Текст книги "Мир Нуль-А"

Автор книги: Альфред Элтон Ван Вогт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

Их прервали. В комнату вошел человек в форме и быстро закрыл за собой дверь.

– Сэр, – обратился он к Харди, – мистер Торсон поднимается по лестнице. Мне только что сообщили.

Президент Харди встал. Он был явно недоволен, но не потерял самообладания и вел себя с достоинством.

– Что ж, пора. Думаю, я узнал все, что хотел. По крайней мере, я все больше убеждаюсь в том, что вы – не последний Госсейн. До свидания, и помните, что я вам сказал. Идите на компромисс, чтобы остаться в живых.

Вместе с охранником они вышли черед черный ход, которым пятнадцать минут тому назад воспользовалась Патриция. Не прошло и нескольких секунд, как раздался стук в дверь. У входа появился Торсон.

13

Он остановился на пороге, и Госсейн сразу узнал гиганта с широкими плечами, тяжелыми чертами лица и ястребиным носом. С самого начала положение его не вызывало сомнений: человек, которого все боятся, личный представитель Энро. Темные глаза сверкнули, лоб пересекли морщины.

– Вы еще не готовы! – резко сказал Торсон.

Он окинул комнату подозрительным взглядом. И внезапно Госсейн представил себя на его месте. Торсон прилетел со звезд в незнакомую и странную Солнечную систему. Здесь, на Земле, окруженный непонятными ему людьми, подчиняясь воле его пославших, он пытался выполнить приказ. Это требовало колоссального нервного напряжения, неимоверных усилий. Ни на секунду он не мог позволить себе расслабиться, поверить в преданность заговорщиков, с которыми поневоле приходилось сотрудничать.

Торсон осторожно повел носом.

– Какой странный запах у вашего одеколона, – заметил он.

– Не обращал внимания, – небрежно сказал Госсейн. Теперь он и сам почувствовал слабый аромат духов. Патриции следует быть осторожней в мелочах. Он окинул инопланетянина бесстрастным взглядом. – Что вам угодно?

Торсон не зашел в холл. Стоя у входа, он внимательно наблюдал за Госсейном.

– Решил посмотреть на вас, – сказал он. – Просто посмотреть. – Он пожал плечами. – Вот и все.

И, повернувшись, зашагал по коридору. Госсейн моргнул. Он внутренне собрался, приготовившись к неприятному разговору, и сейчас чувствовал себя обманутым. Недоумевая, зачем Торсону понадобилось заходить к нему, он продолжал одеваться. Неожиданно он вспомнил, что скоро должен появиться Крэнг, и тут же услышал, как входная дверь открылась.

– Уже иду! – крикнул он.

Ответа не последовало. Через минуту позади него мелькнула чья-та тень. Госсейн обернулся. В спальной стоял Джон Прескотт.

– У меня совсем нет времени, – сказал он.

Несмотря на удивление, вызванное появлением Прескотта, Госсейн вздохнул. Посетители не баловали его разнообразием: все куда-то торопились, и это становилось утомительным. Но он ничего не ответил и вопросительно поднял брови.

– Вы, должно быть, задумывались, кто я такой, – сказал Прескотт.

Госсейн перестал что-либо понимать. Прескотт начал говорить взахлеб, ничего не скрывая. Галактический агент. Тайный нуль-А последователь.

– Я просто обязан вам все рассказать, – продолжал он. – Когда вы напали на меня в то утро, я узнал вас по фотографиям, и, по правде говоря, доложил о вашем присутствии на Венере своему начальству. Разумеется, я нисколько не сомневался, что вам удастся бежать. Поверьте, я был просто поражен, когда увидел вас в доме Крэнга.

Он на мгновение остановился, переводя дыхание, и Госсейну едва удалось скрыть свое разочарование. Теперь он лишился единственного преимущества над заговорщиками, которые считали, что Прескотт вне подозрений. Глупо, конечно, рассчитывать на такую малость, но он так надеялся! Теперь остается выяснить, с какой стати Прескотт разоткровенничался и стал сыпать признаниями.

– Я боюсь Амелии, – взволнованно пояснил Прескотт. – Она невинна. Я согласился, чтобы меня связали, лишь бы она ничего не знала. Я думал, ее отпустят сразу после вторжения на Венеру. Но несколько минут тому назад Крэнг сказал, что «X» и Торсон хотят использовать ее, чтобы поймать вас в ловушку.

