Текст книги "Микадо. Император из будущего"
Автор книги: Алексей Вязовский
Жанр:
Альтернативная история
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Глава 7
УДАР В СПИНУ
Разумеется, слух о моих кулинарных новинках в харчевне Эдо давно просочился в Тибу. Если в столице Киото уже давно выцыганили рецепты и вовсю трескали суши, сасими, то вот провинция еще отставала. Вроде бы и соевый соус, и хрен васаби, редис дайкон, листья сисо – все это по отдельности известно и давно употребляется японцами в больших количествах. Но вот так, чтобы все сложить вместе, завернуть колбаской в рис, украсить водорослями нори, посыпать икрой да порезать на дольки – до этого местная кухня самостоятельно, без моей помощи, дошла бы только через пять веков.
К тому моменту, когда я встал за разделочный стол, на котором уже лежало огромное филе тунца, весь двор крепости был плотно забит людьми. Жители Тибы надели свои лучшие, расписные кимоно, женщины сделали красивые прически, самураи щеголяли дорогим инкрустированным оружием, которое в качестве трофеев в больших количествах попало в мои войска после двух последних сражений. Фонарики тётин создавали интимную атмосферу, горожане и военные перемешались в группах, между которыми сновали слуги с пиалами саке. Я приказал выкатить из подвалов несколько бочек этого алкогольного напитка, так что любой желающий мог подойти к импровизированному бару и самостоятельно налить себе аперитива.
Дабы обслужить всех желающих, мне в помощь пришли все повара Тибы, которые, надо сказать, намного быстрее и слаженнее начали нарезать суши и сасими. Тем не менее у нашего стола тут же образовалась очередь, и каждый считал своим долгом выразить мне свое восхищение блюдом. Казалось, в этот день все сословные границы исчезли, и самый родовитый самурай спокойно разговаривал с обыкновенным рыбаком, а крестьянин выпивал вместе с управляющим замком. Формат фуршета явно пришелся подданным по душе.
Спустя два часа в центре двора самостоятельно организовался небольшой оркестр. Один музыкант с бивой – инструментом, напоминающим лютню, двое с сякухати – флейтами, один барабанщик, ну и как же обойтись без сямисэна – щипковой трехструнной мандолины. Ими вооружились две дамы, которых я, кажется, видел в чайном домике при своем первом объезде города. Позади оркестра полукругом выстроились девушки разного возраста – от замужних дам до самых юных горожанок. Импровизированный хор запел «кунихомэ-но ута» – песню, прославляющую страну. Что-то про чаек, порхающих над широкими равнинами моря, про дым родного очага, про рассветы и закаты над горой Фудзи – одним словом, длинный, немного заунывный гимн Японии.
Одна девушка из хора мне особенно приглянулась. Черноволосая, с высокой грудью и нежными чертами лица. Маленькие ушки, длинная шея, умело подведенные брови. Ее алые губы, выводя слова песни, так и просились к поцелую.
– Как тебя зовут? – спросил я девушку, дождавшись, когда гимн закончится и она подойдет за своей порцией к столу.
– Нуэко, – опустив глаза, ответила красавица.
А имя-то говорящее! Нуэко – местная птица с громким, пронзительным криком. Обычно служит сравнением для громко плачущего или стонущего (!) человека.
– Ты очень хорошо поешь! Хочешь, я покажу тебе свиток со словами старой песни «кунихомэ-но ута»?
– Прямо сейчас, господин? – стрельнула в меня глазками Нуэко.
А ушки порозовели!
– Зачем ждать?
Уже поднимаясь по лестнице в архив вслед за девушкой и имея возможность убедиться, что и сзади ее фигура обладает всеми нужными женскими прелестями, я почувствовал сильное возбуждение. Не успели мы войти в комнату, как я обхватил ее сзади, запустил одну руку под отворот кимоно, второй стал задирать подол. Девушка охнула, дернулась, но мой поцелуй в ее незащищенную шею свел на нет зарождающееся сопротивление. Нуэко глубоко вздохнула, застонала и сама обвила меня руками. Мою ладонь наполнила ее правая грудь с напряженным соском, а вот левая рука все никак не могла справиться с нижними юбками. Уже совсем теряя терпение, рванул одежду вверх, что-то треснуло, и я наконец добрался до ее попки.
