Текст книги "Инстинкты человека"

Автор книги: Алексей Вязовский

Соавторы: Анатолий Протопопов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Высокий уровень самосохранения не равносилен эгоизму, хотя очень часто с ним ассоциирован. Другое дело – эгоцентризм: это практически чистая любовь к себе. Эгоцентризм – искренне-чистосердечная уверенность во влюблённости всего мира в «Меня, любимого»; уверенность в центральности своего положения в нём; уверенность в том, что окружающий мир не имеет, и не может иметь никаких иных целей, кроме Моего блага и моих помыслов (см. также ИДЕАЛИЗМ). Причём, в клинически чистом случае эту уверенность невозможно поколебать доказательствами противного – таковые вызывают искреннее возмущение, и даже нервные срывы с истериками. В отличие от эгоизма, при чистом эгоцентризме эти блага ожидаются пассивно, подобно тому, как ожидаются блага от влюблённого в тебя человека. Но пассивно – не означает безуспешно! Эгоцентрик вполне может процветать, спекулируя на склонности людей к взаимопомощи, которая в данном случае является в основном безответной.

Конечно, бывает, что очень деятельные люди могут буквально забывать о себе; но это уже варианты с пониженным самосохранением. В общем же и целом, инстинкт самосохранения так или иначе антагонистичен социальным инстинктам, которым требуется именно то, к чему призывал упомянутый психолог. А именно – к альтруизму, какой бы «любовью» он ни назывался.

II. Репродуктивные инстинкты

Репродукция любого существа – процесс гораздо более значимый, чем пресловутое «выживание» – ведь только репродукция предоставляет генам этого существа возможность существования в эволюционных масштабах времени. Выживание – это, по сути, лишь вспомогательный, хотя и важный этап на пути к репродукции. У довольно многих существ личное существование в плановом порядке прекращается после их репродукции – и иногда уже на этапе спаривания. К людям это, к счастью, не относится – в том числе, из-за высокой и длительной потребности потомков в родительской поддержке, но это не снижает важности репродуктивных инстинктов человека. Важность их для нашей темы усугубляется тем, что на базе репродуктивных инстинктов сформировались важные социальные инстинкты, о которых мы будем говорить в следующем разделе.

Репродуктивные стратегии всех живых существ принято разделять на два типа, кратко обозначаемые латинскими буквами «r» и «K»; впрочем, эти типы не дискретны, а являются лишь крайними точками на некоей непрерывной шкале. Первая, r-стратегия – стратегия количества. Родители при этом продуцируют астрономическое количество зародышей, но никак не заботятся об их дальнейшей судьбе. Классический пример – треска, вымётывающая миллионы икринок, и оставляющая их далее на произвол судьбы. На другом конце этого спектра – K-стратегия, при которой зародышей продуцируется относительно немного, но они окружены максимальной заботой и вниманием. Человеку, разумеется, в основном присуща K-стратегия: детей немного, но они окружены пристальной заботой и тщательно воспитываются. Однако, при этом определённые поползновения в сторону r-стратегии часто имеют эволюционный смысл, особенно для самцов, и широко практикуются.

В группу репродуктивных мы включаем два инстинкта: половой и родительский.

1. Половой инстинкт

Половой инстинкт – инстинкт максимизации успеха первой фазы репродукции – зачатия. А это, прежде всего достаточно большое (в случае самца – даже максимально возможное) количество спариваний, с возможно более перспективными половыми партнёрами. В силу понятной противоречивости первого и второго, поведение даже в рамках этого инстинкта оказывается компромиссным. Половой инстинкт – это не инстинкт «безграничной похоти»: борьба за качество неизбежно сдерживает количество. Кроме того, количественные пределы могут накладывать и несовпадающие репродуктивные интересы «другой стороны». «Качество» же потенциального партнёра, оценивается как в свете должной генетической кондиционности, так и в свете перспектив долгосрочной заботы о потомстве. Упомянутый прицел на долгосрочную заботу о потомках отражает такую особенность репродуктивной системы человека, как потребность в высоких «самцовых родительских инвестициях». Этот несколько заумный научный термин означает лишь то, что человеческое потомство даже в современную эпоху весьма долго нуждается в отцовской помощи и поддержке, в первую очередь – материальной. А в эволюционном прошлом, отсутствие такой поддержки могло быть несовместимо с жизнью ребёнка. Длительный период беспомощности младенца крайне ограничивал возможности матери по самостоятельной добыче пропитания и защите от опасностей, что мог, в тех условиях, длительное время обеспечивать лишь преданный и достаточно добычливый мужчина.

