Текст книги "Микадо. Император из будущего"

Автор книги: Алексей Вязовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Впереди всех, конечно, Хайра с пистолетом за поясом и катаной в руке. Мощный крик «Сатоми!» встречает жидкий залп ружей. Пора и мне перебираться на борт «Жемчужины». Аккуратно балансируя на узких сходнях, карабкаюсь вверх. На палубе галеона уже хозяйничают мои солдаты, однако битва не закончена.

Внезапно из кормового люка повалила толпа португальцев. Вооруженные шпагами, пистолями и абордажными саблями бородатые солдаты и матросы смело бросились в бой. Завязалась сеча, палубу опять заволокло пороховым дымом. Моя охрана ненавязчиво оттерла меня на шкафут. [16]16
  Шкафутна кораблях и судах – средняя часть верхней палубы от фок-мачты до грот-мачты либо от носовой надстройки (бак) до кормовой (ют).


[Закрыть]Однако португальцев было так много, что скоро и телохранители вступили в бой. Я вытащил из ножен свой легендарный меч-тати Мурасамэ, тот самый Проливной дождь, который получил от кузнеца Амакуни, и встал в первую позицию. Руки опущены к поясу, клинок смотрит в голову потенциального противника, ноги на ширине плеч. Тем временем свалка уже вплотную приближается ко мне, и я выбираю технику рензоку-ваза, то есть «непрерывные атаки». Пробный взмах мечом (уже полгода, как не приходилось рубиться на практике) и сразу же резкий выпад в сторону выскочившего на меня португальца. Тот вооружен палашом, рот раскрыт в крике. Мой укол он отводит вправо вниз и пытается ударить левым кулаком в голову. Но я-то в доспехах! На мне специальный «короткий доспех» для морской пехоты – танко. И на голове у меня сёкаку-цуки-кабуто – шлем «бодающийся баран». Основной элемент его конструкции – идущая спереди назад полоса в виде гребня, которая заканчивалась на лбу в виде клюва. Наклоняю голову, и кулак матроса попадает со всей дури в этот самый клюв. Расширенные глаза, крик боли и еще более громкий вой после того, как мой клинок обратным движением разрубает его незащищенный живот. На деревянный пол вываливаются сизые дымящиеся кишки, а я уже вхожу в клинч со следующим матросом. У того в руках абордажный топор. Таким пробить мою облегченную кирасу – раз плюнуть.

Единственное, что мне пришло в голову, – это резко сократить дистанцию и не дать португальцу замахнуться. Я своим мечом ударил по окованному металлом топорищу и сразу навалился вперед, отжимая того к борту. Массивный бородач начал давить в ответ, и я почувствовал на себе разницу в весе между средним японцем и европейцем. Хочешь вперед прорваться? Пожалуйста! Шаг в сторону, захват одной рукой за рукав и быстрая подсечка. Португалец валится на палубу, ловко перекатывается, пытается вскочить на ноги, но мой клинок уже врубается в его шею, отделяя голову от тела. Меня обдает фонтан крови из разрубленной шеи, и я на миг слепну. Пока протираю глаза, бой уже закончен. Мои самураи всего за полчаса схватки вырезали практически всех матросов, канониров и даже торговцев, которые также вышли против нас с оружием в руках. Понимали, что противник их не помилует, и бились до последнего.

– Победа! – громко кричит брат, и ему, потрясая мечами, вторят все вокруг.

Глава 4
БОЛЬШИЕ ДЕНЬГИ – БОЛЬШИЕ ПРОБЛЕМЫ

После победы потуже затяни ремни на шлеме.

Японская пословица

У меня неделя разъездов. После триумфального возвращения в Токио я почти весь май провел в столице – Киото. Интриговал, заседал в различных советах, принимал послов и писал законы. Всех, конечно, интересовала «Черная жемчужина». Поди скрой такой трофей – все шпионы Токио наблюдали, как избитый корабль португальцев с трудом вставал на рейд, а раненых матросов (выжило двенадцать человек из трехсот) отвозят в лазарет.

Весь дворец наносил мне по очереди визиты. Аристократы соревновались в искусстве хитрых бесед, в ходе которых «черные зубы» – так я называю японских дворян – пытались выведать у меня одну-единственную цифру. Сколько же я все-таки взял на галеоне трофеев?

