Текст книги "А всё начиналось так (СИ)"
Автор книги: Алёна Кустинская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)
Баньши:
Движет их желанием холодный расчёт,
Огонь не греет и не охлаждает лёд.
Свои действия я всегда подвергаю анализу, просчитываю, чем может для меня закончится то или иное решение. Даже отношения с другими людьми я строю основываясь на их полезности и интересности для меня. Лет семь назад я поняла, что некоторых людей можно просчитать и предугадать их слова и действия...
Эта песня ко мне пришла после одного очень неприятного события – младшая Фирская на какое-то время отняла у меня друзей, парней из группы. Из хранилища знаний, главной библиотеки столицы, были украдены ценные книги и все подозрения пали на меня, так как я последняя брала их в руки, так уж сложилось. От меня отвернулись все, кроме семьи. Фирская навыдумывала, наклеветала на меня и парни, к сожалению, поверили ей. Меня таскали по судам и магам, проверяли показания. Тогда в моей голове проскользнули злые мысли о разрушении мира, убийстве. Желание всё уничтожить, завоевать, чтобы прекратить это издевательство.
Позже престуник был найден. Им оказался какой-то мужчина из знатного рода, но пятнышко на моей репутации всё-таки появилось.
Парней я простила, но в воспоминание о том событии осталась эта песня.
Хаос:
Долго ждала
Среди иллюзорных стен,
Час мой настал
Отомстить за позорный плен.
Тёмной тропою
Явлюсь из небытия,
Следом за мною
Демонов армия.
Первый раз я тогда унизила Фирскую, заявив, что она – жалкая, ничего не умеющая девчонка, выложила общественности небольшую информацию о ней, запятнав и её репутацию. С тех пор она стала ещё усерднее искать любой способ унизить меня, как тот, про моё одеяние.
Изверг:
Войска готовы, госпожа...
Мы будем всех уничтожать... Уничтожать…
Хаос и Изверг:
Тот, кто сердца и души лишён,
С ненавистью не знаком.
Тот, кто сердца и души лишён,
Не испытывает боль.
Баньши:
Движет их желанием холодный расчёт…
Огонь не греет и не охлаждает лёд...
Есть перед нами два пути:
Со злом сразиться – может смерть найти,
Или бесславно отступить,
Но как мы сможем с этим жить?
Хаос и Изверг:
Тот, кто сердца и души лишён,
С ненавистью не знаком.
Тот, кто сердца и души лишён,
Не испытывает боль.
Баньши:
Движет их желанием холодный расчёт...
Огоньине греет иине охлаждает лед…
Хаос и Изверг:
Тот, кто сердца и души лишён,
С ненавистью не знаком.
Тот, кто сердца и души лишён,
Не испытывает боль.
Баньши:
Движет их желанием холодный расчёт...
Огонь не греет и не охлаждает лёд!..[9]
Как только стихли последние звуки песни, я спрыгнула со сцены. Эмоции зашкаливали, но я постаралась их не выдать. Давно не пела этой песни, так сильно трогающей мою душу.
Развернувшись к друзьям, я сказала:
– Ребят, вы простите, но мне ещё спор выиграть надо!
– Да у нас и у самих времени в обрез. Завтра надо быть на МАРСе.
Загрузить инструменты назад в кладовую оказалось несколько проблематично, так как в зале собралась куча народа, пришедших нас послушать. Толкотня была жуткая. Ещё и каждый пытался то похлопать по плечу, то поговорить.
После мы собрались у входа.
– Пришли, блин, напиться, – буркнул Моряк.
– Не бухти, зато оторвались по полной, – радостно улыбнулся Чертёнок. – Не хочется уходить.
– Да ладно, свидимся ещё, – заверил его Баньши.
– Бывайте, – мы тепло попрощались.
Вернувшись назад за стол я застала живописную картину: демон и падший лежали лицами в тарелках с нарезкой.
– Э, мужики, вы живы? – я потрясла их за плечи. Ответом мне было глухое мычание Алика. – Идите проспитесь. Один в третий, другой в седьмой номера.
Мужчины поднялись, с их лиц свалились на стол кусочки колбасы и сыра, и поплелись к лестнице, ведущей на второй этаж. Бедолаг, держащихся друг за друга, заносило на каждом малейшем повороте.
