Текст книги "На старости лет (СИ)"
Автор книги: Алена Медведева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
Со все нарастающим ощущением неуверенности (если не паники!) подвела сына к воротам и нажала кнопку звонка. Спустя минуту активировалось переговорное устройство и серьезный мужской голос уточнил:
– Вы к кому?
Я растерялась: что сказать в моих обстоятельствах? Заявить, что я там живу? А по факту там, за забором, окажется какое-нибудь адвокатское бюро. Еще санитаров вызовут. Спешно нашарив в сумочке конверт с договором купли-продажи, выхватила взглядом данные жилплощади и нервно пискнула:
– Мы в четвертую…
К моему невыразимому облегчению ворота тут же плавно отъехали в сторону, послушные сигналу невидимого нам мужчины. Впрочем, стоило нам робко шагнуть внутрь, как он собственной персоной показался из-за двери дома (да, дом за забором имелся!). Не знаю сама, что я ожидала увидеть внутри, но точно не то, что увидела. Довольно скромненький (по столичным меркам) двухэтажный коттедж из кирпича с парой флигельков, увенчанных стеклянными куполами крыш. Перед зданием располагалась лужайка с идеальным газоном и небольшая детская площадка; позади – сад из старых плодовых деревьев. И цветы, цветы, цветы… Столько клумб, вазонов и усыпанных горшками подставок в одном месте видеть мне еще не приходилось. И все цвело и зеленело, производя неизгладимое впечатление. Уютный райский уголок. Находясь здесь невозможно поверить (и, к счастью, услышать!) что ты в центре суматошной столицы.
И главное – я поверила, что в этом доме именно живут…
– Анастасия Игоревна? – подошедший к нам, застывшим у ворот (а сын с круглыми от любопытства глазенками еще и вертел головой, казалось, на все триста шестьдесят градусов!), мужчина привлек к себе мое внимание негромким покашливанием. – Жду вас уже несколько часов. Мне поручено проводить вас. И вот еще…
С этими словами он протянул мне связку из двух ключей. Я просто отказывалась верить в происходящее. Мне все больше казалось, что я сплю и жуткий кошмар с пожаром просто сменился на более позитивный сюжет. Невыносимо хотелось ущипнуть себя за руку.
– Мама, идем же скорее! – поторопил сынуля, подпрыгивающий в нетерпении рядом. Для него пока все происходящее было приключением.
И мы пошли. Невозмутимый консьерж (наверное) и мы позади. Направились к дальнему от ворот входу в дом: я сразу сообразила, что со второго этажа этой части дома, должно быть, виден пруд.
Оказавшись в уютном холле, по необычной кованой лестнице поднялись на второй этаж.
– Вот, – указав на единственную дверь, мужчина остановился. – Если что-то понадобится – кнопка внутренней связи есть на домофоне. Обращайтесь по любому вопросу.
Даже не сумев кивнуть, я некоторое время молча пялилась в спину ушедшему консьержу. А потом опомнилась! И, встряхнув ключами, поскорее отперла дверь.
За ней закономерно оказалась квартира. Мы, осторожно скинув обувь, вошли внутрь. Четыре комнаты с двумя санузлами, кухня и мансарда с прозрачной крышей. В помещении явно никто раньше не жил: ремонт, новая мебель и сама атмосфера дома выдавали эту тайну. Но…
– Мамочка! – раздался изумленный вскрик сына, убежавшего вперед. – Тут мой заяц!
Я и сама, застыв напротив висящего на стене вышитого панно с изображением заснеженной избушки, над которым трудилась в последний месяц ожидания Сергея, чувствовала, что сейчас рухну в обморок… Не могло его быть тут, и зайца не могло! Все это сгорело сегодня днем в нашей квартире!
– Мама! И мой робот тоже тут! – очередной возглас сына выдернул меня из состояния созерцательного шока, заставив сорваться с места.
– Сережа, – спешно звала я на бегу. – Пойдем! Мы уходим! Сейчас же уходим…
« Онсумасшедший! Настоящий безумец! И ониграет нашими жизнями в одному ему известную игру».
