Текст книги "Евреи в России: самые влиятельные и богатые"
Автор книги: Алина Ребель
Жанры:
История
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Будущий знаменитый финансист (как и наши предыдущие герои) имел все шансы стать великим ученым, талмудистом, написать не один философский трактат. Его образование и происхождение располагали именно к этому. Родился Абрам Перетц в 1770 (или 1771) г. в Любартове Люблинской губернии. Отец его был раввином этого небольшого городка и сначала обучал сына дома, а затем отправил в ешиву (где сам же преподавал).
Однако Абрам изучал не только положенные сыну раввина Священные тексты, но и иные книги, а также языки – прекрасно говорил на немецком и русском. Главным учителем и духовным наставником юноши был не отец, а дядя – главный раввин Берлина Гирш Лебель (1721–1800). В его доме молодой человек много узнал о еврейском Просвещении (Хаскале), которым был увлечен дядя.
Здесь же, в доме своего дяди, Абрам познакомился и со своим будущим тестем, другом князя Потемкина Иошуа Цейтлиным, который к моменту знакомства с Перетцем был человеком состоявшимся – крупным финансистом и ученым, гебраистом и соратником князя. В умном юноше он как будто увидел себя прежнего: молодого человека с отличным образованием и деловой жилкой. Цейтлин настолько полюбил Перетца (тому к моменту знакомства едва исполнилось 16 лет), что тут же выдал за него свою дочь – красавицу Сару.
Абрам Перетц
Не желая зла юному другу, Цейтлин тем самым надолго сделал Абрама глубоко несчастным человеком. Хоть Сара и была поистине прекрасна (за миниатюрную фигурку ее прозвали Фейгеле – птичка), любви в этой семье не было с первого дня и до смерти супруги. Сын Гирш и дочь Цирл не сблизили, а, наоборот, отдалили супругов друг от друга. Абрам, хоть и перебрался вслед за женой и тестем в Шклов, никакого душевного тепла к своей супруге не испытывал и, когда решил переехать в Петербург, семью с собой не взял.
Несмотря на несчастливый брак Абрама с его дочерью, мудрый Цейтлин портить отношения с зятем не стал. Через Потемкина он выхлопотал для своего верного помощника разрешение поселиться в Петербурге, где молодой человек должен был блюсти его, Цейтлина, торгово-финансовые интересы. В 1790 г. Абрам Перетц присоединяется к еврейской общине, которая проживает в Петербурге с разрешения властей. Вероятнее всего, это как раз та община, появлению которой всеми силами способствовал Нота Ноткин.
Талантливый юноша очень быстро завоевал прекрасную репутацию и вошел в число самых влиятельных откупщиков, финансистов и корабельных подрядчиков столицы Российской империи. Херсонский купец Николай Штиглиц, также пользовавшийся покровительством Потемкина, заключил вместе с Перетцем контракт с правительством на откуп соли в Крыму. Павел I лично утвердил контракт и пожаловал нашему герою титул коммерции советника. Это произошло в 1801 г., всего через десять лет после переезда Перетца в Петербург (нашему герою был 31 год).
Абрам был истинным ценителем принципов Просвещения – жил открытым домом, с удовольствием принимал у себя людей самого разного происхождения и различных профессий. Его гостями почитали за честь быть и самые известные люди Санкт-Петербурга. Он состоял в дружеских отношениях с фаворитом Павла I графом Иваном Кутайсовым, а также министром финансов графом Егором Францевичем Канкриным. Однако главным другом и покровителем Перетца при дворе стал прославленный реформатор Михаил Михайлович Сперанский.
Сперанский Михаил Михайлович (1772–1839) – реформатор, законотворец, основатель российской юриспруденции и правоведения, действительный член всех существующих на тот момент академий наук, масон. Ко двору Сперанский попал в последние годы правления Павла I, но по-настоящему проявил себя уже при правлении императора Александра I. Он составлял для правителя проекты реформ, важнейшие аналитические документы, был вторым человеком в государстве после императора.