– А теперь поспорим. – Я схватила стакан. – ЯШКА!
– Что такое? – буквально через минуту передо мной нарисовалась девушка. Меня и парней всегда обслуживают без очереди, так уж заведено. Мы же артисты!
– Яшунь, притащи, пожалуйста, ещё бутылочку, – попросила разнощицу.
– Один момент, – она унеслась к Бэку, захватив пустую тару.
Когда она поставила перед нами новую бутыль, Фирк чуть штаны не протёр от нетерпения.
– Ну, поехали.
Мы хлебанули по стакану. Поморщившись от не очень приятных ощущений, Фирк разлил ещё.
– Между первой и второй промежуток небольшой.
Через пару часов к нам спустился демон, уже почти протрезвевший, только глаза его были немного осоловевшие. А наше с парнем состояние можно было описать одним словом – «хлам». Выпив ещё по стаканчику из второй принесённой Яшкой бутыли, Фирк опустился лицом на стол и тут же захрапел. Всё-таки я его перепила. Ик!..
– Как дела, крылати... Ик!.. к? – язык по жёсткому заплетался, но я мужественно заставляла себя говорить.
– Ничё так, нормальная девушка, – ответил он, садясь рядом со мной. Чтобы совсем уж не упасть, повторяя подвиг Фирка, ибо шишки мне были ни к чему, я подпёрла голову правым кулаком. Впрочем, мне это не сильно помогло, так как и руки и вообще всю меня шатало как лодку в шторму. – Правда, слабовата она. Не выдержала, быстро уплыла, – он печально вздохнул.
– Неужели ты настолько хорош? – удивлённо спросила.
– Хочешь проверить? – хитро сощурился он.
– Ну-у... Мне бы проспаться. Ик!
– Пошли, отведу, – подхватив меня под локоть, он потащил меня к лестнице.
– Куда ты меня тащишь? – пьяно воскликнула, пытаясь не запутаться в своих двоих, что у меня получалось, скажем так, очень отрицательно. Досадливо рыкнув, мужчина закинул меня на плечо, а на мои вялые трепыхания лишь хлопнул меня по мягкому месту.
– Мя щаз вырвет, – попыталась воззвать к его давно почившей совести. – Не хотелось бы портить твою очень привлекательную задницу.
– Что ты там бубнишь? – поинтересовался он.
– Да так, ни... Ик!.. чё, – ответила, пытаясь словить его хвост. Это мне никак не удавалось. Блин, так нечестно!
– Фух... Пришли, – Алик скинул меня на кровать. Оба-на! А я и не заметила, как мы дошли.
– Ну во-о-от, вся причёска растрепалась, – расстроенного сказала я, сложив руки на груди и перекрестив ноги.
– Да какая, на фиг, причёска?
– Ровно улож-женные волосы!
– Давай расчешу, приведу их, так сказать, в относительный порядок, – предложил демон, стоящий надо мной.
– А давай!
Я села на кровати, закинув голени ног на бёдра, демон устроился за мной, удобно обхватив их своими нижними конечностями.
– А чем ты рассчёсывать будешь? У тебя же гребешка нет! – спросила. Но демон не понял. Это у меня в голове целая фраза, а на деле оказалось, что я выкидывала целые слоги из слов, поэтому пришлось повторить, но медленнее. Теперь меня поняли и ответили:
– Элин свой случайно оставила.
Взяв с тумбочки, приютившейся справа от кровати, гребешок, демон принялся распутывать мои волосы. Искренне ему сочувствую, ибо волосы мои ужасно спутываются. Через десять минут натужного пыхтения Алик устало откинулся на кровать.
– Ужас. Это не волосы, а сплошной колтун!
– Ну дык! – пьяно воскликнула. Голове было так приятно, что она наконец-то освободилась от причёски! – Мне надо выпить! Мне срочно надо выпить, – поползла к двери я, мямля про себя, жёстко коверкая слова.
– Зачем?
– Ну дык!
Вздохнув, демон подхватил меня на руки и принёс вниз к стойке. Стребовав у дяди выпить, мы устроились за столом со спящим Фирком. Через пару кружек эля меня потянуло на откровения.
– Крылатик, а сколько девушек у тебя было? – странно, но чем больше я пила, тем более внятно у меня получалось излагать свои мысли.