Высокие самцовые инвестиции не такая уж редкость в живом мире – и уж точно не повод для человечества свысока посматривать на братьев наших меньших. Достаточно посмотреть, например, на беспомощных птенчиков в гнёздах многих птиц, выкормить которых без помощи отца бывает никак не возможно. И так не только у птиц; но вернёмся к людям.

Половой инстинкт, как и любой другой инстинкт, часто используется не по назначению, особенно – у людей. Часто его релизеры срабатывают даже тогда, когда фактическая репродукция не предполагается и даже избегается. Молодые и здоровые партнёры, отвечающие самым высоким стандартам качественной репродукции, для сугубо развлекательных совокуплений предпочитаются едва ли не более веско, чем для «серьёзного» продолжения рода. И категорически не предпочитаются старые и нездоровые, хотя, казалось бы, для самого по себе секса это не должно иметь значения. Спрашивается – как может сказаться на половых ощущениях мужчины форма и размеры женской груди? Но почему-то она «имеет значение» даже тогда, когда перспектив на последующее кормление младенца ею нет и в помине.

Половой инстинкт тесно связан не только с родительским инстинктом, но и с прочими (например – инстинктами всех видов консолидаций).

В силу различия репродуктивных ролей и эволюционных интересов, варианты полового инстинкта для мужчин и женщин существенно отличаются, поэтому модульный состав их следует рассматривать по отдельности для первых и вторых. Итак:

Для мужчин:

Модуль количества

Высокий пафос репродукции состоит в том, чтобы, как минимум – не допустить исчезновения своего генофонда в возможно более далёкой перспективе, а как максимум – заполнить им весь окружающий мир. Эта задача распадается на две подзадачи – количественную и качественную; рассматриваемый модуль направлен на решение первой из них. Модуль количества подобен нападающему в футбольной команде; его задача – увеличивать счёт, а не сохранять достигнутый. Его должная активность позволяет, при определённых условиях, достичь потрясающих результатов. Например, как показали генетические исследования, 7 % населения центральной и средней Азии (или около 1.5 % населения всего мира) до сих пор несут в себе гены Чингиз-хана – и это несмотря на геноцид его потомков, развёрнутый Тимуром в 14-м веке! Никакая другая репродуктивная стратегия не могла бы достичь такого колоссального успеха. И хотя ключевым условием такого успеха является обладание весьма труднодостижимым общественным положением, эта поведенческая стратегия (половая экспансия), более чем характерна для самцов всех тех видов, у которых есть самцы и самки.

Главным фактором, сдерживающим мужскую половую экспансию, является женская недоступность – тактика противодействия «безответственному» (не отвечающему женским интересам) мужскому поведению, не предполагающему каких-либо инвестиций в потомство. Преодоление этой недоступности для некоторых категорий мужчин может отнять очень много сил, и главное – времени. Зафиксированы, в общем-то патологические случаи, когда мужчина кладёт всю свою жизнь на то, чтобы добиться благосклонности одной избранницы, и в конце концов остаётся ни с чем. Но в норме такого обычно не происходит – спустя какое-то время мужчина переключает своё внимание на более реалистичный вариант.

Разумеется, встречаются и обратные случаи – в самых разнообразных вариантах и сочетаниях. Мужчины часто скрывают свои намерения сугубой экспансии, симулируя готовность к длительным инвестициям. Например – в период ухаживания мужчина может быть расточительно щедрым, и исчезать с горизонта после достижения цели. И вообще, та или иная неискренность в отношениях людей (и не только людей) – скорее правило, чем исключение. Увы, это – универсальный закон природы, вытекающий из принципиальной склонности к краткосрочным целям всех субъектов эволюции.

