Текст книги "Тринадцатый апостол. Том I (СИ)"

Автор книги: Алексей Вязовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Глава 11

В Иерусалиме нам пришлось задержаться еще на несколько дней, пока из Кесарии не пришло вызванное Пилатом подкрепление. Все это время я, как на работу, ходил в Храм – по личному распоряжению префекта меня освободили от привычного несения службы. Написание Евангелия продвигалось у нас на удивление приличными темпами. А все почему? Ковчег. В его присутствии никому из иудеев даже не приходит в голову что – нибудь приукрасить или наоборот, как-то умалить дела Мессии. Боятся.

Так же как и в Евангелии от Матфея в моей прошлой жизни, наше повествование о жизни Христа начинается с перечисления его предков. Это вопрос принципиальный для иудеев, я бы даже сказал, один из основополагающих. Ведь согласно древним пророчествам, родословную настоящий Мессия должен вести аж от царя Давида. Вот Матфей сейчас скрупулезно и перечисляет Синедриону, кто от кого родился в роду Иешуа, уверенно оперируя именами его предков. Раввины внимательно слушают, иногда что-то уточняют или переспрашивают, но возражений нет – озвученная Матфеем родословная Мессии действительно выглядит для них очень убедительной. Я же тихо офигеваю от такого трепетного отношения иудеев к знанию имен своих предков. Даже у римских патрициев редко кто сейчас может проследить свою родословную до десятого колена, а здесь речь идет про семью какого-то простого плотника. Поразительно…

Дальше апостолы в общих чертах рассказывают о рождении, детстве и юношестве Христа, о том, как его семья очутилась в Назарете. И снова только то, что они слышали от Марии или самого Учителя. Эта часть Евангелия явно будет потом дополняться со слов Богоматери. Наконец, рассказ учеников доходит до поворотного момента в жизни Христа – его встречи с Иоанном Крестителем. Члены Синедриона хорошо знают, кто такой Йоханан бен Зехарья, фарисеи и сами к нему ходили в Галилею. Хотели у него креститься, но этот суровый отшельник прогнал их, обличая за грехи. И сейчас возник первый теологический спор между Петром и одним из первосвященников.

– Иоанн это пророк Илия! – бычится глава апостолов – Он пророчествовал о приходе Миссии и сам крестил его в водах Иордана!

– Я лично разговаривал с Хаматвилом – спокойно возражает ему первосвященник – И он в присутствии многих своих учеников ясно сказал, что не Илия.

– Вы нарочно так говорите, чтобы потом отрицать, что Иешуа – Мессия!

Петр злится все больше и больше, в раздражении вскакивает с кресла и вот-вот уже перестанет выбирать выражения. К спору присоединяются все новые и новые лица, обстановка накаляется. А что ковчег? Ковчег, увы молчит. Кажется, пора вмешаться мне, пока здесь до рукопашной дело не дошло.

– Остановитесь! – я выхожу в центр зала и поднимаю руки, призывая всех замолчать – и оглянитесь на Ковчег.

Все дружно поворачивают головы в сторону святыни и недоуменно замирают

– Как вы думаете: почему ковчег молчит? – выдерживаю я паузу и констатирую – Потому что обе стороны правы.

– Но, Примас…! – возмущается Петр – как ты можешь такое говорить?!

– Петр, прежде, чем спорить, выслушай меня до конца. Иоанн бен Зехарья действительно не считал себя пророком Илией. Потому что был скромным, честным и требовательным к себе человеком, принявшим мученическую смерть за свою веру. Какое мы теперь имеем право, идти против воли этого святого мученика и называть его так, как хочется нам? Но это, конечно же не отменяет того факта, что мы все твердо уверены – Иоанн бен Зехарья самый настоящий святой пророк, потому что пророчествовал о приходе Мессии и указал потом на него. Надеюсь, в этом никто не сомневается?

Члены Синедриона переглядываются и неуверенно кивают, не понимая, куда я веду. Петр недовольно поджимает губы, но молчит, больше не рвется спорить.