Мой бессменный секретарь, он же казначей, а заодно и министр финансов клана Сатоми, Сабуро Хейко только три дня взвешивал и описывал сокровища «Черной жемчужины». Потом еще полдня я потратил на то, чтобы привести все к метрической системе. Итак, цифры:

– 250 золотых и более 1000 серебряных слитков (весом от 10 до 30 килограммов каждый).

– Ювелирные изделия – золотые кольца, цепи, кулоны, изумрудные броши и изумительной красоты крест, украшенный алмазами огромной величины. Всего 417 предметов, некоторые из них явно бесценные. По крайней мере, католический крест был увенчан чистой воды бриллиантом на 25 граммов. По моему указанию ювелир клана аккуратно вынул камень и взвесил его. Получилось около 125 карат – это всего лишь в два раза меньше самого знаменитого индийского бриллианта «Великий Могол» (279 кар). Кстати, «Могола» скоро вот-вот найдут в копях Голоконды и отдадут в огранку венецианцу Гортензио Боргису. Насколько я помнил, изготовленный Боргисом бриллиант имел форму розы. Мой же «Могол» был огранен в виде пятидесятисемигранной звезды.

– Две тонны золотого песка в ящиках и мешках.

– Китайская фарфоровая посуда эпохи Сунь и Юань. Чайники, вазы, статуэтки, предметы интерьера… У синьского посла Чжоу Ли аж затряслись руки, когда он увидел погребальные фигурки воинов из кургана императора Чжао Куан-иня, основателя династии Сун.

– Любые деньги, – причитал посол. – Господин Великий министр, моя страна выкупит эти фарфоровые скульптуры за любые деньги!

Выяснилось, что воины охраняли загробный покой императора, а разорители могил нарушили уединенность захоронения, разграбили курган, и теперь всему Китаю от разгневанного предка грозят страшные кары. Уже год, как жрецы пытаются умаслить Чжао Куан-иня. Были изготовлены идентичные фигурки, но разозленные небеса весь год слали и слали беды на Китай. Пираты опустошают побережье, один из монгольских правителей, Алтан-хан, смог вторгнуться во внутренние провинции и разрушил несколько приграничных городов, месяц назад императорские наложницы организовали заговор, чтобы умертвить нынешнего императора – Чжу Хоуцуна. Однако придворные евнухи этот заговор раскрыли, и все его участницы были казнены. Включая любимую жену Чжу Хоуцуна. В общем, как поется в песне: «…Что они ни делают – не идут дела». Дабы меня впечатлить, посол даже пустил артистическую слезу, которая прочертила дорожку на его выбеленном лице. Но Великого министра, конечно, такой туфтой взять нельзя: больше поплачет… Я взял паузу, обещал Чжоу Ли подумать и посоветоваться с нашим императором Го-Нарой. Никаких консультаций с микадо я проводить, конечно, не собирался – уж слишком наш Божественный оказался непригодным к государственному управлению. Мечется между кланами, пускается в загулы, благо правительство в моем лице выделяет ему достаточно средств на содержание театров, егерей для охоты, многочисленных сумотори. В общем, как был Го-Нара декоративной фигурой на политической сцене до самодельной революции «Мейдзи», так ею и остался.

И разумеется, я не стал говорить Чжоу Ли, что вместе с фигурками ко мне попали секретные книги по технологии изготовления фарфора. [17]17
  Создать собственный фарфор в Европе смогли только в 1708 году. Технология не повторяла китайскую, но давала практически тот же результат. Всего несколько десятилетий назад сами китайцы наконец нашли источник и раскрыли тайну: оказывается, глиняную смесь требовалось постоянно месить ногами не одному поколению мастеров, то есть в течение примерно трехсот лет. Понятно, отчего требовалось хранить этот секрет его монополистам.


[Закрыть]По-видимому, иезуиты смогли выкрасть самую охраняемую тайну Китая и везли ее в Европу вместе с образцами кварца, шпата и глины, из смеси которых, собственно, и делается знаменитый на весь мир китайский фарфор. И вот теперь я намеревался нарушить монополию Поднебесной. И не только в этой области, кстати. Бумага, шелк, порох… А для этого мне до зарезу нужны специалисты. Металлурги, строители, стеклодувы и многие другие. Вот я и выкатил послу список из ста профессий в обмен на фигурки. Поставляешь на острова тысячу мастеров – получаешь свои раритетные статуэтки назад.

