Текст книги "С Новым годом! С новым гадом!"
Автор книги: Алина Кускова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)
– Тебе не нужно было открывать! – закричал Кудрин и побежал в коридор. – Я так и знал!
Он распахнул дверь и позвал Верочку, но одинокое эхо погуляло по лестничным пролетам и вернулось к нему обратно.
– Она обязательно придет снова, – попыталась утешить его Липа. – Или сходите к ней сами, когда она немного успокоится. Думаю, лучше всего сделать это ночью, у нее все равно на нервной почве будет бессонница. К этому времени я точно уеду! – И она укоризненно посмотрела на Виктора.
– Кто же знал, что она вернется? – развел тот руками.
– Женщины всегда возвращаются! – заявила Липа и оказалась настолько права, что опешила. По лестничной клетке грузно, с трудом преодолевая ступеньки, поднималась Серафима Павловна. Ее пальто было расстегнуло, и оттуда маячил тот же бархатный костюм с шарфом на шее. – Прямо какой-то дом свиданий, – пробормотала она и отступила назад на кухню.
Сидеть на кухне целую вечность не хотелось, как и показываться вредной мамаше. Липа съела целую тарелку жареной картошки и сыто улыбалась сковородке, которая нисколько не опустела. С другой стороны, а что она теряет, кроме своего жениха, который ждет не дождется ее возвращения! Липе давно пора ехать на вокзал, она и так здесь слишком долго задержалась, кому-то помогла, кому-то насолила еще больше. Пора возвращаться, пора! Липа решительно встала и зашла в комнату.
Серафима Павловна сидела на ее месте за столом и мило беседовала с Виктором. Ее морщинистое лицо покрылось глубокой тенью, когда она увидела Олимпиаду.
– Вы еще здесь?! – резко спросила мама Кудрина. – Я думала, что вы уже покинули моего сына!
– У вас плохо обстоят дела с соображаловкой, – нагло заявила та и обратилась к Виктору: – Снимите с ее шеи шарф! Он перекрывает доступ кислорода к мозгам! С новым счастьем всех вас!
Кудрин поперхнулся и закашлялся, как догадалась Липа, это у него теперь войдет в привычку. Виктор попытался спрятать улыбку от удачного экспромта Липы в ложке с салатом. Сама же Серафима Павловна открыла рот, но так и не нашлась, что ответить нахальной девице, посягнувшей на ее сына.
Зато Олимпиаду больше никто не задерживал! И она не собиралась задерживаться в этой квартире ни на секунду, пусть сюда валом валят Верочки, небеременные девицы, странные соседки и вредные мамаши. Ей отныне будет все равно, что еще случится в этом провинциальном городке, где вместо привычного памятника вождю пролетариата умудрились поставить памятник великому композитору! Теперь ей все равно. Она никогда сюда не вернется. Родные Петушки, где же вы?! Стасик, любимый, сейчас она прилетит к тебе на крыльях пригородной электрички! Вика Наумова, бедная Вика, как же ты там без своего знаменательного интервью?! Липа поймала такси и попросила довезти ее до вокзала. Город подмигивал ей иллюминацией разноцветных огней, прощаясь с непрошеной гостьей.
Глава 3
Металлические двери нынче дороги
Родной город встретил блудную дочь глубокой ночью, когда все благоразумные люди уже спали. Но Липа себя к ним не относила. После совершенного ею поступка она готовилась выслушать все, что касается ее легкомыслия и глупости от Станислава Дружинина, ее кавалера и жениха, который до недавнего момента считал их отношения серьезными и ведущими прямой дорогой в загс. Продолжал ли он так считать и дальше, Олимпиада сомневалась. Трясясь в рейсовом автобусе практически в полном одиночестве, если не считать хмурого водителя, она прикидывала план дальнейших действий.