– Но имя, которое Иоанну дали в народе – Хаматвил – тоже не отражает всей сути его учения. Обряд ритуального очищения водой – «твилу» – может провести каждый раввин. В любом иудейском Храме, и даже в любом зажиточном иудейском доме есть бассейны для ритуального очищения – «миквы». Но не каждый раввин пророчествует о приходе Миссии и не каждый узнает его. Мало того, Иоанн соединял твилу с исповедью, добавив к ритуалу очищения телесного, еще и очищение духовное – от грехов. Вот в этом основное отличие его "крещения покаяния" от обычной “твилы”.

– Что же ты предлагаешь, Марк? – недоумевает наси Гамлиэль

– Думаю, что в нашем Повествовании о Мессии должен быть еще рассказ о Иоанне: его деяниях и причинах, по которым пророка не следует называть Илией или Хаматвилом. Будет гораздо правильнее уважительно называть его Иоанном Предтечей.

Компромиссное решение устраивает всех, в коллективе снова воцаряется мир, и работа продолжается. Только надолго ли? Это непроходящее желание Петра сцепиться с Синедрионом, напрягает меня, если честно. Сложный он все же человек, тяжелый…

После того, как очередное заседание Синедриона заканчивается, Петр сам подходит ко мне. С претензиями…

– Зачем ты им уступил, Марк?! Они бы признали Иоанна пророком Илией, если бы ты нажал на них сильнее!

– И что дальше? По каждому такому случаю выкручивать им руки, давя своим авторитетом Примаса и Юлия? Это не выход, Шимон! Нам необходимо добиться канонизации Иоанна, как первого святого великомученика нашей новой веры, а ты мне предлагаешь начать диалог с Синедрионом с конфликта.

– Ты не иудей, поэтому ничего не понимаешь в наших Законах!

Ну, вот мы и дошли до главного моего греха – я не иудей. Матфей возмущенно дергает Петра за рукав, пытаясь остановить его, но тот лишь отмахивается. Похоже, обижен на меня за то, что я безоговорочно не встал в этом споре на его сторону. Что ж, видно пора остудить чью-то горячую голову

– Да Петр, я не иудей – спокойно соглашаюсь с ним, но внутри уже тихо закипаю – и даже не вхожу в число ближайших учеников Мессии. Скажу тебе больше: я даже не считаю себя достойным войти в число этих двенадцати избранных, и уж точно не собираюсь оспаривать твое главенство над ними. Но почему тогда за прошедшие три дня я сделал больше, чем ты?

Упрямец пренебрежительно фыркает и похоже готов обвинить меня в следующих «грехах», но тут уже я, разозлившись хорошенько, наношу запрещенный удар, заставляя замолчать гордеца

– Разве Я отрекся от Учителя прежде, чем петух прокричал трижды? И разве Я трусливо прятался, когда он умирал на кресте?

Петр несколько секунд хватает ртом воздух, словно я его ударил под дых. А потом он горестно опускает плечи и закрывает глаза, вмиг постарев на десяток лет. В этот момент вдруг чувствую себя последней сволочью – будто я ударил со всей дури беззащитного калеку.

– Прости меня! – бросаюсь к нему и крепко обнимаю за опущенные плечи – Прости, Шимон. Я поддался гневу, но не имел права говорить тебе такие вещи!

– Нет, Марк… ты во всем прав. Я и сам не могу себя простить. Иосиф не убоялся, а я струсил. И другим не дал пойти туда.

Он поднимает на меня глаза, и я вижу в них такую боль, что готов сам вырвать свой злой язык.

– Это ты прости меня, Марк, за то, что я накинулся на тебя. Я ненавижу фарисеев за то, что они обрекли Учителя на казнь, ненавижу! И, наверное, никогда не прощу ни их, ни себя.

– Учитель завещал прощать! – тут я решаюсь процитировать одну из заповедей – “А я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую».

Апостолы дружно кивают.

