Текст книги "Клятва врача"

Автор книги: Алексей Вязовский

Соавторы: Сергей Линник
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 6

Поезд двигался с завидной скоростью, заметно опережая черепах, но уступая при этом бегущей курице. Сам видел, так что не преувеличение. На каких-то участках разгонялся посильнее, но все равно немного подбешивало. Особенно поначалу.

Ехали мы довольно скромно. Не инкогнито, но и без лишней суеты. По крайней мере встреч с населением во время стоянок не предвиделось. И хлеб-соль Лизе не вручали. Так что поездка была сугубо неофициальной. Сама великая княгиня занимала салон-вагон. Не одна, вместе с племянниками, детьми великого князя Павла Александровича.

Девочке Маше – лет пять, наверное, мальчику Диме и того меньше. Насколько я смог выяснить, единственный язык, который знали эти милые крошки, был английским. Как я ни старался, но заметить в этом симпатичном пацане внешние признаки участника политического убийства, совершенного группой лиц по предварительному сговору, не получалось. Ничего, как говорится, не предвещало.

Детей круглосуточно опекали две английские няньки, типичные для своей профессии краснолицые старые девы, страшные, как атомная война. Подозреваю, что англичане долго занимались селекцией обслуги, которая не представляла бы даже теоретической угрозы семейному очагу.

Во втором вагоне ехали сопровождающие лица. Нет, не личный врач. Более нужная публика: камердинеры, лакеи, служанки, охрана. Третий был обычным вагоном первого класса, я в таком в Петербург ездил. Вот там я и разместился. Кроме меня были еще всякие разные, примерно одного со мной ранга – чуть выше истопника, но ниже фрейлины.

Соседи по вагону считали себя почти небожителями и с выскочкой вроде неведомо откуда взявшегося докторишки общаться не планировали, дабы не случилось урона чести. Я не особо и стремился. У меня была с собой кой-какая литература, позволявшая скрасить неизбежную скуку. Во-первых, «Отчет о путешествии по Кавказу» Николая Ивановича Пирогова. Чтение не для чувствительных. Маленьких детей и беременных просим удалиться. Подзаголовок путевых заметок обещал полную статистику ампутаций, статистику операций, произведённых на полях сражений и в различных госпиталях России с помощью анестезирования. Очень хорошая книга. Некоторые места по три раза перечитал. Кроме того, в моем распоряжении были третий и четвертый тома пироговского же атласа топографической анатомии. Отличное чтение, несмотря на латынь. Великолепные иллюстрации, наводящие на мысли, с одной стороны, о компьютерной томографии, а с другой, вызывающие бесконечное уважение к служителям, которые таскали замороженные трупы и распиливали их послойно задубевшими пальцами. Виделся художник, который делал зарисовки, дыша в сторону, чтобы конденсат не оседал на бумагу и не портил работу. И сам Николай Иванович, имя которого стояло на обложке.

Как вернусь, первым делом заточу Вацлава Адамовича Моровского в самый дальний закуток нашего подвала, обеспечу там едой и питьем по полной, дабы никакого дискомфорта не чувствовал, и в качестве развлечений предоставлю атлас топографической анатомии. Я не садист, распоряжусь, чтобы все тома в наличии были. Через месяц выпущу, конечно. Потому что нельзя своему руководителю в дорогу пихать учебники и рабочий отчет, хоть и художественно оформленный, полувековой давности! Я-то думал, он мне журнальчиков набросает, чтобы я изучал достижения коллег и стратегически мыслил, где еще раз уделать широкую медицинскую общественность.

Выручил меня Кузьма, обитавший в четвертом вагоне. Там собрали всех, кто не подошел для первых трех. В ответ на желание что-то почитать он притащил мне книгу, и я получил возможность впервые после учебы в седьмом, что ли, классе средней школы прочитать сочинение Михаила Юрьевича Лермонтова «Герой нашего времени». Очень вредная книга. Из-за нее может сложиться впечатление, что в армии решительно нечем заняться. От скуки господа офицеры вынуждены воровать местных красавиц, стреляться на дуэлях и резаться в картишки. Хреновый, значит, командир у него был. Прибыл драный прапор, да еще и после залета в столицах, – организуй ему службу так, чтобы у того одна только мечта осталась – поспать вволю и сапоги стянуть. Дежурным по части сутки через сутки, взвод новобранцев ему, да с самыми негодными сержантами, и дрючить каждый день за их залеты. Через месяц уже не то что про красавиц, имя свое забыл бы. А то носятся как дурень с писанкой с этим Григорием. Честное слово, зла не хватает.

