Текст книги "Голем должен (СИ)"

Автор книги: Алексей Гончаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Дальше она действовала на автомате: ещё раз обработала Андрея до изнеможения, до мычания, закрепила сумочку через голову, выглянула наружу – никого, доволокла его к лифту, помолилась всем богам, в лифт и вниз на подземную стоянку, палец на кнопке закрытия дверей, чтобы никто не вошел, словно в провале сознания втащила на переднее сиденье... пауза 30 секунд. Теперь ей надо все собрать, не забыть ничего: обратно наверх, в два номера – в своем очень быстро, в его обиталище проблемы – нет обычного паспорта, только загран, маскировка (парик, накладки) отсутствуют, время тоже, всего часов двенадцать осталось – не до деталей, надо в аэропорт. В машине: снимает тончайшие перчатки Виледа, кладет их в сумочку (может, пригодятся), открывает баночку с концентратом женьшеня – глотает, ложкой впихивает в Андрея, подъезжает к воротам, мило улыбается охраннику и, показывая на спутника, делает характерное русское движение двумя пальцами по шее, намекая по какой причине тот не вяжет лыка. Якиманка – Ленинский проспект, отъезжает на километр, останавливается у Нескучного и начинает набирать билет до Стамбула... только бизнес – оплачивает картой, дальше по дороге останавливается дважды у банкоматов, снимает деньги, карту выбрасывает в дождевой люк. Перед Внуково надевает парик, очки с голограммной пластиной визуально меняющей форму носа, с грустью смотрит на ожившего компаньона, опять пичкает его концентратом; вот он и становится, частично, транспортабелен, но пока ещё заторможен и вял. Идут на регистрацию, Андрей недалеко у колонны, она снимает очки и без осложнений получает посадочные. "Теперь на паспортный контроль и бай-бай; осталось ещё довольно много времени, но лучше быстрее уйти в зону вылета, там спокойнее". Отходя от стойки, одевает очки и мельком, периферическим зрением вылавливает среди снующих людей знакомую фигуру, с характерным только для него очертанием спины и походки – Виктор... с ним рядом типологический чистильщик.

"По чью душу? Пока они её не вычислили, есть время для разворота. Или маячок в машине, или дубляж в гостинице – да и какая разница, практически на хвосте примчались. Виктор куда-то уходит, второй двигается не спеша к Андрею, приостанавливается, вроде ждет чего-то... понятно, ему необходимо прикрытие, пока Андрей стоит вот так открыто он в относительной безопасности. Но когда шумная компания китайцев с багажом, с тележками приостанавливается рядом с ним, второй моментально реагирует, вот он уже подходит к Андрею все ближе... Я тоже двигаюсь к нему – ещё не вполне понимая каким образом мне действовать далее. Мы приближаемся практически равномерно, и я начинаю маневрировать так, чтобы быть рядом с челом, в радиусе реального контакта. Видимо мы с ним визуально не контактировали в прежней жизни – я его не узнала; меня, видимо, ему показали на фото и видео носителях непосредственно перед миссией, так что в данном облике я для него инкогнито. И это делает ситуацию для нас благоприятной, к тому же отсутствует Виктор и это огромный плюс – его уникальный опыт завершителя мне известен. Дальнейшее, уместилось в звуковое объявление по аэропорту, причем только в русскую часть – перед английским все закончилось. За несколько шагов не доходя до Андрея, мужчина немного вытянул левую руку, незаметно что-то передернул, и я автопилотом, не включая голову, дернулась к этой самой руке, извиняясь на ходу перед китайцами, которых бесцеремонно расталкивала, и носком туфли резко осушила его локоть; увидала падающий картридж, знакомый и даже знаковый по прошлому опыту, подхватила почти на полу и от души всадила иглу в запястье. Потом, уже на выходе, мельком, периферическим зрением – двое в белом около осевшего клиента – моего. Мы на улице, ловлю такси – на Киевский, в машине – пьем кофе, жуем; в интернете – ищу автобусы в Кишинев – только утром – поздно; следующий вариант – BlaBlaCar, много предложений, есть выбор, пишу на несколько адресов – главное время, договариваюсь письменно, в запале чуть не оставляю сумку в багажнике; на площади Киевского вокзала ловлю частника – на Юго-Запад, потом другого в Теплый Стан. Невдалеке от места посадки нахожу забегаловку без камер и лишних людей. Наконец мы вместе и можем переговорить обо всем; у нас полтора часа до отъезда".

