Текст книги "Война на краю времени"

Автор книги: Альфред Элтон Ван Вогт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 15

Некоторое время после этого насильно вмененного ему приговора пленник неистовствовал. Марину, наблюдавшему за происходящим с другого конца комнаты, было трудно объединить его слова во что-то связное. Но, судя по звукам и по поведению, тот был разъярен.

Внезапно его ярость утихла. Высокий, с провалившимися глазами, он пробормотал что-то про себя и замер в кресле. Он сидел напрягшись; даже то, как сидела на нем одежда, свидетельствовало о том, что мышцы сведены почти до судороги. Карие глаза затуманились и выражали крайнее потрясение. В них стояла безысходность. Они молили. В них сквозили скорбь и какой-то иррациональный страх.

Тишина сопровождала эту замедленную пантомиму. Пленник медленно поднялся на ноги и, шаркая, принялся ходить туда-сюда перед огромным окном, за которым уже начинала светлеть заря. Время от времени мужчина что-то бормотал, и Марин опять мог различить только отдельные слова, но не смысл.

Сузившимися глазами он смотрел на этот спектакль. Поглощенный созерцанием пленника, он не сразу заметил, что его напарник – агент Контроля, явно не слишком привычный к насилию – склонился к нему.

– Кто бы мог подумать, что такой человек может рассыпаться на куски.

– Я видел и раньше, как люди ломаются, – заметил Марин.

Он был напряжен, но настроен решительно. – После того как увидите это несколько раз, вы будете приблизительно представлять, что можно сделать в каждой ситуации.

И все же он невольно замер, вспоминая. За одно мгновение перед его внутренним взором проскользнули черные тени прошлого. Он не видел никакой конкретной картины – только ряд мрачных образов, ряд лиц, пристально смотревших, дрожащих, понурых. В них не было ничего общего – кроме страха, печали, безнадежности и боли.

Его напарник наконец решился задать вопрос:

– Чего вы ждете, сэр? В конце концов, он кажется вполне податливым.

Марин не ответил, но вместо этого резко встал и пошел по комнате так, чтобы пройти мимо неустойчиво державшегося на ногах шпиона. И когда тот, точно слепой, направился в его сторону, Марин как бы ненамеренно встал у него на пути и, сделав вид, что обходит его, толкнул его. Куда неуклюже упал на пол, на колени. Он скрючился, странно съежившись, как побитая собака, затем поднялся на ноги. Затем он снова принялся неуверенно ходить, явно забыв о столкновении.

Марин прошел в соседнюю комнату, чтобы придать происшествию вид случайности.

Он достал записную книжку, которую ранее обнаружил у одного из убитых им агентов. Записей там было немного: несколько телефонных номеров, что-то вроде отчета о расходах, несколько страниц, как предположил Марин, инициалов из двух-трех букв и еще пять записей, одна из которых гласила:

Смертный приговор У.Т. – 26/08

Нападение на Дж, намеч. – 30/08

Уничтожить свидетельства – 29/08

Уничтожить записи – 30-31/08, 01/09

Уничтожить оборуд. – 01-02/09

Все руководители ячеек покидают Дж, 01-02-03/09 – не позже Марин изумленно, с недоверием, изучал послание. «Смертный приговор У.Т. – Уэйду Траску». Приговор был объявлен ему 26 августа. И нападение на Дж. (Джорджию) действительно было назначено на тридцатое, но эта последняя дата была известна только Великому Судье, Слэйтеру, Меделлину и ему самому.

Все Руководители Групп знали о том, что нападение будет, но не знали, когда оно произойдет.

Взгляд Марина перескочил вниз, к словам «руководители ячеек». Этот коммунистический термин не употреблялся уже четверть столетия – и уж точно его не стало бы употреблять джорджианское правительство!

Он положил записную книжку обратно в карман и вызвал электронщиков с детектором лжи.

Вскоре оборудование было доставлено и размещено. Куду поместили в кресло, и он сидел, мрачно глядя в пол. Он отвечал на все вопросы совершенно отсутствующим голосом.

