Текст книги "Оборотни Его Величества"
Автор книги: Алина Илларионова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
Ирэн согласилась, только заручившись обещанием байки о чуде-юде многолапом, в доме заброшенном притаившемся, да о храбром витязе с ушами вострыми.
Дана заметили издалека, но, когда он подошел, единственная улица в деревне была пуста. Нет, домашняя живность кудахтала, гоготала, мычала. Из конуры лениво брехнул пес; гнусавым мявом отвечала с забора кошка. Но люди спрятались по домам. Чувствуя на себе подозрительные взгляды из-за щелей да занавесок, Дан постучал в ближайшую избу.
И понял, что зря сюда пришел.
Аватар как в воду канул. Небось смерды пригласили этого очаровательного болтуна за стол, а теперь потчуют щами или вкусной картошкой, запеченной в чугунке со сметаной, морковкой и укропом. Есть не хотелось, но заставлять даму ждать – просто варварство! Ирэн задрала рукав: ну вот, час и десять минут прошло! Небо затянуло, полетел мелкий снежок.
Мягкое хрупанье нарушило сонную тишину. Встревожившись, с хриплым граем снялись с веток вороны. Из низины на холм поднялась кляча, тяжело ступая тонкими, как сухие лучины, ногами. Она была до того отощавшей, что казалось, будто кожа обтягивает голый костяк; хвост и грива обвисли паклей и заиндевели. И какой изверг довел животное до такого состояния?!!
– Кося-кося-кося! – Ирэн вытянула руку, прикидывая, не сочтет ли Дан расточительством запас сухарей, скормленных бедной лошадке.
Лошадка подняла невидящий взгляд мутно-белых, как вареные яйца, глаз. Из безвольно открытого рта свисал синюшный язык, но пар не шел. Кляча не дышала. Она была мертвой.
…Ирэн бежала по колено в снегу параллельно дороге, зная, что разупокоенная лошадь не сунется в лес по старой привычке. Страшно не было, просто сам факт превращения доброго, ласкового, умного животного в ходячего мертвяка выбил из колеи. Раньше наследница о подобном и не слыхала. Здесь – чужая страна, чужие люди, чужая тьма… А она – одна. Хотелось видеть ироничный проницательный взгляд Дана прямо сейчас – пусть смеется! Напротив деревни кэссиди наконец остановилась, упираясь ладонями в колени, пытаясь успокоить дыхание.
И внезапно разогнулась, не веря собственным глазам. Ирэн нашла эльфа.
Припорошенный свежим снегом труп лежал в мусорной яме.
Часть вторая
Новое время
Глава 1
Если жизнь бьет ключом – жди удара кирпичом. Всем известная народная мудрость. И не знаешь, когда прилетит из-за угла этот кирпич, да так хрястнет по лбу, что и шлем не убережет. Увы, Веселый Игрок слабаков не щадит. Прекрасный принц, заплутавший в чаще, верней всего повстречает не лесную фею, а вурдалака, который сожрет принца вместе с белым конем; скользящую по речной глади торговую ладью окружат не танцующие под луной русалки, а орава зубастых топляков; да и с принцессами… бывают накладки.
Почему в волшебных сказках царевна может полюбить хоть трубочиста? Его велят отмыть, приодеть, пару красных сафьяновых сапог подарят, и окажется, что под рваньем и сажей скрывался добрый молодец, веселый, заботливый да смекалистый. Царь умилится, прослезится, назовет его сыном возлюбленным, а дальше – честным пирком да за свадебку. Вилль и без косметических ухищрений хорош, только вот… как-то все не так. Очень все грустно и несправедливо. В лучшем случае будущий капитан лички станет правой рукой принцессы, советником, телохранителем и фаворитом одновременно, да только последнее аватара не устроит. Слишком уж честный и принципиальный, не будет красться в опочивальню любимой словно вор.
Ай, молодцы кречет да горлица – император с недосупружницей! Политики шушелевы!!!