Итак, что Олимпиада имела в плюсах? Первое – то, что она все-таки вернулась! Второе – целой и невредимой (синяк под глазом она замаскирует тональным кремом). Третье – она продолжает любить Станислава. Минусов было гораздо больше, и считать их сразу расхотелось. План Липа продумала до мельчайших подробностей, благо что автобус еле ехал за снегоочистительной машиной по всему маршруту. Значит, так, она сейчас придет домой и завалится спать. А утром первым делом позвонит Станиславу и томным чарующим голосом пригласит его к себе, где оправдается, соблазнит, наобещает и тому подобное. Главное, одеться нужно как можно сексуальнее, плотнее зашторить окна, чтобы синяк сразу не бросился ему в глаза, и поставить горячительные напитки с хорошей закуской. Последнее она приготовила заранее к празднованию Нового года, так что за содержимое холодильника Липа не переживала.
Когда одурманенный прелестями подруги и алкоголем, который действует на него совершено расслабляюще, Стас успокоится, можно будет рассказать ему про сложное ответственное задание, на выполнение которого она ездила к черту на кулички, как назвал свой город один ее знакомый незнакомец. Правда, перед этим лучше созвониться с главредом и договориться о своем алиби. Но это уже мелочи, все основное она продумала.
Липа вставила ключ в замок своей квартиры и улыбнулась. Надо же, прошлая ночь была как будто в ином измерении! Она снова у себя дома. Вот дешевая шведская мебель, искусственная елка за три тысячи рублей, телевизор. Ну, конечно, не такой навороченный, как у Кудрина, но Липа подкопит и обязательно купит такой же. Она разделась и прислушалась, ожидая, что из спальни выскочит Максим и накинется на нее с обвинениями. Славный мужик, другой на его месте убил бы Олимпиаду. А этот ничего, перекантовался с ней весь праздник. Впрочем, она не вешалась ему на шею и предпринимала попытки к бегству, которое удачно осуществила. Пусть расхлебывает сам заварившуюся кашу, у нее отныне свои проблемы. Липа прослушала автоответчик на телефоне: через каждое поздравление от родных и знакомых прорывался свирепый голос Станислава, чем больше было поздравлений, тем грознее звучал его голос. Ничего, завтра она с ним разберется. Липа зашла в пустую спальню, скинула с себя одежду и юркнула под одеяло на свой надувной матрас, временно служивший ей кроватью.
Лето прорвалось сквозь морозную зиму совершенно внезапно, и на снегу расцвели одуванчики. Они неестественно желтели на белом ковре и покачивали своими хрупкими головками в такт Липиным шагам. Ноги проваливались в глубоком рыхлом снегу, но она упорно шла и рвала одуванчики. Неожиданно поднялась метель, обдавшая ее колючими снежинками, и от желтых цветов остались одни воспоминания. Снег лез в рот, глаза, уши и не давал идти прямо. Липа плевалась от назойливых снежинок, которые отчего-то растаяли и превратились в воду, окатив ее с головы до ног…
– Она еще плюется?! – раздался возмущенный голос. – Олимпия! Сейчас же открой глаза и очнись от своего безумства! – бушевал Станислав, склонившийся над сонной невестой.
Липа подчинилась разумному требованию и открыла глаза. Сверху над ней стоял жених с чайником в руках. Теперь понятно, отчего снежинки в одночасье растаяли. Понятно и про одуванчики и снегу: в мае они собирались официально расписаться! Липа виновато улыбнулась. Весь план летел в трамтарарам! Станислав пришел сам, она же сама дала ему ключи от квартиры, дура! И как же теперь выкручиваться?!
– Что у тебя под глазом?! – опешил тот, вглядываясь в помятое лицо любимой.
Если какая-нибудь двадцатисемилетняя девушка скажет, что с утра она выглядит так же прекрасно, как вечером, не верьте ей. Особенно после перенесенных празднеств. Липа с тоской поглядела на свой арсенальный запас косметики, примостившийся на подоконнике, и театрально всхлипнула.
– Такое сложное задание, Стасик! Ты не поверишь, – она встала и чмокнула в его небритую щеку.
– Не поверю! – заявил тот и пристально проследил за Липой, занявшейся поисками халата. Среди многочисленных еще не распакованных коробок эти поиски были тщетными.
– Может, – Липа старалась как можно меньше поворачиваться к жениху лицом, – сваришь кофейку? А я пока выполню необходимые гигиенические процедуры.
