Текст книги "Отравленные морем"

Автор книги: Алёна Волгина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Размышляя каждый о своём, мы повернули обратно к порту и шумным улочкам Пицене. На постоялом дворе стоял дым коромыслом. В зале было так тесно – яблоку негде упасть! Манриоло ввинтился в толпу у стойки, чтобы найти хозяина, а я отошла в сторонку, пропустив запыхавшуюся разносчицу с подносом, и огляделась. За отдельным длинным столом я увидела синьора Алонзо с помощником в компании каких-то важных господ. Уж не капитан ли той каракки сидел напротив него? Пожилой седоволосый синьор был очень похож на венеттийца. Об этом говорила и его солидная неброская одежда, и энергичная манера речи. Его спутники выглядели попроще и больше помалкивали. Может, охранники? Зато синьор Алонзо, как всегда, болтал за троих: речисто блестел зубами, улыбался, постоянно подзывал разносчиц, требуя то жаркого из козлятины, то ветчины, то новый кувшин вина. Похоже, все они отлично проводили время.

– Я, пожалуй, подсяду к ним, чтобы узнать, чего нового, – сказал Манриоло, внезапно появившийся рядом со мной. – А ты, если хочешь, поднимайся наверх. Здесь всё забито, но мне удалось сторговать одну комнату. Хоть сегодня выспимся как нормальные люди, в нормальных постелях! Господь свидетель, мне надоело складываться, словно нож, чтобы впихнуться в тот сундучок, который синьор Алонзо гордо называет каютой! И я устал засыпать на палубе под храп Бариля! Этот парень так рычит во сне, словно воображает себя медведем!

Я невольно засмеялась, взяла ключ и отправилась наверх. Мне тоже хотелось узнать новости из Венетты, но в свете нашего последнего разговора напрашиваться в компанию к подвыпившим господам было бы верхом глупости. Потом не оберёшься проблем, даже если Манриоло поклянётся перед всеми, что я его родная жена! Так что я смирилась и пошла готовиться ко сну.

Комната с низкими темными балками под потолком встретила меня тишиной и покоем. Снизу отдалённо долетали всплески голосов и звон посуды. Постель выглядела вполне удобной, а в умывальнике была вода. Что ещё нужно усталому путнику? Охапка сена на полу, накрытая одеялом, видимо, предназначалась для Манриоло. Хмыкнув, я раскрыла окно. Где-то вдалеке брехали собаки. Скользкий рыбный запах, ударивший в ноздри, на миг заставил меня вспомнить о Перне. Здесь было так же спокойно и тихо. Громкие события, бушевавшие в Венетте, Фиеске, Медиолане и Эттуро, обходили этот городок стороной. В местечках вроде Пицене оседали люди, которым больше нравилось быть зрителями происходящих где-то событий. «Идеальное место для тех, кого потрепало жизненным штормом», –подумала я про себя. Потом забралась в пахнувшую лавандой постель и решила хотя бы на одну ночь выбросить из головы все тревоги.

Несмотря на усталость, заснуть удалось не сразу. Оказалось, я привыкла к убаюкивающей качке и скрипучей жалостной песне фелуки, и теперь мне этого не хватало. Было душно, голоса посетителей внизу постепенно затихли. Кажется, я задремала… но внезапно чей-что вскрик безжалостно вырвал меня из сна. Подскочив, я села в кровати. В ушах у меня звенело, посреди темноты выделялся белёсый квадрат окна. Спросонья я не сразу сообразила, кто я и где нахожусь. Голова закружилась, в висках молоточками стучала боль.

Что-то случилось, пока я спала. Что-то плохое. Только не здесь, на берегу, а в море.

Глава 5

– Вероятно, взорвался пороховой погреб, – мрачно сказал синьор Алонзо. Его плечи ссутулились, глаза были в красных прожилках от недосыпа и усталости. – Такое случается. Одной искры достаточно, чтобы угробить целый корабль.