Модуль предпочтения здоровых генов

Ключевым условием генетической кондиционности потомства является таковая кондиционность родителей. Но если (по крайней мере – в рамках полового инстинкта) собственную генетическую кондиционность отобрать нельзя (какая есть – такая есть), то генетическую кондиционность партнёра отобрать не только можно, но и нужно. Инстинктивные механизмы не могут проводить генетических исследований, они могут лишь ориентироваться на внешние признаки, главным среди которых является красота – близость внешнего облика потенциального партнёра к некоему эталону. Именно красота является главным компонентом половой привлекательности женщины, особенно – для краткосрочных отношений. Этот эталон красоты ощутимо отличается у разных популяций, рас, и условий обитания (например, у часто голодающих популяций «в моде» упитанные женщины; у изобильных – стройные [30]), но в основе его, тем не менее, лежит эталонный облик самки нашего биологического вида.

Но красота – это, разумеется, не всё. В русле оценки качества генов также учитываются и особенности поведения, но влияние поведения неоднозначно. Например, признаки высокорангового поведения в смысле предпочтения здоровых генов могут привлекать, но отвращать в смысле недоступности.

Вообще, в настоящий момент различные аспекты полового выбора (черты лица, форма тела, запах и т. д. и т. п.) являются наиболее исследованной сферой в эволюционной психологии и этологии человека. Сотни научных статей (со сложными математическими выкладками, компьютерным моделированием, например, [32]), посвящены этой тематике и представляется, что совсем скоро будет составлен полный кросс-культурный атлас антропологических особенностей физической привлекательности.

Модуль сексуального любопытства

Этот модуль в принципе находится в русле борьбы за генетическую кондиционность, но имеет существенные отличия. Сексуальное любопытство – предпочтение (при прочих равных условиях) нового и необычного партнёра; хорошо сочетается с половой экспансией. Адаптивная ценность такого любопытства состоит в генетической диверсификации (не кладём все яйца в одну корзину!) и предотвращении близкородственного скрещивания.

Модуль долгосрочных перспектив

Для самцов вообще, и для мужчин в том числе, оптимальной является смешанная стратегия: поддерживать один-два долгосрочных «проекта», в ходе которых небольшое количество детей воспитывается с должным тщанием и материальной поддержкой, и параллельно практиковать произвольное количество связей «на стороне», дети от которых, даже если и поддерживаются, то гораздо менее усердно [53]. За первую стратегию ответственен модуль долгосрочных перспектив, за вторую – модуль количества, который мы уже рассмотрели. В последнем случае перспективы процветания потомства, конечно, более туманны, но не равны нулю; а поскольку основным «проектам» краткосрочные связи вредят редко, то суммарная репродуктивная успешность при этом повышается. Фактически, такие связи – это способ попытаться возложить затраты на воспитание своих детей на кого-нибудь другого – саму женщину, или другого мужчину, согласного воспитывать чужих детей, или возможно даже принимающего их за своих. Однако практически поддерживать несколько репродуктивных линий удаётся весьма немногим – как в силу противодействия женских стратегий поведения, так и вследствие конкуренции и противодействия других мужчин.

Очевидно, что модуль количества влечёт к преимущественно легкодоступным женщинам, ибо только с ними можно достичь высоких количественных показателей, а модуль долгосрочных перспектив – к матронам. Матроны – женщины, демонстрирующие высокоответственное отношение к семейным обязанностям и воспитанию детей. К мимолётным связям они как правило не склонны, и потому более-менее доступны только для долгосрочных отношений. Но вообще-то, влечение к матронам выражено на инстинктивном уровне слабо, чаще это рассудочный или полурассудочный выбор.

Модуль мужской ревности

Ревность – эмоциональное состояние, сигнализирующее о возможном неуспехе реализации полового инстинкта. Ревность обычно ассоциируется с другим мужчиной (у мужчин), или женщиной (у женщин), которые воспринимаются как потенциально более успешные конкуренты за своего партнёра. Наиболее сильную мужскую ревность вызывает физическая половая связь своей партнёрши с другим мужчиной: ведь от этого могут быть дети, которых не всегда можно отличить от своих. А это, прежде всего, риск «нецелевого инвестирования ресурсов», т. е. риск вкладывать свои силы, время, и деньги в генетически чужих детей. Кроме того, физическая измена является отрицательным статусным маркером, понижающим ранг данного мужчины в неформальной социальной иерархии, что субъективно воспринимается как оскорбление, унижение, или чувство поражения в некоем поединке. Поэтому половая связь, даже безэмоциональная, партнёрши с другим мужчиной раздражает сильнее, чем бестелесная любовь между ними. Такая бестелесная женская любовь довольно часто встречается в отношении «социальных небожителей» (актёров, политиков, и т. д.); но поскольку визуальный контакт с телевионным изображением к зачатию не приводит, то мужчина и не особенно волнуется на этот счёт. Мужчина может испытывать ревность и при созерцании сугубо виртуальной партнёрши, т. е. женщины, которая ему нравится, но законно принадлежит другому. Впрочем, для мужчин это не очень характерно.