– Ты больше меня достоин стать главой нашей общины – тяжело вздыхает Петр – Оставайся с нами, и я без споров уступлю тебе свое место, обещаю.

– Нет, Шимон, я ничего не сделал, чтобы удостоиться такой чести. Искушение остаться здесь, с вами, очень велико, но нет. Мой путь лежит в Кесарию, а потом в Рим – таково мое служение, и таков мой долг. Но у меня к тебе будет большая личная просьба.

Петр удивленно смотрит на меня, а я продолжаю:

– Приходите все вечером во дворец. Легионеры, уверовавшие в Христа, хотят узнать о его земной жизни и принять крещение. Пусть бассейн во дворце – это не совсем иудейская «миква», зато вода в нем чистейшая и проточная – чем тебе не Иордан?

– Что же ты сам их не крестил? – тихо улыбается Петр

– А кто я такой, чтобы взять на себя такую ответственность? – пожимаю плечами – Я даже не ученик Мессии и не вхожу в число первых призванных им.

Петр дает обещание прийти, и мы прощаемся до вечера. У меня еще есть несколько дел в городе, и первое из них – встретиться с архитектором, нанятым Иосифом. Все золото мы вчера благополучно вывезли из оврага, а пустые сундуки сожгли, уничтожив все следы. Моя часть золота превращена в шесть векселей, выданных разными торговыми домами, а деньги, предназначенные для строительства двух храмов, перекочевали в личные закрома Иосифа и Никодима. Так будет надежнее – я им обоим всецело доверяю и знаю, что они ни аса не положат в свой карман.

Архитектором оказывается пожилой полный еврей по имени Саул. Узнав от Иосифа, с кем ему предстоит обсуждать проекты храмов, Саул преисполнился почтения. Оказывается, в далекой юности, еще обучаясь ремеслу в Антиохии, он имел счастье видеть «моего» деда Марка Випсания Агриппу, и сейчас восторгался тем, что я на него очень похож. Умилялся он этим чуть ли не до слез. Мне же было смешно потому, что лично я к этому известному семейству не имел ровно никакого отношения. Но для вида, конечно, покивал – зачем обижать растроганного старика? Главное, что он оказался очень толковым и опытным строителем, а мои идеи понимал с полуслова.

Храм Креста Спасителя я попросил спроектировать в виде базилики, имеющей форму креста и ориентированной строго с востока на запад и с юга на север. Идея новаторская для этого времени, но согласитесь, здесь она просто сама собой напрашивается. Крыши двухскатные, кровля черепичная, стропила из ливанского кедра. Внутри строгие ряды колонн, поддерживающие перекрытия, и возвышение в апсиде, где собственно и будет установлен сам крест – его, кстати, уже сняли с Голгофы и пока поместили в Храм.

Все строго и лаконично. Никакой позолоты или яркой краски, стены внутри Храма я попросил отделать светлым мрамором двух оттенков – белым и чуть зеленоватым. Цену Саул сразу примерно прикинул – вроде бы два таланта должно нам с лихвой хватить. Что останется – пойдет на обустройство хорошей дороги к Храму и ее мощение.

А вот Храм Гроба Христова я предложил выполнить в виде круглой ротонды, окруженной колоннами и увенчанной куполом. Все равно этот Храм будет иметь чисто эстетическую функцию, как красивый мавзолей над гробницей, вырубленной в скале. Святая Елена в моей истории тоже выбрала для Храма Гроба Господня форму ротонды, так что не будем лишний раз нарушать традиции, просто сделаем ее чуть поизящнее. И сад перед Храмом я велел разбить – надеюсь, что его когда-нибудь назовут садом Иосифа Аримафейского.

