Текст книги "Темный охотник: Рассказы"
Автор книги: Алексей Пехов
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
– Когда это началось?
– Восемь дней назад. Тогда впервые пришел возвратившийся.
– Возвратившийся?
Такого названия Гафур не слышал. Возвратившийся мог быть кем угодно – от обычного неупокоенного или какой-нибудь разновидности местного гуля и заканчивая верховными аль-гастами. Связываться с последними совершенно не хотелось.
– Да. В жарких песках Сдиса таких не бывает. У него есть и другое имя, – старейшина испытующе посмотрел на бритоголового. – Возможно, его ты слышал. Хелблар.
Глаза колдуна нехорошо блеснули. Теперь он бы очень хотел, чтобы это оказались всего лишь аль-гасты. Твари сильные, свирепые, но куда менее опасные, чем то, что пришло в деревню.
– Также его называют драугром. Я слышал о таких существах. Продолжай.
– Он приходит каждую вторую ночь, убивает людей и скот. От него нельзя спрятаться, и никто из Сынов Ирбиса не знает, кто станет следующим.
– Вы пытались с ним справиться?
– Дети Ирбиса воины. Лучшие в Империи. Сдис должен помнить, кто охраняет Врата Шести Башен[21]21
Врата Шести Башен – неприступная цитадель на единственном перевале через Самшитовые горы.
[Закрыть], – голос старика стал жестким. – Конечно, пытались. Все, кто осмелился выйти в ночь – мертвы. Тех, кто искал его логово, больше не видели. Хелблар не страшится оружия. Его нельзя победить сталью. Только магией.
– У Ходящей это не получилось?
– Нет, – скрипнул зубами Ра-тон. – Она появилась шесть дней назад. Пыталась его убить, но возвратившийся ловок и хитер. Он убивал и уходил, прежде чем она его встретит. Лишь однажды она поразила его заклинанием, но впустую.
Естественно! Эта волшебница отнюдь не сильна, а драугр, даром, что раньше был человеком, сейчас обладает совсем иными возможностями и умениями. Молнии, лед и прочие ярмарочные фокусы здесь не помогут. Драугр – не обычный оживший мертвец. Нечто пострашнее. Лев царства мертвых.
– Скольких он убил за эти дни?
– Двадцать три человека. Я приказал их сжечь.
Гафур одобрительно кивнул. Верный поступок. Пламя не даст телам, у которых похитили души, подняться из могил и причинить вред живым. Если бы у хелблара появилась свита, дела бы обстояли еще хуже, чем сейчас.
– Вы знаете, кем он был при жизни?
Повисло неловкое молчание. Старейшина сверлил взглядом Ра-тона и тот, наконец, неохотно произнес:
– Да. Он жил в нашей деревне. Его звали Да-ром.
– Он был молод?
– Это так важно? – отчего-то оскалился Ра-тон.
– Да.
– Молод.
Значит, души он сосет гораздо медленнее, чем старик. Хорошо.
– Как он умер?
– Убил себя, – было видно, что рыжему великану этот разговор неприятен.
Гафур недоверчиво хмыкнул.
Странно.
В некоторых случаях самоубийца мог выбраться из могилы и шататься ночами по окрестностям, а порой даже посасывать кровь у скотины, но превратиться в хелблара… Маловероятно. Для этого надо нечто большее, чем покончить с собой. Некромант почувствовал, что после стольких лет поисков, он наконец-то напал на след.
– Ты знаешь, почему он решил умереть?
Заговорил На-гор, и Ра-тон с явным облегчением перевел дух.
– Он убил женщину. Из-за того, что она была не его. А потом решил уйти следом. Уг не принял душу убийцы в ледяные чертоги, и поэтому пришел возвратившийся.
Некромант покачал головой:
– Сомневаюсь, что все так просто, старик. Хелблар – это высшая ступень того, во что может превратиться мертвый. Драугр пожирает не только плоть. Питаясь душами, он набирается сил. С каждым убийством, с каждой душой становится все сильнее и сильнее. А затем перерождается в то, от чего бегут даже снежные тролли. А уж их-то никто не смеет обвинить в трусости. Я сомневаюсь, что все дело в не принятой душе. Возвратившимся движет что-то иное.
– Что? – нахмурился Ра-тон.
– Еще не знаю. Расскажи мне о женщине.