– Как самочувствие, тебя ведь качали в полном наборе: и химия, и колеса засунули, хорошо хоть много наверху осталось, когда я тебя вывернула, я много чего увидала. Не дай бог такую пищевую добавку получить в темную; не знаю досконально причину, но догадываюсь, почему тебя не прокололи – ты нужен был пусть полумертвый, но по какой-то прихоти живой. Отзовись Андрюша, ку-ку, или не в состоянии слово вымолвить?

– Местами... я не пытаюсь... нет пытаюсь, но хочу спать... спать. Потом, после.

Время от времени в голове колотились выкрутасы и закидоны Г.: "моё художественное альтер эго ведет меня и определяет цепь поступков"; получалось – он своими психозами декорировал дела, превращая простое убийство в эстетское представление. Вспоминаю его откровения в редкие минуты отеческого журчания – видимо изредка он себя так позиционировал по отношению ко мне. Ужас?! Тогда-то мне и стал ясен его псевдоним – Г., как-то признался о фатуме мечте – дом у последнего фонаря; следующее – Голем, слово, произнесенное несколько раз то с вызовом, то с нервным восторгом. Посмотрела в Википедии: похож внешне, да и Г., скорее всего от туда припрыгало – ведь его кумира звали Густав. В машине нас, по информации, всего трое – попрошу попутчика сесть рядом с водителем, Андрея положу головой на коленки – пусть отсыпается, набирается сил – нам ещё двигать и двигать. Из Кишинева вылететь необходимо пораньше, пусть и не работают между двумя странами оперативные контакты – береженого бог бережет. До часов 13-15 у нас спокойный трафик: повесила хангер на ручку двери: "Не беспокоить" и судя по вежливо-ленивой работе горничных никто рваться туда не будет. Куда лететь, буду решать по мере продвижения, по состоянию Андрея и по такому фактору как авось, а если точнее – дай бог куда-нибудь кривая выведет. Время планирований, полнокровной подготовки, выверки замыслов ушло в прошлое – сейчас требуется быстрое реагирование на меняющиеся обстоятельства. Горизонт событий стремится, ну не к бесконечности, а к спонтанности действий с минимальным охранением текущего равновесия. Окончательно обрезать инверсионную струю побега я решила в Турции: за курортом Алания – практически в самой южной части страны у небольшого городка Газипаша. Дальше – на кораблике, переполненным беженцами из Египта сюда и пустым обратно (меньше глаз – больше счастья); таким образом, не прокатывались паспорта и после сброса всех прежних мобильных аксессуаров мы перезагружались на новенького. А финансово – спасала карта, открытая, не без умысла, в Литве по вполне надежной местной идентификационной (паспорта там отсутствуют), приобретенной за смешные деньги.