Впрочем, сама виновата. Нечего было рассказывать о своем детстве малознакомым оборотнихам. Упомянутой в том разговоре маменьке-кукушке да гулящему папеньке крепко досталось по косточкам – то-то Ярини уши волосами прикрывала, небось так и горели! Неудивительно, что она спихнула щекотливое дельце на императора, а тот сам стушевался и без труда нашел крайнего. Гениально!!! Четырех зайцев на один болт насадил, а то и больше. Сам от беседы с новообретенной дочерью отбрехался; поручил дело Виллю, лучше которого никто с этим не справится; выказал абсолютное доверие аватару, и теперь тот еще больше привязался к Повелителю; а заодно деликатно так намекнул, дескать, гвардеец принцессе – не ровня. Вилль понял, он умный. «Доверяю самое драгоценное!», «Береги пуще крыльев!».
Повелительница… Попробовал бы аватар так обозвать свою Тай-Линн! Но он не пробовал – он умный!
До календарной зимы оставалось еще несколько дней, но столица уже дышала грядущей Ярицей. Друзья гуляли по проспектам и паркам; сходили в картинную галерею, где сломали головы, постигая суть шедевра «Абсолют», изображающего… чистый холст; от души повеселились в цирке. В оперный театр Алесса не пошла из-за страдальческой гримасы аватара, зато верхом прокатились за город полюбоваться на орочье капище, расчищенное и действующее даже зимой. Вилль по-прежнему оставался чутким, отзывчивым, предупредительным, вежливым, милым… но куда подевалось солнышко? Погасло и ушло. Нахмурилось небо, заплакал дождик.
А все оттого, что чурбану в короне захотелось почувствовать себя папочкой!
Двадцать лет в ус не дул, а тут приспичило!
Когда Алессу вместе с Ярини представляли пока узкому кругу приближенных, девушка едва удержалась от того, чтобы не оттянуться на полную катушку: в портьеру высморкаться, заказать музыкантам «Барыньку» или в голос захохотать над собственной же глупой шуткой. А что такого? Это Ярини по легенде оказалась горской принцессой, прибывшей в столицу инкогнито (правда, в каком родстве и с кем из царей состояла, многозначительно замолчали), а Алесса – сиротка, воспитанная селянами, простая знахарка. Про способность обрастать шерстью, правда, не упомянули. Зато в красках расписали ее подвиги в Северинге: разоблачение некроманта, участие в обороне города, спасение жизней более сотни раненых. Поначалу женщины маскировали брезгливость (фи, немытая деревенщина!) фальшивыми улыбками, а мужчины осторожно целовали кончики Алессиных пальцев (в перчатке, слава богу, тьфу-тьфу-тьфу!), норовя при этом заглянуть в глубокое декольте. Последним к девушке подошел некто граф Иборский – высокий сухопарый старик с колючими глазами и крутым профилем. Учтиво коснулся губами руки и словно бы невзначай вспомнил, как у его родственницы, чей муж в Алую Волну принял сторону не правящего императора Аристарха, а молодого принца Аристана, прямо из колыбелей похитили двоих детей, убив кормилиц и охрану. И этот случай не был единичным. Так сколько же родовитых найденышей и подкидышей выросло в приютах и чужих семьях? Вслух никто ничего не сказал, но по мимике и жестам Алесса видела, ЧТО происходит: люди прикинули ее возраст на период гражданской войны, оценили аристократичную внешность и манеры, отметили волевой характер.
Из безродного деревенского заморыша девушка превращалась в особу знатных корней, несмотря на суровую долю (ах, бедняжка!), сумевшую вернуть свое законное место в обществе. «Конечно, – по глазам читала Алесса, – разве среди селянской черни рождаются герои? Это – наша кровь, кровь детей грифона». Его Величество подлил масла в огонь, рассказав, как девушка, не убоявшись океана, отправилась в чужую страну спасать попавшего в беду друга… Выдержав положенное приличие, Алессу окружила стайка дам, жаждущих приключений и романтики, и находящийся при ней аватар тоже оказался втянутым в обсуждение. «Ах, ах, как прелестно, как символично!» Да, символично. В сердцах имперцев еще жива легенда о бесстрашной Деве и ее верном Волке.
