Текст книги "Оборотни Его Величества"
Автор книги: Алина Илларионова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
Глава 2
Зима 1422 года шла на убыль, и вьюга ярилась через день. Морозы уже отзвенели, что, с одной стороны, было путешественникам на руку, а с другой – значительно сбавляло скорость: копыта коня вязли, мокрый снег налипал на колеса, и кибитка ползла еле-еле, от укрытия к укрытию. До поселений оставалось несколько дней пути…
Сильный порыв швырнул в лицо горстью снега, запорошив глаза, сбив дыхание; вороньим крылом захлопал оборвавшийся край полога. Натянув вожжи, мужчина остановил полусонного коня, спрыгнул, провалившись по голень, приладил на место отставший войлок, проверил остальные крепления, а вернувшись, не сдержался и заглянул внутрь. В полутьме кибитки фосфором блеснули хищные зрачки. Узнав человека, кот замурлыкал.
Ребенок, кажется, спал. Заострившиеся черты, плотно сжатые обескровленные губы, сердитая морщинка между черных стрелок бровей: слишком много горечи бродит в сердце малыша, оборачиваясь ядом. Поддернув рукава кожуха, мужчина проверил, чиста ли повязка на худеньком плече, подтянул одеяло к упрямому подбородку…
…Почему-то он не почувствовал боли, только прикосновение влажных острых зубов, а потом – тугую горячую волну под кожей. Желтые глаза оборотня не моргали.
Ударить – было первым желанием, и мальчик этого ждал. Мужчина сдержался.
– Отпусти.
Тот глухо зарычал. По щекам и подбородку текла кровь ненавистного человечка.
Неизвестно, сколько длилось бы противостояние, не вмешайся домовой. Кот что-то залопотал на эльфийском, и мальчик – не сразу и нехотя – отпустил прокушенную руку. Лицо было залито кровью, но оборотня это не смущало. Передав коту чистую тряпку, отставной солдат принялся обрабатывать запястье.
Конечно, Вилль не думал знакомиться с группой таким способом, хотя сам иной раз замечал, что преподаватели смотрят на студиозусов, как волки на отару. Он лег с мыслью «все получится», отлично выспался, вкусно позавтракал, заседлал Филина и в университет прибыл двумя часами раньше назначенного. Как оказалось, не зря.
– Не Красный зал во дворце, конечно… – Госпожа Нэйран вдруг заинтересовалась тонкой книжицей в потертом переплете.
– То, что надо! – обрадовался Вилль, мигом отвоевав приоритет у брошюры.
Ректриса удовлетворенно кивнула и вышла, оставив новенького ассистента наедине с выделенным кабинетом. Пять шагов от двери до окна, четыре – в ширину: раньше здесь был склад дипломов, курсовых и прочего, некогда попортившего нервы студиозусам. Само окно с давно не крашенными рамами выходило на стадион и липовый парк за ним; побитая с обеих сторон дверь запиралась на один оборот ключа вместо двух, иначе встроенный замок заедал. Стеллажи вынесли все, кроме одного, сейчас наполовину заполненного, поставили письменный стол у окна да казенку в углу. После необъятной спальни во дворце здесь было необычайно уютно.
– Это мой кабинет, – сказал ассистент вслух, наслаждаясь каждым слогом фразы. Повесить Алессину эксклюзивную вышивку со шмурголаком, подаренную в качестве носового платка, но бережно хранимую, вместо пресс-папье положить огромную рогатую ракушку – единственное приятное воспоминание о скадарском береге, а справа от двери пристроить мишень для дротиков.
Времени хватило с избытком, чтобы еще раз повторить вступительное слово и задуматься над коррективами в программе обучения, рассчитанной на усредненного студиозуса. Ровно в полдень вернулась ректриса, а в двенадцать пятнадцать знакомила преподавателя с группой на стадионе. Мокрый снег настроения не испортил.
– Смотрите у меня! – Напоследок ректриса погрозила пальцем. Сухопарый чернявый парень насмешливо дернул уголком рта, покосившись на осанистого голубоглазого шатена с породистым орлиным профилем. Крепко сбитый желтоволосый мальчишка на полголовы выше аристократа морщился-морщился, да и плюнул, едва госпожа Нэйран отвернулась; красный как кумач блондин оглушительно чихнул, вспугнув щупленького смуглого соседа, внешне помладше остальных.