Девушка встала на колени прямо на пол, куда я смахнул стопку пергаментных свитков, оперлась на ладони и с громким, сладостным стоном отдалась моему мощному порыву. Все кончилось очень быстро, и мне показалось, что Нуэко даже не успела испытать оргазм. Пришлось увлечь ее в свою спальню – и успокоились мы только после полуночи. А перед самым рассветом нас разбудил тревожный бой замкового колокола.
Принц Ходзуми Сё был недоволен. И это еще мягко сказано! Вместо того чтобы забавляться с наложницами на женской половине дворца Сюри, пить теплое саке и играть в го с друзьями, он в дождь и слякоть вынужден тащиться по склону горы. Справа – обрыв в море Эдо, слева – насыпь, камни и извилистая дорога, которую и тропой назвать – великую честь оказать. Воины-вако и слуги прорубают в кустарнике проход, но дело идет туго. Темно, мокро, везде мерещатся самураи этого демона Ёшихиро Сатоми.
А ведь как все хорошо начиналось. В первый день месяца сацуки – месяца посадки риса – Ходзуми был вызван во дворец своего отца Сё Хаси. Десять лет назад первый король Рюкю объединил всю Окинаву под своей властью. Княжество Хокудзан («Северная гора») пало первым. Быстрым наскоком Сё разгромил войско князя Микату Сами, а самого властелина домена убил в схватке один на один. Вслед за Северной горой последовала Южная – княжество Нандзан. Ходзуми в те годы был еще подростком, но отлично запомнил праздник в честь победы над Нандзаном – с разноцветным китайским фейерверком, настоящими японскими гейшами с Хонсю. Правда, недоброжелатели поговаривали, что своим триумфом Сё обязан помощи японских пиратов-вако, которые ударили в спину «Южной горе», и китайскому золоту (на которое наверняка и были наняты вако). Столицей всей Окинавы и окрестных островков стала «Центральная гора» – Тюдзан. А сам Сё Хаси получил от китайского императора Чжу Ди титул вана. С тех пор островные жители зажили если не счастливо, то весьма обеспеченно. Все торговые маршруты из Японии в Китай или из Кореи в Японию проходили мимо Окинавы, и люди Сё Хаси исправно имели свою мзду. А те торговцы шелком, фарфором или пряностями, которые не хотели платить дань, попадали в руки пиратов, которые получили в бухтах острова отличные базы. Несколько лет назад вако расплодились настолько, что начали нападать и на китайские суда. В результате отношения с новым императором Поднебесной испортились. Китай объявил о политике хайцзин и запретил японским кораблям появляться в своих гаванях. А заодно и судам королевства Рюкю (император Чжу Хоуцун плохо разбирался в княжествах островного соседа). Но нет худа без добра. Китайских торговцев заменили португальцы. Южные варвары не боялись вако. Их огромные черные корабли были вооружены бронзовыми пушками и топили джонки вако с одного залпа. Португальцы привезли ружья, морские компасы, линзы для подзорных труб и еще множество любопытных безделушек. Так Ходзуми первый среди всех сыновей Сё Хаси установил в своем дворце настоящее зеркало. Не полированный бронзовый лист, а подлинный венецианский шедевр. На себя приходили полюбоваться и аристократы Окинавы, и дамы из разных слоев общества. Последним Сё был особенно рад…
И вот вызов отца.
– Садись, сын, – указал на подушку рядом с собой пятидесятилетний король Рюкю. Последние годы Сё Хаси сильно сдал. Много болел – белки глаз пожелтели, его мучила изжога и боли под нижними ребрами. Лучшие врачи только разводили руками и советовали молиться богам. – Ты следишь за тем, что происходит на островах? – Король положил под язык мятный шарик и прикрыл глаза.
– Война у них, – пожал плечами Ходзуми. – Все как обычно.
– И это наследник престола, – горестно вздохнул Сё Хаси. – Будущий ван Окинавы!
– А что не так? – неуверенно поинтересовался «будущий ван».
– На, почитай, что пишут наши португальские покровители. – Король протянул сыну свиток письма.