– Много.
– А точнее?
– Очень много, – буркнул он. А в глазах читалось: "Чё ты ко мне прицепилась, женщина?!" Но мы ж упорные! Возьмём его на спор.
– Спорнём, друг мой сердешный, что мужиков у меня было больше, чем у тебя девок?
– Не верю, – он даже приподнялся на лавке. Протянув руку, он сказал: – Спорим.
– Бэк, разбей! – крикнула трактирщику. Отвлёкшись от посетителей, он пропихался к нам.
– На что спорите? – деловито поинтересовался он, положив ладонь на наши скреплённые рукопожатием руки.
– На пендаль, – заявил демон. Я хмыкнула, и чёрт дёрнул меня за язык сказать:
– На поцелуй.
Пока демон подбирал свою челюсть, Бэк разбил наше пожатие.
Всё, теперь я от него точно не отстану. Уж больно мне демоновы поцелуи понравились.
...Спорили мы долго и громко, дело дошло даже до драки. По залу летали лавки, столы, посуда. Посетители прижались к стенам, поставив дубовые столешницы набок в виде щитов. До сих пор не понимаю, как в таком пьяном виде я умудрялась хоть как-то шевелиться.
В результате тяжкого мыслительного процесса, подсчётов и вечных перекрикиваний, обвинений в мухлеже, оказалось, что партнёров у меня было на два больше, чем у демона. Как он обиделся, что проиграл!
Доползли мы до номера, что я сняла для демона, помятые, побитые, и некоторые даже расстроенные в наилучших своих мужских чувствах. Там я стребовала плату. Честно говоря, демон не был особенно и против, скорее он был больше "за". В общем, целовались мы долго, каким-то макаром крылатый умудрился повалить меня на кровать, а не на пол, и начались бональные разлеваловки с засосами. Оставшись только в белье, я отодралась от мужика.
– Дальше договора не было, – пролепетала я, мигом заснув.
***
Проснувшись, я не сразу поняла, где нахожусь. Последним воспоминанием было то, как мы с Фирком приканчивали первую бутыль.
Повернув голову, я увидела сопящего мне в ямочку на ключицах демона. Что характерно, он практически лежал на мне, но я этого не чувствовал. А ещё дико болела голова.
Вылезши из кровати, меня ждал ещё один шок: я была в одном белье! И не только. Я была вся в засосах, синяках и ссадинах! "Чё ваще вчера было-то?!"
Приподняв одеяло, поняла, что и демон практически голый, ну, если не считать чёрненьких в весёлые черепочки семейников, топорщащихся в определённом месте. И тоже слегка пораненый, правда, его синяки практически рассосались. То есть, мы вечером определённо как-то развлекались.
Я поползла к душу, организованному в этом номере невероятно далеко от кровати – за пять-шесть метров от неё. Казалось, что вот-вот и мозги потекут из ушей.
После душа стало немного легче. Ровно на столько, чтобы я смогла одеться, собрав вещи, раскиданные по всему номеру (каково же было моё удивление, когда я заметила свои штаны на люстре!), и кое-как пробраться вниз, к стойке Бэка. Тело саднило, но из-за головы я не особо обращала на это внимания.
– Дядя, – простонала охрипшим с похмелья голосом. Бэк отвлёкся от протирания извечного бокала и с искренним сочувствием и неким опасением посмотрел на меня. – Есть чем опохмелиться?
– Эль подойдёт?
– Более чем.
Трактирщик налил мне в большую пивную кружку эля.
– Чего ты на меня так странно смотришь? – спросила его, глотнув своего вкусно пахнущего лекарства. Бэк хмыкнул и в который раз за наше с ним знакомство вынес вердикт:
– Ты – Хаос.
– Ну дык. – Сделала ещё один глоток. – Мне это ничего не объяснило, – я вздохнула и поморщилась. Ткань проехалась по синякам-засосам.
– Я это к тому, что ты в очередной раз подтвердила своё прозвище, – Бэк отложил в сторону тряпочку, которой (я так и не поняла, когда) начал протирать стойку. Оперевшись на неё локтями, он пригнулся ко мне и с таинственным выражением лица рассказал о нашем с Аликом споре. Я застонала. Ёлки-моталки! Я лопух. Это ж надо было!