– На-ара была красива, – процедил Ра-тон. – Она многим нравилась, но ее родители давно решили, кому она будет принадлежать. Через месяц девочка и наш лучший воин – Ха-зон должны были связать себя узами Уга. Но Да-ром любил ее, и убил, чтобы она не досталась другому.
Некромант презрительно поморщился. Порой людские поступки ставили его в тупик.
– Ты поможешь прогнать зло? – старейшина не отводил от него глаз.
– Быть может, и помогу, – после очень долгого молчания сказал некромант.
– Мы не справимся сами. Ни один меч и топор деревни здесь не помощники. Тебя послал Уг. Веришь ты в это или нет. Если уйдешь, люди будут умирать до тех пор, пока никого не останется.
Гафур хотел было сказать, что ему все равно, но произнес совсем иное:
– Этой ночью он должен прийти вновь. Я останусь с вами. Это все, что я могу обещать. Но пусть Ходящая не мешает мне. Ты согласен?
– Да.
– И мои слуги к вечеру вернутся. Они понадобятся.
На этот раз старейшина задумался надолго:
– Люди не должны пострадать от вставших из могил.
– Договорились.
– Делай то, что сочтешь нужным. Но только прогони возвратившегося, – дал разрешение На-гор.
Наступил вечер, а северное солнце и не думало клониться к закату. Добравшись до горизонта, оно, казалось, замерзло, застыв до утра и превратив ночь в жалкую падчерицу сумерек. За время своего путешествия по этим землям Гафур так и не смог привыкнуть, что в полночь здесь светло точно так же, как и ранним утром.
То ли дело ночи Сахаль-Нефула[22]22
Сахаль-Нефул – столица Сдиса.
[Закрыть] – черные, как синский бархат, и теплые, словно дыхание любимой женщины. Та, что должна прийти сейчас, была жалким ублюдком, выродком, к которому не подходили великие слова визиря Нафа-Сарата: «Храни же нас от света и от лжи. Храни от льва, гиены и печали. О Ночь, возьми нас в руки сладкой Тьмы, закрой плащом от ярости и стали».
Нечто совсем другое медленно и неуловимо подкрадывалось к деревне. Сейчас, та, кого среди великих минаретов называли королевой звезд и владычицей луны, словно большая голодная кошка затаилась за южными кряжами, ожидая своего нара[23]23
Нар – час.
[Закрыть], чтобы прыгнуть и собрать кровавую жатву.
За день некромант побывал на развалинах домов, но не смог узнать ничего нового. Ощущения оставались теми же, что и раньше. Смерть, страх, месть и нечто неуловимое. Столь старое, что его никак нельзя было узнать. Он все больше и больше склонялся к мысли, что на правильном пути. Драугр появился не просто так. Но чтобы быть уверенным в этом точно, его следует убить. А это не так-то легко.
С того самого момента, как солнце стало тускнеть, а тени удлиняться, каменные маски северян начали лопаться одна за другой. В глазах варваров плескались бездонные озера страха. Люди то и дело поглядывали на небо, чтобы не пропустить тот момент, когда следует уйти в дома и накрепко закрыть ставни и двери. А затем молиться Угу, чтобы драугр прошел мимо.
Если некоторые взрослые еще находились на улице, то детей и скотину давно загнали в избы. Смотровой покинул вышку, мужчины перестали собираться и разговаривать у костров. Вот-вот должно было случиться то, чего все боялись. Смерть на несколько наров возьмет деревню под свое крыло.
Лишь птицы не опасались Пожирательницы Жизни и, перепутав день с ночью, на все лады голосили в кронах деревьев. Гафур и Ра-тон сидели на берегу неспешной реки, слушая птичье щебетанье. Некромант смотрел на черную, отражающую низкие облака, воду и молчал. Варвар, не оставлявший колдуна ни на минку, расположился поодаль, устроившись на холодном, покрытом лишайником, совершенно не прогревшемся за день, камне. Рядом с собой северянин пристроил боевой топор и то и дело поглядывал на бледное солнце. С каждой минкой он нервничал все больше, но колдун, словно не замечал этого.
Он никак не мог понять причин происходящего. Кое-что с кое чем не сходилось, и это заставляло сдисца не принимать поспешных решений. Пристукнуть такую тварь будет непросто. Возвратившийся – не банальный шуй-агул или поднятый чарами скелет. Он обладает магией, и его шкуру пробьет не всякое оружие.
– Вы проверяли могилу? – неожиданно спросил Гафур.