Пожалуй, если бы к концу приема девушка призналась в том, что она метаморф, люди просто удивились бы очередному сюрпризу от таинственной гостьи, не более. Рано или поздно правда вскроется, но никого уже не шокирует. Эффект зависит от умелой подачи, а подали Алессу умело…
«Наша фамилия – Залесская!»
– Ай! – Алесса тосковала так увлеченно, что игла, пронзив шитье, воткнулась в палец. Выступила рубиновая капелька.
– Кровь… – в неподдельном ужасе прошептала белокурая пампушка Фелина.
Бойкая Даэнна, иронично глянув на бледнеющую подружку, подала Алессе платок, заодно не упустила возможности оценить мастерство новенькой.
– Что это?!
Поджав губы, чтобы не расхохотаться, Алесса с гордостью показала содержимое пяльцев остальным пяти девушкам. Фрейлины уставились на вышивку с тем же вдумчиво-отстраненным видом, с каким знахарка недавно созерцала «Абсолют».
– Это шмурголак, – важно соврала она.
– Ах, дорогая, вы видели это чудовище?!
– Да, оно подкараулило меня в полночь под мостом через лесную реку. Ну а поскольку я жива, следовательно, три загадки мне разгадать удалось. Правда и после этого шмурголак пытался меня утопить…
– Ах! – Покачнувшуюся Фелину успели подхватить, сунули под нос порошок с солью. Алесса суетилась наравне с остальными.
Шмурголаков она, конечно, не встречала, да и вообще не была уверена в существовании этой водной нечисти из баек. Знахарка вышивала панно к басне про медведя и бобра. До бобра руки еще не дошли, зато медведь походил на копну прелого сена, пробитую коромыслом посередине и увенчанную перевернутой кастрюлей. Но детки высокопоставленных папаш откровенную чепуху принимали за чистую монету.
– Кстати, в просвещенном Скадаре вышивание давно вышло из моды, – вернувшись на свой стул, вздохнула науми.
– А что у них в моде?
Алесса с улыбкой отложила шитье. Захотелось папе с дитятком понянчиться, так пусть получает со всеми вытекающими! А перво-наперво – запомнит основные правила.
Если кошку принуждать к чему-либо, она поступит с точностью до наоборот.
Если кошка знает, где спрятано масло, рано или поздно она его украдет.
Если перед кошкой захлопнуть дверь, она выйдет через крышу.
Если кошку разлучить с котом, она взбесится.
– И зачем я им вдруг понадобился? Как думаешь, Филюшка?
Буланый тяжеловоз дернул ухом, кося хитрым черным глазом на заманчивый хозяйский карман, в котором частенько водятся соленые сухари.
– Вот и я не знаю, Филюшка.
Оставив Филина в университетской конюшне, Вилль заспешил в главный корпус, где его ждала встреча с ректрисой Елантой Нэйран. Узнай он, что причиной внезапного вызова стало отчисление, не удивился бы. Неприятности растут как грибы после грозы, а громыхнуло тогда – ого-го…
…Сперва пришла идея слетать к Алессе и поговорить с ней еще раз, но Вилль не решился, да и не знал, как теперь к ней обращаться – на «вы» или на «ты». Вторым желанием было утопиться в ванне. Третьим – напиться вдребезги… А потом наступило осознание того, что жизнь просто расставила все по местам. Есть император, есть его дочь и есть аватар, поклявшийся в верности их роду. Роду Эскабиан. Пресветлая Саттара может быть уверена: ничто, никто и никогда не заставит Арвиэля Винтерфелла нарушить Правила. Первой это сделала бабушка Россэлин, когда пошла против воли и короля, и своего мужа. Вторым был отец, связавшийся с человеческой женщиной. Проступки предков замкнутся на последнем чистокровном аватаре. Так распорядилась Двуликая, и, как ни трепыхайся, все одно выйдет по воле справедливой богини. Да справедливой ли?