Простившись с архитектором, я по дороге во дворец успел еще заскочить в лавку, где продаются различные шкатулки, сундуки и всевозможные декоративные ящики. Да, мне срочно нужен ковчег для «моей» скрижали, которую я собирался забрать с собой в Рим. На мое счастье у торговца был почти готовый крепкий «ящик» нужного мне размера, изготовленный из ливанского кедра и украшенный искусной резьбой. Мастеру оставалось только закрепить накладки из золота, чтобы ковчег выглядел «боГато». Ну, от золотой отделки я естественно отказался, зато попросил усилить низ ковчега, поскольку сама скрижаль по весу все-таки тяжелая. Мне пообещали, что к завтрашнему вечеру ковчег должен быть готов, так что, оставив торговцу задаток, я уже собрался уходить, как новая идея осенила меня.

– А не могли бы вы сделать для меня несколько серебряных… медальонов? Они совсем простые, в форме креста и со скромной гравировкой латинскими буквами.

– Если господин точно знает, что он хочет, и сможет нарисовать это, то почему же нет?

Ну… «господин» как раз хорошо знает, что ему нужно! Он таких крестиков в прошлой жизни тысячи перевидал. Смело беру в руки предложенный торговцем стилос и восковую табличку. Крестик рисую самый простой – «латинской» формы, сантиметра три длиной и с аббревиатурой латинскими буквами «ІС» и «ХС» на краях перекладины креста на лицевой его части. И еще заветные слова «Спаси и Сохрани» тоже на латыни – «Salvare et Conservare» – но это уже на обратной стороне крестика.

Можно еще было бы нанести на верхнюю часть крестика аббревиатуру I.N.R.I. – Иисус Назарянин, Царь Иудейский – как на той издевательской табличке, что Пилат велел прибить над головой распятого Христа, но боюсь, что префекта нашего кондрашка хватит, если он это увидит. Так что нет, не стоит. И самой фигуры распятого Христа, естественно, тоже не будет – этого не поймут уже иудеи. Изо всей остальной религиозной атрибутики сюда хорошо подошел бы еще знак принадлежности Иисуса к дому Давида – та самая «звезда Давида» или «печать царя Соломона», как ее еще называют. Но эта гексаграмма пока здесь не особо в ходу, по крайней мере, она еще не имеет важного мистического значения, как это будет в Иудее через две тысячи лет.

А, вот что еще…! На нижней части крестика я дополнительно рисую знак первых христиан – стилизованную рыбу «ихтис» – аллегорический образ Иисуса Христа. Но без известного акронима ΙΧΘΥΣ, состоящего из начальных букв слов: «Иисус Христос Божий Сын Спаситель» – это уже для греческих общин.

– Когда сможете их сделать? – спрашиваю я торговца, вручая ему свой набросок

– Смотря сколько штук вам нужно… – задумчиво рассматривает он мой простенький «эскиз»

– Пятьдесят. А еще лучше сразу сто.

У торговца глаза становятся размером с сестерций

– Сколько?!!

– Ну, хотя бы пятьдесят. Они же совсем простые!

– Мы постараемся, господин, но обещать не берусь.

– Хорошо – вздыхаю я – завтра заберу те, что успеете, остальные на следующий день.

Медленно… Нынешний мир очень медленный – слишком медленный для меня. И к этому темпу, когда никто никуда не спешит и вообще живет расслабленно, трудно привыкнуть. Казалось бы – тебе предлагают деньги. Ну, так поторопись! Нет. Уважаемые люди не должны суетиться – это не солидно. Остается только надеяться, что в Риме будет совсем другой темп жизни, чем в этой захолустной, сонной Иудее…

* * *

Не сказать, чтобы Понтия Пилата сильно обрадовало мое известие о вечернем визите во дворец апостолов. Но, скрепя сердце он вынужден был согласиться, что вреда от их разговора с легионерами точно не будет. Ну, поговорят люди, ну зададут солдаты вопросы ученикам Иешуа – и какой с того урон? А так сидели бы легионеры в казарме, сотый раз травили бы свои солдатские байки, да играли бы в кости или в «par impar» – чет-нечет по-нашему. Игры азартные запрещены, конечно, и не только в армии, но и на гражданке, да только центурионы смотрят на подобные нарушения дисциплины сквозь пальцы – понимают, что пар мужикам нужно как-то выпускать, а это меньшее из зол. Главное, чтобы сильно не наглели – играли “по маленькой”, и до драк дело не доводили.