«Откупщик Перетц – жид, но человек добрый и истинно благородный», – аттестовал его современник. Судя по всему, эту точку зрения разделял и Сперанский, который не просто стал близким другом еврейского просветителя, но даже жил в его доме на углу Невского и Большой Морской (ныне здание кинотеатра «Баррикада»).
Михаил Михайлович Сперанский
Когда в 1802 г. указом императора был создан Еврейский комитет (тот самый, в котором схлестнулись в нелегкой дискуссии Державин и Ноткин), Перетц тоже оказался в его составе. Его, кстати, Державин тоже приметил и написал! «Сперанский совсем был предан жидам чрез известного откупщика Перетца, которого он открытым образом считал приятелем и жил в его доме».
Державин, собственно, ничего другого и не мог сказать, ведь именно Сперанский в комитете противостоял юдофобским идеям. С его точки зрения, евреям надо давать образование и возможность полноценно участвовать в развитии промышленности и торговли на пользу Отечества. «Как можно меньше запретов и как можно больше свободы!» – так формулировал реформатор то, какой должна была быть политика по отношению к евреям. Он, водивший дружбу с одним из лучших представителей еврейского народа, и не мог считать иначе.
«Сперанский действительно состоял в близких отношениях к Перетцу… – пишет биограф академика М. А. Корф. – Всего вероятнее, что наш государственный человек поддерживал эту связь потому более, что в огромных финансовых знаниях Перетца он почерпал те практические сведения, которых и по воспитанию, и по кругу своей деятельности не мог сам иметь. Впрочем, связь с Перетцем… славившимся своим коммерческим умом, ни для кого не могла быть зазорною».
Именно финансовые таланты Перетца и его государственное мышление помогли иудею не только завоевать доброе отношение Сперанского, но и его доверие в делах государственных. Финансовая реформа 1810–1812 гг., которая принесла Сперанскому славу, а России – обновление экономики, судя по некоторым свидетельствам, была во многом результатом совместных размышлений русского реформатора и еврейского финансиста. Опала Сперанского ознаменовала начало конца и для самого Перетца. Во время войны 1812 г. искренне преданный Российской империи Перетц вложил все свое состояние в организацию снабжения русской армии, повторив ошибку, совершенную Ноткиным. Казна долгов не возвращает, и Перетц вынужден объявить себя банкротом. Его имущество было распродано за полтора 1,5 млн рублей, государство осталось должно ему 4 млн, которые уже никогда не вернет.
Дом А. Перетца в Петербурге
В 1813 г. Перетц разочарован и сломлен. После вышедшего в 1804 г. Положения о евреях, в котором преобладали, несмотря на все старания его и Сперанского, драконовские меры, надежды на эмансипацию евреев в России не осталось. Разочарован Перетц и в Российском государстве, которое его разорило и отвергло своего лучшего реформатора Сперанского.
Он принял лютеранство, чтобы жениться на девице Королине де Ломбор, в которую, судя по всему, страстно влюбился. Впоследствии от этого брака на свет появились четверо сыновей и пять дочерей. Фактом своего крещения Перетц порвал с соплеменниками, которые не простили ему такого предательства. Для них Перетц был заступником, мудрецом, гордостью. Крещение лишило Перетца поддержки бывших учителей и соратников. Единственный, кто не отвернулся от финансиста после его крещения, – бывший тесть Иошуа Цейтлин. Он упомянул зятя в своем завещании и дал ему право выкупить свое поместье «Устье», которое стало к тому времени центром еврейского просвещения.
Однако наследства бывшего тестя явно недостаточно. Известно, что в последние годы жизни Перетц нищенствовал. В письме своему родственнику по первой жене Соломону Цейтлину в 1822 г. Перетц жаловался: «Мои дела в ужасном состоянии, и я ни на кого не могу положиться, кроме нашего небесного Отца, который дает пропитание каждому и всем нам. Надеюсь, что Он не оставит меня на посмеяние моим врагам». Однако больше никаких упоминаний о некогда одном из самых знаменитых евреев Петербурга нет. Скорее всего, Перетц умер в Петербурге в начале 30-х гг. XIX в.
