Текст книги "Птицеед (СИ)"

Автор книги: Алексей Пехов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Друзья, – благосклонно подтвердил Капитан.

– Тогда, получается, вы хотите ограбить своего друга⁈ Риттер Люнгенкраут, приходя с вами, каждый раз делает меня нищим.

– Хватит, Лиам, – сказал я без тени улыбки. – Поход был не из лёгких, настроение у нас дурное, и театр, даже столь талантливого актёра, как ты, сейчас не к месту. Ты знал, что я всегда с ними, но всё же позвал нас.

– Потому что хотел оказать вам услугу и помочь с продажей.

Болохов чуть небрежно шагнул вперёд и вбок. Ничего не имея в виду. Свою руну он катал между костяшек пальцев. Один из охранников не спускал с неё глаз.

Я досчитал до десяти, позволяя всем насладиться мрачным россом:

– Потому что у тебя появился покупатель, а ты пуст. Тебе нужен товар, иначе кто-то из какого-то Дома будет разочарован и сменит поставщика.

Он с упорством сжал губы:

– Вы наговариваете на хозяина этой ограночной, риттер Люнгенкраут.

– Хозяину стоило бы проявить гостеприимство, раз пришли гости.

– Виски? Яблочный бренди? Бузинный ликёр? Аднамерхан? – Он широким жестом пригласил нас к верстаку.

Болохов и я отказались от всего, Капитан всё с той же благосклонностью взял пузатый бокал, на четверть заполненный густо-чёрным ароматным ликёром.

Лиам снова не преминул подныть, что торгуюсь я, словно Светозарные. Уж не знаю, как там торгуются эти ребята, всегда полагал, что они давно берут то, что нравится, бесплатно, но принял столь сомнительный комплимент.

– Чего ты хочешь?

Он тут же прищурил глаза:

– Сделайте так, чтобы мне было выгодно, а вам не обидно.

– Тоньше надо, мой друг, – опечалился я. – У тебя явно такой же плохой день, как у нас.

– Смысл играть с вами, если вы опять обдерёте меня, точно овцу волки, и я выйду, если повезёт, то в ноль?

Корчить сиротку у него не получалось. Навар тиграи всегда имеет приличный. Он просто расстраивается (действительно расстраивается), что не может раздеть нас до нитки. Лиам столько лет ведёт с «Соломенными плащами» дела, что иногда подзабывает, что раздевание суровых ребят, сующих головы в пасти тварям Ила, – вещь довольно рискованная. Мы для него почти что добрые друзья, с учётом того что обычно у тиграи нет друзей из других народов.

– Ты бы сперва посмотрел товар, а потом уже начинал страдать. Опережаешь события.

Он махнул рукой на верстак.

Я отстегнул поясную сумку, щёлкнул медной застёжкой, ослабив ремешок, и вытащил из неё тканевый мешочек. Развязал тесёмки, перевернул, и булыжники заскакали по стенкам воронки верстака, скатываясь в жёлоб. Лиам двигал палочками, глядя на принесённое через стекло и распределяя по секторам.

Как я уже говорил, основа волшебства – это пара. Солнцесвет, дающий колдуну силу, и руна, позволяющая создавать магию. Оба – не вечный ресурс. Если солнцесветы мы научились создавать (пускай они недёшевы и государство их растит, контролирует и учитывает), то руны можно добыть только в Иле.

Соответственно, это представляет из себя целый ряд сложностей, несмотря на то что подобным занимаются как работающие на страну ребята, так и… частные подрядчики. Вроде нас или тех, кто служит Великим Домам, Школе Ветвей или… Я поседею, если начну перечислять всех заинтересованных лиц. Не стоит также забывать об одиночках. Авантюристы, сумасшедшие и мечтающие обогатиться в нашем мире встречаются через каждого третьего.

Но если кто подумает, что по Илу шастают толпы, то это не так.

Ну… или не совсем так. Протяженность Шельфа велика, и места хватает всем. Просто большинство не ходит далеко, пасётся у самой границы, надеясь поймать удачу за хвост. И из этого большинства, как ни прискорбно сие звучит, возвращается меньшинство. Не верите, прогуляйтесь и посчитайте кости, валяющиеся тут и там.

Даже если Ил отпустил тебя, оставив целыми обе ноги и руки, а также голову, то очень может быть возьмёт плату позже. Или в следующий приход, или… иначе.