Вечерело. Мы сидели в той же таверне, где помимо нас собралась добрая половина населения Пицене. Солнце клонилось к закату, и пыльный воздух в комнате наискось пронизывали рыжеватые лучи. Сегодня никто не веселился, все были слишком подавлены случившимся. На рассвете венеттийская каракка «Доменико» снялась с якоря с утренним отливом, но не успел корабль скрыться из виду, как на нём громыхнуло, вспыхнуло пламя, и над бухтой потянулись клочья вонючего черного дыма. Солнце, поднявшееся над краем низких холмов, осветило накренившиеся мачты и вздыбленный нос несчастного судна.

– Дьяволово оружие, этот ваш порох, – пробурчал какой-то рыбак, чьи обвислые усы ещё больше подчеркивали скорбное выражение на его лице. – Недаром же от него смердит серой! Я подгрёб на своём баркасе одним из первых, и пускай меня схарчит горлодёрка, если возле обломков корабля не воняло серой, как в аду!

Сразу же, как только столб дыма поднялся над морем, местные рыбаки бросились к лодкам, чтобы попытаться спасти тонувших. Синьор Алонзо со своими людьми тоже участвовал в этом и довольно быстро заслужил всеобщее уважение. Несмотря на неприязнь, я была вынуждена признать, что без вмешательства синьора Алонзо жертв могло быть гораздо больше. Когда случается что-то настолько ужасное, многие люди просто теряются, мечутся туда-сюда, без толку тратя драгоценное время.

Поэтому теперь рыбаки с вниманием прислушивались к его словам:

– Не так-то легко перевозить порох на посудине, слаженной из просмолённого дерева и холста!

– Я и говорю, дьявольское это зелье! – продолжал горячиться рыбак. – Лучше бы вообще зарыть его подальше и забыть, где лежит! Добра от него не жди!

– Э, не скажи, – оживился Алонзо, будто рыбак затронул какую-то струнку в его душе. – Как же без пороха? Благосостояние всех городов, какой ни возьми, – Фиески, Венетты, Медиолана – держится на торговле с далекими землями. С Каликутом, Мадагхой… А без пороха там нечего делать. Синьор Васка ди Атанди никогда не смог бы открыть фактории в Каликуте, если бы не поговорил с их князьками на языке пушек!

Я подумала, что это был не разговор, а, скорее, монолог. Мнения кашмирцев никто не спрашивал. Просто вдруг явился человек из-за моря на высоком, как башня, корабле, и устроил им огненный ад. Меня замутило, когда я вспомнила, в каком состоянии утром привозили раненых с каракки. Порох оставлял ужасные ожоги. Все хозяйки в Пицене спозаранку бросились растапливать плиты и греть воду: вдруг кого-то из несчастных привезут именно в их дом. В нашей с Манриоло комнате, где он так и не успел отоспаться, теперь разместились трое. Капитана венеттийцев, того строгого пожилого синьора, так и не нашли. Кроме него, море забрало в свои тёмные стылые объятья ещё шестерых человек…

– …Люди годами бьются над тем, чтобы сделать порох более безопасным, – продолжал разглагольствовать синьор Алонзо. – Я читал трактат La pirotechnica молодого Бирингуччо, и другие его работы. Говорят, фирензийцы научились делать зерненый порох. Он не так опасен при перевозке и более удобен для пушкарей.

– Ну, от этих «поедателей фасоли» можно ожидать чего угодно! – фыркнул рыбак. – Те ещё хитрецы!

Тяжелый разговор о катастрофе плавно перетёк в уютное злословие: хотя большинство рыбаков за всю жизнь ни разу носу не казали из родной деревни, зато каждому было что сказать о чудачествах фирензийцев, медиоланцев или эттурян. Все сходились во мнении, что на чужбине, конечно, можно встретить иногда приличного человека, но лучшие люди, истинная соль земли, живут только в окрестностях Пицене. Люди немного ожили. Утренняя трагедия словно придавила всех к земле, однако нельзя же горевать вечно. Плавание в морях всегда считалось опасным делом. Сегодня смерть прошла совсем рядом с Пицене, но не задела никого из «своих» – нужно быть благодарным хотя бы за это.

Когда синьор Алонзо шумно заспорил с кем-то о преимуществах литых пушечных ядер перед каменными, я незаметно поднялась, посмотрела на спящего Манриоло и вышла наружу. Ариминец с утра страдал от невыносимой головной боли. Это всё из-за валлуко. Напуганный взрывом, Гриджо так расшумелся, что даже меня разбудил. А у Манриоло, по его собственным словам, «чуть мозги из ушей не вылетели». Я напоила его отваром и дала холодное мокрое полотенце на голову, с трудом удержавшись от реплики: «Я же тебе говорила!» Если бы он не связывался с валлуко так часто, не пришлось бы теперь страдать!