Битва при Хиросиме… железные ежи… пушки, картечь. Сражение у форта Киёси… воздушный шар, гранаты… Клятва пяти обещаний… Смерть одного регента, смерть второго… Ух ты!.. Сёппуку сёгуна из династии Асикага! Даймё Ёшихиро Сатоми, война с кланом Симадзу, запрет христианства… Отмена политики хайцзина для торговых кораблей Сатоми. ЗАХВАТ ЧЕРНОГО КОРАБЛЯ! Вот это да…
Ходзуми потрясенно откинулся на подушку и уставился на отца.
– В мире такое творится, – желчно произнес король. – А тебе все забавы с наложницами. Бастардов расплодил…
– Отец, – низко поклонился принц, – я прошу прощения. Сейчас же займусь государственными делами. Можно собрать Тайный совет из самых верных дворян, позвать на него верховного иезуита Хонсю.
– Убили его регенты. Полгода уже прошло, – ухмыльнулся Сё Хаси. – Последнее, что успели сделать, – так это спалить к демонам всю христианскую миссию в Киото. Так что теперь на островах у португальцев главный – вице-адмирал Алвар Лопес. Вчера от него пришло послание. Он требует…
– Требует?!
– Скажем так – настоятельно просит направить к берегам полуострова Босо флотилию из пятидесяти кораблей. По его сведениям, рядом с монастырем Хоккэ располагается завод по производству пушек, ружей. Этот завод нужно срочно разрушить, мастеров взять в плен. В крепости Тиба гарнизон самураев совсем маленький, всего сто человек. Основные войска Сатоми сейчас добивают Такэду и Уэсуги. И самое главное – Алвар пишет, что именно в Тибу отвезли все сокровища Черного корабля!
– Если мы снимем хотя бы половину вако из прибрежных фортов, – стал размышлять вслух Ходзуми. – Незаметно подплывем к провинции Симоса, ночью высадимся… Где там можно безопасно высадиться?
– Возле деревни Ава, – подсказал Сё Хаси, доставая из ларца карту побережья Хонсю.
– Ага, возле Авы, – кивнул принц. – Быстрый марш – и под утро мы у ворот Тибы. Пяти тысяч солдат будет достаточно, чтобы за сутки взять крепость штурмом, еще двое суток на монастырь Хоккэ… В общем, не вижу особых затруднений.
– Ну, раз так, тогда даю тебе на все две недели. Начинай собирать войска и флот.
Первый этап – поход до полуострова Босо, высадка у деревни Ава – прошли без сучка и задоринки. Ходзуми удивился, что в Аве находится большая верфь и никто ему не потрудился сообщить об этом. Три длинных стапеля с уже заложенными португальскими кораблями – уж их-то принц мог отличить от японских сэнгоку бунэ и кобай с хороку, [40]40
Сэнгоку бунэ– большие и дешевые гребные суда, изначально перевозившие рис и сакэ. В дальнейшем пираты, вако, ставили на них прямые паруса и использовали в качестве абордажных кораблей. Кобай с хороку– деревянное легкое судно, команда которого вооружена метательным оружием – обычно зажигательными снарядами в виде набитых порохом керамических горшков, которые пращой перекидывались на корабли противника.
[Закрыть]– две лесопилки на водяном приводе, склады с готовыми деревьями, канатная мастерская… Рядом с верфью располагались казармы на сто человек, но они были пусты. Жители деревни, корабелы и охрана успели укрыться в холмах, пока шлюпки окинавцев в сумерках боролись с отливом.
Надо было торопиться. Ходзуми распорядился оставить засаду в пятьсот человек в деревне у верфи и двигаться дальше. Выслали передовой дозор. После чего пехота выстроилась в колонну по десять человек и двинулась на запад. В распоряжении принца было три тысячи мечников и один тайдан копейщиков из ояпонившихся китайцев и корейцев. Большой веры им не было, так что иностранную тысячу поставили в самый конец колонны, а свой штаб принц разместил в арьергарде. Ни лучников, ни обученных аркебузиров Сё Хаси сыну не дал. Чай, не на войну идет – в набег.