Прошло два месяца. Они превратились в смуглых спокойных доброжелательных аборигенов. Приютила их её давняя подруга, ещё первых школьных времен, после которых остаются приторно-восторженные фотки и обоюдные фразы: "... а ты помнишь, а я тогда была в таком сарафанчике"; потом уже наступают пора, когда даже при внешне приятельских отношениях такие скелеты хоронятся в памяти, что неведома реакция на твое неожиданное, словно снег на голову, явление. Александра работала в достаточно известном дайв-центре инструктором, снимала часть дома с симпатичным садиком в пригороде Хургады; приняла их она с удивительной для жителей мегаполиса искренностью, приветливостью. Сама она была, как и Нина, из Самары, в которой и проживала до египетских лет. Бурный роман, случившийся в Красноморске с итальянским дайв гидом, прикрепил её к этому благословенному месту. Внешность её вызывала бурный прилив мужчин и, соответственно, отлив противоположного пола – это несколько осложняло отношения на работе, но ловко вынесенная фишка: объявление о помолвке, снизило градус неприятия супруги хозяина клуба и других сотрудниц. Она быстро помогла с арендой половины дома, в котором сама проживала; обеспечила их пропуском на местный коралловый рай – отель Сoral Beach, береговая линия которого была уникальна по структуре дна: разнообразные коралловые рельефы обеспечивали даже полных "чайников" колоритным зрелищем. Ещё одним прелестным сюрпризом оказалась небольшая конюшня, где Саша держала своего собственного коня – невысокого арабского жеребца; Нина с Андреем тоже получили возможность насладиться длительными конными прогулками. И если сначала были небольшие физические проблемы (некие болезненные ощущения) в области бедер и ягодиц, то после регулярных вылазок тело адаптировалось к нагрузкам и не доставляло беспокойства. Со стороны, гармония двух тел – Сашиного и аргамака казалась неестественной, какой-то придуманной, однако они на самом деле выглядели одной слитной фигурой: сухой мускулистой конституции, с некрупными изящными главами, высокими длинными ногами, выразительными глазами и даже гнедая масть коня мягко гармонировала с огненно-рыжей гривой Александры. Небольшим дисбалансом выглядел "щучий" профиль жеребца – аристократический знак арабских скакунов, но и он лишь вносил изюминку в их выразительный союз. Нина и Андрей вошли во вкус такой жизни: без обязательств исполнять ролевые функции ежедневности, без постоянного контроля и напряжения – казалось подобное и есть норма бытия, когда свободное время расходуется на совершенствование прежде не исполненных желаний, планов. Андрей занялся серьезно дайвингом: за две недели он прошел обучение и на Open, и на Advanced, и даже сходил на мини-сафари по рэкам (затонувшим кораблям и другим объектам). Нина вспомнила свое юношеское увлечение живописью – стала писать этюды, с мыслью о будущих портретах, натюрмортах, пейзажах. Вечерами они посещали несколько восточных заведений, где готовили настоящее кофе и подавали истинный кальян; там велись неторопливые беседы, под убаюкивающий шорох пустыни, проговаривались дальние замыслы. В один из таких дней, когда они привычно разместились на прирученных ими коврах в любимой кальянной, Нина наконец-то стала рисовать с натуры, и первым объектом её интереса стала Александра. Нина несколько отдалилась от компании, ушла от вечернего витийственного шаблона и скромно работала акварельными карандашами. Её спросили о данном выборе инструментария – ответила несколько загадочно, мол, красками владеет не вполне, а тут есть возможность исправить ляпы, к тому же, то, как она видит глаза Саши, обычными карандашами не передашь. В завершении посиделок всем захотелось увидеть её работу – она бурно отбивалась, жаловалась на незрелость, потом все же согласилась, но сама отошла в сторону и оттуда, с сардоническим любопытством, наблюдала за реакцией и обсуждением. Портрет получился очень близким к оригиналу: и мягкая гибкость волос, и овал лица, напоминающий мадонну Мартини, и даже нахальный локон, ниспадающий на бровь – увиден, запечатлен. А уж глаза – необыкновенные: серо-зеленые, с переливами и блестками морской волны, с шальной, чарующей энергетикой, а в далекой, таинственной глубине – с дьявольским, колдовским вызовом. Акварель произвела впечатление на всех, особенно на Андрея и на близкого друга Саши – Серхио, испанского молодца, работающего в туристическом бизнесе в свободное от сиесты время (его с трудом урывал от на редкость продолжительного отдыха). Серхио впервые увидал свою пассию целиком и полностью оголенную, пусть лишь с точки зрения художника, пусть обнаженность была не телесной, совсем другой: наготой сокровенности, гораздо более скрытой и глубокой, где наружу, в отличие от фотографии, выставляется рентгенограмма тайника заветности. Андрей тоже не был только созерцательной стороной выставки одной картины, однако чувства свои не показал – оставил их для дома. И когда они остались одни он с очевидной иронией поинтересовался причиной такой плохо скрываемой неприязни к Саше.