Еще я примерно сто раз разобрал, почистил и собрал свой револьвер. Испытания в подвале, несомненно, войдут в свод легенд «Русского медика». Несмотря на обширность площадей и внушительную кубатуру, убежали мы оттуда после первой серии выстрелов. Сразу видно – Жиган ни разу не стрелок. Руками привык. Зашел в оружейный магазин, ему и продали «самый лучший револьвер для барина». Дымный порох – это, извините, не только громкий звук, но и неплохое химическое оружие. Отличное средство раздражающего действия в закрытых помещениях. Но зато я теперь знаю, как заряжать, разряжать и чистить. Книжечку, кстати, я тоже изучил. После нее к атласу приступил.

Ну и вагонный медицинский пункт организовал. Измерить температуру, давление, послушать легкие, пощупать живот… Я пользовался известной популярностью. И даже назначил два плановых грыжесечения. После возвращения. Так как обе грыжи принадлежали самым рафинированным выпендрежникам, которые считали, что оказали мне большую честь, предоставив возможность исследовать их пах, то их носители будут приятно удивлены ценообразованием на плановые оперативные вмешательства в «Русском медике».

Было произведено аж одно настоящее оперативное вмешательство. Великая княжна Мария Павловна решила проверить правдивость рассказов Карла Фридриха Иеронима фон Мюнхгаузена и сунула себе в нос вишневую косточку. Наверняка планировала вырастить дерево и есть свежие вишни не отходя от кассы. Нам удалось убедить ее императорское высочество в бесплодности затеи, и я восстановил проходимость правого носового хода. Косточку Маша забрала на память и удалилась в сопровождении краснолицых церберш, хихикая над моим произношением, весьма далеким от оксфордского.

Собственно, моя медицинская деятельность была единственной возможностью свидеться с Лизой. Количество обслуги, которая постоянно терлась возле нее, превышало все самые смелые фантазии. Если из моего купе на время осмотра эти клуши и выходили, то уши греть не переставали ни на секунду.

Все, что удалось, это однажды вечером вместе постоять у окна.

– Как темно! – пожаловалась княгиня, разглядывая придорожные окрестности. – Ни одного огонька.

Именно в поезде понимаешь, настолько огромна Россия и насколько она не обустроена. Редкие деревеньки с дымящимися трубами, еще более редкие полустанки. Иногда небольшие церквушки. Встретишь крестьянина в телеге – уже радость. Впрочем, Ростов произвел сугубо положительное впечатление. Мосты, красивый вокзал. Ну и общая деловая суета, которую удалось поразглядывать в деталях, пока наш поезд бункеровали и заправляли водой.

– Проведут электричество – будет посветлее, – утешил я Лизу. – Поставят вдоль дорог фонари, можно будет даже подсветить церкви.

– Это как? – заинтересовалась княгиня.

– Ну направить фонарь снизу вверх на купола. И всех делов.

– Дорого будет стоить! – покачала головой Елизавета.

– Сначала да. Но потом, когда настроят много электростанций, станет дешевле.

– Да кто же их будет строить? Частный капитал? В этой пустоши?

Коммунизм в России – это всеобщая грамотность плюс электрификация всей страны. Я задумался. А нет, ошибся. Вместо грамотности – советская власть, кажется.

– Если частный капитал поддержит власть… Я бы и сам вложился. От новых лекарств пошли хорошие деньги. Создать бы попечительский фонд да попросить освобождение от податей лет на пять-семь…

Княгиня засмеялась:

– Даже тут ты думаешь о работе! Мы едем на воды отдыхать…

Лиза накрыла на поручне мою руку своей. Какой-то разряд мигом прошел между нами. Я оглянулся вправо, влево… В коридоре, как ни странно, никого не было. Приобнял женщину за талию, поцеловал в шею. Потом, когда Лиза вздрогнула и повернула ко мне голову, нашел ее губы. Они были мягкими и зовущими.