Потому что изначально руны, которые мы находим, это булыжники. Мы так их называем. Сейчас они лежали на верстаке Лиама россыпью из мелких, грязно-серых разноформенных камешков с покатыми шершавыми стенками.

И эти булыжники высасывают из людей силу. Свет. Жизнь. Ил через них просачивается в плоть, кости, мозг. Он выедает глаза, поражает разум. Опять же – не всегда сразу. Обычно очень медленно. Но всё равно жизнь того, кто несёт руны, довольно скоротечна, а конец крайне неприятен и болезнен.

Умные быстро соскакивают, удовлетворившись тем, что подарила им удача в первый раз. Глупые и жадные отправляются на кладбище.

Больше всего булыжники вредят, когда ты переходишь из Ила в Шельф. И если от простого перехода защитит любой колдун, коли у него есть солнцесвет, то от перехода с булыжником магия не спасает. Ты примешь удар и пожнёшь его последствия.

Поэтому ваш покорный слуга – человек бесценный (если кто не заметил, говорю я это с гордостью, раздуваясь от собственной значимости) для тех, кто хочет вынести руны сюда. На меня булыжники не оказывают никакого эффекта.

Я не уникален. Старая кровь течёт и в некоторых других людях. Но большинству не везёт так, как мне. И они действуют на свой страх и удачу.

С разным результатом.

Здесь, в нашем мире, булыжники уже представляют куда меньшую опасность, ибо Ил далеко. Их, конечно, лучше не трогать без особой нужды, но на подобном верстаке с ними работать можно.

Сертифицированные огранщики берутся за булыжники, снимают с них слой за слоем, словно с алмаза, пока не получается руна – белая, жёлтая или бледно-голубая малюсенькая фишка, со странными, так никем и не расшифрованными значками на гранях.

Самые примитивные руны – плоские. Круглые, квадратные, прямоугольные… любые. Они встречаются чаще всего. Пирамидки, кубики, прямоугольники, тетраэдры и так далее – уже редкость. Икосаэдр, двадцатигранная руна, очень большая редкость. Я не встречал её никогда, хотя слышал о таком раритете. Это стратегический запас лорда-командующего, и охраняют их похлеще, чем бриллианты в его короне.

Руна убирается под язык или за щёку, если это колдуны Ветви, которым следует произносить вербальные приказы, и… когда создается волшебство, руна отдаёт себя ему и постепенно, тоже не сразу, начинает терять грани. Если грубо, то кубик превращается в пирамидку, а та в прямоугольник. Это участь любой руны. Даже мифический стогранник рано или поздно пройдёт весь путь преобразования, станет обычной пластинкой, а та растает под языком, как кусок сахара в горячей воде.

Скорость преобразования зависит и от качества самой руны, и от умения огранщика, и от силы заклинания, и от опыта колдуна.

С учётом того что её не купишь вот так запросто, заглянув на любой рынок и найдя на прилавке меж рядов мясников и молочников, волшебство в нашем мире – вещь довольно ценная. И им не разбрасываются. Берегут на самый крайний случай, просчитывая, стоит ли вообще обращаться к магии или изыскать более дешёвый способ решить свои дела.

Нередки случаи, когда колдун исчерпал руну и не находит новой и месяц, и… пять.

Например, у него нет денег. Или руны расхватывают более быстрые и влиятельные конкуренты. Или их все забирает государство, выпустив какой-нибудь эдикт, дабы пополнить истощившиеся резервы.

К примеру, многогранники в открытую торговлю просто не поступают. Их сбывают на чёрном рынке, продают своим. Великие Дома копят их, хотя конечно же отрицают подобное.

Лиам между тем, посчитав количество булыжников и сделав наскоро оценку того, что из них выйдет, кивнул с одобрением:

– Удачно вы сходили. Давно столько за раз не видел. Восемь пластин, три пирамидки, четыре кубика и звёздочка.

– Пять пластин, шесть пирамидок, четыре кубика и звёздочка. – Я обворожительно улыбнулся, поправляя эту «ошибку». Как и торговец, я прекрасно вижу, что получится из этих бледно-серых камушков.

Он фыркнул, но спорить ему было не резон. Вновь уставился на тусклые булыжники:

– Представитель Фогельфедера проверил их?

Голова конечно же исполнил работу. Вдруг случайно в наши находки затесался многогранник, который мы обязаны сдать государству по бросовой цене.

Капитан протянул Лиаму подписанную бумагу. Тот изучил печать, дабы не попасть на штраф, степенно вздохнул.