– Интересно получается, то ты в числе толпы мужиков восторгаешься, увидав этот этюд, красотой, необыкновенностью девушки, потом, не отводя взгляда, упиваешься её по частям и целиком; на меня, кстати, автора сей живописи вообще внимания никто не обращает, но другие меня мало трогают – а вот ты, любимый друг, сразу же со дня приезда ведешь себя словно сластена в кондитерке: слюни не просто текут, аж брызжут во все стороны. После всего этого я пишу её портрет, где подчеркиваю не только красоту, но и вероломность девочки, поверь моему опыту, и задаю множественные вопросы вам – мужчинам о чувственности, о магнетизме и о месте беспристрастности в конечной версии желания.

Андрей воспринимает монолог Нины с каким-то осоловевшим видом; непонятна причина такого настроения, хотя довольно часто после сиюминутного взрыва наступает такое же временное обрушение. Предположим, будто так и есть.

– Ну, зачем ты придумываешь такие горячие истории. Успокойся. Ты ищешь повод для ревности. Я заметил, когда обстановка вокруг нас спокойная, тебе чего-то не хватает и ты, тем или иным способом нагнетаешь трудности и страсти. Успокойся, будь проще.

Нина перебивает его, машет рукой, особенно отчаянно кистью, и с каким-то обреченно-фатальным видом заканчивает диспут:

– Что с тобой происходит не пойму? То ли южное блаженство тебя притормозило, то ли химия все ещё не выветрилась – но говоришь ты сплошные банальности и, чтобы не усугублять дальше вечер, я ухожу спать на веранду. Спокойной ночи.

Ответом было – угрюмое молчание.