Он замолчал. Дрожащими пальцами он вынул небольшую металлическую коробочку и, сделав шаг вперед, открыл крышку. Госсейн с любопытством уставился на двенадцать белых таблеток.

– Возьмите одну, – сказал Прескотт.

Догадываясь, что последует дальше, Госсейн тем не менее послушно протянул руку.

– А теперь – глотайте.

Госсейн покачал головой. Постепенно в нем нарастало раздражение.

– Я не принимаю неизвестных лекарств.

– Ради вашей собственной безопасности. Клянусь вам. Противоядие.

– Я пока еще не отравлен, – терпеливо ответил Госсейн.

Прескотт с шумом захлопнул коробочку. Он сунул ее в карман, попятился, одновременно выхватывая бластер.

– Госсейн, – тихо произнес он, – я в безвыходном положении. Либо вы проглотите эту таблетку, либо я вас убью.

Он не испугался, опасность казалась нереальной. Посмотрев на таблетку, Госсейн перевел взгляд на Прескотта.

– В холле, – мягко сказал он, – стоит детектор лжи. Думаю, он поможет быстро разрешить существующие разногласия.

Он оказался прав. Прескотт заявил, взявшись за контакты:

– Лекарство является противоядием. Оно гарантирует безопасность Госсейна в том случае, если я буду вынужден пойти на крайние меры. Прошу твоего подтверждения, но не вдавайся в подробности.

– Это правда, – последовал незамедлительный ответ.

Госсейн проглотил таблетку и некоторое время молча стоял, ожидая, что будет дальше. Он не испытывал никаких ощущений и, глядя на Прескотта, медленно произнес:

– Надеюсь, с вашей женой ничего не произойдет.

– Спасибо, – только и ответил Прескотт.

Он быстро вышел парадным ходом и закрыл за собой дверь. Госсейн закончил одеваться и развалился в кресле, поджидая Крэнга. Он был встревожен куда больше, чем ему хотелось. Все его посетители преследовали каждый определенную цель, но сходились в одном: уверенности, что кризис неминуемо приближается.

На Венеру готовили нападение. Кто? Какая-нибудь галактическая военная сверхдержава? Вполне возможно – кому еще могло прийти в голову поработить человеческую расу, не вышедшую за пределы Солнечной системы? Загадочные агенты, психологическая обработка, инфильтрация и, наконец, мощный удар из ниоткуда. Туманные намеки на Галактическую Лигу, якобы способную противостоять вторжению, казались необоснованными на фоне действий Торсона и полного беззакония. Убийства. Предательства. Захват власти на Земле.

– И считается, что я могу предотвратить войну? – громко сказал Госсейн.

Он коротко рассмеялся, чувствуя нелепость подобных утверждений. К счастью, скоро проблема Гилберта Госсейна разрешится. Самым трудным и опасным для него был момент, когда его чуть не убедили в существовании второго тела. Только логика не позволила ему попасться на эту удочку. Им не удастся выбить его из колеи, он останется в здравом уме и постарается с пользой провести сегодняшний вечер. Громкий стук прервал его размышления. К своему облегчению, он увидел Крэнга.

– Готовы?

Госсейн кивнул.

– Что ж, пойдемте.

Они спустились по лестнице вниз на несколько этажей и по узкому коридору подошли к запертой двери, которую Крэнг отомкнул ключом. Взору Госсейна открылось просторное помещение с мраморным полом, заставленное шкафами, разнообразными приборами и прочим лабораторным оборудованием.

– Прошу, – сказал Крэнг. – Я останусь здесь, а вы осмотрите тело.

– Тело? – с любопытством спросил Госсейн. Внезапно он понял. ТЕЛО!

Он позабыл о Крэнге и сделал шаг вперед. В дальнем углу лаборатории на одном из многочисленных столов лежала неподвижная фигура человека, закрытая простыней. Много раз он слышал о своем втором теле и даже пытался представить его себе, но одно слышать, другое – видеть собственными глазами.