Ра-тон перестал пялиться на небо и кивнул:
– Да. На следующий день после того, как пришел возвратившийся. Могила пуста. Иначе мы бы уже справились с ним. Хелблар устроил себе логово где-то в лесу.
– А что с телом девушки?
– Если ты о могиле, она цела.
Некромант поджал губы, но ничего не сказал.
– Тот, кто должен был стать ее мужем, жив?
Лицо у Ра-тона застыло:
– Да.
– Хочу с ним поговорить.
– Сейчас у нас нет времени, Белый. Ночь близится. Следует уходить.
– Мы успеем.
Рыжий нахмурился, затем решился спросить:
– Отчего он пришел к нам? Неужели Уг был прогневан?
Некромант ничего не знал о воинственном божке рыжих и поэтому пожал плечами:
– Могу лишь сказать, что земля ничего не рожает без причины. Даже драугра.
– И ты не знаешь эту причину?
– Не знаю, – не стал отрицать некромант.
– Я думал, такие, как ты, все знают о тьме.
– Тьма многолика, варвар. Порой, она принимает образ света. И не каждый может отличить их друг от друга.
– Тьма есть тьма, – сурово произнес Ра-тон. – Она никогда не делает добра, а свет – зла.
– Выходит, я свет? – мягко спросил Гафур, с интересом посмотрев на угрюмого северянина.
– Что? – не понял тот.
– Я не разнес ваше поселение по бревнышку, хотя мог бы это сделать. И помогаю избавиться от хелблара. Это ли не добрый поступок, человек? Выходит я не тьма, а нечто иное?
– Не знаю, – насупился варвар.
Маг сухо рассмеялся и взял посох.
– Отчего люди видят только две стороны? Светлую и темную? Почему считают Мастеров Круга злом только оттого, что мы дружим со смертью и умеем с ней договариваться. Они боятся нас, хотя мы ничуть не хуже Ходящих. Думаешь, те добры? – он вновь засмеялся. – Поверь мне, Башня отнюдь не стремится к миру. Мы, как и они, не темные и не светлые. Нет изначального добра и изначального зла. Есть люди, их желания, мечты, цели и поступки. Все остальное – отражения этого.
– Люди всегда будут бояться тех, кто может управлять мертвыми. Ушедшие принадлежат земле, но не живым.
– Страх – плохой сосед. Он лишает разума, сил, а затем и жизни. Стоит единожды испугаться, и Пожирательница встанет за твоим левым плечом.
Ра-тон насмешливо улыбнулся и разом стал походить на разбойника с большой дороги:
– Ты никогда ничего не боишься, колдун?
– Никогда и ничего, – отчеканил тот. – Это слишком большая роскошь для меня и моего искусства.
– Зачем ты пришел в нашу деревню?
Черные глаза какое-то время буравили рыжеволосого воина:
– Кажется, я уже говорил, что путешествую.
Ра-тон с сомнением хмыкнул:
– Не знаю, что ты ищешь, но у нас нет ничего ценного.
Некромант проследил, как спешащий муравей тащит в муравейник половинку жука, затем посмотрел на север, где темнел еловый лес. Солнце наполовину скрылось за ним и застряло, как видно, запутавшись в ветвях.
– Я запомню твои слова. Идем. Не стоит искушать смерть.
– Даже тебе? – усмехнулся Ра-тон, подхватывая топор.
– Даже мне, – серьезно ответил некромант, а затем, не спеша, направился в сторону деревни, не проверяя, идет ли за ним северянин.
Тот, конечно же, шел.
Несмотря на то, что снаружи и не думало дальше темнеть, из-за плотно закрытых ставень и надежно укрепленной двери в доме Ра-тона властвовал мрак. Никто не озаботился разжечь огонь. Было тихо. Так тихо, что Гафур слышал, как стучат сердца жены северянина и его детей, прячущихся под полом. Сам сын Ирбиса сидел у остывающего очага, положив топор на колени. Он не шевелился, но некроманта нелегко было обмануть. Сдисец знал, что рыжий и не думает спать. Слишком частое и поверхностное дыхание, слишком громкое сердце, слишком яркое беспокойство за свою семью.
– Прекрати думать о них, – приказал колдун. – Твои мысли лишь привлекут его к твоему дому.
Северянин сделал глубокий вдох, выдох, а затем осторожно поинтересовался:
– Разве ты не хочешь, чтобы возвратившийся пришел сюда? Я думал ты этого добиваешься.