Ага. Скорей всего, эти пятеро – актив группы из двадцати человек.
– Итак, со мной вы уже знакомы, теперь я хочу познакомиться с вами. Те, чьи имена я буду называть, пусть сделают шаг вперед, – Вилль выдержал паузу, но протестов не последовало. – Дориан Айрэн.
– Чхи! Чхи-чхи!!! – Выйдя из шеренги, блондин перегнулся напополам.
– Почему вы не на больничном? Хотите товарищей заразить?
– У бедя адегия на птиду, – прогундосил тот, отчаянно шмыгая носом.
– Простите?
– У него аллергия на псовых, – подняв руку как на лекции, пояснил смуглый мальчик. – У вас есть собака?
– Я живу в одном доме с гончими. – К счастью для обеих сторон, у выжлаков не было аллергии на эльфа-волка, в отличие от студиозусов. – Примите капли, или что там у вас, и возвращайтесь в строй.
Мальчишка потрусил в корпус, едва не макаясь головой в снег при каждом чихе.
– Вам придется вещать с расстояния… или избавиться от собак, – несколько развязно протянул чернявый.
– А расслышите ли?
– А мы острослухие!
– И остроязыкие, как я посмотрю, – заметил аватар, прервав нарастающее хихиканье, и вернулся к журналу: – Ларион Вэйн.
– Я! – Вежливый смуглый малец вышел вперед.
– Даздра… – пригляделся – описка?! – Даздрасочер Иборский.
– Я! Да здравствует Союз Четырех Рас. Дедушка в память об Алой Волне подсуропил, так что – Даз, если вас не затруднит. – Внук знаменитого графа приподнял соболиную бровь.
– Не затруднит. Пафнутий Киряк.
– Тьфу!!! – Яростно плюнув, крепыш с соломенными волосами сделал шаг.
– Вы так на собственное имя реагируете? – с холодком поинтересовался Вилль.
– Да! То есть нет! Тьфу!!! У меня – вот! – Мальчишка вывалил синюшно-фиолетовый язык. Вилль чуть журнал не выронил.
– Мать честная…
– Это он по рассеянности чернила вместо чая цапнул, и – вот! – Чернявый картинно развел руками.
– Ничё не по рассеянности, просто книжка интересная… Тьфу!!!
Вилль обвел цепким взглядом вибрирующую от хохота, кривляющуюся шеренгу. Н-да-а… Войско. Гордость империи. Клювы и когти грифона. Сам аватар поступил сразу на третий курс, без проблем сдав экзамены за предыдущие два, так что с первачками не пообщался. Хвала Пресветлой! Неужели все первокурсники такие идиоты или это ради нового преподавателя расстарались?!
– Прополощите рот и возвращайтесь в строй.
– Тьфу!!! – радостно кивнул парень, убегая в корпус.
– Вистас Кукушонок.
– Я! – Черноволосый непоседа присоединился к двум друзьям. Кукушонком его прозвали не только за россыпь веснушек по носу да щекам. Госпожа Нэйран рассказывала об одаренном подкидыше, воспитанном в приюте Святого Аксения и случайно замеченным одним из меценатов. Неким Ревенгаром Стайном.
Значит, молодой граф, двое сыновей мелкопоместных дворянчиков, парень явно деревенских корней и найденыш. Колоритный и интересный квинтет.
Дальше перекличка шла без эксцессов, разве что двое близнецов немного повздорили, выясняя, кто из них кто. Такие разные дети, столь непохожие имена. Группу действительно формировали не за громкие фамилии предков, не за титулы родителей, не за семейный бюджет, а исключительно за талант. Что ж, овчинка выделки стоит, сколь бы жесткой она ни была.
Заложив руки за спину, Вилль прошелся перед строем туда и обратно, как это делал преподаватель законодательства Вирт. Солидно выглядело. По крайней мере, в исполнении профессора.