Где-то вдалеке стукнула вагонная дверь, я с сожалением отстранился.

– Это… это был мой первый настоящий поцелуй, – тихо произнесла княгиня. – Меня всю… прямо в жар кинуло.

По вагону пошел проводник, разодетый в ливрею.

– Меня тоже… – прошептал я, еще больше отстраняясь. – Пойду к себе.

* * *

Жар никак не проходил, пришлось в купе устраивать себе тренировку по ушу. Уворачиваясь от стола и стульев, выполнил малый комплекс форм и стоек, потом помедитировал. Все равно особо не помогало.

Позвал Кузьму:

– Ты уже свел знакомство с дворецким князей?

– А как же! Распили фляжечку. Фома Аникеевич даже приказал повару сделать нам закуски. А тот уже и эти японские роллы намастрячился крутить! Принести?

– Не откажусь. Ты мне вот что скажи. Что обо мне говорят при «белом» дворе?

Почему-то именно этот цвет закрепился за двором Сергея Александровича.

– Молятся на вас! Истинно вам говорю, барин. Как вы появились подле княгини, так она вся расцвела прямо. Говорят, что у вас есть какое-то тайное лекарство… Фома Аникеевич даже слово мудреное употребил.

– Какое?

– Па… панагея?

– Панацея.

– Точно!

Я засмеялся. Эндорфины и гормоны – вот и вся панацея.

– Ладно, неси роллы. Ужинать пора.

* * *

Всё кончается, даже длинная дорога. Содержимое четырех вагонов вывалилось на перрон в Пятигорске. Не сразу, конечно. Обеспечивая инкогнито, там собрались: городской голова, полицмейстер и прочие лица, которых сочли возможным допустить к сугубо неофициальной встрече.

Впрочем, с этими Елизавета расправилась быстро: поклоны, поцелуи рук, короткий диалог, после которого лицо местного мэра приобрело выражение, сочетавшее радость и озабоченность. Наверное, грядет ужин в узком, сотни на две лиц, кругу. Или бал?

А потом все начали загружаться в подходящий для них транспорт, предоставленный встречающей стороной, и выезжать на места дислокации. Я отошел в сторону, здраво рассудив, что лезть в неизбежно возникшую толкотню смысла нет. Чуть раньше, чуть позже – какая разница. После изучения «Отчета о путешествии по Кавказу» и стократного раскладывания пасьянса «Косынка» вручную я познал дзен. Скукой меня не испугать, равно как и ожиданием.

Интересно, а что от меня надо начальнику Пятигорска? Потому что он выдвинулся ко мне в сопровождении еле поспевающего следом паркинсоника.

– Разрешите представиться, Федор Яковлевич Богданов, доктор медицины. По совместительству городской голова.

Низенький, с большой залысиной… Голова постоянно вытирал потный лоб платком, смотрел на меня снизу вверх с каким-то непонятным почтением.

– Баталов Евгений Александрович, экстраординарный профессор. Для меня честь познакомиться с вами, ваше высокородие.

– Всего лишь высокоблагородие, не дорос чинами еще, – ответил мэр. Впрочем, мелкий прогиб засчитан, улыбка стала гораздо шире. – Позвольте представить моего спутника. Смирнов Семен Алексеевич, доктор медицины, тайный советник. Очень хотели с вами познакомиться.

– Ваше превосходительство, – поклонился я.

Этого они явно для мебели взяли. Вряд ли в Пятигорске и окрестностях в изобилии обитают чины третьего класса. На отдых приезжают, но не живут. А тут вытащили пожилого человека, страдающего паркинсонизмом, ради секундного показа великой княгине. Впрочем, он рад, не каждый день такое случается, можно и потерпеть.

– Остановитесь у меня, – порадовал мэр. – Отказа не потерплю. У нас во дворе замечательный флигель. К тому же это буквально в двух шагах от дома Евдокимовой, в котором остановилась великая княгиня.