Это было в сотни раз страшнее смерти любого участкового. Страшнее всего… Ибо я не представляла, что нас ждет дальше, каковы последствия подобных «сюрпризов». А что они будут, я не сомневалась. Бесплатный сыр ведь только в мышеловке – жизнь научила верить этой истине.
Увы! Побег не состоялся – дверь не поддавалась никаким усилиям. Я едва ключ не сломала, но она не открывалась. Промучившись с полчаса, я обреченно прислонилась к ней спиной, отводя взгляд от лица ничего не понимающего сына. И тут… зазвонил телефон.
Вздрогнув, судорожным движением прижала руки к груди. Кто звонит – я не сомневалась. А еще понимала, что мы в западне, в его власти. И привела нас сюда я сама… Тяжелее груза на сердце матери быть не может.
– Телефон? – переспросил сын, кивая на висевший на стене в прихожей аппарат.
Одеревеневшей рукой я сняла трубку. Говорить не могла – горло сдавило спазмом отчаяния. И прижала телефонную трубку к уху.
– Аптечка на кухне в выдвижном шкафчике в крайнем слева столе. Там есть пустырник и валерьянка. Под арестом посидите до завтра, просто чтобы глупостей не наделали. Еда в холодильнике, – холодный тон, и снова короткие гудки. Ответа от меня никто и не ждал.
Выпустив из онемевших пальцев трубку, которая так и повисла вдоль стены, я на автопилоте пошагала в сторону кухни, нашла аптечку и съела сразу пять таблеток успокоительного, запив водой из графина на столе. Моего графина! Мамочки…
– Мам, а мы теперь тут будем жить? – сын шел за мной по пятам и своим вопросом заставил вновь замереть на месте.
– Почему ты так решил? – все же выдавила вслух я.
– Ну, наше все ведь здесь. Из дома. И даже постельное белье и моя картинка с оленем на стене…
Вот она, детская логика! А еще порой более простой и практичный взгляд на реальность. Никогда не угадаешь, как ребенок воспримет ту или иную новость.
– Д-да, – плюхаясь на стул, признала я.
– Тогда я в туалет, – признался Сережка. – Уже давно терплю.
И эта естественная потребность как-то подхлестнула, заставив собраться. Надо жить дальше. И ужинать, и спать… Ведь завтра новый день, и нужны силы, чтобы его пережить. Пусть даже и «под колпаком».
В тут ночь мы впервые спали в новой квартире. Под шелест листвы и шорох воды, что доносились в приоткрытое окно. И, вопреки всем моим терзаниям и страхам, хорошо спали, крепко.
Спустя полгода я, сидя на кухне в ожидании поспевающего в духовке пирога, вынуждена была признать, что совершенно освоилась с новым жильем. Обжилась, обустроила под себя, сделала домом. Тот факт, что за основательный ремонт своей старой квартиры я так и не взялась, был показателен. Всего лишь наняла бригаду, которая отмыла стены от копоти и следов пожара.
Сережка же души не чаял в нашем нынешнем доме. И даже необходимость вставать пораньше, чтобы успеть в сад (а за год до школы я не решилась его переводить в другой – поближе), мальчика не смущала. Как я теперь понимала, в нашей однушке ему не хватало пространства, теперь же он развернулся… Опять же, и прогулки в парке, походы к лошадкам (мы даже напросились ухаживать за одной!) только повышали энтузиазм ребенка.
Да и я (к хорошему привыкаешь быстро!) смогла оценить преимущества нового дома: тишину и покой этого места, близкое расположение к работе (всего пара остановок метро в сравнении с прежней необходимостью добираться через весь город), чувство безопасности…
Впрочем, оно не распространялось на нашего таинственного «опекуна». В отношении егоу меня выработался стойкий рефлекс – страх. И он не покидал меня никогда, всего лишь уползая поглубже, маскируясь в душе под сомнения. Но этот страх прочно угнездился в какой-то части моего сердца. Чем благополучнее было наше настоящее, тем отчаяннее я боялась за наше будущее. Но онне проявлял себя с того самого первого вечера в новом доме. И в душе вновь замерцал крошечный лучик надежды – а вдруг?..