Для женщин:

Модуль количества

В отношении к количеству женское половое поведение принципиально отличается от мужского. Понятно, что количество потомков зависит от количества спариваний (в идеале – с разными партнёрами), но эта зависимость сохраняется лишь до тех пор, пока не достигнут потолок собственных физических возможностей. Высота же этого потолка радикально отличается у мужчин и женщин. Если для обычного мужчины (не Чингиз-хана) его высота практически безгранична – в смысле, что его экспансию гораздо раньше остановят внешние ограничители, то у женщины, даже первобытной, этот потолок крайне «низок» – как правило, не более 10–15 детей за всю жизнь. Поэтому, если мужчинам есть смысл пытаться оплодотворить «всё, что шевелится», то для женщин акцент на количестве вряд ли целесообразен – мужская половая экспансия позволяет в общем и целом избавить женщин от таких забот, автоматически гарантируя им достаточное количество потенциальных зачатий. Тем не менее, если количественная сторона вдруг становится проблемой – например, если имеет место большой количественный дефицит мужчин, то может возникнуть состояние «половой охоты», при котором не только и не столько активизируются попытки сблизиться с мужчинами, сколько резко снижаются требования к ним в плане качества и перспектив долговременной поддержки. Но это состояние (в отличие от мужского) сугубо временно – только до зачатия и уверенной беременности; кроме того, вероятность его возникновения резко снижается по мере рождения детей. Нимфоманки, конечно, бывают, но не будем слишком отвлекаться на частные случаи.

Модуль предпочтения здоровых генов

Во многом сходен с таковым для мужчин, но работает гораздо энергичнее – ведь женщина, в общем случае, не может скомпенсировать низкое качество большим количеством.

В русле оценки качества генов, точно также, как и у мужчин, оценивается близость внешнего облика мужчины к эталонному (красота), однако относительное влияние поведенческих особенностей гораздо выше. Другими словами – особенности поведения мужчины гораздо более значимы для женщины как признак генетического здоровья. И это понятно – признаки высокорангового поведения, указывая на хорошую физическую форму, и тем самым – вероятно здоровые гены, указывают также и на ресурсную перспективность – при этом, в общем случае, ничем отвращающим не чреваты. Признаки высокоранговости в плане качества генов насколько важны, что привлекательная женщина может даже полусознательно провоцировать конфликты между претендентами (стравливать их) или предполагать (а то и требовать) подвигов в её честь. Тем самым она форсирует выяснение их рангового статуса, и учитывает его при принятии решения.

Есть мнение [напр. 15], что в качестве маркера высококачественных генов может выступать интеллект мужчины, и что это привело к столь необычной среди других живых существ эволюционной гипертрофии мыслительных способностей. Но тут есть много неясного и даже спорного – не очень понятно, какая именно грань интеллекта мужчины, и как конкретно могла повысить долговременный репродуктивный успех этой пары. Наша книга – не об эволюции человека, поэтому не будем слишком углубляться здесь в эту тему. Если же вкратце, то мы предполагаем более вероятным фактором эволюции интеллекта его влияние на успех построения горизонтально консолидированных структур (и вообще, долгосрочных стратегий поведения [46]), а не на индивидуальную репродуктивную перспективность для конкретной женщины. Другими словами, ум – вряд ли результат прямого брачного выбора; хотя опосредованного, через успех в коллективе – скорее всего, да.