Штиглицы: великий род финансистов и меценатов
Штиглиц – одна из самых знаменитых еврейских фамилий конца XVIII – середины XIX вв. в экономической жизни России. Основателем династии считается придворный еврей князя Вальдекского Лазарус Штиглиц, который был женат на еврейке Фредерике Луизе (урожденной Маркус). Мы потому указываем национальность родителей знаменитых Штиглицев, что существует тенденция в средствах массовой информации именовать Штиглицев немцами. На самом деле семья была еврейская.
Все шестеро сыновей Лазаруса получили прекрасное образование. Известность приобрели в России братья Людвиг, Бернард и Николай, которые в конце XVIII в. переселились сюда из городка Арольсен княжества Вальдек (Западная Германия).
Николай ШтиглицПоначалу оба брата на юге империи занимались винными откупами. Кроме того, Николай вместе с Абрамом Перетцем, как мы уже рассказывали, вел соляную добычу, которую пришлось свернуть, поскольку Сенат посчитал такие откупы монополией. Благодаря винным откупам, Николай Штиглиц получил в 1801 г. чин коллежского асессора «за бытие им при торгах о винном откупе». Тогда он и перебрался в Петербург, где устроил торговый дом.
Во время войны с Наполеоном Николай Штиглиц занимался поставкой продовольствия для русской армии, за что пожалован императором Александром I дворянским званием. Штиглица высоко ценят при дворе. Об этом можно судить по тому, что в 1809 г. император Александр I перевел при его посредничестве за границу наличные на только ему известные расходы (около 13 млн рублей). В 1817 г. его назначают директором Генеральной комиссии погашения долгов, которая пытается залатать дыры, оставленные в российском бюджете разорительной войной, путем заключения займов за границей. Министр финансов Евгений Канкрин отмечал, что усердие и труды Штиглица «способствовали к успешному ходу первых наших займов и ускорили достижение цели правительства в одной из важнейших финансовых операций». В 1818 г. Николай Штиглиц получил чин надворного советника, ав 1819 г. – орден Владимира IV степени.
К сожалению, прямых наследников у Николая не было, поэтому он вынужден был просить царя, чтобы братья могли после его смерти распоряжаться его поместьем и пользоваться заслуженными им привилегиями. В 1829 г., когда Николая не стало, его место занял Людвиг Штиглиц, получив в наследство 100 тысяч десятин земли (более 100 тысяч га) с заводами овец испанской породы.
Людвиг ШтиглицИнтересно то, что именно Людвиг вошел в историю российского предпринимательства как одаренный бизнесмен и финансист. А ведь началось все с того, что Николай выписал к себе в Россию младшего брата, ссудил ему 100 000 рублей и ввел его в деловой мир Санкт-Петербурга. Дела у Людвига пошли плохо, но Николай снова подставил спину. И не прогадал.
«Людвиг Штиглиц оказался предпринимателем от Бога и самым удачливым из братьев, – пишет историк Лев Бердников. – Свойственные ему сметливость, оборотистость и точный расчет вкупе с самообладанием и железной выдержкой определили его надежный и быстрый коммерческий успех. Кроме того (это отмечали даже его недруги), Людвига отличали трудолюбие и непоколебимая честность, ставшая своего рода визитной карточкой его банкирского дома».
Людвиг Штиглиц
Дела у Людвига шли неплохо. Была у него в Одессе своя контора, оборот внешней торговли которой составлял 24 млн рублей, в 1834 г. оборот вырос до 32 млн рублей, в 1838 – до 55 млн рублей.
Другое предприятие Людвига Штиглица «Штиглиц и K°» располагалось в Петербурге на Английской набережной. Торговый дом Штиглица занимался экспортом и импортом. Из России вывозилось за границу зерно и лес, а сюда ввозились разные дефицитные товары. Когда в 1806 г. Россия в числе других стран объявила Англии континентальную блокаду, многие экспортеры пострадали. Кроме Штиглица, пользовавшегося особым императорским расположением.
«Официальная российская власть закрывала глаза на действия некоторых крупных торговцев, имевших связи при дворе. К последним относился и Людвиг Штиглиц, часто в качестве личного одолжения ссужавший наличными деньгами высокопоставленных российских чиновников, – пишет историк Дмитрий Корнейчук. – Корабли торгового дома, нагруженные российским зерном, продолжали курсировать в сторону Британских островов, возвращаясь обратно с традиционной английской продукцией (сукно, чай)».