Эль закончился, поэтому я попросила налить мне ещё.
– А кто так шустро прибрался? – полюбопытствовала, получив новую порцию алкоголя.
– А мне Яшка помогла, – он хитро подмигнул. Я поперхнулась.
– Яшка – маг Воздуха? Ё-о-о-о-о... Вот ж негодница! – воскликнула. – Ну какова нахалка! – я со стуком опустила крушку на стол и поморщилась от громкого звука, но продолжила, ненадолго забыв про боль в голове. – Так долго скрывала свой талант! Я поражена!
– По правде сказать, она слабенькая колдунья, но левитацию предметов она усвоила на отлично. Иначе, – он выпрямился и снова принялся протирать стойку, – как бы я успевал ремонтировать трактир после пьянок вашей группы?
– Ну-у-у, – я слегка покраснела. Стыдно не было, но совесть попыталась что-то вякать.
– Ладно, иди лечись, – отпустили меня. Я взяла кружку и, хлёбая по пути, направилась ко вчерашнему столику, за которым дрых Фирк. Он был не тронут, что меня сильно удивило. Я потрепала парня по плечу, сев напротив него.
– Ммм?
– Подъём, спящая красавица, – скомандовала, голос стал уже более менее человеческим.
– Чё ж так башка трещит? – прохрипел Фирк, поднимая оную со стола, сжав виски ладонями. – О! – разлепив свои зёнки, он уставился на мою кружку. – Дай хлебнуть!
– К Бэку сходи. Это моё лекарство.
– Те чё, жалко, чё ли?
– Жалко, ибо ты выхлебаешь мне всё содержимое этой чудесной кружки.
– Ну, блин. Неужели я настолько предсказуем? – вопросительно уставился на меня парень.
– Сама такая же.
– Ладно, поползу.
Фирк поднялся и, шаркая, начал мелкими шажочками приближаться к стойке. Заметив его трепыхания, дядя Бэк поинтересовался:
– Тоже опохмелиться решил?
– Ага...
– Садись назад, я тебе принесут. А то все мозги расплескаешь, – хмыкнул трактирщик и, налив во вторую большую кружку эля, пошёл к нашему столику, за который Фирк уже успел вернуться. – Держи. – И вернулся назад за стойку.
Теперь за столом сидело двое, присосавшихся к кружкам.
– Как жизнь, алкоголики? – крикнул с лестницы Фридер. Поморщившись, я буркнула:
– Чё так орать? У меня мозги не выдерживают оказанной на них нагрузки.
– Прости, – уже тише и без раскаяния извинился он, устраиваясь за столом. – Ну как, кто вчера выиграл?
– Не помню, – я приложила холодное донышко уже пустой кружки ко лбу.
– Я тоже, – поддакнул Фирк.
– Хаос выиграла, – подал голос Бэк.
– Мммм... – застонал бедняга. – Проиграть девчонке! Какой позо-ор...
Тут к нам спустился демон, крайней степени помятости.
– Ты чего так фигово выглядишь? – спросил у него падший, когда Алик бухнулся на лавку слева от меня.
– Меня Вия изнасиловала, – обиженно ответил тот. Я поперхнулась воздухом, а Фирк и Фрид заржали, хотя первому от этого дела только хуже стало. Но что поделать, против организма не попрёшь.
Демон похлопал меня по спине, пока я не откашлялась.
– Ты чё заливаешь? Мы же даже в бельё остались!
– Уже и пошутить нельзя, – вздохнул он. – А вообще, мы с тобой выпили, поговорили по душам. И ты меня отколошматила.
– Мне Бэк рассказал, но я не помню, хоть убей.
– Ага... Все мозги из меня выбила и не помнит! – он даже руками всплеснул.
– Ладно, это дело десятое, – отмахнулась я. – Нам бы в Академию вернуться как-нибудь.
– Почему – как-нибудь? Как раз понятно как.
– Как?
– Пешкадралом.
– Да твою... – теперь настала моя очередь стонать, упав на сложенные на столе руки лицом. – Это убийственно. Мы же не какие-нибудь нелюди, быстро справляющиеся с похмельем!
– Харэ стонать, пошли в БАРС, пока не закончились увольнительные. А то что-то меня не прельщает получать наряды на кухне или сортире.