Прошлое безвозвратно ушло, очертания будущего виделись как в тумане; Вилль застрял в настоящем, с переменным успехом пытаясь заморозить внутри все, что может сломать крылья, утянуть на дно и сжечь. В этой неразберихе, возникшей со времени рокового разговора, находился только один лучик света – Филин в дворцовой конюшне. Повелитель, правда, намекнул, а не желает ли гвардеец обзавестись более благородной породой, и даже выбор предложил, но Вилль не променял бы своего тяжеловоза ни на минорца, ни на ильмарранца. Массивный молодой конек развивал на удивление приличную скорость, а уж по силе да выносливости во всех столичных конюшнях равных ему не было.
– …Опоздал на четверть минуты! – с порога поприветствовала ректриса Университета имени Лидора Победоносца, указав на опустевшую чашу песочных часов.
– Виноват, госпожа Нэйран! – На самом деле Вилль подошел к кабинету раньше, но его поймал господин Вирт, к тому присоединился господин Деллар, затем двое ассистентов… В общем, вырваться из кольца любопытствующих было непросто.
– Сядь. Ты все сдал?
– Так точно, еще летом. Экстерном, – отрапортовал аватар, вытянувшись по струнке.
– И зачет по богословию?
– Так точно.
– Винтерфелл, сядь.
Вилль присел. Серые колючие глаза женщины – ветерана Алой Волны потеплели, появился намек на улыбку.
– Наконец-то загорел, а то ходил поганка поганкой, секретаршу мне жалобил… Угощайся. – Ректриса протянула кулек с зелеными леденцами горошком: благородная дама в …цатый раз боролась с курением. – В общем, вот какое дело… В программе кое-что поменялось, и со следующего года предмет будет называться «Мировые религии».
– Ура!.. Виноват, госпожа Нэйран.
– Погоди радоваться. Экзамен перенесли на этот год. Вместо зачета.
– Как?! – Вилль поперхнулся леденцом.
– Я уже договорилась насчет тебя с Венедиктом. Зачетка с собой, разумеется?
– Так точно. Но, может быть, я сдам вместе со всеми после Ярицы?
– Я о нем забочусь, а он еще и недоволен! – Аватар промолчал, зная, что вот-вот узнает причину вызова, и не ошибся. – Я хочу предложить тебе вести занятия.
Это был удар гномьей кувалдой!
– Занятия?! Но, госпожа Нэйран, я сам студиозус. Разве так можно?
– Вообще-то не положено, – хмыкнула ректриса, не без удовольствия разглядывая осовелую физиономию Вилля. – Да, ты старшекурсник. Однако по возрасту и уровню знаний проходишь как ассистент.
– Но…
– Работа на полставки, так сказать. У тебя будет только одна группа первокурсников.
– Одна?
– Да. Группа, прошедшая в военном училище подготовку по особой программе. Обучались воинскому искусству с семи годков, так что за десять лет опыт набрали немалый. К тому же они от природы талантливы, умны, сообразительны, но… наши преподаватели от них отказываются. Дети уже знают себе цену. До Ярицы осталось полтора месяца, а мы не выбрали, кого назначить экзаменатором по фехтованию. И отчислить тоже не можем: ребята – будущие офицеры и десятники личной охраны.
– Но, госпожа Нэйран, у меня не получится!
– Винтерфелл! Я же не прошу тебя вести философию или риторику, – возопила ректриса, хлопнув ладонью по столу. Сморщилась, потерла искалеченное в Алой Волне плечо. – Вы очень похожи. Ты молод, но опыт у тебя огромный, да и самооценка не страдает. И ты тоже – обоерукий сабельщик.
– Значит, обоерукие… – раздумчиво протянул Вилль. Интересненько…
– План занятий найдешь в методичке, теоретическую информацию выдадут в библиотеке, а на практике тебе нет равных даже среди преподавателей. Ведь чутье – самое главное. Ты же не будешь объяснять противнику, чем ринг-ари отличается от тэрр-адэ? Заколешь – и все.
– Зарублю, – поправил Вилль. – Горские сабли, скорее, режуще-рубящие, а для заклания циката удобнее. Впрочем, и мои сгодятся.
