Текст книги "Чернила (СИ)"

Автор книги: Алена Половнева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Глава вторая

Подвигами, как известно, злоупотреблять не стоит. Иначе можно привыкнуть к геройству и прожить всю свою жизнь безымянным страдальцем. Зульфия установила геракловский лимит: не больше двенадцати в год.

Но уже к концу этой недели она чувствовала себя вымотанной. Помимо подъемов в семь утра, каждый из которых уже тянул на отдельный подвиг, она выдержала ромовую вечеринку у Заваркиных, от которой на утро болела печенка, и умудрилась подчистить накопившиеся «хвосты»: ей не терпелось съездить в Дубный – поселок, оставшийся без воды. Поэтому утром в четверг усталой Зуле казалось, что придется либо похерить ограничения на великие свершения, либо просидеть тихо остаток года.

Кляня весь свет, она проснулась по будильнику, и, не нашарив левый тапочек на коврике у кровати, в раздражении запустила правым прямо на книжную полку. Она сводила себя в душ и позволила кофе убежать из турки, нашла в шкафу чистую и немятую одежду и заела раздражение бутербродом. К девяти заявилась в редакцию, планируя отправить двух девчонок-журналисток с заданиями и в тишине, под сигаретку составить план номера.

Ее офис был страшной съемной комнаткой в обшарпанном бывшем НИИ. Зуля однажды поймала себя на мысли, что никогда не работала там, где был бы сверкающий пол и занавески, подходящие к мебели. Ей доставались только душные прокуренные коридоры, заваленные строительным мусором, рассохшиеся окна и стены, крашенные масляной краской в омерзительно-зеленый.

Они договорились встретиться с Заваркиной в час дня: Зульфия решила поехать в «обезвоженный» поселок в самое пекло, чтобы фотографии получились драматичнее. Ей виделась растрескавшаяся земля, обветренные лица людей, старушка в пыльном платке, утирающая слезы сухонькой ручонкой, раскрасневшаяся беременная деваха, изнывающая от духоты и жажды. Воображая весь этот постапокалиптический ужас, Зульфия разве что в ладоши не хлопала: она предвкушала сенсацию.

Заваркина зашла в комнатку и с отвращением оглянулась по сторонам.

– Я забыла, как это противно, – скривилась она.

– Что именно? – рассеянно переспросила Зульфия.

– Работать, – ответила Анфиса и уселась на стул, стоящий у двери. Тот предательски хрустнул.

– Я сейчас я кое-что отправлю начальству, и поедем, – хозяйским тоном заявила госпожа Редактор. Она отчаянно важничала, но Заваркина, привыкшая к ее стилю общения, равнодушно принялась перелистывать фото в старой Васиной камере, то и дело улыбаясь каким-нибудь кадрам.

– Жарко, – вдруг сказала она, и провела рукой по стриженой голове, словно смахивая с нее пыль.

– Ой, побыла бы ты здесь в июне! – улыбнулась Зульфия, – вот это была красотища: духота, тополиный пух мечется по кабинету, и еще этот монстр оглушительно хрюкал. Теперь, слава Богу, сломался, – Зульфия махнула рукой на допотопный кондиционер. Окно, на котором он висел, было огромное и страшное, как существование жителей стран третьего мира.

В отличие от прошлого лета, которое неумело сочетало сорокапятиградусную жару с ураганами, нынешнее выдалось самым обыкновенным: с самой обыкновенной жарой, с самым обыкновенным палящим солнцем и самыми обыкновенными душными ночами. Пыльный и раскаленный городской воздух, в котором висела белая и плотная цементная пыль, едва ли был пригоден для дыхания. Зульфие все время хотелось умыться, а лучше – окунуть туловище целиком в прохладную воду и ходить мокрой до наступления сумерек.

– Я не представляю, как в такую жарищу сидеть вообще без воды! – вознегодовала она, когда дряхлый автобус высадил их на центральной площади Дубного, – да еще и беременной!

Анфиса хрюкнула что-то невнятное в ответ. Она оглядывалась по сторонам.

– Ты была когда-нибудь беременной? – поинтересовалась она.

– Нет! – воскликнула Зульфия и тут же засмущалась своих интонаций. Ее «нет» прозвучало, будто предположение, что она может забеременеть, оскорбляло ее как человека.

Заваркина с любопытством посмотрела на нее.

– Ну, буду же когда-нибудь! – поправилась Зуля, – а ты?

– Меня забавляет мысль, что во мне могут завестись дети, – Заваркина пожала плечами, – но тогда нам придется уехать из города…

Зуля вспомнила о доверенной ей тайне, и в ее голове помимо воли завертелись картинки. Самой яркой из них было видение, в котором Асю и Васю закидывают на Главной площади камнями, обвинив в инцесте. Зуля помотала головой и выкинула эту чушь из очереди на обдумывание: она не хотела отвлекаться от дела.