До прихода апостолов мы с Гнеем успеваем еще по-быстрому сходить в баню. Долго рассиживаться в купальне с горячей водой времени не было, но хорошенько помыться это нам не помешало. Заодно еще побрились и одежду свою в стирку сдали. И пригласили на собрание встреченных в бане ребят из центурии Фламия. Так что к тому моменту, как апостолы подошли к воротам дворца, у нашей казармы собралось уже человек семьдесят, не меньше, и народ все еще подтягивался и подтягивался. Легионеры возвращались из города с дозора, кто-то сменялся на постах во дворце и, наскоро перекусив, спешил присоединиться к нам. Когда Петр, Андрей, Матфей и Иоанн подошли к казарме, весь плац перед ней был уже заполнен солдатами.

Я радушно обнимаю гостей, легионеры приветственно гудят. За последние дни многие из них уже в лицо узнают апостолов, потому что видели их, и у гробницы, и в Храме. Авторитет первых учеников Мессии бесспорен и сомнению не подлежит – сам Христос общался с ними перед своим Вознесением. Но я замечаю, что у самих апостолов удивленно распахиваются глаза при виде простеньких деревянных крестиков на груди у многих и многих легионеров. Пример Лонгина и Фламия оказался весьма заразительным – центурионы вообще непререкаемый авторитет для рядовых воинов, а уж когда после воспитательной беседы со мной они отказались от незаконных поборов с подчиненных, он и вовсе взлетел до небес. Ведь можно сколько угодно вещать о справедливости, а ты сам покажи это личным примером? Император Август с этой напастью не справился, а вера в Христа смогла. Ну, а фрументарий Тиллиус с таким же скромным крестиком на груди – это вообще за гранью добра и зла…

Начинает темнеть, Гней с Дионом разводят огонь в кострище, и я предлагаю всем рассесться вокруг него, чтобы каждый мог видеть лицо рассказчика. В сумерках глаза солдат блестят любопытством и нетерпением, Петр не заставляет их ждать – первым начинает свой рассказ. Первоапостол рассказывает, как рыбаками они повстречали Иисуса, как тот позвал их за собой. Вспоминает, чему он учил их, и свидетелями каких чудес они сами с друзьями стали. Говорит Петр простыми словами, не осторожничает, как днем в Храме, и оттого рассказ его получается более живым.

Кто-то смущенно спрашивает его, чем же чудеса Иисуса отличаются от чудес, которые показывают странствующие волхвы? Тут уже рыжий опцион Квинт Гораций не выдерживает, дает подзатыльник легионеру:

– Да как это вообще можно сравнивать?!! Вы что – сами не видели, как Примас молитвой и силой Христовой лечил раненых, в Храме?! Да, на нас даже шрамов от ран не осталось!

– А я слышал, что на Марке… то есть на Примасе… – смущенно поправляется один из легионеров – был приворот волхвов, но сила Мессии сняла их злую волшбу. Это правда?

– Кто вам такую глупость сказал?! – теперь уже возмущаюсь я.

Хотя понятно кто… Вон – сидит этот «мифотворец», глаза бесстыжие опустил, словно он ни сном, ни духом. А еще товарищ называется!

– Нет, Марк, ну правда… – подает голос еще один его пособник. Ага… лепший друг Дион – чего ты злишься, мы же сами эту волшбу видели. И даже знаем, кто порчу навел.

– Ну, хватит уже, а? – прерываю я этот детский лепет – мы же сейчас не обо мне говорим.

Сглаживая неловкий момент, на помощь мне приходит Лонгин с очень важным вопросом для любого верующего человека, а особенно для солдата, живущего войной:

– Примас, скажи: а что с нами будет после смерти?