– Тай-кхаэ’лисс, верно? – улыбнулась ректриса. – Не нервничай, Арвиэль! Я не собираюсь кричать о твоих саблях на всех углах столицы. Ты их заслужил. Четырнадцать лет прошло с тех пор, как мы познакомились. Тогда ты почти все время был без сознания и меня не видел, а вот я хорошо запомнила волчонка с побережья. У тебя даже во сне мордашка была такая злющая!
– Кхм. Виноват. Был. – Да, в то время любить людей было не за что. – Хорошо, госпожа Нэйран, я попробую. Если Повелитель позволит.
– Он позволит. И, Винтерфелл, теперь ты – мой младший коллега, так что не надо разговаривать со мной, как с посланницей Пресветлой, и во всем соглашаться. Ты имеешь полное право высказывать свое мнение, даже если оно с моим расходится.
– Но, госпожа Нэйран, вы меня старше в два с половиной раза. Я не должен перечить…
– Чта-а?!! – гарпией взвилась ректриса. – Винтерфелл, мне сорок!
Коллегами они еще не стали, так что Вилль охотно согласился. К тому же высокая, крепкая, подтянутая, всегда безупречно одетая и причесанная Еланта Нэйран весьма недурно сохранилась для своего возраста.
Дождавшись, когда начнется перерыв и лавина еще не остепенившихся первогодок схлынет в столовую, Вилль покинул ректорат и, лавируя между уже сбившимися в постоянные компании второкурсниками, добрался до кабинета Венедикта. Богослов был предупрежден, куда-то торопился, а поэтому без околичностей ткнул указательным перстом в центр аккуратно прибранной столешницы.
– Клади летопись своих достижений, чадо. Поставлю тебе заслуженный «удовл.», и ступай с миром.
– Мне не нужен «удовл.». – Вилль жалобно посмотрел сверху в ярко-синие очи престарелого храмовника.
– О Иллиатар Созидатель! За что мне мучения такие! Ладно, чадо, уговорил. Наслышан я о злосчастьях, что с тобой приключились. Поставлю четверку за то, что в стране многобожников развратных стойкость проявил, блудом да разгулом не прельстившись. Давай зачетную книжку, агнец неискушенный.
И тут «агнец» повел себя как натуральный баран, не искушенный здравомыслием…
– Ч’урбан! Дуррэн’! – От волнения Ярини говорила с акцентом. – Конечно, она все знает, иначе с чего дворец на ушах стоит?!! Девки пуделей красят во все цвета радуги, сами оболваниваются чуть ли не налысо, лохмотья какие-то нацепили! Мода скадарская, видишь ли! «Целебными» зельями все коридоры просмердили!
– Что же мне приказать их высечь? Дворянок?!
– Экзотики ей захотелось, а ты и рад стараться! Теперь в фонтане морж плещется, макаки еще эти срамные… насилу переловили, Фленке на шею питон с антресоли свалился, хорошо хоть спящий! Сама гарцует в мужском платье на какой-то клячонке, а девки опять же за ней тянутся! Развели конюшню шелудивых Калинок, Малинок и Рябинок! Ах да, еще Осот есть, и шиш объяснишь, что на осоте только с железным задом и сидеть!
Поневоле император улыбнулся. Алесса напоминала свою мать в нежном возрасте, разве что второй приходилось действовать осторожнее: Ярини (тогда еще Таяра) жила при императоре Аристархе, а тот с взбалмошной игрушкой сына церемониться не стал бы. Впрочем, ее каверзы были куда злее безобидных шалостей дочери. Когда Аристан по просьбе Алессы велел перегнать в дворцовую конюшню кобылу Перепелку (а вместе с ней Филина для аватара), он и подумать не мог, что через пару дней на городские скотобойни заявится толпа девиц с табличками «Скажи «нет» собачьему мясу!», и элитный табун пополнится беспородными лошадками всех мастей и возрастов.
Ярини же было не до смеха:
– Я кого просила поговорить с дочерью? Тебя! А не мальчишку, у которого в голове сплошные табу и обязательства!
