Текст книги "Испытание войной"

Автор книги: Алена Даниленко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Истинный аристократ – именно так выглядел Вольфганг, – как и большинство ему подобных, презирал маленького бесноватого фюрера, выходца из низов. Но он не мог не признать, что Гитлер удивительно быстро восстановил былое влияние Германии и что у Германии теперь есть реальный шанс показать всему миру огромные, окровавленные когти.

Провожаемые завистливыми взглядами, они медленно поднимались по лестнице из розового мрамора. Вольфганг в форме майора люфтваффе выглядел этаким героем-победителем, к тому же его репутации явно пошло на пользу то, что ему посчастливилось летать вместе с фон Рихтхофеном, прославленным Красным бароном Великой войны, которого все боялись как огня.

– Вольфганг! Сюда.

Вольфганг отрывисто кивнул полковнику, который махал ему рукой, и, с улыбкой извинившись перед женой, отошел. Взяв предложенный официантом бокал шампанского, Марлен наметила среди жен присутствовавших гитлеровских бонз подходящую жертву, чтобы поточить коготки, и, предвкушая удовольствие, начала пробираться через толпу.

Йозеф Геббельс, министр пропаганды, быстро нашел в Вольфганге то, что искал. В отсутствие Красного барона Германия нуждалась в летчике-асе, в качестве предмета обожания и поклонения, и Мюллер как нельзя лучше подходил для этой цели. К тому же он имел прелестную жену и голубоглазого блондина-сына и вполне мог служить эталоном немецкого мужчины.

Вольфганг замер, заметив приближающегося Геббельса. Он прекрасно понимал, что Геббельс, сделавший из него идола, с той же легкостью в любую минуту может его уничтожить.

– Очень рад, что вы приехали, Вольфганг, – приветствовал его Геббельс, небрежно щелкая пальцами проходящему официанту и выбирая бокал с великолепным рейнским вином.

– Я не был уверен, в состоянии ли ваша жена посетить нас сегодня.

– Она ни за что не пропустила бы этот бал, герр Геббельс. – Это было слишком слабо сказано. Марлен с большим одобрением относилась к растущим популярности и влиянию своего мужа, во имя чего была готова пойти на любые жертвы.

– На этот раз ждете девочку? – с улыбкой спросил Геббельс, кивком указывая на Марлен.

– Нет, мне хотелось бы второго сына, – коротко ответил Вольфганг.

– Да? – Геббельс прищурился. – Вы назвали вашего первенца…

– Хельмутом, герр Геббельс, – неохотно помог ему Вольфганг.

– Он вас… разочаровал? – вкрадчиво продолжил Геббельс, и Вольфганг немедленно насторожился.

– Вовсе нет, герр Геббельс. Он – славный мальчик, очень высокий для своего возраста, и уже умеет читать и писать. Дело в том, что я… несколько старомоден. Считаю, что сыновей не может быть слишком много.

Довольный ответом, Геббельс рассмеялся.

Вольфганг расслабился. Он не лгал, говоря о сыне, – учитель мальчика в восторге от его сообразительности. Честно говоря, Вольфганг был без ума от сына, но разногласия со своими мыслями и стереотипами не давали ему покоя. Ему самому было бы очень сложно объяснить, почему же он относится к сыну с долей прохлады. Ведь внутри у него все поет от его славного заливистого смеха, но и второму сыну он будет безусловно рад. Он безусловно понимал, что все эти чувства – из-за происхождения Марлен. – Ох, если бы в тебе текла иная кровь… все было бы иначе.

– Похоже, Финляндия выступит против Москвы, – сказал Вольфганг, желая увести разговор подальше от семейных драм. Геббельс серьезно кивнул.

– Да, верно… О, Вагнер. Признаюсь, у меня слабость к Вагнеру, – вздохнул он, прислушиваясь к увертюре из «Зигфрида» в исполнении оркестра. – Пойдемте, познакомлю вас с вашим новым главнокомандующим. – И, провожаемый одобрительным взглядом Марлен, подвел ее мужа к группе высокопоставленных военных, что-то оживленно обсуждавших.