Александр I издал манифест, запрещающий иностранцам состоять в купеческой гильдии (1807 г.). И тогда Штиглиц решил вступить в «вечное Российской державы подданство». Людвига вообще сложно было назвать преданным сыном своего народа. В какой-то момент ему стало понятно, что иудейское вероисповедание мешает в осуществлении некоторых его планов. Тогда Штиглиц принял лютеранство (1812 г.) и женился на христианке Ангелике Готшальк-Дюссельдорф.
Уже к 20-м гг. XIX в. Людвиг Штиглиц считался одним из самых влиятельных лиц на Петербургской бирже. Но главным достижением Штиглица стало место личного банкира императора Александра I. До него это место занимал резкий и вспыльчивый барон Александр Франц Ралль, который по неудачному стечению обстоятельств в 1817 г. разорился, а «все торговое сословие указало на Штиглица, как на достойного занять первенство на Петербургской бирже». Штиглиц оказался ценнейшим приобретением российского двора. Его честность в делах помогала в работе по иностранным займам. Ежегодно государство вынуждено занимать около 120 млн рублей, чтобы покрывать расходы на реформы и просто подлатывать дыры в бюджете, оставшиеся после войны с Наполеоном. Штиглицу удалось взять под минимальный процент 230 млн, чтобы заполнить очевидную брешь в бюджете страны. Банкирские дома ведущих европейских столиц быстро убедились в надежности российского партнера и готовы ссужать ему деньги буквально под честное слово. Тем самым Штиглиц заслужил благорасположение даже такого юдофоба, как Николай I. И по случаю его коронации за оказание правительству услуг и усердие к распространению торговли Людвига пожаловали титулом барона Российской империи, а в 1831 г. даровали диплом и герб.
Штиглиц не просто умел удовлетворить прихоти двора, он действительно был очень честным банкиром: «В отличие от иностранных банкирских контор и отечественных ростовщиков, брал самые умеренные проценты за кредиты (10–12 % вместо традиционных 30–40 %) »(Лев Бердников).
«Вексель Штиглица являлся как бы его наличными деньгами, а слово ценилось выше векселя», – писала «Северная пчела» в 1843 г. Среди клиентов банка «Штиглиц и K°» обнаруживались самые влиятельные люди эпохи: граф Александр Аракчеев, сенатор Николай Новосильцев, граф Павел Киселев.
Штиглиц, однако, не только банкир. Он активно развивал свою финансовую империю в самых разных направлениях – от промышленности до совершенно нового для России страхового бизнеса. В 1827 г. он создал первое в России страховое предприятие: Первое страховое от огня общество («Санкт-Петербургский феникс»), которое возглавлял до конца своих дней.
В 1830 г. открыл одну из крупнейших в стране бумагопрядильных фабрик (Невская мануфактура в Петербурге), а чуть позднее еще одну – Екатерингофскую.
При активном участии Людвига Штиглица в 1830 г. было образовано Общество акционеров для постоянного сообщения между Петербургом и Любеком – первая в России пароходная компания.
По его инициативе в Нарве было основано Общество Нарвской суконной мануфактуры (вместе с ним в Обществе состояли министр иностранных дел граф Карл Нессельроде и шеф жандармов граф Александр Бенкендорф), а потом построен и мост через Нарву.
Включается Штиглиц и в строительство железных дорог. При содействии его банка был получен внешний российский государственный заем на 50 млн рублей на строительство дороги из Петербурга в Москву.
Не чужда была Штиглицу и благотворительность – он жертвовал огромные суммы на содержание двух училищ в Петербурге – Коммерческого и Торгово-мореплавательного. На строительство трехэтажного каменного здания с церковью он предоставил Коммерческому училищу 20 000 рублей.
«За труды и усердие на пользу отечественной торговли и промышленности» барон был удостоен орденов Анны II степени (1831) и Владимира III степени (1836), а в 1839 г. вписан в дворянскую родословную книгу Санкт-Петербургской губернии. Также получал медали на международных выставках.