Под рыжеватым закатным небом мягко переливались тёмно-свинцовые волны. Кое-где в них вспыхивали золотые отблески. На гладком песчаном берегу не осталось ни следа катастрофы. Всё, что море выплюнуло вечерним приливом –куски деревянной обшивки, такелажа, обрывки канатов – жители Пицене деловито растащили по домам. В хозяйстве всё пригодится. А на местном кладбище появились две новые могилы…

Вдруг откуда-то возник Пульчино и, мягко захлопав крыльями, опустился рядом со мной на песок. Его присутствие действовало утешающе.

«Что там наш капитан, опять плетёт словесные узоры?» – осведомился он с иронией.

«Может, я зря его подозревала. Сегодня он помог спасти жизнь многим матросам… и к тому же, он неплохо разбирается в пушках».

«Ну ещё бы! – фыркнул Пульчино. – На его фелуке припрятано целых шесть бочонков пороху!»

«Что? Зачем?!»

Я едва не выкрикнула это вслух. Шесть бочек пороха?! Но фелука даже не была военным судном! На ней не было ни одного, самого завалящего фальконета!

«А ты-то откуда знаешь?!» – с подозрением спросила я у Пульчино.

«Да уж знаю».

Просто невероятно, как чайка, действуя исподтишка и ухитрившись ни разу не попасться матросам, сумел обследовать всю лодку от трюма до кончиков мачт. Видимо, наши прошлые приключения научили его осторожности.

«Может, Алонзо надеется продать порох в Венетте?» – предположил мой друг, продемонстрировав вопиющую некомпетентность в торговле.

Я усмехнулась:

«Ага, вези финики в Аравию! В Венетте пороха и так навалом, целый склад в Арсенале. Вряд ли за него можно выручить хорошие деньги… Вот где-нибудь на островах, Керкире или Канди – другое дело!»

Я подумала, что комендант какой-нибудь отдалённой крепости заплатил бы за эти бочонки чистым золотом, так как пушки и крепостные стены были единственной защитой колонистов от тарчийского плена. Наш синьор Алонзо как-то очень нерасчётливо вёл дела…

«А ты спроси у него», – съехидничал Пульчино.

«Ну уж нет!» Я не могла себе даже представить подобный разговор! Да и какое я имела право его допрашивать? Но с того вечера у меня созрело решение ещё внимательнее следить за нашим капитаном.

***

На другой день мы покинули гостеприимный Пицене и отправились дальше на север, в Венетту. Вскоре море вокруг изменилось: вместо тёмной синевы на многие лиги протянулись мутно-зелёные воды лагуны. В воздухе висела дымка, солнечный свет мягко обрисовывал знакомые очертания куполов и крыш. Золотая Венетта, вся в роскошном блеске летнего утра, постепенно вырастала перед нами из моря. Я узнала огромный купол Собора, похожий на перевернутую чашу, высоко вонзавшуюся в небо макушку Кампанилы, на которой уже можно было различить крошечную фигурку грифона. Вдруг грифон шевельнулся, взмахнув крылом. От удивления я моргнула, стерев набежавшие слёзы. Нет, наверное, показалось. Это просто воздух дрожал над водой.

Кроме меня, все были заняты делом. Двое матросов опускали лот, меряя глубину. Манриоло стоял на корме рядом с рулевым, взяв на себя обязанности лоцмана. Летом лагуна часто мелела, и её илистые отмели представляли собой опасную ловушку для кораблей. Чужой моряк, не знакомый с фарватером, ни за что не сумел бы провести фелуку к причалу!

У меня из головы не выходили слова Пульчино насчёт бочек пороха в трюме. Так и подмывало сходить посмотреть. Кто мне сейчас помешает? Все матросы заняты на палубе, капитан только что спустился в каюту… Пробираясь бочком, словно краб, я оказалась возле тёмной и узкой лесенки, ведущей в чрево фелуки. В этот момент дверь капитанской каюты вдруг распахнулась, и мне навстречу выплыла зубастая улыбочка синьора Алонзо:

– А, синьорита Франческа! Вы то мне и нужны. Прошу вас, уделите мне немного времени.

