Текст книги "Империя атома / Empire of the Atom [= Мутант]"

Автор книги: Альфред Элтон Ван Вогт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

Глава 5

Еще ребенком Клэйн постоянно чувствовал: «Я никому не нужен. Меня никто не любит.»

Рабыня, ухаживавшая за ним, переняла отвращение его родителей. Она прекрасно видела, что отец и мать редко навещают новорожденного. Бывало, часами маленький мутант оставался один. А когда рабыни обнаруживали его плачущим в мокрых и грязных пеленках, они не проявляли терпения.

Руки, способные на нежность, грубели, прикасаясь к нему. И тысячи случаев грубого обращения сообщались мышцам и нервам, становясь частью привычного восприятия окружающих. Он приучался раболепствовать.

Странно, но когда слова начали приобретать смысл, в условиях его жизни наступило некоторое изменение. Клэйн вполне невинно обронил несколько слов, из которых Джоквин заключил, что рабы не выполняют его приказы. Несколько вопросов при каждом посещении прояснили ему картину, и рабы тут же поняли, что неразумные действия влекут за собой наказание кнутом. Мужчины и женщины узнали, что когда ребенок становится старше, он может рассказать о том обращении, которому подвергался.

Однако способность ребенка понимать имела и свои неприятные последствия. В возрасте между 3 и 4 годами Клэйн понял, что он не такой, как другие. Между 4 и 6 его рассудок терпел ужасные удары, а стареющий ученый каждый раз пытался ликвидировать их последствия. Вскоре, однако, Джоквин понял, что если он хочет спасти рассудок мальчика, нужны более решительные действия.

– Это все другие дети, – сказал однажды Джоквин, белый от гнева, лорду-правителю. – Они мучают его. Они стыдятся его. И сводят на нет все, что я делаю.

Линн Линнский с любопытством смотрел на ученого.

– Но я тоже стыжусь его, стыжусь самой мысли, что у меня есть такой внук. – Он добавил: – Боюсь, Джоквин, твой эксперимент не удался.

Теперь Джоквин с любопытством смотрел на правителя. За шесть лет, прошедших со дня храмового кризиса, он научился по-новому смотреть на лорда-правителя. Ему пришло в голову, что перед ним величайший гражданский администратор с легендарных времен. Иногда сквозь спокойную внешность, с которой лорд-правитель смотрел на мир, проглядывала его главная цель – объединение империи. Перед Джоквином был человек, достигший почти полной объективности во взгляде на мир. И это было очень существенно. Если Клэйн будет спасен, то только с помощью лорда-правителя. Лорд-правитель понял, что посещение Джоквина имеет особую цель. Он угрюмо улыбнулся.

– Что же я должен сделать? Отослать его в провинцию, где он вырос бы в изоляции, окруженный рабами?

– Это было бы смертельно, – ответил Джоквин, – нормальные рабы презирают мутантов так же, как свободные рыцари и патроны. Борьба за разум должна вестись здесь, в городе.

Правитель нетерпеливо ответил:

– Ну что ж, забирай его в храм и делай с ним что хочешь.

– Храмы полны шумных невменяемых и младших, – ответил Джоквин.

Лорд-правитель сердито посмотрел на него. Он медлил. Это значило, что Джоквину будет трудно получить согласие.

– Боюсь, старик, – серьезно сказал лорд-правитель, – что ты в этом вопросе не проявляешь разумности. Мальчишка похож на оранжерейное растение. Нельзя из детей выращивать мужчин таким образом. Они должны выдерживать тяготы путешествий еще в молодости.

– Но ведь ваши дворцы – как раз и есть такие теплицы, где молодые люди живут, не зная тягот существования, – ответил Джоквин.

Старый ученый махнул в сторону окна, которое выходило на столицу. Правитель улыбнулся, признав правоту сравнения.

– Скажи, чего ты хочешь? Если можно, это будет сделано. Джоквин не колебался. Он коротко заявил, что во дворце у Клэйна должно быть убежище. Святыня, куда другие дети не смели бы входить под страхом сурового наказания.