Гафур издал едкий смешок:
– Прости, варвар, но тогда ты – самый глупый из отцов. Если ты считал, что хелблар придет в твой дом, то должен был увести детей и жену.
Раздалось сердитое ворчание. Казалось, что у очага сидит большой медведь.
– Я не прав, Ра-тон?
– Прав, – раздался неохотный ответ. – Прав, порази тебя Уг!
– Тогда почему?
– Не важно.
– Нет! – в голосе Гафура послышалась сталь. – Важно. Если мужчина готов рисковать жизнями своих детей – это важно. Ведь у тебя нет ничего ценнее их. Так?
– Так, – подтвердил тот через какое-то время. – Так.
– Ты пригласил меня в свой дом. Я это ценю. Но ты должен был понимать, что темное тянется к темному. Драугр рано или поздно почувствует мое присутствие и придет проверить, кто покусился на его землю. Так в чем же дело? Неужели никто из твоих друзей не согласился бы принять женщину и двух сопливых ребятишек?
– Согласились, можешь не сомневаться. И сами предлагали мне это.
– Но ты отказался. Отчего?
И вновь гнетущее молчание. Некромант не спешил. Ждал. И одновременно отдавал приказ слугам, чтобы те окружили дом. Сейчас он «смотрел» глазами одного из них и видел, что деревня, словно вымерла. На улице не было ни души.
– Я Сын Ирбиса. Моя семья опозорит себя, если из-за нее умрет кто-то еще.
– Почему из-за вас кто-то должен умереть? Так уже было?
– Нет. Но возвратившийся может искать нас.
– Не кажется ли тебе, что ты сообщаешь мне об этом слишком поздно? – процедил некромант. – Почему он «может вас искать»? Зачем вы ему? Что вы ему сделали? Ну же! Говори, забери тебя Бездна!
– Да-ром был моим старшим сыном, – глухо произнес Ра-тон.
– О, – казалось, колдун нисколько не удивился этому. – Ты считаешь, что драугр может почуять родную кровь. Если б это было так, вы все давно были бы мертвецами. Твой сын мертв. То, что приходит ночами, уже не человек. Он не помнит ни отца, ни матери. Не знает, кем был в жизни. Вы ему без надобности. Тут нечто иное.
– Что?
– Кто знает. Быть может, месть. Быть может, еще что-то.
– Кому он может мстить, Белый. Что мы ему сделали?
– Вам лучше знать, что вы сделали, а что нет.
– Когда придет хелблар, ты выйдешь и убьешь его?
– Я еще не настолько сошел с ума.
Сдисец почувствовал, как Ра-тон смотрит на него.
– Ты боишься его.
– Нет. Но я не стремлюсь умирать. А теперь помолчи. Он рядом.
– Откуда ты…
– Птицы. Их больше не слышно.
А затем раздались тяжелые шаги. Земля содрогалась от веса идущего. Гафур приблизительно это и предполагал. Драугр – не похож на обычного выходца из могилы. Он меняется не только внутренне, но и внешне. Настолько прибавляет в весе и размерах, что даже самый сильный человек в мире вряд ли сможет приподнять его тушу над землей хотя бы на дюйм.
Послышался хруст, треск, крики отчаянья, впрочем, очень быстро оборвавшиеся. Стало ясно, что один из соседних домов постигла не самая приятная участь. Минка тишины, и вновь треск лопнувшей крыши. На дворе сверкнула ослепительная вспышка, да такая, что даже закрытые ставни не смогли ее пригасить. На мгновение Ра-тон увидел заострившееся бледное лицо некроманта.
– Что это?
– Ходящая. Он пришел в дом, где сидела Ходящая.
– Думаешь, она его убила?
– Нет. Скорее, наоборот. Она не справилась.
– Ты не поможешь ей?
– Уже поздно что-либо делать. Теперь он идет к нам, – пробормотал Гафур и отправил на встречу с возвратившимся свое мертвое воинство.
Он знал, что последует за этим, но не ожидал, что все закончится так быстро. В твари клокотал такой котел мощи и страстей, впитанных с чужими душами, что у сдисца на миг перехватило дыхание. Ни один из семи мертвых не смог причинить драугру никакого вреда. Тот разорвал врагов, даже не замедлив тяжелого шага, и куксы умерли во второй раз. Теперь уже навсегда.