Он посторонился, пропуская меня в каюту. Дверь за нами мягко закрылась. Отчего-то я занервничала, как мышь в мышеловке, хотя внутри не было ровным счётом ничего пугающего. Капитанская каюта была чуть светлее и просторнее, чем у нас с Манриоло. Кроме лежанки, в неё помещался маленький стол, на котором сейчас красовались два блюда под блестящими крышками.

– Хотите? – спросил синьор Алонзо, сделав приглашающий жест рукой.

Он достал бутылку и по-хозяйски разлил вино в два тонкостенных бокала.

– За благополучное окончание нашего путешествия!

– Я предпочла бы отпраздновать это на берегу, – извинилась я, не желая показаться невежливой.

«И не наедине», – хотелось добавить.

Не слушая возражений, капитан выдвинул для меня массивный табурет и вложил в руку бокал:

– Очень удачно, что я вас встретил.

На моей тарелке лежал огромный красный омар, сваренный прямо в панцире. Я мысленно вздохнула. Никогда не умела изящно справляться с такими блюдами. Если капитану хотелось потом отчищать этого омара со стен своей уютной каюты – ну, тогда он не зря меня пригласил.

– Дело в том, что в Венетте меня ждет… одно деликатное дело.

Маленьким ножом синьор Алонзо ловко отсёк одну из клешней и вскрыл её, извлекая нежное белое мясо. Я содрогнулась.

– Вы уехали довольно давно и, вероятно, не знаете свежих новостей. Кажется, ваш новый дож проявил удивительную недальновидность, позволив себе заключить секретный союз с тарчийским султаном.

– Что?

Меньше всего я ожидала, что понадоблюсь синьору Алонзо для разговора о политике, в которой разбиралась, как свинья в апельсинах. Капитан предупреждающе вскинул ладонь, призывая меня к молчанию. Омар на его тарелке лишился уже обеих клешней. Выглядело это ужасно.

– Встреча с синьором Терецци, капитаном «Доменико», подтвердила мои подозрения. Уже не в первый раз от Дито отчаливают корабли, нагруженные порохом, деревом, сталью и заготовками для клинков. Этот груз предназначается якобы для колоний, а на самом деле идёт прямо в Ракоди, в руки к тарчам и джазирским наёмникам! У дона Сакетти в кабинете, в потайном отделении шкафа должен храниться коносамент на этот груз.

– Но… при чём тут я?

Алонзо посмотрел на меня, будто оценивая:

– Видите ли, я немного осведомлён о ваших приключениях. Думаю, что девушке, сумевшей незаметно проникнуть в охраняемую крипту графского дома, не составит труда пробраться во Дворец дожей и изъять документы.

«Надо было всё-таки прищемить Манриоло его длинный язык!» – подумала я с бессильной злостью. Но сдаваться не собиралась:

– Я понятия не имею, о чём вы говорите.

Взгляд синьора Алонзо стал более жёстким:

– Я говорю о гибели дона Арсаго прошлой весной, произошедшей при весьма необычных обстоятельствах. Это дело по некоторым причинам возбудило моё любопытство. В крипте, где погиб дон Арсаго, нашли нечто странное. Сломанную птичью клетку, например. А ещё – вот это.

Он достал маленький бархатный мешочек и демонстративно вытряхнул на стол его содержимое. На скатерть упала изящная золотая заколка в форме стрекозы, с рубинами вместо глаз, и кусочек богатого кружева. Именно таким кружевом были отделаны пышные манжеты моей шёлковой рубашки в тот день, когда злосчастный случай привёл меня в крипту. С тех пор, превратившись в невзрачную спутницу простого рыбака, я одевалась гораздо скромнее.

– Это кружево нашли зацепившимся за дверцу клетки, – будто издали донёсся голос капитана.

«Наверное, я порвала рубашку, когда пыталась сбить замок. А заколка могла выпасть, когда граф Арсаго вцепился мне в волосы».