Пришлось со скорбным вздохом подниматься. Но тут Алик решил поиграть в рыцаря и взял меня на руки.
– Ты мой спаситель! – я чмокнула его в щёку. Про боль решила не заикаться, а то ещё и пешком заставит идти.
– Фрид, а понеси меня? – смотря на меня завистливым взглядом, жалобно попросил Фирк.
– Не-а, ты не девушка, чтобы тебя носить. А мужик должен выносить любые тяготы жизни.
– Иди в ... со своими тяготами, – парень всё-таки поднялся и поплёлся за нами.
Устроившись с комфортом в руках демона, я потиху задремала.
– Просыпайся, – прошептал мне на ухо Алик.
– Уже пришли? – спросила, широко зевнув, глаза открылись с трудом. В нос тут же ударил запах хвои.
– Ага... Сползай, – он наклонился, чтобы мне было удобнее приземляться на землю. С сожалением спустившись, я пошла за ребятами к воротам. Хруст веток под ногами раздражал.
– Эй, там, открывай давай! – крикнул, постучавдшийдший. Блин, потише нельзя?
– Кого опять залётным ветром принесло?! – крикнул в ответ несущий службу за воротами солдат.
– С увольнительной припозли!
– Ну шо, помним пароль?! Тридцать шесть!
– Вот маразматики, – буркнул демон. – Нельзя было метки магические поставить? А то какие-то пароли выдумали...
– Девять! – в то же время отозвался Фирк.
– Не бухти, – шепнула Алику.
– А-а-а! Тогда ладно! – раздалось из-за ворот досадливое. Мда, каждый хочет на своей смене нарушителей схватить.
Заскрипел отодвигаемый брус, выполняющий роль засова, и левая створка ворот открылась.
– Заходите, – пригласил нас молодой парнишка с лысой головой, на которой красовалось изображение пламени.
Словарь:
[6] Гита = гитара, только восьмиструнная, сделанная из металла. Звук очень похож на электро– и бас-гитару.
[7] Зумр = микрофон, не требующий колонок. Певец поёт в навершие посоха и звук его голоса разносится по всему помещению. Не требует большого количества энергии.
[8] Catharsis – Триста лет полёта. Эту песню якобы придумала главная героиня для своей группы. Все остальные песни так же будут заимствованы.
[9] Эпидемия – Без сердца и души.
Глава 7
Вот уже три года длится наше прибывание в БАРС. Каждый день проходит как прошедший. Хотя... Через пол года Фридер и Алиморхег взялись за моё обучение. Снова. С утра пораньше меня мучил до подъёма Алик, совершенствуя мои умения в лоне некромантии. К сожалению, он не знал ничего о ментальной магии, так что я развивалась односторонне. Но и этого мне хватало выше крыши.
Сразу после отбоя за меня брался трупешник, отрабатывая со мной всё пройденное за день, а так же новые упражнения. Иногда к нему присоединялся Церит. Вот тогда-то и начинался мой персональный адок. Целых три часа измывательств над моей бедной тушкой. Да ещё и занятия за два часа до подъёма вынимали из меня душу.
Я научилась использовать каждую свободную минуту с максимальной выгодой – на поспать. Через год я стала похожа на сомнамбулу, ещё ведь и каникул, как на зло, не было никаких. Да и трёхразовое питание не особо способствовало моему нормальному состоянию.
Все нормативы и экзамены наш курс сдавал на отлично, что крайне радовало старлея. Ещё бы, он единственный, кто так измывается над новичками.
Каждую увольнительную мы топали в трактир дяди Бэка, где напивались в дрызг. Потом мы с демоном пили и опять устраивали грандиозные драки, в которых стремились поучаствовать все посетители дяди Бэка, а Фрид развлекался с девчонками. Демон после этого всегда жаловался на меня, что я такая злая, ненормальная, но в целом оставался довольным, так как наконец нашёл хоть какое развлечение. А я страдала жесточайшим похмельем и болью в отбитых конечностях.
Иногда к нашей кампании присоединялись парни из отряда, особенно часто это делал Фирк. Тогда организовывался новый спор – парень всё надеялся взять реванш, наивный. Я всё равно круче! Крутее меня только скалы.