Большие деньги, как водится, большие проблемы. Самый существенный минус нападения на «Черную жемчужину» – официальное объявление мне войны со стороны клана Симадзу. Даймё Такахиса наконец решился. А точнее, на него надавили иезуиты, которые потеряли доходы от двухлетней торговли во всей Юго-Восточной Азии, ибо захваченный галеон не только вез всю прибыль из Макао, Малаки и Нагасаки, но также транспортировал золото Филиппин, Борнео и еще ряда португальских территорий. Все мои попытки отсрочить братоубийственную гражданскую войну через брак между Хайрой Сатоми и Аки Такахисой провалились. В ответ я объявил мобилизацию (мои войска и так не расходились с зимних квартир), запретил христианство на всей подконтрольной территории (к концу мая я овладел еще четырьмя вражескими провинциями на землях кланов Такэда и Уэсуги), выслал всех португальских священников, национализировал торговые дома, связанные с кланом Симадзу. Кроме того, постарался заручиться нейтралитетом со стороны даймё центрального Хонсю – Тоётоми Хидэёси и Токугава Иэясу. У каждого было по пятьдесят тысяч самураев, и я совершенно не хотел получить удар в спину во время решающей схватки с Такахисой.

Второй минус обретенного богатства – инфляция. Я, разумеется, не стал обесценивать португальское золото и серебро, сразу вываливая его в оборот. Но даже слухи о сокровищах вздули цены у всех моих поставщиков-торговцев. Пришлось устроить пару показательных процессов, оштрафовать особо наглых, а в некоторых городах провести рисовые интервенции с клановых складов, дабы сбить рост цен. Тут мы сработали оперативно и быстро погасили недовольство крестьян и городских жителей. Кроме того, пришлось увеличить охрану сокровищницы в замке Токио – некоторые кланы ниндзя решили улучшить свое благосостояние и попробовать меня «на зуб». Поющие полы, искусственный лабиринт с ловушками, система паролей – Гэмбану было чем заняться по приезде домой.

Но были и плюсы. Я легко свел бюджет тридцать девятого года, а также сверстал смету на следующий. Решил сделать ставку на научно-технический прогресс во всех возможных областях. Запланировал рост расходов сразу в четыре раза: три новых отраслевых банка – сельскохозяйственный, заморской торговли и промышленный; две новые верфи в провинциях Суруга и Хитачи – для строительства минимум пяти оснащенных по максимуму галеонов по образцу «Черной жемчужины». Увы, ставка на клиперы себя не оправдала. «Тага-Мара» стала единственным удачным исключением – два спущенных на воду клипера в апреле и мае затонули еще на стадии судовых испытаний. Никто не пострадал, но Фарлоу аж почернел от горя. Столько сил потрачено, средств вложено, а нужного изгиба шпангоутов и водонепроницаемости корпуса при резких галсах достичь так и не удалось.

Моя кобылка Тиячи взбрыкнула, сделала вид, что сейчас встанет на дыбы, и пошла боком. Погрузившись в воспоминания, я не заметил, как слишком сильно натянул поводья и сделал коню больно.

– Прости, милая. – Я погладил лошадь по шее и махнул рукой взволнованной охране: – Все нормально, задумался.

Воины-псы согласно закивали и выстроились вокруг меня в прежнем порядке. Наш кортеж уже второй день ехал по тракту Токайдо в монастырь Хоккэ. Воспользовавшись оперативной паузой в еще толком так и не начавшейся войне, я бросил все дела в столице и отправился с инспекцией в свой научно-промышленный центр. Нужно было срочно подстегнуть прогресс в военной области. И у меня на этот счет возникла пара неплохих идей.

Если же быть честным до конца, то еще одной причиной моего отъезда стало желание разобраться в спокойствии со своей личной жизнью. А она у меня заложила крутой вираж. Попав в Японию, я невольно унаследовал семью прежнего владельца тела – Ёшихиро Сатоми. А именно – красавицу-жену Тотоми Сатакэ и сына Сатоми Киётомо. Если с малолетним ребенком проблем не возникло – им занимались няньки, – то с супругой пришлось буквально сожительствовать с нуля. Конечно, кое-что удалось списать на удар копьем по голове, кое-где помогли обойти острые углы постоянные разъезды. Потихоньку жена привыкла к «новому» даймё, и мы даже регулярно делили одну постель. Я, конечно, посчитал циклы Тотоми и старался не заниматься с ней любовью в те дни, когда зачатие наиболее вероятно. Ну а вдруг меня высшие силы выдернут обратно в будущее, а тут, в опасном Средневековье, останется беременная супруга? Это, прямо скажем, безответственно.

