Текст книги "Влияние морской силы на французскую революцию и империю. 1793-1812"

Автор книги: Альфред Мэхэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 51 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]

В течение месяца, проведенного Брюэсом в беспечном спокойствии, Бонапарт упорно шел вперед к намеченной цели – к завоеванию Египта. 21 июля произошла битва близ пирамид; на следующий день сдался Каир, и 25-го числа главнокомандующий вступил в город. Пробыв там несколько дней для того, чтобы дать отдых своим войскам и обезопасить свое положение, Бонапарт 7 августа снова двинулся дальше для завершения завоевания Нижнего Египта и оставил в Каире Дезье, поручив ему охрану этого города и сформирование отряда, предназначенного для покорения верхнего Нила. Около 12 августа мамелюки, все еще не положившие оружия, были отброшены от дельты Нила к Суэцкому перешейку, откуда удалились в Сирию. Здесь, на границах пустыни, Бонапарт получил от Клебера известие о поражении французского флота в Абукирской бухте. Узнав об этом ужасном несчастье, он выказал то самообладание, на которое всегда был способен в критические моменты. Войска пришли в отчаяние. «Мы оказались, – говорили они, – покинутыми в варварской стране, без сообщения со своей родиной, без надежды на возвращение». «Да, и это обязывает нас к великим деяниям, – возразил их генерал. – Моря, которыми мы не владеем, отделяют нас от родины, но никакие моря не лежат между нами и Африкой и Азией. Мы обоснуем здесь империю».

Магическое влияние Бонапарта на солдат, большинство которых одерживало с ним победы в Италии, восстановило их мужество, и французская беспечность снова одержала верх над унынием. Тем не менее удар попал в цель и отразился в четырех частях света. Мамелюки, Ибрагим-бей в Сирии и Мурад-бей в Верхнем Египте, подавленные нанесенными им поражениями, готовились уже вести с Францией переговоры о мире; по получении же известий о победе Нельсона они снова взялись за оружие. Порта, раздраженная вторжением французов в Египет, но все еще колебавшаяся, несмотря на давление, оказывавшееся на нее посланниками Великобритании и России, ободрилась, как только узнала, что французский флот более не существует. Бонапарт был прав, предупреждая Брюэса о том, что сохранение его кораблей необходимо для удержания Турции от неприязненных действий. Султан и его египетские и сирийские паши отвергли теперь сделанные французами предложения. 2 сентября всем иностранным посланникам в Константинополе был разослан меморандум, в котором выражалось удивление Порты по поводу высадки Бонапарта и объявлялось, что в Египет посланы значительные силы для воспрепятствования дальнейшему его движению. 11-го числа этого месяца Французской республике была формально объявлена война.

В течение всего 1798 года положение дел на континенте Европы принимало все более и более угрожающий характер. Военно-политическая пропаганда революции породила заменившую ее теперь агрессивную внешнюю политику, которой победы Бонапарта придавали все возраставшую энергию. Эта политика задалась явной, чтобы не сказать открыто объявленной, целью окружить Францию небольшими зависимыми от нее республиками с правительственной организацией по образцу французской, но при условии, чтобы местные власти были подчинены центральному правительству. Соединенные Провинции, сделавшись республикой, сохранили свое прежнее федеральное устройство, но в январе 1798 года там под влиянием агитации со стороны французской Директории произошла революция, вследствие которой пропала независимость Провинций, унаследованная от прошлых веков. Цизальпинская республика и Генуя получили подобную же организацию «из рук» Бонапарта. Во многих кантонах Швейцарии проявлялось недовольство и происходили беспорядки, вследствие неравных политических условий, в которые были поставлены жители. Директория воспользовалась этим для вмешательства под тем предлогом, что Франция заинтересована и во внутреннем спокойствии соседней страны, и в судьбе отдельных лиц, недовольство которых должна принять за доказательство испытываемого ими притеснения. Французские войска вступили в Швейцарию в январе 1798 года. Бернский кантон пытался отстоять оружием свои привилегии, но был легко покорен. Собравшийся в Аррау конвент, члены которого были утверждены Директорией, установил для Швейцарии централизованную конституцию взамен прежней политической организации, обеспечивавшей независимость каждого кантона. Через несколько месяцев после этого, в августе 1798 года, последовало заключение оборонительного и наступательного союза между Французской и Гельветической республиками.