– И представь себе – летом, в жару и без воды, – вернулась она к теме, – ад же!

– Ладно, пойдем и найдем угнетенных граждан, – Заваркина снова огляделась по сторонам, – куда идти-то?

Зуля махнула рукой, и они медленно побрели мимо пыльных пятиэтажек, которыми была застроена западная половина Дубного. Восточная половина состояла из особняков, солидных и не очень, и Зульфия знала, что среди них затерялся скромный домик главы города Б.

– Нас там кто-нибудь ждет? – скучным голосом спросила Заваркина, пнув камешек красным кедом.

– Да, внучка Ольги Алексеевны, та беременная бедняжка, встретит нас у подъезда.

Внучка, отекшая блондинка с жидкими волосенками на седьмом месяце беременности, переминалась у подъезда на своих слоновьих ногах. Она постно кивнула и молча завела их в прохладное нутро подъезда.

Ни Ольга Алексеевна, ни ее квартира не производили впечатления чего-то побитого жизнью и глубоко несчастного, что расстроило Анфису. Зульфия же приободрилась, узрев вместо предполагаемой маразматической старушки чопорную пожилую даму с аккуратно уложенными и старомодно подсиненными седыми волосами и французским маникюром. Она восседала на диване в большой светлой комнате среди своих изображений: ее фото украшали книжные полки, тумбочку и письменный стол, а на стене висел ее огромный портрет – на холсте и маслом.

– О господи! Это Высоцкий? – завопила Зуля, едва войдя в комнату.

– Да, это Владимир Семенович, – строго отозвалась старуха, – и вам не стоит так кричать.

Заваркина, пытаясь спрятать улыбку, уставилась на носки своих «конверсов».

– Ой, простите, просто … это ведь вы там, на фотографии? – промямлила Зульфия и вместо ответа поймала недоумевающий взгляд. Она помнила, что старушка плохо слышит, и не понимала, почему та не позволяет ей орать.

– Слуховой аппарат, – сказала Заваркина негромко, обращаясь к своим ногам.

– Да, барышни, теперь я действительно нуждаюсь во вспомогательных средствах, – хозяйка отвела волосы от уха и Зуля смогла разглядеть прозрачную дужку и телесное «тельце» аппарата.

«Мать твою», – мысленно поразилась Зуля, скосив глаза на очередное фото – «да это же Горбачев!».

– Я – Зульфия, редактор «Причудливых новостей». Мы разговаривали с вами по телефону, – Зуля махнула рукой на Анфису, – а это моя коллега, фотограф Анфиса Заваркина. Мы…

– Присаживайтесь, – велела Ольга Алексеевна, указав на круглый стол, на котором был изысканно сервирован послеобеденный чай.

Уселись вчетвером, и Зуля с Асей приготовили уши, в которые незамедлительно полился плавный рассказ. Хозяйка вещала как со сцены: делала паузы, расставляла акценты, одухотворенно интонировала. Гостьи догадались, что перед ними старая актриса.

Дело было так: два дня назад около полудня жители Дубного не обнаружили в кранах воды. Ни горячей, ни холодной. Никто не обратил особого внимания, решив, что отсутствие столь необходимого летом достижения цивилизации – явление временное, всего на несколько часов. Около четырех, жители стали робко позванивать во всевозможные службы. «Ответчики» им намекали на загадочную аварию, причины которой неизвестны и последствия которой якобы устраняются.

Наутро, когда выяснилось, что обезвожена только многоэтажная часть Дубного, жители отбросили деликатность, бросили недоумевать и сетовать, и прилично разозлившись, принялись осаждать коммунальщиков всерьез. К обеду те перестали отвечать на звонки, но самые упорные наведались в районную администрацию и водоканал, и там, и там наткнувшись на висячий замок.

Дубнинцы оказались в сложном положении: уличные колонки были давно упразднены, а машина с водой, которую стоило бы подогнать к домам обездоленных, так и не появилась. Жители покупали минеральную воду в пятилитровых бутылках, которую не хватало на душ и туалет. Раздражение достигло апогея, и дубнинцы кинулись к журналистам.

– Оленьке пришлось ехать в нашу квартиру в городе, которую мы сдаем, чтобы элементарно помыться, – трагическим, хорошо поставленным голосом вещала Ольга Алексеевна, – и так уже три дня!

– Ужас-ужас, – периодически поддакивала Зульфия.

– Как, по-вашему, в чем причина аварии? – вдруг ляпнула Заваркина, которая, казалось, больше интересовалась овсяным печеньем, чем беседой.

Ольга Алексеевна сделала паузу, сверля Анфису взглядом. Та невозмутимо пережевывала печенюшку и смотрела на хозяйку дома.

– Напомните, кто вы? – промолвила она.