Что же, таким образом я получаю жилье рядом с работой, избавляюсь от хлопот по столованию, и случись что, начальство неподалеку, да еще и в хороших отношениях. Нормальный вариант.

– Почту за честь, – улыбнулся я.

Начальник тут же подхватил пенсионера под руку и потащил туда, где уже рассасывались приехавшие. Я последовал за ними. Мне теперь и переживать не о чем.

Так и случилось. Тайного советника усадили в его повозку, попрощались со всем вежеством, и Богданов показал мне на стоявший в стороне фиакр.

– А вот и наш экипаж.

– Одну секунду, я скажу слуге, куда везти вещи.

– Да уже везут на место, не стоит беспокоиться, – махнул рукой мэр, довольно усмехаясь собственной расторопности. – Поехали.

* * *

В этих местах мне довелось побывать раза три в «прошлой» жизни. Как рассказывал какой-то местный, в Кисловодске – деньги, в Железноводске – пенсионеры, а в Пятигорске – молодежь и движуха. Такая вот российская Ибица. Вряд ли сейчас здесь имеется хоть один ночной клуб, да и на местном рынке торгуют большей частью изделиями местных мастеров, а не турецким ширпотребом. А в остальном разницы не очень много. Наверное, если в двадцать первом веке каким-нибудь образом убрать многоэтажки и машины, то получится примерно та же картинка.

Правда, посмотреть пока удалось не очень много – от железнодорожной станции и до резиденции городского главы путь оказался недалек. Но меня провезли по Графской улице, показав дом Евдокимовой. Вполне себе симпатичный двухэтажный дом за оригинальной оградой из стволов трофейных ружей, захваченных графом в бытность его генералом. Число своеобразных штакетин – четыреста восемьдесят восемь, сообщил Богданов. Наверняка ограда вызывает неизменно теплые и светлые чувства у некоторой части местного населения.

Сам генерал умер довольно давно, лет двадцать назад. А вот графиня скончалась совсем недавно и завещала особняк под женскую гимназию. Вот выедет Елизавета Федотовна, и начнут заносить глобусы и крепить на стены классные доски. Естественно, такое соседство вдохновит…

Я после таких слов слушать перестаю автоматически. Что-то срабатывает в мозгу полезное, и я на несколько минут погружаюсь в сенсорную афазию. Но дорогу от знатного забора и до особняка Богданова запомнил. Не обещанных пара шагов, метров пятьдесят, наверное, или даже все семьдесят. И улица аж через одну, Царская. Центральная, кстати. Вот тут и порадуешься отсутствию цивилизации. Ночные гонки местной золотой молодежи на тонированных заниженных «Приорах» мне не грозят, спать буду спокойно.

Только успел расположиться и переодеться, решил сразу, пока меня не начали утомлять гостеприимством хозяева, сходить на Графскую улицу. До обеда время еще есть, а вещи Кузьма и без меня разложит, нечего ему мешать.

Фасад двухэтажного дома, украшенный балконами, смотрел на юг. Наверняка вид из окон шикарный. Многочисленная прислуга бурно осваивала флигели, передвигаясь между ними и основным зданием муравьиными колоннами. Я лишний раз порадовался, что меня взял на постой мэр. Меньше любопытных взоров с неизбежными докладами куда следует о частоте физиологических отправлений и пищевых предпочтениях.

В холле внизу меня встретил Фома Аникеевич. Будто ждал. Вот и славно, сейчас он мне проведет экскурсию по зданию будущей гимназии.

Начальник над всеми слугами не подвел. За столь короткий срок он освоился в доме так, что складывалось впечатление, будто он не с нами приехал, а приглядывал за квартирьерами недели две как минимум. Мне продемонстрировали кухню, библиотеку, людскую, спальни временных хозяев и детскую. Если честно, я даже не пытался подсчитать количество комнат. Десятка два, не меньше. Хорошо жили графья, молодцы. Дом построили на загляденье и поддерживали в нем должный порядок. По крайней мере нужды даже в косметическом ремонте я на первый взгляд не заметил.