Имя? Джозеф Куда. Родители? Он – младший сын Георгия Куда, министра сельского хозяйства Джорджии.

История оказалась проста: джорджианское правительство не знало, является ли эта угроза войны более серьезной, чем в прошлые годы. Как один из шпионов правительства в повстанческой группе, он должен был выполнять обычные инструкции и узнавать все, что может. Он не считал это собрание делегатов-бунтовщиков решающим, потому что подобные акции устрашения предпринимались и раньше. Он не знал ничего о тех двоих, которых убил Марин.

Марин спросил озадаченно:

– Но кто же они тогда?

Он приказал принести тела. Куда тупо посмотрел на них и покачал головой. Детектор лжи подтвердил, что он не лжет.

Офицер Контроля обратился к Марину:

– Будем ли мы его обрабатывать, чтобы послать в Джорджию в качестве нашего агента?

Марин покачал головой. Он не стал объяснять, что от этого нет никакой пользы, поскольку до нападения остается всего два дня.

– Какие будут распоряжения? – спросил офицер.

– Один момент, – сказал Марин.

Подойдя к двери в сад, он позвал сына. Дэвид Бернли примчался запыхавшись, похожий на мальчишку-переростка, неловкого, с разинутым ртом и выпученными глазами. Он уставился на пленника, и Марин увидел, что состояние того вызвало у Бернли настоящий шок. Глаза и лицо парня мгновенно отразили его внутреннее неодобрение.

Марин поспешно проговорил:

– Мы применили к нему гипноз, а он скис от ужаса. Он поправится.

Он замолчал, поняв, что в его тоне пробиваются извиняющиеся нотки. Прикусив губу, он подумал, не скисает ли он сам.

Мнение парня, похоже, повлияло на него. Он заявил с несколько большей учтивостью:

– Молодой человек, я собираюсь передать этого пленника вам. Мне бы хотелось, чтобы вы получили от него имена и информацию о нынешнем местопребывании всех близких родственников королевы Киджшнашении. Наш план состоит в том, чтобы спасти им жизнь. Я делаю это заявление в полной уверенности, что вы, как мой сын, поверите, что я искренен. Если он предоставит нам эту информацию, его семья тоже будет спасена.

– А как насчет него самого?

– Ему я сделать такое предложение не могу, – серьезно ответил Марин. – За жизнь шпионов мы не торгуемся. О смертном приговоре уже объявлено. Но суд будет обязан выслушать любые просьбы о помиловании.

– А… – парень стоял неподвижно, но все его массивное тело сотрясала дрожь. – Где я буду его держать?

Марин повернулся к офицеру Контроля.

– Содержите пленника Куду на территории резиденции и доставляйте согласно указаниям Дэвида Бернли.

Он пожал парню руку.

– Я вернусь через два дня, – сказал он.

– Вы уезжаете прямо сейчас?

– Нет, но до отъезда я с тобой не увижусь.

Время поджимало; он снова ощущал это. Он заставил себя расслабиться перед лицом неизбежного. Но джорджианская интерлюдия на сегодня уже почти подошла к концу. Еще часовое обсуждение с офицерами штаба, чтобы увериться, что определенные непредвиденные обстоятельства предусмотрены, а потом…

Глава 16

Было несколько минут десятого, когда ракетоплан со свистом вышел из верхних слоев атмосферы. Много миль он плыл над Долиной Ракетных Посадок неподалеку от Города Судьи, и наконец скорость его упала до такой степени, что стало возможно ручное управление. На малой скорости он подкатил к воротам Разгрузки, и Марин, ухитрившийся выкроить в пути полчаса сна, сошел, готовясь посвятить остаток вечера своим личным делам.

Он замедлил шаг, увидев, что его дожидается Эдмунд Слэйтер.

Марин почувствовал, как в одну секунду он провалился с осознания могущественной позиции главнокомандующего армией в бездну тревоги. Он подошел к шефу Контроля. Пока они пожимали друг другу руки, Марин подумал: «Он здесь не просто так».