Несоответствие. Между мыслью и событием, словом и действием, жизнью и смертью; противоречие настолько страшное, что организм его заработал в ином ритме, а нервная система, не в состоянии справиться с обилием поступающих сигналов, отказала на какую-то долю секунды.

Комната закружилась, поплыла перед глазами. Он пошатнулся. Но приступ кончился так же быстро, как начался. Разум вернулся к нему мгновенно. Он ощутил пол под ногами, вдохнул в легкие сухой, прохладный воздух. Все еще испытывая последствие шока, не помня себя, он подошел к столу, протянул руку и, осторожно откинув простыню, бросил ее на пол.

14

Госсейн ожидал увидеть перед собой сожженный до неузнаваемости труп. Отчасти он оказался прав.

Лицо не пострадало. Должно быть, им категорически запретили стрелять в голову, чтобы не повредить мозг. Тело практически отсутствовало, разорванное пополам автоматными очередями. Из груди и живота торчали раздробленные кости и куски мяса, а от колен и выше страшное обгоревшее месиво ничем не напоминало человека. Лицо осталось нетронутым.

На нем застыло безмятежное выражение, как будто перед смертью Госсейн не испытывал ни боли, ни отчаяния, ни страха. На щеках проступал чуть заметный румянец. Несомненно, были приняты все меры предосторожности, чтобы предохранить мозг от разложения. Вглядевшись пристальней, он обратил внимание на аккуратный распил вдоль черепной коробки. Остался мозг внутри или его вынули для исследований, Госсейн на знал.

Позади него послышалось какое-то движение, и Госсейн медленно выпрямился. Состояние отрешенности, овладевшее им, постепенно проходило, и он начал воспринимать окружающее. Прошло несколько секунд, прежде чем ему удалось опознать непонятный звук. Шуршание резины по каменному полу. «X». Он оглянулся, чувствуя в себе уверенность, готовый к любым неожиданностям.

Бесстрастным взглядом окинул он гротескное чудовище, закованное в пластик. И только потом увидел вошедших вслед на ним в лабораторию людей. Красавчика Харди. Торсона, как всегда цинично улыбающегося. И наконец. Патрицию в сопровождении двух охранников, возбужденную и с вопросительным выражением на лице.

– Что ж, – громким басом, но без тени иронии в голосе произнес «X». – Мне кажется, Госсейн, вы понятия не имеете, как помешать нам отправить ваше второе тело туда же, куда и первое.

«Отнюдь не блестящее высказывание, – подумал Госсейн, – но обладающее одним неоспоримым достоинством: каждое его слово – правда». Ведь он не мог быть уверен, что в случае физического уничтожения вновь обретет себя в третьем теле.

«X» нетерпеливо помахал пластиковой рукой.

– Хватит болтовни. Приведите жену Прескотта и крепко держите Госсейна.

Четверо охранников взяли Госсейна под руки, в то время как еще трос ввели Амелию Прескотт. Ее затруднительное дыхание, растрепанные волосы, раскрасневшееся лицо и связанные за спиной руки говорили сами за себя. Увидев Госсейна, Амелия попыталась что-то сказать, беззвучно шевеля губами: видимо, ей заткнули рот прозрачным кляпом. Поняв бесплодность своих попыток, она пожала плечами и печально улыбнулась. Несмотря на довольно жалкий вид, держалась она с достоинством.

«X», сверкая пластиковым куполом головы, не отрываясь смотрел на Госсейна.

– Выслушайте меня внимательно, – сказал он. – Мы готовы начать войну, равной которой не знало человечество. В наше распоряжение представлены десять тысяч звездолетов, сорок миллионов солдат, гигантские заводы по выпуску боевой техники

– и все это лишь крупицы сил самой могущественной империи во Вселенной. Госсейн, МЫ НЕ МОЖЕМ ПРОИГРАТЬ! – Он перевел дыхание. – Тем не менее мы предпочитаем застраховаться. Мы бы хотели предложить вам, величине неизвестной, занять среди нас одно из самых высоких мест в иерархии, которая будет управлять Солнечной системой. – Он пожал плечами. – Но вы должны понять, что в нашей совместной деятельности нет никакого смысла, если вы не захотите реально оценить ситуацию. Мы должны убивать, Госсейн! Мы ДОЛЖНЫ быть жестокими. Ничто так не убеждает людей, как насилие.

