Текст книги "Дама пик"

Автор книги: Алексис Лекей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 13

Вечер среды

Она вспоминала, шагая по улице навстречу будущей жертве. Маленький темный силуэт, весь в пластике, слабо поблескивающий в темноте. Не догадаться, кто это. Девушка? Юноша? Глазу не за что зацепиться, ни у кого не возникнет ни тени любопытства.

Она вспоминала.

Страшнее всего минута, когда она закончит чистить жеребца. Она тянет, как может, но знает, что когда-нибудь это все равно произойдет. Гигантский черный силуэт отца обрисуется в дверном проеме на фоне яркого света, и она должна будет остановиться и слушать его. Потому что он всегда сначала говорит, тихонечко постукивая рукояткой плетеного кнута по ноге, а потом уже занимается ею.

Она практически не различает его лица, разве что время от времени проблеск зубов или белков глаз. У него такие широкие плечи, что они практически перекрывают дверь. Он огромный, нечто вроде мощного сооружения в форме человека, способного в любой момент раздавить ее, словно насекомое.

В его присутствии она теряет способность двигаться по собственной воле. А вообще-то она миниатюрная, хрупкая и ловкая. Но маленькие и легкие ноги отказываются держать ее. Ей бы очень хотелось превратиться в крохотного клопа или муравья. Все в жизни так несправедливо.

Она встрепенулась, ощутив собственное прерывистое дыхание, постаралась удержать прошлое в глубине сознания, не дать ему всплыть на поверхность. Но именно в прошлом она черпала силу Сверкающий холодный свет ненависти должен наполнить ее до краев, и тогда хватит сил сделать то, что она должна.

Она восьмилетняя девочка. И ее каждодневная мука начинается, когда солнце спускается к горизонту. Существует незыблемый ритуал, и каждый шаг этого ритуала запечатлелся в ней – одновременно на коже и в самой глубине ее детского тела.

Она должна медленно подойти к нему, еще до того как он ее позовет, но не слишком рано. Если не подойти, это будет расценено как уклонение. И тогда…

Она обязательно должна улыбаться. И это самое трудное. Хотя худшее еще впереди. Нужно улыбаться, но при этом опустить ресницы. Забудешь, и он своими толстыми пальцами надавит прямо на открытые глаза. Она не забывала.

Вечер среды

По дороге домой Мартена преследовало ощущение, что он совершает ошибку, если не преступление. В этот самый момент некто готовит убийство или уже убивает, расправляясь с жертвой так же жестоко, как в предыдущие разы.

Где-то кто-то заплатит за то, что нанял частного детектива, чтобы следить за женой, шпионить за коллегой или конкурентом, – наказание, не соответствующее довольно безобидному поступку, пусть в нем и не хочется признаваться.

Несмотря на почти полное отсутствие результатов, день был длинным, по крайней мере для того, кто только вернулся в мир тружеников. Мелкие административные дела заняли уйму времени, и многие коллеги специально приходили, чтобы поприветствовать его. Мартен никогда не одобрял болтовню на службе, поэтому разговоры были краткими, однако минуты складывались с минутами, и в нем росло чувство бессилия и бесполезно растрачиваемого времени.

Присутствовала и грусть от утраты Мириам, и ощущение собственной бесполезности перед лицом необъятности задачи. Но, несмотря на все это, работа явно шла ему на пользу. За весь день его не посетило ни одно неприятное воспоминание. Он торопился к Марион и Изе.

Ему впервые пришло в голову, что, возможно, для них с Марион было бы лучше, если бы дочь переехала. Пусть для этого и придется подыскивать квартиру. Впрочем, идея смахивала скорее на утопию, по целому ряду причин. Стоимость аренды, в особенности маленьких квартир, настолько выросла, что Иза вряд ли может рассчитывать больше чем на студию в тридцать квадратных метров. Мартен не вправе навязывать дочери такие условия. Тем более что у нее вот-вот будет ребенок.

Возможно, лучше снять маленькую студию, где он бы время от времени уединялся. Уходил бы туда вечером, например. Но согласится ли Марион оставаться по ночам без него, чтобы возиться с младенцами вдвоем с Изой? Ответ на этот вопрос не вызывал сомнений.