Потревожили на секунду Лизу, которая, в отличие от меня, пустить разборку кофра с драгоценностями и украшениями на самотек не могла никак. Я был удостоен милостивой и весьма дружелюбной улыбки, краткой беседы о собственном устройстве и передачи поклона семейству городского головы.

После этого Фома Аникеевич потащил меня в сторону от магистральных путей и парадных входов и показал открывающуюся за неприметной дверкой узенькую лестницу. Постояв наверху, я был увлечен своим спутником вниз, в самый подвал, где он открыл еще одну дверцу, за которой оказались ступеньки, ведущие на поверхность.

– Вот, господин профессор, – почему-то смущаясь, подал он мне ключ, – это вам. Ночью здесь никого не бывает, но сами понимаете… Прошу быть очень аккуратным!

«Золотой ключик, или Приключения дубового Буратины». Или он был из сосны? Нет, пусть будет дуб. Лучше всего подходит к описанию меня и моих будущих приключений. Я повертел ключ в руках, убрал его во внутренний карман.

Глава 7

«КАВКАЗСКIЯ ВѢСТИ». «Въ воскресенiе, 4-го августа, изъ помѣщенiя тифлисскаго общества велосипедистовъ-любителей состоялся полетъ на воздушномъ шаре Юзефа Древницкаго. Очутившись на порядочной высотѣ, Древницкiй возлѣ Ванкскаго собора отцѣпилъ парашютъ-зонтикъ и опустился въ одномъ изъ прилегаюшихъ къ собору дворовъ, самый-же шаръ упалъ въ Куру, гдѣ онъ былъ пойманъ съ лодки. Сборъ съ проданныхъ билетовъ достигъ 400 рублей».

Первый день, конечно, весь в суете прошел. Познакомился с семьей мэра. Жена, Анна Викторовна, за время брака превратившаяся в сестру-близнеца, такую же маленькую, полноватую, и улыбка такая же, расслабленная. У них обоих даже родимое пятно на правой щеке почти в одном и том же месте. Представил, что они – инопланетные разведчики, вечером встречаются и опознают друг друга. И сразу начал так же довольно улыбаться. На обеде присутствовала дочь Богданова, копия мамы, только чуть помоложе. С супругом, местным доктором. Династия, короче.

Я всегда ко всем этим курортологам относился как к врачам несерьезным. Ну что это за лечение? Нарзан теплый три раза в день за двадцать минут до еды – это от всех внутренних болезней. Ванны минеральные и грязевые аппликации – от заболеваний опорно-двигательного аппарата. Мазаться, пока хватит денег и терпения. И вот этому люди учатся шесть лет плюс интернатура? Братцы, да я возьму слугу своего, Кузьму Невстроева, одену его в костюм посолиднее, прическу сообразим красивую, и он за десять минут с перерывом на рюмочку горькой все ваши рецепты выучит! Будет надувать щеки и произносить: «Ну, тут вам четвертый источник не поможет, с такой патологией только семнадцатый показан». Хотя на самом деле не показан ни один – еще и с гастритом каким-нибудь уедете домой. Ибо, прежде чем пить минеральную воду, надо кучу анализов на микрофлору сдать. Чтобы эту самую микрофлору не укокошить. Впрочем, сейчас нет даже анализа на группу крови, а я витаю в каких-то совсем заоблачных эмпиреях…

Когда я соглашался на постой у городского головы, не догадывался, что плату с меня потребуют почти сразу. А как же, приехал хирург с мировым именем. В нарзане, правда, ничего не понимает, но это не страшно. А давайте он устроит обмен опытом и мастер-класс. Ведь ему хочется, только из скромности молчит. Так что вскорости после начала второго самовара меня, расслабленного от легкого переедания и выпитой за обедом «Нежинской рябины», окружили местные медицинские зубры.

Начальник военного лазарета полковник Головков Тимофей Давидович, державшийся чуть в сторонке от основного коллектива его старший врач Калустов Яков Богданович, помощник Калустова, фамилию которого я сразу забыл. Ну и тот, кто не давал вышеозначенным господам сидеть без работы, – старший врач сорок четвертого драгунского Нижегородского Его Императорского Величества Государя Императора полка Мухин Василий Хрисанфович. Этот щеголял в красивой черной форме с красными петлицами.