Во всем остальном Тотоми меня полностью устраивала. Аккуратная, верная, временами очень чувственная… Очень неплохо вела дела клана – ей всегда можно было поручить любой сложности финансовые расчеты, управление людьми (одних слуг в нашем замке Тиба было больше сотни человек). В общем, если не идеальная женщина, то минимум отличный деловой партнер, на которого во всем можно положиться. Именно так мне с самого начала и представлялся правильный брак. Любовь проходит, эндорфины в крови возвращаются на естественный уровень, а общие интересы и взаимное уважение остаются. Я так думал до тех пор, пока не услышал один необычный разговор.

Дело было через неделю после битвы у форта Киёсу. Из-за сильной контузии несколько дней я пролежал в беспамятстве, когда очнулся – узнал покои главного замка Эдо. Было уже темно, в комнате горел всего один фонарик. В изголовье, прямо как в мой второй день в шестнадцатом веке, сидели и разговаривали люди.

– Еще чаю, Саюки-сан? – как сквозь туман, я слышу вопрос жены, и знакомый женский голос отвечает:

– Спасибо, Тотоми-сан. Еще чашечку с жасмином.

Да, это же та самая Саюки – ученица гейши, что чуть не раскрыла мое попаданческое инкогнито. Смутно вспоминаю искусство чтения по лицам – нинсо, попытку предупредить меня о предательстве Эмуро Ясино. Охранника, под легендой которого работал ниндзя Хандзо. Навостряю уши.

– Что говорит Акитори-сан? – Чайник звякает о чашку, и льется вода. – Когда господин очнется?

– Все во власти богов, – вздыхает Тотоми. – Доктор очень осторожно дает прогнозы относительно травмы головы. В прошлый раз все обошлось, как будет в этот – известно только Аматэрасу. Окуривание, припарки – Акитори-сан делает все возможное.

– Мы все восхищаемся господином Кусуриури, – соглашается Саюки. – Он сейчас врач номер один в Японии. Даже наши клановые доктора хотят научиться у него делать операции, узнать секрет нового чудо-лекарства.

Раздвигаются седзи, и в комнату с поклоном робко входит еще одна девушка. Чистое, открытое лицо, высокая прическа. Я подглядываю через ресницы и узнаю… Кико-сан! Дочь моего погибшего врага – Ходзё Уджиятсу. Не этой ли особе я обязан своим дурацким порывом пнуть боевую гранату? Или я все-таки спасал Саюки?

Шуршит шелковое кимоно, и вижу, как к Кико, протягивая руки, подходит моя жена:

– Ничего не бойся, проходи к нам.

Дамы рассаживаются на помосте, в руках дочери Дракона оказывается пиала с чаем.

– Давайте познакомимся, – вежливо начинает Тотоми.

– Вас я знаю, – живо отвечает Кико. – Вы – Тотоми Сатакэ. Старшая дочь даймё Ёсиацу Сатакэ, который погиб.

– Был убит! – жестко прерывает ее моя супруга. – Подло убит нанятым вашим отцом синоби.

– А мой отец бесчестно погиб от гранаты гайдзинов. [18]18
  Гайдзин– чужой, иностранец.


[Закрыть]Ни один трус не почтил его поединком, как велит самураям Бусидо, – не осталась в долгу Кико.

Длительное молчание. Кожей ощущаю, как женщины напряженно смотрят друг на друга.

– Карма, – в конце концов примирительно говорит дочь Уджиятсу. – Это война. Судя по тому, что здесь сидит куноити, женщина-ниндзя, военные действия продолжаются!

Это она о Саюки?? Так я и думал! Хандзо мне мало…

– Это воспитанница главы совета старейшин всех синоби Ниппон, Иттэцу «Единая Сталь», Саюки-сан.

– Конничи-ва, [19]19
  Здравствуйте (яп.).


[Закрыть]Кико-сан. – Опять шуршит кимоно, и я понимаю, что «гейша» кланяется.

