Текст книги "Развод с незнакомцем"
Автор книги: Алина Кускова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Глава 2
Мир в семье – не пуд соли съесть
В семье Степанцовых в этот погожий летний день было неспокойно. Сам хозяин, Василий Иванович, хозяйка, Наталья Владимировна, и их младшая дочь Светлана были сильно озабочены предстоящим визитом законных представителей управления социальной защиты населения. Они решили обязательно защититься от произвола коммунальных чиновников, поднявших платежи до немыслимых для рядового российского пенсионера высот. Но эти законные представители сами были в определенной степени чиновниками, оттого подготовка шла полным ходом. Дело нельзя было пустить на самотек – представители знали, что пенсионеры Степанцовы изредка приторговывают на бывшем колхозном рынке овощами и фруктами со своего дачного участка, и ставили им это в вину. Конечно, торговать морковкой пенсионерам никто не запрещал. Но выплачивать субсидию на оплату коммунальных услуг социальные работники категорически отказывались, ссылаясь на многочисленные бумажки.
Так как наше гуманное государство все предусмотрело, то и здесь для семьи Степанцовых была оставлена небольшая надежда – социальные работники должны были вынести решение о назначении субсидии, применяя тактику индивидуального подхода. А он-то, этот самый подход, как раз и заключался в том, чтобы нагрянуть к жильцу и описать все его имущество. Может, индивидуальный подход заключался в другом, но Степанцовы этого не знали. И, поджидая комиссию, готовились по полной программе.
Конечно, Светлана была лишней на этом мероприятии. Она так давно достигла совершеннолетия, что уже забыла об этом. Светлана жила отдельно от родителей и появлялась у них исключительно в тот день, когда приносили пенсию, урожай или подарки от старшего сына Василия. Но в этот раз отец стукнул кулаком по столу и приказал ей под страхом того, что больше не даст ни рубля из своей пенсии, присутствовать и являть собой моральную поддержку.
Светлана являла не только моральную поддержку, но и физическую. Зайдя в комнату родителей, она сразу же схватилась за телевизор.
– Не тронь объект культурного досуга! – кричал Василий Иванович, быстренько натягивая на себя латаные-перелатаные портки, отложенные на антресоли до худших времен.
– Это предмет роскоши! – возражала неблагодарная дочь и волокла телевизор на лестничную площадку, где ее уже поджидал «гражданский» муж Николай. Тот сгреб аппарат могучими руками в охапку и вместе с ним скрылся в лифте. Внизу его ждал припаркованный вплотную к подъезду автомобиль популярной у тугуевцев марки «Москвич».
Следом за телевизором в лифт попал и холодильник «Саратов», изъеденный молью ковер, стиральная машина «Малютка» и пылесос «Бош» неизвестного производства. Василию Ивановичу пылесос было не жалко. Тот, как настоящий гурман, всасывал в себя лишь то, что хотел. Чаще это были не пыль и мелкий сор, а разбросанные по комнате носки Василия Ивановича.
– Береги носки! – посоветовал он зятю и кинулся к антресолям за рубашкой.
– Ой, что деется, ой, что деется, – причитала Наталья Владимировна, запихивая в пакет свои выходные костюмы, самому новому из которых недавно стукнуло десять лет. – Возьми, дочь, носи сама!
Но дочь ее не слышала, она пыталась в ванной комнате отвернуть новенький блестящий смеситель, купленный сыном после того, как старый приказал долго жить. Действовать пришлось маникюрной пилочкой, отворачивая болтики и шурупы. Руки скользили, роняли пилочку, но Светлана не сдавалась. Ей предстояло еще снять унитаз – его тоже приобрел Василий-младший совсем недавно. Можно было заняться финской ванной, но здесь придется повозиться, а времени оставалось в обрез. К тому же финны продали эту ванну два десятка лет назад, и большой ценности она уже не представляла.
На лестничной клетке раздался оглушительный вопль и послышался гулкий удар. Светлана бросила смеситель и выбежала взглянуть, что произошло. Николай стоял молча, держа в одной руке пылесос «Бош», а в другой – ржавое металлическое ведро, доверху наполненное картофельными очистками. За то же ведро держалась соседка, которая оглушительно вопила, что это ее помойное ведро, а негодник пытается его спереть.