– Итак. Хочу сказать, что я рад нашему знакомству…
– Засим разрешите откланяться, – уверенно закончили из шеренги. Ясные шаловливые глаза, напряженные в сдерживаемой улыбке губы – детки смотрели на преподавателя, как на дрессированного медведя с бубном, но Вилль готов был поклясться, что рта никто не раскрывал.
– Вы не находите, что для прощания рановато? Я еще не зачел вступительную речь.
– Может, обойдемся? – тоскливо простонали с правого края.
– А может, будем придерживаться моегоплана? – вкрадчиво поинтересовался Вилль.
– Иначе говоря, стандартного, – хмыкнул Кукушонок. – Все ваши предшественники с этого начинали. По часу разливались соловьями, да все об одном.
– Только прощальной речи никто из них не заготовил, – замогильным голосом прогудел неведомый подсказчик. Шеренга заволновалась от смеха.
– Чревовещателю выйти из строя! – Никто с места не тронулся, но Вилля удивила бы обратная реакция. – Хорошо, обойдемся без вступительной речи. Что вы сами предложите?
– А давайте споем! – Щекастая физиономия Киряка расплылась румяной луной. Похоже, слов «разрешите обратиться» парень не знал. – «Барыньку» там али «Про коня»!
Развеселые детки загомонили, хихикая, обмениваясь шутками, подбрасывая свои варианты убийства времени. Кто-то внаглую зареготал.
Балаган.
– ТИ-ХО!!! – Вилль окинул присмиревшую шеренгу тем самым волчьим взглядом, улыбнулся. – Хорошо, давайте споем… Шагом марш по кругу. Запе-вай!
– Разрешите обратиться? – Немного растерянный Вэйн поднял руку. – А что петь?
– Гимн, господа. Гимн! И учтите, что я тоже острослухий. Будете лодырничать или фальшивить – начнете заново. Вперед и с песней шагом… арш!
…Время пролетело как на крыльях. Помрачневшие детки уползли обедать, а Вилль вернулся в кабинет. Для ассистента рабочий день закончился, но он попросил стамеску в мастерской, закатал рукава повыше и принялся соскабливать облупленную краску с окна, насвистывая «Барыньку».
Решительный стук победитовых набоек на низком каблуке Вилль заслышал издали, а четвертью минуты спустя госпожа Нэйран бушевала в кабинете:
– Винтерфелл, ты что вытворяешь?! Студиозусы сипят, как простуженные гарпии! В больничном крыле очередь! Чем вы занимались?!
– Пели гимн, госпожа Нэйран.
– П-пели?! На уроке фехтования?!
– Это специальное упражнение для развития легких, – невозмутимо пояснил Вилль. – И для укрепления патриотического боевого духа.
– Ну не час же сорок пять!
Ассистент Винтерфелл принялся загибать пальцы:
– Треть из доверенных не знает, что в гимне пять куплетов, а не четыре [21]21
Гимн Неверрийской империи был написан во время вторжения скадарцев в 1120 году. После заключения Поднебесного Союза пятый куплет был упразднен как неполиткорректный по отношению к дружественному государству.
[Закрыть], еще треть путает слова, и почти у всех у них слоновий табун играл в чехарду на ушах.
– Сказано – отставить деревенские словечки! Уволю!
– Как вам будет угодно, госпожа Нэйран.
– На полную ставку переведу! – пригрозила ректриса.
– Жестоко, госпожа Нэйран.
Женщина в отчаянии всплеснула руками:
– Винтерфелл, ну что нам делать?! Если и ты от них откажешься, таланты просто пропадут зазря!
– Я не собирался отказываться. Мне только нужно время.
Госпожа Нэйран явилась с четкой целью выпустить пар, и профилактический разнос Вилль все же получил. Немудрено, что во дворец он вернулся не в лучшем расположении духа. Сгорающие от любопытства Алесса и Симка обнаружили аватара над умывальником.
– Ну, как прошло первое занятие, л’лэрд Винтерфелл? Как дети?
Вилль закончил плескаться, вытерся полотенцем, но лицо светлее не стало.
– Это не дети. Это разновидность особо хищных кровососов – студиозус обыкновенный.
– Но, хозяин, ты же любишшь детей… – растерялся домовой.