Теперь Марлен должна выполнить свою задачу – стать королевой бала. С этой мыслью она направилась к столам с закусками. Несколько красивых офицеров СС наперебой принялись предлагать ей изысканные угощения на дорогом дрезденском фарфоре. Она приняла одну из наиболее привлекательных тарелок, но от десерта решительно отказалась.

Оставив разочарованных поклонников, она направилась через просторные комнаты к внутреннему балкону, нависающему над бальным залом. Кругом сверкали драгоценности и развевались широкие юбки. Марлен внимательно оглядела присутствующих и убедилась, что ее ожерелье из сапфиров и розовых бриллиантов здесь самое изысканное.

Прищурившись, она поискала глазами мужа и обнаружила его танцующим с Магдой Геббельс. Замечательно! Когда Вольфганг наконец-то утвердится в положении любимца люфтваффе, она сможет позволить себе немножко расслабиться. Марлен радостно рассмеялась.

Атмосфера в зале казалась накаленной. Германия стояла на пороге героической и на этот раз победоносной войны. Марлен увидела руководительницу Лиги германских девушек и направилась к ней, наслаждаясь восхищенным взглядом молодой женщины. Марлен по-своему становилась популярной, как и ее муж. Она снова радостно рассмеялась. Впереди был приятный вечер, можно вволю позлорадствовать и порадоваться комплиментам.

Шел первый час ночи, когда Вольфганг с извинениями отошел от итальянского министра культуры и спустился по лестнице в поисках туалета. Он открыл первую попавшуюся дверь, но обнаружил лишь плохо освещенную комнату, украшенную гобеленами XVI века и настоящим персидским ковром. Когда он уже собрался закрыть дверь, его внимание привлек какой-то звук. За тихим, но вполне определенным шепотом послышались отдельные более или менее прослушиваемые слова.

– Этот Вольфганг Хельмут Мюллер… ты слышал что-нибудь о нем?

– Да, это высокий человек. Как в прямом, так и в переносном смысле.

– Да нет же, ты какой-то далекий. Могу сделать вывод, что ты ничего не знаешь… Теперь слушай сюда, – рассказчик боязливо огляделся. В лунном свете, слегка очертившим его лицо, было видно, как его быстрые, жадные глазенки обшарили комнату в доли секунд. – Я слышал, от проверенного источника, что этот человек – вовсе не тот, каким его все считают, и еще что он как-то завязан с Россией… Это не все, но здесь я не буду тебе все выкладывать, приезжай завтра ко мне в гости. Поговорим в моем кабинете, – на этом загадочный рассказчик двинулся в сторону выхода.

Вольфганг поспешно выбежал и попытался затеряться в толпе, но его рост безжалостно выдавал его. С разумной долей осторожности Вольфганг постарался разглядеть выходившего из уборной рассказчика, но обзор был резко перегорожен Марлен.

– Где вы были, Вольфганг? – перебила наблюдения Марлен своим настойчивым голосом. – Все в порядке ли?

– Марлен, да, у меня все в порядке, – произнес Вольфганг спокойным голосом, ничем не выдав великого огорчения за так неожиданно прерванное расследование.

– Я не слежу за тобой, но я видела, как ты выбегал из уборной, и лицо у тебя было озадаченное и взволнованное, – она всегда чувствовала его настроение и иногда, казалось, телепатически чувствовала приближение опасности к своему возлюбленному. От этого Марлен частенько бывало плохо. Особенно это чувствовалось в дни беременности – синдром уже принял ярко выраженный характер.

– Не беспокойся, дорогая, я где-то потерял запонку, поздно спохватился… Думаю, нам уже следует собираться домой.

Они вежливо распрощались сначала с хозяйкой, потом – с Геббельсами и Герингом. Вне сомнения, Вольфганг произвел прекрасное впечатление на шефа люфтваффе, – думала Марлен, восхищаясь ближайшими перспективами будущего.