– Верни емкость! – приказал зятю Василий Иванович, прибежавший на шум.
– Ба! Батюшки-светы! Соседушка! Да что тут у вас случилось? Ты никак милостыню собрался просить?
– Ага, – серьезно кивнул Василий Иванович, – ее. Субсидией называется. Все, концерт окончен. Родственники, – тут он выразительно посмотрел на Николая, – могут быть свободны!
– А я что? – Тот недоуменно пожал плечами, возвращая ведро. – Я ничего. Оно стояло рядом с пылесосом.
– На минуту выставила, – запричитала соседка, возвращаясь к себе в квартиру, – на одну минуту! И сразу сперли!
Степанцовы вернулись в комнату. Пустые стены с белесыми облезлыми обоями в мелкий цветочек, сиротливое, без занавесок, окно, потертый пол…
– Паркет! – закричала Светлана и бросилась отдирать досочки. – Это роскошь!
– Старье это, а не роскошь, – вздохнула Наталья Владимировна, – не тронь.
– Кстати, о старье, – вспомнил Василий Иванович, обращаясь к жене, – давай-ка, любезная, изобразим из меня инвалида.
– Один момент, – отозвалась Наталья Владимировна и скрылась в коридоре. Вернулась с лопатой, привезенной с дачи, чтобы ту не унесли из тамошнего сарайчика. – Подставляй ногу!
– Ты что, ополоумела? Как же я хромой передвигаться буду?
– Вприпрыжку, – давясь от смеха, посоветовала дочь.
– Зато натурально будет, – не поняла юмора жена.
После бурного обсуждения, что же такое отбить у хозяина, чтобы он предстал перед социальными работниками инвалидом, сошлись на глазах. Бить их не стали, но на один повязали черный платочек. В латаных штанах и линялой рубахе, с повязкой на глазу и боевым выражением лица Василий Иванович стал похож на морского пирата, чудом выброшенного на землю. В отличие от него Наталья Владимировна отделалась лишь поношенным халатиком. Светлана выпендриваться не стала. Она всем своим видом давала понять, что оказалась в этой сумасшедшей семейке совершенно случайно.
В дверь позвонили.
– Пришли, рассаживайтесь по местам! – скомандовал Василий Иванович, указывая на три не случайно оставленных посреди комнаты стула. Жена и дочь сели. Он пошел открывать дверь.
На пороге стояла рыжеволосая девушка в легкомысленном секретарском прикиде.
– Добрый день, – сказала она, изумленно глядя на хозяина квартиры, – Степанцовы здесь живут?
– Так точно, – ответил ей Василий Иванович, – проходите, дорогая, мы давно вас ждем!
– Да что вы?! – еще больше изумилась Лариса, ведь это была она.
– С чего начнем? – поинтересовался хозяин.
– С Василия. Мне, понимаете, нужен Василий Степанцов.
– Он перед вами!
Лариса безвольно села на третий стул. Такого она не могла представить в самом жутком сне. Она знала, что люди дома совершенно не такие, какими бывают в общественных местах, но не до такой же степени! Где его новый серый костюм, приличный галстук и стильная стрижка? А этот глаз. Ах, да, он же инвалид по зрению! В общественных местах он ходит с больным глазом без повязки – стесняется. А дома надевает ее. Теперь понятно, почему он разглядел Ларису только вблизи. Он и сейчас ее не узнает!
А как он постарел, осунулся и зачах. Конечно, женитьба не всем идет на пользу, но чтоб настолько! Значит, он переживает, и тяжело переживает… А что? Разлуку с ней? Или неудачную, по его мнению, женитьбу? Или еще что-то. И глаз, хоть и один, но такой злющий!
– Вот, дорогая, простите, не знаю вашего имени-отчества, – начал Василий Иванович.
– Можно просто Лариса, – вставила она.
– Дорогая просто Лариса, так мы и живем.
Наталья Владимировна театрально закатила глаза к небу, как бы призывая в свидетели создателя.
– Да, – нашлась Лариса, чувствуя, что от нее чего-то ждут, – как-то не очень вы живете. Пусто.