Станислав плюнул себе под ноги, развернулся и вышел. После чего вернулся снова, поглядел на Липу, помахал указательным пальцем у ее носа и вышел опять. Она быстро натянула на себя первое, что попалось под руку, и залезла в карман шубы за мобильником. Судьба отнеслась к ней благосклонно, как ни странно, он там лежал. Спрятав телефон в нижнем белье, Липа на цыпочках направилась в ванную комнату. Там она открыла краны, на всякий случай пару раз слила воду в унитазе и набрала номер главреда.
– Сан Саныч, – отчаянно шептала Липа, – это я! Олимпиада Кутузова!
– А, – раздался на «обратном конце провода» сонный голос, – отыскалась плопажа! – Главред не выговаривал букву «р», что не мешало ему отчитывать своих подчиненных «по полной плогламме».
– Он вам звонил?! – испуганно спросила Липа, безвольно опускаясь на унитаз.
– Твой-то? Конечно, – совершенно безразлично ответил главред, не понимая, в чем, собственно, дело.
– И что вы ему сказали?! – в ужасе лепетала она, догадываясь о том, что тот мог наговорить Стасу.
– Что у тебя, Кутузова, важное и ответственное задание на тлидцать пелвое число, – напомнил ей главред. – Ты должна была сделать леполтаж с новогоднего утленника в детском саду «Чебулашки»! Ты была в «Чебулашках», Олимпиада?!
Соврать про «Чебурашек» Липа не смогла, дети – святое. Вместо детского сада корреспондент еженедельника «Неделька в Петушках» просидела в столичном ресторане, провожая подругу в последний путь – замуж. Детей она решила оставить на потом, дети есть и будут всегда, а подруга может и не выйти в очередной раз замуж. Пришлось юлить и изворачиваться.
– Почти, – прошептала Липа, – а что вы ему точно сказали, Сан Саныч?!
– Так и сказал, Кутузова, что послал тебя к чебулашкам! Не забудь, что у тебя завтла ответственная встлеча с дилектолом жилищного хозяйства. Поинтелесуешься количеством мусола, оставленным жителями голода после плазднования новогодней ночи на голодской площади!
– Сан Саныч, – взмолилась Липа, – я не могу интересоваться завтра мусором! Можно перенести встречу на более поздний срок?
– Вот еще выдумки! Чем больше слок, тем больше мусола. Мы не должны показывать наших земляков полными засланц… неляхами. Готовься, Кутузова, к мусолу.
– Сан Саныч, – простонала Олимпиада, представляя наяву картину, как она входит в кабинет к щеголеватому начальнику жилищного хозяйства с подбитым глазом. Позор! Она ведь строила из себя гламурную фифу, и вдруг такой казус. Нет, она не может пойти на это интервью! – Сан Саныч, я не в форме, – призналась она главреду. Тот озадаченно замолчал. И Липа попыталась взять быка за рога, с места, так сказать, в карьер, – у меня фиолетовый фингал под глазом, который нельзя замазать ни одним тональником.
Выпалив признание на одном дыхании, Олимпиада замерла.
– Послать к жилищнику Огулцова? – раздумывал главред вслух. – Так он же в плошлый лаз плигвоздил дилектола к стулу известием о том, что на полигоне бытовых отходов докопался до его темных делишек. Ладно, пусть Огулцов копает мусол дальше. Пойдешь к феминисткам, Кутузова. Там твой фиолетовый глаз найдет хоть какое-то оплавдание. Скажешь, постладала от жениха-злодея.
– Только бы вы не накаркали, – охнула Липа и отключилась.
Она наскоро привела себя в порядок, огорченно вспоминая, что собиралась с этого нового года начать чистить зубы, как и советуют врачи, не менее трех минут, раздирая десны колючей щеткой. Впрочем, Липа собиралась с этого года бросить курить, этого потребовал Станислав. Как он выражался, ему было неприятно целоваться с пепельницей. Впервые за те годы, что они встречались, Липа подумала о том, что если он не хочет, то пусть и не целуется с ней. Но это было больше похоже на обиду из-за чайника. Липа вытерла полотенцем лицо и направилась на кухню, собираясь улыбаться и радоваться.