Слэйтер приветствовал его.

– Его превосходительство желает, чтобы вы провели ночь в его Коттедже и разделили с ним завтрак.

– Я с удовольствием позавтракаю в такой выдающейся компании, – сказал Марин. – Однако…

Он не мог поверить, что Слэйтер лично приехал его встречать только для того, чтобы передать такое ерундовое поручение. Хвастало бы записки, телефонного звонка или рассыльного. Пока он говорил и думал, его напряжение росло. Теперь он был полон решимости не позволить никому – ни Великому Судье, ни Слэйтеру – отнять у него этот вечер.

Он было открыл рот, чтобы сказать, что приедет в Коттедж позже, но затем отказался от этой мысли. Он не мог даже предполагать, что на уме у этого мрачного коротышки. Марин решил, что ему лучше пока ничего не говорить, пока ситуация каким-то образом не прояснится. Несмотря на внешнюю мягкость, Слэйтер имел дело со смертью и уничтожением.

Поэтому он сказал:

– Я озадачен тем фактом, что вырешили меня встретить, Эд.

Нахмурившись, Слэйтер опустил глаза. Затем, внезапно, он явно пришел к какому-то решению. Он поднял глаза.

– Дэвид, я думаю, что вам следует увидеться с Великим Судьей прямо сейчас.

– По какому вопросу?

– По делу Траска.

Это было поразительно. Марин и представить себе не мог, что в такой момент кого-то из первых лих государства лиц будет интересовать это дело. Приговор оглашен. И, насколько им должно быть известно, он будет приведен в исполнение в назначенный час.

Марин выругался про себя. Ему следовало бы знать, что Слэйтер, эта ищейка в человеческом образе, и управляющий планетой тигр – Великий Судья – каким-то образом почуют, что что-то не в порядке. Он и раньше замечал у Великого Судьи такую способность – выбирать решающий фактор среди бесконечного количества имеющих и не имеющих отношения к делу. И теперь он безошибочно отметил Траска как опасного индивидуума.

Ощущение шока прошло так же быстро, как и появилось.

Марина поразило то, что этот взвинченный коротышка с его раздражающими манерами оказывал ему одолжение.

– Спасибо, Эд, – сказал Марин, – Конечно, я поеду – если вы считаете, что так нужно. Мой прыголет или ваш?

– Мой.

– Тогда я распоряжусь, чтобы мой отослали.

Слэйтер явно проявлял нетерпение.

– Это можно сделать и с воздуха. Идемте.

Во второй раз за этот день – второй день после вынесения приговора Траску – Марин подумал: «А что, если я не смогу снова стать собой – вовремя?»

Он почти физически чувствовал, как проходят эти пять дней милосердия, отведенные Траску. А он может только слабо сопротивляться, чтобы избавиться от этой ловушки физической идентичности, в которую его загнали. Его способность изменять свой внешний вид в конце концов не принесет никакой пользы.

Болеобразущий сигнал, при помощи которого Контроль правил человеческой расой, невзирая на внешность, безошибочно найдет его и своим постоянным мучением приведет.., к смерти.

Он обнаружил, что Слэйтер обращается к нему.

– Дэвид, если я скажу его превосходительству, что он должен выслушать ваше мнение по поводу дела Траска, я уверен, что он согласится, и без всяких предубеждений.

Сердце у Марина подпрыгнуло, затем болезненно упало. Он остро осознал, что окончательное решение ему нужно принять к полуночи. О лучшем человеке, чем Слэйтер, который помог бы ему вступиться за Траска, он и мечтать не мог. Даже Меделлин не годился для такой цели. И все же…

Это произошло слишком быстро. Он еще не был готов к кризису. У него еще не было возможности посмотреть, не пришло ли в сознание тело, лежавшее в секретной лаборатории Траска. До этого у него не будет ясного и безопасного выхода.