– Я первый раз вижу женщину-ниндзя, – с любопытством протягивает дочь Дракона Идзу. – Это правда – про отравленный поцелуй и про…

– Кико! – прервала готовый хлынуть поток вопросов моя жена. – Я тебя позвала не для этого. Пока наш господин без сознания, решать твою судьбу придется мне. В прежние годы ты бы совершила дзигай [20]20
  Самоубийство посредством перерезания собственного горла (дзигай)исполнялось женами самураев специальным кинжалом (кайкэн),свадебным подарком мужа, или коротким мечом, вручаемым каждой дочери самурая во время обряда совершеннолетия.


[Закрыть]уже на следующий день плена. Но наш даймё мудр и милосерден. В последнем своем письме он запретил отрубание голов поверженным врагам.

Раздался удивленный вздох обеих девушек.

– Я сама не очень поняла его рассуждения про ресурсы. Ёшихиро-сама считает, что убивать побежденных противников – это слишком расточительно для нашей страны. Любому можно найти новое место в жизни, где он сможет приносить пользу Японии и императору.

– Я решила, что ты, Кико, вместе со своим братом отправишься в Китай. Ёшихиро-сама подписал указ об открытии в Пекине постоянного посольства – думаю, твои таланты там очень пригодятся.

Ух, какая у меня умная жена! Я только дошел до идеи постоянных посольств (в Азии шестнадцатого века дипломатия существует лишь в виде разъездных посланников), а Тотоми бац – и подкинула мне готового резидента. В стране потенциального противника! Вслед за Китаем то же самое вполне можно провернуть в Корее, королевстве Таиланд, Бирме, Индии… Будут мне разведчики под дипломатическим прикрытием слать отчеты, проводить различные шпионские акции. Супер! Беру на вооружение.

Пока я пытался собрать в кучу все свои мысли, Кико Ходзё посопротивлялась для приличия, даже всплакнула (дескать, хочу отправиться в Вечность за отцом), но потом все-таки согласилась. В комнате осталась супруга и Саюки. И вот тут началось самое интересное. Девушка-ниндзя безо всякого смущения, что называется в лоб, сообщила Тотоми о своем желании забеременеть от меня. Шок – это по-нашему!

Слушаю дальше. Большинство кланов синоби Хонсю приняли сторону нового Дайдзёдайдзин – Великого министра. Глава старейшин всех кланов лазутчиков Иттэцу Единая Сталь дал задание своей внучке (ого!) породниться с новым лидером страны. Как оказалось, мой прогноз о вырождении синоби, который я дал Хандзо, дошел до адресата. Умные люди ситуацию проанализировали и сделали правильные выводы. Лучше стать частью власти, чем попасть под каток набирающего ход абсолютизма. Саюки ладно, ей просто приказали. Тут по команде даймё любой самурай с улыбкой себе живот вскроет, что уж говорить о зачатии ребенка. Но Тотоми какова! Недрогнувшим голосом, все так же вежливо принялась обсуждать детали. Как будто я в этом деле ничего не решаю и какой-то Иттэцу мне указ, с кем спать и от кого рожать. Для жены же интересы клана превыше всего! Ревность, чувства? Нет, это не для жены самурая. Долг перед семьей – выше «хотелок» мужа. Надо для дела? Давайте обсуждать условия. Во-первых, Иттэцу должен организовать покушение на Такэда Сингэна и Уэсуги Кэнсина. Каждая из семей синоби обязана послать лучшего гэнина для подготовки убийства. Во-вторых, Такахиса. Прежде чем лишить его жизни, нужно разорвать его связь с иезуитами и португальцами. Пожар на складах европейских торговцев, похищение священников – годится все, лишь бы следы вели к даймё Симадзу. Ниндзя обязаны вбить клин между двумя союзниками. А может, Единая Сталь лично исполнит Такахису? Если старейшина примет заказ – это, считай, гарантия исполнения. Сроки, дополнительные условия… От этого делового разговора двух «бизнесвумен» меня так замутило! Считай, в душу наплевали, нашли бычка-производителя… Я заскрипел зубами от гнева и обиды, понял, что прокололся, и решил «очнуться»…

– Господин! Мы подъезжаем.

Я очнулся от воспоминаний и увидел вдалеке главные ворота монастыря Хоккэ.

Глава 5
«ПУЛЕМЕТА Я ВАМ НЕ ДАМ»

Без шлифовки и алмаз не блестит.