Модуль оценки ресурсной перспективности

Вытекает из вышеназванной потребности в высоких самцовых родительских инвестициях, и оценивается, главным образом, по статусу в вертикально-консолидированных структурах, или хотя бы предпосылкам высокоранговости (высокий ранговый потенциал). Как мы увидим ниже, в вертикально консолидированных структурах ранг и ресурсы – это две стороны одной медали, поэтому по рангу можно оценивать ресурсообилие, и наоборот – по ресурсообилию – ранг. Таким образом, ранг очень важен как для модуля ресурсной перспективности, так и для модуля качества генов. Также может оцениваться потенциал горизонтальной консолидации – способность к образованию коалиций, что в принципе тоже имеет отношение к статусу в вертикально-консолидированных структурах (в силу аддитивности рангового потенциала), но также имеет и самостоятельную ценность. Ресурсная перспективность, отражающая способности данного мужчины по ДОБЫЧЕ ресурсов – самостоятельный аспект привлекательности, не включающий в себя готовность эти ресурсы инвестировать (об этом чуть далее).

Модуль сексуального любопытства

Аналогичен мужскому, но менее активен, так как не подпитывается сексуальной экспансией. Однако, сексуальное любопытство расширяет пространство для эффективной работы модулей, описанных чуть выше, тем самым обеспечивая дополнительную адаптивность.

Модуль оценки личной преданности

Признаки личной преданности иногда рассматриваются как одна из граней ресурсной перспективности, ибо они характеризуют степень готовности длительное время инвестировать имеющиеся ресурсы в потомство. И действительно – мужские ресурсы для поддержки потомства бесполезны, если их обладатель не согласен их тратить именно на эту женщину и её детей. Поэтому признаки личной преданности, выражающиеся в надёжности, порядочности, щедрости, влюблённости в эту женщину наконец – относятся к числу весьма значимых, и соответственно – делают модуль их оценки весьма активным.

Описание исследования

Женщины чаще всего обманывают своих долговременных партнеров в период наиболее высокой способности к зачатию.

Ян Хавличек из Карлова университета Праги и его коллеги попросили 48 мужчин заполнить вопросник, оценивающий социальную доминантность добровольцев. Мужчин также попросили положить подмышки хлопковые вкладыши, впитывающие пот. Затем 65 женщин, входящих в экспериментальную группу, нюхали вкладыши и оценивали сексуальность и мужественность запаха. Женщины, находящиеся в середине менструального цикла, когда способность к зачатию максимальна, отдавали предпочтение запаху мужчин, набравших наибольшее количество баллов по шкале доминантности. Это предпочтение не проявлялось у женщин в других фазах цикла. Более того, эффект заметен только у женщин, состоящих в долгосрочных отношениях, пишут ученые в журнале Biology Letters.

Но добыча и отдача – это совершенно различные поведенческие реакции; носители их обладают существенно различными психотипами, поэтому смешивать их вряд ли правильно. Как верно подметила актриса Джина Лоллобриждида: «Мой жизненный опыт говорит: богатые мужчины – скупердяи». И это закономерно: накопить большие богатства, будучи расточительным, мягко говоря, затруднительно. Но если с хорошего добытчика может быть польза и в долгосрочном, и в краткосрочном романе (пока ухаживает – может озолотить, да и редкие разовые подарки могут быть очень весомы), то сама по себе готовность отдавать хороша только для долговременных, «серьёзных» репродуктивных отношений. Если, конечно, не рассматривать эту готовность как почву для прямого обмана, к репродукции отношения не имеющего. Впрочем, носитель этих качеств, если они не сочетаются в должной мере с прочими, ощутимо рискует быть регулярно обманываемым и в браке – ведь остальные модули продолжают работать, и требовать своего. Многочисленные исследования показывают, что у женщин, находящиеся в фазе овуляции (когда зачатие наиболее вероятно) наиболее активны модули здоровых генов и сексуального любопытства, а в периоды невысокой вероятности зачатия – модули личной преданности, и в меньшей степени – ресурсной перспективности. Тем самым, достигается привязанность верного и преданного мужчины, и одновременно заполучаются гены от наиболее здорового и боевитого «производителя».

Тем не менее – долговременная репродуктивная стратегия является центральной для женской репродукции, что придаёт модулю оценки личной преданности высший приоритет в женском половом поведении. Он настолько важен, что без должных «демонстраций» – т. е. ритуального ухаживания, «инверсий доминирования» когда даже высокоранговый мужчина демонстрирует свою подчинённость претендентке, мужчина вряд ли сможет добиться благосклонности. Другое дело, что, как и всякие инстинктивные действа, все эти ритуалы бывают ложными, но это – отдельная и очень важная тема.