Конечно, возможно такое, что Великий Судья примет во внимание его просьбу и отменит смертный приговор. Но Марину это казалось малореальным.

Он заметил, что Слэйтер качает головой.

– Не знаю, почему вы колеблетесь, друг мой. С моей точки зрения, вас в любой момент могут снять с поста. Поэтому любое дело – какое бы дело ни было у вас на уме – является бессмысленным.

– Снять с поста? – изумленно проговорил Марин. – Чего ради?

Слэйтер был серьезен.

– Он расстроен, Дэвид. Он слышал о вашем выступлении в защиту Траска, и это его шокировало.

Марин молча последовал за Слэйтером к его личному прыголету.

Вскоре они подлетели к внешнему периметру воздушной защиты Коттеджа. Самолеты Контроля вели их, и когда новый эшелон принимал их, предыдущий возвращался к своему бесконечному патрульному курсированию. Последний из этих самолетов сел вместе с ними, и перед тем, как они смогли пройти к воротам, команда корабля Контроля идентифицировала их и довела до места, где передала офицерам Приппа. Оказавшись в пределах охраняемой площади, Слэйтер повернулся к Марину и сказал:

– Я предлагаю вам позволить мне идти первым, а вы просто прогуляйтесь. Присоединитесь к нам через десять минут.

Искать Делинди было не время, поэтому Марин остался на краю освещенной волшебной страны садов.

К окончанию назначенного времени он появился перед скромной резиденцией Великого Судьи – восьмикомнатным строением в стиле ранчо, задней частью соединенным со зданием, в котором жили несколько слуг.

В тени дерева в патио сидели двое мужчин. Оба встали, когда Марин приблизился; но на свет, чтобы его встретить, вышел только Слэйтер. Скользящим движением выплыв из темноты, коротышка резко остановился перед Марином и сказал:

– Дэвид, его превосходительство согласился обсудить с вами вопрос Уэйда Траска.

В тоне шефа Контроля слышался оттенок гордости. Он явно считал, что добился значительного успеха. Марин сохранял внешнее спокойствие, но по его венам начал разливаться огонь. Подходя к столу, он снова ощутил невероятную скрытую ярость – ярость человека, который сидел, поджидая его. Марин инстинктивно собрался с духом. Он был решительно настроен на серьезную битву.

Некоторое время звук его голоса состязался только с мягким шелестом ночного ветра. Он начал с того же аргумента, который представил на Совете Руководителей Групп после того, как ему отказали в личном запросе. Затем он перешел к перечислению некоторых из изобретений Траска и к тому, какой пользе они послужили. И, наконец, он закончил личной просьбой:

– Сэр, я привык полагаться на гений этого человека во всем, что касается творческой работы. Армия постоянно нуждается в ней. Он отдавал бескорыстно, ничего не придерживая для себя.

Мне кажется, что все это дело могло бы быть решено на уровне переговоров с глазу на глаз. Я уверен, что если бы я не отсутствовал в то время, когда это дело только возникло, я смог бы поговорить с ним и быстро бы узнал, что он имел в виду, когда произносил то критическое замечание в адрес нашей групповой системы. Я заканчиваю, ваше превосходительство. Я не думаю, что этого человека следует казнить. Полагаю, что приговор следует пересмотреть, и как можно быстрее.

Слова были сказаны. Его просьба, чего бы она ни стоила, была высказана раз и навсегда. В течение мгновения мысленно просмотрев свою речь, Марин не мог вспомнить ничего стоящего, что можно было бы добавить.

Может быть, он говорил немного эмоциональнее, чем следовало, и это было плохо. Это могло создать определенное впечатление. Но хотя такая эмоциональность будет понята как заинтересованность в благополучии Траска, даже это само по себе не должно повлиять на окончательное решение.

Он ждал.

Под обильной листвой дерева наступило молчание. Молчание все длилось, а человек, сидевший под деревом, казалось, обдумывал его слова. Ветерок тонко посвистывал в ветвях; аромат цветов и живой зелени внезапно показался Марину тяжелым, но это впечатление ослабло, когда ветер затих.