– А что вы хотите? Денег едва хватает на хлеб и воду! – продолжал Василий Иванович, меряя шагами небольшую комнатку. – Лишних ртов, – он указал на дочь, – я кормить не в состоянии.
«Мама милая, – подумала Лариса, – на что это он намекает?»
– Я еще, простите, как вас зовут?..
– Лариса.
– Я еще, Лариса, к тому же инвалид. У меня зрение ни к черту и склероз прогрессирует.
Василий Иванович, вживаясь в роль, поправил повязку.
– Ноги отказывают, печень пошаливает. Вот вы бы…
– Лариса.
– Да, Лариса. Вы бы стали жить с таким инвалидом?
Та развела руками, не в силах вымолвить ни слова.
– А она, – Василий Иванович указал на жену, – живет! Прямо, можно сказать, сожительствует уже длительный срок.
«Мама милая, – подумала Лариса. – Он двоеженец!»
– А наши дети! Какое они влачат существование, зная, что родители не сводят концы с концами?!
У него еще дети!
– Какое?
– Поверьте мне, голубушка…
– Лариса.
– Да, Лариса. Довольно жалкое. Сын наш, Василий…
– Кто? – В этом беспробудном мраке появился лучик света. – Как зовут вашего сына?
– Василий Васильевич, – ответила за мужа Наталья Владимировна, пока тот соображал, почему управление социальной защиты заинтересовалось его сыном. Защищать-то от коммунального произвола нужно было отца, а не сына, который вполне нормально зарабатывал и регулярно делал родителям дорогие подарки, сразу же перекочевывающие в квартиру их дочери.
– Так мне нужен ваш сын! – обрадовалась Лариса.
– А чем это я вам не подхожу? – возмутился Василий Иванович.
– Так потому что я его жена! – выпалила Лариса и показала паспорт.
– А как же социальная защита незащищенных слоев населения? – Василий Иванович обиженно поджал губы, понимая, что зря растратил весь свой пыл на неизвестную девицу, оказавшуюся не социальным работником, а чьей-то там женой.
– Вы – Васина жена?! – Наталья Владимировна чуть не лишилась чувств.
– Кто тут Васина жена? – недоумевал ее супруг.
– Я, Лариса.
– А, ну да, Лариса. Что?! Когда это он успел жениться! И не поставил нас в известность!
– Понимаете, – Ларисе пришлось оправдываться, – наше скоропалительное решение дало негативный результат. Мы расстались. Вернее, Василий убежал в одну сторону, я – в другую.
Она вспомнила, в каком состоянии оставила лежать Степанцова на полу в загсе, – вряд ли он мог двигаться, не то что бежать. Но пугать родителей было нельзя. Не могла же она им признаться, что пошутила и убежала, бросив новоиспеченного мужа на произвол судьбы.
– Вы поссорились? – предположила Наталья Владимировна.
– Точно! – обрадовалась подсказке Лариса. – Мы поругались. Так, из-за пустяка. Я теперь жалею, хочу извиниться. Но Василий от меня скрывается.
– Скрываться от такой девушки! – возмутился Василий Иванович. – Весь в меня, подлец! Я тоже поначалу скрывался, скрывался…
– Пока я не нашла его у соседки, – укоризненно добавила жена.
– Так он у соседки? – снова обрадовалась Лариса.
Светлана снисходительно посмотрела на рыжеволосую дурочку. Надо же, как любит ее брата! Готова даже к соседке за ним топать.
– Что вы, – испугалась Наталья Владимировна, – он на даче. У друзей. Взял за свой счет и отдыхает. Вы же знаете, какая у него тяжелая работа.
Тяжелая, молча согласилась с ней Лариса, увозят и увозят на машинах «Скорой помощи».
– А как туда добраться? – поинтересовалась она.
– Вы сначала к нему на квартиру зайдите, может, он уже вернулся. Не любит Василий дачной жизни. Вы у него на квартире были?
Лариса отрицательно покачала головой.
– Вот подлец, – возмущался родитель, – даже не показал, где живет! Собственной жене! Что за отношение!