– Вы здесь, во дворце, выращиваете всех своих внуков, – говорил Джоквин. – И вдобавок несколько десятков других детей – сыновей заложников, союзных вождей и патронов. Против этой толпы нормальных детей, грубых и бесчувственных, как все мальчишки, Клэйн совершенно беззащитен. Они все спят в одной спальне, поэтому у него нет убежища даже в своей комнате. Пусть ест и спит по-прежнему с остальными, но у всех должно быть место, где его не смогут преследовать.

Джоквин замолчал, лишившись дыхания. Голос был уже не тот. Да он и понимал, насколько необычна его просьба. Он просил, чтобы на высокомерных, гордых маленьких людей, из которых в будущем вырастут руководители Линна – патроны, генералы, вожди, даже лорды-правители, – чтобы на них было наложено ограничение. И ради чего? Чтобы бедный мутант мог показать, есть ли у него разум.

Джоквин видел, что лорд-правитель хмурится. Сердце у него сжалось. Но он неверно понял причину сердитого выражения. И действительно, он не мог бы выбрать для своей просьбы более подходящего времени. Накануне, гуляя по саду, лорд-правитель обнаружил, что его преследует непочтительно ржущая группа мальчишек. Такое случалось уже не впервые, и именно это воспоминание заставило его нахмуриться.

Он решительно поднял голову и сказал:

– Этим юным негодяям необходима дисциплина. Небольшое ограничение принесет им пользу. Строй свое убежище, Джоквин. Я поддержу тебя.

Дворец правителя размещался на капитолийском холме. Поверхность холма была искусно преобразована. Всю ее заняли террасы с садами и кустарниками, так что старики, вроде Джоквина, почти не узнавали прежнего холма.

В западном углу дворца находилась голая скала на возвышении. Чтобы добраться до нее, нужно было пройти узкой тропой по крутому склону, а затем подняться по вырубленным в холме ступеням.

Скала оставалась голой, пока ею не занялся Джоквин. Под его руководством рабы быстро нанесли почву, садовники насадили кусты, траву и цветы, чтобы была защита от горячего солнца, приятная зелень, на которой можно полежать, и прекрасный вид. Была поставлена прочная ограда поперек тропы, а у ворот – солдат, свободный, шести футов и шести дюймов ростом и с соответственно мощной фигурой. Этот солдат был выбран еще и потому, что четыре года назад его жена тоже родила ребенка богов. Солдат оказался веселым добродушным парнем, который не давал самым настойчивым мальчишкам проход, грозно загородив своим телом ворота.

Несколько недель после завершения строительства орлиного гнезда и введения запрета на его посещение мальчишки руганью и криками выражали свое негодование. Они часами стояли у ворот, выкрикивая угрозы и оскорбления. Но невосприимчивые, всегда добродушные стражники в конце концов заставили их отступить. И тогда дрожащий мальчик в орлином гнезде смог успокоиться, перестать чувствовать себя преследуемым и при первом же знаке опасности находить убежище. С этого времени на него перестали обращать внимание. Никто не играл с ним, и, хотя это равнодушие тоже было жестоким, оно по крайней мере оставалось пассивным. Он смог жить своей собственной жизнью.

Его мозг, этот раненый, испуганный и тонкий комплекс интеллекта и эмоций, медленно выходил из тьмы, в которую падал. Джоквин выманивал его оттуда тысячью уловок. Он учил мальчика запоминать простые стихи. Рассказывал ему о великих деяниях, больших сражениях, рассказывал длинные волшебные сказки с продолжением. Он давал мальчику вначале тщательно смягченные, а потом все более правдивые сведения о политической атмосфере внутри дворца. И снова и снова с нарастающей убедительностью внушал, что рождение мутанта – очень важное, особое событие. Любой человек может родиться нормальным, но мало кто бывает избран богами атома.

Джоквин знал, что это опасный путь. Мальчик может почувствовать превосходство даже над другими членами семьи Линнов.

– Но он быстро узнает свои возможности, когда станет старше, – объяснил как-то Джоквин лорду-правителю. – Самое важное, что теперь его восьмилетний опыт может противостоять самому вульгарному преследованию со стороны других мальчиков. Он все еще запинается и заикается, когда пытается ответить, и любой контакт со взрослыми для него болезнен. Но если его не захватить врасплох, он научился справляться с собой. Я хочу, – закончил Джоквин, – чтобы мальчик мог изредка навещать вас.