В следующее мгновение на крышу дома Ра-тона обрушился страшный удар. На некроманта и воина посыпалась пыль. Наверху что-то заскрипело, застонало, затрещало надсадно. Часть кровли обрушилась внутрь, едва не придавив северянина, а на фоне светлого неба появилась огромная когтистая лапа.
– В сторону! – рявкнул некромант, и его посох запылал серебристым светом. Ра-тон, забыв о топоре, с руганью откатился в угол.
Гафур выкрикнул заклинание. Череп на хилссе ожил, зло зашипел и плюнул серым сгустком. Крыша превратилась в труху, а того, кто сидел на ней, отбросило в сторону на несколько десятков ярдов. Некромант слышал, как тяжелое тело угодило в сарай и перемололо его в щепки.
Из-за повисшей в воздухе пыли ничего не было видно. Каждый вдох причинял боль. Хотелось кашлять и чихать, но сдисец не потерял присутствия духа. Он вливал в посох силу, наполнял его, заставляя надсадно визжать от прикосновения к Бездне.
На время оглохший и ослепший Ра-тон пытался встать. Колдун начал сплетать заклинание, но не успел. Крыши больше не было, и хелблар, одним мощным прыжком преодолев стену, оказался внутри. В нос ударил запах гнилой травы, хвои и мяса. У Гафура не было времени, чтобы рассматривать противника. Хилсс надрывно взревел и вновь плюнул серебристо-серым. Сияющий мертвым светом шар врезался драугру в грудь, отбрасывая назад. Возвратившийся стукнулся спиной о каменную стену и, проломив в ней дыру, вывалился на улицу.
Маг крутанул посох над головой, гортанно выкрикнул несколько фраз. Взвыло, сверкнуло, Ра-тон вновь на мгновение ослеп, а когда зрение к нему вернулось, он увидел, что у пролома в стене струится и переливается огромная змея, состоящая из бледно-голубого пламени. Оно было также холодно и мертво, как и все, что касалось магии некроманта. Вместо головы у волшебной твари был лошадиный череп, глазницы которого пульсировали багровым светом. Созданье угрожающе зашипело и раздуло капюшон, из-за чего через разрушенную крышу к небу устремился целый рой обезумевших голубых искр.
Сдисец на этом не успокоился и, зачерпнув пыли, осевшей на пол после разрушения крыши, сдул ее с ладони вверх. Варвару показалось, что само небо загустело, сплетаясь в новую кровлю. Призрачно-сизую и с виду необычайно хрупкую. Так счел не только Ра-тон, но и возвратившийся. Он пришел в себя от предыдущей атаки Гафура, взвился в воздух и всем своим немалым весом обрушился на магический кров.
Северянин испуганно охнул, потянулся за топором, но, вопреки его ожиданиям, магическая преграда не только устояла под натиском, но еще и обожгла хелблара. Тварь упала с высоты, так что содрогнулась земля, поднялась, и с остервенением безумца, теряя на ходу части растворяющейся плоти, бросилась на огненную змею. Холодное пламя вспыхнуло сгустком тьмы. Затем еще, и еще. Надсадный рев, полный боли и разочарования, достиг звезд, и Ра-тон потерял сознание.
Голова сына Ирбиса гудела, во рту остался привкус крови. Помянув Уга и тряся рыжей головой, северянин тяжело сел. Он был жив, а это означало, что возвратившийся до него не добрался. Ра-тон пытался не думать о том, как провалился в забвение. Ему было стыдно за свою слабость, и он надеялся, что никто, кроме сдисца, не узнает о его позоре. Дети Ирбиса не должны падать в обморок, словно изнеженные жители центральной Империи.
Встать на ноги оказалось не так-то просто. Пол заметно качался, а стены готовы были закружиться в безумном хороводе. Так что до печи воин добрался исключительно на четвереньках. Привалившись к каменной кладке, с трудом огляделся.
Запутавшееся солнце готовилось вырваться из цепких еловых веток и объявить об очередном дне. Значит, они пережили ночь, и хелблар сегодня больше не вернется. Поискав глазами некроманта, хозяин разрушенного жилища увидел его в противоположном углу, недалеко от пробитой стены. Тот сидел по-восточному, закутавшись в грязно-серую мантию и обняв, словно ребенка, страшный посох. Набалдашник в виде черепа вновь казался всего лишь искусной поделкой, и на какой-то миг рыжий воин подумал, что все, что он видел ночью – страшный сон. Но отсутствующая крыша, выломанная стена, след от огненной змеи на полу и густой слой непонятной, ярко-оранжевой плесени на камнях говорили об обратном.