Степанцовы дали Ларисе подробное местоположение дачи друзей ее мужа, его номер дома, ключи от квартиры. И проводили с напутственными словами, что поддерживать мир в семье – не пуд соли съесть, кто старое помянет, тому инвалидом быть… Они решили, что, закончив разборки, с социальными работниками еще непременно встретятся. Лучше вместе с Василием. Но в случае чего можно и без него.
Когда Лариса спускалась по лестнице, ей встретились две миловидные женщины с сумками-портфельчиками и строгими глазами, поднимающиеся в квартиру, только что покинутую ею. Проходя во дворе мимо одного из открытых окон, она услышала знакомый голос:
– Так мы и живем, лишних ртов кормить не в состоянии! Денег едва хватает на хлеб и воду!
Социальные работники пришли к Степанцовым вовремя. Значит, скоро ей предстоит с ними встретиться снова. С ними, со Степанцовыми. Ее новыми родственниками. Конечно, они немного странные, но, если приглядеться, вполне приличные люди. Жалко только, что Василий не сирота, но его мама хотя бы гораздо меньше по размерам, чем Ларисина соседка Стрелкина. И не пытается заслонять собой дверь, требуя развода.
Свободного времени оставалось много, и Лариса решила, не откладывая на завтра, сделать то, что следовало сделать сегодня. Она отправилась навестить квартиру своего мужа.
Лариса поднесла ухо к замочной скважине. Тишина. Только слышно ее прерывистое дыхание. Сердце вот-вот готово остановиться! Она еще никогда не вламывалась в квартиру мужа-незнакомца. Она вообще не вламывалась в чужие квартиры. Хотя, подумала Лариса, о каком, собственно, взломе идет речь, если у нее на руках ключи от этой самой квартиры. Она достала связку и начала подбирать ключи к двум замкам. Как она ни пыталась себя успокоить, что на вполне законных основаниях открывает супружеский кров, руки почему-то упорно дрожали и роняли ключи. Каждый раз они шмякались на коврик, который смягчал их падение, но все равно Ларисе казалось, что издаваемый при падении звук слишком громкий и вызывающий. Она оглядывалась по сторонам и торопила саму себя.
– Уважаемий дэвушк, – обратился к ней неожиданно появившийся откуда-то привлекательный молодой человек кавказской наружности в строгом черном костюме с кожаной папкой под мышкой, – я предпрыниматэль-масквич, у миня зидесь приятэль. Ви не знает, гидэ он живет?
– Нет, – Лариса покачала головой, – я не знаю никаких приятелей, потому что сама здесь не живу.
Молодой человек посмотрел на нее подозрительно и исчез так же быстро, как и появился. Странный тип, чего он от нее хотел? Спрашивал какого-то приятеля, а сам даже его фамилию не назвал. Лариса хотела подумать на эту тему, но один из ключей наконец-то подошел к одному из замков, что вызвало у нее прилив дикой радости, затмив все остальное.
Квартирка оказалась двухкомнатной хрущевкой со старым балконом, требующей капитального ремонта, и совершенно лишенной всяких претензий крохотной кухонькой. Ларису сначала заинтересовала кладовка, именно туда обычно складывают ненужные в хозяйстве вещи. А по ним можно легко определить характер хозяина. К примеру, если он жмот, то его кладовка будет забита разным хламом, начиная от сломанных лыж и заканчивая пуговицами от заношенных рубашек. Василий жмотом явно не был, хотя старые лыжи с палками там были. Но кроме них – ничего! Лариса повертела одной лыжей, но та не смогла ей ничего сказать о характере Степанцова. Она свидетельствовала о том, что он имеет какое-то отношение к спорту. Но об этом Лариса знала и без лыжи.
