Текст книги "Женщина с прошлым, или В кольце ночных желаний"
Автор книги: Алена Винтер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
* * *
– Боря, остановись, – сказал Михаил Андреевич, едва только машина проехала за ворота. – Пройдусь.
Не дожидаясь, когда перед ним откроют дверцу, Никлогорский сам распахнул ее, вышел и быстрым шагом направился к дубовой роще, находившейся на территории поместья. Борис бросил ключи охраннику, сказав, чтобы машину отогнали в гараж, а сам пошел следом за хозяином, держась на почтительном расстоянии от него. Вскоре к нему присоединился Гаврила.
Мужчины тихо переговаривались, не упуская Михаила Андреевича из виду. Тот вышел на солнечную поляну и остановился у молодого дуба. Холодные лучи осеннего солнца прикасались к его лицу. Он провел ладонью по щекам, покрытым серебристой щетиной, и устремил ничего не выражающий взгляд на верхушки деревьев.
– Все-таки зря батя ездил к ментам, – обронил Гаврила. – Неправильно это!
– Не тебе решать, что правильно, а что – нет, – оборвал его Борис, для которого все, что делал Никлогорский, было единственным, истинно верным поведением.
Он никогда не сомневался в обоснованности его действий и не допускал никаких разговоров об ошибках хозяина в своем присутствии. Сейчас ему вообще было безразлично, что подумают другие. Мысли его занимало другое. Борис искренне горевал о смерти мальчишки, которого он знал с тех пор, когда тот только-только начал бриться. Груда Интеллекта отнюдь не отличался красноречием и тонкостью своих душевных переживаний, но он прекрасно понимал, что испытывает человек, когда сердце его стонет от горя, хотя и не мог бы выразить это словами. Борис с беспокойством поглядывал на старика, который еще несколько часов тому назад выглядел бодрым и веселым, занимаясь своими любимыми цветами. Сейчас он производил впечатление сломленного жизнью человека, испытавшего множество утрат, причем последняя оказалась самой мучительной.
Михаил Андреевич поднял с земли дубовый лист. Твердый, здоровый на вид, но по каким-то неизвестным причинам слетевший с дерева. Совсем как Стас… Ему захотелось закричать из-за переполнявших его душу эмоций. Он винил себя в том, что сын ушел из жизни в столь молодом возрасте. Через месяц они праздновали бы день рождения Стаса, а сегодня… нужно готовиться к его похоронам! Никлогорский крепко сжал зубы, не позволяя стону вырваться наружу. Сына убили из-за него – почему-то в этом он не сомневался. След этого убийства кроется в его прошлом. И надо найти того, кому он, Червонный, когда-то перешел дорогу, и выяснить, почему его наказали только сейчас, ударив по самому дорогому.
Михаил Андреевич не хотел иметь детей, тем более что «законом» это запрещалось, однако он несказанно обрадовался, когда его юная любовница объявила ему о своей беременности. На тот момент ему было уже сорок лет, и появление ребенка в таком относительно немолодом возрасте внесло коррективы в его жизнь и заставило Мишу задуматься о том, что он оставит после себя: грамотно организованный общак? Или он продолжит свой род, пусть и нарушив традиции? Новорожденного сына Никлогорский, не задумываясь, забрал у матери и передал на воспитание своей младшей сестре, у которой уже рос свой смышленый мальчишка. Сестра была рада, что Стаса поручили именно ей, так как отнюдь не одобряла образа жизни брата, мало того – категорически осуждала его. Она не понимала, как их милые и интеллигентные родители умудрились вырастить такого «отъявленного рецидивиста», как она называла своего брата Мишу. Где они промахнулись – этого не знал и сам Михаил Андреевич, но он всегда был уверен в том, что та честная и скучная жизнь, которую пытался навязать ему отец, не для него. В ней не было ни азарта, ни какого-либо другого сильного интереса, присутствовало лишь вечное, тоскливое однообразие.
Свой долгий путь к вершине преступной иерархии Никлогорский начал, еще учась в школе. Сначала он занимался мелкой фарцовкой, позже, окончив Институт народного хозяйства имени Плеханова, подвизался в валютном бизнесе, за что и получил свой первый срок. Одиннадцать лет присудили ему – после того, как вышел указ об усилении уголовной ответственности за валютные операции. Никита Хрущев требовал от органов вести непримиримую борьбу с черным рынком. Оступившихся карали беспощадно. Именно поэтому одиннадцать лет показались Михаилу не таким уж большим сроком – по сравнению с возможной смертной казнью, которую в те годы присуждали провинившимся за валютные спекуляции.