Драки с демоном нисколько не осложнили наши дружеские чувства, даже, наоборот, улучшили. Развлечения со служанкой тоже принесли свои плоды. Мужчина перестал страдать неразделённой страстью, получил долгожданное, перестал ко мне приставать, став более жизнерадостным. Разве что Алик стал страдать лёгкой ревнивостью, что он пытался тщательно скрыть, но я с Фридом – его друзья, так что мы заметили. Переговорив с ним на эту тему, получила заверение, что меня не изнасилуют под ближайшим кустиком, и я успокоилась.
Иногда мы встречались с моими ребятами из группы и тогда мы закатывали концертики в честь втречи.
Узнав, что я музыкант группы «Происки ушедших времён», парни из отряда начали приставать ко мне, чтобы я что-нибудь для них исполнила на ночь, типа калыханка бесплатная.
Один раз я им устроила рычалку про битву и смерть главного героя от меча монстра, так парни потом заснуть не могли. А что? А я так просто, вспомнилось. Но от калыханок они всё-таки не отказались.
Наш отряд разбили на три части – Фридера, Лорина, молодого (хотя, тут все молодые, кроме старлея, Алика и Фридера, конечно) высокого блондина с развитой мускулатурой, квадратным лицом и серыми глазами, и Алика. Они стали нашими сержантами. Моих парней выбрали, так как они оказались наиболее грамотными стратегами. Я попала в группу Лорина десятником. Семь десятков возглявляли я, Елин, Валик, Цирон, Чит, Белон и Фирк. Каждый день мы отрабатывали разные комбинации и атаки как строем, так и по отдельности, и группами. Вообще, все мы по окончании третьего курса, а по факту, отслужив три года, только плюс ещё получив теоретическую базу, стали сержантами, а деление в отряде было лишь условным, для простоты обучения.
После третьего курса, где-то в середине четвёртого, шло распределение по профилю: внутренняя разведка, армия, городская стража, внутренняя безопасность, охрана, пограничники (пусть у нас самоизоляция и мы объявили полный нейтралитет, но на границе иногда случаются стычки и к нам пытаются проникнуть контрабандисты). Пока у нас с выбором определилась примерно половина сокурсников, остальные полагались на случай. Мои товарищи, трупик и крылатый, как собственно и я, тоже ещё не определились. Да и не сильно-то нас и торопили.
Всё было радужно и безоблачно, пока... Пока не пришла война.
Узнали мы о ней очень просто. Нам об этом сообщили.
***
Почти начался четвёртый курс обучения, у всех были увольнительные на три дня, чтобы мы смогли немного отдохнуть от учёбы.
Мы всем отрядом направились на природу, к реке Яаринс, тянущейся в километре от северной стены Академии, закупив алкольчик. Намечался великий праздник – окончание третьего курса, получение званий! К нам даже старлей присоединился, что было для нас мощнейшим сюрпризом. Если по честному, то он просто поставил нас перед фактом, внезапно нарисовавшись среди нашей дружной толпы, когда мы расселись на бережку реки.
Шок прошёл небыстро, так как Церит вёл себя как обычный человек (если такое понятие применимо к эльфу), без привычной нам холодности и излишней вредности.
На дворе уже ночь, мы все уже крепко поддатые, трезвый среди нас только эльф. Ну оно и понятно, особенность народа такая.
Я сидела около одного из семи костров, образующих круг, и думала о том, что меня больше прельщает работа в армии, чем городская стража и безопасники. Алик отошёл к соседней группе парней, сидящих у костра справа от меня через три.
За моим костром никого не осталось, что меня полностью устраивало. Я могла спокойно понаблюдать за игрой пламени, как оно то опадало, то поднималось вновь, словно воскресающий феникс. Завораживающее зрелище, заставляющее меня задуматься о смысле бытия, хоть это абсолютно глупые размышления. Все мы давно поняли, что смысла нету. Любовь, семья, дружба, ненависть, ярость – это лишь чувства, не поддающиеся пониманию, описанию, чёткой классификации. Самообман, зависимость, эмоции, подвластные твоему мозгу. А ему можно навязать всё, что хочешь, и он поверит. Но остаётся животная страсть, неподвласная ничему, только природе...
Что-то меня понесло в странном направлении. Не к добру это, ой не к добру.