" Она выбрала себе маску мученицы, с одной стороны и роль спасительницы, с другой. Я мешаю ей наслаждаться в полной мере: нет моего постоянного благодарного причитания, нет дрожи в голосе, когда копаемся в минувших временах, которые, кстати, я почти не помню. Она несчастна в своем мирке надуманных проблем, неудовлетворенных амбиций; и я, кажется, не тяну на её уровень. Вижу насколько в последнее время её раздражение растет и не находит выхода. Но ничего – утро вечера мудренее, может и рассосется..." Безлико пробежали ещё несколько дней, возможно недель и, бах, скудная атмосфера безвременья обрушилась одним мгновением: новость о смерти мало когда бывает ожидаемой, тем паче в таком возрасте. "Её нашли на детской глубине – 17 метров. Почему одна? Где бадди? Кто снаряжал?" В таких случаях вопросы роятся независимо от количества новостей и в какой-то момент не требуют пояснений. Но проходит несколько дней, возникают версии, ползут слухи – дребезжащее любопытство включает каждого в круговорот массового перетирания событий и фактов (даже если их нет, а только россказни). И лишь у Нины с Андреем произошел странный разрыв то ли нарыва, то ли надрыва. Опять вернулось прежнее доверие и потребность опоры друг в друге и, несмотря на потерю близкого человека, возвратилось, может не в полной мере (да и где здесь критерий оценки), еще не забытое чувство. В какой-то степени, обновившееся и, в силу произошедшего замещения, придавшее их сексуальности яркую новизну. Однако один звонок снова превратил их жизнь в перманентную схватку с надвигающейся энтропией: Саша не умерла своей смертью – была убита; медицинская экспертиза обнаружила следы на голени и запястьях, также под ногтями микрочастицы чужого дайверского костюма. Объясняться необходимости не было. В течение нескольких минут они собрались. Андрей взял скутер, выехал на трассу, там поймал попутную машину, едущую в Эль-Кусейр, и уже через 20 минут после оглашения локальной тризны они двигались в южном направлении, на ходу выправляя планы, обдумывая ближайшее будущее. Казалось, водитель не знал русского языка, что редкость в курортных зонах, где уборщик отеля довольно сносно владеет разговорными английским, французским, немецким, само собою русским и в качестве бонуса итальянским в парочку с языком последней престарелой мадам, потреблявшей худощавое тело аборигена. За полтора часа дороги (с короткой остановкой на кофе) они определились с планом: когти надо рвать стремительно и подальше; возможно Саша – их косвенная кровавая ниточка, сложно найти ей врагов в дистиллированной атмосфере африканской неги – здесь, скорее всего наши северные визави прибыли и в качестве ускорения решения проблемы они не остановятся ни перед чем: лишний труп – лишь цена вопроса, а само исполнение подчеркивает не порывистость действий, а их техническую разработку. Так что спонтанное сообщение оказалось спасительным – использовать шанс надо по полной. Быстро пришли к обоюдному решению, давно они так слаженно не мыслили: в Сафаге большой грузовой порт – шанс во второй раз отрезать варваров от Рима, как высказалась Нина в пылу насыщенного диалога. В порту надо было действовать быстро и осторожно – помогала вечная южная расхлябанность: ни строгого контроля, ни любопытства они не вызвали (среди моряков каботажного флота хватает и европейцев), путем переговоров им удалось даже сторговаться и выбрать направление из нескольких вариантов. В конце концов, решили не задерживаться и быстрее отчалить – это был балкер, отчаливающий из фосфатного порта буквально сейчас. Их легко убедили в том, что никакой опасности от пребывания на борту нет, да и особо уговаривать необходимости не было – в ожидании петли предпочтешь розги. Когда корабль пустился в путь, они смогли по-настоящему расслабиться; в последние месяцы самыми спокойными были дорожные дни – наверно, погоня стимулировала различные векторы мозга, соединяя их в единый логос, позволяющий не только выживать, но и правильно действовать на перспективу. Благодаря этому они все время, имели какой-никакой разрыв с преследователями и, в конце концов, оставались живыми. Ближе к вечеру после ужина, скромного и обильного, они не пошли в кают-компанию, сославшись на недомогание Нины, и с удовольствием расположились в своем неказистом уютном помещении...

– Не хотела будоражить тебя раньше – не до того было, но похоже я совершила глупость запредельную, может быть и жертвоприношение из-за этого случилось. Мне стыдно и отвратно об этом вспоминать – оправдываю себя только словом Мама, хотя вспоминать все равно тяжело.

Андрей напрягся, нехорошо прищурился, достал из шкафчика бутылку виски и плеснул в стакан.

– Продолжай в том же духе, продолжай, тем более жертва тобою выбрана ещё неизвестно по какой причине, может быть и не осознанно, но точно; да и сегодня ты уже успела поиграть глазками, да и не только ими со старпомом,– договорил и выпил всю порцию залпом.

– Опять тебя понесло во весь опор – мы обсуждали эту глупую тему неоднократно и я не знаю, какие уже доводы тебе приводить; мне на самом деле надоело выворачивать себя наизнанку ради доказательства несуществующего греха,– Нина опрокидывается на кресло (случайно или не случайно её юбка задирается, оголяя крепкие, загорелые, чуть влажные бедра до жаркой белизны); Андрей бросается к её ногам, обнимает их, тыкается в них носом, губами, начинает проникать в неё – кресло заваливается, Нина оказывается на Андрее и находит Его.

– И причем тут мама? Ты её упомянула до нашей мертвой петли, очень кстати удачной, в отличие от прежних. Объясни чуть полнее, – сказал он Нине, лежащей рядом и удачно прилаженной к изгибам его тела: голова уложилась в нишу руки, полусогнутая нога покоилась на его икре и вся она ладненько мироточила в полузабытьи.