Японская пословица

То, что мы находимся в окрестностях промышленного центра Японии, стало ясно еще утром. Движение на тракте оживилось, охране все чаще приходилось расчищать дорогу от крестьян с котомками, торговцев, повозок и даже целых караванов, состоящих из вереницы мулов, везущих мешки с углем, рудой… К обеду нам начали встречаться отдельные строения, которых в прошлом году тут еще не было, – кирпичный заводик, домницы по обжигу угля, новые мосты через ручьи и речки. К обеду в пейзаж добавились вальщики деревьев, дорожные рабочие, подсыпающие гравием дорогу. Если бы не моя сильная задумчивость, о приближении к монастырю я узнал бы по грохоту с металлическим оттенком, черному дыму, стелющемуся по земле.

Встречать нас вышла целая делегация. Во главе – айн Амакуни и Масаюки Хаяси. Хаяси все так же элегантен, одет в расшитое золотыми нитями дорогое кимоно. Однако руки выдают его нынешние занятия: я вижу ожоги, черные полосы и пятна. Косметика на лице также не может скрыть опаленных бровей и пороховых точек. А вот Амакуни даже и не старается приукрасить свой вид. Старые серые штаны, рубашка, поверх них кожаный фартук, седая нечесаная борода. Голубые глаза и европеоидное лицо вызывают у меня острую ностальгию по родине. Но она быстро проходит – приветственные поклоны, вопросы о здоровье, последние новости. Все это сразу настраивает на деловой лад. Без раскачки напрашиваюсь на быструю инспекцию. Справа от ворот Хоккэ стоят пять работных домов, где живут кузнецы, ствольные мастера, персонал железных домен. Слева – деревянный острог. Пятьсот каторжан, которых я отписал со всех тюрем, расположенных в клановых землях, выполняют самые примитивные функции – грузчиков, шахтеров, дворников… Бытовые условия, конечно, не фонтан – казарма с ярусными кроватями, общая столовая. Но, как говорится, на безрыбье и рак рыба. Для шестнадцатого века, где до совершеннолетия доживает только каждый второй, – условия райские. Кормят каждый день, да по три раза. Каждый суйё-би – каждую среду – баня. Ну а рыбный день (четверг) тут каждый день. В общем, жить можно. Жалоб нет, все трудятся – видны только склоненные спины да выбритые макушки (многие бывшие преступники – из р онинов, потерявших свой клан самураев).

Самым внимательным образом изучаю железоделательный и оружейные цеха. Амакуни по моим чертежам развернулся по полной. Простенькие токарные, сверлильные и шлифовальные станки, прессы, механические молоты от водяных колес. Постоял, посмотрел, как прямо на моих глазах появляется готовой ствол. Полосовая заготовка длиной примерно восемьдесят и шириной десять сантиметров кузнечным способом загибается на оправке так, что ее продольные кромки прилегают друг к другу встык, параллельно оси канала ствола. После чего заготовку сваривают расплавленным металлом из тиглей. Сразу же с мастерами устроил совещание. Пожилой кузнец по имени Сахэки Акамаро предложил любопытный способ горячей навивки ствола. Тут же поощрил мастера рублем, в смысле золотой монетой в полкобаны. Обсудили заодно нарезку навитых трубок при помощи копира и однозубого резца. Метод медленный, но весьма простой. Уже используется в Китае, а скоро попадет через иезуитов (куда же без них!) в Европу. Забавно, что точность нарезного оружия так поразила европейцев, что церковь заподозрила тут козни дьявола. Гильдии стрелков немецкого города Майнц даже пришлось устроить тестовые стрельбы – простыми пулями из гладкоствольных мушкетов, из нарезных штуцеров с простыми свинцовыми пулями и с серебряными пулями с выбитым крестом. Снаряды из серебра хуже шли по нарезным желобкам и практически не попадали в цель. Итог очевиден. Нарезное оружие – дьявольское. Сжечь! И ведь сжигали на центральной площади.

Набросал тут же на бумаге чертеж копира в разрезе. Копир – это деревянный или металлический цилиндр со спиралевидной резьбой. Копир соединен с резцом железным стержнем. При нарезке в закрепленный ствол вставляется резец, после чего рабочий винтом вкручивает копир внутрь, прорезая нарез. Кажется, удалось зародить в мастерах зерна творческого любопытства – обещали через месяц показать первые результаты. Значит, надо готовить роты егерей – метких стрелков с нарезными штуцерами.