Отличавшийся жестким и непримиримым характером Никлогорский привлек к себе внимание отбывавшего срок в той же зоне Якова Нестерова, коронованного в том году, когда сел Миша. Яков выбрал Никлогорского в ученики и до самой своей смерти оставался его добрым другом и наставником. Он был авторитетным вором и главным Мишиным поручителем, когда на большой сходке обсуждался вопрос о приеме Никлогорского в кандидаты. Известная советская шутка, гласившая: чтобы стать членом Коммунистической партии, требуются две рекомендации других членов партии, а для того чтобы быть принятым в воры, надо получить три воровские рекомендации, – на деле полностью себя оправдывала. Рекомендации были получены; собрали информацию о нем как о кандидате: по каким статьям он был судим, сколько лет находился в заключении, как себя показал и т. д. Отзывы были благоприятными, и Никлогорского единогласно посвятили в «законники». Это произошло, когда он мотал свой второй срок, полученный за хищение золота в особо крупных размерах. Случилось это сразу же после падения СССР. Срок, заработанный Никлогорским, оказался вновь немаленьким, почти таким же длинным, как и первый. Благо отсидеть ему пришлось лишь восемь месяцев: сказалось несовершенство новых законов Российской Федерации, а еще хорошо постарался один вор в законе, Гия Мгеладзе, всеми силами пытавшийся вытащить друга из тюрьмы.
Тогда, в самом начале девяностых, в один из наиболее трудных для России экономических периодов, полным ходом шла не политическая борьба – в целях становления молодого государства, – а банальные уголовные разборки различных кланов, рассчитанные на скорое обогащение и избавление от конкурентов. Наиболее активные деятели той эпохи, искатели беспрецедентной наживы, и стали хозяевами драгоценных металлов, которые впоследствии и переправляли как контрабанду с аэродромов Сибири и Дальнего Востока. Гия Мгеладзе и Никлогорский взяли в аренду два транспортных «Ила»; они регулярно забирали золото в условленных местах и перебрасывали его в Бельгию. Делились, конечно, при этом с управляющими приисков, поставлявших золото, с прочими участниками этих операций, но основную прибыль – за самую сложную часть работы – оставляли себе. Следователи Генпрокуратуры так и не обнаружили, куда ведет след грандиозной «золотой» аферы. Единственное, чем располагали органы, – это показания пилота одного из экипажей самолетов, вывозивших металл за границу. Вскоре тело этого пилота выловили из Москвы-реки. Дело заглохло. Появился реальный шанс выйти на свободу, чем Никлогорский и воспользовался.
Все закончилось тем, что крупные советские золотодобывающие объединения распались на пять сотен частных товариществ и артелей. Никлогорский (со свойственной ему коммерческой смекалкой) понял, что с «золотым бизнесом» придется завязывать. Тогда же началась приватизация и фактически бесплатная раздача госсобственности – дележка между представителями бывшей партийной номенклатуры и несколькими удачливыми дельцами. Червонный и здесь успел – сделал выгодные вложения для себя и общака. В то же время – совместно с Гией Мгеладзе – он организовал подпольное производство и контрабанду спиртного; затем оба помогали государству в расхищении и продажах военного имущества; заняли свою, особую, нишу в рэкете… В общем, друзья по полной программе использовали «лихие девяностые», как их теперь иногда любовно называют. Полученные деньги Никлогорский не только вкладывал в общую кассу, но и удачно инвестировал. Он действительно был талантливым руководителем, что признавал и Гия, толстый грузин, часто пользовавшийся советами Червонного по части ведения бизнеса, и многие другие, не столь предприимчивые лидеры уголовного мира.