– Что же. Хороший улов требует хорошей цены. Дам девять сотен соловьёв ассигнациями.

– Добрая цена. Но мое предложение лучше. Начнём торг с пяти тысяч. И пять сотен из них мы возьмём золотом, – сказал я, понимая, что Капитану уже сегодня придётся расплачиваться монетами с семьями тех, кто пошёл с нами в Ил и не вернулся.

«Соломенные плащи» всегда платят «прощальные», обеспечивая семью, утратившую кормильца, на несколько лет. Одна из причин, почему отряд Капитана, несмотря на бандитские рожи, столь крепок.

Лиам раздражённо засопел, покосился на угрюмого Болохова и начал торг.

* * *

[1] Бинет – укороченный, чаще белокурый парик с крупными буклями и косичкой.

[2] Тендер – железнодорожный вагон, прицепляемый к паровозу. В нём перевозят топливо.

Глава восьмая
КОФЕЙНАЯ ОСТАНОВКА

С риттером Августом Намом из дома Жаворонка мы познакомились семь лет назад благодаря вредной привычке.

Он, проверяя меня и решая, стоит ли пригласить присоединиться к авантюрам «Соломенных плащей», попросил добыть в Иле корень окимума. Довольно интересное задание. Специально за ним я бы туда не пошёл, а так, с оказией, посматривал, и на второй поход мне улыбнулась удача.

Всё дело в том, что это растение встречается в нескольких днях пути от Шельфа, на лесных полянах, там, где предпочитают рыть норы мечтатели. Неприятные твари, к которым нужен свой подход. Но историю про них я, быть может, расскажу как-нибудь потом. Даже если искать рядом с их логовом, не каждое растение подходит под задачи – хорошему корню должно быть лет шестьдесят, а ещё лучше сто.

Но я нашёл искомое, и Капитан, отдав корень мастеру, получил добрую курительную трубку. Такие, сделанные из окимума, дают табаку совершенно новый оттенок вкуса. Во всяком случае, так утверждают ценители.

Сам я к курению равнодушен, но иногда не против сделать пару вдохов ароматного табачного дыма. Особенно если он вьется из подобной трубки.

Капитан курил редко, только после возвращения отряда или когда завершал важные дела. Сейчас он как раз дымил на крыльце лавки Лиама, с прищуром смотрел на порхающих в небе голубей, закладывающих над тёмно-бордовыми крышами круг за кругом.

– Самые свободные твари в мире, – сказал он мне. – Никаких забот.

Плакса, вместе с Громилой перетаскивающий в экипаж ту часть денег, что я выбил в золоте, услышав, буркнул:

– Жрут да гадят. Вот и вся свобода.

Август усмехнулся углом рта, видно в полной мере оценив философию подобного высказывания, затянулся, выпустил из ноздрей дым:

– Неплохой торг, Раус. Впрочем, как и всегда. Мы ободрали его.

– Если ты считаешь, что ободрал тиграи, то проверь свои карманы. Они всегда заключают выгодные сделки. Просто мы не оставили ему шанса закрыть её ещё более выгодно.

– Ну или как-то так, – не стал спорить он. – Пойдём, угощу тебя нормальным кофе. И завтраком.

Сытый Птах его прокляни! Знает, как поработить мою душу. А может мысли научился читать.

– Уже обед, – поправил я его, но от предложения отказываться не стал, хотя меня и ждали дома. Просто Август не из тех людей, что любит поглощать еду в весёлой компании. Ром или тот же бузинный ликёр – это пожалуйста. Попойки с общими друзьями у нас случались. Но вот приглашение на завтрак я слышу впервые. Зная его, стоило проявить любопытство и посмотреть, к чему приведет этот кофе.

Он приподнял руку с трубкой, почти сразу же остановилась двуколка, и мы покатили от Площади Коммерции на север, в соседний район – Кожаный Сапог. Я не особо часто здесь бываю, хотя место, несмотря на странное название, довольно респектабельное и вдоль высокого берега Эрвенорд расположены дорогие рестораны, кофейни и клубы для господ, родившихся с золотым соловьем во рту.

Здесь могли накормить самую взыскательную публику, включая такого привереду и обжору, как лорд-командующий. В некоторых заведениях я бывал, хотя, в подобные дни одевался куда приличнее, чем сейчас. По сравнению с чистюлей – Августом я выглядел его солдатом, а не благородным искателем приключений.

