Текст книги "Круги времени. Фантастический рассказ (СИ)"

Автор книги: Алексей Корепанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Корепанов Алексей Яковлевич
Круги времени. Фантастический рассказ. Из архива

Алексей Корепанов. Круги времени

Горбовский устало опустился на скамейку и закрыл глаза. За бульваром грохотали трамваи, мимо шли люди, и Горбовский отчетливо представлял, как они рассматривают его серебристый костюм, обмениваются репликами и не раз оглядываются на него, тридцатидвухлетнего мужчину с непомерно усталым лицом.

– Старик, а вырядился, как стиляга...

"О боже, что значит "стиляга"?!"

– Может, это иностранец какой?

– Ну да, иностранец! Напился и спит на солнышке.

"Неужели они в этом находят удовольствие?"

– Гляди, костюмчик шикарный.

– У моего Юрки не хуже. На толкучке купил...

"На толкучке? Толкать, толкаться... Толкаются и покупают костюмы..."

Горбовский невольно улыбнулся, но глаз не открыл. На это уже просто не было сил. К тому же болела голова – вероятно от удара о переборку, и перед глазами стояла пелена, из-за которой все окружающее воспринималось, как в тумане.

Горбовский сидел, вытянув ноги, и вспоминал, как очнулся в каком-то сарае на окраине, как долго пробирался по узким улочкам с деревянными домами – и вдруг вышел на широкий проспект, переполненный трамваями, троллейбусами, автомобилями. Он вспоминал, как обескураженно стоял на углу возле красно-желтой ограды, стоял и смотрел на бегущие машины, на спешащих мимо людей в несколько непривычных его глазу костюмах. Затем он медленно пошел по проспекту, остановился у газетного стенда возле трамвайной остановки, долго изучал газету, взглянул на другую сторону улицы, на красный плакат "XXV съезду KПCC – достойную встречу!", вздохнул и направился дальше.

Солнце палило беспощадно, и он с грустью смотрел на длинные очереди, выстроившиеся возле цистерн с квасом, на бутылки с лимонадом, украшавшие витрины гастрономов. Пыль, жара, синие удушливые облака из выхлопных труб автомобилей, грохот трамваев и грузовиков, скрежет тормозов на перекрестках, толпы людей – все это обрушилось на него после тишины, покоя и прохлады станции. К концу дня oн совершенно одурел и бесконечно устал, к тому же его мучил голод. Он еле доплелся до бульвара, пересекающего шумную улицу, и обессиленно сел на скамейку.

Впечатлений было слишком много, и Горбовский даже не пытался разобраться в них. Для него ясно было одно: он очутился совершенно один в чужом городе, среди чужих людей, и не к кому было обратиться за помощью – он слышал кое-что о психиатрических лечебницах...

Горбовский незаметно для себя задремал, и ему приснилась станция, он сам, а потом сегодняшний взрыв, в клочья разметавший сверхпрочные конструкции, разрушивший станцию и закинувший его в какой-то темный пустой сарай на окраине города. Горбовский вздрогнул и проснулся. Вероятно, он спал довольно долго, так как уже стемнело, и на бульваре зажглись фонари.

Он встал, размял затекшее тело, провел рукой по лицу, уже покрывшемуся колючей щетиной, и в растерянности вновь опустился на скамейку. Что же теперь делать? Куда идти? Всё происшедшее внезапным грузом навалилось на Горбовского, и он вдруг почувствовал себя так скверно, что, обливаясь холодным потом, рванул ворот своего серебристого костюма и застонал.

– Вам плохо?

Участливый голос раздался у самого уха Горбовского, и он открыл глаза. Над ним склонилась девушка лет двадцати четырех, в белом плаще, с сумочкой через плечо. Горбовский молча смотрел на нее, и ему внезапно показалось, что он видит давно знакомое лицо. Светлые волосы, участливые глаза, в свете фонаря золотятся маленькие серьги.

– Ничего, уже лучше.

Он сел прямо, заметил, что девушка с любопытством смотрит на его костюм, и устало усмехнулся:

– СмОтрите... И все смотрят... Целый день.

Девушка засмеялась, тряхнула головой, и серьги заблестели маленькими каплями золота.

– Необычный у вас костюм...

– Ленинградская швейная фабрика-автомат, – измученно пояснил Горбовский.

– А разве есть такие? – удивилась девушка.

– Нет, так будут, – махнул рукой Горбовский.

Девушка пожала плечами.

"Где же я мог видеть ее? А, чепуха, абсурд! Конечно, нигде..."

– Вы садитесь, – предложил Горбовский. – Только не думайте, что я набиваюсь вам в кавалеры, и не спрашивайте меня ни о чем. Мне трудно отвечать.

– Почему?

Горбовский потер рукой лоб, помолчал и вдруг, резко подняв глаза на девушку, выдохнул ей в лицо:

– У меня болит голова, я очень голоден, устал и вообще мне некуда деться, негде переночевать. Понятно?