Меня будто снова затянуло в скользкую темноту крипты, из которой мы с Пульчино выбрались только чудом. Стоило большого труда прогнать это воспоминание. Пожав плечами, я нахально посмотрела в лицо синьору Алонзо:

– Понятия не имею, чьи это вещи.

Капитана мой ответ нисколько не обескуражил. Он усмехнулся, так что от глаз разбежались лукавые морщинки:

– Да бросьте, Франческа! Мы же так хорошо поладили.

– И поэтому вы решили скрепить дружбу лёгким шантажом?

Он небрежно поддел пальцем заколку. Рубины на белой скатерти казались каплями свежей крови.

– Я забрал эти вещицы, так как дело показалось мне слишком деликатным, чтобы позволить судейским рыться в нём грубыми чернильными пальцами. Очевидно, в крипте вместе с графом была женщина. В тот день в палаццо Арсаго гостили трое: Джулия Граначчи, невеста юного Энрике, Бьянка Санудо, дочь управляющего имением, и Инес Сакетти, их близкая подруга. Значит ли это, что в крипте была одна из них? Почему она умолчала о случившемся? Почему её не видел начальник стражи, примчавшийся на выручку графу? Как его там звали – Алессандро ди Горо?

Слышать имя Алессандро от этого мерзкого человека было невыносимо.

– Мало ли кто мог обронить заколку и порвать себе платье! Дон Арсаго умер от руки… вернее, от щупалец чудовища, которое сам же вызвал. Вряд ли кому-то будет интересно заново ворошить это дело спустя год!

– О, вы ошибаетесь! – протянул капитан. – Многим, многим будет интересно! Если бы дон Арсаго не умер, его почти наверняка избрали бы дожем после смерти Соранцо. Получается, его смерть была выгодна дону Сакетти. Может, синьорита Инес помогла своему отцу избавиться от соперника, кто знает? Или её близкая подруга? Поверьте, в Венетте всегда найдутся люди, недовольные новым дожем и его политикой! Если я не добуду другие компрометирующие документы, то, возможно, сумею подстегнуть процесс против него с помощью этих улик!

Я лихорадочно соображала: «Чушь! Спустя столько времени никто не вспомнит, во что мы были одеты! Дон Алонзо просто хочет меня запугать!»

И всё же мне стало нехорошо от мысли, что Инес и Джулию потащат в суд для допроса… или будут допрашивать Алессандро… или, что ещё хуже, Бьянку! О, Мадонна! Бьянка, с её острым, как лезвие, умом, которая видела нас всех насквозь! Кто знает, что она наговорит на допросах!

– У меня всё равно ничего не получится! – чуть не плача, сказала я. – Проникнуть в Золотой дворец не так просто. А открыть потайной шкаф вообще невозможно! (Это правда, вся Венетта знала краснодеревщика, который делал шкафы с тайниками для знатных господ. Замки он делал на совесть). – Если у вас нет ключа, единственное, что можно сделать – похитить сам шкаф и сбросить его с обрыва!

– Кто сказал, что у меня нет ключа? – бархатным голосом промурчал дон Алонзо. – К счастью, я сумел раздобыть дубликат.

Разинув рот, я бессмысленно смотрела, как на скатерть рядом с заколкой лёг маленький бронзовый ключик. Меня сковало оцепенение. Дьявол его побери, да кто он такой, этот синьор Алонзо?! Скромный капитан, курсирующий вдоль побережья в надежде на небогатую выручку – ха, как бы не так! Тайный порученец Лиги? Или шпион? Как он ухитрился добыть ключ от тайника из самого страшного кабинета в Венетте, о котором даже патриции осмеливались говорить только шёпотом? Ибо Совет десяти имел в городе десятки ушей, сотни пальцев, готовых настрочить донос, и ядовитое жало, как у скорпиона.

Вдоволь насладившись моим испугом, синьор Алонзо решил сменить кнут на пряник:

– Дорогое дитя, ты выглядишь такой подавленной, будто я вынуждаю тебя пойти против всей Венетты! Дон Сакетти – это ещё не Республика. Он впал в пагубное заблуждение, но мы можем исправить его ошибку. Поверь мне, всем будет лучше, если этот документ окажется у меня! Многие старые семьи в Венетте ещё поблагодарят тебя за это!

«Сомневаюсь».