– Я бы на твоем месте не был бы так оптимистичен в прогнозах наших дальнейших отношений, – заявил Станислав, размешивая сахар со сгущенкой в ароматном напитке, который приготовил сам.
«Вот тебе и раз, – подумала Липа. – Не хочешь – не целуй!»
– Ты ведешь себя совершено неадекватно! – На лице жениха ходуном заходили желваки. Было видно, что нормальное, спокойное поведение дается ему с большим трудом. Если он разукрасит Липе еще один глаз, то ее шансы на сострадание со стороны женщин-феминисток только возрастут. – Назначаешь встречу и пропадаешь у каких-то чебурашек! Что все это значит? Кто такие чебурашки?
– Это, – мозг девушки сосредоточенно подыскивал варианты ответа, – кодовое название операции.
– Что?! Какие операции могут быть в вашем задрипанном еженедельнике?! Или тебя перевели на уголовную хронику в одну из центральных газет?! Олимпия! Дай разумный ответ, иначе я не ручаюсь за наши дальнейшие отношения. Но виновной в этом будешь ты! Допей кофе и ответь.
Станислав всегда был благоразумным человеком. Липа отпила горячий обжигающий кофе и внимательно посмотрела на своего жениха. Привлекательный блондин на крутой иномарке. Бизнесмен. Девчонки выли от зависти, когда Липа подцепила его в одном из местных клубов. Нет, познакомились они раньше в Доме престарелых. Там и была их первая встреча. Дружинин увидел Липу и влюбился, как он сам признавался, с первого взгляда. Естественно, среди беззубых старушек Липа была вне конкуренции. Она присутствовала там в качестве корреспондента, а он – благотворителя. А заговорил с ней Дружинин в клубе на вечеринке, посвященной Дню печати. Как давно это было! Липа улыбнулась, они выглядели такой хорошей парой. Все портила только полная схожесть характеров, оба были волевые, самостоятельные и имели далеко идущие планы. Совсем недавно они планировали свою семью! Неужели их счастье может быть перечеркнуто одной ночью, пусть даже и самой знаменательной в году?! Липа поперхнулась и закашлялась, ей сразу вспомнился Максим Кудрин. Неужели это заразно, и она заболела?
– Так что же ты решила? – Брови Станислава образовали глубокую складку над переносицей.
– Хочешь верь, хочешь не верь. – Липа отставила чашку и решила врать, как могла. – Важное задание подразумевало слежку. Нужно было выследить объект до определенного места, поэтому я отправилась в другой город и там задержалась. Но как только смогла, я вернулась!
– Ты следила за чебурашками?! – разозлился Дружинин, и его желваки снова задергались. – Издеваешься надо мной?! Да? Задержалась с объектом в другом городе?! Да ты небось пьянствовала с Элькой, которую наконец-то хоть кто-то вознамерился взять замуж.
Липа опешила оттого, что Стас знает ее так хорошо, как никто другой.
– Не смей так говорить о моей подруге! – Ее терпение тоже могло лопнуть в любой момент. Ведь следом за Элькой он и ее припишет к старым девам. – Да, Элька устраивала девичник. Но после него я выполняла задание! – Липа почувствовала себя партизаном на допросе. Не хватало лишь аппарата, который меряет пульс и выносит вердикт: врет подозреваемый или говорит истинную правду. Липа, когда врала, всегда переживала, сердце начинало биться сильнее обычного. Ей бы не повезло, детектор лжи уличил бы ее в этой самой лжи. На этот раз в качестве детектора выступал ее жених. Он прищурился и сказал:
– У тебя глаза бегают! Особенно тот, подбитый.
– Ему бы и не бегать, – фыркнула Липа, – он пострадал за правое дело феминизма, между прочим!
– Что?! – опешил Станислав. – Чебурашки были феминистками, и они тебя били ногами?!
– Ты всегда понимаешь меня превратно, – сделала обиженное личико Липа. – Милый, но разве ж это важно?! Вот я здесь, вся такая несчастная и уставшая. А завтра мне снова идти на задание!