Пожали руки, поулыбались. Военные медики тонко пошутили на тему неэффективности нарзана в лечении хирургической патологии и затребовали обмен опытом. Желательно месяца на два в круглосуточном режиме, чтобы знания усвоились и утрамбовались.

Я отпил еще немного чаю, заваренного на смеси местных трав, вне всякого сомнения, очень целебных, хотя и вкусных, послушал голос совести, который с трудом пробивался сквозь съеденное, и согласился на одну операцию на выбор медицинского сообщества. Желательно аппендэктомию. И не потому, что не хочу помочь, просто у меня как бы не совсем отдых, и я должен быть в готовности в любую секунду – все-таки лейб-медик. Отмазку приняли. И сказали, что подумают. Тут же местные доктора исчезли, даже чай допивать не стали.

После обеда, исключительно в познавательных целях, прогулялся по окрестностям. А что, очень даже симпатичный городок. Улицы мощеные, фонари присутствуют, дворники с бляхами метлами машут, чистоту поддерживают. Движение, даже в центре, по московским меркам вообще никакое. Обычный курорт, в котором приезжих больше, чем местных. Но так как от пришлых деньги, то их терпят, и даже с улыбками.

Сходил к бювету, выпил воды, воспользовавшись фарфоровой поилочкой с носиком, которые тут же продавал старый адыг. Или черкес. Короче, местный житель, обозначу его так. Минералка ожидаемо оказалась редкой гадостью. Я ее даже охлажденную и с газом пил с большой неохотой, а вот так… Не для меня это. Придется переходить на вино, если похожую дрянь здесь используют и для питья. А народ вокруг пьет и нахваливает. Польза, мол, с каждым глотком прибывает.

Глядя на фланирующую публику, не выдержал, продекламировал негромко:

– Месье, же не манж па сис жур…

На меня обернулась пара человек, удивленно посмотрели.

А вот и местные таксисты сбились в кучку. Большей частью фиакры, на двоих, но есть и что попроще. К каждой единице транспорта прицеплена сзади здоровенная бляха с прейскурантом. Цена большей частью фиксированная. Объекты, которые поближе, Провал, к примеру, – рубль. А тур вокруг Машука – трояк. Грабеж, конечно, даже в Москве дешевле. И в Питере. Я проверял. Надо мэру пожаловаться на непомерную дороговизну.

Для пробы прокатился к этому самому Провалу. Заходить внутрь и дышать сероводородом не захотел. Поглазел на излечивающихся от всех болезней, духовой оркестр, что наяривал рядом, да и скомандовал возвращаться.

А на столе во флигеле лежал конвертик без надписи. Внутри – записка от великой княгини. Меня приглашают сопровождать ее императорское высочество на прогулке. Завтра в десять утра. Ну что, сдвину еще одну лавинку вниз по склону? Так, чтобы с грохотом и бурлением?

* * *

– А вы знаете, что в Пятигорске установлен первый в России памятник Лермонтову? – поинтересовался Богданов. – Восемнадцать лет средства собирали. Вот, в восемьдесят девятом году, наконец…

Лермонтов – местная знаменитость. Каждый считает своим долгом рассказать о трагической гибели второго солнца русской поэзии. Если расслабишься, попадешь на подробный рассказ о конфликте с Мартыновым, который, как оказалось, сильно претерпевал от «солнца», служил грушей для моральных избиений и унижений. Согласишься послушать, так тебя еще потащат на место дуэли. Как по мне, рядом с памятником невоздержанному на язык гвардейскому поручику надо установить еще один – пехотному майору Мартынову. Если бы не его меткий выстрел, чем бы хвастались местные? Машуком? Провалом?

Про памятник и прочее – это мне Федор Яковлевич за завтраком рассказывал. Накрыли в саду, на свежем воздухе. Анна Викторовна с нами немного посидела, да и пошла раздавать ценные указания прислуге. Дом большой, за всем следить приходится с утра до вечера.