Дальше галопом по Европам – быстро промчался мимо ямчужных станов [21]21
  Ямчужное дело,ямчужный стан – производство пороха.


[Закрыть](фу-у, ну и запах!), домн (их было уже три штуки, и в день они давали 100 кан [22]22
  См. дополнение «Некоторые сведения из эпохи Воюющих провинций».


[Закрыть]железа и еще больше чугуна). Опять всплыли проблемы с рудой (хоть вози ее с материка – вот такой дефицит!) и углем. Но кроме проблем была и приятная новость. При отжиге древесного угля в ямах Хаяси удалось получить деготь. Как известно, деготь – это продукт неполного пиролиза [23]23
  Пиролиз– термическое разложение органических и многих неорганических соединений. В узком смысле – разложение органических природных соединений при недостатке воздуха.


[Закрыть]древесины, и, регулируя доступ воздуха в яму, можно получать не только деготь, но и ацетон, метиловый спирт (тот самый, которым по ошибке травятся российские алкоголики), различные смолы. Я тут же распорядился направлять деготь на верфи – лучше средства для пропитки кораблей и канатного вооружения не придумаешь. Да и для нарождающейся химической промышленности получаемые вещества – отличное подспорье.

Пороховая мастерская, она же химическая лаборатория, впечатлила царящей в ней аккуратностью и многочисленной охраной. А по-другому нельзя. Последняя стадия производства, когда порох растворяется в воде, а затем высушивается и размалывается на специальных мельницах до нужной сыпучести, особенно чревата неприятностями. Одна искорка – будет взрыв и пожар. А если учесть, что в Японии здания традиционно строят из дерева, становится понятно, почему царство Хаяси стоит на отшибе, окруженное земляными валами и бочками с водой.

Финальное совещание с моими двумя главными помощниками прошло в светелке надвратной башни монастыря. Я лично расставил охрану так, чтобы подслушать наш разговор было нельзя. Уж очень важный секрет я собирался рассказать своим помощникам. Но сначала стоило выяснить некоторые детали.

Раздумывая, как построить беседу, я постучал фалангой пальца по стене. Толщина – три кирпича минимум. Ох, намучились бы мы со штурмом этой твердыни, если не удалось в свое время выманить боевых монахов Бэнкэя Ясуи и упокоить их на поле боя возле деревни Хиросима. Такие стены не всякой пушкой возьмешь. Выглянул в окно. Во внутреннем дворе, в лучах заходящего солнца, резвилась детвора. Подростки играли в игру под названием «кантё», что в переводе означает «клизма». Один человек складывает ладони вместе, вытягивает указательные пальцы и пытается вонзить их в анальную область другого человека. А тот, стоя наклонившись, должен успеть сжать сфинктер и не дать себе попасть пальцами в анал. Я аж заскрипел зубами от злости. Омерзительное наследство нам оставили после себя развратные монахи.

Я вспомнил, что в провинции Идзу есть еще один монастырь движения Нитирэн-сю, из ветви махаяны, – Суфукудзи. Но он вроде бы небольшой и без боевых монахов-извращенцев. Какие-то священные запретные поля симэну, по которым вроде бы гулял Нитирэн и где каждый за небольшой взнос может «обрести просветление» (ага, запретные!). В общем, никакого криминала. Тем временем в Киото уже начали готовить священников синто по утвержденной мной программе: скоро эта чересполосица – христиане, монахи Белого Лотоса, дзен-буддисты и прочие попы разных расцветок и направлений – должна закончиться. Просвещенный абсолютизм требует вменяемой религии с правильным делегированием полномочий с небес на землю. Проведем общий собор всех мирян и священников синто, примем указ об отделении буддизма от синтоизма и официальную декларацию, объявляющую синтоизм государственной религией Японии. После чего будет создан Департамент синтоизма во главе с Патриархом. Всю эту вольницу с храмами и монастырями заканчиваем. Все культовые учреждения – в госсобственность, священники – государственные служащие, с обязательным обучением в соответствующих семинариях. Никакого наследственного междусобойчика. На основе сборника «Энгисики» утверждаем официальный перечень ритуалов и церемоний для храмов всех уровней. Проповеди – тоже никакой отсебятины. Священники и жречество – это проводник воли государства. Обязаны цементировать общество, проводить в массы правительственную (то есть правильную!) точку зрения. Все секты, ответвления – идут лесом. Прямых запретов исповедовать «неправильную» религию я, конечно, вводить не собираюсь (это бесполезно, да и глупо – только повышать популярность всех этих Белых Лотосов), а вот обложить повышенным налогом да создать тяжелые условия для прозелитизма [24]24
  Прозелитизм– стремление распространить свою веру, обратить в свою веру других.