– Надеюсь, завтра ты не потеряешься на два дня, – рассудительно заметил Дружинин, – я собирался познакомить тебя со своей мамой. Если тебе подобьют другой глаз, ей будет тяжело поверить в чебурашек. Впрочем, она всегда противилась нашему союзу. Лучше тебя ей пока не показывать. И прекращай врать, – он устало отмахнулся от Липы, – я звонил Скороходовой, и та призналась, что вечер вы провели вместе. Если тебе было стыдно показывать мне свой синяк, то это, по меньшей мере, просто глупо. На следующий день Элька сказала мне, что ты плохо себя чувствуешь и спишь.
Липа мысленно поблагодарила подругу за предоставленное так вовремя алиби.
– Надеюсь, – повторился Дружинин, – ты спала одна. – И он пристально посмотрел ей в глаза.
– Клянусь! – торжественно сказала Липа, встала и сложила руки на груди. – Ничего такого не было!
На этот раз детектору лжи не к чему было придраться. Ведь действительно, а что, собственно, было-то?
– Вот и хорошо, – Станислав, как ей показалось, успокоился. Он собирался еще что-то сказать, но его перебила трель телефонного звонка. Жестом приказав Олимпиаде оставаться на месте, он подошел к телефону и снял трубку. – Да, слушаю вас. Липу? Она сейчас очень занята, может, что-то ей нужно передать? – Его лицо помрачнело и перекосилось. – Отлично! Я обязательно скажу ей, как только увижу эту… м-да, что звонил Максим, с которым Олимпиада провела ночь. Она забыла у него свою сумку! Огромное вам мерси за звоночек, дорогой товарищ! Вы помогли нам расставить все на свои места. Не жених ли это? Нет! Теперь уже не жених, можете в этом не сомневаться! – И Дружинин кинул трубку на телефон. Не говоря ни слова, а его красноречивый взгляд бы хуже всякой ругани, он вышел из Липиной квартиры, громко хлопнув дверью.
– Металлические двери нынче дороги, – пробормотала она ему вслед и села на табуретку.
Плакать не хотелось, для этого она была слишком волевой девушкой. Иной раз и стоило бы пустить слезу, да только слезы у Липы всегда получались какими-то неестественными, театральными. Не зря ученые твердят в один голос, что плач способствует выведению из организма не только лишней жидкости, но и накопившегося негатива. Вот всплакнула бы и вывела негатив! Да только не может. Липа вздохнула и заглянула в холодильник. Проблема была банальна до безобразия: когда у нее случались неприятности, она много ела. Холодильник, как назло, был полностью забит с любовью заготовленными деликатесами. Ешь не хочу, поправляйся и успокаивайся. Говорят, полные люди менее импульсивны и гораздо спокойнее. Липа решила, что ей будет лучше поправиться, иначе она вернется обратно к Кудрину и убьет его за сегодняшний телефонный звонок. Она, видите ли, забыла сумку! А лично ей он этого сказать не мог?!
Липа взяла батон сырокопченой колбасы и принялась грызть его вместе со шкуркой. Это таким образом Кудрин ей мстит за свою Верочку. Теперь у него нет невесты, а у нее нет жениха. Что ж, они квиты. Дружинин не Верочка, он-то уж точно не вернется. А кто бы вернулся после таких слов? Она-де провела с ним ночь?! И как только его язык повернулся высказать такую крамолу! Впрочем, если не придираться к словам и принять в расчет только истинный смысл высказывания, то она действительно провела с Кудриным ночь. В хорошем смысле этого выражения. Но как донести этот смысл до Стасика?!
И стоит ли напрягаться? Прошла любовь, завяли одуванчики. Липа и так наплела черт-те что про безобидных, в сущности, чебурашек. Поверит ли тому, что произошло на самом деле, Станислав?! Липа с остервенением грызла колбасу. Она прекрасно знала, что не поверит, потому и врала. И нечего закармливать себя сказками про доброго бизнесмена, простившего невесте ночь с незнакомцем. Лучше еще покопаться в холодильнике. Интересно, а покупала ли она студень?