Он часто повторял эту просьбу и всегда получал отказ. Эти отказы беспокоили Джоквина, которому уже исполнилось 80 лет. И он часто думал о том, что будет с мальчиком после его смерти. Чтобы не погубить мальчика, он связался со многими известными учеными, поэтами и историками. Он убеждал их своими аргументами, а потом приставлял к мальчику как платных учителей. Он тщательно следил за этими людьми и быстро отсылал тех, кто не понимал всей важности предпринимаемой попытки.

Обучение мальчика оказалось чрезвычайно дорогостоящим: содержание, которое давали дед мальчика лорд-правитель и его отец лорд Крег, не покрывало платы многочисленным учителям, нанимаемым Джоквином. Когда Джоквин умер, как раз перед одиннадцатилетием Клэйна, почти весь доход с его имений шел на содержание мальчика.

Джоквин оставил 10 миллионов сестерций младшим, посвященным и старшим различных храмов. 5 миллионов сестерций он завещал своим личным друзьям, еще два миллиона – историкам и поэтам, чтобы они завершили начатые ими работы, и наконец его 5 праправнуков получили по миллиону сестерций каждый.

Эти суммы почти полностью составляли все денежное наследство. Около 500 тысяч сестерций оставлялось на покрытие многочисленных расходов по имениям и фермам до следующего урожая. Так как все эти имения, вместе с тысячами рабов, были завещаны Клэйну, был короткий период, когда новый владелец, сам того не зная, оказался на грани банкротства.

Об этом было доложено лорду-правителю, и он выдал из своего собственного состояния заем для поддержания имений. Он предпринял и другие шаги. Он узнал, что рабы Джоквина недовольны тем, что принадлежат мутанту. Он разослал своих шпионов, чтобы выявить заговорщиков, и потом для примера четверо были повешены. До лорда-правителя дошло также, что правнуки Джоквина, рассчитывавшие получить имения, делают темные угрозы по адресу «узурпатора». Лорд-правитель конфисковал их часть наследства и отправил всех пятерых в армию лорда Крега, которая готовилась к вторжению на Марс.

Совершив все это, старый правитель забыл о своем внуке. Лишь два года спустя, когда мальчик случайно прошел мимо окна его кабинета, он почувствовал любопытство.

В тот же день он отправился к орлиному гнезду, где жил самый странный отпрыск семейства Линнов.

Глава 6

Он тяжело дышал, добравшись до основания скалы. Это удивило его. «Клянусь четырьмя атомными богами, – подумал он, – я старею.» Через два месяца ему исполнялось 64 года.

64. Он взглянул на свое худое тело. Ноги старика, подумал он, не такие слабые, как у некоторых в его возрасте, но, несомненно, расцвет позади. «Крег был прав, – подумал он ошеломленно. – Пришло для меня время экономии. Больше никаких войн с Марсом, за исключением оборонительных. И пора произвести Крега в наследники и соправители.» Мысль о наследнике напомнила ему, где он. Там, вверху, один из его внуков с учителем. Он слышал бормочущий баритон мужчины и отдельные замечания мальчика. Все звучало нормально, по-человечески.

Лорд-правитель нахмурился, думая об обширности мира и малочисленности семьи Линн. Стоя здесь, он понял, почему пришел сюда. Все Линны нужны, чтобы удерживать власть. Даже тупоумные, даже мутанты должны исполнять обязанности, соответствующие их способностям. Ужасно сознавать, что он приближается к самой одинокой вершине своей жизни, способный доверять только кровным родственникам. И даже они держаться вместе из-за честолюбия.

Старый человек сухо и угрюмо улыбнулся. Что-то в форме его челюстей и подбородка говорило о стали. Это была внешность человека, выигравшего кровавую битву при Атмуме, которая отдала ему Линн; улыбка человека, который смотрел, как его солдаты боевыми топорами на куски разрубили Рахейнла. «Вот это был человек! – подумал он, еще и через тридцать лет удивляясь упорству противника. – Почему он отказался от всех моих предложений? Впервые в истории гражданской войны была сделана такая попытка примирения. Я предложил компромисс. Он хотел весь мир, а я нет, во всяком случае не таким путем, но волей-неволей пришлось взять его, чтобы спасти свою жизнь. Почему человеку нужно все или ничего?»