[Закрыть]– это всегда пожалуйста. Нынешнее табу на католицизм – мера временная, военная. Большинство пастырей – выходцы из Португалии и Испании (японцев к постригу не допускают). Одновременно священники играют в команде клана Симадзу, выполняя разведывательные миссии, вызывая религиозные бунты. Объединим острова под единым флагом с желтой хризантемой – тогда пожалуйста. Стройте свои храмы. Если сможете позволить себе это с финансовой точки зрения.

– А что же местные жители? – Я обернулся к дующим зеленый чай кузнецу и самураю. – Как относятся к производству, заводу?

– Молятся на нас, – усмехнулся в бороду Амакуни. – Вместо того чтобы вменить окрестным деревням в повинность отжиг угля, перевозки и прочие надобности завода – платим за все деньги. Это раз. Учим ребятню местную бесплатно, самых смышленых ставим помощниками к мастерам. Это два. Акитори-сан открыл лечебницу при управлении – за небольшую плату можно показать свою болячку доктору. Это три. Налоги снижены, торговля растет – почитай, каждую неделю ярмарка. После запрета религии гайдзинов были некоторые брожения. Но наш коор-бугё отрубил пару буйных голов, и все утихло. Не успели долгогривые у нас тут укорениться.

– Закупки навоза, извести и других компонентов селитры идут хорошо, – поддержал кузнеца Масаюки Хаяси, – по древесному углю тоже справляемся. Пытались тут некоторые взвинтить цены, какие-то непонятные перекупщики появились, разнюхивали все, вопросы работникам задавали. Я по вашему, господин Великий министр, совету вызвал из Эдо, ах, простите, То-кё, ёрики-полицейского. Он тут неделю носом землю рыл и выяснил, что перекупщики – люди оябуна Имибэ Куромаро. Действовали они в связке с южными кабунакамами, [25]25
  Центральной фигурой в иерархии якудза является оябун,который примерно соответствует российскому вору в законе. Кабунакама– разновидность купеческих и ремесленных монополистических объединений в Японии конца шестнадцатого века, по форме кабунакамы напоминали средневековые цеха и гильдии или картели нового времени.


[Закрыть]где главой некто Иварэ Курохито. Местных ухарей ёрики арестовал, а я по вашему указу направил их в шахты. Но ниточки тянутся в столицу! Кто-то очень хочет нажиться на ваших планах.

А скорее узнать рецепт пороха! Вот только связки организованной преступности с доморощенными олигархами и Симадзу мне тут не хватало!

– Ладно, отправьте мне отчет, я разберусь. Что по ружьям, пороху и пушкам?

– По пороху выходим на десять кан в день, – первым начал отчитываться Хаяси. – После того как по вашему указу будут запущены ямчужные станы во всех провинциях, ожидаю роста производства в десять раз. Теперь по бездымному пороху. Подвижек, увы, нет.

– Азотную кислоту… – Самурай с трудом прочитал название вещества по бумажке, что я для него составлял. – Еще удалось выделить. Но с эфиром глицерина…

Хаяси развел руками.

– В общем, с глицерином работаем. Что касается, бертолетовой соли, – главный химик опять заглянул в шпаргалку, – тут тоже не все гладко. Пропускали хлор через горячий концентрированный раствор калия, но то ли хлорную известь торговцы привезли плохую, то ли мы что-то делаем неправильно – кристаллизации не происходит.

Плохо! Очень плохо. Что толку от нарезных ружей, если я не могу сделать патрона к ним. Нагар от черного пороха моментально забивает ствол, а это значит, что солдаты после каждого выстрела вынуждены терять время на чистку и пыжевание. Нет бертолетовой соли – нельзя сделать капсюли. А это главный элемент гильзы. Нет гильз – о каком прогрессе в военном деле вообще можно говорить? Будущее – за казнозарядным оружием. Но похоже, что это будущее наступит на островах весьма нескоро.