– Не сейчас. Умеешь ты, любимый, песню обрывать, – миролюбиво прошептала она и потянулась, словно довольная киска на солнце. Прошло некоторое время, и они сели пить чай. Вот тут и выяснились обстоятельства места и времени, о которых она упоминала раньше. Нина напомнила ему о дороге из Александрии после их автономки из Турции, вспомнила остановку в придорожном ресторане-зоопарке, где довольно примитивная еда сочеталась с великолепием фауны и флоры. И рассказала о беспокойстве из-за мамы, перенесшей в начале года операцию – не самую сложную, но это же хирургия... Вот тогда она и позвонила на заправке из телефона-автомата, услышала голос матери, успокоила её несколькими словами и тут же оборвала связь. И сейчас её свербит мысль о своей полной профессиональной непригодности – сегодняшние архаровцы такие продвинутые доки, что она почти не сомневается в трагическом проколе после её все-таки объяснимой слабости.

– Ты в будущем, если оно у нас все-таки будет, наведайся на могилку безвинно убиенной девушки и покайся. А теперь давай не будем сопли жевать и обсудим текущую обстановку, – голос Андрея обрел мускульную энергию и позванивал уверенными обертонами.

– У нас три порта судозахода: первый в Индии – Мадрас (порт Ченнай), второй в Малайзии – Кота-Кинабулу и третий конечный в Китае – Шанхай; ну в последнем, я думаю, нам делать нечего, а вот эти два – есть возможность облагодетельствовать своим присутствием. Как ты думаешь, где мы приводнимся?

– Мне хотелось бы приземлиться на Борнео – такой райский остров и в отличие от других удаленных мест достаточно разнообразный и по структуре городов, и по уникальному животному миру – и земному и водному. Да и надо нам подумать о финансовой стороне дела – деньги постепенно исчезают, а прошло не так много времени нашей свободной практики. У меня только карта и немного бумажных денег, тебя я вообще вытащила, словно мышь конторскую: в карманах лишь на чай официанту. У меня был дальний план, но теперь превратился в короткий – есть идея предложить наше медицинское наследство какой-нибудь крупной фирме, желательно в Германии или Швейцарии, так как генеральным заказчиком Голема, по моим ощущениям, точнее не знаю, скорее всего, был американский концерн: почерк такой – вестернообразный, без европейских сантиментов. А у тебя есть какие-либо мысли о нашем будущем?

Андрей забрался правой рукой в волосы, там почесался, подергал – видимо нервничал, хотя очевидной причины не было.

Надо сказать несколько слов о личном: не только вербальные знаки по-разному принимаются индивидуумами, любые иные выразительные или даже не особо четкие жесты, сигналы, телодвижения действуют по-разному на людей, причем поверхностно это сразу не определяется – требуется время и наблюдательность, чтобы глубже познать внутренний макрокосм человека. Вот так и получилось – тема финансов оказалась для Андрея тем оселком, из-за которого трепетал его статус; он много чего позволял женщинам, но жуировать за счет дамы ему было не комильфо, и это ещё мягко сказано.

– Да, конечно, надо иметь соску на край, однако мне тоже необходимо поискать какие-либо другие источники пропитания, – и сказано было это как-то нервно и запальчиво. Потом Андрей вышел покурить, увидел уходящее за невысокие горы солнце, оплавляющееся в теплом потоке воздуха, поднимающегося над морем. Стало лучше, отпустило и несколько успокоило. Решил позвать Нину – однако то ли заснула, то ли притворилась спящей.