А я взял докторский саквояж и пошел работать. Это меня еще в интернатуре научили: чтобы никто не приставал, куда и зачем идешь, надо что-нибудь с деловым видом в руках держать. Неважно, хоть историю болезни, да и просто листик бумаги пойдет. И правда, задерживать меньше стали тогда. А сейчас моя ноша – как пропуск. Смотрите, я иду по своим врачебным делам! Не трогайте, мне некогда!

Лиза была готова, оказалось, меня дожидалась. Мне даже на секунду неудобно стало, хотя на часах еще без четверти десять было. Великая княгиня сегодня блистала. Вроде и платье простое, темно-синее, в тонкую полосочку, шляпка с синим же цветочком, вуаль. Красота и… тайна! Да, жаль, в будущем женщины откажутся от вуалеток. Особенно черных. Это оказывает довольно мощный эффект на мужские инстинкты.

Выехать на прогулку смогли по-великокняжески, всего втроем. Фиакром правил Фома Аникеевич. Куда поедем, я не спрашивал. Всё равно толком не ориентируюсь в городе. Но Лиза сидела рядом со мной и показывала на интересные, по ее мнению, места. Развлекала как могла. Ну и Лермонтов, конечно же. Я не выдержал и выдал ей теорию про майора Мартынова.

– Но как можно шутить про чью-то смерть? – удивилась она.

– О, у врачей шутят вообще про всё, – улыбнулся я. – Цинизм – наша главная защитная маска. Иначе бы давно с ума посходили.

В итоге мы добрались до финишной точки. Да уж, лучшая импровизация та, что тщательно спланирована. На месте Фома Аникеевич молча организовал легкий перекус – вино, фрукты, закуски. Все на красивом, белом пледе с вышивкой. Чтоб я так жил!

Минута – и мы остались вдвоем. Дворецкий привязал лошадку к деревцу, собрал свои пожитки и деликатно скрылся из вида. Будто и не было его.

– Здесь тупик, поэтому с той стороны нас никто не побеспокоит, – объяснила Лиза, кивнув на крутой склон, на краю которого мы расположились. – Помогите мне сесть на плед.

Помог подобрать подол, сам убрал вуалетку наверх шляпы. Потом и ее сняли.

Куда-то подевались все слова. Мне казалось, что я ни скажу, это непременно прозвучит глупо и фальшиво. А рядом с Лизой не хотелось казаться ни тем, ни другим. Не знаешь, что делать – займись чем-нибудь. Я взял в руку винную бутылку. Без этикетки, наверняка местное что-то. В корзине был штопор, открыл.

– Налить? – предложил я. – Скорее всего, сладкое, с сухими винами здесь как-то не очень. Зато сыр…

– Поцелуй меня. Как тогда, в поезде, помнишь?

Поцелуй я повторить попробовал, но сам понял – не то. Технически – один в один, но вот эффект совсем не тот. Вот и руки вокруг моей шеи обвились, и грудь прижалась, и дыхание… такое близкое…

– Боишься? Скажи, правда? И мне страшно, – прошептала она. – Я и хочу этого, и… Я всю ночь уснуть не могла, пыталась представить, как это… Женя, ты же знаешь, как правильно, да? Ведь эта девушка, там, у вас… Ты же не испортишь?

Она шептала и шептала свои страхи и сомнения, а я не прислушивался, мое внимание сосредоточилось на ее пальцах, которые то гладили мое лицо, то пытались неловко развязать мой галстук, вдруг ставший таким нелепым и лишним.

Следующий поцелуй получился, как нам и хотелось, с той самой искрой, запустившей желание. И теперь уже моя очередь была путаться в крючках, пуговицах и завязочках. Одновременно с этим я пытался избавиться и от своей одежды. После того как я стянул один рукав пиджака, неловко повернулся и заехал локтем в какую-то легкую закуску. Что-то упало на траву и звякнуло. Надеюсь, не вино…

И вдруг я понял, что всё: осталось сделать один-единственный шаг, и случится именно то самое. Одно небольшое движение, чуть вперед, и я внезапно проваливаюсь под слабый и задавленный полустон-полукрик, а руки Лизы прижимают меня все крепче и крепче, так, что я двигаюсь с трудом, толкая ее вперед.