– Его воспитывал Берен. Четырнадцати лет должно было хватить, чтобы он стал ближе к людям, – отмахнулся мужчина. Арвиэль совсем не походил на бесстрастных, даже как будто бездушных аватар с талмудом Правил в голове, о которых Аристан слышал раньше. Напротив, парень казался гораздо «человечнее» силльмиеллонских сородичей, Еланта Нэйран (а ее мнению император со времен войны привык доверять) отзывалась о нем как о надежном, решительном, рассудительном, хоть и несколько наивном юноше, уважающим старших не в пример нынешней молодежи. Да и беззаветная преданность Повелителю (человеку!), как ни крути, льстила. У кого из династии Эскабиан в личной охране состоял аватар? То-то и оно, не было такого. Аристан действительно полюбил дочь и гордился ею, но быть родителем взрослого ребенка не умел (и подозревал, что у Ярини те же проблемы), а потому ответственное дело по воссоединению семьи поручил самому надежному и компетентному в этом вопросе лицу.
– Он и стал ближе, но человеком не станет никогда. И для аватара ты – не просто человек, а Повелитель. Превыше только Богиня, которая тебя ему в Повелители и ниспослала.
– Это правильно.
– Правильно, он и боготворит тебя и ту, в чьих жилах течет твоя кровь. Ты для него – закон, а твоя дочь – табу! – Женщина резко скрестила руки перед лицом.
– И это правильно, – согласился Его Величество. – Сейчас для внуков не самое подходящее время, да и Арвиэлю сперва нужно титул дать.
Ярини так посмотрела, что монарху стало неуютно, а потом вдруг спокойно сказала:
– Нет, Ари, ты не чурбан и не дурень. Ты – акхыз бэшке [19]19
Глупый баран, идиот ( горск.).
[Закрыть]. Хотел послушного волчонка да любящего ребенка? Так зачем рубил уже сплетенную нить? Теперь готовь в усыпальнице пару саркофагов, потому что друг без друга половинки недолго протянут.
– Так я освобожу его от клятвы…
– Не вздумай! Он решит, что Повелитель счел его недостойным аватаром, и в войну будет лезть в самое пекло, пока не погибнет.
– Акхыз бэшке…
– Это – ты, а Арвиэль – аватар, – сердито поправила Ярини. – Он – не мы, он другой. Арвиэль не будет выбиваться в фавориты и выслуживаться ради титула, аватар просто делает то, ради чего его соз-да-ли.
– Я с ним поговорю. И с ней тоже.
– Не вмешивайся теперь: один тебя не поймет, а вторая невзлюбит еще больше. Сами разберутся. Кстати, как я слышала, каминные статуэтки Хранителей снова войдут в моду…
…Сейчас Аристан вспоминал разговор двухдневной давности, сидя в кабинете в гордом одиночестве. Двадцать лет он жил надеждой, что наступит день, когда возлюбленная кошка вернется. И не одна, а с их ребенком. Чудо произошло. Совсем не так представлялась встреча, но это уже было неважно. Аристан взял топор и срубил мертвую сирень в парке. Весной посадят молодую. Всей семьей. Кружевница решила быть щедрой и подарила второго ребенка – пусть не по крови родного, но по духу…
Двух недель тесного общения хватило, чтобы прийти к выводу: дети – это не цветы жизни, а неизвестный науке гибрид репья, кактуса и бешеного огурца, исправно плодоносящий неприятностями.
И очередная порция неприятностей не заставила ждать.
– Госпожа Лесса, там… – Растерянный дворецкий Илай мялся на пороге кабинета.
– Что опять?!
По пути Его Величество узнал – «что», а в Бирюзовой комнате увидел.