Это и есть жизнь. Бесконечная череда проблем, которые по большей части как-то сами собой решаются. Или не решаются. Но случается и так, что решения словно выскакивают ниоткуда, когда их меньше всего ожидаешь. Мириам вылечила его от посттравматической депрессии одним взглядом, и в благодарность он ее бросил. Окончательно? О таком исходе не хотелось даже думать.

Он уже вышел на улицу, когда зазвонил мобильник.

– Мартен? Это Билье. Я почти уверена, что убийца – женщина, – сообщила она.

– Почему?

Она ответила не сразу. Он физически ощущал ее смущение.

– Я снова подумала об отпечатках обуви на месте первого преступления. Маленький размер.

– Мы уже говорили об этом. Это попытка ввести нас в заблуждение, разве нет?

– Может, да, а может, нет. Но это еще не все.

– А что еще?

– На местах преступления бросается в глаза порядок, организованность, даже некая педантичность. И, несмотря на весь ужас, женственность. Если бы мне пришлось убивать, полагаю, я бы действовала примерно так же. Попыталась бы свести с ума уголовную полицию.

Мартен недолюбливал банальности насчет разницы между женщинами и мужчинами, а Билье была последней, от кого он мог ждать подобных умозаключений. Ведь среди убийц-рецидивистов часто встречаются маньяки.

– Ты хочешь сказать, будто из того, что ты бы рассуждала и действовала, как наш убийца, следует, что это непременно женщина? Тебе никогда не случалось думать как мужчина?

– Конечно, – согласилась она. – Такое возможно. Извини, не знаю, зачем я все это тебе говорю. Действительно, звучит нелепо.

– Нет, меня это тоже мучит, – соврал Мартен. – К тому же… Я научился доверять твоим суждениям. Даже если тебе не удается сообразить, с чего ты решила, будто она женщина, какой-то смысл во всем этом должен быть. Свяжусь с кем-нибудь компетентным и покажу все, что мы накопали.

– С кем-то более компетентным, чем я?

– Ты прекрасно знаешь, что я не это хотел сказать. Просто ты, наверное, что-то чувствуешь, но затрудняешься с формулировкой.

– Да, возможно, – согласилась она. – Ты имел в виду свою психологиню из полиции?

– Да.

– Не повторяй ей то, что я тебе сейчас сказала.

– Естественно, не буду. Пусть сама делает выводы. Хорошего вечера.

– Хороший вечер исключается. Он или она сегодня снова убьет.

– Знаю, – сказал Мартен. – Но тут уж ничего не поделаешь.

А почему бы не сделать это прямо сейчас, спросил себя Мартен и вернулся в полицию, заглянув по дороге в свой кабинет. Копировальный аппарат в архиве уже был выключен, а кода он не знал. Он набрал четыре нуля подряд. Безрезультатно. Попробовал 1234, и машина загудела.

Лоретта Вейцман, психолог, с которой он уже не раз пересекался по службе, была женщиной проницательной и умной. Эта довольно плотная пятидесятилетняя дама любила мужчин и умела это показать. У Мартена была с ней очень короткая связь, увенчавшая собой долгие годы взаимной настороженности. В результате им удалось остаться добрыми друзьями и, главное, хорошими партнерами по работе. Она очень помогла Мартену во время расследования, едва не стоившего ему жизни. Он ей доверял. По крайней мере, настолько, насколько позволяли его ограниченные способности к откровенному общению.

Кабинет Лоретты находился под самой крышей большого здания, и в него можно было попасть, только пройдя через замысловатый лабиринт коридоров и лестниц, причем требовалось хорошо знать дорогу.

Он появился на пороге в тот момент, когда она уже закрывала дверь и держала в руках связку ключей. Она не слышала, как он подошел, и Мартен успел заметить гримаску усталости и грусти, которой раньше никогда не видел. Может, это ее обычное выражение лица, когда она уверена, что на нее никто не смотрит. Возможно, она значительно менее жизнерадостная, чем хочет казаться. А может, все дело в нем самом, Мартене, который после ранения стал смотреть на людей другими глазами.