Когда Стас учился в средних классах, Никлогорский понял, что пришло ему время отойти от дел. К тому же племянник Марат, будучи старше своего двоюродного брата на шесть лет, начал проявлять заметный интерес к деятельности дяди… Это поставило окончательную точку в отношениях Червонного с криминалом. Однако просто взять и уйти – это было невозможно сделать. Так не полагалось. Никлогорский долго подготавливал свою отставку. Убедить братву отправить его на пенсию Михаилу помог, как ни странно, обнаруженный у него рак. Никлогорский усиленно занялся лечением, прошел курс химиотерапии и после долго восстанавливался, проживая в своем поместье, купленном им сразу же после «отставки». К старой жизни он уже не вернулся, предпочитая проводить время с сыном и племянником – оба поселились вместе с ним. И пусть – по воровским понятиям – он должен был уйти на покой с пустым кошельком, оставив все добытое в прошлой жизни, но Никлогорский посчитал так: он когда-то принес общаку столько денег, сколько никогда не добудет ни один из его последователей. Поэтому он вполне заработал себе право на личные сбережения, комфортную жизнь. Кроме того, он значительно приумножил свои доходы, вкладывая деньги в различные прибыльные предприятия. Ныне за «бухгалтерией» его семьи следил Марат, а сам Никлогорский занимался розами. Он нашел для себя и другие увлечения. Часто встречался за бокалом коньяка с Гией Мгеладзе. Старый друг остался единственным мостиком в ту, старую жизнь, о которой Миша уже начал забывать. Однако призраки прошлого иногда все еще беспокоили Никлогорского, о чем говорили и наличие охраны, круглосуточно дежурившей в поместье, и его явное отшельничество, нежелание общаться с новым миром – словно этот мир остался таким же враждебным по отношению к нему, как и во времена его активной деятельности против всех законов общества.
Никлогорский медленно побрел к дому. Он размышлял: за что убили его мальчика? Почему сразу начали с сына, ничего не предъявили ему? Если по его душу отправили палача, тот и должен был разобраться лично с ним, но не со Стасом. Оставалось только узнать, кто именно объявил ему войну и какие для этого имелись основания у его врагов.
– Михаил Андреевич, – позвал его Борис. – Приехал Гия. Пропустить?
– Пропускай, – кивнул Никлогорский и ускорил шаг.
У лестницы он остановился, глядя на то, как грузный Мгеладзе выбирается из машины. Седой, заметно постаревший за те два месяца, что они не виделись, Гия был заметно опечален и встревожен. Он подошел к Никлогорскому и, взяв его за плечи, посмотрел другу в глаза.
– Миша, – с едва различимым акцентом сказал он, – приехал сразу же, как узнал. Брат, соболезную!
– Гия, – покачал головой Михаил Андреевич, – мне так горько…
В гостиной они долго сидели, обсуждая случившееся.
– А где Марат? – повернулся к Борису Никлогорский.
– Так, это… – замялся Боря, – за Стасом поехал. Похоронами занимается.
Никлогорский тяжело вздохнул:
– Только он и остался у меня, больше – никого.
– Миша, я пришлю своих ребят, пока все не утрясется. Мне так спокойнее будет.
– Своих достаточно. Но, если понадобится, я приму твою помощь. Гия, – Михаил быстро повернулся лицом к огромному грузину, – окажи услугу! Пробей по своим каналам – кто роет под меня?
– Конечно, сделаю.
Никлогорский кивнул вошедшему в комнату Гавриле, и тот налил старым друзьям по бокалу виски. Никлогорский задумчиво рассмотрел янтарный напиток на свет.
– Когда найду эту суку – на ремни его порежу, – спокойно произнес он.
Глава 15
Марта Азарова подписала бумаги и внимательно посмотрела на аккуратные завитки своего факсимиле.
– Теперь ты можешь меня убить, – вдруг сказала она.
Губы ее улыбались, а в глазах блестели слезы.
– Не говори глупостей, – сказал Георгий и забрал бумаги. – Мы можем порвать это и сделать вид, что ничего не было.
– Нет! – с жаром запротестовала Марта. – Ни в коем случае! Это правильное решение. Теперь компания в твоих руках, и мне от этого спокойнее.
– Часть компании, – поправил ее Георгий и с сомнением в голосе добавил: – А вот правильное это решение или нет – покажет время. Сейчас, как мне кажется, ты спешишь.
– Я всегда ползла по жизни, словно черепаха, на все закрывала глаза. Наверное, пришло время проявить большую живость. Кроме того, если со мной что-либо случится, я хочу, чтобы все осталось тебе. Больше некому оставлять. Лишь ты и есть у меня, мой самый верный и преданный друг.
– Марта, ты совершила опрометчивый поступок. Конечно, мне лестно твое доверие, но это бросает тень на меня.
– Не спорь. Я осталась одна. Все, что могла, я уже потеряла. А эти бумажки… они мне не нужны.