После она занялась комнатой, спартанская обстановка которой подсказала, что ее муж не питает нежных чувств к антиквариату. Конечно, кровать в стиле Людовика ХIV в этой комнатке смотрелась бы уморительно. Но какой-нибудь комодик или пуфик вполне можно было пристроить у диванчика. Лариса села и принялась рассуждать, куда бы и что она поставила, будь она хозяйкой этих, пока еще холостяцких, владений. Получалась довольно симпатичная картина: у стены диванчик с пуфиком, у окна резной столик, на стене огромное зеркало во весь ее рост, посреди комнаты ковер ручной работы…
Лариса уперлась взглядом в стол с четырьмя стульями. На столе стояли две фотографии в одинаковых рамках. Она подошла и взяла в руки вторую. На первой, которую она окинула небрежным взглядом, была зафиксирована радость на лицах всего семейства Степанцовых. А вот на второй! Там ухмылялась прекрасная незнакомка со стервозным выражением лица. Наверняка та, на которой Василий собирался жениться! Так вот ты какая, несостоявшаяся жена. Совершенно непохожая на Ларису. Как же тогда он мог их перепутать? Плохое зрение все объясняет. Но как же он может работать тренером? Видно, его, бывшего спортсмена, держат из жалости. Круговая порука существует не только у медиков. Дорабатывает до пенсии, а пенсию спортсменам дают рано.
Лариса вытащила фотографию незнакомки из рамки и спрятала к себе в сумку. Нечего ее мужу любоваться на чужие портреты. Обязательно нужно будет в следующий раз вставить в рамку свою фотографию.
Но настанет ли он, этот следующий раз? Степанцов, почти слепой, сбежал черт знает куда! Кстати, а куда? Лариса полезла в карман и достала бумажку. Ее корявым почерком там было записано: «Деревня Нудельная, дом 21». Действительно, далеко. Но добрался ли он туда или все еще бродит по прилегающим лесам, исхлестанный еловыми ветками, тонет в непроходимых болотах, а может, злые звери рвут его на куски? Бедненький. Как же его бросить в таком состоянии? Как же потребовать развода? Как туда добраться?
Лариса смахнула набежавшую слезу. Как, как, на электричке. В эту Нудельную каждый день ходит электропоезд. «Завтра же и поеду», – решила она.
Глава 3
Вы – мой муж!
Утром Лариса встала ни свет ни заря. Предчувствуя, что и сегодня ее не оставят в покое соседи Стрелкины, она собрала свою сумочку и тихо вышла из квартиры. Защелкивающийся замок предательски лязгнул, Лариса поежилась и быстро побежала вниз.
Железнодорожный вокзал в славном городе Тугуеве располагался на окраине и представлял собой замысловатый архитектурный комплекс из древних построек и современных зданий. В них в основном торговали сопутствующими товарами: продуктами (ясное дело, в дороге почему-то всегда зверски хочется есть), цветами (а вдруг кто-то кого-то решит встретить цивилизованно) и памперсами (кто его знает, зачем). Причем самым большим ассортиментом были представлены именно памперсы, разных размеров и расцветок.
Билеты на электричку продавали в маленьком киоске на углу прямо у перрона. Очереди, в отличие от мест продажи иных товаров, здесь никогда не было. Не потому что работники кассы ловко управлялись с продажей билетов. Просто тугуевцы были прирожденными зайцами. Они никогда не покупали билеты, а ловко маневрировали между контролирующими органами. Причем эта маневренность у них тоже была прирожденная. Она передавалась на генном уровне. От отца к сыну, от матери к дочери. Старожилы вспоминали о том, что, как только в послевоенное время в Тугуеве появилась первая электричка, у многих горожан отросли длинные уши. Потом этот атавизм мимикрировал, позволяя современным зайцам внешне выглядеть совершенно незаметно.
Лариса поначалу тоже не хотела тратиться на покупку билета, но вдруг почему-то передумала и подошла к кассе. Приобретая билет, она уткнулась глазами в переписанное от руки расписание электричек, черканое-перечерканое красным фломастером. Ближайшая электричка на Нудельную отменялась. До следующей у нее оставался целый час! Возвращаться домой не хотелось. Конечно, она могла выпить лишнюю чашку кофе, но перспектива встретиться со Стрелкиной-старшей не вызывала у нее положительных эмоций.
Ларисе пришлось гулять по вокзалу, благо погода стояла вполне прогулочная – на шпалы светило июньское солнце, железнодорожные объявления нежно теребил слабый ветерок, на длинных усах стоящих в тупике электричек задорно пели птицы. Когда через полчаса ей это все порядком надоело, она решила сесть на лавочку и почитать мамин роман, предусмотрительно захваченный ею в дорогу. Лариса огляделась в поисках свободного места и вдруг заметила симпатичного горца, встретившегося ей накануне в подъезде Степанцова. Он, как ей показалось, тоже ее узнал и быстро затерялся в толпе. Кожаной папки, отметила про себя Лариса, с ним уже не было.