Пока высаживались, пока строились под начавшимся дождем да потом по грязи прорубались через заросшие кустарником холмы, почти рассвело. Прибавили ходу. Но стоило колонне втянуться в узкое ущелье между двумя отвесными скалами, как раздался громкий взрыв. Земля содрогнулась, и над правым пиком поднялось пороховое облако. Из этого облака покатились вниз на дорогу, все ускоряя свой ход, огромные валуны. Жеребец по кличке Туча поднялся на дыбы, и пока Ходзуми тянул поводья, пытаясь унять животное, ударил новый взрыв. На сей раз принц смог увидеть огненную вспышку над левой скалой. И оттуда точно так же обрушился гигантский камнепад. Пара ударов сердца – и обломки утесов достигли колонны. Ходзуми увидел, как валун размером с дом смял в кровавую кашу полусотню мечников. Еще несколько камней пролетело прямо перед мордой пляшущей лошади и убило телохранителей принца. Отовсюду слышались крики и стоны, дорогу заволокло пылью.
Ходзуми дернул повод и поскакал прочь от визжащей кучи камней и людей. Вслед за ним, бросив копья и мечи, побежали китайцы и корейцы. Но как только обезумевшая толпа, в которую превратились пираты, добралась до поворота, навстречу раздался оружейный залп линии аркебузиров, выстроившихся поперек дороги. Принц криками и ударами меча попытался заставить трусов перестроиться и атаковать жидкую линию стрелков, но все было бесполезно. Бывшие крестьяне и рыбаки бросали на землю оставшуюся амуницию и садились на корточки, закрывая руками голову. С полсотни бывших пиратов, не попавших под камнепад, сгруппировались вокруг Ходзуми и попытались прорваться по обочине. Сын вана вытащил цуруги – прямой обоюдоострый меч китайского образца – и дал шпоры жеребцу. Туча громко заржал и рванул вперед.
Наперерез отряду пиратов выскочили конные самураи в сиреневых доспехах, а во главе них скакал сам даймё с рогами на красном шлеме и маской в форме личины демона. В его руках сверкал изогнутый меч-тати, а позади лошади развевалась накидка-хоро с желтой хризантемой. Даймё первым достиг отряда пиратов и врубился прямо по центру. Искусно управляя лошадью, он успевал отмахиваться сразу от нескольких пиратов, ссаживая на землю конных и топча пеших. Аркебузиры успели сделать еще один залп, уполовинивший вако, и тоже бросились вперед, обнажив мечи.
Очень скоро Ходзуми стало не до руководства боем. Прорубив себе дорогу, на него буквально вылетел даймё. Принц развернул коня боком и попытался достать японца длинным выпадом. Увы, китайский меч оказался короче тати, и выпад был легко отбит. Еще несколько неудачных атак, после которых руку сводило от боли, – и вот демон в красном шлеме прижал свою лошадь вплотную к Туче. Клинки также оказались скрещенными. Тогда Ходзуми бросил поводья и выхватил из-за пояса фамильный кинжал. Укол левой рукой в шею даймё успевает отбить металлическим наручем – и обратным движением просто, без затей бьет стальным кулаком в незащищенную голову принца. Окружающий мир взрывается вспышкой, начинает быстро-быстро вращаться, Ходзуми роняет меч и кинжал и падает с лошади на землю.
Глава 8
ЭПИДЕМИЯ
Третьего дня сотня стояла во второй линии охранения, отчего было дозволено готовить пищу и разводить костры. В девятом часу пополудни на огни костров вышел странный японец. Весь в черном, дергался и шипел. Есаулом Петровым оный японец был ударен в ухо, отчего вскорости помер.
Архив Новочеркасского музея. (Единственный зафиксированный случай соприкосновения казаков и японского ниндзя)
Как известно, хорошие дороги – это признак цивилизации. Но иногда для цивилизации благо и плохие дороги. Так и получилось в моем случае. Набег пиратов застал клан, что называется, со спущенными штанами. Десятитысячная армия, возглавляемая сыном и отцом Абэ, громит даймё Морикиё из дома Асина на севере. Еще два войска под командованием Танэды Цурумаки и Таро Ямады действуют против кланов Такэда и Уэсуги на западе. Моя палочка-выручалочка, фельдмаршал Сатоми Симодзумо Хиро вместе с пятьюдесятью тысячами самураев сторожит Центральную Японию и столицу Киото. А что же на востоке? Полицейские силы в городах да небольшие замковые гарнизоны, эффективные разве что против банд разбойников. И когда мне ночью сообщают, что враги высадились на полуострове, взяли деревушку Ава и двигаются к Тибе, только присутствие девушки в постели удержало меня от панических телодвижений. Взгляд Нуэко был преисполнен такой веры в меня, что мозги невольно начали думать в нужную сторону.