Из своего окна на втором этаже четырехлетний мальчик видел, как большая черная машина въехала в ворота. Сердечко его бешено заколотилось. Он уже давно должен был спать. Если его застанут у окна – не избежать порки. Он быстро залез в постель, аккуратно расправив одеяло на тот случай, если мать зайдет пожелать ему спокойной ночи. Правда, такое случалось не часто. Когда же она заходила, то всегда ругала его за скомканные одеяла. Но мальчик ничего не мог с этим поделать. Каждое утро они снова оказывались сбитыми в комок как немые свидетели кошмаров, которые преследовали его по ночам. Внизу в гостиной Марлен как можно скорее постаралась освободиться от обременяющих ее изящных туфелек.

– Я так устала, – хриплым голосом простонала Марлен, – даже не знаю, как сейчас добраться до спальни.

Вольфганг, не говоря ни слова, поднял Марлен на руки и понес по коридорам, вверх по лестнице.

Нежно и бережно опустив ее на мягкую перину и поцеловав ее в лоб, он удалился.

Лежа в кровати, Хельмут слышал шаги и молча молился, чтобы мать заглянула к нему. Ему нравилось прикосновение ее прохладных губ ко лбу, вызывающее у него желание прижаться к ней. Разумеется, он никогда себе этого не позволял, зная, что рассердит мать, если помнет ей платье или испортит прическу. Он так хотел больше любви и ласки со стороны родителей, так хотел, чтобы отец полюбил его, а мама не считала его ошибкой… Но звук шагов, минуя его дверь, постепенно затих, и он понял, что на сегодня остался без материнского поцелуя. Почувствовав, что по щекам текут слезы, он быстро и решительно вытер их ладонью. Отец всегда приходит в ярость, когда он плачет, а Хельмут был готов на что угодно, лишь бы избежать порки.

Все в доме стихло, но Хельмут никак не мог заснуть. Может быть, няня даст ему чашку горячего какао, если он пожалуется, что не может заснуть? Конечно, он должен быть очень осторожен. Если отец узнает… Несколько минут он мучился, разрываясь между страхом перед отцом и ночными страданиями. Потом вспомнил пухленькую няню, всегда ласковую и пахнущую вишней, и откинул одеяло. Босиком подошел к двери и открыл ее. Но вдруг в его сознании всплыло лицо отца, и он решительно бросился опять в кровать.

– Нет, лучше я просто полежу, лучше просто полежу. А то мало ли что, – шептал он тихо себе под нос.

Отец радовался, что у мамы будет еще один ребенок. Хельмута же эта перспектива приводила в ужас. Ему хотелось колотить по подушке, кричать и визжать от ярости при мысли, что кто-то может занять его место. Теперь вот и мать едва его замечает. Если же появится ребенок… Он возненавидит этого младенца, он уже его ненавидит.

Хельмут повалялся так еще пару минут. Заскучал, истерзался от своих мыслей. Не выдержал и встал. Он так отчаянно верил, что, если он сможет выпить кружечку вкусного молока или горячего шоколада, все обязательно изменится и станет намного проще заснуть.

Робкими, осторожными шагами мальчик подошел к двери. Бережно и аккуратно приоткрыл ее и проскользнул в коридор. Медленно спустился по черной страшно скрипящей лестнице, когда каждый шаг создает целую лавину. Невольно воспроизводимый шум сковывал его маленькое трепетное сердечко, колотившееся, как ему казалось, на весь дом – так предательски громко оно стучало в его груди – и каждый раз от малейшего шума уходившее куда-то в район пяток. Хельмут знал, что, если его засекут, он обязательно будет наказан, потому что в это время он давно уже должен был спать.

Совершив свой подвиг, Хельмут зашел в кухню, ощущая себя практически самым победоносным тигром, наслаждаясь своим триумфом и победой.

– Хельмут, – за спиной раздался басистый голос отца, – что ты здесь делаешь, маленький проказник?

Мальчик оторопел, окаменел, застыл в позе, словно оловянный солдатик. Страх прочно сковал каждую мышцу, каждую жилу. Немного погодя, переведя дух от испуга, он уже морально приготовился к казни… Опустив повинно голову, он повернулся и не смел посмотреть в лицо отца. Неожиданно Вольфганг оглушил комнату своим раскатистым смехом, от которого Хельмут оцепенел во второй раз, присел на корточки и поднял лицо мальчика, слегка придерживая его за подбородок.