– Каждому воздастся по вере его – пожимаю я плечами – кто верит в Аида и Плутона, тот, наверное, отправится в их мрачное царство мертвых, чтобы встретиться там с Хароном и Цербером, а потом бесплотной тенью скитаться во тьме до скончания времен. А тех, кто верит в Христа, чтит его заповеди и ведет праведный образ жизни, после смерти Мессия призовет в свое царство небесное. А что такое быть рядом с ним, многие из вас недавно почувствовали на себе. Это не забудешь. Так что выбор за вами. И помните, что насильно вас никто в царство небесное вести не собирается.

Среди легионеров проносится ропот – с такой точки зрения они веру в Христа еще не рассматривали. Видимо многие до сих пор считали, что верить, как и раньше, можно сразу в нескольких богов, что в Риме дело вполне обычное. Нет, друзья мои, римская всеядность здесь не прокатит, когда и нашим, и вашим за копейку спляшем! Пришла уже пора определиться: с кем вы – “мастера гладиуса и пилума”…

– Хорошо… – задумчиво рассуждает седой ветеран эвокат, имени которого я не знаю – но ведь наше солдатское ремесло – убивать. Марк, как же тогда быть с заповедью Мессии «не убий», о которой рассказал Шимон?

Петр едва заметно усмехается, предоставляя мне право самому выкручиваться. Думает, что меня смущают такие неудобные вопросы? Вот уж нет!

– Все очень просто, уважаемый эвокат. Кому, как не тебе знать, что хороший легионер беспрекословно соблюдает строгую дисциплину и применяет оружие только против тех, у кого оно тоже есть в руках. Разве нам дают приказы убивать детей, женщин или стариков? Нет. С кем мы воюем в Иудее? С бунтовщиками зилотами. Потому что они – настоящие бандиты, в руках которых мечи. И вот они, как раз, не гнушаются нападать на мирное еврейское население. Все же слышали о недавнем зверском убийстве паломников из Самарии?

Воин согласно кивает, и ропот снова проносится по рядам. Да, уж… не знаю, о чем в этот момент думали зилоты. Убить еврея во время его паломничества в Иерусалим на Песах?! Что вообще может быть позорнее для правоверных иудеев, какими выставляют себя зилоты? Только вот наш бравый префект вместо того, чтобы раздуть эту неприглядную историю до вселенского масштаба и устроить охоту на зилотов, в это время осудил на казнь безобидного проповедника Иешуа. Нет, не быть Понтию Пилату успешным римским политиком, не понимает он остроты «текущего момента» и не умеет извлечь выгоду из грубых ошибок врага. Солдафон одним словом. Так, что-то я отвлекся…

– Спаситель сказал: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих». А кто наши ближайшие друзья? – обвожу я взглядом притихших солдат – Те, кто плечом к плечу сражаются рядом. И следуя завету Иешуа, мы должны быть готовы отдать жизнь за своего товарища по оружию. Но главным своим долгом легионер должен считать защиту Отечества и Кесаря, ибо сказал Мессия: «Всякая власть на земле от Бога». И не дело солдата – оспаривать выбор Бога, мы должны быть до конца верны своей воинской присяге. Потому что еще одна заповедь Бога – «не преступай клятвы своей». Кесарь – Отец Отечества. И вступая в заговор против Кесаря, люди покушаются на отцеубийство. А это одно из самых тяжелых преступлений и нарушение еще одной заповеди: «почитай отца твоего».

Воины слушают, затаив дыхание, а меня не остановить.

– Что же до убийства врага… «Не всякое отнятие жизни есть законопреступное убийство. И не является беззаконным убийство, когда отнимается жизнь по должности» – цитирую я по памяти Святителя Филарета Московского – А наша с вами должность и есть воинская. В любой войне много жестокости, крови и грязи, но должны ли мы с вами превращаться в лютых зверей, терзающих поверженных? Точный удар мечом или копьем, дарящий врагу быструю смерть – вот настоящее милосердие легионера. И дать умереть с честью врагу, который вызвал уважение к себе своей отвагой.