Вмешательство Франции в дела Швейцарии имело еще и другую цель, кроме желания приобрести политическое преобладание в правительственных учреждениях соседей. Доходы Директории все еще далеко не могли покрыть ее расходы, а деньги были настоятельно нужны для предстоявшей тогда экспедиции Бонапарта. В Бернском казначействе было найдено и присвоено французами семнадцать миллионов франков; к ним присоединены были еще восемнадцать миллионов, добытых посредством реквизиций. И другие кантоны были «ограблены» пропорционально тому, что могли дать. В то же самое время и та же причина послужила основанием к оккупации Рима, для чего был подыскан более подходящий предлог. В папских государствах, как и в других местах по всей Европе, французские агенты тайно агитировали в пользу революционного движения. 28 декабря 1797 года партия приверженцев этого движения восстала в Риме, и между нею и папскими войсками произошло столкновение близ здания французского посольства. Живший тогда там генерал Дюфо был убит при попытке успокоить сражавшихся. Французский посол немедленно покинул город, и Директория, отказавшись принять какие-либо объяснения, приказала Бертье, заместителю Бонапарта в Италии, двинуться к Риму. 10 февраля он вступил в город, признал существование Римской республики, провозглашенной под его влиянием, и принудил папу удалиться в Тоскану. Именно благодаря этой оккупации часть войск, предназначенных для Египетской экспедиции, и была посажена на суда в Чивитавеккье, как пункте наиболее удобном.

Ни Неаполитанское королевство, ни Австрия не решились действовать открыто в пользу папы, но оба эти государства были крайне недовольны поступком Франции. Никогда, даже под предводительством Бонапарта, не подходили французские войска так близко к королевству Обеих Сицилии, значение которого для общего дела континентальных государств вследствие его географического положения ясно сознавалось Европой. Но если Неаполь, с одной стороны, благодаря местонахождению своему на краю полуострова, представлял серьезную опасность для фланга и тыла французов при их военных операциях в верхней Италии, то, с другой стороны, это самое положение, не позволявшее ему получать поддержку, иначе как только с моря, было источником его слабости, так как он попадал при этом в зависимость от союзников. Это особенно чувствовалось в феврале 1798 года, когда британский флот после годового отсутствия все еще ничем не заявлял о намерении возвратиться в Средиземное море, а суда, сопровождавшие Бонапарта в Египет, еще находились в Тулоне. Последние, вне всякого сомнения, были бы посланы действовать против Неаполя, если бы он вступился за Рим. Бурбонское королевство поэтому затаило свою досаду, но при этом сошлось ближе с Австрией, которая, вдобавок к обиде, нанесенной папе, имела еще и собственные причины недовольства вследствие занятия французами Швейцарии и перемен, произведенных агрессивными действиями республиканского правительства в политическом состоянии континентальных государств. Действия Директории в продолжение европейского мира 1797 и 1798 годов можно поставить в параллель с теми действиями Бонапарта через четыре года после того, благодаря которым положение вещей, созданное Амьенским миром, уже не могло продолжаться. С меньшими ловкостью и энергией ею велась такая же коварная, предательская и настойчивая агрессивная политика под видом самозащиты и уступки народным требованиям, которая усиливала могущество Франции за счет других государств. Как раз в это время в Вене случился инцидент, чуть не вызвавший войны и едва не остановивший Египетскую экспедицию. Когда Бонапарт в апреле 1797 года вступил в Германию, венская молодежь целыми массами предлагала свои услуги для защиты отечества. Годовщина этого события в апреле 1798 года была ознаменована публичной демонстрацией, в ответ на которую французский посланник поднял трехцветный флаг. Разъяренные этим вызовом толпы народа ворвались в посольство и разгромили его. Возбуждение с обеих сторон достигло при этом таких размеров, что приготовившимся к отплытию французским войскам в Тулоне и других портах было приказано остановить посадку на суда, и сам Бонапарт был в качестве уполномоченного отправлен в Раштадт. Император представил успокоительные объяснения, и инцидент окончился благополучно. Тем не менее, как говорит французский историк, «отношения между Австрией и Францией начали ухудшаться».