– И если тебе будет легче, то наш друг Манриоло тоже согласился помочь в этом маленьком предприятии.

Я молча подняла взгляд, не в силах сказать ни слова. Что ж, у Манриоло были свои секреты. Кто знает, какой из них наш капитан счёл для себя полезным.

Отложив вилку с ножом, синьор Алонзо аккуратно промокнул губы салфеткой. Обед был окончен. Я залпом выпила вино из бокала, чтобы прогнать предательскую слабость в ногах. Варёный омар с тарелки укоризненно смотрел на меня мученическим взглядом. Я к нему даже не прикоснулась.

Зато на тарелке капитана остались лишь жалкие ошмётки панциря, похожие на вырванные ногти.

Глава 6

Мы причалили в устье Большого канала, где обычно швартовалось столько судов, что их стройные мачты были похожи на молодую поросль в лесу. Быстрый говор венеттийцев звучал вперемешку с репликами на чужом языке, вокруг хлопали белые полотнища убираемых парусов. Наши матросы с жадностью поглядывали на берег. Всем не терпелось ощутить под ногами твёрдую почву – ну, условно твёрдую, раз уж речь идёт о Венетте. Некоторые вообще впервые видели этот город, вокруг которого ходило так много слухов. В их фантазиях он представал таинственным лабиринтом, соблазнительным и опасным одновременно. Бариль только что узнал, что недалеко от Арженто есть квартал, где куртизанки демонстрируют в раскрытых окнах свои прелести, и эта картина полностью захватила его воображение. Они чуть не заспорили, кому первым сходить на берег, но синьор Алонзо грозным окриком прекратил перепалку. У себя на судне он распоряжался как кондотьер. Ему предстояла встреча с каким-то купцом в Арсенале, и он хотел взять с собой Манриоло, так как тот раньше работал на верфях и прекрасно ориентировался в доках.

– Тебе будет удобнее подождать нас на судне, – отрывисто произнёс синьор Алонзо, обращаясь ко мне. Отпускать меня на берег он явно не собирался.

– Если вы хотите, чтобы наше ночное предприятие прошло успешно, – сказала я вполголоса, – тогда мне нужно встретиться кое-с-кем в лагуне.

Капитан долго смотрел мне в лицо своими прищуренными глазами, меняющими цвет, как морская вода.

– Хорошо, – ответил он наконец. – Но помни, что я говорил.

Я молча кивнула. Улики, грозящие мне и Джулии судебным процессом, привязывали меня к фелуке крепче, чем любые замки и оковы. Я и не собиралась сбегать.

Я рассчитывала найти Кариту.

***

Яркое летнее солнце подсвечивало сияющий фасад Дворца дожей с длинным рядом арок на первом этаже, резче оттеняло барельефы и лепнину на стенах зданий, подчеркивая их красоту. Я шла по широкой Набережной от Пьяцетты и вспоминала.

Когда мы с Манриоло ночью бежали из Венетты, на этой маленькой площади творился ад, а лагуна превратилась в кипящий котёл из-за нашествия живущих-под-волнами. Сейчас вода гладко блестела, словно зеркальное стекло, по ней ровно скользили десятки лодок с высоко загнутыми носами. Развороченные плиты на площади уже восстановили. Снова, как ни в чем не бывало, Венетта встречала новоприбывших знакомыми песнями: перекличкой гондольеров, выкриками торговцев, веселыми голосами праздных гуляк, глазеющих на пристань.

Я купила у одного рыбака корзину со свежим уловом и одолжила до вечера его лодку. Мне предстояло обогнуть Спиналонгу, чтобы навестить один глухой уголок лагуны, наиболее удалённый от Дито. Насколько помню, там было несколько многообещающих, заброшенных островов. Разумеется, нежилых.

Когда яркая, праздничная панорама Набережной осталась далеко позади, я оглянулась и невольно вздохнула. Было огромным искушением хоть одним глазком взглянуть на дом Граначчи, разузнать об Алессандро… но я не решилась. Мне казалось, ядовитые угрозы синьора Алонзо тянулись за мной, как скользкий улиточный след. Пусть сначала проклятый ариминец уберётся к дьяволу вместе с его «коносаментом», и тогда я с радостью обниму своих друзей!