Вождь качал головой, – Дэвид, – сказал он, – тебе пора бы знать, что я ценю тебя как личность. Я ценю твой военный гений. Но я был шокирован твоей поддержкой Траска и до сих пор гадаю, каковы твои отношения с ним.

– Нет никаких отношений, сэр, – заявил Марин. – Кроме совершенно обычных, связанных с работой моего департамента.

– Я этому верю, – сказал Великий Судья, – и поэтому жду от тебя, чтобы ты перестал его поддерживать. Начиная с этого момента, направь свою энергию на то, чтобы победить в войне с Джорджией.

Это был прямой приказ. Марин побледнел, затем сказал:

– Считайте, что это уже сделано, – и он вымученно улыбнулся.

Диктатор, казалось, колебался.

– В деле Траска, Дэвид, есть еще много такого, что не лежит на поверхности. Мне жаль, но в этом я даже тебе не могу довериться. Пожалуйста, поверь мне. Однако очень важно, чтобы Джорджия была завоевана быстро, – он помолчал, затем добавил:

– Ты мог бы спросить: если так важно казнить Траска, то почему бы официально не отложить его казнь? Я могу тебе только сообщить, что на это есть причины, Марин подумал о записной книжке, которую он взял у мертвеца. Он подумал, что в такой ключевой момент стоило бы решиться и показать ее Великому Судье. Но он не мог на это решиться. Слишком много было в его душе сомнений насчет Мозга.., и Великого Судьи.

Все еще оставаясь в тени дерева, диктатор встал.

– Это все. Я предлагаю тебе сейчас отправиться в гостевую хижину. Увидимся за завтраком.

Дверь для Марина закрылась. Окончательно.

Глава 17

Марин, оказавшийся гостем по принуждению, шел к отведенной ему гостевой хижине. Ночь стала теперь прохладнее и, если не считать освещенных дорожек, намного темнее. Все еще тяжело переживая из-за сложившейся ситуации, он вошел в гостевой домик. Он не чувствовал, что нуждается в сне. У него было сильнейшее убеждение в том, что ему нельзя потратить всю ночь впустую.

И все же, по приказу диктатора, ему придется оставаться в пределах охраняемой зоны. Если он уйдет по какой бы то ни было причине, то это вызовет подозрения.

Он нерешительно разделся и достал из ящика приготовленную для гостей пижаму, но не стал ее надевать. Ему казалось, что это будет равнозначно решению погрузиться в сон. Сон для него сейчас был равнозначен смерти через пять дней. Неприятная математика, и ничего он здесь не мог ни прибавить, ни отнять с полной определенностью. Его нежелание спать в эту ночь было ощущением, а не подсчетом.

Раздевшись донага, Марин забрался в кровать, выключил свет и какое-то время лежал в темноте без сна. Он не мог не вспомнить о пропущенной встрече с Ральфом Скаддером, вождем Приппа.

Не то чтобы у него бы какой-то план использовать Скаддера, но то, что он не смог с ним встретиться, выглядело теперь как упущенная возможность.

Протянув руку; Марин поправил диск будильника светящихся прикроватных часов. Спать, подумал он мрачно. По крайней мере, он хотя бы отдохнет к завтрашнему дню.

Он проснулся, с испугом осознав, что в комнате находится кто-то еще.

– Дэвид! – прошептала женщина в темноте.

Делинди!

– Подходи сюда, к кровати, – прошептал Марин в ответ.

Пауза, движение, запах духов; затем потянулось одеяло, и она оказалась в кровати рядом с ним.

– Негодяй, – упрекнула она его, – без одежды.

Но ее пальцы двигались, мягко и беспокойно, по его телу.

– Я не могу остаться, – проговорила она. – Как мы встретимся, когда поедем?

Марин поцеловал ее. Ее губы были мягкими и отзывчивыми, но он чувствовал напряжение ее тела. Он ответил:

– Сделай прическу попроще и не используй никакой косметики. Я уведомлю Командование Воздушных Сил, что со мной полетит дама.