На лицо Гафура был наброшен капюшон, Ра-тон видел лишь смешную козлиную бородку и не мог понять, спит некромант или нет. Поэтому после недолгих колебаний он решился на вопрос:
– Ты жив, Белый?
– Вполне, – раздался сухой ответ.
– Возвратившийся… Что с ним?
– К сожалению, ушел. Он ранен, если это слово вообще применимо к тому, кто мертв. Но не сильно. Ты рад?
– Не понимаю тебя.
– Он же был твоим сыном, – едва заметный наклон головы.
– У меня нет такого сына! – с яростью произнес Ра-тон. – Я потерял его, когда он убил женщину, запятнал честь предков и трусливо покончил с собой. Это не мой сын. Это возвратившийся. Если бы мог, я убил бы его своими руками! Очень жаль, что ты не отправил его на вторую встречу со смертью.
– Все оказалось гораздо хуже, чем я думал, – Гафур не оправдывался, говорил тихо, словно для себя. – Его не так-то просто задеть. Заклятья еще ни разу не подводили, но здесь он почти не обращал на них внимания. Это не свойственно мертвым.
– Хелблар не простой мертвец.
– Мне ли этого не знать? – Ра-тону показалось, что некромант криво улыбнулся под капюшоном. – Но даже драугр не выдержит удара «Змеи праха». А он устоял. Устоял, северянин. Понимаешь, что это может значить?
– Нет.
– То, что все не так, как вы мне рассказали. Драугр пришел не просто. Что-то подняло его из могилы, не дает покоя. Подпитывает, словно ручей реку, и наделяет силой.
– И что же это?
– Или кто, – хмыкнул белый. – Не знаю. Прежде чем узнать, придется уничтожить хелблара.
– Ты справишься с ним?
– И вновь говорю тебе – не знаю. Он ранен, но все еще силен. К тому же, прежде чем уйти, он убил всех собак. И я не смог его остановить.
– Причем тут собаки?
– Собачьей кровью я мог бы попытаться залить тот ручей, что кормит его. Но теперь придется потрудиться. Тот, кто пробудил драугра, узнал о моем присутствии и решил обезопасить себя. Во всяком случае, на время.
– Никто из Детей Ирбиса не занимается темным колдовством.
– Быть может, ты прав, а быть может, и нет. Я постараюсь узнать это завтра.
– Завтра? Не сегодня?
– Я слишком устал, чтобы спешить. Этой ночью он не придет, будет залечивать раны. И мне надо отдохнуть. Поесть и поспать. Завтра с утра я найду его логово и докопаюсь до истины.
– Я верю тебе и все же сомневаюсь. Если возвратившийся придет сегодня, мы, возможно, не переживем эту ночь.
– Здесь не может быть «возможно». Он приходил в деревню пять раз, убивал, пожирал души и становился сильнее. Думаю, шестую ночь не переживет никто. Но сегодня его не будет. Можешь мне поверить. Завтра с восходом солнца я начну охоту.
– Я пойду с тобой.
Некромант кивнул:
– Хорошо. Кроме тебя мне понадобится помощь еще четырех воинов. Ты сумеешь найти смельчаков, которые рискнут пойти за мной?
– Да.
– Тогда потрудись, чтобы среди тех, кто пойдет, был несостоявшийся муж убитой. Как его зовут? Ха-зон?
– Да. Зачем он тебе?
– Он необходим. Есть еще два дела, которые ты должен совершить, пока я отдыхаю.
– Все, что угодно.
Некромант рассмеялся:
– Ты еще даже не знаешь, что у тебя попросит темный, а уже согласен. Где твоя осторожность, варвар?
– Прекрати называть меня варваром! – сердито нахмурился Ра-тон. – Мы не дикари. Что до осторожности – я готов о ней забыть. Что нужно сделать?
– Во-первых, добудь мне к утру двух свиней. Во-вторых, тебе придется раскопать могилу девушки, которую убил твой сын. Мне нужна прядь ее волос и кусочек ногтя с указательного пальца левой руки.