Модуль женской ревности

Раз уж центральной стратегией женской репродукции являются долговременные отношения, то женская ревность отражает в основном, угрозу именно им. В отличие от мужской, женская ревность возникает, главным образом, при риске потери инвестора ресурсов, поэтому сугубо безэмоциональный секс её мужчины «на стороне», вызывает, в общем и среднем, менее сильные переживания, чем его пылкая, пусть даже платоническая, любовь к другой женщине. Ведь безэмоциональный секс с другой женщиной, особенно – профессиональной проституткой, вряд ли перейдёт в долговременные отношения, а значит – вряд ли вызовет долговременное и стабильное отвлечение материальных ресурсов на неё. Если же говорить о мужских сексуальных «ресурсах» (частоте совокуплений), то их некоторая, и не всегда даже заметная недостача не сказывается на перспективах процветания «законной» генетической линии. Не говоря уж о том, что собственные походы «на сторону» этот дефицит покрывают без проблем: найти мужчину лишь для совокуплений неизмеримо проще, чем мужчину для длительной поддержки. Но вот глубокая увлечённость мужчины другой женщиной чревата полным распадом пары и полной (по крайней мере – в эволюционном прошлом) потерей его ресурсов. А это, на протяжении почти всей истории человечества (не так уж и далёкой, кстати), могло быть катастрофой…

А как это выглядит в жизни?

Все эти модули не работают каждый сам по себе – мало того, что многие из них антагонистичны друг другу, и мало того, что оптимальная стратегия одного пола – не есть оптимальная стратегия другого. Сверх всего этого существует фон других инстинктов и разнообразных культурных традиций, на котором всё это происходит.

И получается нечто очень своеобразное. В области своих брачных стратегий человек воистину уникален – ни у одного живого существа не наблюдается такого брачного разнообразия. Нет, мы не о гомосексуализме – это-то как раз явление довольно заурядное в животном мире; мы о «законных» брачных отношениях. У каждого биологического вида брачные отношения стабильно единообразны – настолько, что на них можно опираться, как на видоспецифический маркер, и использовать для отличения одного вида от другого.

Научные термины

МОНОГАМИЯ – Брачная система, при которой семья состоит из строго одного взрослого мужчины, и строго одной взрослой женщины, а также их детей. Подразделяется на пожизненную – когда брак обязан продолжаться до смерти одного из супругов (в экстремальных вариантах пожизненной моногамии жена может умерщвляться после смерти мужа, но обычно после смерти одного из супругов другой получает право создать новый брачный союз), и сериальную – когда допустим развод живых супругов и образование ими новых семей.

ПОЛИГАМИЯ – Брачная система, при которой у супруга одного пола может быть несколько супругов другого. Подразделяется на широко распространённую полигинию – когда у одного мужчины может быть несколько жён, и исчезающе редкую полиандрию – когда у одной женщины может быть несколько мужей.

ГРУППОВОЙ БРАК – Скорее гипотетическая брачная система, при которой несколько мужчин владеют сразу несколькими женщинами. Как стабильная система достоверно не наблюдается нигде, и нет надёжных свидетельств о её сколь-нибудь широкой распространённости в прошлом. Эпизодический промискуитет в отдельных охотниче-собирательских обществах, и в пресытившихся жизнью кругах богемы называть браком вряд ли правильно – ведь надёжная репродукция (у людей) в такой системе невозможна.

У людей же наблюдаются практически все возможные виды брачных отношений: это и моногамия (пожизненная и сериальная), полигамия в форме полигинии и полиандрии, и даже, в виде отдельных эпизодических вкраплений – «узаконенный» промискуитет, иногда по исторической традиции называемый групповым браком. Анализ исторических и антропологических данных показывает, что эволюционно наиболее типичной для нашего вида была формальная полигиния, фактически обычно вырожденная до сериальной моногамии. В такой системе иметь более одной жены было разрешено, но практически было редкостью. Причём, даже если семья действительно была полигинной, количество жён у одного мужчины, как правило, не превосходило 3–4, что даже нашло своё отражение в Коране. Гаремы в десятки и сотни женщин были доступны лишь царствующим особам, и не могут считаться типичными. С другой стороны, скрытая полигиния весьма распространена даже в строго моногамных культурах и обществах.