Георгий бросил взгляд на акт передачи активов «IrVi Group» в его пользование. Когда Марта заявила, что она не желает иметь отношение к бизнесу мужа, он опешил. Уже после похорон Виктории она предложила составить документы, по которым все акции, доставшиеся ей в наследство от дочери, она завещает Георгию Заимису. Очень провокационно, если учесть тот факт, что Азаровы погибают один за другим.
Георгий отодвинул бумаги в сторону, подальше, чтобы не видеть их. Не дай бог, с Мартой что-нибудь случится, и тогда все камни полетят в него – как в человека, в наибольшей степени заинтересованного в уничтожении клана Азаровых. Конечно, есть еще Ирина Линдерман: она также наследует часть «IrVi Group». Это неожиданное богатство делает их обоих главными подозреваемыми в заговоре с целью завладения имуществом, им не принадлежащим. Хотя нет. Линдерман ее акции оставил отец, родной человек, который тщательно позаботился об интересах дочери еще до своей смерти. Георгий получает их только потому, что Марта находится в состоянии глубокой печали и не отдает себе отчета в своих действиях. И, несмотря на то что компания, развитию и становлению которой Георгий посвятил многие годы своей жизни, фактически переходит к нему, он не хотел получать ее таким образом. Дело тут было не в бесполезной гордости, а в реальной оценке ситуации. Георгий боялся, что его имя свяжут с убитой Викторией Азаровой и предположат, что смерть молодой женщины лежит на его совести. Он не знал, как поступить, и решил обдумать все позже, оставшись в одиночестве. Утешало то, что аннулировать договор возможно в любое время. Нужно лишь дождаться, когда Марта придет в себя и трезво посмотрит на ситуацию.
– В последние дни я думаю только о смерти, – сказала Марта и, облокотившись о стол, прикрыла лицо руками.
– Надеюсь, не о своей?
– Не только о своей, – Марта истерично рассмеялась. – О, Жора! Могла ли я предположить, что жизнь отнесется ко мне с такой жестокостью? Оглядываясь назад, я вижу одни лишь ошибки. А ведь всего, что случилось, можно было избежать! Если бы много лет тому назад я отпустила Егора к той женщине – сейчас не хоронила бы дочь. Жили бы счастливо в разных мирах. Но, главное, Вика была бы рядом.
– Марта, я тебя не понимаю, – покачал головой Георгий.
– Никто не может меня понять, – беззвучно заплакала она. – Мне больно, Жора! Все в моей душе буквально разрывается на части, когда я думаю, что моя девочка умерла. Такое ощущение, будто все происходит во сне. Страшном и ужасном. Хочется проснуться и с облегчением понять, что кошмар закончился.
– Страшно терять своих детей, – сказал Георгий, Марта вновь нервно рассмеялась:
– Ты не знаешь, о чем говоришь!
– Не знаю, – он не стал отрицать очевидное. – Но я вижу твои мучения и понимаю, что ты чувствуешь. Я любил твою дочь так, как если бы она была моей собственной. И мне тоже больно.
Марта обхватила его за талию и крепко прижалась щекой к гладкой ткани его пиджака.
– Тогда сделай так, чтобы она ответила за ее смерть, – прошептала она.
– Кто?
– Та дрянь, которая убила мою малышку!
– О чем ты говоришь? – возмутился Георгий, пытаясь оторвать от себя Марту.
– Разве ты не видишь, кто виновен в ее смерти?! – выкрикивала Марта, не отпуская Георгия. – Все же очевидно. Я уже давно догадалась! Эта наглая девица получила наследство Егора, а потом избавилась от Виктории!
– Зачем ей это нужно? – мягко спросил Георгий, понимая, что по-другому с Мартой объясниться у него не получится: резкости и крики она сейчас не воспринимает. – Подумай, что ей принесла смерть сестры?
– Не называй их сестрами! У них не было ничего общего, кроме крови Егора. Они не знали друг друга – и не узнали бы, если бы их блудливого папашу не отравила любовница.
– Больше не стану, – Георгий осторожно снял со своей талии ее цепкие пальцы и огладил пиджак. – Какую выгоду получила Ирина Линдерман, убив Викторию? Все осталось по-прежнему, так же, как было и до смерти Вики.
– Она и Дмитрий – любовники! – все еще на повышенных тонах проговорила Марта, будто громкостью своего голоса пыталась более четко объяснить, что она имеет в виду. – Следователь сказал, что они были вместе, когда застрелили Вику.