– Я не стану этого делать! – вскинулся Ра-тон. – Уг не позволяет…
– Тогда вы все умрете, а Уг будет распоряжаться пустым алтарем и мертвой деревней, – перебил его Гафур. – Я в любой момент могу уйти, вы – нет. Так что тебе решать, как поступить. Пока же вытаскивай семью из-под пола и уводи. Этот дом больше непригоден для жилья. Его лучше разрушить. Только прежде сожгите все, что может гореть.
Ранним утром следующего дня пятеро воинов в килтах ждали сдисца у дома старейшины. Высокие, мускулистые, с заплетенными в косы рыжими волосами и лицами, раскрашенными красной краской, они походили на огненных демонов Брагун-Зана[24]24
Брагун-Зан (или Мертвый пепел) – каменистые мертвые пустоши на севере Империи, появившиеся в результате войны Некромантов. Центром Брагун-Зана считается Громкопоющая гора – уснувший вулкан.
[Закрыть]. Все были вооружены. Двое несли луки и колчаны. Колдун сомневался, что оружие причинит драугру хоть какой-то вред, но не стал ничего говорить. Если железяки придают им уверенности в своих силах – тем лучше.
Ха-зон оказался старше, чем думал Гафур. Ему давно было за тридцать. Широкоплечий, зеленоглазый, с густой опрятной бородой и тонким, едва видимым шрамом на шее. Он был также угрюм и неразговорчив, как его товарищи, но сдисец заметил, что с Ра-тоном тот старается не общаться. Да что там! Они даже не смотрели друг на друга.
– Ты все приготовил? – негромко спросил у северянина колдун.
– Да, – сын Ирбиса передал магу маленький кожаный мешочек. – Здесь то, что ты просил.
Волосы и ноготь. Отлично. При жизни мертвый любил ту, которую убил, и теперь этим можно воспользоваться. Любовь – прекрасное средство, чтобы обуздать любого. Даже покойника.
– Это свиньи? – Гафур кивнул в сторону двух визжащих мешков.
– Да.
– Их придется взять с собой.
– Мы воины и не будем таскать их у себя на спинах, – процедил один из северян. – Это позор.
– Позором будет, если я оставлю тебя в деревне, а твои товарищи пойдут сражаться, – процедил некромант. – Так что выбор у тебя невелик, дружок. Или ты потащишь свинью на себе, или останешься с ней здесь.
Варвар негодующе заворчал, но поймал суровый взгляд Ра-тона и заткнулся.
Их вышла проводить вся деревня. Женщины, вопреки ожиданиям сдисца, не плакали. Они отпускали сыновей и мужей с улыбкой на лице, молясь, чтобы Уг был с ними. Гафур в который раз отметил – люди севера совсем не такие, как другие. Их души тяжело понять. Казалось, холод настолько закалил этих людей, что превратил в твердую ледяную поверхность. В зеркало, которое не всем показывает отражение.
Когда мужчины перешли реку и впереди показались курганы, колдун повернул на запад.
– Нам на юг, – сказал Ра-тон. – Следы ведут туда.
– Он хочет нас запутать, – отозвался сдисец. – Иди за мной и не беспокойся.
Не вдаваясь в дальнейшие подробности, некромант направился в сторону холмистой гряды. Он знал, куда идти. Даже по прошествии суток в воздухе висел оставленный драугром удушающий след. Конечно же, пятеро рыжеволосых ничего не ощущали, но того, кто смотрит в Бездну, обмануть было не просто. Он знал, что тварь обустроила себе гнездо где-то за холмами.
Свиньи раздражающе визжали, и Гафур коснулся их сознания, заставляя уснуть. Какое-то время люди шли через поля, заросшие зверобоем и желтоцветом, затем – мимо карликовых березок, вокруг которых гулял растревоженный ветерок. Воздух звенел от стрекота насекомых.
Возле низкорослых, усыпанных кроваво-красными цветами кустов, нашлась тропинка, ведущая к холмам. Она, петляя среди душистого разнотравья, пробежала мимо неглубокого озера с темной торфянистой водой. Берега водоема кишели дикими птицами, а сразу за ним начинался сосновый бор, плавно забиравшийся на высокий отрог.