Малярные работы шли полным ходом. Ветошь, призванная уберегать мраморный пол от расцветания, с задачей не справилась, была затоптана, скомкана и превращена в живописный элемент декора подоконника. Дочки титулованных особ, обряженные в серые фартуки поверх роскошных платьев, трудились не покладая разноцветных рук. Работа спорилась, да с огоньком, визгом! Три девушки смело крыли низ лазоревой ниши коричневато-зеленым лягушачьим оттенком; следом шла четвертая, попеременно макая кисть в ведерки с красной, желтой, синей краской, и в нарисованном поле хаотично вырастали корявые маки, одуванчики, васильки. Пятая увлеченно малевала в дальнем углу нечто вроде перекосившегося забора; на удлиненной надломленной штакетине красовался рогатый берберианский шлем. Зачинщицы не было видно. Сим безобразием дирижировал орденоносец Симеон, чью башку венчала бумажная треуголка. Владимир, первым увидав императора, подавил смех и в поклоне сокрушенно развел руками.
Правитель Неверрийской империи негромко кашлянул.
Пять радужных рожиц и одна черная синхронно вытянулись и замерли, шесть пар глаз округлились. Кисточки застучали об пол. Плеснув содержимым, покатились ведра. Домовой скорбно стянул треуголку.
– А где Лесса? – будничным тоном поинтересовался император.
– Я здесь, Повелитель! – бодро зазвенело из-под потолка. Проказница нашлась на вершине стремянки, установленной в углу ниши, скрытая выступом стены от гнева отцовского.
– И как это понимать? – Широким жестом Аристан обвел художества.
– Я готовила вам сюрприз, Повелитель! Думала, будете приходить сюда вьюжным вечером да на лето красное любоваться! Без конца и края стелется поле шелковое разнотравное; через поле то речка лентою легла, а за ней деревенька раскинулась: домики рубленые под крышами соломенными. В поле косари трудятся развеселые, песни поют, сказки сказывают, а каурка, – Алесса вытянула руку, указывая на кривой забор: стремянка покачнулась, и у императора в груди екнуло, – в возок запряженная, их дожидается. Небо и вовсе перекрашивать не придется, разве что белил на облачка пустить да к горизонту чуть высветлить… – Осекшись, девушка захлопала ресницами: – Я в чем-то провинилась, Повелитель?
Не будь император столь близко знаком с Ярини, безоговорочно поверил бы в душевное раскаяние. Скептически хмыкнув, всмотрелся в работу Алессы. Вьюн выглядел как живой: гибкие стебельки уютно примостились в зазорах лепнины, расходясь по потолку резными листьями, бледно-лиловые звездочки цветов так и тянуло понюхать.
Аристан задумчиво потер подбородок.
– Я сказал, что буду сдавать на «отлично». Завтра.
– И чего ты волнуешься? Ты же «Богослов» назубок знаешь.
– Я забы-ы-ыл! – Аватар стукнулся головой о столешницу. – Не видать мне диплома с отличием как своих ушей!
– Ну-ка, в зеркало посмотри!
Вилль машинально глянул и вопросительно задрал бровь.
– Уши увидел? Значит, все получится!
– Завтра пятница… В понедельник, в первый день зимы, я проведу свое первое занятие… Это знак свыше… – фанатично блестя глазами, прошептал Вилль.
Алесса молча отсчитала сорок капель пустырника.
Сухопарый мужчина, поседевший раньше времени до кипенной белизны, пытливо и остро глянул из-под кустистых серых бровей.
– Так какой меч был орудием святого Бахмута Твареборца?
– Серебряный… – тоскливо протянул экзаменуемый.
– Истина, чадо. – Тонкие бледные пальцы раскрыли зачетку. Вилль напрягся, но Венедикт просто интересовался успеваемостью. – Тебя возмущает, что это расходится с общепринятой действительностью?
– Нет.
Конечно, возмущало! Хоть орясину из серебра скуй, против хорошего закаленного клинка и пары минут не продержится, а у иной нечисти что шкура, что когти покрепче стали будут.
– И напрасно возмущает. – Венедикт будто не расслышал. – Ты по горячности лет своих всему ищешь объяснение да подтверждение. Вера и все, связанное с ней, доказательств подлинности не требует. Это – аксиома. Тот меч мог быть выкован хоть из болотного железа, но в руках святого очистился, воссиял и поверг исчадия Бездны не хуже серебряного. Как те сбитые из досок треуглы, которые мы несли вслед за стягами принца Аристана. И люди верили – Бог поможет, и шли за нами. И победила истина.