– Это наш фотограф… – затараторила было Зульфия, но старуха жестом остановила ее.

– Милая девушка, – заговорила Ольга Алексеевна, – несмотря на то, что вы так грубо меня перебили, я поделюсь с вами некоторыми предположениями.

И она поделилась. По ее словам, воду в поселке (точнее, его многоэтажной части) перекрыли для того, чтобы наполнить свежевырытый пятидесятиметровый бассейн губернатора.

– Простите мне мою бесцеремонность, – ехидно начала Заваркина, – но, судя по фотографиям, вы на короткой ноге с сильными мира сего. Вы задумывались о реакции тех, кого вы решились упомянуть в разговоре с нами? Не боитесь быть стертой в порошочек?

Зульфия опешила. Она хотела пнуть Заваркину под столом в голень, чтобы та прекратила хамить хозяевам, но та была слишком далеко.

– Ольга Алексеевна, вы простите… – начала она, но старуха в который раз перебила ее.

– Вы слишком молоды, чтобы воспринимать адекватно такие тонкие материи! – заявила старая актриса убежденно. Заваркина смотрела на нее очень внимательно, склонив голову набок. – Я, может, и не могу повлиять на создавшуюся ситуацию, но я – не ничтожество! Меня уважают, меня помнят и любят. Уверяю вас, я вовсе не обеспокоена последствиями своей дерзости!

Ее блеклая внучка выскользнула из-за стола и так же незаметно вернулась, подав бабушке стакан воды. Та от души глотнула, аккуратно поставила стакан на стол и уставилась на Зульфию, будто декларировала намерение отныне общаться только со «старшим по званию». Та поняла, что пора брать инициативу в свои руки.

– Так вот, повлиять на них я, действительно, не могу. Жизнь, обстоятельства, сложились таким образом, что все, кто хм… был мне близок или умерли, или впали беспросветный маразм. Теперь приходится справляться самой. Но я точно знаю, что высокопоставленным мужам неблагоприятные отзывы в прессе так же вредны, как и творческим людям.

– А откуда вы сами узнали про бассейн? – снова влезла Заваркина с вопросом.

Зуля подумала, что старуха сейчас наденет ей на лысую голову вазочку с печеньем, но та лишь хитро улыбнулась. Она встала, открыла резной секретер и достала старый и пожелтевший углами лист ватмана, который оказался очень подробным планом местного водопровода.

– Ух ты! – восхитилась Заваркина и, едва лист коснулся столешницы, принялась водить по нему пальцем.

Старуха осталась довольна произведенным эффектом и благосклонно улыбнулась.

– И где вырыли бассейн? – спросила у нее Заваркина. Ольга Алексеевна ткнула пальцем.

Несмотря на то, что Ольга Алексеевна наотрез отказалась рассказать, откуда именно узнала про бассейн, она довольно четко объяснила Заваркиной как, где и под каким давлением в поселке должна циркулировать живительная влага и какие препятствия могут этому помешать. Зульфия тут же нафантазировала, что у старухи был роман с шишкой из местных управленцев и приободрилась.

Но когда старуха их, наконец, отпустила, на Зулю снова накатило раздражение.

– Ты охренела? – взвилась Зульфия, едва за ними захлопнулась подъездная дверь.

Зуля поняла вдруг, что рассердилась не на шутку. Все мысли, которые она старательно отгоняла от себя на протяжении разговора, вдруг хлынули в ее голову и надломили ее самообладание. Что Заваркина о себе возомнила? Кто она такая? Почему она считает, что в состоянии справиться с подобной работой? Зря она ее с собой взяла!

– Брось, не злись, – примирительно хлопнула ее по плечу, – ты раскопала гениальную историю. Но ты слишком хорошо воспитана и дружелюбно настроена к людям, чтобы их выводить на эмоции. Она бы со схемой водопровода тянула бы до последнего, рассусоливая о своих несчастьях. А у меня печенье кончилось, и еще два часа демонстративного заламывания рук я не выдержала бы. К тому же, если она вдруг после публикации захочет отказаться от своих слов, спроси у нее: значит, вы все-таки ничтожество?

Зуля не уловила никакого смысла в ее словах, но слово «гениальный» приятно пощекотало ей самолюбие.

– Я так не смогу, – сказала она, смягчившись.

– Я смогу, – уверила ее Анфиса, – обожаю ставить людей в безвыходное положение!

Они выбрались из панельно-пятиэтажного плена и двинулись по дороге, уложенной плиткой, мимо разнообразных особячков и заборчиков. Дубный был первым поселком, появившимся в пригороде Б после перестройки. В то время он поражал сознание обывателей размахом строительства и буйством архитекторской фантазии, но сейчас в начале зажиточных нулевых, поселок стал просто поселком с красивыми домиками.