Утром к нам в каюту постучал моряк и пригласил меня к помощнику капитана для важного сообщения. Мне стало немного стремно – ведь неожиданные новости, в нашей ситуации, хуже татарина. Вот такое неполиткорректное сравнение у меня выскочило. Пошла, куда же ты денешься со своими максимами в подобной ситуации. Старпом тот самый бородатый грек, импозантный, заметный, особенно на таком судне, где большей частью простые труженики моря встретил меня на редкость любезно. Жди неприятностей, мелькнуло в голове. Дальше был его монолог на английском с вкраплениями то ли болгарского, то ли греко-русского, как он его представлял. В конце концов, я предложила ему не мучиться и продолжить по-английски, тем более его темпераментная жестикуляция не требовала перевода. Он тут же протараторил о "Воротах плача", через которые мы пройдем завтра, затем резко изменил структуру разговора, и как он выразился, вытащил скелет из шкафа: сегодня получили радиограмму о двух русских, подозреваемых в преступлении и могущих покинуть Египет посредством морского транспорта; и все суда проходящие траверсом какого-то там маяка должны сообщить об отсутствии соответствующих граждан на борту. Что он там сам придумал, что на самом деле пришло, бог его знает, но финал он выдал офигенный – так как судно греческого франко перевозчика, то обязательной процедуры сообщения нет, и он предлагает решить этот вопрос полюбовно (внимание). О первом замечании промолчу, но второе было тем самым "полюбовным" – в самом скромном изложении мне предлагалось стать наложницей сего господина на все время пребывания на судне, а в качестве праздничного бонуса – не только доставка, но и обеспечение выхода на берег без сложностей погранконтроля. И переехать я должна буквально сейчас.

Ушла без сомнений и угрызений. Нет, мои подозрения имели право быть. Какая там любовь? Так, только временная подставка для опоры, ну может быть ещё необременительный сексуальный партнер без особых обязательств. Чем они там занимаются так долго? Правда прошло всего 15 минут, а я уже на взводе... Вернулась на 5 минут, тут же собралась, я от возмущения даже не сообразил, что она взяла не только кой какую одежду, а также другие личные принадлежности (потом уже я обнаружил отсутствие гигиенических предметов и иных интимных вещей). На вопросы ответила полной белибердой: мол, пришла телеграмма, нам надо разделиться, не выходить из каюты, дабы не привлекать внимание к паре; дальше больше – поживем немного врозь, ничего страшного не произойдет из-за этого; в конце еще буркнула – не убудет. Ушла, я рванул за ней – около каюты какой-то бугаистый шнырь стал меня уговаривать стать паинькой, я его чуть успокоил; кто-то из персонала поднял бучу – в финале я оказался в жутко вонючей рыболовной сетке, изрядно отмутуженный и упакованный. И очень взбешенный. Я ещё раз сто возопил: "Убью тварей. Кончу всех", но потом наступил момент такого упоительного опустошения, что я словно соляной столп не смог ни сдвинуться, ни очнутся.

Почему его так долго нет? Специально мучает? Неопределенность точит изнутри сильнее всего. Ужас какой – заждалась; страшно подумать – Андрей чувствовал меня точно...

Что потом она мне будет плести; какие басни проповедовать; они уже... как ей покажется его ... одержимость – это безнадежность ожидания. Я бы её сейчас выпотрошил до остатка... Сучку...

Судя по ужину, я здесь на первых ролях, никогда не предполагала, что на таком, внешне неизысканном судне могут подать такие яства: и икру, и лобстеры, а на десерт фрукты с трюфелями – так взыскательно и мило. Обещал очень быстро вернуться и с сюрпризом... Да и как долго он подбирался, никакой внешней маскулинности, длииительная чуткость и тонкость, и только после... терпкость и значительность.

Опять заявилась, уговаривала потерпеть немного, врала про книги, артхаусные фильмы, много запиналась по теме. Плюнул, растер! Принесли виски, вино – дали, сволочи, травки. Смеялся, плакал, забылся, упал, спал... Нет желания открывать глаза, вонюч и противен... Снова забыться.

Кучинг. Через месяц. Скромный одноэтажный домик на окраине города вдоль дороги на Бако – в местный ландшафтный парк. Грек не обманул: из грузового порта Кота-Кинабалу быстро пересадили на катер и через час они были в гавани туристических лодок, там их проводили до ворот, где, по-свойски, махнув рукой дежурному, провожатый отправил Андрея и Нину на свободу с чистой совестью. В Малайзии они раньше не были, да и как-то не интересовались этой страной в своей прошлой, такой ирреальной для настоящего дня, жизни.