Культура-культурой, но все вышеописанные модули никуда не деваются, и продолжают работать в любых условиях, хотя удельный вес их может меняться в зависимости от конкретных условий и характеров конкретных их носителей. Например, в условиях изобильной внешней среды относительно выгодны краткосрочные поведенческие стратегии вообще – и половые в том числе (промискуитет, нестабильная, нестрогая моногамия и полигиния); в условиях скудной внешней среды, где выживание может быть гарантировано только совместными и самоотверженными усилиями всех членов популяции, начинают предпочитаться долгосрочные стратегии – применительно к половым инстинктам это, во-первых, влечение к матронам у мужчин, и к преданным инвесторам у женщин, а во-вторых – снижение (или подавление) мужской сексуальной экспансии, приводящее к преобладанию моногамных и, в предельных случаях – даже полиандрических отношений. Впрочем, полиандрия всегда была крайне редка у людей, а сейчас исчезла практически совсем. Видимо, она являлась каким-то экзотическим завихрением, специфической проекцией особых социально-экономических условий на брачную сферу. Неспроста многомужество (в соответствующих культурах) было характерно, прежде всего, для женщин высокого социально-экономического положения – как и многожёнство для высокостатусных мужчин в полигинийных культурах.

Гомосексуализм

В принципе, гомосексуализм не заслуживает того внимания к нему, каковым пользуется, и в силу нашего обещания не слишком углубляться в частности мог бы не рассматриваться. Но поскольку это один из наиболее часто задаваемых эволюционистам вопросов, то отдадим дань этой традиции.

Гомосексуализм – далеко не экзотика в животном мире. Он часто наблюдается и у птиц (напр. пингвины или гуси), и у млекопитающих, включая высших (да и низших) обезьян, у членистоногих и беспозвоночных. Так что полагать гомосексуализм «отвратительным порождением загнивающего общества потребления» нет никаких оснований – всё это гораздо глубже.

Версий возникновения гомосексуализма много: есть, например, такая, что гомосексуалистами чаще становятся сыновья «высококоличественных», гиперсексуальных женщин, возможно, их гены «женской гиперсексуальности» иногда по ошибке срабатывают в сыновьях. Также популярна гипотеза о его сцепленности с какими-то другими, безусловно адаптивными генами, не обязательно имеющими прямое отношение к репродуктивному поведению. Впрочем, среди этих очень многочисленных версий возможной адаптивности гомосексуализма до конца убедительных нет: и скорее всего, гомосексуализм никак не адаптивен – ни прямо, ни косвенно. Вполне возможно, что гомосексуализм – это просто сбой в половом поведении, вполне подходящий, наряду со зрением, для иллюстрации раздела «Идеалы и адаптации». Осознавать это, возможно, неприятно, но раз половое поведение создавал не разумный «Творец», то почему какое-то биологическое явление обязательно должно быть адаптивно? Вполне правдоподобно, что это сугубый балласт, полное избавление от которого, однако, не имеет большой эволюционной целесообразности – как нет большого смысла избавляться от «мусорной ДНК» в хромосомах эукариот; просто приспособиться к её наличию выходит «проще». Если осознать тот факт, что врождённое поведение создавал не всевидящий, безупречный и всеблагой «Творец», а совершенно «земной» процесс, действующий методом хаотичного перебора того, что «было под рукой», то вопросы о том, «зачем» нужен гомосексуализм, наркомания, дето– и самоубийство, зачем кошка мучает обречённую мышку, и т. п. просто утратят смысл. Да, можно конечно, как метко заметил Докинз, «движением фокусника» извлечь из рукава «цель» любого поведенческого феномена – того же детоубийства, благо у некоторых животных (например, у уже упомянутых львов) оно вполне адаптивно, но это, по сути, та же самая неявная сакрализация результатов деятельности «Творца», от которой мы здесь постоянно предостерегаем. Ну а раз естественный отбор – это не рациональный Творец, то вопрос «зачем» к его порождениям неприменим. О мире, возникшем вне замысла и цели, можно (и нужно), задавать другие вопросы – вопросы о том, как это поведение появилось, как влияет на жизнь этого индивида и общества, как может проявиться ещё, и как к нему следует относиться в нашей жизни. И мы надеемся, что наша книга позволит читателю как-то приблизиться к ответам на них.