Гафур решил, что идти напрямик неразумно. Высота не высота, а силы уйдут. Уж проще следовать за тропкой, и, быть может, им окажется по пути. Так и случилось. Маленький отряд вышел к глубокому ручью, впадающему в оставшееся за спинами озеро. Прошел вдоль него и оказался в узкой каменистой балке, заросшей дикой северной малиной, дремучей ежевикой и все теми же колючими кустами с кроваво-красными цветами. Тропка сузилась, превратилась в едва видимую ниточку, но теперь это было не важно. Все видели, что в растительности кто-то протоптал дорогу, и не возникало сомнений, кем этот «кто-то» был.
Ручей, бегущий сверху, оглушительно звенел, прыгал по каменистым острым ступеням, скрывался в зарослях, подлезал под упавшие ветки и стволы. Здесь было прохладно и тенисто – растущие на обрывистых склонах сосны загораживали дорогу солнечному свету. На пути оказалась нависшая над тропой в виде огромного козырька гранитная скала. Здесь ручей срывался вниз маленьким водопадом, и воздух был свеж и прохладен от мириада разлетающихся брызг. Вода падала в небольшой бассейн, из которого торчали острые влажные скалы.
Воины напились и умылись, а затем свернули направо, начав подниматься по склону. Идти было тяжело, то и дело приходилось хвататься за выступающие из песчаной земли золотистые сосновые корни. Наконец, люди оказались на вершине одного из холмов. Сосны здесь стояли куда выше и прямее, чем на склонах, а трава напоминала густой ковер. В ней, куда ни кинь взгляд, блестели рыжеватые шляпки маслят.
Гафур посмотрел в сторону, откуда они пришли. Деревня с такого расстояния была не больше ногтя мизинца. Далеко забрались. Гораздо дальше, чем он рассчитывал, но в этом не было ничего фатального. Поляна, как никакое другое место, подходила для того, что он задумал.
Солнце висело над головой, тени почти исчезли. Вот-вот настанет полдень – лучшее время, чтобы встретиться лицом к лицу с тем, кто не слишком жалует солнечный свет. В это время суток дыхание Бездны наименее ощутимо, а, следовательно, драугр гораздо слабее, чем всегда. Грех этим не воспользоваться.
Некромант посмотрел на северян, ожидающих его приказаний.
– Думаю, подготовимся здесь, – сказал колдун. – Заколите свиней.
– А что будешь делать ты? – мрачно спросил Ха-зон.
– Увидишь.
Пока северяне занимались делом, колдун еще раз осмотрелся. Определив, где восток, опустился на колени и быстро помолился. Он не был набожен, но в данной ситуации считал, что это будет не лишним. Затем снял с плеча сумку, открыл ее, достал толстую книгу в переплете из человеческой кожи, нашел нужную страницу с таблицами звезд и лунным календарем. Сверившись с ними, извлек из все той же сумки небольшую баночку с черной краской, получаемой из слюны поющих восточных червей, и тоненькую кисточку из горностаевых волос. Четкими короткими штрихами нарисовал на тыльной стороне ладони левой руки два десятка мелких рун «Подчинения», связав себя со своим мечом. Заключил все это в круг и добавил по «Пирамиде Стабильности» на центральных суставах каждого из пяти пальцев. Теперь, что бы ни случилось, никто не сможет выбить его Дар и заблокировать магию. Отчего-то Гафур ни на миг не сомневался, что хозяин драугра попытается провернуть подобное.
Закрыв баночку и обтерев кисточку, он вместе с книгой убрал их обратно, встал с колен. Острым черным ногтем провел по своему правому предплечью, разрезая кожу. Показалась кровь. Колдун дал ей свободно стекать к пальцам, затем помахал в воздухе рукой, заставляя горячие алые капли упасть на траву. Подошел к стоящим над мертвыми свиньями Детям Ирбиса и пометил кровью бока животных.
– Сделайте то же самое.
На этот раз они ничего не спрашивали и поступили так, как он сказал. Некромант внимательно проследил за каждым из воинов и удовлетворенно кивнул, когда они отдали часть своей крови.
Опять настал черед рисования. Стандартные руны «Подчинения», «Стабильности», «Вызова», «Усиления», плюс сложная, хрупкая и безумно опасная для художника гексограмма «Ал-ла-ад-йиля», призывающая из Бездны бесплотного демона четвертой ступени. Любая ошибка в ее создании могла обернуться гибелью вызывающего, но Гафур нарисовал ее дважды – на каждой свинье, и его рука ни разу не дрогнула, а срывавшиеся с губ страшные слова были произнесены четко и в установленные сроки. Воины хмуро взирали на разрисованные черным бока несчастных животных, но молчали.