В смерти Людвиг Штиглиц оказался так же стремителен, как и в финансовых достижениях. 6 марта 1843 г. в возрасте 65 лет один из известнейших финансистов России умер от удара. В день его похорон в знак траура была закрыта Петербургская биржа – случай беспрецедентный. На церемонии прощания присутствовали иностранные послы, министры, видные военные и гражданские чиновники, российское купечество. Улицы были полны – петербуржцы пришли попрощаться с талантливым финансистом и щедрым меценатом.
Людвиг Штиглиц оставил свое огромное состояние (точной суммы никто не знает, указывают от 14 до 30 млн рублей) и титул единственному своему сыну Александру. «Намерен ли ты продолжать торговое дело, это от тебя зависит, – написал Людвиг Штиглиц, обращаясь к сыну. –
Я на твоем месте посвятил бы себя занятиям различными фабриками, имениями, учениями, путешествиям и прочему».
Александр ШтиглицПолучив образование в Дерптском университете, Александр Штиглиц планировал посвятить себя наукам и искусству.
Барон Александр фон Штиглиц
Однако долг и государь (Николай I высказывался с сожалением о возможном закрытии такого крупного финансового инструмента, как банкирский дом Штиглица) принудили его возглавить торговый дом «Штиглиц и K°». Размышлять долго было некогда: началось строительство Николаевской железной дороги, которая снова потребовала финансовых вливаний. На этот раз уже Александр Людвигович Штиглиц за семь лет получает шесть(!) займов под 4 % с 1843 по 1850 гг.
В 1846 г. столичное биржевое купечество впервые выбрало его на должность председателя Биржевого комитета Санкт-Петербурга (в сущности, правления Санкт-Петербургской биржей). Он будет возглавлять ее бессменно до 1860 г. А с 1848 г. Александр Людвигович – член Коммерческого совета Министерства финансов. Даже во время Крымской войны, когда Россия стремительно теряла миллионы на глазах у всего мира, Штиглицу удалось добиться для страны займов под щадящие 5,5 %. В самый разгар Крымской войны за услуги, оказанные Отечеству, барон получил чин статского советника, а вскоре стал действительным статским советником.
«Имя его пользуется такой же всемирной известностью, как и имя Ротшильда, – писал в 1859 г. „Вестник промышленности“, – с векселями его, с чистыми деньгами можно было объехать всю Европу, побывать в Америке и Азии». Удивлял Штиглиц современников и нежеланием хранить свои сбережения в зарубежных банках, чтобы обезопасить себя от рисков нестабильной российской экономики. «Мой отец и я заработали свое состояние в России, – говорил Александр Людвигович. – И я готов потерять с ней все свое состояние, если она окажется несостоятельной».
На тот момент «Штиглиц и K°» – крупнейший частный банк страны, и именно Штиглицу предстояло поспособствовать появлению акционерных коммерческих банков в России позднее (в 60–70-е гг.). Многие министры и вельможи последовали примеру Штиглица и держали свои капиталы в России – собственно, в банке Штиглица. Он был банкиром самых видных деятелей николаевской эпохи – князей Орлова и Меншикова, графа Нессельроде и пр.
Не обошлось, конечно, без перегибов. Невероятный уставной капитал «Штиглиц и K°» и влияние личности Александра Штиглица сделали его, в сущности, главным фактором, определяющим положение дел на рынке. Современники утверждали, что на Петербургской бирже вексельные курсы начинали котироваться, когда туда приходил барон, в его отсутствие биржа замирала. Все переводы за границу проводились только через те банкирские дома, которые Штиглиц одобрял, и по курсу, который он назначал.
«Штиглиц и K°» был и торговым домом – компания закупала за границей громадные партии хлопка, продавала европейским клиентам традиционные товары российского экспорта – сало, лес, пеньку.
Впрочем, завещание папеньки Александр Людвигович не позабыл и вложил значительные средства в развитие промышленного производства. Он купил в 1845 г. разорившиеся фабрики Общества Нарвских мануфактур и основал в Нарве суконную и льнопрядильную фабрики, а позже построил поселок для рабочих, школу технического рисования. Там же вскоре возведены и усадьба с церковью, ставшей усыпальницей для него и членов его семьи.