Пульчино я оставила в Венетте. Он горел желанием отправиться со мной, так как дикие острова, поросшие камышом, привлекали его гораздо больше, чем городская толчея. Однако кто-то должен был проследить за Алонзо и Манриоло. Вряд ли синьор Алонзо сможет ещё больше осложнить нам жизнь, он и так порядочно постарался, но тем не менее мне не хотелось оставлять его без присмотра.

«Ладно, – нехотя пробурчал Пульчино, – будь по-твоему. Только не забывай оглядываться по сторонам, чтобы не угодить на зуб к пескаторо!»

Действительно, мне не следовало забывать о Скарпе. Бывший шут дона Арсаго, которому я помогла вернуть его истинный «рыбий» облик, преисполнился такой благодарности, что в нашу последнюю встречу едва не откусил мне ногу.

«Пусть только сунется, башмак плавучий», – угрожающе пообещала я.

Пока что всё было тихо. Когда лодка ткнулась носом в топкий илистый берег, я вылезла, оттащила её подальше от воды, выложила рыбу из мешка и уселась поодаль на отполированный волнами камень. Ждать пришлось долго. Солнце успело совершить длинный путь по выцветшему летнему небу. Я измаялась, сгрызла яблоко, прихваченное на рынке, и вдоволь насладилась тишиной.

Когда я в сотый раз бросила взгляд на рыбу, уже утратившую свежий блеск, то заметила, что кучка явно уменьшилась. Краешком сознания можно было ощутить еле заметное чужое присутствие.

– Карита, – осторожно позвала я. И не сдержала улыбку, когда из-за груды камней осторожно показалась гладкая голова с остреньким подбородком и мерцающими золотистыми глазами.

Её серо-бурая шкура почти сливалась с каменной грядой, так что в двух шагах пройдёшь – не заметишь, особенно в сумерках. Огромные глаза при виде меня тепло засияли, как две свечи. Её радость ощущалась словно прикосновение.

– Я тоже счастлива тебя видеть, – прошептала я, расчувствовавшись чуть не до слёз.

Если бы не Карита, не сидеть бы мне здесь сейчас. Когда она снова потянулась к рыбе, я заметила криво сросшийся, бугристый шрам на её плече. Во мне всколыхнулась жалость пополам с благодарностью. Прошлой весной политические противники дона Арсаго наняли убийц, чтобы избавиться от меня, опасаясь, что союз с кьямати сделает его слишком сильным. Карита меня спасла.

«Тебя долго не было», – сказала она без слов.

«Я была далеко, прости».

Прикрыв глаза, я принялась рассказывать о чужих краях, лежащих далеко на юге, где море густо-синее и теплее, чем здесь, а беспечные кефали косяками идут прямо в сети рыбаков. Я рассказывала о тёплых зимах, чужих ветрах, об особенностях приливов и течений. Паурозо слушала очень внимательно, в то же время уделяя внимание рыбе. Мне хотелось подарить ей эти новые впечатления, разделить с ней последний год моей жизни, так как без Кариты я не увидела бы ни Занклы, ни Перны, ни Пицене… Если бы не она, убийца прикончил бы меня на пристани дома Граначчи вместе с донной Ассунтой, и это моё, а не его тело потом вылавливали бы из канала.

А ещё я не знала, как сказать, что мне опять нужна её помощь.

***

Глубокой ночью, осторожно лавируя между зданий, укутанных темнотой, мы, словно воры, пробирались к рио делла Палья –узкой водяной щели, тянувшейся вдоль заднего фасада Дворца дожей.

Манриоло, переодетый гондольером, вяло загребал веслом и не мог сдержать беспокойства:

– Только дон Алонзо мог придумать такое! Шутка ли? Пробраться в резиденцию дожа! Там охраны – как зерен в кукурузном початке! Эта веревка, которую ты приготовила, как раз пригодится стражникам, чтобы затянуть ее у нас на шее! И когда нас подвесят между колонн на Пьяцетте, я умру от стыда!

– Т-с-с! Тихо.

Наша лодка беззвучно скользила по глянцево-черной воде канала. Впереди показалась темная глыба Дворца, кое-где размеченная яркими точками факелов. Я поглубже надвинула капюшон на глаза. Рядом со мной, скорчившись, как куль на дне лодки, сидела Карита.