А сын рос. В забавном еще недавно малыше я материнским взглядом уже различала черты будущего мужчины. Мужчины с характером, немногословного, вдумчивого и… высокого. Уж ростом Сергей явно пошел не в меня. И это наблюдение заставляло нервно вздрагивать, пробуждая так старательно забытые эпизоды его зачатия.
Сын рос и однажды подошел ко мне с закономерным вопросом:
– А где мой папа?
Как испугалась тогда, растерялась… Все время ждала этого вопроса, сочиняла ответы. Но когда услышала, смогла лишь прошептать:
– Не знаю…
Сергей серьезно, не по-детски серьезно кивнул и пообещал:
– Мама, я с тобой буду всегда.
В ту ночь я плакала, жалея себя, его и нас вместе. Себя за то, что не смогла собраться, как-то объяснить все ребенку. За то, что наделала в жизни столько ошибок, что не понимала многого, не была более терпимой к окружающим… Его – за то, что лишен возможности быть воспитанным мужчиной. Кого я выращу? При всем старании отца мальчику мне не заменить. И нас вместе – за то, что все же лишены счастья быть полноценной семьей. В нашей жизни не будет многого из того, что могут дать своему ребенку только отец и мать, вдвоем. Примера! Возможности научить быть счастливым именно в браке, привить истинные семейные ценности.
А я… Мне было в какой уже раз до боли в душе обидно, что нет рядом мужчины, на которого можно опереться, позволив ему справляться и с моими жизненными трудностями. Того, для кого и я смогла бы стать поддержкой, того, с кем бы я могла разделить жизнь.
Чем старше становился Сергей, тем отчетливее я понимала, что наступит момент, когда я должна буду отпустить его. И остаться одной. Жить сыном можно лишь какое-то время, не всю жизнь. Иначе я сломаю ему судьбу. Пришло и ко мне понимание этого.
Скоро мой мальчик пойдет в школу, а там… годы замелькают в своем стремительном полете. И я не буду молодеть. Мне по-женски отчаянно хотелось успеть еще пожить, успеть полюбить… Хотелось и своего маленького женского счастья.
Поэтому я стала встречаться с одним мужчиной. Он работал в том самом конном клубе, что был неподалеку от нас, и с самого нашего знакомства оказывал мне знаки внимания. И я решилась, однажды ответив ему согласием. Мы начали общаться более плотно.
Глава 4
Сережа в тот день остался с ночевкой у друга. И пусть мальчик жил в соседней квартире и дружили они с моим сыном почти с самого нашего переезда сюда, но для обоих это было настоящее приключение. Отец второго ребенка намеревался установить для них в спальне палатку, чтобы ребятишки провели настоящую «походную ночь». Я согласилась – хоть какой-то пример мужского поведения.
Вот в ту ночь я и ушла на свидание к своему «другу». Ушла с твердым намерением вернуть для себя возможность личной жизни. Но… не получилось. Стоило нам переместиться на разобранный заранее диван в спальне моего кавалера, как прозвенел телефонный звонок…
Не знаю, по какому наитию, но я почувствовала, ктозвонит.
– Не отвечай! – быстро попросила я, но не успела.
– Это тебя, – озадаченно протянул мне трубку мужчина, прослушав едва ли пару секунд.
Трубку телефона я брала, ощущая себя приговоренным к казни перед зачитыванием приговора. В душе была уверенность – онне позволит, не допустит осуществления моих планов.
– Немедленно уходи домой, – приказ, озвученный жестким безжалостным тоном, и… короткие гудки. Кто бы знал, как я ненавижу короткие гудки… и телефоны.
– Настя? – мой кавалер с тревогой всматривался в мое лицо. – Что-то случилось? Откуда…
– Да, случилось, – безжизненно перебила я его, не имея возможности объяснить, что мой кукловод снова дернул за ниточки. И откуда онузнал, где я и чем занимаюсь? Онзнал про меня все .Я уже смирилась с этим. – Мне надо срочно уйти.
«Мертвый участковый!» – стучало в сознании набатом, когда я убегала от ошарашенного мужчины.
Пока бежала по парку к дому, выскочив из ночного такси, ревела, размазывая слезы по щекам. И чувствовала рядом… его.