Церковь во имя Святой Троицы (Ивангород)
Он был одним из учредителей Московского купеческого банка, владел металлургическими заводами, золотыми приисками. В 1857 г. Штиглиц выступил в качестве учредителя Главного общества российских железных дорог, которые должны были связать земледельческие районы России с Петербургом, Москвой, Варшавой и побережьями Балтийского и Черного морей. Тогда же на его деньги была построена железная дорога в Петергоф с веткой на Красное Село, за что Штиглиц был награжден орденом Св. Станислава I степени.
Главное общество российских железных дорог основано 28 января 1857 г. Его цель – в течение десяти лет построить сеть железных дорог протяженностью около 4000 верст (4267 км), а потом 85 лет осуществлять их содержание с условием, что по истечении этого срока вся построенная сеть должна вернуться бесплатно в собственность государства. Учредителями общества были банкирский дом «Штиглиц и K°», варшавский банкир Семен Френкель, лондонские банкиры «Братья Беринг и K°»; парижские банкиры «Готтингер и K°», Б. Л. Фульд и Фульд-Оппенгейм, амстердамские банкиры «Гопе и K°», берлинские банкиры «Мендельсон и K°», французские железнодорожные деятели братья Перейра. Основной капитал общества определялся по уставу в 275 млн рублей серебром и должен был образоваться выпуском акций и облигаций. При учреждении общества было выпущено 600 000 акций на сумму 75 млн рублей, каждая стоимостью 125 рублей. Акции разошлись мгновенно, однако денег не хватило. Через год последовал второй выпуск – 70 000 облигаций по 500 рублей каждая на сумму 85 млн рублей, но и этих денег оказалось мало.
Штиглиц в середине 60-х гг. переуступил свои акции в Главном обществе и удалился от строительства железных дорог. Общество накренилось довольно быстро – строительство велось неравномерно, денег не хватало. Однако барону Штиглицу было уже не до того. Начавшаяся из-за убытков во время Крымской войны рецессия пошатнула позиции банкирского дома барона. Плохо шли дела на бирже, в чем тут же обвинили Штиглица – вроде как плохо управлял. Казалось бы, репутация серьезно задета. В 1859 г. он отказался от поста председателя Биржевого комитета и от всех своих частных банковских интересов. Однако это не капитуляция. Напротив – акт высочайшей государственной ответственности. Александр Людвигович готовился возглавить Государственный банк – что несовместимо с его личной заинтересованностью в происходящих на рынке процессах.
Россия, в отличие от европейских государств, с банковской системой до XIX в. была знакома весьма поверхностно – в стране существовали исключительно казенные банки, основу которых заложила еще Екатерина II. Практически все банки принадлежали государству, а оно использовало банковские средства на свои нужды, нимало не заботясь об обеспечении тех займов, которые делало. Дефицит бюджета стремительно увеличивался. Только весной 1860 г. Александр II подписал указ о создании Государственного имперского банка. Новому учреждению отводилась роль стержня новой же государственной финансовой системы, в основе которой должны были быть настоящие банки. Созданная структура саккумулировала функции всех казенных банков и взяла на себя роль кредитной организации для стремительно развивающейся в стране промышленности. Теперь, когда государственный банк остался один, в стране появились коммерческие акционерные финансовые предприятия, в развитии которых активнейшим образом участвовали еврейские бизнесмены.
В 1866 г. барон Штиглиц в чине тайного советника (позже, в 1881 г., он получил чин действительного тайного советника) ушел с поста управляющего Государственным банком, сохранив за собой на некоторое время высокий пост в Министерстве финансов и пост почетного члена Совета торговли и мануфактур. Он превратился в рантье с годовым доходом в 3 млн рублей. Умер барон в 1884 г., совсем немного успев порадоваться свободной от государственных забот жизни. Все его наследство перешло к приемной дочери Надежде Михайловне (единственный сын Александра Людвиговича умер в младенчестве). Так закончилась история одного из величайших финансовых кланов России, все члены которого были истинными патриотами приютившей их империи.