Зачетка дразнилась исписанным разворотом. Все графы заполнены, отметки отличные, только в двух клетках не хватало нескольких букв и доказательства их подлинности.
Вилль поднял недоумевающий взгляд:
– Вы участвовали в Алой Волне?
– Все мы были на той войне, кто с мечом, кто с верой. Только меч может сломаться или затупиться, а истинная вера – никогда. И в смутные времена, когда клинки иззубрены, а надежда гаснет, народ обращается к вере. Тяни, чадо! – великодушно разрешил Венедикт, как колдун пошевелив пальцами над россыпью бумажных прямоугольников. Ровно тридцать.
Зажмурившись, студиозус нашарил свой рок.
– Нареченная имеется?
– Э-э…
– Отвечай, чадо. На экзамене сидишь, не на допросе героя строишь.
– Да, в общем…
– Плохо, что сомневаешься, чадо, ибо сомнение ведет к блуду великому. Какой это грех?
– Четвертый.
– А вот это хорошо. Хорошо, что помнишь. Как молвил Иллиатар Созидатель, во свете ученье, во тьме…
«Размноженье», – чуть не ляпнул экзаменуемый, да вовремя сдержался:
– Заблужденье.
– Верно, чадо. Мы живем в Сером Царствии и постоянно колеблемся между Светом и Тьмой, между истиной и заблуждением. Наша дорога – дорога постоянных распутий, но тупиков на ней нет. Выбор есть всегда, и он – за нами.
– Теофан Улесс говорил то же самое. – Бывший капитан против воли поморщился.
– А? – переспросил Венедикт.
– Некромант из моего родного города. Он убивал людей, прикрываясь саном.
– Грех-то какой… – сдвинув брови, отстраненно пробормотал жрец Триединого.
– Непростительный… Господин Венедикт?
Ясные очи проснувшегося экзаменатора улыбнулись полумесяцами, от уголков разбежались паутинки морщин. Вдоль позвоночника Вилля заструился тревожный холодок.
– Итак, чадо…
Когда Алесса предложила пойти с другом в качестве моральной поддержки, тот сопротивлялся, но вяло, и победа осталась за кошкой. Вилль спустился по ступеням в полуобморочном состоянии, хлопнулся на колени, уткнулся лицом в живот девушки и благоговейно прошептал:
– Отлично…
Науми потрепала его по ушам, с трудом подавив желание оттаскать за оные. Аватар не боялся демонов, очертя голову, бросался в схватку с превосходящим по силе противником, разгромил лабораторию магов, но накануне экзамена здорово перетрусил.
Несколько мальчишек помладше Алессы наблюдали сцену с раскрытыми ртами.
– Богослово сдал. Четвертый курс, – пояснила девушка.
По ее же инициативе сочли повод замечательным, чтобы отметить. Стартовали в трактире, потом купили вина и завалились к друзьям, причем у Вилля настроение поднялось настолько, что он, забывшись, привычным жестом обнял подругу за талию. Встречали их Веррея и заваленный ветошью таз посреди гостиной.
– Паркет жалко. Временно пушистик отложил поиски философского зелья и целиком посвятил себя подготовке к фейерверку на Ярицу. Нас, увы, тоже… Да вы сами послушайте! – Подманив друзей, демоница приоткрыла дверь, изнутри обитую металлическими пластинами.
Из подвала вместе с вонью химикатов донесся полуразборчивый шепоток-скороговорка, положенный на незамысловатый мотивчик:
– Кхм… Клейстер забыл… Ложи-ись!!!
Стекла чудом уцелели. Дом содрогнулся до основания; люстра сорвалась с крючка и ловко шлепнулась в таз, громыхнув пошибче салюта; из-за двери полыхнуло так, будто в подвале народилось солнышко. Потянуло едким дымом и паленой шерстью.
– По-моему, у нашей лисички опять рыльце в золе. Который день живем как на вулкане! – оторвав голову от пола, пожаловалась демоница.