Заведение, расположенное за высокой оградой, называлось… «Высокая ограда». Сплошь тёмно-коричневое дерево, потёртая кожа, белые скатерти и низкие бронзовые люстры с каштановыми кистями.

Капитана тут знали, так что на входе не было никаких вопросов. Их даже не смутила вонь Ила от нашей одежды. Провели сразу в один из просторных кабинетов на третьем этаже, к панорамному окну, с видом на широкую реку с чёрной, казавшейся маслянистой, водой. Напротив – каменистая громада Беррена, острова Школы Ветвей. В протоке снуют лодки. На противоположном берегу, за фигурными башенками школы, уже Талица – район, где предпочитали селиться россы. Я видел маковки росских церквей.

Городские власти позволили их построить. Россы соблюдают правила Айурэ, община большая, их Белая ветвь имеет большую ценность и славится боевой составляющей, что полезно для нашей армии. Ну, а вера у этих северных ребят, точно такая же как у нас – Рут Одноликая едина для всех на Золотом Роге.

Принесли кофе мне. Бирюзовую чашку с напёрсток, как я и мечтал, и стакан с водой и льдом. Капитан же предпочёл чай с бергамотом. На завтрак были тосты с рваной говядиной, сэндвичи с угрём и огурцом, брусничное варенье и цедра лайма к сыру с белой плесенью, креветки в каком-то зелёном соусе, королева яичниц с чудесно-поджаренной колбасой и крабы на льду.

– Попробуй, – предложил мне Капитан в процессе завтрака, протягивая нежно-розовое мясо, добытое маленькой вилочкой из клешни. Он знает, как я «обожаю» всех ракообразных и прочих морских тварей, похожих на тараканов.

– Воздержусь.

– Просто макай мясо в растопленное сливочное масло. Надо открывать в жизни новые вкусы, – его тон был покровительственно-ироничным. – Нельзя отказываться от интересного.

– Ты ведь никогда не спрашивал, почему я не ем эту дрянь.

Он вздохнул, макнул мясо в соус, отправил себе в рот, и описал пустой вилкой полукруг в воздухе, показывая тем самым, что всё его внимание жаждет этой занимательной истории.

– Как-то мы с братом заблудились в Иле. – Я увидел, брови Августа с явным сомнением поползли вверх. – Не удивляйся. Мне вообще тогда было четырнадцать. Мы попали в неприятности в джунглях, что за Зелёным сердцем. Бывал там?

– Слишком далеко для меня и слишком серьезный вызов для моей смелости, – признался тот. Угу. С «Соломенными плащами» мы ни разу так далеко не заходили. – Почему вы там оказались?

Я вспомнил Рейна. Вспомнил его мечты. Или навязчивое желание. Манию, которой он так и не сумел заразить меня. Вспомнил, что мы притащили назад.

– Искали Когтеточку.

В его взгляде я прочитал искреннее сочувствие:

– Вы не первые. Его ищут в Иле уже пятый век. Нашли?

– Увы.

– А что насчет крабов? – он напомнил мне про начало истории, разрезав ножницами новую клешню, в тот момент, когда я приготовился убивать тост с говядиной.

– Мы добирались до Шельфа больше двух месяцев.

Он тихо присвистнул.

– После Зелёного сердца начинаются пустынные места. Мёртвые земли на десятки лиг. У нас закончилась еда и мы стали голодать. Питались муравьями. Такой себе деликатес. И как-то нам повезло – на меня набросилась тварь. То ли человек, то ли скорпион. Какое-то порождение Светозарных. Рейн убил его, и мы устроили пиршество.

Я помолчал, глядя Августу в глаза:

– Эта тварь была разумна, хоть и опасна. Пускай она и жаждала меня выпотрошить, пускай у нас не было особого выбора, но… Короче, я не хотел подохнуть от голода, а её мясо позволило нам дожить до «обжитых» мест. И это длилось не один день. Ну так вот. Вкус крабов и креветок очень напоминает мне ту белую и аппетитную плоть.

Капитан позвонил в колокольчик, стоявший на столе. Невозмутимый официант унёс несчастных крабов, хотя это было совершенно лишнее. Не я же их ем.

Поговорили о погоде. О том, насколько неудачным оказался рейд лорда-командующего в Ил и какие последствия ждут Великие Дома. Мы оба сходились на мнении, что полетят чьи-то головы.