Конечно, Рахейнл, холодно и спокойно ожидавший первого удара топора, должен был осознать тщетность своих стремлений. Должен был знать также, что ни что его не спасет; что солдаты, бежавшие, терявшие кровь и боявшиеся за свои жизни, не будут милосердны к своему главному врагу. Правитель с кристальной ясностью помнил свой выбор палачей. Он приказал, чтобы первый же удар был смертельным. Толпа хотела пытки, зрелища. Она как будто получила его, но на самом деле перед взорами собравшихся разрубили на куски мертвеца.

Зрелище смерти великого Рахейнла навсегда вызвало холод в душе правителя. Сам он никогда не чувствовал себя участником убийства. Убийцей была толпа. Толпа, с ее безумными эмоциями, с ее силой численности, которую ни один человек не может игнорировать, не подвергая смертельной опасности себя и свою семью.

Толпа с ее примитивной кровожадностью пугала его, хотя он и презирал ее; она влияла на него, хотя он всегда использовал ее в своих целях. Ужасно было думать, что почти каждый шаг в его жизни делался с учетом толпы.

Он родился в мире, опустошаемом двумя могучими враждующими группами. Не возникало вопроса, к какой группе присоединяться. Когда оппозиция захватила власть, она старалась убить, обесчестить или изгнать всех членов всех семей другой партии. В такие периоды детей многих известных семей тащили по улицам на крючьях и швыряли в реку. Позже, если вам удалось выжить, вопросом жизни и смерти для вас становилось захватить власть и влияние в своей группе. И это тоже не предоставлялось случаю или чувствам. Существовали группы среди групп, убийства тех, кто мог соперничать в борьбе за власть. Убийства и предательства становились все изощренней.

Прошедшие через эту непрекращающуюся борьбу за существование становились крепкими.

Лорд-правитель Линн с трудом оторвался то своих раздумий и начал взбираться по ступеням на саму скалу. Вершина скалы – площадка длиной в 20 футов и почти такой же ширины. Рабы Джоквина натаскали туда плодородную почву, на этой почве росли цветущие кусты; два из них достигали 15 футов в высоту.

Мутант и его учитель сидели в легких креслах в тени самого высокого куста и не заметили появления лорда-правителя.

– Хорошо, – говорил, учитель, ученый, по имени Неллиан, – мы согласились, что слабость Марса в его водной системе. Различные каналы, по которым поступает вода с северного полюса, единственный источник водоснабжения. Неудивительно, что в марсианских храмах поклоняются воде, как мы атомным богам. Другое дело, – продолжал Неллиан, – знать, как использовать эту слабость Марса. Каналы Марса так широки и глубоки, что их невозможно, например, отравить даже временно.

– Макрокосмически рассуждая, – сказал мальчик, – это верно. Молекулярный мир предоставляет мало возможностей, кроме тех сил, которые может перенести человеческое тело.

Лорд-правитель мигнул. Правильно ли он расслышал? Неужели тринадцатилетний мальчик может рассуждать так? Он уже хотел выйти и показаться. Но теперь передумал и, заинтригованный и удивленный, ждал продолжения.

Клейн продолжал:

– Беда моего отца в том, что он слишком доверчив. Я не знаю, почему он считает, что ему просто не везет в этой войне. На его месте я внимательно отнеся бы к возможности предательства и тщательно проверил бы свое окружение.

Неллиан улыбнулся.

– Вы говорите с убежденностью юности. Если вам когда-нибудь доведется побывать на поле битвы, вы убедитесь, что мысли трудно охватить реальность. Смутные теории опрокидываются под дождем стрел и копий, под ударами мечей и топоров.

Мальчик невозмутимо ответил:

– Никто не сумел сделать правильное заключение из взрывов космических кораблей, перевозящих воду. Джоквин знал бы, что думать об этом.

Разговор, как показалось лорду-правителю, приобретал детский характер. Правитель сделал шаг вперед и кашлянул.