– Кажется, я задал конкретный вопрос, – внимательно всматриваясь в маленькие, полные слез, глазенки своего сына.

– Отец, я просто хотел немного молока. Мне не спалось, и я надеялся, что оно поможет мне уснуть.

– Так бы и сказал. Пойдем, я налью тебе молока. Пожалуй, я бы выпил молока вместе с тобой, мне ведь тоже не спится.

– Спасибо, папа, – и мальчик резко обнял отца за его огромную ногу, – а отчего тебе не спится?

– Ты еще совсем мал и вряд ли сможешь понять. Но в основном так же, как и у тебя, – из-за мыслей.

В эту ночь мальчик заснул, исполненный одурманивающего счастья, потому что он точно знал, что отец его любит и не бросит, даже если родится еще один ребенок.

Глава 2
Новое имя

Наступил сорок второй. В разгар войны, Вольфгангу Мюллеру было приказано заканчивать свою работу и возвращаться. Вольфганг Мюллер собрался исчезнуть. О его будущем должны были позаботиться, необходима лишь последняя страховка. Именно поэтому он направлялся в Берлин, а не на юг, в тихий обещанный омут, где его ждали жена и сыновья, надежно укрытые от ненасытной войны.

Вольфганг признавался себе, что напуган. Он послал своего адъютанта – лейтенанта Хейнлиха – вперед, дав ему задание забрать из архива СС все папки с документами, касающимися его, Вольфганга, а также его жены и детей. Ничего не должно было остаться.

Этот последний, страшный год Вольфганг никогда не забудет. Следовало срочно убираться из Германии. Информация о нем начинала сочиться изо всех щелей, и верхи СС точили на него свои и без того острые зубы.

Вольфганг старательно позаботился и переправил часть своих сбережений через своих связных на нейтральный южноамериканский теплоход, который находится сейчас в Средиземном море. Скоро Вольфганг будет жить именно там, где ему и положено. Выжившие евреи устроят настоящую облаву, и Вольфганг как комендант концлагеря окажется в самом начале списка. Если бы только он не был так тяжело ранен и не был вынужден бросить летать! Он ненавидел тоскливое прозябание в лагере и очень тяжело переживал потерю славы и почета.

Вольфганг свернул на Кантштрассе и прибавил скорость. На улицах было пугающе пусто. Он направился к Лейпцигерштрассе, где под землей находились секретные архивы СС. Вольфганг уверенно вошел в здание. Кольца на его руках, поддельный пропуск и естественная начальническая осанка позволили ему легко пройти мимо фанатичных часовых СС.

Подземный бункер напоминал плохо освещенную кроличью нору, битком набитую суетливыми, бледными, но весьма наблюдательными женщинами. Вольфганг направился прямиком в офис своего друга Карла Циммельманна.

– Вольф, дружище! Я и не знал, что ты в городе.

– А меня тут и нет, – заявил Вольфганг и сразу взял быка за рога. – Мне нужны документы по Кобленцу.

Карл несколько секунд, молча и не мигая, смотрел прямо в глаза своему другу.

– Хочешь их уничтожить? – тихо спросил он. Вольфганг помедлил, потом кивнул. Если Карл ему не поможет, придется его убить. Так или иначе, он планировал возложить вину за пропавшие документы на Хейнлиха. Вряд ли убийство может что-либо прибавить к предательству.

– Разумеется, – сказал Карл без всякого осуждения в голосе. – Иди за мной.

Следуя за Циммельманном вглубь лабиринта, Вольфганг невольно задумался, а не обеспечил ли себе Карл такой же безопасный отход, как и он.

– Здесь. У тебя десять минут. – Карл открыл тяжелую стальную дверь, за которой находился ряд ящиков с папками.

Вольфганг кивнул.

– Спасибо. Ты как с финансовой точки зрения, в порядке?

– Конечно. Это во имя старой дружбы.

Вольфганг хлопнул его по спине.

– Спасибо, старина.

Как только дверь закрылась, он принялся за работу, вываливая папки по концлагерю в большой железный бак для мусора. С мрачным удовольствием проследил, как с дымом улетучиваются улики против него, и улыбнулся. За спиной открылась дверь, и послышался предупреждающий кашель Карла.