Когда с завтраком было покончено и я получил еще один кофе, Август негромко сказал:

– Когда я позвал тебя в отряд, ты поставил мне два условия. Первое было для меня очевидно: когда ты говоришь, что опасность, мы слушаемся тебя. Даже если перед нами лежит стогранная руна и надо бежать от неё прочь, мы бежим. Я согласился, и мы не раз исполняли твои приказы. Каждый раз это спасало наши жизни.

– И ты так и не понял насчёт второго? Мне кажется всё очевидно.

– Всё очевидно, – подтвердил тот. – Ты никогда не брал свою долю дохода с нашей выручки. Полагаю именно поэтому тебя многие в отряде ценят.

Я усмехнулся:

– А я считал, что меня ценят за моё невероятное чувство юмора, лёгкий нрав и бесконечное дружелюбие.

– И это тоже, – серьезно согласился Август. – Но за семь лет наших путешествий в Ил ты ни разу не изменил этому правилу. Не взял даже жалкого медного воробья.

– В Иле я ищу не деньги, а знания. И следы брата. Этот мир чувствует меня, а я чувствую его. Соловьи, совы и воробьи запачкают наши высокие непорочные отношения. А если серьёзно, я достаточно богат, чтобы не думать о деньгах. Полагаю, ты тоже.

– Твой род выродился, угас. Я о влиянии в городе. Но деньги есть. Да. Я в курсе.

Угу. Наследство, доставшееся мне, достаточно велико, чтобы скупить половину заведений на этой улице. Другая половина не достойна моего внимания, так как кофе там варят не идеальный.

В нескольких банках на моих счетах лежит вполне приличное количество золотых соловьев. Спасибо предкам, которые также могли держать в руках булыжники, ходить в Ил и преумножать наше состояние. Жаль, что их теперь нет. Остались лишь деньги. Когда исчез Рейн, и чиновники официально признали его мёртвым, я стал единственным наследником.

Потому что моя бабка, да храни её Рут, живет, точно хищная рыба, в глубоком омуте, и не желает, чтобы лишние люди знали, что она связана с Люнгенкраутами. Всегда такой была и всегда такой останется. Да и деньги ей не нужны. Полагаю, дед оставил ей не меньше, чем нам.

Я ощутил некоторый укол совести, что не видел её уже… подсчитал в уме, сколько, и помянул про себя драных сов. Давно не видел. Полагаю, она жутко зла.

– К чему ты ведешь? – спросил я.

– Ну… – он подмигнул. – Я командир и считаю неправильным, что ты, как ценный кадр, ни разу не получил никакой награды.

– Тут ты ошибаешься. С вами я посмотрел новые уголки Ила и познал много интересного. То, что пропустил бы, если путешествовал в одиночку. К тому же в этот раз награда оказалась выше всяких моих ожиданий. Мы нашли Оделию. Без «Соломенных плащей» ничего бы не вышло.

– И всё же моя совесть страдает, риттер, – он расстегнул верхнюю пуговицу камзола и быстро глянув на дверь сунул руку за пазуху, вытащил узкий небольшой конвертик. – Твоя плата.

Прежде, чем я начал спор, Август поднял ладонь:

– Прошу, не обижай меня.

Ну, раз это настолько важно для нашего славного Капитана, то не стану бодаться с ним из-за того, что лежит в конверте. Полагаю, там какая-нибудь мелочь, способная заставить совесть риттера Нама не мучать его во время весёлых гулянок, попоек и страстных обниманий с горячими прелестницами высшего и… не очень высшего света.

Ради вежливости я заглянул внутрь, поднял брови, видя мягкий золотой блеск маленькой плоской руны с волнистыми краями. Не то, чтобы я потерял дар речи. Но впечатлился.

– И?.. – спросил у меня этот павлиний сын.

– Будь я девица, то рыдал бы уже от счастья на твоём плече. Но мне и тебе повезло, что это не так.

– Ха.

Я закрыл конверт, прижал его одним пальцем, не спеша убирать в карман. Следовало уточнить детали.

– Полагаю это то, что искал риттер Удо Траугесланд. Руна Кровохлёба.

– Не вижу причин отдавать её ему. Он не попадал с «Соломенными плащами» в передряги.

– Хм. Разве это не ваш с Толстой Мамочкой трофей? Вы же прикончили суани.

– Килли руна ни к чему. А я уже получил от неё выгоду – могу наконец-то заплатить за твою работу.

Я не стал оскорблять его своим кругозором. Капитан живет не первый год, учился в школе Ветвей и вполне разбирается в вопросе, чтобы не читать ему ненужную лекцию о том, что он мне передает. Но не сказать я не мог:

– Ты обделяешь свою шпагу.