Не знаю, сколько времени прошло, но она перестала целовать меня, зажмурилась сильнее и удивленно выдохнула, замерев. Я не останавливался и всё толкал и толкал вперед это влажное препятствие, пока и сам не дошел до финала. И как будто выключатель сработал. Я тупо не знал, что дальше делать. Вспомнил анекдот про это, улыбнулся.

– Что-то не так? – сразу спросила Лиза, приподнялась с пледа. – Ты почему смеешься?

– Да так, глупости. Это всё нервы.

– Мне ведь надо полежать теперь? Так? Положить что-то под поясницу?

Под попку. Бли-и-ин… Я бы так не смог… Вот только что случился «первый раз», событие весьма эмоциональное. Но дама даже в этой ситуации помнит о главной цели. Надо лечь и полежать, чтобы повысить шансы на зачатие. И я сразу вспомнил свое место в этом раскладе. Беременность, наследник. Все эти люди, аккуратно расставляющие тарелочки и расстилающие пледы, скрывающиеся за углом, они работают на одно – на будущего ребенка великого князя.

– Почему ты нахмурился? – Лиза нежно провела по моему лбу. – У тебя появились морщинки.

– Они всегда там были, – вздохнул я.

– У меня для тебя подарок. – Княгиня поправила подол, села. – Смотри.

Из сумочки появилась коробочка красного дерева с вензелем. Внутри на бархате был перстень с огромным бриллиантом. Я поперхнулся, попытался убрать улыбку, но не смог – засмеялся во весь голос.

– Извини!

Увидев, как Лиза нахмурилась, взял ее за руку.

– Просто все это очень… Странно! Обычно все происходит наоборот: мужчины дарят драгоценности дамам. Чувствую себя… только не обижайся… каким-то жиголо.

– Это что-то из французского? Напоминает, жиголетто. Кажется, так называли платного партнера по танцам.

Княгиня отпила вина, достала из сумочки пудреницу, в крышку которой было встроено зеркальце. Да, раскраснелась она знатно. Я опустил взгляд, обнаружил пятна крови на пледе. Даже так? А я ведь так ничего и не почувствовал! Коробка с бриллиантом все так же лежала между нами. Я захлопнул крышку, произнес:

– Сергей Александрович и так пообещал отблагодарить меня княжеским титулом. Этого вполне достаточно!

– Ну раз так…

Я долил вина, мы налегли на сыр и другие закуски. И надо сказать, еда спасла: ушла неловкость, Лиза расслабилась, я тоже. Завязался непринужденный разговор ни о чем, в котором великая княгиня была мастерица. Весь этот «смол толк», когда из тебя под разными предлогами незаметно вытягивают всякие интересные подробности твоей жизни. Сам не замечая, я разболтал много чего про клинику, про новые методы лечения. Даже похвастал, что местные врачи зазвали меня на операцию. Правда, еще не очень понятно, какую. А княгиня в ответ сообщила, что на балу, который дает в ее честь глава города, будут ближайшие родственники – великие князья Павел и Георгий. И тут она, глядя на меня снизу вверх, попросила посмотреть брата царя.

– Я знаю, что чахотка не лечится. – Лиза допила вино, открыла веер.

Обмахивала она им нас обоих – солнце начало закатываться за горы, стих ветерок, который остужал нас все это время. Я посмотрел на часы. Ого! Мы тут уже второй час. Интересно, а как тут у нас с абреками и прочими любителями воровать невест? Но револьвер у меня в саквояже, на самом верху лежит, и я от этого сразу успокоился.

– Вполне лечится. Просто не открыты еще лекарства, которые могут убить в организме палочку Коха.

Лиза заинтересовалась, начала расспрашивать про возбудитель. И тут я опять наговорил лишнего. Вино, красивая женщина… Пообещал попытаться справиться с болезнью князя. Может быть, не сразу, но обязательно при его деятельном участии.