– Будь ты проклят! – не сдержавшись, ощущая себя безумной, крикнула я в темноту деревьев позади, обернувшись от ворот дома.
А в спальне снова плакала, плакала от страха и разочарования. Благо сына не было дома. И тут зазвонил телефон…
Это меня потрясло: он мучает меня снова и снова! Ну зачем?! Спрыгнув с кровати, в бешеной ярости выдернула шнур телефона из гнезда, обрывая звонок. Но он продолжал звонить – настойчивая трель раздавалась с кухни, из комнаты… С отчаянным воем я выскочила из спальни, направляясь к щитку в кладовке, и – обесточила квартиру. Телефон смолк. Я с рыданием сползла по стенке.
Поднялась с трудом: конвульсии истерики пробегали по телу. И пошла в спальню, где, укрывшись от всех одеялом, продолжила оплакивать свое одиночество. Просто накипело и наболело за эти годы.
– В чем причина? – этот отстраненный голос я ожидала услышать сейчас меньше всего.
Подавившись очередным всхлипом, так и замерла под одеялом – сдернуть его было страшно. Я в полной мере поняла по голосу, что онрядом. Но… как? Ведь ночь, в дверь никто не звонил. У негоесть ключ?! Впрочем, сейчас важнее было то, что онрядом.
– Причина чего? – даже мне голос показался жалким, а уж как тряслись поджилки – от его появления я не ожидала ничего хорошего.
– Истерики, – жесткий ответ.
– Ммм… – я еле сдержалась от отчаянного воя, но… как объяснить ему?– Это трудно понять.
– Я постараюсь.
«И зачем емуэто? Зачем вообще мы? И это нелепое настойчивое любопытство сейчас», – этими вопросами я задавалась и раньше.
– Вам мало управления моей жизнью, хотите еще и в душу ко мне залезть? – отвечая, так и не выглянула из-под одеяла. Но так тоже было похоже на телефонный разговор – я не видела его.
– Да.
«Да?!» Потрясающе!
– Что ж… – это безразличное «да» стало последней каплей. Я семь лет держала все в себе, копила для этого безрассудного мгновения! И сейчас, глотая слезы, исступленно закричала. – Так знайте – вы измучили меня, лишили возможности жить! Полноценно жить! Я не могу управлять своей жизнью! Не могу делать того, что хочется! Неужели я даже не могу узнать, за что мне все это?!
– Да, не можешь, – ответ был спокойным, а я, переведя дыхание и развернувшись на звук его голоса, внезапно осознала…
«Темно! Оншторы задвинул. И я даже силуэт его не могу различить», – инстинкт заставил сердце сжаться в страхе. Каком-то необъяснимом, животном…
– Тогда о чем речь? – уже с меньшей бравадой, неуверенно на ощупь пятясь к выключателю, пробормотала я. – Какая разница, почему я плачу?
– Мне интересно, – и так спокойно, что я почувствовала себя инфузорией-туфелькой в окуляре микроскопа.
– Вам интересно… – невольно повторила потрясший меня ответ. И вновь зарыдала, закрыв лицо руками, словно опасаясь, что он увидит меня в темноте. Устала от этого его маниакального и авторитарного «интереса», как же я устала. И, не сдержавшись, зашептала. – Я одна так давно, столько лет уже одна. А я ведь женщина, и вовсе еще не древняя. Но я уже не помню, что значит быть женщиной, тем более желанной женщиной, любимой… Вы лишаете меня даже таких крох, как случайное свидание. Зачем вам это? Зачем вам мы?
С последним вопросом я обессилено прислонилась спиной к дверям спальни. На ответ и не надеялась, но он ответил:
– Меня это не устраивает, – все так же резко.
– Даже так?! – истерично взвизгнула я, понимая, что это приговор моему личному счастью. – А мне что делать?!
Повисла пауза, а потом до меня донесся его голос:
– Не знаю. Но я подумаю.