При этом звуке ученый повернулся и, увидев подошедшего, с достоинством встал. Реакция мутанта была более быстрой, хотя и не вся заключалась в движении. При первом же звуке он повернул голову. И все. Несколько мгновений он сидел неподвижно. Вначале выражение его лица оставалось прежним – спокойным. У лорда-правителя было время рассмотреть внука, которого он почти не видел со дня рождения.

Голова мальчика была нормальной, с явно линнским носом и голубыми глазами Линнов. Но было и нечто большее. Тонкая красота матери отразилась в этом лице. Ее рот, ее уши и подбородок. Лицо и голова были прекрасными, почти ангельскими. Но все остальное отличалось от нормального. Общая форма очень-очень человеческая. Тело, ноги, руки – все было на месте, но все искажено.

Лорду-правителю пришло в голову, что если мальчик наденет длинную одежду ученого, а руки спрячет в складки платья – кисти у него нормальные, – никто не заподозрит правду. Не было ни малейшей причины, почему бы это лицо нельзя изобразить на серебряной или золотой монете, которые разойдутся среди отдаленных и высокоморальных племен. Ангельское лицо Клэйна согрело бы сердца варваров. «Слава богам, – не в первый раз подумал лорд-правитель, – что у него не четыре руки или ноги.»

И в это мгновение мальчик очнулся от оцепенения. (Лишь тут лорд-правитель сообразил, что Клэйн буквально замер на месте). Произошла мгновенная трансформация. Прекрасное лицо изменилось. Глаза остекленели, рот дернулся и утратил свою форму. Все лицо стало таким идиотским, что на него больно было смотреть. Медленно тело мальчика сползло со стула, и он застыл, полусогнувшись и глядя на деда. Он начал скулить, а потом что-то неразборчиво бормотать.

Неллиан резко сказал:

– Клэйн, овладейте собой.

Эти слова были подобны ключу. С криком мальчик метнулся вперед и пронесся мимо лорда-правителя. С безрассудной скоростью, почти скользя, сбежал он по каменным ступеням. И исчез на тропе.

Наступило молчание. Немного погодя Неллиан спокойно спросил:

– Можно ли мне сказать?

Лорд-правитель заметил, что ученый обращается к нему не по форме, и мимолетная улыбка коснулась его губ. Антиимпериалист. Через мгновение он почувствовал раздражение: «Эти проклятые республиканцы!» – но коротко кивнул в знак разрешения.

Неллиан сказал:

– Он так же вел себя со мной, когда Джоквин впервые привел меня к нему. Это возвращение к эмоциональному состоянию, которое он испытывал ребенком.

Лорд-правитель ничего не ответил. Он смотрел на город. День был туманный, дымка затягивала пригороды. С высоты они, казалось, расплывались в дымке – дома, улицы. Но все же за ними он видел вьющуюся реку и местность, частично скрытую вуалью тумана. На местности виднелись круглые ямы, теперь пустые: большая война истощала человеческие ресурсы Земли, население которой достигло огромного числа в 60 миллионов жителей. За время его жизни население Земли почти удвоилось.

Удивительно, как раса, будто на невидимой привязи, устремлялась вперед, глядя своим коллективным взглядом в ослепительно яркое будущее, все еще скрытое за отдаленным горизонтом. Лорд-правитель вернулся мыслью и взглядом на скалу. Не глядя на Неллиана, он спросил:

– Что он имел в виду, когда сказал, что мой сын, лорд Крег, должен проверить возможность предательства в своем окружении?

Неллиан пожал плечами.

– Вы слышали это? Мне можно не говорить, что мальчик окажется в серьезной опасности, если кое-кто услышит о его словах. Откровенно говоря, я не знаю, где он получает информацию. Но у него очень хорошее представление о дворцовых интригах и политике. Он очень скрытен.

Лорд-правитель нахмурился. Скрытность он мог понять. Люди, слишком много знающие о делах других людей, имеют обыкновение умирать неожиданно. Если мутант действительно знает, что в ход марсианской войны вмешалось предательство, даже намек на такое знание означает его гибель. Правитель колебался. Потом:

– А что это он говорил о космических кораблях с водой, взрывающихся перед посадкой? Что он знает о таких вещах?