Услышав шаги, она обернулась, и выражение ее лица сразу изменилось, сначала промелькнул испуг, а потом оно снова озарилось знакомой ему красивой улыбкой.

– Извините, если напугал.

Она смутилась:

– Месяц назад на меня напали, и с тех пор я чувствую себя неуверенно, когда остаюсь одна. Но это пройдет.

– На вас напали?

– Нет, меня не изнасиловали, если вы это имели в виду. Скорее… грубо обошлись.

– Прямо здесь? В вашем кабинете?

Она опять заколебалась.

– Нет, на улице.

Мартен понял, что она солгала, но ничего не сказал.

– Рада вас видеть. Мне казалось, вы обижены на меня.

Он легонько поцеловал ее в щеку.

– Конечно же нет. Просто боялся, как бы вы не вычитали во мне, чего не надо. Стыдно было. Стыдно и боязно встречаться с вами.

Она отодвинулась и пристально всмотрелась в него своими красивыми близорукими глазами.

– Вы стыдились себя? Боялись? Не верю своим ушам. Вы сильно изменились.

– Наверное. В последнее время я это часто слышу.

Она снова отперла дверь.

– Я тороплюсь на ужин, но пара минут у нас найдется.

Он последовал за ней в кабинет и сел у небольшого столика, заваленного книгами, разномастными предметами и папками с делами.

Вместо того чтобы сесть напротив, как для неофициальной беседы, Лоретта устроилась за письменным столом. Она выглядела озабоченной. Машинально теребила что-то в сумке, которую не сняла с колен.

– Слушаю вас, Мартен, – произнесла она, не подымая глаз.

Сегодня на ней был пуловер не с декольте, а с вырезом под горло. Непривычно. Лоретта гордилась своей грудью. И любила подчеркнуть, что она женщина соблазнительная.

Мартен заметил поломанный и плохо починенный подлокотник ее кресла. Кабинет выглядел по-другому по сравнению с его последним визитом к ней. До встречи с убийцей с арбалетом. Откуда такое ощущение? Дело в самом кабинете? Или это он, Мартен, теперь все видит иначе? Нет, на сей раз он тут ни при чем. В маленькой комнате царил слишком тщательно наведенный порядок. Почему-то исчез красивый натюрморт, оставив после себя темный прямоугольник на стене. Перемены были более глубокими, чем казалось на первый взгляд. Улетучилась сама душа кабинета.

– Что случилось, Лоретта?

Она удивленно взглянула на него, а потом ее глаза затуманились.

– Вам ничего не говорили?

– Нет, ничего.

– Тогда вам самое время подать в отставку и открыть кабинет ясновидения, – сухо прокомментировала она.

– Просто тут у вас атмосфера поменялась. Я насмотрелся на столько мест преступления. Если где-то совершили насилие, я это чувствую. А здесь заметны его явные следы. Чтобы их разглядеть, таланты ясновидящего не требуются.

Он постучал по разбитому подлокотнику.

– Если не возражаете, мне бы не хотелось это обсуждать, – возразила Лоретта. – Лучше расскажите, что вас ко мне привело. Что-то личное или по работе?

Он выложил на стол документы, которые только что скопировал.

– Я бы хотел знать, на какие мысли это вас наведет, – пояснил он.

Лоретта бросила быстрый взгляд на бумаги, и ее лицо скривилось от отвращения. Она стала читать более внимательно, начав с первых страниц отчета экспертов.

– Между этими убийствами существует связь? – удивилась она.

– Это вам решать.

– Не сейчас.

– Конечно нет, – согласился он. – Но вы особо не задерживайтесь. Дело срочное.

– Настолько, чтобы я отменила ужин?

– Что бы вы ни отыскали, на сегодняшнюю ночь это ничего не изменит, – сказал он. – Но мне бы хотелось получить информацию завтра утром. Если, конечно, вам будет что сказать.

– Кто-то должен умереть сегодня ночью?

– Миллионы людей умрут сегодня ночью. И с этим ничего не поделаешь.

Лоретта покраснела.

– Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду. Кому-то грозит опасность, потому что убийца на свободе.