На какое-то мгновение Госсейну показалось, что он говорит об Амелии Прескотт. Он почувствовал слабость в ногах и только потом понял, что «X» имел в виду совсем другое.

– Убивать? – спросил он. – Кого?

– Необходимо уничтожить примерно двадцать миллионов венериан, – ответил «X». Сидя в инвалидном кресле на колесах, он выглядел как навозный жук из пластика, которого не увидишь и в кошмарном сне. – Как вы знаете, – продолжал он, – единственная разница между уничтожением двадцати человеческих жизней и двадцати миллионов заключается лишь в реакции оставшихся в живых. С этим легко справится пропаганда.

Госсейну казалось, что он тонет в бездонном колодце.

– А что станет с остальными двумястами двадцатью миллионами жителей Венеры?

– как бы издалека услышал он свой голос.

– Террор, – гудящим басом ответил «X». – Безжалостный террор по отношению к тем, кто осмелится оказать сопротивление. История учит нас, что, прежде чем управлять толпой, у нее надо отрезать голову. На Венере эта голова – коллективная, а следовательно, необходимо массовое уничтожение. – Он вновь нетерпеливо помахал пластиковой рукой. – Хватит, Госсейн, – резко сказал он. – Решайте. Вы будете обладать огромной властью и сможет заняться какой хотите реорганизацией, но предоставьте нам сначала подготовить для этого почву. Итак, согласны?

Госсейн вздрогнул от неожиданности. Он только сейчас понял, что перед ним раскрыли карты лишь для того, чтобы он, подчиняясь неизбежности, присоединился к заговору. Приведенные аргументы были выдержаны в лучших традициях нуль-А логики. Преступники исходили из необходимости массовых убийств. Он не мог представить себе такой возможности даже в кошмарном бреду. Подобные разногласия не преодолевались: каждая из сторон имела свою отправную точку зрения. Отказ, готовый сорваться с губ, восприняла нервная система, наполнив все его существо четкой, твердой, бесконечной уверенностью. Спокойным, слегка звенящим голосом он ответил:

– Нет, мистер «X». И пусть каждый из вас горит вечным огнем в раннем христианском аду за то, что такая мысль могла прийти вам в голову.

– Торсон, – сказал «X». – Убейте ее!

Госсейн уставился на него непонимающим взглядом.

– Что?

Затем он протащил охранников с десяток шагов, прежде чем им удалось удержать его. Когда туман перед его глазами рассеялся, он увидел, что Амелия Прескотт по-прежнему улыбается. Она, не сопротивляясь, позволила Торсону ввести содержимое шприца в мышцу руки и тут же упала как подкошенная. Гигант с легкостью подхватил се тело.

– Вот видите, Госсейн, – заметил «X». – Мы обладаем преимуществом перед последователями не-Аристотелевой философии. Мы не брезгливы. И играем только на выигрыш. Так что эта маленькая демонстрация должна показать вам…

Он умолк. На лице его появилось недоуменное выражение, обмякшая фигура сползла с кресла и с глухим стуком пластика о мраморный пол растянулась во весь рост. Классические черты лица Харди исказились изумлением и, рухнув на колени, он перекатился на бок. Охранники падали один за другим, и только двое попытались выхватить бластер, прежде чем потерять сознание.

Торсон осторожно опустил Амелию Прескотт и свалился рядом.

Патриция Харди распростерлась у входа.

Враги Госсейна лежали по всей комнате, словно мертвые.

Это было совершенно необъяснимо.

15

Госсейн стряхнул с себя оцепенение. Ноги плохо слушались его, но первым делом он бросился к ближайшему охраннику и выхватил его пистолет из кобуры. На мгновение остановившись и напряженно озираясь по сторонам, он принялся разоружать остальных. Он не понимал, что произошло, но дареному коню в зубы не смотрят, а в неравной борьбе необходимо использовать любой шанс. Свалив оружие в кучу, он выпрямился. Девять охранников лежали врассыпную, как шпильки, вылетевшие при неаккуратном движении женской головки. Госсейн отметил, что среди присутствующих не было Элдреда Крэнга. Он быстро окинул взглядом странную, застывшую сцену. В мозгу его мелькнула мысль: «Я что-то не то делаю. Каждую секунду сюда могут войти. Надо уходить как можно скорее».