Взбешенно дернув рукой, хлопнула по выключателю. Комнату залил свет. Но стоило мне с ним освоиться, как я осознала шокирующий факт – в спальне я была одна. И закрытая дверь за моей спиной. Лишь ночной ветерок, проникая в приоткрытое окно, обдавал прохладой и шевелил занавеску. Но… это же второй этаж. У меня галлюцинации? Я докатилась до того, что веду беседы с вымышленным персонажем? Но занавески на окнах оказались задернуты! Я ничего не понимала.
Ночные страдания и всплеск эмоций пришлось похоронить глубоко в душе, ведь с утра надо было вновь включаться в жизнь и бороться за наше с сыном настоящее. Даже против себя. И так продолжалось ровно до выходных.
Стояла невероятная для июня жара. Даже ночью было душно, а я не люблю кондиционеры. Почему-то горло от них начинает болеть. Поэтому на ночь оставляла окно приоткрытым и ложилась в кровать голышом, укрывшись легкой простынкой. Сегодня же, растянувшись на постели, с предвкушением подумала, что наконец-то отосплюсь. Ночь с пятницы на субботу самая длинная, ведь начинаются выходные, не надо на работу и вести сына в садик. Красота!
Стоило задремать, как сердце кольнуло беспокойством. И тут же, не успев толком разобраться в причине, инстинктивно почувствовала: рядом кто-то есть! В буквальном смысле – рядом. Испугавшись спросонок, невольно сдвинула руку и… наткнулась на кого-то! Кто-то дышал! Еще и иронично фыркнул, стоило мне, поперхнувшись от страха, истерично шарахнуться в сторону. Притиснувшись к стене, возле которой стояла кровать, пыталась успокоиться и хоть что-то понять. Получалось плохо. Первое, что нервировало, – это темнота. Все плотные шторы на окнах были тщательно задернуты, лишая меня возможности использовать хоть что-то, помимо слуха…
– К-кто тут? – справившись со спазмом, сипло прошептала, всматриваясь в то место, где находился некто.
– Неправильный вопрос, – раздался в ответ немного вальяжный и такой знакомый голос. Он!
Но я неожиданно испытала небольшое облегчение: хоть какая-то ясность. А то с перепугу уже такое подумалось!..
– А к-какой правильный? – ничего не соображая, переспросила я.
– Зачем, – снисходительно подсказали мне.
– З-зачем? – послушно в полной растерянности повторила я.
– Решил пойти навстречу твоим пожеланиям, – как-то нарочито вкрадчиво отозвалась окружающая тьма мужским голосом.
Почувствовав, как кожу обдало ощущением пугающей прохлады, нервным движением рук плотнее прижала к себе покрывало. Он чокнутый, можно ожидать чего угодно. И Сережка тут, совсем рядом – спит в своей комнате! Для этого типа все эти вмешательства в мою жизнь лишь забава. Завел себе… этакого паучка, накрыл его стеклянным колпаком и наблюдает теперь, как он мечется внутри, периодически перетряхивая для усиления эффекта. Именно так мне виделось собственное существование.
– Каким? – едва слышно осторожно выдохнула я, боясь поверить в тот смысл, что подсказывал инстинкт самосохранения.
– Обеспечить тебе необходимое мужское присутствие рядом, – помимо привычного уже безразличия в мужском тоне мелькнуло самодовольство.
«В каком смысле?» – вопрос так и остался невысказанным, застряв в горле. Я просто задохнулась от шока, осознав, на что мой преследователь намекает.
– Зачем… – голос сорвался, и мне пришлось глубоко вздохнуть, чтобы продолжить. – Зачем вам это?
– Мне? – задумчиво! – Наверное, интересно. Никаких близких отношений с другими мужчинами я тебе не позволю. А нагнетания ситуации истериками и слезами не хочу. Вот и решил… поступиться своими… интересами.
– Не надо, – в ужасе перебила я, – поступаться!
А сама думала о том, что мне «не позволят»… Как много в этом слове. Собственно, вся моя жизнь в последние годы. Я живу именно потому, что он позволяет! Я заложница, жертва… как угодно. И это моя реальность.
– Уверена? – отстраненно и насмешливо.
Я резко кивнула, решив, что предпочту участь старой девы до конца своих дней, чем… его. Впрочем, у меня были сомнения, что в данном вопросе мне намерены предоставить выбор, присутствовало убеждение, что все это – тоже игра!