– Возможно, однако ни вы, ни я его не остановим и не помешаем ему убить. Во всяком случае, не этой ночью. Идите на ужин, – ответил он, вставая.

Он подождал, пока она запрет дверь. В этой части здания в такое время царила почти полная тишина. Кабинеты и коридоры пустовали. Женщина, если на нее нападут, может кричать, пока не сорвет голос, но никто не придет ей на помощь.

– Позвоню вам завтра утром, – пообещала она, когда они вышли на улицу. – Поделюсь плодами размышлений. Спокойной ночи.

Он стоял и смотрел, как она, пухленькая и женственная, движется по направлению к стоянке такси.

Не дойдя до нее, Лоретта заколебалась. Нельзя было так уходить. Кто угодно, имей он отмычку, может проникнуть в кабинет и забрать то, что она там спрятала. Слишком опасно. Она решила вернуться. Теперь она опоздает на свидание, что ж, пускай. Но он славный и все поймет. Она вновь влюбилась после большого перерыва. Ей уже начало казаться, будто с чувствами покончено и скоро угаснут даже сексуальные аппетиты. Она ошибалась. Его она встретила на выставке. Он психиатр. Вообще-то она недолюбливала психиатров, но он ей сразу понравился.

Открывая дверь, Лоретта подумала об ожидающей ее ночи, и сердце забилось быстрее. В свои пятьдесят четыре она чувствовала, что наделена душой и темпераментом юной девушки. Каждое новое приключение становилось открытием. Но на этот раз все было еще лучше: она получила любовника и друга одновременно.

Лоретта слишком поздно разглядела черный силуэт на темном фоне кабинета.

– Что вы тут делаете? – успела она спросить, до того как ощутила первый удар.

А потом уже не могла не только говорить, но даже стонать.

Глава 14

Вечер среды

Когда Мартен вошел в дом, Иза с Марион что-то бурно обсуждали. Девушки поужинали без него, и на столе стояли тарелки с остатками трапезы.

Они засыпали его вопросами о том, как прошел день. Мартен уклонился от ответа на большинство из них, и девушки оставили его в покое, разочарованные, в особенности Марион. Он не любил рассказывать о работе, не потому что стремился что-то скрыть, а просто хотел спокойно поразмышлять о важных моментах или деталях своего расследования, которым пока уделил недостаточно внимания.

Он рассеянно что-то жевал, сразу отвергнув неуверенное предложение Марион разогреть брокколи. Он злился на себя за то, что не сумел разговорить Лоретту. Позднее он еще горше пожалеет об этом.

Мартен слушал беседу девушек вполуха. Ему чудилось, будто он находится и здесь, за столом, и одновременно где-то в другом месте. Словно парит в невесомости или стал прозрачным, невидимым. Он вдруг ощутил сильное головокружение и покачнулся. Реакция организма на большую нагрузку после перерыва, подумал Мартен. Он едва не потерял сознание, почувствовав себя вконец изнуренным – и физически, и умственно. И грустным. Бесконечно грустным. Глаза защипало.

Все же он сумел как-то подняться и уйти в свою комнату, пока девушки не заметили, что по его щекам заструились слезы.

Мартен разделся. Руки двигались тяжело, неуверенно, глаза извергали бесконечные потоки влаги. Потом он отправился под душ. Его несколько раз попеременно окатывало то почти кипятком, то ледяными струями, пока он не отрегулировал температуру. Тогда Мартен поднял голову навстречу потоку воды и застыл в таком положении на несколько минут, захлебываясь и задыхаясь.

Выйдя из-под душа, он быстро и небрежно промокнул тело полотенцем, после чего буквально свалился в кровать, с трудом натянув на себя простыню.