Она молчала в темноте рядом с ним. Наконец Марин спросил:

– Как это тебе нравится?

– Это не очень-то лестно, – ответила женщина.

Марин сказал мягко:

– Ну, дорогая моя. Ты сама знаешь, что не косметика создает прекрасную Делинди, и я это тоже знаю. Давай не зацикливаться на ненужной маскировке. Как ты объяснишь свое отсутствие Великому Судье?

– О, я просто уеду на день-два. Он ничего не имеет против.

– Ты ему сказала, куда едешь?

– Нет. Он не требует объяснений.

В темноте Марин слегка покачал головой. Ее обманула внешняя терпимость диктатора. Внутренняя же суть его личности – Марин был убежден в этом – заключалась не в подозрительности, которой опасались многие наблюдатели. Это была – все просто и элементарно – необычайная тонкость восприятия, объединенная с яростью, которой этот человек не переносил в других.

Великий Судья был несравненным гением, который глядел в души людей, и когда он видел ярость, которую подсознательно культивировал в себе, он бил насмерть, чтобы уничтожить оскорбительное для него качество – до того, как оно успевало нарушить его собственную внутреннюю стабильность.

– Позволь мне проинструктировать тебя в том, как точно тебе нужно действовать, – мягко произнес Марин. – Ты не против?

– Я слушаю, – она еще крепче прижалась к нему.

Марин кратко изложил ей, каким маршрутом должен следовать ее личный прыголет, где она должна пересесть на первое воздушное такси и где, наконец, встретить военный транспорт.

– Очень умно, – задумчиво сказала Делинди, когда он закончил. – Ты думаешь, это действительно одурачит людей?

Марин объяснил ей принципы надувательства:

– Ты имеешь дело с человеческими существами, обычно с ограниченным их числом. Им мешает необходимость соблюдать секретность. Их задерживают толпы. Если они слишком отстанут, то потеряют твой след.

Она, казалось, приняла это.

– О, Дэвид, как хорошо снова быть с тобой рядом. Я так о тебе скучала. Я… – ее голос прервался. В следующее мгновение он сжал всхлипывающую женщину в объятьях.

– Ох, дорогой, – шептала она, – я так несчастна. И как только такое могло с нами произойти?

Марин прижал ее к себе. Он чувствовал себя как бы закрытым изнутри, как будто его мышление не функционировало, будто ее горе задвинуло какие-то защелки у него внутри. «В конце концов, – с горечью подумал он, – я не могу допустить, чтобы это на меня подействовало. Это не должно влиять на мои решения».

Он сам не совсем понимал, что он под этим подразумевает.

Потому что – какие еще решения?

Единственная его задача состояла в том, чтобы снова стать Дэвидом Марином – целиком и полностью, а не только с виду.

Женщина в его объятьях резко оборвала всхлипывания.

– Я лучше пойду, – сказала она. – Встретимся на Старте Ракет, – она легко поцеловала его и откатилась в сторону. Он слышал, как она встала, слышал ее шаги по ковру. Затем дверь открылась и закрылась.

Марин лежал некоторое время, вспоминая мгновения ее присутствия, прикосновение ее рук, ее шепот, ее слезы – все, что теперь прошло, но не забыто.

Будучи дочерью экс-посла Джорджии, она находилась под большим подозрением. Марин мог предположить, что ее желание съездить к границе Джорджии было только проверкой, чтобы посмотреть: возьмет ли он ее. Может быть, она пыталась узнать, действительно ли на этот раз будет война. Он повернулся на бок, глубоко жалея о потерянной ночи.

Прикроватные часы показывали восемнадцать минут второго, когда он проснулся с созревшим решением в голове. Он вылез из кровати и оделся в темноте.

Он не стал пересматривать свое решение перед тем, как начать действовать. Этот процесс завершился во время короткого периода беспокойного сна. Марин без колебаний вышел из домика и направился к резиденции Великого Судьи.