Теперь настала очередь другого колебаться. Наконец Неллиан сказал:

– Он говорил об этом несколько раз. Несмотря на всю свою осторожность, мальчик тоже нуждается в товарище, он так хочет произвести впечатление, что сообщает свои мысли людям, которым доверяет. Вроде меня. – Ученый украдкой взглянул на лорда-правителя. —Естественно, я держу такую информацию при себе. Я не занимаюсь политикой.

Великий человек слегка поклонился.

– Я вам очень признателен за это, – сказал он.

После небольшой паузы Неллиан продолжал:

– Он много раз говорил о происшествии в храме Рахейнла при его рождении, когда четыре храма взорвались. Я узнал, что Джоквин рассказывал ему об этом. Джоквин оставил в своем имении тайный архив, к которому мальчик имеет доступ. Он трижды навещал главное имение после смерти Джоквина.

Лорд-правитель смутно припомнил, что давал по просьбе Неллиана разрешение на эти поездки.

– Мне нет необходимости говорить, – продолжал Неллиан, – что у мальчика, в отличие от эмоционального состояния, вполне взрослый интеллект – на уровне 19 лет.

– Гм… м…м, – сказал лорд-правитель. Манеры его стали решительными. – Мы должны излечить его от этой слабости. Есть несколько методов. – Он улыбнулся, вспоминая. – На войне, когда мы хотим покончить со страхом солдата, мы подвергаем его повторяющейся опасности в сражении. Конечно, он может быть убит, но если выживет, приобретет уверенность и храбрость. Точно так же оратор вначале тренирует свой голос, но только настоящее выступление дает ему уверенность. – Правитель задумчиво улыбнулся. – Пожалуй, на войну его не пошлешь. Солдаты, к сожалению, считают мутантов дурным признаком… Публичные выступления… Можно наметить его в один из отдаленных храмов. Одетый в одеяние ученого, он сможет читать ежедневную службу, вначале лишь наедине с атомными богами, потом в присутствии ученых, посвященных и младших и наконец перед публикой. Я прикажу, чтобы подготовку начали завтра же. Ему совсем не обязательно жить в храме. Примерно через год мы отведем ему отдельную резиденцию и закрепим за ним привлекательных рабынь. Я отберу кротких, мягких девушек, которые не будут пытаться управлять им. Я их сам отберу и хорошо поговорю с ними. – И добавил – Позже их можно будет продать в отдаленные районы.

Лорд-правитель помолчал и пристально взглянул на Неллиана.

– Что вы думаете о таком начале?

Ученый кивнул.

– Прекрасно, прекрасно. Я рад, что вы лично заинтересовались мальчиком.

Лорд-правитель был доволен.

– Будете сообщать мне о нем раз в три месяца.

Он уже отворачивался, когда взгляд его остановился на чем-то полускрытом в кустах на краю скалы.

– Что это – спросил он.

Неллиан выглядел смущенным.

– Это… гм… это… прибор, сооруженный Джоквином.

Замешательство ученого удивило правителя. Он подошел ближе и взглянул. И увидел металлическую трубу, уходящую вниз. Трубу почти совершенно скрывали лианы, но кое-где на склоне ее можно было разглядеть.

Правитель все еще рассматривал трубу, когда из нее послышался хриплый женский голос:

– Целуй меня, целуй меня снова.

Лорд-правитель прикрыл травой открытый конец трубы и встал.

– Будь я… – начал он. – Подслушивающее устройство, другой конец размещен где-то в месте свиданий.

Неллиан сказал:

– По другую сторону еще одна.

Лорд-правитель хотел уже уйти, как заметил возле трубы блокнот. Он поднял его и просмотрел. Страницы чистые. Вначале он удивился, но потом увидел траве бутылочку чернил и ручку.

Теперь он по-настоящему заинтересовался. Взяв бутылочку, он вытащил пробку. Сначала он разглядывал чернила, потом понюхал. Наконец с улыбкой закрыл бутылочку и поставил ее в траву.

Спускаясь, он думал: «Джоквин был прав. Мутант может быть нормальным, даже сверхнормальным.»