– Еще несколько минут, – попросил Вольфганг, не оборачиваясь. – Мой человек – Хейнлих – сейчас в бункере на Тауентцинштрассе. Не можешь дать мне пару твоих полицейских?

– Хочешь сделать из него козла отпущения?

Вольфганг кивнул.

– Как только заберу у него документы, – подтвердил он. У работников СС хватало сообразительности не хранить все документы в одном месте. В том бункере их было меньше, но все равно они доказывали его причастность к нацистам.

– Я могу позвонить охраннику секции и попросить задержать его.

– Прекрасно, – Вольфганг помедлил, потом протянул руку. – Удачи тебе, Карл.

– И тебе тоже, дружище.

Машина все еще стояла перед зданием. День выдался мерзким, моросил унылый дождь. На Тауентцинштрассе его встретил Отто фон Штром, охранник секции, который сообщил ему дурные вести.

– Этот предатель Хейнлих сбежал, герр комендант. Его впустили в секцию лагерей по вашему письменному приказу, но, когда после звонка герра Циммельманна мы пошли взглянуть, его уже не было.

Вольфганг пришел в ярость, но с большим трудом сумел спокойно спросить:

– Что пропало?

Охранник явно ждал этого вопроса, сверился со списком и быстро сообщил требуемые сведения, для Вольфганга весьма неутешительные. Негодяй унес убийственные свидетельства не только против него, но и против других высокопоставленных офицеров.

– Понятно, – мрачно заметил он, садясь в машину. – Вы послали людей на поиски?

– Разумеется, герр комендант.

Вольфганг кивнул, но знал, что нет ни малейшей надежды. Отсалютовав охраннику, он повернулся к водителю.

– На вокзал, быстро.

Водитель кивнул и с понимающей улыбкой направил машину к центральному вокзалу. Сидящий на заднем сиденье Вольфганг кипел от ярости. Он недооценил Хейнлиха, а такое случалось с ним нечасто.

Вольфганг вышел у вокзала и сел в товарняк, перевозящий уголь. Они ехали через разгромленную сельскую местность. Он нервничал, вскакивая каждый раз, как поезд останавливался. Но постепенно местность стала более гористой. Они приближались к швейцарской границе, и Вольфганг начал успокаиваться. Вот только бы знать, где сейчас его подлый адъютант…

Фридрих Хейнлих медленно шел по берегу озера в Меерсбурге в поисках рыбачьей лодки, которая могла бы переправить его в Швейцарию. Он с довольной улыбкой похлопал по кейсу, который держал, прижав к груди, потом быстро отвернулся, заметив идущую в его сторону высокую белокурую женщину с двумя маленькими мальчиками. Он еще далеко не в безопасности. Знай он, что его начальник всего в паре часов пути от городка, он не чувствовал бы себя так уверенно.

Марлен Мюллер нашла скамейку на берегу озера и села.

– Иди сюда, Хельмут, – нетерпеливо обратилась она к старшему сыну, который подошел к перилам и остановился рядом с коротышкой с кейсом в руках.

– Да, мама, – ответил он, но не двинулся с места.

Марлен вздохнула и прижала к себе Ганса. Хельмут наклонился, взял камень и швырнул его в озеро. Белые чайки летали низко над ярко-голубой поверхностью озера. Ему не жаль было уезжать, он даже радовался предстоящим приключениям.

Марлен с нетерпением ждала Вольфганга. Одна она чувствовала себя неуютно, часто раздражалась. Черт бы побрал союзные войска! Она с горечью вспомнила, сколько прелестных вещей им пришлось бросить: картины, рояль, который стоил целое состояние, люстры и ковры, дорогую антикварную мебель.

– А на что похоже то место, куда мы едем? спросил Хельмут, неожиданно возникая рядом со скамейкой.

– Не смей так подкрадываться к людям, – огрызнулась она.

Хельмут был очень высоким для своего возраста, и уже было ясно, что, когда он вырастет, он будет изумительным красавцем. Светлые волосы имели легкий медный оттенок, четко очерченное лицо, твердый подбородок.