Хорошо, войск нет, а что есть? Пушки? Нет артиллеристов. Аркебузы? Стрелков кот наплакал. Зато есть порох, и его много. Можно сделать мины. А еще лучше фугасы! Я попросил дать мне карту и через пять минут нашел то, что нужно. Две Сестры. Название практически одинаковых скал по пути в замок.
– Срочно седлать лошадей! – Я был готов прыгнуть в седло голым.
Мы успели буквально впритык. Если бы не темнота, дождь и отсутствие нормальных дорог, вако были бы под стенами Тибы уже через сутки после высадки. Пока враги десантировались да продирались сквозь заросли акации, украшающие прибрежный пейзаж, воины-псы с помощью веревок забрались на скалы, подняли бочонки с порохом и заложили две мины. Я боялся, что огненное зелье может отсыреть или пороховая дорожка к мине не вспыхнет, но все прошло штатно. Два мощных взрыва, гигантский камнепад, похоронивший под собой б ольшую часть войска, паника… Все, что осталось сделать замковой сотне, – это добить островки сопротивления и согнать пленных, которых оказалось неожиданно много, на один из уединенных пляжей полуострова. Для меня тоже нашлась работенка – я схватился лицом к лицу с принцем Ходзуми. Он продемонстрировал все, что мог, однако ни хитрые финты, ни ориентация на китайское оружие и доспехи не прибавили ему очков в нашей схватке.
Я опасался, что оставшиеся в деревне Ава пираты сожгут верфь, но, как только до засады добрались первые беглецы, вако спешно начали грузиться в шлюпки и галеры. Нам достался весь обоз с припасами и некоторое количество брошенных судов, в основном малой осадки. Но главная головная боль – это тысяча с лишним корейцев и китайцев, которых мы захватили в плен. Пока они все послушно сидели на корточках на пляже, проблем не было. Но что же делать дальше? Чем их кормить, как охранять?
За дополнительными войсками я тут же послал, а занятие пленным придумал, к моему удивлению, один из полусотников – бывший р онин Мики Хиратэ. Тот самый, на чьем судебном разбирательстве я негласно поприсутствовал после взятия Эдо. Надо сказать, что Мики все-таки расплатился со мной за долг в четверть коку и вообще показал себя надежным, инициативным командиром. Так вот Хиратэ предложил силами китайцев и корейцев делать дороги! Да-да, те самые кровеносные жилы государства. Пусть пираты отработают свой набег трудом на благо Японии. Центральному острову давно пора заиметь хорошие дороги. Начать можно с полуострова Босо – благо он обзавелся новой каменоломней. Для начала хватит камня из устроенного обвала. В дальнейшем можно взорвать правую Сестру, которая дала трещину.
Шестеренки в моей голове сразу защелкали. Нужны землемеры, камнетесы, повозки для транспортировки плит. Дороги надо обязательно строить по римскому образцу. Сначала насыпь с водоотводными канавами по бокам. На насыпь кладутся необработанные каменные блоки со щелями для дренажа – это фундамент. Сверху фундамента – щебень или песок. И наконец, ровные плиты из песчаника или гранита. Обязательно сопутствующие сооружения. Дорожные указатели, мильные камни с указанием расстояния до столицы, харчевни и гостиницы, почтовые станции и заставы по типу тех, которые сейчас есть на тракте Токайдо. Решено! Начинаем масштабное дорожное строительство. И пусть в Японии крайне трудно прокладывать тракты, особенно в горной пересеченной местности (нужно рубить тоннели, укреплять склоны от оползней), – другого способа занять пленных я не вижу. Хватит отрубать головы поверженным врагам. Их головы, а также руки и спины еще могут послужить стране. И разумеется, главным на этот проект я назначил Мики Хиратэ. Инициатива наказуема!