– Что ж… – поразительно, но в этой тьме он отреагировал и на кивок! – Как хочешь.
И… все. Тишина и темнота. Со стороны лежавшего рядом в кровати субъекта не доносилось ни звука, ни шороха. Я несколько минут напряженно вслушивалась, сдерживая дыхание и не шевелясь. При этом не могла избавиться от ощущения, что он забавляется.
Наконец, не вынеся неопределенности, начала осторожно сползать с кровати, стремясь добраться до выключателя и оказаться поближе к двери. Чего уж – увидеть того, кого боялась все эти годы, очень хотелось. Как и иметь возможность сбежать.
– Нет, – спокойно и жестко остановили меня предупреждением синхронно с опустившейся мне на грудь мужской рукой, прижавшей к матрасу и лишившей возможности двигаться.
От этого прикосновения (пусть и через ткань простыни) меня словно волной страха ошпарило. Даже ужаса… какого-то инстинктивного и не поддающегося пониманию.
– В туалет хочу, – пискнула я, несколько раз судорожно вздохнув и сжавшись.
– Лжешь, – уверенно и отстраненно сообщил мне мужчина в ответ.
Я сглотнула. Оказывается, раньше предел страха мной еще не был достигнут…
– Пустите! – уже в отчаянии взмолилась я, пытаясь рывком вывернуться из-под его руки.
– Нет, – не позволив мне сбежать, уведомил ненавистный безразличный голос. – Мне так удобнее. Поэтому не советую шуметь и сопротивляться.
Очень хотелось безрассудно и злобно выкрикнуть: «А мне наплевать!». Но одна мысль о сыне, спящем в соседней комнате, отрезвляла мгновенно. И подумать не могла о том, что будет, если он и ребенку вред причинит. Поэтому я сдалась, смирившись и прекратив все робкие попытки сопротивления. Молча лежала, стараясь не шевелиться. О сне и речи не было! Мужская рука так и осталась на моей груди, своим ощутимым весом каждую секунду напоминая мне о том безумии, в котором я живу.
Так шли минута за минутой, час за часом. У меня создалось впечатление, что он заснул. Еле различимое дыхание мужчины было ровным, тело ощущалось расслабленным. Но даже теперь я не решилась попытаться выбраться, настолько силен был мой страх. Только под утро усталость, накопившаяся за неделю, сделала свое дело – меня как-то незаметно сморило.
Проснулась резко, испуганно встрепенувшись и пытаясь сразу вспомнить все случившееся. Он был здесь! В моей постели! Но сейчас – я, присев в кровати, озиралась вокруг – об этом мало что напоминало. Все шторы были раздвинуты, позволяя солнышку освещать помещение. В спальне я была одна, а о постороннем присутствии напоминала только вмятина на второй подушке. И… время! Остановив взгляд на часах, в панике подскочила с кровати. Почти час дня! Вот это я проспала! Если бы все было хорошо, сын уже разбудил бы меня. Значит…
Не помня себя от страха, на ходу стараясь попасть руками в рукава халата, я вылетела из своей комнаты и побежала к спальне сына. Она была пуста!
– Сережа! – кричала я, путаясь в собственных ногах и едва не падая, пытаясь добраться побыстрее.
– Мам? – живой и здоровый сын появился из гостиной, с удивлением поглядывая на меня. – Ты чего кричишь?
– Ты в порядке? – обхватив руками, тормошила я Сережу.
– Мам? Тебе сон плохой приснился? – предположил ребенок, со смехом отбиваясь от моих объятий. – Я давно уже встал. На кухне моя тарелка с творогом стояла и бутерброд, и кружка с чаем. Я подумал, что ты приготовила, пока я умывался, и спать дальше ушла. Поэтому не шумел. Позавтракал, посуду вымыл, – отчитался сын с оттенком ироничной гордости.
Оторопело уставившись на Сережку, пыталась как-то уяснить для себя все произошедшее. Общая картина не складывалась. Чудовищный мучитель, способный на убийство, и завтрак для ребенка никак не сочетались у меня в голове.
– Так сон приснился? – настаивал сын на своем вопросе, вглядываясь в мои глаза.