– Мне об этом известно, – Георгий ласково потрепал Марту по щеке. – Но они были не одни. В компании.
– Они сговорились! Я чувствую, что все они лгут. И Дмитрий, как он посмел привести ее на похороны своей жены?! Сначала они убили мою девочку, а потом принесли цветы ей на могилу! Верх наглости и бесстыдства!
– Марта, ты мучаешь себя нелепыми предположениями. Ни у Линдерман, ни у Каманина нет явных мотивов для убийства твоей дочери. То, что они являются любовниками – при условии, что это правда, – еще ничего не доказывает. Убийство Виктории не обогатило Линдерман. Дмитрий, конечно, получил кое-что, но это досталось бы ему и в случае развода. Поэтому смысла убивать Викторию из-за денег у них не было.
– Ненависть – лучший мотив!
Георгий с сочувствием посмотрел на убитую горем женщину.
– Ты ошибаешься, – сказал он. – Так мне кажется. И ты сама сказала, что Ирина и Виктория не знали друг друга. Между ними не было вражды или злобы. Что касается ее брака с Дмитрием, то тебе известно, как там все обстояло. Их отношения давно расстроились, они жили разными жизнями. Если бы не убийство, они спокойно разошлись бы и забыли друг о друге.
– Странно, – проговорила Марта, – моя дочь повторила мой путь… Наши мужья любили женщин из семьи Линдерман. Интересно, чем они лучше нас?
– Я не знаю, что ты хочешь от меня услышать.
Марта поднялась с кресла.
– Ничего, – сказала она и потянулась за сумочкой. – Я думала, что ты поможешь мне найти убийцу. Ладно, я займусь поисками.
– Не играй в детектива, пусть этим займутся профессионалы.
Георгий провел Марту до двери своего кабинета.
– Я убью их обеих, – без каких-либо эмоций в голосе произнесла Марта. – Они разрушили мою жизнь. Этого я им не прощу.
На пороге стоял Карулин и делал вид, будто он не слышал угроз, произнесенных госпожой Азаровой. Слова Марты рассмешили его. Он представил, как эта интеллигентная мягкая женщина с пистолетом в руке бегает за Ириной Линдерман, пытаясь проделать в ней дырку. Более нелепой ситуации и вообразить невозможно.
Карулин слегка наклонил голову, приветствуя госпожу Азарову, и отошел в сторону, давая ей возможность выйти из кабинета. Потом, повинуясь внезапному порыву вежливости, проводил ее до лифта и нажал на кнопку вызова.
– Благодарю вас, Вадим Анатольевич, – сказала Марта.
– К вашим услугам, – Карулин сделал учтивое лицо.
Марта заинтересованно посмотрела ему в глаза:
– Вы мне скоро понадобитесь. Я хотела бы встретиться с вами в приватной обстановке.
Марта пожала его протянутую руку и вошла в лифт. Карулин с усмешкой посмотрел на закрывающиеся двери и быстрым шагом вернулся в кабинет Георгия.
– Похоже, Жора, мне скоро придется переквалифицироваться в киллера.
– Не вздумай пойти у нее на поводу, – ответил Георгий и направился к шкафчику со спиртным. – Выпьешь со мной?
Карулин, соглашаясь, кивнул. Он остановился у стола и взял в руки только что подписанные Георгием документы.
– Внимание, вопрос: кто же будет моим нанимателем? – он пробежался глазами по строкам. – Батюшки мои! У тебя на руках пятьдесят пять процентов акций!
– Признаюсь, меня это беспокоит. Неожиданный поворот событий, тебе так не кажется?
– Неожиданный, но выгодный. Теперь главное, чтобы Марта не наделала глупостей. Она в таком состоянии, что может решиться на что угодно. Если она совершит задуманное, то все акции дочери Азарова достанутся Бурмистрову. Пусть уж лучше Линдерман живет себе и дальше, тогда их будет легче вернуть.
Георгий подал ему стакан с напитком, Карулин принюхался и удовлетворенно улыбнулся.
– Если Марта не успокоится, я уложу ее в клинику для душевнобольных, – сказал Георгий, встал рядом с Карулиным и заглянул в исписанные листки.
– Наилучший вариант – объявить ее недееспособной. Тем более что компания уже и так твоя, – ответил Карулин.