Марион присоединилась к нему через час и увидела, что он лежит поперек кровати. Постаралась сдвинуть тяжелое тело, чтобы освободить себе место, но ей это не удалось. В конце концов прихватила еще одно одеяло и с трудом устроилась в постели, прижавшись к нему. Она подняла тяжелую руку Мартена, провела ею по своей груди и животу, а потом сжала бедрами. В последнее время у нее иногда возникало пугающее чувство, будто она его разлюбила. И тогда Марион отшатывалась от той пустоты, которая, несмотря на ребенка, неминуемо остается в душе после ухода любви. Но сейчас она ни о чем таком не думала. Этой ночью она чувствовала себя прекрасно. Она беззвучно произнесла “я тебя люблю”, медленно шевеля губами. Трижды повторила эти три слова. И в тот момент ее жизни и ночи они показались ей абсолютно правильными.

Ночь со среды на четверг

Ей не удалось решить задачу. Мужчина ускользнул от нее. Сосудистая или сердечная недостаточность. Скорее сердечная: губы у него посинели, что является одним из симптомов инфаркта миокарда.

А ведь он был молод и, казалось, в форме. Она методично обыскала все семьдесят пять квадратных метров квартиры и не нашла ничего, что указывало бы на какую-либо связь между ним и ею. Он был архитектором, разведенным, и прятал фотографии обнаженных детей в ящике с двойным дном.

Ее затрясло, и только с третьей попытки она сумела снова разложить снимки по конвертам. Нельзя допустить, чтобы сдали нервы. Только не сейчас. Она вернула фотографии туда, где нашла, в тайник.

В этом вопросе французским полицейским можно доверять: они непременно отыщут конверты. Это выведет их на отличный фальшивый след.

Она пожалела, причем не только из-за очередной неудачи, что мужчина умер слишком быстро.

Когда она вернулась, Франсис уже спал. Он лежал голый, на животе, подогнув одну ногу, прикрытую простыней.

Несколько мгновений она разглядывала его с бьющимся сердцем, любуясь рисунком расслабленных мышц, линией шеи, маленькой родинкой в форме запятой между лопатками.

Потом отошла от постели, разделась и бросила все вещи в мусорные мешки. Натянула джинсы и майку и отнесла мешки в подвал, рискуя столкнуться с кем-то из жильцов. Она никого не встретила.

Вернувшись в квартиру, она выполнила ставший привычным ритуал – приняла очень горячую ванну. Потом промокнула влажную кожу и легла к мужу.

Он задрожал под первыми поцелуями, но не проснулся.

Она продолжила осыпать его поцелуями вдоль позвоночника, прикасаясь к телу только губами, спустилась ниже, покрыла поцелуями бедро, потом уткнулась лицом в складку между бедром и животом. Франсис охотно перевернулся на спину. Он по-прежнему спал, но уже не так глубоко. Она поцеловала пупок, низ живота, поискала губами член. Он сразу заметно возбудился, и тогда она охватила пульсирующий орган и начала нежно сосать его. Он тяжело задышал, застонал, выгибаясь. Она продолжила и одновременно терлась сосками о внутреннюю часть бедер своего любовника, в том месте, где вьющиеся волосы были самыми короткими и мягкими. Сладостная волна захлестнула все тело, а секунду спустя палящий огонь прошил ее с ног до головы. На несколько минут она позабыла обо всем.

Утро четверга

Мартена разбудил стук в дверь. Он приподнял голову – ему показалось, будто она весит полтонны – и поискал глазами будильник. Шесть утра. Он осторожно выбрался из постели, чтобы не разбудить Марион.

Натянул брюки и вчерашнюю сорочку и направился в прихожую, пытаясь затолкать полы рубашки за ремень.

У двери его ждали двое полицейских. Коллеги. Мартен знал их в лицо. У того, что пониже ростом, была какая-то забавная фамилия. Кузен, точно. Фамилию второго он припомнить не смог.

– Господа…

Должно было случиться нечто крайне серьезное или особо важное, чтобы двое оперов из уголовной полиции взяли на себя труд приехать, вместо того чтобы позвонить. Он вдруг ужасно испугался. Жаннетта…

– Что стряслось?

Он почувствовал, что опера не остались равнодушными к тону, которым он задал вопрос. Такие вещи сыщики чуют. И интерпретируют.

– Где вы были вчера между девятнадцатью и двадцатью часами? – задал вопрос коллега Кузена.

Мартен удивился. Такого вопроса он не ожидал.

– У Лоретты Вейцман, психолога, – ответил он.