– Маленьких и послушных! А треть этих оболтусов с меня ростом будет – об дорогу не убьешь! Б-баранчики… – Швырнув полотенце об умывальник, Вилль придирчиво обнюхал кончик косы. – Скажите, от меня правда несет мокрой псиной?
Пока мальчик лежал без сознания, было гораздо проще. Он послушно глотал мясной бульон с пшеном, и в такие минуты отставной солдат забывал, что держит на коленях не своего сына, а существо иной расы – хищное, опасное, отчаянно ненавидящее людей. В первом же селении хозяин кибитки затарился под завязку; купил для ребенка гречки, меда, молока и масла. Тот заботы не оценил: скривился, выплюнув кашу обратно в миску.
– Гадость! – Это было его первое слово за время их знакомства.
– Ты знаешь межрасовый? – проглотив обиду, удивился солдат. Мальчик промолчал.
– Я научил! – похвастал домовой. Он-то наворачивал – аж усы дрожали.
– Почему ж тебе не нравится гречка с молоком? Ее все дети любят.
Малыш так посмотрел исподлобья, будто солдат в сражениях занимался исключительно тем, что героически прикрывал тыл. Свой собственный.
– Я – аватар, человек! Я – воин. Я не ем пищу слабаков.
Он объяснил это медленно, четко, как слабоумному, немного растягивая гласные и смягчая «эль». Хрупкое ершистое чудо с острыми ушами, словно два гребешка торчащими из шапки волос, по-детски серьезно уверенное в своей правоте. Мужчина сцедил усмешку в ладонь.
– Чего же ты хочешь, воин-аватар?
– Я ем мясо и то, что дает море. Здесь есть море?
– Да, прямо за тем поворотом.
– Где? – Подскочив, ребенок во все глаза уставился на дорогу: никакого моря, конечно, в помине не было – только заснеженные холмы. Сев на место, посмотрел презрительно:
– Зачем ты солгал?
– Я просто пошутил! – Мужчина все-таки прыснул. – А ты чего такой легковерный? Кстати, меня зовут Берен Грайт, можешь называть дядя Берен. И к старшим у нас принято обращаться на «вы». «Вы», «Берен» – запомнил, Арвиэль?
Но эльфенок уже отвернулся.
Вилль так и не узнал, кто из старших проболтался о природе нового фехтовальщика и его положении при дворе. Впрочем, на поведение группы это почти не повлияло, разве что в преподавателе теперь видели не обычного мишку с бубном, а, скажем, зеленого в желтую полоску, двухвостого и говорящего. Однокурсники отреагировали не в пример эмоциональнее. Катать их аватар наотрез отказался, так что пришлось угощать в трактире. Набравшись на дармовщинку, а заодно подсобив потратить часть отпускных и премиальных, приятели прямо-таки забросали рецептами укрощения строптивых первогодков, пособолезновали насчет неблагодарной работенки (мол, такой во всех отношениях уникум зазря пропадает), да так увлеклись, что последние стопки пили, не чокаясь, как за упокой.
Гвардеец не считал себя невезучим. Подростки как подростки. Уж лучше шустрые ящерки, чем апатичные медузы. У каждого нашлись слабые и сильные стороны, но Вилль невольно уделял чуть больше внимания пятерке активистов. Селянин Киряк, что называется, рубил с плеча, полагаясь, скорее, на собственные мускулы, чем на технику. Аватар работал с детьми в четверть силы, и на первом же практическом занятии желтоволосый крепыш едва не выбил клинок из руки преподавателя. Иборский перед выпадом медлил, точно давая противнику время прийти в себя; Айрэн, напротив, чересчур суетился. Пожалуй, из всей группы претензий не было только к легонькому как перышко юркому Вэйну да расчетливому Кукушонку – общепризнанному лидеру компании.
В этот понедельник весь день сыпало, как из дырявой перины, и карета с зарплатами и стипендиями добралась только под вечер, когда метель притихла, а дорогу немного расчистили маги. Госпожа Нэйран в понятных для орков выражениях предложила в следующий раз явиться за полночь, чтобы в учебном корпусе наверняка никого не осталось, кроме сторожа с дежурным, но охранники кареты бубнили одно: «Положено восьмого, распоряжения ждать до утра не поступало». Так ни до чего и не договорились. Мешки отнесли на третий этаж и заперли в сейф самого надежного казначея – господина Венедикта.