Мальчик пожал плечами и отвернулся, внимательно разглядывая мужчину. Хельмут был уверен, что видел его раньше. Он отличался практически фотографической памятью и никогда не забывал хоть раз увиденное лицо. Хельмут подозревал, что человек этот – офицер СС, направляющийся в Швейцарию. Его выдавало напряжение, с которым он сжимал свой кейс. «Какой дурак», – с досадой и осуждением подумал Хельмут. Почему бы ему не расслабиться и не сесть чего-нибудь выпить, дабы выглядеть обычным человеком?

Почувствовав на себе чей-то взгляд, Фридрих оглянулся, но тут же успокоился, убедившись, что это всего лишь мальчишка. Хельмут же обрадовался. Да это же лейтенант… Хейнц? Нет, Хейнлих, адъютант отца. Почему отец не сказал, что тот едет с ними? Он неохотно повернулся, услышав крик матери, и потащился за ней в гостиницу. Его четырехлетний брат Ганс деловито обсасывал леденец. Хельмуту леденца не предложили, поэтому, когда мать отвернулась, он хлопнул брата по руке. Леденец упал на мостовую, а Ганс взвыл.

– Ты это нарочно, – всхлипывал он, размахивая кулачками.

– Вовсе нет, – соврал Хельмут.

– Потому что мама тебе не купила.

На мгновение Хельмут почувствовал, что на глаза наворачиваются слезы, и сжал зубы.

– Я уже слишком большой для леденцов, – заявил он. – Ты – малыш, а я – почти взрослый.

Марлен повернулась и уперлась руками в бока.

– Давайте шевелитесь, а то я пожалуюсь отцу, что вы плохо себя вели. – Услышав эту страшную угрозу, мальчики припустились догонять мать.

Через два часа приехал Вольфганг. Марлен не выразила никаких чувств при его появлении. Он направился прямиком к Гансу и подбросил мальчика в воздух. Ганс весело рассмеялся.

– Катер уже в гавани, – коротко бросил он, ставя ребенка на пол. – Все упаковано?

Марлен кивнула.

Владельцем катера был свой человек, но немецкого происхождения. Он кивнул Вольфгангу, который поблагодарил его и сразу же направился в небольшую рубку, где переоделся в гражданскую одежду. Хейнлих, сидящий на корме рядом с куском брезента, замер при звуке голоса Мюллера. Он побелел, бросился на живот и заполз под брезент, где и затаился, мелко дрожа. Он заплатил хозяину за молчание, к тому же рыбак не имеет представления об их знакомстве. Но вдруг он решит сообщить Мюллеру, что у него на борту – незаконный пассажир и что не он один рвется к свободе?

Впервые в своей жизни Фридрих Хейнлих молился.

Через несколько минут суденышко уже выходило из гавани. Хельмут стоял у перил и смотрел на медленно исчезающий немецкий берег. Появился Вольфганг в строгом черном костюме и подошел к Марлен, которая стояла немного в стороне у перил и плакала. Хельмут подвинулся ближе, чтобы лучше слышать.

– Успокойся, – сказал Вольфганг со стальными нотками в голосе. – А то команда увидит.

– Я ничего не могу с собой поделать, – всхлипнула Марлен, – я буду ужасно скучать по нашей прежней жизни, но лучше с тобой, чем без тебя.

Вольфганг легонько поцеловал Марлен в ее чудный лобик.

– Знаю. Но мы совсем скоро будем на месте. Сама увидишь.

Марлен вытерла глаза и шмыгнула носом.

– Я все же считаю, что нам лучше уехать в Боливию.

– Я не собираюсь жить в этом захолустье. Не волнуйся. Наши новые удостоверения личности сделаны идеально.

– Надеюсь, вещи прибудут вовремя, – сказала она дрожащим голосом. – А вдруг корабль потонет?

– Глупости. Дом уже готов к нашему приезду, а все бумаги здесь… – Он похлопал себя по нагрудному карману, где лежали паспорта, страховые полисы, удостоверения личности и другие бумаги, необходимые для новой жизни. – Кстати, хотел спросить, как у мальчиков дела с учебой?