Сыщики обменялись быстрыми взглядами.

– В таком случае следуйте за нами, пожалуйста.

– С Лореттой что-то случилось? – спросил Мартен, ощутив, как враз высохло во рту.

И снова опера обменялись взглядами.

– Либо он ничего не знает, и это доказывает, что он ни при чем, либо ему все давно известно, – произнес Кузен. – В обоих случаях…

– Лоретта Вейцман в коме. На нее напали вчера в ее кабинете.

В коме. Лоретта! Попытка убийства. Прямо сразу после их встречи. Как это, в кабинете? Они же вышли оттуда вместе! Рефлексы сыщика взяли верх.

– Сейчас оденусь, и пойдем, – сказал он.

Мартена отвели в кабинет, похожий на его собственный, только в другом конце здания.

Начальник Кузена и второго полицейского был в том же звании, что и Мартен. Его звали Фурнье. Он пользовался довольно хорошей репутацией, но звезд с неба не хватал. Неприметный старательный полицейский, из тех, кто добирается до поста заместителя директора, если не помешает какое-нибудь неожиданное препятствие.

Перед тем как сесть, он удостоил Мартена вялого рукопожатия, и допрос начался.

– Вас видел дежурный. Твои отпечатки нашли на подлокотнике кресла, а в ее сумке – документы, которые ей мог дать только ты.

– Я встречался с Лореттой Вейцман вчера между семью и восемью, и мы ушли вместе, – сообщил Мартен. – Мы расстались на улице. Ничего не понимаю…

Он собирался сказать: “Не понимаю, почему вы нашли ее в кабинете”, но предпочел промолчать, не желая подставлять двух сыщиков, которые, возможно, разболтали ему важные сведения о ходе следствия.

– Чего ты не понимаешь? – переспросил Фурнье.

– Что могло произойти.

– Мы тоже не понимаем. Именно потому ты здесь и находишься. Она тебе что-то говорила?

Мартен вспомнил, каким было лицо Лоретты, когда он подошел к ней сзади.

– По ее словам, некоторое время назад на нее напали. Месяцем раньше. Точное выражение, которое она использовала, – “со мной грубо обошлись”. Она уточнила, что ее не изнасиловали. У меня сложилось впечатление, что она боится.

– Грубо обошлись, – повторил Фурнье. – Больше она ничего не говорила?

– Говорила. Что предпочитает это не обсуждать.

Фурнье разглядывал Мартена сквозь полуопущенные ресницы. Намек на недоверие, чтобы вынудить собеседника что-то добавить и, возможно, скомпрометировать себя. Мартен ответил ему таким же взглядом.

– Ладно, – произнес Фурнье через пятнадцать секунд тяжелой тишины. – Между нами, операми, что ты об этом думаешь?

– Чтобы что-то думать, нужно что-то знать. Мне же ничего не известно.

Фурнье открыл папку, развернул и пододвинул Мартену. Тот почувствовал, как сердце подкатило к горлу Фурнье все хорошо рассчитал, и хуже всего то, что его маневр сработал. Фурнье удалось вывести его из равновесия. Снятое крупным планом лицо Лоретты было практически неузнаваемым. Ее зверски избили. Скулы сломаны, как и нижняя челюсть, большая часть передних зубов выбита. Правый висок вдавлен. Нападающий, вероятно, воспользовался дубинкой, а может, даже кастетом, если судить по расположению некоторых ран. Чудо, что она выжила.

– Это сделал левша, – заметил Мартен.

– Как и ты, не правда ли?

На этот раз все было сказано.

– Я не имею к этому никакого отношения, и тебе это прекрасно известно. Я очень уважаю Лоретту Вейцман, она мне нужна по работе, и я не питаю к ней никаких враждебных чувств. Совсем наоборот.

– Ты недавно перенес ужасный стресс. Ты вообще едва не умер. После такого люди иногда начинают делать странные вещи.

– Например, избивают до полусмерти приятельницу?

– А она была твоей приятельницей?

– Да.

– Ты спал с ней?

На мгновение Мартен заколебался. Вполне возможно, что ответ уже известен Фурнье. Врать бессмысленно.