Арвиэль задержался не ради зарплаты. К концу прошлой недели он понял, что в университете ему становится легче. Звон сабель, скрежет наждака по зачищенной раме, гомон беспечных студиозусов заполняли дыру внутри, и наконец она перестала разрастаться новыми трещинами. Возникло что-то вроде баланса, будто над оступившимся канатоходцем сжалились и подали шест. Но стоило Алессе оказаться рядом, как дыхание перехватывало, сердце щемило, и аватар спотыкался вновь. Тем не менее они гуляли в парке по вечерам, то ли нарочно изводя друг друга, то ли наращивая драконью броню, и вместе же беседовали со следователем из ИСС. Вернее, так представился невысокий худощавый брюнет в черном, явившийся прямо во дворец, однако Вилль подозревал, что от него попахивает одной из тайных служб.
Аватар сидел перед раскрытым журналом, машинально катал по столу не подаренный вовремя браслет и все отчетливей понимал, что не хочет возвращаться во дворец. Чужой дом, где живет чужая семья. А так хотелось свою! Обнимать в постели жену, а не подушку, жарить по выходным мясо в собственноручно выложенном камине, копаться в лекарственном саду, спорить из-за ремонта… Из Симки вышел бы неплохой нянь: дети всех рас любят кошек за колыбельные и длинные хвосты…
Да какие теперь дети! На воскресном обеде так паршиво стало, что захотелось уснуть и не просыпаться.
– Не желаешь ли получить воздаяние за труды праведные? – Заглянувший в кабинет Венедикт солидно потряс ведомостью. – Ровно два империала и детинка – твои, чадо.
Рассмеявшись, Вилль прихлопнул ладонью покатившийся браслет:
– Ого! Да на такой гонорар можно хоть в «Золотой подкове» пирушку закатить!
– Чревоугодие какой грех?
– Шестой.
– Так отринь же мысли греховные и пожертвуй храму Божиему! – Подойдя к столу, богослов заглянул в журнал и недовольно крякнул: – Легкомысленное чадо и у тебя «летает»?
В прошлую среду Кукушонок не явился на занятие и причину сообщать отказался, но на первый раз был прощен. Сегодня ассистент влепил ему прогул.
Вилль кивнул:
– Еще как! И у вас тоже?
– С небес на землю не опускается. На заседании поставлю вопрос об отчислении.
– Я буду против. – Полеты полетами, а такого сабельщика еще поискать надо.
– Большинство проголосует «за», – уверенно сказал Венедикт. – Я много раз предупреждал его, а сегодня поставил перед фактом. Он не только сам дурно поступает, но и остальным подает пример.
– Да мало ли какие у него причины…
– Существует только одна причина неявки студиозуса на предмет – смерть! И преподавателя, кстати, тоже. А ты никак ночевать здесь собрался, чадо трудолюбивое?
– Да нет, пойду уже, – обреченно вздохнув, Вилль закрыл журнал.
– Вот и славно! – Венедикт одобрительно похлопал его по плечу. – Труды трудами, а ночью спать надо, ибо через сон душа наша невесомая прямиком в небушко воспаряет. Не забудь передать журнал дежурному.
В одиночестве и тишине тоска вновь вгрызлась дикой оголодавшей собакой. Аватар машинально прижал руку к середине груди – такой по-человечески беспомощный жест. Недовольно поморщившись, переплел пальцы, и браслет оказался в ладонях, точно в гнездышке. Всего лишь полоска золота, россыпь мелких агатов да пара рубинов, а все вместе – тонкая змейка, подпирающая хвостом красноглазую мордочку. Недорогой подарок, не для принцессы. И все равно отдаст оберег, куда денется…
Лязг металла вырвал из раздумий. Ключ, торчавший в двери, теперь лежал на полу. Щелкнул неисправный замок…
Пррроклятье! Подбежав к двери, Вилль вставил ключ на место, повернул ручку и поднажал плечом. Тщетно. Все, приплыли! Кто-то снаружи, вытолкнув ключ, отмычкой запер дверь на второй оборот.