Марлен передернула плечами.

– Хельмут…

– Уэйн, – резко поправил он.

– Уэйн, – послушно повторила Марлен, – делает замечательные успехи. Учитель говорит, что у него блестящий ум.

– А Ганс?

– Генри, – Марлен не отказала себе в удовольствии, – тоже ничего. – Она устало вздохнула. – Мне неприятно, что они лишаются корней…

– Знаю. Но тут уж ничего не поделаешь. Сейчас важно, чтобы они быстро адаптировались. Этот подлец Хейнлих исчез вместе с документами, за которыми я его послал.

Марлен ахнула и побледнела.

– Вольф…

– Все будет нормально. Я обещаю тебе, никто не свяжет Маркуса Д’Арвилля и семью, живущую в Монте-Карло, с берлинскими Мюллерами. Кроме того, возможно, Хейнлиха уже пристрелили как предателя.

Съежившийся в комок под брезентом, Хейнлих начал потеть. Он и носа не покажет до тех пор, пока Мюллеры не высадятся на том берегу. Хозяин сумеет улизнуть от патрульных катеров швейцарцев, да они и так уже ушли далеко в сторону, направляясь к небольшому заливчику в нескольких милях от ближайшего городка или пограничного пункта. Вдруг Хейнлих заметил, что край его галстука высовывается из-под брезента. Он на сантиметр приподнял брезент и дрожащими руками начал втягивать галстук.

Хельмут краем глаза заметил движение, повернулся и присел на корточки в каком-нибудь метре от затаившегося адъютанта. На секунду испуганные карие глаза встретились с холодными голубыми. Слишком поздно Хейнлих узнал сына своего начальника. Хельмут улыбнулся. Хейнлих медленно опустил брезент, его сердце билось с такой силой, словно вот-вот выпрыгнет из груди. Ему казалось, что он задыхается и сейчас умрет. Он с ужасом ждал, когда сынок Вольфганга позовет отца. Но прошла минута, и ничего не случилось. Затем Хейнлих услышал голос Мюллера совсем близко.

– Ну, Уэйн, мы скоро будем на месте. Я слышал, ты делаешь успехи в изучении языков.

– Да, папа.

Вольфганг одобрительно улыбнулся сыну.

– Папа, разве лейтенант Хейнлих не приходил к нам однажды ужинать? – спросил Хельмут, прекрасно понимая, что Хейнлих в этот момент находится на грани истерики, прислушиваясь к каждому слову.

– Возможно. А в чем дело?

– Такой маленький, темный, с глазами-бусинками, как у кролика? – продолжал настаивать Хельмут, наслаждаясь своей тайной и пьянящим ощущением власти. В этот момент он понял, что должен иметь власть, неограниченную власть.

– Правильно, – резко ответил Вольфганг. – А в чем дело?

– Да так… – Мальчик пожал плечами. – Я только что слышал, как ты говорил о нем маме. Тебе бы хотелось знать, где он, папа? – Лежащий под брезентом Хейнлих сунул кулак в рот и обмочился.

– Еще как! – в ярости сказал Вольфганг. – Ты его видел?

Хейнлих замер, горячая моча текла по ноге, с костяшек пальцев стекала кровь. Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем Хельмут произнес:

– Нет, папа.

Вольфганг кивнул и с теплой улыбкой повернулся к Гансу, играющему на палубе. Понемногу напряжение спадало. Он был свободен и чист, а остальное не имело значения.

Хельмут взглядом проводил отца и посмотрел на брезент. Лицо его растянулось в улыбке. Он только что обнаружил пьянящую радость власти над людьми, и жизнь сразу стала очень интересной.

Прибыв на место, Вольфганг помог своей семье устроиться и через день уехал по неотложным делам.

Получив свое новое русское имя, Вольфганг получил и новый характер, и новую манеру поведения.

– Добро пожаловать, товарищ Романченко Руслан Борисович. Вы уже осведомлены, как сильно мы нуждаемся в ваших профессиональных качествах?

– Да, я был этим приятно удивлен.

– Замечательно, тогда получайте задание.