Россия в это время была выведена из своего выжидательного положения, продолжавшегося со смерти Екатерины II, такой же политикой, которая привела Соединенные Штаты к псевдовойне с Францией в 1798 году. Декретом французского законодательного собрания был признан законным захват всякого нейтрального судна, на котором находится не только британский груз, но даже и какие бы то ни было товары британского происхождения, хотя бы они и принадлежали нейтральным государствам. Этот декрет применялся специально и к Балтийскому морю. 12 января 1798 года была издана декларация, которая гласила, что «если какому-либо судну с английскими товарами, какой бы нации оно ни принадлежало, будет позволено пройти через Зунд, то это будет считаться за формальное объявление войны французской державе». Хотя такое извещение и было направлено непосредственно против Швеции и Дании, как государств, владевших берегами Зунд а, но оно все-таки возбудило неудовольствие как со стороны нейтральных государств, так и со стороны русского царя. 15 мая последний приказал двадцати двум линейным кораблям и двумстам пятидесяти галерам отправиться в Зунд для защиты торговли вообще от притеснений Директории.

Раз раздраженный, Павел I по своему необузданному характеру легко впадал в крайности; на этот же раз еще подлило масла в огонь взятие Мальты. Когда Бонапарт овладел этим островом, то нашел там только что подписанный договор с обязательством царя уплатить четыреста тысяч рублей Ордену, к которому он до конца дней своих сохранил странное влечение. В виде меры предосторожности французский генерал объявил, что всякий грек на Мальте или Ионических островах, поддерживающий сношение с Россией, будет расстрелян, а греческие суда под русским флагом – потоплены. Вследствие этого проживавшие в России члены Ордена заявили в августе энергичный протест против захвата острова, обратившись к царю за помощью, которую он горячо обещал им. Затем он вошел в дружеские сношения с Великобританией и предложил Австрии помощь войсками. Император сначала отвечал, что ничего не может быть сделано без Пруссии, и три правительства стали тогда добиваться, чтобы и это королевство приняло участие в новой коалиции. 19 мая – в тот самый день, заметим мы, когда Бонапарт отплыл из Тулона – Австрия и Неаполитанское королевство подписали оборонительный союз. Раштадтские переговоры, поскольку они касались Австрии, были прерваны 6 июля, хотя те, которые относились к империи, тянулись еще долго. Императорский посол Кобенцель немедленно отправился в Берлин, где и вступил в дружественные сношения с уполномоченными от Британии и России. 10 августа обоими императорами была подписана конвенция, по которой русский царь обязался послать тридцатитысячное войско в Галицию для поддержки австрийской армии. Великобритания, как и всегда, была готова помочь общему делу, враждебному Франции, кораблями и деньгами. Когда Пруссия отказалась присоединиться к этой конвенции, то русский посол, уезжая, сказал: «Мы будем воевать с Францией с вами, без вас или против вас».

На государства, столь раздраженные против Франции, но все еще сдерживавшиеся престижем успехов французского оружия и взаимным недоверием, всегда неразлучным с коалицией, известие об Абукирской битве произвело действие, подобное падению горящей головни на трут. Французский флот был не только побежден, но и уничтожен. Средиземное море от Гибралтарского пролива до Леванта было теперь во власти британского флота, который с полным уничтожением сил неприятеля освобождался от необходимости сосредоточивать свои корабли в том или другом пункте, а мог рассеять их всюду, где присутствие их могло быть полезным для Великобритании. Величайший из военачальников Франции и тридцать тысяч ее отборного войска с большим числом самых блестящих офицеров оказались безнадежно отрезанными от своей страны.

После победы Нельсон, понимая ее громадное значение, принял меры к тому, чтобы распространить известия о ней так быстро, как мог это сделать при скудном числе имевшихся в его распоряжении мелких судов. «Линдер» отправился 5 августа с первыми донесениями к лорду Сент-Винсенту, стоявшему со своим флотом близ Кадиса, но 18-го числа был захвачен 74-пушечным кораблем «Женье» – одним из двух, спасшихся из Абукирской бухты. Предвидя возможность такой случайности, Нельсон 13-го числа послал еще бриг «Матинь» в Неаполь, куда тот и прибыл 4 сентября, доставив таким образом в Европу первые известия о триумфе британцев, а также обращенную к британскому посланнику просьбу Нельсона оповестить о событии все другие державы. На следующий день командир брига «Матинь» отправился в Англию, избрав путь через Вену, и 2 сентября 1798 года, ровно через два месяца после битвы, прибыл в Лондон с первыми донесениями о ней.