Точным движением весла Манриоло вывел лодку прямо к причалу. Получилось удачно –ни шума, ни всплеска. Первой на берег выбралась Карита, я – следом за ней. Напоследок я послала Манриоло ободряющую улыбку, хотя вряд ли он мог разглядеть ее в темноте. Ариминец в ответ показал нам, чтобы мы постарались не шуметь.

– Не волнуйся, мы будем паиньками, – беззвучно шепнула я и строго посмотрела на Кариту.

Кислый лунный свет выхватил из темноты скошенный подбородок, пятнистые сероватые щеки и влажно блеснувшие клыки. Паурозо с наслаждением втянула ночной воздух, медленно провела языком по губам. У меня вырвался вздох:

– …Но если услышишь крики, значит, у нас не получилось.

Мы шли медленно, так как по земле Карита передвигалась довольно неуклюже. Зато она великолепно лазала по стенам. Крадучись, мы пробирались вдоль здания, стараясь держаться подальше от галереи с балконами, по которой прохаживался часовой. Ещё двое охранников дежурили возле Порта делла Карта – церемониального входа в здание. Мы искали окно на северной стороне. Узкое окно, ведущее в маленькую тесную комнатку, где обычно работал дож. По нашему плану, Карита должна была взобраться первой, а затем спустить мне веревку.

Все шло хорошо, пока нас не подвела старая кладка. Несколько камешков осыпались со стены, и их стук грохотом отозвался у меня в ушах. В ночной тишине он прозвучал как гром среди ясного неба.

– Кто здесь? – послышался крик часового. Вслед за ним раздались торопливые скрипучие шаги. По дорожным плитам заметались тени от приближающегося факела. Дёрнув за веревку, я вжалась в стену. Спустя мгновение рядом со мной приземлилась спустившаяся Карита. Мы обе замерли, не дыша. Неужели нас обнаружат?

К недовольному бормотанию стражника в темноте вдруг добавился другой голос, сильный и чистый.

– Что случилось? – спросил он.

Всего два слова – но от них моё сердце подскочило к самому горлу. Это был Алессандро.

– Там кто-то есть, синьор! – воскликнул стражник, обрадованный, что у него в ночи нашелся союзник.

– Ты уверен?

Я зажмурилась, чтобы справиться с нахлынувшими чувствами. Манриоло с утра успел разузнать кое-что. Говорили, что здоровье синьора ди Горо серьёзно пошатнулось от яда Глубинного, после схватки с чудовищем в крипте графа Арсаго. Он со стражником стоял за углом от нас, так близко, что мне казалось – я слышу его дыхание, затруднённое, как у долго бежавшего человека. Но его голос остался прежним.

– Ступайте, предупредите охрану у главного входа. Здесь я сам всё проверю.

Скрипучие шаги стражника послушно затихли вдали. Алессандро медленно двинулся к нам. Я видела, как постепенно разгорается свет от его факела. Мы с Каритой отползли подальше, но с другого конца здания тоже раздались голоса. Проклятый стражник переполошил всех! Сейчас Алессандро завернёт за угол и неминуемо нас обнаружит… Паурозо, прижавшись к моей ноге, напряглась, как тугая смертоносная пружина. Один прыжок – и…

«Нет! – мысленно вскрикнула я. – Не смей!»

Мысли метались. Что делать? Бежать было некуда. Взмолиться о помощи? Положиться на его милосердие? Даже если он простил мне прошлые грехи, с тех пор я успела совершить несколько новых. Алессандро служит дону Сакетти, а я… О Мадонна, за что же нам так не везёт-то!

Ему оставался до нас всего шаг, но почему-то он не спешил. Издали снова послышался быстрый топот:

– Синьор! Синьор!

– Всё в порядке. Здесь никого нет! – крикнул в ответ Алессандро. Я не поверила своим ушам.

– Сейчас из казарм подойдет отряд! – выпалил стражник, задыхаясь от служебного рвения. – Мы оцепим все здание!

– В этом нет необходимости. Ложная тревога. – В голосе Алессандро теперь слышались металлические нотки.

– Думаете, они пробрались внутрь? Мы возьмем факелы и проверим каждый закоулок!