– А? Да, – согласилась я, решив, что если спрошу о том, видел ли он утром кого-то постороннего, буду выглядеть в глазах ребенка еще более странно.
– Ты выспалась? – хитро прищурился мальчик.
– Эээ… да, – и сразу поняла, что ответ был правдивым. Сейчас, когда я убедилась, что ничего страшного не случилось, поняла, что действительно выспалась.
– Ура! – возликовал сын. – Значит, отправимся навестить лошадок.
Глава 5
Увы, та ночь не стала случайностью и, вопреки уже «привычному» мне графику, он не пропал вновь на долгое время. Проснувшись следующей ночью, опять обнаружила рядом «соседа». В этот раз уже не рвалась «в бега», прекрасно уяснив намек: я поступаю сообразно его намерениям – мой ребенок в безопасности. И даже говорить не пыталась, решив просто игнорировать его присутствие. Скрыться в своей «раковине» и максимально оттянуть для него осуществление планов. А в том, что они были, я не сомневалась.
И, как ни странно, я – привыкла. Привыкла просыпаться ночами с ощущением его присутствия рядом. Нельзя бояться долго, это противоречит человеческой природе. Наступает момент, когда привыкаешь ко всему!
И если раньше преследующий меня мужчина ассоциировался с голосом и телефонными звонками, то теперь – с темнотой и молчанием. Причем молчание было почти осязаемым. Я чувствовала его, всегда безошибочно угадывала его присутствие рядом, даже не раскрыв еще глаз. Ведь появлялся мой сумасшедший и всесильный незнакомец не каждую ночь. Сколько ни старалась, никакой закономерности в его визитах я не уловила. Единственное – он никогда не приходил во время «женских» дней. Впрочем, это не имело особенного значения, поскольку постепенно (а в таком режиме наших новых «отношений» я просуществовала с полгода) я пришла к выводу, что он приходил ко мне отоспаться! И насколько бы абсурдной ни казалась эта мысль, но именно на ней я и остановилась. Ведь за все это время он ни разу не прикоснулся ко мне намеренно, не сказал мне ни слова…
И еще – темнота. Она стала неизменной спутницей наших «совместных» ночей. Вопреки тому упорству, с которым я каждый вечер перед сном отодвигала шторы, а порой и оставляла включенным свет, с каждым его появлением приходила темнота. Отследить мгновение, понять, как он появляется в моей спальне, я не могла. И все уловки и усилия, предпринятые мной, – смена входного замка, шпингалеты на окнах, я даже растяжку возле входной двери соорудила! – не помогли. Просто в какой-то момент свет мерк, погружая меня в абсолютную темень и, поскрипывая матрасом, он устраивался на кровати.
А я… спешно завела себе несколько пижам на все сезоны года и… перестала бояться ощущения присутствия его тела рядом. Свыклась. Свыклась настолько, что однажды проснулась посреди ночи и в изумлении поняла, что сплю… прижавшись к наводящему ужас своим маниакальным «интересом» ко мне мужчине! Более того – положив голову ему на плечо, а ногу перекинув через его бедро.
Вот так, ночь за ночью, исподволь он приучил меня к себе. Даже не к себе (ведь я не представляла себе ни внешности, ни личности спящего рядом мужчины!), а к факту собственного присутствия рядом. Именно егоприсутствия! Я никогда не забывалась настолько, чтобы не думать о странной предыстории встречи с этим мужчиной. О той опасности, которую он нес мне. Не забывала, но бояться перестала. Парадокс…
Более того, примерно через полгода с начала нашего «сожительства», я поймала себя на том, что думаю о нем как о мужчине!
Мысль застигла меня на работе. Когда твои движения доведены до автоматизма, то «голова» часто занята чем-то посторонним. Так и в этот раз: раздумывая о долгожданном отпуске, почему-то вдруг представила себя в компании… его! Причем фантазии как на подбор совершенно не затрагивали осмотр архитектурных достопримечательностей какого-нибудь старинного места или бесславное загорание на пляже в обществе шляпы и защитного крема. Наоборот… В мыслях моих царила ночь и правили бал совсем другой настрой и иные желания. Так, прожив семь лет в одиночестве, я именно сейчас зациклилась на желании быть любимой, обрести спутника жизни, своего мужчину.