Его клинок, с рукоятью украшенной мелкими рубинами, лежал на специальной подставке. Длинный, узкий, со стальной чашкой для защиты руки. Я знал, на что он способен. Или его хозяин, если уж быть точным, вооруженный этим куском доброй стали.

Капитан потянулся, взял шпагу, показал мне едва заметный бугорок на рукояти.

– Я вполне доволен тем, что у меня есть.

Мне пришлось убрать конверт в карман.

– В таком случае будем считать, что твоя мятежная беспокойная совесть отныне спит сном младенца.

– Часто мнение о хорошем сне младенца – заблуждение.

Никогда не интересовался, есть ли у него дети, как у Плаксы или Головы. Но Август прав, уж у меня такой опыт точно есть.

Он поразмышлял несколько секунд, прежде, чем спросить меня:

– А помнишь, какое я поставил условие тебе, когда ты пришёл в «Соломенные плащи»?

– Цели, которые я преследую и поступки, которые я совершаю, добиваясь их, не должны причинить вред отряду. Пока я с вами, ваша безопасность в приоритете. Хм… я причиняю вред?

В его ярких глазах появилось что-то похожее на сочувствие:

– Твой интерес к Оделии очень даже возможно приведёт тебя к такому положению вещей. Я уже говорил о том, что её появление в Айурэ заставит зловонные пузыри подниматься вверх. А ты, по глазам вижу, сунешь в самую глубину самую большую палку, которую только сможешь отыскать, и хорошенько там потыкаешь.

Я понял, почему он предложил мне руну. Выходное пособие, так сказать. Пускай я и не участник отряда, а лишь… как это говорят чиновники? Ах, ну точно. Временно приглашенный специалист. Или консультант.

– Нет проблем, – вот уж на что я не обижался, понимая его опасения. Всё так. У отряда, связанного со мной, могут быть серьезные проблемы на пустом месте. К тому же в Ил я хожу чаще в одиночку, чем с ними. Порой «Соломенные плащи» занимаются не поиском рун, а… назовем это так – иными делами, служа нанимателям из разных Домов, а то и проводя разведку или поиск по просьбе армейских или ещё какой конторы.

– Когда решишь, что разобрался с этим делом, скажи мне.

– Только что выгнал и уже зовёшь обратно.

– Ты бесценный спутник, когда нам следует вывезти булыжники. Только дурак захочет тебя потерять.

– Хорошо. Обязательно скажу.

– Мне остается пожелать тебя удачи. Надеюсь, история, в которую ты хочешь влезть, не заставит тебя исчезнуть, как исчез твой старший брат. Мы же пока отдохнём в Айурэ.

– Хм… – я понял, что у него ещё есть камень на душе.

– Я распускаю отряд. – Признался Капитан.

– Хм… Это… довольно необычно. Во мне, конечно, присутствует мания величия и, видят драные совы, я стараюсь раздувать её ежедневно, с раннего утра и до глубокой ночи, но она пока не достигла такого размера, чтобы считать, что отряд перестает существовать из-за моей невероятной персоны.

– Всё та же Оделия. Я ничего не понимаю, кроме того, что за ней пришёл один из суани. Вдумайся. Специально. Лично за ней. Сунувшись в Шестнадцатый андерит. По своей инициативе или по приказу тех, кто старше и опаснее. И мы его прикончили. Такое заметят. Где-то там, возле Гнезда. И зададут вопросы, кто это сделал.

– И узнают.

– Да. Рано или поздно узнают, что мы помешали их планам. Здесь, в Айурэ, у них есть последователи. Проклятые служители секты Птиц пустили корни даже во дворце лорда-командующего. Так что возвращаться в Ил в ближайшее время – это рисковать. И здесь мы под пристальным вниманием многих. Будут задавать разные вопросы, следить, считать наши выгоды и мешать, конечно же. Пусть всё поутихнет, а после посмотрим. Сделаем перерыв на полгода. Сегодня мы заработали хорошие деньги, и их хватит на ближайшие месяцы.

– Всем, кроме Никифорова, – сказал я. – Стоит ему оправиться от раны, как опять начнет кутить и спускать соловьев на всякую ерунду.

Мы проговорили ещё некоторое время, а потом распрощались и с лёгкими сердцами пошли каждый своею дорогой. Ему требовалось рассчитаться с отрядом, мне же пора домой.

Полагаю там уже давно меня заждались.