Он шел по дорожке с беззаботным видом, делая вид, что прогуливается. Если Делинди смогла пробраться сюда и встретиться с ним – значит, возможно и обратное действие.

Он поймал себя на мысли, что принимает как само собой разумеющееся, что вход в Убежища – прежде один были обозначены кодом 808-В – находится в Коттедже Великого Судьи. Сегодняшняя ночь покончит со всеми предположениями. Он самолично определит, что находится в Убежищах под этим районом.

Как только он окажется под землей, он быстро и по возможности внимательно все там осмотрит, в зависимости от времени, которым он располагает.

Как только…

Это, конечно, проблема – оказаться внутри, оказаться внизу.

Ощутив прилив беспомощности, Марин остановился в темноте под деревом. Он немного постоял, пока не выбросил из головы все сомнения. Ему нет пути назад. Если Мозг внизу, в Убежищах, то узнать это он может только сегодня ночью.

Стоя в тени, он определил свое местоположение по отношению к садам. Он хорошо знал местность. Он прошел сотни две футов.

Что означало, что со следующего перекрестка он уже сможет увидеть резиденцию Великого Судьи.

Там ничего не будет заперто. Это закон. На этом уровне диктатор подчинялся своим собственным декретам. Это была такая вещь, на которую сразу обращали внимание посетители. От таких мелочей зависит популярность вождя.

У Марина особого выбора не было. Он войдет в дом осторожно, возможно, применив хитрость. Или же…

Уверенно, хотя и тихо, Марин подошел к передней двери, мягко открыл ее, шагнул внутрь и осторожно прикрыл дверь за собой. Он постоял на пороге в темноте; из коридора справа шел слабый свет. И вскоре, поскольку не было слышно ни звука, он ощутил радость, дикое воодушевление, восторг, который был чрезмерно бурным, чрезмерно опьяняющим для него. Это было возбуждение игрока, который вступил в большую игру, поставив на кон свою жизнь.

И выиграл.

Он выигрывал не впервые. Но никогда еще он не играл так, чтобы в игре было задействовано все – его жизнь, его имя, его положение, его власть. И напряжение удваивалось от сознания того, что при тех же самых ставках идет уже второй тайм игры.

Он на цыпочках прошел через комнату, готовый к малейшему прикосновению к случайно расположенной на дороге мебели. Он знал эту комнату – холодными вечерами в ней проводились конференции. Поэтому он направился к двери, расположенной прямо напротив главного входа. Вскоре он оказался в совершенно темном коридоре. Он знал, что здесь находятся спальни: справа – Делинди, слева – Великого Судьи.

Он не мог разобрать, открыты ли в них двери. Марин ждал.

Но ниоткуда не доносилось ни звука. Марин с облегчением предположил, что двери закрыты. В темноте он пробрался вдоль стены вправо, определил местоположение кнопки лифта и нажал ее.

Еще давным-давно он понял, что наличие лифта в этом одноэтажном строении означает одно из двух: наличие подвального этажа или – что более вероятно – лифт ведет к «входу 808-В», в Убежища. Нет ничего удивительного в том, что у Великого Судьи был способ быстро скрыться в случае необходимости.

Послышалось тихое жужжание, затем звук скольжения. Когда двери открылись, из лифта хлынул свет. Марин вздрогнул: свет залил коридор и потревожил тени в большой комнате, через которую он только что прошел. Но он остался стоять неподвижно. И, когда двери раскрылись полностью, он шагнул внутрь.

Очутившись внутри, Марин снова ощутил дрожь, на этот раз – от облегчения. Панель управления была комбинационного типа – цифры от «0» до «9» и «пуск». На ней, как на электронном калькуляторе, можно было набрать любое количество этажей.

Марин набрал на панели сотню и нажал на пуск.