После завтрака ей действительно стало лучше. Олимпиада усмехнулась. Как оказалось, пища не только способствует проникновению нежных чувств в организм через желудок, будоража его внутренности, но и основательно его успокаивает. Этакий антагонизм нисколько не мешает людям жить и объедаться, ибо можно достигнуть чего угодно: или бури чувств, или успокоения души. Впрочем, успокаиваться ей было рано. Она прекрасно понимала, что история только началась, и завершение ее будет совершенно непредсказуемым. Липе снова придется увидеть Кудрина! Не может же она оставить свою сумку на произвол судьбы, там такая ценная записная книжка с адресами и телефонами респондентов, без нее она, как без рук. Можно было бы послать за сумкой Огурцова в обмен на интервью по мусору, но мешает подбитый глаз. Придется что-то придумывать самой.
Первое, что пришло в голову – позвонить Вике Наумовой и поздравить ее с наступившим Новым годом, а заодно и поинтересоваться, не желает ли она на днях проведать свою бабушку. Если желает, то пусть забежит за Липиной сумкой по такому-то адресу. Впрочем, адрес даже можно не записывать заранее, Вика знает Липин адрес наизусть, а Кудрин проживает на той же улице и в том же доме. Да еще и в тринадцатой, как Липа, квартире! Роковое совпадение! Домашний телефон Наумовой не отвечал, а мобильный тоном вышколенного робота сообщал о нахождении абонента вне зоны действия сети. Липа ужаснулась, неужели придется ехать самой? Естественно, она никого не боится, просто видеть еще раз все те же лица и пережить на трезвую голову заново все события, которые привели ее к разрыву с женихом, было достаточно тяжело.
Липа набрала полную ванну воды, хорошенько вспенила ее и наложила на лицо омолаживающую маску из серой глины, которая почему-то называлась голубой. Она залезла в воду и блаженно распростерлась по ванне. Пусть мир рушится! Ей сейчас все равно. Ничто не сможет вывести ее из равновесия. Ничто? Да, ничто. А вот никто ли?
– Доченька! Что у вас произошло?! – Защелка на двери в ванную комнату держалась на соплях, а теперь и вовсе с треском отлетела в сторону от могучего маминого рывка. У Евгении Петровны, как и у Станислава Дружинина, были ключи от Липиной квартиры. Только сейчас Липа поняла, как непредусмотрительно поступила, раздавая их налево и направо. – Мне только что позвонил Стасик! Он рыдал в трубку! – Липа презрительно хмыкнула. Представить Стасика рыдающим было совершенно невозможно. Он, как и сама Липа, никогда не давал воли слезам и не был сентиментальным. – Стасик сказал, что между вами все кончено, и этому во многом, практически во всем, способствовала ты, Липушка!
– Мама, – вяло пробормотала Липа, поворачивая к родительнице свое лицо, – я устала.
– А! – вскричала та от неожиданности и схватилась за сердце. – Скажи мне только одно: ты остаешься невестой этого прекрасного, воспитанного, состоятельного молодого человека?!
– Лично я остаюсь, – призналась дочь, – только вот по поводу его жениховства сомневаюсь. Мамуля, потри мне спинку, пожалуйста. – И Липа протянула той мочалку.
– Выкручивайся сама, дорогая. – Евгения Петровна поджала губы и вышла из ванной.
Липа знала, что далеко мама не уйдет и допрос продолжится с пристрастием. Она прислушалась, скорее всего, на кухне мама начала греметь кастрюлями и плошками. Что ж, если новогодней ночью она стойко выдержала нападение двуногих, то сегодня мама ей не страшна. Липа окунулась в воду и начала смывать маску с лица.
– А! – вскрикнула в очередной раз Евгения Петровна, увидев свою дочь в махровом халате на пороге кухни. – Что у тебя с глазом?! У бедного Стасика от твоих загулов затряслась рука?! Несчастный небось ушиб об тебя кулак. Олимпиада! Сейчас же признавайся, зачем ты ему изменила?!
– Он и это тебе сказал? – рассердилась дочь. – Вот трезвон нашелся на мою голову.