«Фатима жарко клялась в бесконечной любви Рустаму, моля его о прощении…», вот дура! Не могла придумать что-нибудь вроде этого: сосед зашел, а у меня как раз пуговица под кровать закатилась. Рустам бы спросил, а не от блузки ли твоей закатилась пуговица? А с чего бы это ей вдруг закатываться? Слишком высоко вздымала грудь при виде соседа?! Мужчины, они такие предсказуемые. Фатиме нужно было бы ответить, что грудь вздымала, думая о нем, Рустаме. Эх, на ее бы месте я бы наверняка выкрутилась, подумала Лариса. А вот она бы на моем? Молила бы о прощении? Ларисины раздумья прервал голос вокзальной дикторши, пообещавшей прибытие электрички на Нудельную на второй путь.
Весь город Тугуев сегодня решил ехать именно в Нудельную. Так, по крайней мере, показалось Ларисе, когда ее со всех сторон обступила толпа и внесла в вагон. Конечно, свободных мест уже не было. Ушлые тугуевцы влезли на них через окно. Ларису прижали к огромному дядьке с окладистой бородой и длинными усами. Она уперлась ему в живот носом, шмыгнула и притихла. Ехать нужно было на эти чертовы кулички всего полчаса, уж как-нибудь она потерпит. Жаль только, что читать в таком положении совершенно невозможно. Придется вечером, когда она будет возвращаться, узнать, чем там все закончилось у Фатимы.
Зато Нудельная ее встретила как родную.
– Мама родная! – тискала Ларису в своих объятьях широкоплечая дородная селянка. – Какая девка выросла! Ноги от ушей – хоть к голове пришей, грудь колесом – не ходи лесом! Вся в мать!
– Вот старая дура, очки дома забыла. Кого тискаешь?! – оттащил от Ларисы селянку веселый после принятия горячительных напитков дедуля. – Не наша это девка. Та должна быть белобрысая, а эта рыжая! Ты приглядись, она на Верку совсем не похожа.
– Да нет, – засомневалась дебелая селянка, вертя Ларису, как куклу, в разные стороны, – задница Веркина, хоть сковороду ставь.
– Морда лица не та! – не сдавался дед.
– Да нет, и морда Веркина. Такая же беспутная.
– А уши, глянь, уши-то не ее!
– Мои это уши, – возмутилась наконец Лариса, до которой дошло, что эти двое встречали не ее, а какую-то другую. Блондинку с толстой задницей и довольным лицом.
Они ее и встретили, когда отпустили Ларису. Блондинка оказалась худющей брюнеткой, злой, как кондукторша, только что изловившая зайца. Троица отправилась восвояси, переругиваясь между собой. А Лариса вдохнула свежий деревенский воздух и огляделась. Воздух оказался далеко не деревенским. До самой Нудельной от станции, где останавливалась электричка, еще было пилить и пилить пешком. Лариса остановила пробегавшую мимо женщину, по виду похожую на местную жительницу, и поинтересовалась, как дойти до деревни.
– Так по трассе и ступай, – показала женщина, – километров пять, не больше. Но можно и напрямки, – добавила она, увидев, что озадачила таким расстоянием горожанку. – Через поля с километр будет.
И она махнула рукой, показывая направление. Народ, что сошел с электрички вместе с Ларисой, уже маячил далеко впереди, в полях. Лариса поблагодарила тетку и отправилась за народом. Она прикинула – идти ей где-то полчаса.
Что росло на этих полях, она не знала. И узнать было не у кого: Лариса безнадежно отстала. Но среди этого неизвестного злака кое-где попадались колокольчики, внешний вид которых она помнила из детских книжек. Лариса принялась рвать цветы и плести из них венок, напевая популярный шлягер. Вдруг среди колокольчиков она обнаружила какой-то редкостный экземпляр и присела на корточки, чтобы его разглядеть. Внезапно она ощутила острое покалывание в области поясницы. Мама милая, подумала Лариса, неужели радикулит?! Но это была не мама и не радикулит. Это был совхозный бык Шатун. Лариса увидела его лицом к лицу, мордой к морде, когда повернулась на его призывное мычание.