Увы, тема с головами не закончилась так быстро, как этого хотелось бы. По возвращении в Тибу меня ждал курьер. Молодой самурай привез из Киото сумку с корреспонденцией и лакированный ящик со странным сладковато-гнилостным запахом. Уединившись в кабинете, я отложил письма в сторону и первым делом открыл ящик. Лучше бы я этого не делал. Насаженная на колышек и обсыпанная солью, на меня таращилась голова плешивого старика. Его глаза были открыты, изо рта вывалился почерневший язык. Я тут же отбросил эту мерзость прочь, но потом, собравшись с силами, все-таки водрузил ларец обратно на стол. Рядом с головой была вложена бумажка с иероглифами. Я развернул ее и прочитал: «Морикиё Асина».
Совсем недавно я вспоминал об этом даймё, объявившем войну моему почившему тестю, и вот Морикиё, вернее, его часть, самая важная часть, у меня на столе. Порывшись в сумке с корреспонденцией, я нашел сопроводительное письмо Хотты Абэ. Мой вассал, глава школы воинов-псов, сообщал мне, что кампания против клана Асина закончена. Войска разгромлены в двух сражениях, взяты штурмом три замка, даймё и его дети убиты. В подтверждение смерти Морикиё генерал посылает мне его голову, срубленную во время церемонии сэппуку. Абэ считает Морикиё «хара-но курой хито» – «человеком с черным животом». Другими словами, очень плохой личностью, недостойной перерождения. Глава семьи перед падением замка лично удавил своих четверых детей и зарезал жену и наложниц. После чего вспорол себе живот.
Я позвонил в колокольчик и приказал слугам принести чаю. Подумав, добавил в заказ саке. А еще через пару минут попросил заменить саке на спирт, гнать который из браги недавно научился Хаяси. Еще в прошлом году я подсказал ученому идею перегонного куба, состоящего из испарительной емкости и конденсатора-охладителя, которые соединены между собой наклонным патрубком. С помощью костра брага в кубе нагревается. Образовавшийся пар по патрубку попадает в конденсатор, где происходит его охлаждение. Полученный дистиллят стекает в приемную емкость, и на выходе мы имеем этанол, или винный спирт. Конечно, это был не чистый этанол, а, что называется, спирт-сырец, другими словами – самогон. Для получения чистого продукта нужна ректификационная колонна со сложной системой патрубков, регуляторов отбора фракций, термометром, наконец. А с ним у нас вышел затык. Для жидкостных термометров требуется тот самый чистый спирт, которого нет, либо ртуть, которую все никак не могут достать торговцы по моему заказу. Хаяси попытался сделать термоскоп Галилея из стеклянных шариков и трубки с водой. К сожалению, уровень воды в трубке зависел не только от температуры, но и от атмосферного давления, что не позволяло точно судить о тепловом состоянии вещества или жидкости. Впрочем, самогон у Хаяси получался отменный, а последние партии, которые он наловчился чистить от примесей угольными фильтрами, так и вообще выходили замечательными. А это то, что сейчас мне нужно!
Еда не пойдет, а вот выпить – самое оно. Читаю письмо дальше. Провинция Фукусима отныне принадлежит мне, Абэ уже назначил в нее управляющих из тех самураев, что отличились во время сражений. Спрашивает мое мнение относительно кадровой политики. Раздавать гражданские посты военным – не самая лучшая идея, но это оставим на потом. Хотта извещал, что в ходе преследования некоторых асина полки Сатоми подошли вплотную и даже зашли на земли клана Датэ. В частности, в провинции Мияги и Узен. Однако никаких препятствий князь Масамунэ Датэ не чинил, и более того – лично прискакал заверить Абэ в наилучших намерениях. В ходе праздничного пира, устроенного в честь победы над врагами, северный даймё сватал свою среднюю дочь за сына Хосокавы Абэ. Девушка овдовевшему этой зимой парню глянулась, и Хотта испрашивал моего согласия как сюзерена на брак. Заканчивалось письмо просьбой о возвращении войск домой – делать им на севере было уже нечего. К письму генерала было приложено несколько листков с текстом клятв верности самураев клана моей жены Сатакэ, а также новоназначенных управляющих землями бывшего клана Асина. Их я бегло просмотрел и отложил в сторону.