Он остался стоять на месте. Живы они или нет? Наклонившись над «X», он машинально прикоснулся к пластиковой оболочке и невольно отдернул руку, почувствовав гладкую теплую поверхность груди, которая не могла принадлежать ни одному человеческому существу. Ему стало неприятно, но он заставил себя наклониться и уловил теплое ритмичное дыхание. «X» был жив. Значит, все они живы.

Его размышления прервал звук открывающейся двери. Кинувшись на пол, выставив вперед пистолет, Госсейн громко выругался, проклиная себя за любопытство. Ему давным-давно следовало убраться отсюда как можно дальше.

Дверь открылась, и в лабораторию вошел Джон Прескотт.

Госсейн с облегчение встал, пытаясь унять дрожь в ногах. Прескотт нервно усмехнулся.

– Довольны, что приняли таблетку? – спросил он. – Я пустил по вентиляционной системе газ из порошка Дрэ, и вы – единственный человек… – Он умолк. – В чем дело? Неужели я опоздал?

Он очень быстро оценил ситуацию. Совершенно случайно взгляд Госсейна скользнул по телу Амелии Прескотт, лежавшей рядом с гигантом Торсоном. Он мгновенно вспомнил все, что произошло.

– Прескотт, – угрюмо ответил он. – Вашей жене сделали укол в руку, прежде чем остальные потеряли сознание. Ее хотели убить. Взгляните, может, вам удастся ей помочь.

Сейчас можно было не торопиться. Если газ распространился по системе вентиляции, он усыпил всех во дворце. Госсейн молча смотрел, как Прескотт прижался ухом к груди жены, пытаясь уловить биение сердца, затем вынул из кармана небольшую ампулу с иглой на конце и резким движением воткнул ее в бедро.

– Соединение фтора, – объяснил он, подняв голову. – Если она жива, примерно через минуту губы позеленеют.

Через две минуты никаких изменений не произошло. Губы женщины оставались такими же бледными и мертвыми. Прескотт поднялся с колен, с любопытством глядя по сторонам. И что самое странное, у Госсейна не возникло никаких предчувствий. Он смотрел, как венерианин подошел к сваленному в кучу оружию и очень тщательно выбрал два пистолета. Только это и осталось в памяти Госсейна, все остальное произошло настолько внезапно, что он просто не успел вмешаться.

Прескотт подошел к «X» и пустил ему пулю в правый глаз. Кровь фонтаном брызнула в потолок, как языки пламени разгоревшегося костра. Прескотт резко повернулся. Приставив пистолет ко лбу Харди, он вновь нажал на курок. Потом побежал к охранникам на полусогнутых ногах, стреляя из обоих пистолетов. Он сделал шаг к Торсону и остановился. Недоуменное выражение появилось на его лице. Едва успевший прийти в себя от изумления Госсейн, бросился вперед и буквально вырвал оружие из его рук.

– Кретин! – выкрикнул он. – Вы понимаете, что наделали?

Примерно через час, когда они бросили украденный автомобиль в глухом закоулке покрытого туманом города и ночь сомкнулась вокруг них клубящейся темнотой, они услышали из ближайшего громкоговорителя внеочередное сообщение.

– Слушайте последний выпуск новостей из дворца Президента! – объявил диктор.

После короткой паузы суровый голос произнес:

– Мне вменена печальная обязанность довести до вашего сведения, что президент Майкл Харди убит сегодня вечером агентом Машины, человеком по имени Гилберт Госсейн. Раскрыт чудовищный заговор против народов Земли. Госсейну помогали так называемые детективы с Венеры, и сегодня ночью все силы будут брошены на поимку преступников. Комиссия по расследованию приказывает всем гражданам оставаться дома. Повторяю, мы не можем гарантировать безопасность лицам, оставшимся на улице.

Только сейчас Госсейн понял, к каким страшным последствиям привели необдуманные убийства. В сообщении говорилось о заговоре, в котором участвовал он сам. Машина и венерианские детективы. Намек более чем прозрачный: первые за всю историю публичные нападки на нуль-А учение. Объявление войны.