– Из того, что старушка нам рассказала плюс ядовитые выхлопы остальных жителей плюс комментарий от водоканала, уже можно собрать что-то путное, – рассуждала Зульфия, – мне уже не терпится вернуться в редакцию.

Заваркина ее не слушала. Она смотрела себе под ноги и о чем-то размышляла.

– Только нам нужна картинка, – сказала Зуля и ткнула ее в плечо, – эй! Включайся!

– Будет тебе картинка, – усмехнулась Заваркина и кивнула влево, на глухой бетонный забор, украшенный камерами видеонаблюдения.

– Это не тот дом, – усомнилась Зульфия.

– А какой тот?

Зуля повертелась на месте. Эта часть поселка была разделена на внушительные территории одинаковыми бетонными заборами с зыркающими по сторонам камерами.

– Если что вломимся в следующий, – пообещала Заваркина, – подсади меня.

Зульфия снова разозлилась. Какого черта эта девица снова раскомандовалась?!

– Давай-давай, зря я, что ли, десять килограмм сбросила, – подбодрила ее Анфиса, – хоть какая-то польза от меня будет.

«Ну, хоть какая-то», – мысленно согласилась Зуля и подставила ей сцепленные замком руки.

– У нас не так много времени, – Заваркина заметила, как камера наблюдения повернулась в их сторону.

Зульфия прислонилась спиной к нагретому бетону и Анфиса, легко оттолкнувшись от ее рук, ловко взлетела на забор. Оседлав его, как смирного коня, она «прицелилась» объективом.

– Душа моя, ни хренашеньки не видно, – отрапортовала Анфиса Зульфие, которая протирала салфеткой руки, испачканные ее кедами.

– Привет, ты кто? – вдруг раздался тоненький голос из-за забора. Анфиса посмотрела вниз. Зульфия похолодела и нетерпеливо посмотрела по сторонам. Ей чудилось, что за ними уже выехали.

– Я – Заваркина. А ты?

– Дура, не называй фамилию, – прошипела Зульфия. Анфиса отмахнулась.

– Я – Соня, – сказала голосок.

– Привет, Соня, – сказала Анфиса и сфотографировала ее, – залезай ко мне.

– Мне нельзя, – обиженно сказал голосок.

– Расскажи, когда ваш бассейн водой наполнили? – перешла к делу Заваркина.

– Позавчера. А сегодня у нас праздник. Папин день рождения.

– А к вам на праздник нельзя попасть?

– Приходите, – сказала девочка.

– Я приду, – пообещала Заваркина, – пока, Соня.

– Пока.

Анфиса спрыгнула с двухметрового забора, мягко, как кошка, и, схватив за руку Зульфию, рванула к дому через улицу. Они протиснулись между двумя ограждениями и пробежали по узкой тропинке до дубовой посадки. Там, укрывшись под сенью деревьев, они остановились, и Зульфия тут же сложилась пополам: она ненавидела бегать.

– Что… на тебя… нашло? – возмутилась та, тяжело дыша и держась за правый бок.

– То есть ты не видела охрану? – поинтересовалась Заваркина, – пошли. Нечего тут отсвечивать.

– Но… ты… ничего… не сняла!

– Там нечего снимать, – уверила ее Анфиса, – двор да деревья. Чтобы снять бассейн, надо попасть на сегодняшнюю вечеринку.

– Туда не попасть! – отрезала Зуля.

– С таким настроем, конечно, – улыбнулась Заваркина, – поэтому ты туда и не идешь. Я возьму Ваську.

Зуля возмущенно фыркнула.

– Тебе нужны фотки или нет? – прищурилась Заваркина.

Фотографии ей были нужны. Конечно, можно было обойтись и без откровенного компромата – полунамеками и полутонами – но с фотографиями… С фотографиями эта статья стала бы бомбой в пять килотонн. Зуле не терпелось заявить о себе.

– А как Вася отреагирует на перспективу провести вечер с тобой в кустах? – спросила Зуля озабоченно.

Ей не нравилось просить о чем-то Заваркина. Он никогда не отказывал, но исполнял просьбу с таким видом, будто собирался за это заставить ее, Зулю, отработать за него смену на каком-нибудь кошмарном производстве. Например, на забое скота.

– Открою тебе страшную тайну, раз уж мы здесь с тобой одни, – Заваркина выпучила глаза в притворном ужасе, – он сначала размажет меня по стене мрачным взглядом исподлобья, потом примется ворчать, что его, дескать, бедняжку, все используют и всем от него нужны только фотки. Потом он заявит, что не двинется с места, а когда я буду обуваться, возникнет рядом с камерой, и, снова разворчавшись, зашнурует мне кеды. Потому что, на самом деле, он страдает, когда вдруг оказывается никому не нужным. И это его самая страшная тайна.

Зульфия улыбнулась. Теперь ей снова казалось, что привлечь Заваркиных к «делу одного бассейна» было отличной идеей.