Вижу, как солдат охватывает настоящее воодушевление после моих слов. Видно, многих из них мучил вопрос с заповедью Христа “не убий”. Вот он, решающий момент. Они приняли веру «глазами» увидев воскрешение и вознесение Мессии, слушая апостолов и меня, принимают веру «ушами». А теперь должны принять ее душой, откинув прочь все оставшиеся сомнения.

– Доблестные легионеры 6-го Железного легиона! – разносится мой громкий голос над плацем – Случайно ли то, что именно мы, простые римские солдаты, стали свидетелями великого чуда, явленного нам Мессией? Нет! Не случайно. Иешуа сам выбрал нас в свидетели своей Смерти, своего Воскрешения и своего Вознесения. И тем из нас, кто истинно уверовал в него, осталось сделать самый последний и важный шаг, чтобы укрепиться в своей вере – принять Крещение подобно Мессии, как он сам принял его от Иоанна Предтечи.

Я поворачиваюсь к Петру и торжественно произношу:

– Шимон, тебя Мессия назвал первым среди своих учеников. Окажи нам честь и крести нас, как Иоанн крестил самого Иешуа.

– И для меня будет честью крестить всех вас – проникновенно говорит Петр, осознавая всю важность предстоящего события – Да, будет так.

На плацу поднимается шум, легионеры вскакивают на ноги, готовые немедленно последовать за мной, и я прошу центурионов

– Лонгин, Петроний, Фламий, постройте тех, кто хочет и готов принять Крещение. Мы сделаем это в атриуме дворца, его имплювий вполне подойдет для обряда Крещения.

Легионеров, желающих креститься, этим вечером набралось сотни две, не меньше. Наша центурия и центурия Фламия чуть ли не в полном составе, а все остальные – в основном из первой центурии первой когорты, которую возглавляет примипил Лонгин. Так что с количеством крестиков я явно не угадал – маловато будет… Ладно, до Кесарии потерпят.

– Шимон, и вот еще что… пожалуйста, давай обойдемся без обряда обрезания.

– Нет, Марк, нельзя же пренебречь Заветом!

Ну конечно, нельзя… В моей истории первые же Вселенские соборы отменили этот травмирующий ритуал. С детьми он еще легко проходит, а попробуй откочерыжить кожу на “достоинствах” взрослых мужчин…

– Перечти этот Завет заново. Там ясно сказано, что речь идет только о младенцах и только о мужчинах вашего племени. Но мы с друзьями принимаем не веру иудеев. Иешуа же дал нам Новый завет, где об обрезании не сказано ни слова.

– Но Мессия был обрезан, и мы все обрезаны! – упрямо хмурится Петр

– А для римлян, греков и многих других народов обряд обрезания не приемлем. Иногда нужно проявить понимание и уважение чужих традиций. Я уже не говорю о том, что нам скоро предстоит трехдневный переход в Кесарию, а ты мне сейчас несколько центурий хочешь вывести из строя!

В общем, неприкосновенность мужского достоинства легионеров мне удалось отстоять, хоть и с трудом. Парни даже не узнали, какая угроза над всеми нами висела.

Петр, конечно, не ожидал такого бурного энтузиазма, и такого количества желающих креститься, но вида не подавал. Сам обряд крещения нам удалось провести крайне организованно. Тиллиус и центурионы лично следили за тем, чтобы солдаты вели себя тихо и своим шумом не беспокоили семью Пилата. Двери, выходящие в атриум плотно прикрыли, и запускали туда легионеров мелкими партиями по десять человек, остальные терпеливо ждали в холле, там же все и разувались, чтобы не грохотать солдатскими калигами по мраморному полу. Бассейн в атриуме оказался совсем не глубоким, вода в нем даже до колена не доходила. Но Петр сказал, что для обряда этого будет вполне достаточно, главное, что вода там проточная, чистейшая – прямиком из акведука. Того самого, на который Пилат стряс денег с фарисеев несколько лет назад.