Туман клубился вокруг. Он был настолько непроницаем, что фигура Прескотта терялась всего в двух футах. Для радара, конечно, погода не являлась помехой, но ведь прибор надо еще доставить в нужное место. Только при очень большом невезении их смогут поймать в такую ночь. Наконец-то он свободен, впервые с тех пор, как попал в водоворот непонятных событий. Разве что…

Непонятно, кто такой Прескотт и что с ним делать. Упрекать этого человека не имело смысла. Прескотт помог ему бежать. Он был кладезью информации, и его следовало как можно тщательнее расспросить. Конечно, не сейчас. Но со временем Прескотт мог стать неоценимым союзником.

Значит, он по возможности постарается не расставаться с галактическими агентами, перешедшими на его сторону. Госсейн быстро объяснил свой план.

– Прежде всего мне нужен психиатр. Нет ничего важнее, чем выяснить, какие именно изменения в моем мозгу так сильно напугали Торсона.

– Но ведь любой психиатр, – возразил Прескотт, – находится под протекцией группы защиты. Игры еще не кончились.

Кромешная тьма скрыла снисходительную улыбку Госсейна. Он чувствовал себя спокойно и уверенно: знал, что у него хватит умственных и физических сил справиться с любой ситуацией.

– Прескотт, – сказал он, – слишком долго находился я в безвыходном положении и подчинялся приказам, словно ребенок. Я ведь рассказывал, как Машина убедила меня снова сдаться в плен?

– Да.

– Я пытался понять, – продолжал Госсейн, – почему я так легко слушался советов и не проявлял никакой инициативы. Теперь мне кажется, что раньше я просто неумышленно хотел снять с себя всякую ответственность или хотя бы часть ее и переложить на кого угодно другого. И мне настолько нелепой казалась мысль о своей исключительности, я так упорно гнал ее прочь, что первым делом позволил себя убить.

– По правде говоря, – заметил он после минутного молчания, – я рассчитываю на этот ваш газ Дрэ. Думаю, что он поможет нам справиться с группой защиты. Но сначала необходимо купить карту города. Затем мы узнаем адрес доктора Лаурена Кэра. Если его не окажется на месте, я соглашусь на любого психиатра, кроме Дэвида Лестера Энрайта. Когда-то я пытался попасть к нему на прием.

– Я вернусь через десять минут, – сказал Прескотт.

– Э, нет, – резко, но беззлобно ответил Госсейн. Он мягко пояснил: – Мы в одинаковом положении и не должны выпускать друг друга из виду. Пока вы будете покупать карту, я зайду за вами в аптеку и посмотрю адрес доктора в телефонном справочнике.

Уличный фонарь и два светильника над входом освещали большое белое здание, выделявшееся в ночной тьме. Видимо, психиатр был дома. Они перепрыгнули через забор, как привидения, и притаились за кустом.

– Вы уверены, что хотите поговорить именно с доктором Кэром? – прошептал Прескотт.

– Да, – сказал Госсейн. Он решил ограничиться этим коротким ответом, но, подумав, что автор «Эгоиста не-Аристотелевой Венеры» заслуживает большего, несколько нелогично добавил: – Он написал несколько книг.

Он стоял, напряженно обдумывая, что делать дальше. В резиденцию выдающегося ученого попасть было практически невозможно, а в течение Игр такая мысль не пришла бы в голову и самому искусному грабителю. Кроме того, им не следовало забывать об отступлении, если что-нибудь сорвется.

– Послушайте, – прошептал Госсейн, – ваш газ действует мгновенно?

– Да. Он распространяется по нервным окончаниям полости носа и проникает непосредственно в мозг. Достаточно одного вдоха.

Госсейн кивнул и вновь сосредоточенно принялся осматривать дом. Через несколько минут, если все пойдет гладко, великий семантик, крупнейший специалист-невропатолог, начнет опрашивать, осматривать его и поставит диагноз. Ничего на свете он не хотел так сильно, как узнать правду о себе – все остальное казалось ему мелким, незначительным.

Стараясь говорить как можно тише, Госсейн изложил свой план. Прескотт подойдет к двери и представится как житель Венеры. Вне всякого сомнения, прежде чем впустить его, доктор Кэр даст знать о неожиданном посетителе своей группе защиты. Пусть. В случае вмешательства извне, они тут же применят усыпляющий газ.