Девушка растерянно глядела на него и молчала.

– Не бойтесь, я не сбежавший тюремщик и не сумасшедший.

– Какой тюремщик? – девушка медленно шагнула назад. – Вы, наверное, хотели сказать: "Заключенный"?

– Ну да, – поправился Горбовский. – Я не убежал из тюрьмы, но у меня нет никакого, – он замялся, – ну, удостоверения личности, что ли, и совершенно нет денег.

– Господи! – девушка всплеснула руками.

Она помолчала немного, видимо, колеблясь, пристально взглянула на Горбовского и внезапно решительно сказала:

– Знаете что, пойдемте ко мне.

– Ого! – Горбовский изумленно поднял брови. – А вы меня не боитесь? Я что-то не слышал, чтобы в ваше время девушки предлагали незнакомым мужчинам идти вечером к ним домой.

– Как вы сказали? – удивилась девушка. – В ваше время?

– Я хотел сказать: "В наше время", – смутился Горбовский.

Девушка наклонилась к нему и тихо произнесла:

– Я вас нисколько не боюсь. Знали бы вы, какой у вас вид. Такой усталый и несчастный, что просто жалко смотреть.

Горбовский молча глядел на нее.

– Идемте, – мягко сказала она, улыбаясь, и Горбовский тоже улыбнулся и встал со скамейки.

* * *

– Между прочим, мы еще не познакомились, – сказала девушка, наливая чай.

Горбовский отодвинул стул, встал, одернул костюм и, откашлявшись, хрипловато произнес:

– Партан.

Девушка улыбнулась:

– И костюм у вас необычный, и имя.

Горбовский смущенно кашлянул.

– А меня зовут Таня.

Девушка поставила чайник на подставку, подошла к Горбовскому и подала ему руку. Он осторожно пожал ее узкую прохладную ладонь.

– Ну, вот и познакомились. А теперь давайте пить чай, и я вас уложу спать.

– Я просто не знаю, как мне вас отблагодарить, – пробормотал Горбовский, размешивая ложечкой сахар в стакане.

– Да что вы! – Таня махнула рукой.

Она села напротив и, взяв чашку, взглянула на Горбовского:

– Хотя знаете что? Вы расскажете мне свою историю.

– Хорошо, – нехотя протянул Горбовский. – Только когда будете вызывать машину из психиатрической лечебницы, скажите мне, чтобы я внутренне настроился на жизнь в компании сумасшедших.

– Неужели ваша история так необычна? – восхищенно удивилась Таня.

– Еще как необычна...

– Тогда вы ее расскажете сегодня.

Горбовский не ответил и отхлебнул из стакана. Приятное тепло растекалось по телу, глаза слипались сами собой, комнату уносило куда-то вдаль, лицо Тани расплывалось и исчезало в сладком тумане.

"Откуда же я знаю это лицо, откуда?.. Откуда?.. Почему оно так знакомо мне?.." – лениво думал Горбовский, с трудом удерживаясь на стуле прямо.

– Ой, простите меня, Партан! Я сейчас вас уложу, – услышал он сквозь сон.

Потом он смутно помнил, как раздевался, как ткнулся лицом в прохладную подушку – и всё провалилось в сонное забытье.

* * *

Он спал крепко, без сновидений, а проснувшись, по привычке бодро соскочил с постели и бросился к двери каюты – раньше всех успеть в умывальник их пятой секции. Лишь сделав несколько шагов по направлению к двери он увидел, что находится в незнакомой комнате. Маленький столик с книгами у окна, рядом – полированный секретер, у стены диван-кровать, на котором спал Горбовский, а посреди комнаты, под люстрой, – круглый обеденный стол, на котором лежала записка, придавленная массивными золотыми часами.

Горбовский подошел к столу, взял записку.

"Ушла на работу. Вернусь к пяти часам. Еда на кухне в холодильнике. Хозяйничайте сами. Подождите меня. Таня".

Горбовский подтянул трусы, положил записку на стол и, взглянув на часы, отправился обратно к постели. Вдруг он повернулся, еще раз внимательно взглянул на часы и тихо охнул. Он пододвинул ногой стул, обессиленно опустился на него и дрожащими руками взял их со стола. На основании часов, под циферблатом, были выгравированы слова, которые он прекрасно знал с детства.

– Дорогой Танюшке в день двадцатилетия, – медленно прочитал он и испугался, что уронит часы на пол – так дрожали его руки.

– От любимого дедушки, – задумчиво сказал Горбовский и облокотился на стол, обхватив голову руками.

Часы назойливо тикали возле уха Горбовского, и он все крепче сжимал голову, уткнувшись носом в холодную клеенку.

– Мама, моя милая мама... – простонал он, стиснув зубы. – Моя жена...

Теперь Горбовский понял, что хотел сказать отец. Понял, что з

...

конец ознакомительного фрагмента