– Нашелся, нашелся, – едко заметила родительница, – один-единственный нашелся, кто захотел тебя спасти от вечного одиночества! Один-единственный! И ему ты умудрилась изменить? Ему! Этому святому человеку! – Евгения Петровна плюхнула последнюю картофелину в воду и приложила мокрую руку ко лбу.
– Мама! – строго сказала Липа. – Не нужно драматизировать обстановку! Я ему не изменяла.
– Так почему ты не сказала ему об этом? – спохватилась Евгения Петровна и побежала за телефоном. – Сейчас же позвони мальчику и признайся в том, что ты ему не изменяла! Мальчик рыдал в трубку!
Липа бы позвонила, но последний довод не был убедительным, ибо мальчик рыдать не умел.
– Я ему говорила, – она пожала плечами, – но он не захотел меня слушать и хлопнул дверью.
– Ты говоришь об этом так, – ужаснулась Евгения Петровна, – словно тебе все равно, вернется Стас или нет! Липушка, ты же его любила!
Липа задумалась и поймала себя на том, что особенно не переживает по поводу ухода Стаса. Ее больше заботит, как забрать свою сумку у Кудрина. Это что? Притупленная реакция сытого организма на неприятности? Или полный пофигизм в отношении бывшего жениха? Нет, она действительно любила Стаса, он был такой импозантный, солидный. Был? Нет, что-то все-таки есть в глубине души, похожее на сожаление оттого, что Стас «был». Но почему так глубоко? Может, ей лучше не обедать, чтобы прочувствовать до конца безвозвратную потерю жениха и заставить себя немного поплакать?
– Олимпиада, ты останешься перезрелой грушей, – вздохнула Евгения Петровна, разливая по тарелкам наскоро приготовленный супчик. – Упустить такого жениха?! Мне бы твои годы!
– Мама, – укорила ее дочь, – ты и так была вполне востребованной. Как-никак, четыре брака за плечами.
– С твоим вредным характером на тебе никто не женится, слышишь? Никто! – И мама помахала перед Липиным носом указательным пальцем, в точности так, как перед этим махал Дружинин. – Ни Стас и ни этот, как его там, я забыла… с которым ты провела ночь.
Стас пожаловался маме, дословно передав телефонный разговор. Такого коварства от него Липа не ожидала. Взбудоражить ее маму означало поворошить палкой в улье с пчелами, те возмутятся и сразу кинутся жалить, надоедая до последнего мгновения жизни.
– Мама, – Липа приняла решение рассказать правду хотя бы одному близкому человеку. – Все случилось спонтанно.
– Ах, доченька, у тебя всегда все спонтанно! – посетовала родительница и предусмотрительно замолчала. Мало ли, что придет в голову ее чаду, вдруг она передумает говорить маме правду?!
– Ты же знаешь, мама, что Эля Скороходова выходит замуж…
– Наконец-то, – кисло радовалась та, – хоть кто-то ее… – Тяжелый взгляд дочери оборвал ее на полуслове. – Я очень рада за Элечку, очень рада, – спохватилась она.
– Эля пригласила нас, своих близких подруг, на девичник тридцать первого декабря.
– Как будто она не могла подождать с этим девичником! – всплеснула руками мама.
– Мы посидели в ресторане, – продолжала рассказывать Липа, не обращая больше внимания на ее возгласы, – пообщались. Хорошо посидели. После этого поехали по домам. К сожалению, я села не в тот автобус. Перепутала случайно. Приехала в другой город, а там есть такая же улица Спортивная, такой же дом и квартира. И металлическая дверь с замком, ключ, как ни странно, подошел…
– Зачем ты пересказываешь сюжет моего любимого фильма?! Издеваешься над матерью?!
– Мама, поверь, – Липа вздохнула, – так все и было. К тому же я не сильно соображала, все-таки за Элькино счастье пришлось немного выпить.
– Хорошо, допустим, ты не соображала вообще, но тот, кто тебя нашел, должен был понять, что к чему? – Евгения Петровна искренне старалась верить дочери.
– Должен был, – согласилась с ней Олимпиада. – Он и понял, только это было уже поздно. Верочка не поняла и не простила. Верочка, его невеста.