Понимая также значение событий в Египте для влияния англичан в Индии, Нельсон послал 10 августа лейтенанта сухим путем через Александретту и Алеппо в Бомбей. Этот офицер повез к губернатору бумаги с извещением как о высадке в Египет экспедиции Бонапарта с указанием численного состава ее, так и о постигшем ее роковом ударе. Вести эти прибыли как нельзя более вовремя. Французы усердно интриговали при туземных дворах, а Типу Саиб, сын и преемник Гайдера Али, султана Майсурского, их прежнего союзника в дни Сюффреня, открыто показал себя сторонником отцовской политики. Отступать для Типу было уже слишком поздно, и он в скором времени должен был начать войну, окончившуюся, однако, в апреле 1799 года его смертью при штурме Серингапатама и падением его королевства. Но на другие туземные государства поразительная катастрофа при Абукире произвела должное впечатление, и операциям англичан против Типу не мешали никакие беспорядки в других местностях.

«Последствия этой битвы, – говорит один из наиболее выдающихся французских морских писателей, – были неисчислимы. Наш флот не мог оправиться от ужасного удара, нанесенного его значению и могуществу. Это была битва, которая на два года отдала Средиземное море в руки англичан и вызвала туда русские эскадры, которая отрезала нашу армию от отечества, оставив ее посреди враждебного и неспокойного населения, и дала Порте решимость восстать против нас. Эта битва сделала Индию недосягаемой для наших предприятий, и после нее Франция была на волосок от гибели, так как эта битва вновь возбудила едва окончившуюся войну с Австрией и привела Суворова и русско-австрийские войска к самым нашим границам». Великобритания – морская держава, столь часто и несправедливо обвинявшаяся в нерешительности действий против Франции и в том, что она будто бы требовала поддержки континентальных держав, должна была первая приступить к делу. Задолго еще до известия об Абукирской битве, даже ранее, чем она состоялась, и ранее, чем был заключен союз между Австрией и Россией, Сент-Винсенту были посланы приказания отделить от сил Нельсона небольшой отряд для поддержки Неаполя в надежде забросить здесь искру, из которой можно будет раздуть большой пожар. Эти приказания дошли до Нельсона «под чрезвычайным секретом» 15 августа. Он только что перед этим отправил в Гибралтар семь кораблей английского флота и шесть, отнятых у французов, под общим начальством сэра Джемса Сомареца. Теперь он сжег остальные три приза и, вверив блокаду Александрии отряду капитана Худа, состоявшему из трех линейных кораблей, с другими тремя отплыл 19-го числа в Неаполь. Вследствие плачевного состояния его кораблей[48]48
  Отряд состоял из флагманского судна «Вэнгард», не имевшего настоящих мачт, которые он потерял при входе в Средиземное море, корабля «Каллоден», который во время битвы жестоко колотился об Абукирский риф в течение семи часов, и корабля «Александр», рангоут и корпус которого были в очень плохом состоянии.


[Закрыть] на этот переход потребовалось более месяца, но 22 сентября Нельсон наконец стал на якорь в заливе, куда весть о его подвиге дошла еще раньше его.

По пути Нельсон получил уведомление о том, что в Средиземное море вошла португальская эскадра под начальством маркиза Низа в целью содействовать его операциям. По его просьбе эта эскадра, появившаяся перед Александрией 29 августа, но отказавшаяся оставаться там, приняла на себя блокаду Мальты до тех пор, пока английские корабли, починившись, не будут в состоянии сами это исполнить. Местное население острова восстало против французов 26 августа и оттеснило их в крепость Ла-Валетта. Маркиз Низа расположил свои суда у этого порта около 20 сентября, а 24 появился сэр Джемс Сомарец со своим отрядом и призами. На следующий день оба они послали генералу Вобуа предложение сдаться, на что, разумеется получили отказ. Сомарец отправился далее в Гибралтар, но перед уходом роздал жителям тысячу двести ружей с боевыми припасами, что существенно облегчило их успешные, в конце концов, старания лишить неприятеля возможности пользоваться ресурсами острова. Нельсон отсылал туда британские корабли по мере их готовности и сам присоединился к блокирующим силам 24 октября, но только на несколько дней, так как присутствие его в Неаполе было необходимо. Снова сделанные гарнизону формальные предложения о сдаче опять были отвергнуты. С этого времени до последовавшей, наконец, сдачи в сентябре 1800 года французы выдерживали строгую блокаду и с суши и с моря.