Тряхнув головой, я попыталась избавиться от навязчивых мыслей, заменив их словами песен. Пламя перестало быть для меня таким прекрасным, словно вмиг став чужеродным.
Я посмотрела на безоблачное небо на котором была большая белая планета, наша луна. Красивая... Вокруг блестели большими алмазами звёзды. Любила звёздное небо, такое далекое и чудесно-прекрасное. Всегда, когда я на него смотрю, у меня не по-детски разыгрывается фантазия. Словно сердце рвётся наружу, устремляясь в неведомые дали. Я воображала себя птицей, падающей в небо...
На ум вдруг пришли строчки новой песни, и я начала отбивать себе ритм, чтобы словить их, ускользающих, как песок сквозь пальцы.
Другой дороги в небо нет,
И я лечу на яркий свет,
Где на закат похож рассвет,
А взлёт – на паденье
Чем выше, тем трудней дышать,
Но это легче, чем терять
И в миллионах лиц искать твоё отраженье
Я падаю в небо,
Да я убегаю,
Покуда не поздно,
Пока открыта дверь.
Я падаю в небо,
Там все очень просто,
И все ваши тайны,
Мне не нужны теперь.
Бескрылым не дано понять,
Что невозможно не летать.
Для тех, кому вся жизнь один рывок
В бесконечность.
Я сердцем измеряю путь,
И стоит руку протянуть,
И как цветок передо мной
Раскроется вечность.
Я падаю в небо,
Да я убегаю,
Покуда не поздно,
Пока открыта дверь.
Я падаю в небо,
Там все очень просто,
И все ваши тайны,
Мне не нужны теперь.
Чем выше, тем труднее дышать.
Чем выше, тем труднее дышать.
Я падаю в небо,
Да я убегаю,
Покуда не поздно,
Пока открыта дверь.
Я падаю в небо,
Там все очень просто,
И все ваши тайны,
Мне не нужны теперь.
Чем выше, тем трудней дышать...[10]
Сейчас бы ребят припахать к написанию мелодии, а то скоро забуду слова.
Рядом сел старлей. В свете костров в его лице проскальзывало что-то животное, необычно прекрасное и опасное. Слишком много прекрасного сегодня что-то.
– О чём задумалась? – его голос прозвучал непривычно спокойным, без затаенных презрения, злости и раздражения, оказался приятным, бархатистым, глубоким. Красивым, короче.
– Да так, о своём, – на фиг послав дисциплину и субординацию, ответила я. Церит усмехнулся.
Мы помолчали, каждый думая о своём, смотря на огонь.
– Извини, что так мучил тебя эти три года, – неожиданно извинился он.
– Ничего, всё нормально.
– Не сказал бы, – он горько усмехнулся. Я непонимающе посмотрела на него. А у него словно плотину прорвало и из-за неё понёсся словесный поток, в котором старлей изливал причины своего поведения, избавляясь от камешка за душой: – Когда-то давно, ещё до Войн Сил, я полюбил одну эльфийку, блондинку. Что я в ней нашёл? До сих пор понять не могу. Но запала она мне в душу конкретно. Постоянно находясь рядом, она делала со мной, что хотела, и мне казалось это правильным, само собой разумеющимся. Брат меня предупреждал, что добром это не кончится, но я его не послушал, выгнав из дома. Родители к тому моменту умерли в одной стычке с гномами и я стал хозяином в доме. Сестра пыталась меня привести в себя, заставляя присмотреться к себе, понять, что со мной что-то не так. У неё почти получилось. Но потом и она влюбилась... Во Фридера, молодого, горячего человеческого парня. Они долго были вместе, поженились, но когда началась первая война, он ушёл в армию, оставив её одну в их доме. В тот же месяц на город Сарин, в котором они обосновались, чтобы не мучиться со мной, напали войска королевства Жарвопао, сровняв его с землёй. В прямом смысле. Фрид не успел вовремя, его легион находился на другом конце страны. Это меня привело в чувство, ненадолго. Сильно я тогда на друга разозлился, обвиняя его в том, что не уберёг мою сестру, – он горько вздохнул и замолчал на миг, вспоминая. – Потом из родового хранилища был украден теперь уже твой меч, брат ушёл на фронт. Судя по тому, что меч тебе достался от него, его свистнул мой брат... – Старлей мял сжатые в замок пальцы, глядя то в огонь, то на руки. – Несколько лет от него не было вестей. Дэя, та блондинка, снова оказалась рядом, и я про всё забыл.