Да, собственно, почему кто-то?! Аватар оказался достаточно острослухим, чтобы уловить шорох удаляющихся шагов и нечто вроде басовитого хихиканья. Ну, детки! Узнали от дежурного, что фехтовальщик задержался после занятий, коридором прокрались из казарменного крыла в учебный корпус и устроили акт возмездия! А зачинщик кто? Да Кукушонок, которому влетело сегодня и от Вилля, и от Венедикта. Решил небось что первый нажаловался второму, и пошло-поехало. Угроза отчисления констатировалась в факт. Интересно, они и богослова заперли?
Венедикт… Храмовник был в кабинете не один. Вилль замер, прислушиваясь к шагам над головой, мерному стуку каблуков, постепенно нарастающему журчанию голосов. Наверху спорили двое, но аватар не мог разобрать слов. Только интонацию.
Сдавленный вскрик, почти всхлип: тихий и жалобный.
Вилль саданул плечом в дверь, да так, что окно задребезжало, однако петли и засов выдержали. Ударил сильнее, еще и еще. Дверь не поддавалась, тогда аватар метнулся к окну, расправляя крылья…
Но было уже поздно. За стеклом, в кружеве танцующих снежинок, стремительно пронеслась тень – черная, бесформенная и тяжелая. Венедикт действительно воспарил, да только притяжение оказалось сильнее.
Вилль с треском распахнул окно и спланировал к телу, застывшему в изломанной, нелепой позе. Увы, снег не смягчил падения с высоты пяти саженей. Вокруг головы расплывался багряный нимб, но храмовник был жив и в сознании. Он едва заметно улыбнулся, видимо, приняв аватара за крылатого посланника Триединого. На язычников и богохульников так не смотрят.
– Все будет хорошо. – Вранье звучало убедительно, но сам себе Вилль ни на сколку не верил. Все очень плохо, потому что у человека поврежден позвоночник, отбиты внутренности и проломлена голова.
Посеревшие губы шевельнулись:
– Ты… Он… н-не…
– Тише, вам нельзя разговаривать.
– Умер… умер… – Слова выкатывались нехотя, с натужным стоном, глаза сердито заблестели – Венедикт хотел что-то сказать, но сил не хватало. Лицо исказило судорогой, крик сорвался в хрип:
– Ключ! Ключ…
До чего же хрупкие существа – люди. Вилль сжал в ладонях холодные пальцы.
– Тш-ш… Я сейчас позову на помощь…
Все. Осторожно, точно боясь причинить боль, аватар закрыл остекленевшие глаза мертвого. Теперь у богослова появилась серьезная причина для неявки на предмет…
На полминутки опоздал только. Всего на полминуты.
Берен успел. Мальчишка здорово нахлебался и кашлял, не переставая. На слипшихся ресницах замерзали хрустальные бусинки влаги, лицо побелело точно кипень.
– Жить надоело?! – рявкнул мужчина, хорошенько встряхнув утопленника за плечи. Он костерил себя за то, что проворонил юркого эльфенка, злился на домового, до последнего прикрывавшего побег, и боролся с естественным желанием как следует всыпать мальчишке, которому достало безрассудства удрать ночью и сунуться на уже подтаявший у берега лед. Минутой позже, и… – Надоело?!!
– А… если… и так? – Дыхание участилось. Поняв, что перестарался, Берен разжал руки. Мальчишка упал, держась за искалеченное плечо, но не заревел. Даже не заскулил. Домовой бросился к хозяину, но тот выдернул локоть из лап:
– Предатель…
– Хозяин?! – Кот захныкал вместо него.
Упрямец! Мужчина церемониться не стал: сгреб мальчишку в охапку, отнес к костру, вытряхнул из насквозь мокрого ледяного шмотья, не обращая внимания на вялые протесты, растер самогонкой и натянул свой прогретый над огнем свитер, в котором эльфенок моментально утонул. Усталость, запах спирта да чашка горячего бульона переломили этого ослика, и он, оставив попытки вырваться, заснул у Берена на руках.
– Как же мне достучаться до тебя, Арвиэль?
Как достучаться, если дверь в душу заперта?