Мой взгляд невольно вернулся к голове Морикиё Асина. Как этот человек стал моим врагом? За что ему отрубили голову? Можно ли приговаривать людей к смерти, даже ни разу их не видев? А убивать своих детей? Я выдвинул из шкафа архив Сатоми и достал карточку клана Асина. Информацию о всех более-менее значимых аристократах страны мой секретарь начал собирать еще прошлым годом. К лету накопилось много сведений.
Морикиё Асина, 49 лет, унаследовал клан от брата, которого конь ударил копытом по голове. Женился в 45 лет на Ая Умакай (вот почему дети так поздно появились). В карточке не было указано, из какой семьи Ая, зато приводилось множество рассказов о странных выходках Морикиё. Во время одной из битв один из его вассалов был ранен, и даймё посоветовал ему выпить смесь лошадиного навоза с водой. Самурай отказался, тогда князь первым отпил «лекарство» и показал пример смущенному воину. Тот, разумеется, присоединился к сюзерену, и в моем архиве было специально помечено, что после употребления зелья самурай выжил.
Не знаю почему, но эта глупость как-то примирила меня со смертью Морикиё Асина. Никто из нас не свободен в своих поступках. Как писал Спиноза, «люди лишь по той причине считают себя свободными, что свои поступки они сознают, а причин, их вызвавших, не знают». Асина выбрал сторону регентов и не мог поступить иначе. Слишком мелкий клан, слишком мало возможности влиять на свою судьбу. Я тоже не мог за спиной оставить врага. У меня и так их пол-Японии числится.
Слуги принесли самогон, и следующее письмо я уже открывал в более приподнятом духе. А зря. Фельдмаршал Симодзумо Хиро сообщал, что в Центральной Японии началась эпидемия чумы. Болезнь затронула провинции Ямато, Оми и еще несколько княжеств. За сухими, официальными строками отчета о предпринятых мерах маячило искреннее беспокойство, так как отдельные случаи заболевания появились и в столице. Первым делом Хиро распорядился о строжайшем карантине. Все дороги были перекрыты заставами, войска выведены в летние лагеря и рассредоточены вокруг Киото. Вслед за карантином, фельдмаршал просил моего разрешения вызвать в столицу нашего главного врача – Акитори Кусуриури. Вместе со всеми докторами, которых он успел подготовить за последние полгода.
Срочно пишу в Токио Акитори послание. Самогон ударил в голову, и правильно выводить тушью иероглифы стало сложно. В сёдзи просунулась голова самурая и спросила, желаю ли я сегодня видеть Нуэко-сан. Ах, она уже «сан»! [41]41
Сама– самый уважительный суффикс. Употребляется по отношению к людям, старшим по возрасту, должности и так далее; сан– уважительное нейтральное обращение; кун– суффикс для более близких знакомых мужского пола, обычно употребляется среди одноклассников или коллег по работе равного ранга; тян– самый мягкий суффикс, используется при очень близком знакомстве, в основном при обращении к девушкам и детям.
[Закрыть]Вчера еще была «тян». Однако быстро слухи разносятся по замку. Я попросил не беспокоить меня и позвать Сабуро.