Увы, именно сейчас это было невозможно. Из-за него.
«Так почему бы не…» – свербела в сознании крамольная мысль. – «Ведь все равно другого варианта нет, пусть тогда будет хотя бы так. Будет он!»
Докатилась! Стокгольмский синдром? Пора к психотерапевту? Однозначно! Но… я уже «созрела» до этой мысли и… видимо, распрощаться с ней не получится.
«Тем более онсам предложил, не я первая это придумала!» – пошла я на компромисс со своей совестью.
Домой с работы в тот вечер летела с чувством предвкушения. Словно камень с души упал – я решилась, и сразу как-то полегчало: исчезло ставшее постоянным моим спутником напряжение и угрюмая задумчивость. Кто знает, вдруг все в итоге обернется к лучшему? (Иногда до абсурда хочется побыть оптимисткой!) Забрав по пути из сада сына, неожиданно почувствовала желание сделать ему приятный сюрприз и отвела Сережку в детский игровой центр. Проведя там два часа, зашли в кафе-мороженое. Домой вернулись позднее обычного, но довольные оба…
Ко сну в этот вечер готовилась особенно тщательно. Приняла душ, привела в порядок кожу, вымыла ароматным шампунем волосы, потом долго сушила их, размышляя о том, что бы надеть. Что-то такое, чтобы он сразу понял. Идти на «мировую» первой мне было откровенно «слабо», хотелось как-то прозрачно намекнуть… А дальше будет видно.
В итоге надела самую красивую короткую бирюзовую сорочку. Благо выбирать было из чего. Возможность периодически покупать себе одежду и белье у меня была. За все время, что мы с сыном прожили в этом доме, я ни разу не видела ни одного счета, а холодильник и полки как-то сами заполнялись продуктами. Это позволяло мне тратить свои доходы исключительно на себя и ребенка.
В итоге, устроившись в кровати, нервно мяла в руках покрывало, раздумывая над тем, как себя вести.
«Может быть, он вообще сегодня не придет?» – сама подливала масла в огонь душевных трепыханий.
Вскочив, заходила по комнате. Потом подскочила к окну и задернула плотную штору, потом ко второму... Выключила в комнате свет. Темнота немного успокаивала, скрывая мое смятение. И я вновь плюхнулась в кровать, ожидая.
«Однако уже поздно. А его все нет…» – терзалась сомнениями.
Так и ждала. Время шло – мужчина не объявлялся. А спать хотелось. В итоге, разозлившись и мысленно обругав себя, стащила теперь раздражающую сорочку и, утвердившись в мысли, что сегодняшнюю ночь проведу в одиночестве, заснула.
Пробуждение было… неожиданным. Откровенно говоря, спросонок я вообще не подарок, а если учесть, в каком душевном раздрае я заснула, то…
– Идем в душ, – настойчивый шепот такого знакомого голоса вызвал оторопь.
«Он! Пришел! А я тут бесславно дрыхну, распластавшись на животе поперек кровати. Еще и голая... Ой! Хорошо, что темно!» – сумбурные мысли вихрем метались в голове.
Тело же мое, направляемое уверенной мужской рукой, с сонной заторможенной послушностью на автопилоте покинуло кровать и отправилось в душ. Вопрос «зачем» в моем сознании сформироваться еще не успел. Рука, привычно двинувшаяся к выключателю в ванной, была остановлена его ладонью.
– Нет!
«Как – нет? – сознание, и так с трудом собирающее себя в компактную рабочую массу, вновь растерянно «обмякло». – Мыться в темноте?»
Как-то не пробовала… Нет, конечно, можно… при свечах… в обстановке приглушенного освещения и романтической атмосферы. Но совсем в темноте? Это же неудобно! Придется все на ощупь искать.
Я растерянно застыла где-то возле входа в ванную, постепенно начиная соображать. И сзади, в спальне, и тут – вокруг было совершенно темно. Да и вообще, зачем в душ? Странно…
– А зачем в душ? – все же сподобилась я на здравый вопрос.