Выбить с плеча? Подобрать отмычку? Или ждать, пока хозяин не откроет тебе сам?..
– …Значит, вы сами себя заперли?
– Похоже, что так и было. Когда господин Венедикт вышел, машинально закрыл дверь на два оборота и сам того не заметил. Выяснил, только услышав голоса наверху.
– Голос убийцы не показался вам знакомым?
– Нет.
– Скажите, вы кого-нибудь подозреваете?
– Нет, никого. – Ответ должен звучать уверенно.
Шелестит перебираемая бумага.
– Пропала немалая сумма. В университете учатся дети из небогатых семей, сироты и даже безродные. В вашей группе есть такой, верно? Вистас Кукушонок. Другие преподаватели характеризуют его как грубого, даже агрессивного юношу.
– Порой грубость придает нам уверенности, а агрессия перерастает в решимость и бесстрашие. Из него выйдет первоклассный боец, как аватар это чувствую.
– Что ж, тогда вопросов к вам больше нет. Я уверен, что вы не станете покрывать убийцу. Ведь аватары не лгут?
Ты прав, человек. Аватары не лгут. Аватары защищают.
Жаль, не всегда удается.
…Понедельник – день тяжелый. Это – аксиома с сотней сотен практических подтверждений. А сегодняшний с лихвой перекупил понедельники, на которые по ошибке бога Удачи пришлись четные грани кубика.
Преступника Вилль упустил, хотя времени даром не тратил. Сколько он потерял, оставшись с умирающим? Минуту? Нет, меньше. Взвившись на подоконник, отрастил клыки да когти, выпустил из крыльев шипы и прислушался-принюхался в ожидании удара, но кабинет был пуст. Выяснилось, о каком ключе твердил Венедикт. О том самом, что лежал в кошеле на поясе рясы, а теперь торчал в распахнутой настежь дверце сейфа. Грабитель оказался практичным: срезал печати с мешков, оценил содержимое и удрал, прихватив только золото. Походя отметив, что свежих следов в кабинете нет (давно прятался в университете, поджидая куш, успел обсохнуть, песец позорный), аватар выскочил через незапертую дверь и, промчав по коридору, слетел на второй этаж. Времени было в обрез, но и преступник оным не располагал. Возле парадного входа дежурил сторож (если жив еще), черный был под надежной охраной амбарного замка с намертво приржавевшей дужкой, так что оставался один путь – в окно. С высоты три с половиной сажени можно прыгнуть, если знаешь, куда приземляться…
В яму для песка под окном уборной намело внушительный сугроб, но шпингалет был задвинут. Куда ж подевался мерзавец?!
Обычно сдержанная госпожа Нэйран, распахнув дверь кабинета и увидев клыкасто-когтисто-шипастое существо, чисто по-бабьи взвизгнула и попыталась залепить по самому чувствительному месту, но Вилль перехватил ногу (обутую в остроносый сапог, кстати!) в ладони от цели. Вкратце разъяснив ситуацию, аватар бросился на первый этаж, а ректриса – к господину Вирту, также задержавшемуся после занятий. Сторож, оказывается, благополучно продрых ограбление. Хвала Пресветлой, хоть жив остался! Крылатый волк дотошно, но, увы, безрезультатно осмотрел сверху территорию университета, липовый парк, примыкающие улицы; ректриса и Вирт обошли учебный корпус; сторож проверил больничное крыло; дежурный – казармы. Посторонних в университете не оказалось, а открытое окошко в подсобке уборщика Дули уныло постукивало шпингалетом о раму. Следы, если таковые остались, замело разошедшимся снегом. А может, их не было вовсе.
И это сделал кто-то из своих.
Иссовцы приехали одновременно с представителями Церкви и всем скопом набросились на аватара. Первым не угодил тем, что сложил руки на груди убитого и выпрямил ноги, вторые грозно вопрошали нечестивца, как посмел он оставить тело на улице. Уставший Вилль на всякий случай извинился перед всеми, и люди угомонились, еще немного пошумев для острастки. Заметив, что храмовники неодобрительно посматривают на уши единственного свидетеля, следователь быстренько увел его в ректорат для снятия показаний. Через три часа, обзаведясь какими-то уликами и разжившись нужными характеристиками, повторил допрос более въедливо.