– Один раз. Незадолго до моего ранения.

– А твоя подруга Марион уже была беременна?

Мартен почувствовал, как заколотилось сердце. Он инстинктивно сжал кулаки. Нет, только не это. Ведь именно на такую реакцию рассчитывает Фурнье. Мартен расслабился.

– Придется тебе поискать что-нибудь поубедительней. Повторяю, я никак не связан с тем, что случилось с Лореттой Вейцман. Готов пересказать тебе нашу беседу с самого начала и до конца, со всеми подробностями. Описать свои впечатления. Ничего другого я сделать не могу.

– Вот и займемся этим, – произнес Фурнье.

Он потянулся к магнитофону и включил запись.

Утро четверга

Попрощавшись с няней в семь утра, Жаннетта подумала: вот сейчас зазвонит телефон. Она вынула его из кармана и взглянула на дисплей с возбуждением, смешанным с отвращением. Она догадывалась, какую новость объявит звонок. Очередное убийство. Она ошиблась.

Ночью ее терзали разнообразные кошмары, но ни один из них не подготовил ее к тому, что она услышала от Оливье: Мартен подозревается в попытке убийства.

На работе она углубилась в изучение отчетов, которые принесли по ее просьбе, но никак не могла сосредоточиться. Как, впрочем, и слушать возбужденную болтовню Оливье.

Мартен присоединился к ней ближе к полудню, после встречи с заместителем директора и шефом уголовной полиции. Он в свою очередь кратко поделился новостями.

Похоже, история не слишком расстроила или разозлила его. Он выглядел задумчивым. И грустным. На данный момент от должности его не отстранили. Но ситуация в любую минуту может измениться.

– Они не надеются, что она выкарабкается. Возможно, для нее это лучший исход, учитывая ее состояние.

– Что ты будешь делать?

– Ничего. Мы ведем расследование. Дело сложное. Я не имею права отвлекаться.

– А если тебя арестуют?

– Посмотрим. На данный момент у них ничего против меня нет, кроме того, что я последний, кто видел ее живой. Если не считать убийцы.

– Но кто мог сотворить такое?

Мартен протянул руку и тихонько похлопал ее по предплечью, призывая успокоиться. Тоже что-то новое, подумала она, не уверена, что мне это нравится.

– Возможно, какой-нибудь опер.

– Ты серьезно?

– Абсолютно. Пациентами Лоретты были только полицейские. Так прописано в контракте с министерством. По большей части это офицеры. Из сумки и, похоже, из кабинета ничего не украли. Я не очень знаком с ее личной жизнью, но не думаю, чтобы нападавший был с ней связан. Ее искалечил пациент или бывший пациент. Кто-то, кому прекрасно известно расположение ее кабинета и чье присутствие в коридорах никого не удивит.

– А расследования?

– Она их не вела. Консультировала нескольких сотрудников вроде меня. Никогда не появлялась на месте преступления. Среди ее клиентов оказался кто-то, чуть более неуравновешенный, чем остальные, и у него снесло крышу. Достаточно проанализировать список пациентов и всех опросить. Фурнье не звезда сыска, однако рано или поздно он придет к этой мысли. Разве что начальство запретит.

– Многообещающе, – заметила Жаннетта. – Ну и бардак начнется. Все будут чувствовать себя подозреваемыми.

– Ты права. Все.

Повисла тишина.

– Этой ночью убийства не было, – сказала Жаннетта.

Мартен слабо улыбнулся:

– Знаю.

– Но кое-что все же случилось…

– Что именно?

– Я просмотрела последние отчеты, в которых сообщается о непонятных смертях в Париже и в окрестностях. Сегодня ночью таких было шесть. Два сердечных приступа, мгновенная смерть младенца, три дорожные аварии.

Мартен внимательно смотрел на нее и вдруг ощутил восхищение, смешанное с завистью. Он давно потерял способность не полагаться полностью на вроде бы надежные отчеты или информацию, в особенности если они на руку его природной лени. А вот Жаннетту не устраивало внешнее правдоподобие…

– У одного из умерших от сердечного приступа квартира разгромлена грабителем. Это некий Стефан Олье.