Фатима наверняка упала бы в обморок ему под копыта. Но Лариса не сдрейфила, она подскочила, как горная антилопа, и понеслась через поле. Шатуну это чрезвычайно понравилось. До этого момента с ним никто не решался играть в догонялки, и он припустил за ней. Почувствовав погоню нутром, Лариса принялась зубами рвать только что сплетенный венок и бросать колокольчики в наглую бычью морду. Кидать в нее сумку было очень жаль. Там лежала дорогущая косметика!
Ларису вынесло на окраину поля, но легче ей от этого не стало. Там паслось то самое стадо, от которого вечно отбивался бык Шатун. Коровы с худыми боками глядели на беглянку грустными глазами и сожалели, что она не дает им спокойно жевать колосовые.
– А-а-а-а-а! – заорала Лариса, выписывая круги между буренками, пытаясь криком расчистить себе дорогу.
– Му! – возмутилась одна из них, когда Ларисина сумка треснула ее по морде, подняла хвост и одарила землю свежей лепешкой.
– О-о-о-о-о! – завопила Лариса, ступив прямо в нее.
– Еканый бабай! – испугался проснувшийся от шума и крика пастух, прикорнувший под березой.
Он испугался не того, что корова возмутилась, и не того, что бык от удивления сел на задние лапы, как заправский пес, он испугался, что Лариса утонет в том мелком заболоченном пруду, куда она, поскользнувшись на лепешке, с разбегу запрыгнула.
Бульк – и по поверхности воды пошли пузыри.
Пастух кинулся выуживать незадачливую ныряльщицу. Сделал он это быстро – пруд можно было пешком пройти вдоль и поперек. Искусственное дыхание ей делать не пришлось, соображала она отлично, только сначала не смогла разжать руку, уцепившуюся за сумку.
– Мама милая! – Это было единственное, что она сказала, сидя у березы и глядя на проложенную ею через все поле трассу. Создавалось впечатление, что по полю пронеслось стадо слонов. Один из которых, кстати, мирно жевал траву и не обращал никакого внимания на беглянку. Лариса, очухавшись, погрозила кулаком Шатуну, но тот как ни в чем не бывало продолжал питаться. Видно, гоняя ее по полю, нагулял хороший аппетит.
Лариса поблагодарила пастуха, поднялась и зашагала в сторону деревни. Тот проводил ее недоуменным взглядом и покрутил, глядя ей вслед, пальцем у виска.
Пройдя несколько шагов, она решила выжать мокрую майку с джинсами, для чего свернула в прилегающие к полю кусты. Но оттуда на нее выскочила испуганная непрошеной гостьей коза с козлятами. Лариса еле успела отбежать в сторону. «Ладно, – подумала она, – пойду так».
Нужный дом нашелся сразу. Пройти мимо двухэтажного особняка из калиброванного бруса было совершенно невозможно. Резные ставни, круглые окна, обрамляющие вход огромные балясины – все приковывало взгляд. Она постучала в добротную калитку, но ответа не последовало. Лариса подпрыгнула и заглянула через деревянный забор, во дворе никого не было видно. Она решилась и вошла.
Заходить в дом она не стала, а устроилась на большом крыльце. Для приличия позвала хозяина и, искренне обрадовавшись, что никого нет, стянула с себя джинсы и майку, намереваясь их отжать. В этот момент на ступеньках появилась овчарка.
– Не много ли животных по мою душу за один день? – задала Лариса той риторический вопрос, а в ответ услышала предупреждающее рычание. – Не переживай, милая, – сказала она собаке, – после того, что я пережила с быком, ты для меня сущий котенок.
Овчарка обиделась за котенка, приблизилась на пару шагов, глухо зарычала и села.
– Ладно, ты не котенок, – согласилась с ней Лариса и потянулась за майкой, которую, пока отжимала джинсы, повесила немного просушиться.
Охранное животное сделало грозный выпад в сторону майки.