Но аватар был готов защищать. Он сделал свой выбор.
Думал ли он о том, что, возможно, покрывает преступника? Безусловно. Но Вистас Кукушонок – воин, а не убийца. Он может ввязаться в заведомо проигрышный бой, как в пятничном поединке, когда сам попросил преподавателя хорошенько его погонять и в итоге «расцеловался» со стенами спортзала, полом и тремя однокурсниками, не пропустив ни единой подножки, ни одного тычка рукоятью. Да, парень бросит вызов сильнейшему, но на слабого руки не поднимет. Эпизод с запертой дверью не поможет в поимке негодяя, зато Кукушонка задержат, и, возможно, очень надолго. Ведь кто он? Бездомный бессемейщина. Идеальная кандидатура для преступника, которого искать не надо, зато следователю премия к Ярице обеспечена.
Перебьется…
…Ребята еще не спали, даже не раздевались. Когда Вилль зашел, вскочили по стойке «смирно», точно его дожидались. Он всмотрелся в усталые после допроса лица. Чет или нечет?
– Ну что, каяться будем?
– В чем, господин Винтерфелл? – Надо признать, в роли ответчика внук графа Иборского смотрелся гораздо выгодней сокурсников.
Значит, все же детки. Или нет? Дежурный божился, что крыла никто не покидал.
– Сами знаете. Виноватые – шаг вперед.
Ребята переглянулись с недоумением. Искренним вроде. Шушель их разберет, баранчиков…
Вилль кивнул сам себе:
– Так, значит… Хорошо, что вы друг за друга горой стоите, похвально. Однако я сказал «виноватые», а не «виновные». Вас никто ни в чем не подозревает. Но если бы не ваша… шалость, я мог схватить убийцу. Завтрашний день объявлен траурным, так что занятия отменяются. Сбор на похороны в среду у крыльца.
Вилль знал, что притихшие, растерянные подростки смотрят ему в спину, но не обернулся.
По сравнению с худеньким малышом жеребец выглядел настоящим исполином. Собрав с ладони последние крошки, мягкие губы животного приступили к изучению курчавых, как у ягненка, волос с нечеловеческим запахом, черт незнакомого лица, забавно острого ушка. Поежившись и захихикав, мальчик пихнул коня в нос. Скрытый заснеженным орешником, Берен не шевелился, боясь нарушить идиллию нечаянным хрустом наста, лязгом дужки отмытого в ручье котелка.
– Я не украл, это была моя порция. – В голосе ребенка почудилась взрослая ирония.
Берен мысленно ухмыльнулся: вот башка дубовая, думал остаться незамеченным для аватара. Уже не таясь, он выбрался из-за кустарника.
– Все, что лежит в мешке, – наше с тобой общее, но лучше не давай свежий хлеб. Только сухари, иначе заболеть может.
– Меня тошнит от любого… А молоко ничего. Не такое сытное, как оленье, но сойдет… – Подумав и решившись, мальчик обернулся: – А почему у ваших коровов рога такие? Потому что они только до одного года живут, а потом умирают?
– Нет, у коров рога с возрастом не меняются.
Изумрудные глазищи посерьезнели, брови сошлись к переносице, лицо обрело сосредоточенное, даже суровое выражение. Наконец эльфенок подобрал слово:
– Мрак.
Берен чуть не покатился со смеху. Малыш приподнял правую бровь, внимательно наблюдая, как взрослый человек беспричинно скалится, держась за бока. Обождав, пока тот немного успокоится, погладил темный нос коня и с деланым безразличием спросил:
– А как ее зовут?
– Это он вообще-то.
Мальчик снисходительно фыркнул, едва не спровоцировав новый приступ хохота.
– Я вижу, что это – самец. Но оно называется «лошадь»!
– Оно называется «боевой конь», хотя временно вынужден выполнять обязанности тягловой лошадки. А зовут его Закат, потому что он красный. Как по-вашему будет «закат»?
Тогда Арвиэль не ответил, но вечером, под задорный треск сучьев в костре, отложил прутик с недоеденной курятиной.
– Дайе’лэа. – Помолчав, добавил: – Это значит «угасающая заря».