В октябре этого года лорд Сент-Винсент поселился на берегу в Гибралтаре как вследствие плохого состояния здоровья, так и потому, что, находясь на этой важной английской станции Средиземного моря, занимавшей центральное положение между Англией и главной ареной тогдашних операций флота, он мог своевременно получать известия о ходе операции и руководить ими. В особенности же он мог ускорить под своим бдительным личным надзором те работы по исправлению и снабжению кораблей, от которых главным образом зависит боевая действительность флота. Кадиская дивизия, состоявшая обыкновенно из пятнадцати линейных кораблей, занимала свою прежнюю станцию, наблюдая за испанцами под начальством лорда Кейта – одного из лучших и наиболее деятельных морских офицеров в период времени от Сент-Винсента до Нельсона, который был моложе его. В Средиземном море всеми бывшими в кампании судами командовал Нельсон, под непосредственным начальством Сент-Винсента. На него были специально возложены блокада Египта и Мальты и содействие австрийским и неаполитанским войскам в ожидавшейся тогда вскоре войне. Нельсон должен был также, насколько для него представлялось возможным, способствовать операциям соединенного русско-турецкого флота, собравшегося в Дарданеллах в сентябре 1798 года для поддержания дела коалиции в Леванте. Этот флот вошел в Средиземное море в октябре, но вместо того чтобы блокировать Александрию и защищать сирийское побережье, он предпринял захват Ионических островов, которыми, за исключением Корфу, и завладел 10 октября. Корфу же, служивший цитаделью этой группы островов, был атакован 20-го числа. Нельсон относился к такому направлению русско-турецких операций с неодобрением и недоверием. «Порте следовало бы знать, – писал он, – о той великой опасности, которая грозит ей в будущем, если она позволит русским утвердиться в Корфу». «Я надеялся, что часть соединенной русско-турецкой эскадры пойдет в Египет; Корфу же имеет второстепенное значение… Я имел долгое совещание с Келимом-эфенди по вопросу о вероятном образе действий русского правительства по отношению к слишком доверчивым (я этого опасаюсь) и прямодушным туркам… Следовало бы послать сильный отряд в Египет на смену моего дорогого друга капитана Худа, но для России более по душе пришелся Корфу». В это самое время турецкие войска под начальством их же пашей добрым расположением которых Бонапарт хвастался, отняли от Франции прежнюю венецианскую территорию на материке, приобретенную ею по Кампоформийскому договору.

Таким образом, воздушные замки Бонапарта на Востоке разрушались вследствие уничтожения в Абукирской бухте того основания, на которое они опирались. Мальта голодала, Ионические острова переходили в руки врагов Франции, а Египет оказался отрезанным от нее с утратою ее господства на море. В это же время союзники, французы и испанцы, лишились и другой важной опоры для морской силы: 16 ноября остров Менорка с его драгоценным портом Порт-Маон сдался британской экспедиции, состоявшей из сухопутных и морских сил, беспрепятственно снаряженной и отправленной Сент-Винсентом из Гибралтара.

1798 год закончился в разгаре изложенных операций в Средиземном море. В начале этого года Франция имела безусловное преобладание в этом окруженном со всех сторон сушей море, в котором едва ли появлялось хоть одно враждебное ей судно, за исключением разве тайных приватиров. В конце же года в его водах, кишевших уже неприятельскими эскадрами, оставалось всего два годных к бою французских корабля, уцелевших от роковой Абукирской битвы. Из них один был совершенно заперт в Мальте, откуда ему так никогда и не удалось уйти, а другой дошел до Тулона, но затем погиб при тщетной попытке доставить подкрепления осажденному острову.