Дверь закрылась. Механизм тихо загудел. Лифт быстро пошел вниз. На нумерованных кнопках мерцали цветные огни. От первого до девятого этажа кнопки светились белым. На десятом цифры засветились по-разному – ноль был белым, а единица – красной. На одиннадцатом кнопка «I» стала красной слева и белой на правой половине. На сотом этаже, когда лифт остановился, единица стала синей, а ноль был красным и белым.

Дверь открылась, и Марин увидел типичный унылый коридор Убежищ. Он вышел с бластером наизготовку. На этом уровне провел в поисках немногим больше получаса – если заглядывание в большие пустые бетонные помещения и ходьбу по темным коридорам можно было назвать поисками. Он спустился вниз на один уровень, поднялся на два, спустился на четыре, и так далее.

Он шел с растущим чувством замешательства и не заметил, когда сверху за ним открылся скользящий люк, за которым показался гибкий металлический стержень, прицелился в него и… выстрелил чем-то.

Он продолжал идти, свернул в сторону по приказу голоса, доносившегося из скрытого устройства, и вскоре оказался на поворотном столе. Его восприятие в это время было полностью отключено, слышался только шепот механических устройств – тихий гул, звук, напоминающий тихое хихиканье, когда детали электронных думающих машин переговаривались между собой.

Никаких слов не было произнесено, но были записаны его мозговые вибрации, кратко изучены мыслительные процессы, и, наконец, в нейтральную структуру самого мозга были впечатаны три контрольных устройства.

Затем он был отпущен.

Марин продолжал идти, так и не узнав, что его поиски были прерваны. Незадолго до пяти часов утра, усталый и убежденный в том, что исследовать хотя бы часть Убежищ – и то не под силу одному человеку, он сел в лифт и выбрался на поверхность.

И снова – хотя, как ни странно, не так сильно – он испытал ощущение, что находится на грани открытия. Но ничего не произошло. Он оказался в саду. Вскоре он был уже в сотне футов от бунгало диктатора и понял, что, по крайней мере, удачно избежал опасности немедленного разоблачения.

В слабом свете зари он залез в кровать. И снова на него накатило сожаление о впустую потраченной ночи. Он снова шел, и ощущение все время было тем же; оно не менялось. Каким-то образом он прохлопал истину, и следовательно, пошел на опасный риск и не получил ничего.

Ничего…

Завтрак с Великим Судьей прошел без происшествий. О войне с Джорджией они не говорили.

Вскоре после завтрака Марин покинул Коттедж Судьи.

Снимая с тела Уэйда Траска маскировку, Марин мог мысленно перечислись только два важных происшествия, случившихся в течение его визита. Великий Судья выслушал его просьбу о помиловании Уэйда Траска. И Делинди тайно приходила к нему, чтобы утрясти детали их поездки в Азию.

Ему, привыкшему ничего не оставлять на волю случая, казалось, что любое из этих событий могло послужить причиной его приглашения к Великому Судье. Он вполне мог предположить, что разговор предыдущим вечером был инициирован самим Великим Судьей, а не Эдмундом Слэйтером. И посещение Делинди могло иметь три вероятных объяснения. С одной стороны, Великий Судья мог бесстрастно использовать собственную любовницу для того, чтобы она шпионила за своим бывшим возлюбленным, явно уверенный в том, что она будет действовать в интересах правителя планеты, а не одного из его бесчисленных подчиненных. С другой стороны, Делинди сама могла быть джорджианской шпионкой, использовавшей свое тело, чтобы заманить в Ловушку сначала Руководителя Группы, а затем и диктатора, ради интересов своей страны. Третья вероятность заключалась в том, что она действительно любила Дэвида Марина.

По сути дела, как осознал Марин, была и четвертая вероятность. Она могла быть пешкой Мозга, бессознательно выполняя задания этого механического существа, а сознательно просто являясь тем, что она есть.

Марин с тревогой отбросил эту мысль. Не потому, что она не имела никакого смысла. Просто она была слишком странной, и такое явление он не мог контролировать.

Не об этом ему следует думать утром его третьего дня, когда нужно еще так много сделать.