Надо, наверное, заметить, при всем при том, интернет – это не только китчевая помойка, пожирающая время и нормальное будущее, но и грандиозная энциклопедия мирового знания и опыта, так что, пользуясь её в разумных пределах, они многое сделали за короткое время. Для начала нашли жилье и по средствам, и по душе, обустроившись, несмотря накрывшее их жесткое цунами, выбившее из прежнего самоощущения, решили отведать новое место на вкус и цвет, где под вкусом понималась малайская кухня, мало распиаренная, но очень своеобразная, а под цветом – богатая палитра животного и растительного мира. Да и город оказался привлекательным и разнообразным. Особо прилепились они к западной части Кучинга: там, в сторону от сквера Тауэр начинался мусульманский центр города и тянулся вплоть до мечети Месджид. Помимо архитектурной составляющей в нем присутствовал тот колорит исламского мира, который двойственно воздействовал на людей христианской культуры: одновременно, вызывая пиетет близкого и отторжение чужого; все как обычно зависело от индивидуального воспитания и личного опыта. Дважды съездили в парк Бако – погуляли по специальным тропам (там их с десяток), хорошо размеченным и совсем не сложным. Парк, хотя и не крупный, но все равно джунгли есть джунгли – увидали редкие виды обезьян: длиннохвостых макак – очень смешных, носачей, серебристых лангуров и ещё удивили странные нагловатые бородатые свиньи, бродящие буквально под ногами. После недели осваивания приняли решение легализироваться; во всяком случае, Нина ранее нигде не засветила свои литовские документы, и путем несложных юридических пассов была получена годовая виза для научных биологических исследований в дождевом лесу, даже тема была обозначена: "Мирмекосимбиоз – союз растений и муравьев, влияние жизнедеятельности человека на процессы данного симбиоза". Правда начинала постепенно поджимать денежная тема, хотя в этом райском уголке, казалось, можно благополучно здравствовать на подножных кормах: бананах, бамбуковых побегах, сердцевинах пальмы и кокосах – все это или просто сам собираешь или покупаешь за совсем смешные деньги. Но дилемма будущего благополучия или разора не отпускала далеко и где-то на сороковой день они созрели для крайнего решения. Ещё были жаркие споры о компании, ещё высказывались и опровергались доводы в пользу или во вред адресата, но окончательным выбором стала швейцарская компания "Roche". На этом и порешили. Технической подготовкой материала занималась Нина, Андрей взял на себя проработку доставки сообщения и после некоторых умственных усилий остановился на "WhatsApp" – решено было послать фотоматериалы не очень высокого разрешения и немного видео с веществом в пробирке. Отослали сообщение во вторник. Вечером в пятницу раздался звонок, и четкий голос с несколько картавым выговором попросил аудиенции для возможных деловых переговоров. Пан или пропал! Было решено большую часть документов оставить с Андреем; Нина же взяла с собою только вершки и договорилась встретиться в центре города в одном из камерных залов местного ресторана. Им не хотелось выглядеть жалко, встречаясь на совсем незатейливой территории – ресторан был выбран достойный (деньги потрачены практически последние). Крайний вечер был и печальным, и дерганым – слишком многое поставлено на последнюю карту: или банк или жизнь с чистого листа, что тоже не трагедия – просто очередной вызов их стойкости и терпению. "Откуда взялся этот литовский след? Литва, Малайзия – медико-биологические прорывы, данные параметры не конструктивны; по тем присланным отрывкам похоже на работу русского из Санкт-Петербурга, Танича, кажется. Но Кевин приказал долго не возиться и в пределах выделенных средств приобрести исследование быстрее. Он мне конфиденциально сообщил о том, что сам Матс заинтересовался этим, а мы он сказал, знаем, как его волнует тема приоритета – для него это святая корова не просто бизнеса, а собственного миропонимания.