Но стоило зайти в атриум первому десятку легионеров, и приблизиться к имплювию, как по залу пронесся сильный порыв ветра и послышался какой-то неясный шум. Шум этот все усиливался, и вода в бассейне сначала подернулась рябью, а потом пошла волнами, выплескиваясь через бортик на плиты пола. И вдруг над головами апостолов появились яркие языки пламени – солдаты, стоявшие рядом с ними, испуганно подались назад. В двери сначала заглянул обеспокоенный Тиллиус, а за ним и центурионы – все застыли на пороге с открытыми ртами. Но судя по спокойной реакции апостолов, этот огонь их не обжигал.

– Вот и свершилось сошествие Святого Духа – удивленно прошептал я себе под нос, рассматривая засветившееся кольцо Соломона на своей руке. Не зря здесь во дворце чувствуется место Силы… И уже громко пояснил для всех:

– Не бойтесь! Это сбылось еще одно древнее предсказание пророка – Святой Дух сошел на учеников Иеушуа!

– Все, как и обещал нам Мессия перед своим Вознесением на небеса – задумчиво проговорил Петр и покачал головой – и как предрек ему Иоанн Предтеча: «крещение будет Духом Святым и огнем»…

– И что теперь нам делать? – несмело спросил один из солдат

– Покаятся – отвечал ему Петр, – и креститься во имя Бога. Будете вы не только прощены, но и тоже получите благодать Святого Духа.

– Начнем же братья – поддержал его Андрей

Сам ритуал, конечно, значительно отличался от того, что я видел в прошлой жизни. Никаких тебе крестных отцов-матерей, никаких предварительных постов и воздержания. По пустыне сорок дней, как Иисус, солдаты тоже не бродили. Я вообще так понимаю, что у этого ритуала пока еще нет какого-то строгого, устоявшегося канона. Поэтому проходит он сейчас в довольно свободной форме. Это навело меня на мысль, что кроме Евангелия нужно бы еще и Требник потом написать с подробным описанием ритуалов и текстами молитв.

А пока Петр просто спрашивал неофитов о чистоте их помыслов, о том, готовы ли они отречься от всех прежних своих заблуждений, верований и злых деяний? Признают ли они веру в Бога Отца, Сына и Святого духа, готовы ли исполнять и соблюдать заповеди Христа? Потом апостол возлагал руку на голову каждого, произносил короткую молитву на арамейском и поливал на головы новообращенных тонкой струйкой водой, что символизировало очищение мыслей и действий человека, который вступает в Завет с Богом. Потом шло миропомазание и, наконец, благословление во имя Отца и Сына и Святого Духа, а уже в самом конце – такое привычное: «амен».

Я вторю Петру и осеняю новообращенных братьев по вере привычным крестом. Все происходит по-домашнему просто и без лишнего пафоса.

Из-за большого количества желающих церемония крещения затянулась далеко за полночь, но явно произвела большое впечатление на суровых легионеров, больше привычных к занудным завываниями, мистериям и шествиям жрецов в римских храмах. Центурионы и Тиллиус крестились самыми последними, когда уже отправили всех своих подчиненных по казармам.

– А теперь ты, Марк? – устало улыбается Петр. Такое массовое крещение видимо первое за всю его недолгую апостольскую карьеру. Но выглядит он все равно счастливым и умиротворенным. Во всех апостолах чувствуется прилив духовных сил и воодушевление. Вот и началось существование Церкви Христовой.

– Петр, крещение ведь может быть только единственный раз в жизни, правда?

– Да, конечно.

– Тогда я уже крещен. Не спрашивай, когда и где. Просто поверь.

Апостолы удивленно смотрят на меня и, ждут хоть каких-то внятных объяснений, но я лишь продолжаю загадочно улыбаться. Не стоит испытывать на прочность их хрупкую психику и сообщать им, что меня по настоянию бабушки еще в далеком младенчестве крестили в прекрасной церкви Воскресения Христова, что недалеко от станции метро Сокольники. Так что я уже лет шестьдесят, как крещен во имя Отца, Сына и Святого духа. Что впрочем, не помешало мне прожить всю свою сознательную жизнь атеистом. А теперь вот воссоединиться с братьями по вере – чего только в жизни не бывает…