Оказывается, мой секретарь уже ждал меня в соседних покоях. Я отбрасываю недописанное письмо, напрягаю свою память на предмет читаного или слышанного о чуме и начинаю диктовать:
– Первое. Срочное послание почтовыми голубями всем коор-бугё всех провинций, крепостей, уездных уделов. В связи с эпидемией чумы запретить сроком на месяц любые передвижения торговцев, паломников, монахов, бродяг по подведомственной территории. То же самое в отношении кораблей в портах. На тракте Токайдо и второстепенных дорогах установить карантинные пункты. Копию приказа отправить генералам Хотте Абэ, Танэде Цурумаки и Таро Ямаде. Второе. Письмо Акитори Кусуриури. «Конничи-ва, Акитори-сан! До меня дошло письмо, сообщающее о пришедшей к нам из-за океана с кораблями гайдзинов страшной угрозе – болезни, именуемой ими „пистес“, или „черная смерть“. Как Вы можете знать из хроник эпох Кэмму и Муромати, этот страшный недуг является к нам с материка, и от него умирают девять из десяти заболевших. Бороться с пистесом не умеют ни в Китае, ни в южных или северных странах. Посему повелеваю срочно выехать со всеми учениками в Киото. Как Вы уже слышали, в столице и окрестностях появились заболевшие пистесом. Это заболевание передается от человека к человеку через воздух. Однако мало оградить пациентов от контактов со здоровыми людьми. Основные переносчики пистеса – грызуны и блохи. После укуса зараженной блохи у людей на месте укуса возникает на коже пузырек, наполненный гноем, который в дальнейшем отравляет все внутренние органы, включая легкие. В легких появляется пенистая кровавая мокрота, которая выкашливается на окружающих, заражая их. Если быстро не выявлять пузырьки и не направлять инфицированных людей в особо предназначенные для содержания больных пункты, которые следует организовать в каждом районе, то скорость распространения болезни значительно возрастает. Заклинаю Вас не пытаться использовать древние методы лечения, на которые вас будут склонять местные врачи. Ни настойка на змеях, ни прижигание пузырьков не помогают в лечении „черной смерти“. Я знаю о Ваших опытах с плесенями и успехах в вопросе выращивания дыни под эти лечебные плесени на аптекарском огороде, однако сейчас наиглавнейшей задачей считаю обеспечение карантина. Даю Вам максимальные права в этом вопросе, вплоть до подчинения всех вооруженных сил в районе Киото. Требую жестко пресекать все скопления людей, включая религиозные шествия, молебны, а также дворцовые приемы и празднества. Соответствующие приказы направляю голубем Хиро. Кроме устройства карантина, хорошим способом борьбы с болезнью являются баня и прожарочные пункты. Всю одежду людей, которые контактировали с больными, следует несколько часов прогревать на железных листах. Таким образом погибнут зараженные блохи. Можно также использовать кипячение в чанах. Тела умерших надлежит сжигать как можно скорее, даже без соблюдения надлежащих ритуалов, ибо они также могут распространять болезнь. Для борьбы с крысами и мышами используйте опыт местных властей по разбрасыванию отравленных приманок. Прошу Вас и Ваших учеников неукоснительно заботиться о собственном здоровье, носить шелковую повязку на лице и каждый день посещать сэнто [42]42
Сэнто– японская общественная баня. Особенностью сэнто является обязательная последовательность процедур: посетители бани предварительно моются в отдельном помещении и только после этого переходят в бассейн с горячей водой.
[Закрыть]и паровые бани, мусибуро! Да поможет, вам боги Аматэрасу, Окунинуси и Бисямонтэн!»
Сабуро еле поспевал за моей мыслью, и я сделал паузу. Вроде все правильно расписал. Но чего-то не хватает! Поставки еды в зараженные области, чтобы оттуда не бежали больные? Непременно. Деньги? Сейчас же дам указания клановым казначеям Токио и Киото выдать моему Онищенко все нужные суммы. Письмо императору о грозящей опасности? Обязательно! Сабуро составит в самых вежливых и изысканных выражениях. Однако какое-то чувство неправильности происходящего не оставляло меня. Из глубины души поднималось стремление в этот тяжелый час быть вместе с моим народом. МОИМ? Во оно как, Михалыч… Неужели за этот год я окончательно ояпонился и считаю жителей островов своими? Променял, понимаешь, родину, белые березки, Ивана Грозного и взятие Казани на азиатов «с раскосыми и жадными очами». Впрочем, когда Блок писал своих «Скифов», он-то как раз имел в виду пушкинское «поскреби русского – найдешь татарина».
Мои раздумья прервал вопросительный взгляд секретаря, который уже успел не только все написать, но и разогреть на свечи воск для княжеской печати.
– Вот что, Сабуро-сан… – Я все-таки решился. – Добавьте в письма, предназначенные Акитори Кусуриури и Симодзумо Хиро, что я сейчас же выезжаю в Киото.