– Разгромлена?

– Так указано в отчете, дословно.

– Почему же мы еще не там?

Жаннетта вскочила, зарумянившись от удовольствия.

– То есть ты не считаешь, что это притянуто за уши?

– Ты уже узнала что-то о Стефане Олье?

– Полиграфист. Сорок пять лет. Разведен. Детей нет. Это все, что мне известно.

В доме номер 15 по улице Шалиньи даже не было полицейских. Жаннетта припарковалась перед автобусной остановкой и включила аварийную сигнализацию.

Из автомобиля без мигалки и опознавательных знаков вылез опер из участка Домениля и подошел к ним со связкой ключей в руках.

Мартен попросил его остаться на лестничной площадке.

Войдя в квартиру, Жаннетта почувствовала, как тонкие волоски на предплечьях поднимаются дыбом, причем в первый момент даже не осознала причины такой реакции.

Запах. Нечто не поддающееся определению, такое она уже не раз ощущала на некоторых местах преступления в закрытых помещениях, даже когда там не было крови или экскрементов.

Тело успели убрать, но вдавленный след на измятых простынях двуспальной кровати был еще заметен. Широкое пятно почти высохшей мочи занимало центр матраса, повернутого поперек каркаса кровати и грубо распоротого скальпелем или бритвой по боковым сторонам и торцам.

Мартен тоже испытал странное ощущение, столь мимолетное, что он даже не успел понять, чем оно вызвано.

Сорванные обложки книг, разбросанные по комнате ящики стола и комода, вывернутая наизнанку и разодранная одежда, продукты питания, высыпанные в раковину или на плиточный пол кухни… Все методично разгромлено, поломано, уничтожено с маниакальной скрупулезностью. Практически невозможно понять, как квартира выглядела до нападения. Здесь явно поработал не грабитель, а кто-то, с едва сдерживаемой яростью искавший нечто конкретное, то, чего не сумел узнать от жертвы.

– Случайная смерть, как бы не так, – тихо сказал Мартен, доставая мобильник. – Я вызываю Билье.

– А я запрошу согласие прокураторы на вскрытие, – ответила Жаннетта.

Мартен кивнул. Вскрытие, скорее всего, ничего не даст, но обойтись без него невозможно.

Для очистки совести они заново осмотрели квартиру, ни до чего не дотрагиваясь.

– Тебе не показалось, что в спальне есть нечто странное? – неожиданно задал вопрос Мартен, когда они с Жаннеттой были уже в дверях.

Она задумалась, мысленно представила себе комнату и покачала головой.

– Давай вернемся, – решил Мартен.

Он остановился на пороге.

Жаннетта не глядела на комнату, она остановила взгляд на Мартене, заинтригованная и слегка обеспокоенная. Что еще он выдаст?

– Комод, – сказал Мартен.

Она поняла, что он имеет в виду.

Ящики были слегка выдвинуты, хотя все их содержимое валялось на полу. Что-то не стыковалось. Выглядело так, будто кто-то вставил их на место.

Мартен натянул резиновые перчатки и поочередно вытянул их. Взглянул на Жаннетту, отыскав конверт, приклеенный внутри двойного дна второго ящика. Вскрыл его.

– Убийца наверняка нашел тайник. И если фотографии на месте, то они точно предназначались нам, – прокомментировала Жаннетта. – Иначе он бы их унес.

– Да, – согласился Мартен. – Он решил подарить нам фальшивый след. Жирар по-прежнему занимается педофильскими сетями?

Жаннетта кивнула, подтверждая.

– Позвоним ему и передадим это.

– Только нужно будет предупредить, что убийство, скорее всего, с его темой не связано.

Типография, которой руководил Олье, находилась в долине Сен-Дени, и в это время дня понадобилось добрых три четверти часа, чтобы доехать до Порт-де-ла-Шапель по кольцевой дороге.

Мартен молчал, и Жаннетте в первые двадцать минут тоже не хотелось разговаривать.

– Я рассталась с мужем, – вдруг произнесла она.

Он что-то проворчал. Потом спросил:

– Справляешься, в смысле финансов?