– У него была невеста?! – изумилась мама так, будто у Кудрина в ванной жил пингвин.
– В том-то и дело, что была, – пояснила Липа, – как и Стас. Он тоже ничего не понял.
– Значит, ты плохо ему объяснила! – заявила Евгения Петровна. – Вот сейчас ты излагаешь свои мысли вполне разумно, я сразу все поняла. Я сама ему позвоню. – Она решительно поднялась из-за стола и взялась за телефон. – Стасик, милый, – защебетала Евгения Петровна, – все окончательно утряслось. Липа мне призналась! Нет, не в этом, Стасик, как ты мог вообще такое подумать о моей дочери?!
Липа мотыляла ложкой в супе и внимательно слушала беседу, ни на что хорошее она не надеялась, но кто знает, возможно, Стас поостынет и попытается помириться.
– Липушка просто села не в тот автобус, Стасик. Да, они праздновали Эличкино замужество. Нет, не с чебурашками, про них Липа ничего не рассказывала. – Мама сердито поглядела на дочь, та пожала плечами и покрутила пальцем у виска. – Никого, кроме подруг, там больше не было, уж поверь мне, Стасик. Так вот, я и говорю, она села не в тот автобус. И, представляешь, приехала в другой город, где также есть улица Спортивная, тот же дом и та же квартира. И ключ подошел, вот какие двери у нас нынче делают! Нет, милый, это не «Ирония судьбы»… Как такого не может быть? Вполне может быть! Еще как случается, да на каждом шагу… Представляешь, в молодости я не только дома путала, но и мужей! – Она поникла и положила трубку. – Он нажал на рычаг, наверное, про мужей я сказала зря. Стасик сказал, что ты – вся в меня. И в чем-то он прав. Но в твои годы я уже имела тебя и два брака! Олимпиада! Нельзя же быть такой безответственной! Как ты могла перепутать автобусы?!
Евгения Петровна снова вспомнила, что в свое время путала не только автобусы, и трагически замолчала. Она прикидывала, как оправдается перед соседками, которым вовсю растрезвонила про будущую дочкину свадьбу с состоятельным солидным бизнесменом. Теперь придется сочинять байку о том, что дочка передумала выходить замуж за состоятельного солидного бизнесмена. Кто же ей поверит? Лучше сказать, что бизнесмен умер, трагически погиб в борьбе за дело капиталистического труда.
– А как все хорошо начиналось, – всхлипнула Евгения Петровна. – Родилась ты, я дала тебе такое чудесное имя! Между прочим, оно переводится с греческого как величественная, заботящаяся о бедных. Липушка, ты не заботишься и все путаешь. Ты не соответствуешь величию!
– А как меня хотел назвать папа? – поинтересовалась дочь.
– Какая разница! – пожала плечами родительница. – Отец здесь ни при чем. Я была молоденькой студенткой. Он был такой могучий, этот атлет на Московской олимпиаде! Когда он проверял билеты на контроле, женщины падали в обморок от его харизмы…
– Так, как выясняется, папа ни при чем, значит, у меня жутко дурная наследственность! Что ты от меня тогда хочешь? – Липа принялась есть суп. Отказываться от обеда не имеет смысла. Неблагодарный Стас, на которого она потратила лучшие свои годы, не заслуживает ее голодного желудка.
Евгения Петровна, как истинная мать взрослой дочери, не собиралась сдаваться на милость судьбы.
– Признайся, – она наклонилась к Липе и погладила ее по голове, та от необычайной материнской ласки вздрогнула. – Он тебе понравился?
– Стас не может не нравиться, – ответила та, – он очень привлекательный мужчина.
– Я не о нем, – прошептала мама, – а о том, с кем ты провела ночь, после чего он лишился своей невесты. Он-то очень привлекательный мужчина? Учти, что теперь он одинок так же, как и ты.
– Мама, как ты можешь! Между нами ничего не было! – попыталась возмутиться Липа. – Нет, он совершенно не привлекательный мужчина, к тому же он маменькин сынок, а его мать – та еще змея.