– Спокойно, спокойно, – примирительно сказала Лариса, – нельзя так нельзя. Слушай, а губы-то подкрасить можно?
Она медленно села и потянулась к лежащей рядом сумке. Собака молчала. Лариса достала помаду из мокрой косметички и подкрасила губы. После этого она снова предприняла безрезультатную попытку достать майку.
– Ладно, – сказала она собаке, – нет так нет. – И собралась натянуть на себя мокрые джинсы.
Кто хоть раз это пробовал сделать, знает, как это тяжело. Приходится извиваться в разные стороны, стонать, тужиться. Из всего этого перечня собака не позволила ей сделать ничего. Хорошо, что еще предупредила грозным рычанием. Лариса вздохнула, села и стала думать, как ей выкрутиться из щекотливой ситуации. Долго думать не пришлось. Ступеньки заскрипели, и на крыльце показался… Степанцов.
– Добрый день, – протянул он недоуменно, рассматривая полуголую девицу с зализанными волосами (хотя они на самом деле были просто мокрые) и с ярко накрашенными губами. – Вы, вероятно, ошиблись. Это в доме напротив мальчишник. Вам, вероятно, туда.
Степанцов ее не узнал! Ларисе захотелось заплакать.
– Нет, – она почувствовала, как у нее трясется нижняя губа, – мне – к вам.
Василий сел на стул и принялся пристально разглядывать девушку.
– Мы где-то с вами виделись? У Петрова? У Зорькиной? Ах, да, на свадьбе у Сидоркиных!
– На нашей с вами свадьбе! – разозлилась Лариса, решив взять быка за рога, представив, как расправляется с Шатуном.
В принципе она злилась не столько на Степанцова, сколько на себя. До чего дошла! Прыгать по полям и болотам, потом стоять перед мужчиной с размазанной по лицу косметикой совершенно голой, не считая трусиков, и оправдываться, как последняя падшая женщина, за все свои злоключения. Да, собственно, кто он такой, этот Степанцов, чтобы путать ее с путанами и отправлять на мальчишники?!
– Вы – мой муж! – заявила она и, не обращая никакого внимания на овчарку и Степанцова, принялась натягивать джинсы.
Степанцов боялся этой встречи. Он знал, что когда-нибудь ему придется встретиться с этой ловкой мошенницей и попытаться разрешить возникшую ситуацию. Он представлял ее вредной, злющей, лживой рыжей фурией. Но уж точно не почти раздетой девушкой с прекрасной фигурой и совершенными чертами лица. Степанцов подумал: встреться ему эта девушка раньше и при других обстоятельствах, он бы никогда не прошел мимо нее. Но, заметил про себя Василий, а дальше что? Ничего. Вряд ли он предложил бы ей познакомиться и завязать какие бы то ни было отношения. Он как теленок, которого нужно вести за собой. Одна такая ведущая нашлась. Но из-за этой вертихвостки бросила его, любимую работу и уехала в другой город. И он остался, благодаря этой мошеннице, у разбитого корыта – с фиктивным браком. Кто она, эта девица – лимитчица? То есть их теперь вроде бы нет. Жительница ближнего зарубежья, приехавшая на заработки и решившая приобрести российское гражданство таким кощунственным образом, обманув доверчивого русского парня?
Василий рассуждал, глядя на то, как Лариса пытается влезть в свою одежду.
Вот и одевается она, думал Степанцов, вызывающе. Эта мокрая майка ничего не скрывает, а специально подчеркивает все ее выпуклости. Надо отметить, довольно притягательные. Но его, Степанцова, этим не возьмешь! А чем его возьмешь? Умом и тактом? Ни тем, ни другим, судя по всему, эта девица не блещет. Зато прочих отрицательных качеств у нее наверняка хоть отбавляй! Вон даже Пугай купился на ее подлую сущность и сидит рядом с ней, как привязанный. Смотрит на нее во все свои собачьи глаза, из которых так и прет неискушенная преданность. Сейчас она оденется и кинется к нему, Василию, на шею, начнет плакаться на свою тяжелую ближнезарубежную жизнь, на мать-хохлушку, бросившую ее на произвол судьбы, на отца-алкоголика…