– Какое количество порошка вам потребуется? – спросил Госсейн.

– Совсем чуть-чуть, не более щепотки. В вентиляционную систему дворца я заложил восемь капсул, примерно с чайную ложку. Нам можно не беспокоиться, действие принятых таблеток продлиться еще несколько часов.

Через полминуты Прескотт поднялся на крыльцо и нажал кнопку звонка.

Вслед за ними в прихожую ворвались клубы тумана. Договорившись заранее, они оставили дверь полуоткрытой. В случае чего, так легче будет бежать. В тому же Госсейн твердо решил застраховаться впредь от любых неожиданностей, и принятые меры предосторожности помогли ему чувствовать себя уверенней.

Доктор Кэр был высоким сухощавым мужчиной лет пятидесяти, с гладко выбритым, волевым лицом. Когда Госсейн вошел, психиатр с любопытством взглянул на него, пронизывая взглядом серо-стальных глаз. Никогда еще Госсейну не приходилось подвергаться столь тщательному осмотру, но он терпеливо ждал, прекрасно понимая, как важно завоевать доверие этого человека. Минуты, потерянные сейчас, могли сэкономить несколько часов в будущем.

Психиатр не терял времени даром. Как только Госсейн объяснил цель своего визита, он исчез в лаборатории и почти сразу же вернулся с портативным детектором лжи в руках.

– Мистер Госсейн, – сказал он. – Ни один житель Венеры, ни один человек, серьезно изучающий нуль-А доктрины, даже на мгновение не сможет допустить, что объявление по радио и сообщение в газетах, сделанное информационными правительственными бюро относительно убийства президента Харди, являются правдой. За всю свою жизнь я еще не видел, чтобы так расчетливо возбуждались эмоции умов невежественных и недостаточно образованных. Только в далекие мрачные века делались попытки воззвать к толпе и накалить ее страсти до такой степени, что она занималась самосудом; окончательным же свидетельством их продажности является обвинение против Машины и жителей Венеры. Нет ни малейшего сомнения, что подобные обвинения делаются с определенной целью, и одно лишь это дает вам право быть выслушанным людьми справедливыми, прежде чем они вас осудят. – Он умолк и посмотрел на Госсейна. – Вы согласны отвечать при детекторе лжи?

– Я согласен на все, сэр, – ответил Госсейн, – если только это не связано с потерей сознания. Я надеюсь, вы поймете меня правильно.

Доктор кивнул. И в течение всех последующих тестов руки и мозг Госсейна не оставались свободными ни на секунду. Тесты! Один за другим, несколько десятков. Лаборатория доктора была расположена идеально, в самом конце прихожей, и необходимую аппаратуру не составляло труда подвозить прямо к креслу, из которого Госсейн ясно видел незапертую входную дверь.

Некоторые приборы сверкали на него электронными глазами, ослепляли, захлестывали волнами горячего воздуха. Другие были холодны на ощупь, третьи – непонятно гудели и дрожали. Тест шел за тостом, а Госсейн продолжал рассказывать все, что с ним произошло.

Ему пришлось прерваться три раза: дважды, когда сверхчувствительные лучи исследовали клетки дополнительной мозговой ткани, и один раз, когда доктор Кэр воскликнул:

– Значит, это не вы их убили?

Услышав вопрос, Прескотт поднял голову.

– Нет, я. – Он угрюмо рассмеялся. – Как вы могли догадаться, мне пришлось выбирать между нуль-А и статусом помощника командира галактической базы. Если меня когда-нибудь будут судить, останется лишь сослаться на временное умопомешательство.

Доктор Кэр бросил на него быстрый взгляд.

– Суд никогда еще не принимал и не примет во внимание подобных аргументов от человека, стоящего на нуль-А пути развития. Вам придется придумать что-нибудь другое.

«Придумать!» – как молния мелькнула в мозгу Госсейна, и он посмотрел на Прескотта… впервые посмотрел на него со стороны. Чуть сощурив глаза, как бы случайно, Прескотт небрежно сунул правую руку в карман. Движение было явно бессознательным, потому что вряд ли он мог надеяться успеть выхватить пистолет, и Госсейн без труда обезоружил его.

– Я думаю, – тихо сказал Госсейн через несколько секунд, – что ваш дом окружен.