Снова были любовь, поцелуи, постель, нежности, – тут его передернуло от отвращения. – В какой-то момент я осознал себя в темнице, тёмном помещении, без окон и двери, только в полу был люк. Все чувства к блондинке пропали, остался лишь едкий привкус, как после самогона, сделаного из всего, что попалось под руку. – Он взглянул на моё удивлённое лицо и улыбнулся. Грустно, но по-доброму. А ему идёт. – Ты не смотри на меня такими большими глазами. Да, мой народ не пьянеет, но алкоголь пить никто ж не запрещает. – И он продолжил рассказ: – Странным образом каменная кишка забирала все мои силы, как физические, так и магические, отсекая внешние силовые потоки. Сколько я там лежал, не знаю. Но вскоре объявилась моя «возвлюбленная» (как позже я узнал, меня пичкали приворотами, из-за чего моя страсть не ослабевала) с незнакомым мне орком, одноглазым, каким-то кривым, несимметричным, несимпатичным, вызывающим одно чувство – презрение. Уже ослабевшего до состояни беспомощного ребёнка, меня за руки потащили вниз, к алтарю. – Взгляд Мирина потемнел, голос зазвучал как будто из его прошлого, так же неестественно безэмоцианально: – Помещение было залито слишком ярким светом, больно ударившим по глазам. Всё вокруг было жёлто-оранжевым, цвета бога Яссина. На алтаре, семиконечной звезде, вылитой из золота, уже лежало семь тел, все разной национальности, разной степени расчленённости. Молодая девушка-человечка без правой кисти, с развороченной грудной клеткой, в которой отсутствовало сердце, старик-гном без ног, мужчина-орк с выколотыми глазами, парень-огр без скальпа и пальцев ног, девочка-гоблин с прибитыми к алтарю руками и ногами, мужчина-эльф без кожи, старуха-кочевник без рук и ног по колено...
От представленной картины меня передёрнуло. Никогда не страдала излишней сентиментальностью, но от описанных событий, глухого голоса, застывшего взгляда эльфа становилось не по себе. А Мирин тем временем продолжал свой рассказ:
– Меня выбрали как главную жертву, в которую мог вселиться дух кого-то из послушников Яссина, я должен был стать сосудом для него, так как мой дух был лучше закалён, чем у многих.
Спас меня несчастный случай: война добралась и до этих мест, армия РК захотела занять эту гору, как крайне удобную точку для засады. Незамеченные мною ранее существа в оранжевых плащах, стоящие вдоль стен, засуетились, побежали на выход, со мной остался только давешний орк. Оголив клинок, он отодвинул деревянную лестницу, по которой меня спустили, встал справа от входа, находящегося в стене, и стал ждать. Я же безвольной тряпкой валялся возле алтаря.
Вдруг вся гора затряслась как после большого взрыва, нарушилась целостность породы. Я смог ощутить биение силы, позволил ей наполнить своё тело, пока была возможность. Орк ничего подозрительного не замечал, стоя ко мне спиной. Набрав достаточно сил для обращения, я превратился в волка и атаковал мужчину со спины. Надо отдать ему должное, он сражался хорошо, – старлей хмыкнул. – Но не достаточно. Освободившись, я хотел было освободить остальных заложников, но они оказались мертвы.
Всех служителей бога бездны тогда убили, никого живым не оставили. Чудом мне удалось избежать той же участи. Мне до последнего не хотели верить, пока в строю не мелькнул мой брат, объявив о том, что я к этим служителям не имею никакого отношения.
Я тогда, как дурак, обругал брата, обвинил его во всех своих несчастьях и уехал к себе, потом поступил в армию, участвовал в последних трёх битвах, но о брате больше ничего не слышал. После войны его назвали без вести пропавшим, но я был всё ещё на него зол, как и на Фридера, который тоже бесследно исчез.
Долго я не мог забыть стервы, поломавшей мне жизнь, развалившей мою семью. Отсюда и ненависть к блондинкам, да и ко всему женскому полу пошла.
