Текст книги "Саладин. Победитель крестоносцев"

Автор книги: Алексей Владимирский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Но едва он выговорил это, как наш Господь вдохновил такой отвагой христиан, находившихся на стене, что они оттеснили и сбросили турок со стен на землю, даже загнали их за ров. Саладин, видя то, смешался и опечалился; а Балиану приказал возвратиться и прийти завтра, когда он охотно выслушает все, что бы он ни пожелал. Скажу вам еще, что ночью из метательной машины камень ударился с такой силой о палисад окопов, что этот палисад обрушился с великим шумом; стража в лагере и городе начала кричать от страха: «Измена, измена!» В городе думали, что сарацины ворвались, а в лагере полагали, что христиане уже в лагере.

Иерусалимские дамы (les dames) взяли чаны и, поставив их на площади перед Лобным местом, наполнили холодной водой; погрузив туда своих дочерей, они отрезали им косы и бросили прочь. Священники, монахи и монахини ходили босоногими процессией по городским стенам и носили перед собой Святой Крест, который имели сирийцы. Священники несли на головах corpus Domini (тело Христово); но Господь наш Иисус Христос не хотел внять им, сколько они ни молились; ибо грязная и вонючая роскошь и распутство не допускали молитвы подняться к Богу. Наш Господь не хотел более терпеть их и до того вымел город от жителей, что в нем после не осталось ни мужчины, ни женщины, ни ребенка, кроме двух пожилых людей, которые также не долго жили после того».

Балиан встретился с Саладином, настаивая на свободном пропуске всех жителей, а Саладин требовал со всех выкуп, по 20 ливров с мужчины, 10 – с женщины и 5 – с детей. Балиан, возвратившись в город, объявил волю султана, и было решено для выкупа бедных взять английские сокровища в Госпитале.

По словам Бернарда Казначея, «Балиан отправился в третий раз к Саладину, и тот спросил его, зачем он пришел. «Государь, – сказал Балиан, – я пришел к вам за тем же, о чем и прежде просил». Саладин ему отвечал, что он остается при прежних условиях, а если они не приняли их, то и он ничего не переменит, ибо город и без того в его руках. «Государь, – сказал Балиан, – именем Бога, возьмите с бедных более умеренный выкуп, и если я буду в состоянии, то сделаю, что вам заплатят все, ибо из 100 не найдется двух, которые могли бы заплатить».

Тогда Саладин отвечал, что, во-первых, для Бога, а потом и для него он будет довольствоваться более умеренным выкупом, и назначил для мужчин 10 ливров, для женщин – 5 и для детей – один. Так был определен выкуп для тех, которые могут его внести; все же остальное их имущество, движимое или другое какое-нибудь, они имеют право забрать с собой, и никто им в том не воспрепятствует. Тогда Балиан сказал снова Саладину: «Государь, вы определили выкуп богатых; теперь назначьте что хотите для бедных, ибо в городе будет до 20 тысяч человек, которые не в состоянии заплатить того, что следует с одного человека. Ради Бога, будьте уверены, и я буду хлопотать в Тампле, Госпитале и у граждан, чтобы все бедные были выкуплены». Саладин охотно согласился быть менее требовательным, и обещал за 100 тысяч византинов отпустить всех бедных.

«Государь, – заметил Балиан, – когда все зажиточные выкупятся, то не лучше ли взять с них половину выкупа, который вы требуете с бедных?» Саладин не согласился. Тогда Балиан подумал, что ему невыгодно говорить о выкупах всех вместе, но лучше сговориться на определенную часть, а потом с Божьей помощью для остальных еще что-нибудь выторговать. Потому он спросил Саладина, а за сколько бы он отпустил 7000 человек. Саладин отвечал: «За 50 тысяч византинов. – Государь, – возразил Балиан, – это невозможно; Бога ради, будьте умеренны». Наконец они договорились так, что за 7000 будет заплачено 30 тысяч византинов и двух женщин считать за одного мужчину; то же и в отношении десятерых детей. Когда все было устроено, Саладин дал время для продажи и заклада имущества, чтобы внести выкуп. Срок был назначен в 50 дней, и всякий, кто к этому времени окажется в городе, будет принадлежать Саладину со всем своим имуществом. Саладин обещал, когда христиане выйдут за город, он прикажет отвести их в целости на христианскую землю: все имеющие оружие должны вооружиться, и если разбойники или воры нападут на них, то пусть они защищаются и охраняют проходы, пока не пройдут через них все безоружные. Когда все было таким образом определено, Балиан простился с Саладином и вернулся в город. Патриарх пригласил тамплиеров, госпитальеров, горожан для слушания договора Балиана с Саладином. Все собрались, и Балиан рассказал им все, как было. Они одобрили образ его действий, ибо он не мог поступить лучше. Тогда отправили к Саладину ключи от города, и он, получив их, выразил великую радость и возблагодарил Бога. Он послал стражу в башню Давида и приказал поставить на ней свое знамя, ворота же городские запереть все, кроме одних: а именно ворот Св. Давида. При них были поставлены рыцари и простые воины, чтобы никто из христиан не мог выйти, и там же входили и выходили сарацины для покупки того, что христиане имели продать. Сдача Иерусалима произошла в пятницу, в день св. Лежье (St. Legier), который бывает во второй день октября, в год от воплощения Господня 1187-й.

Когда Саладин совершенно укрепил башню Св. Давида и городские ворота, он приказал кричать по городу, чтобы христиане несли выкуп в башню Св. Давида и вручали его тем лицам (baillis), которые им для того поставлены, и чтобы никто не ждал срока 50 дней, ибо всякий с того времени будет принадлежать телом и имуществом Саладину, кого найдут еще в городе. Патриарх и Балиан отправились в Госпиталь и, взяв оттуда 30 тысяч византинов для выкупа 7000 бедных, отнесли эту сумму в башню Св. Давида. Когда 30 тысяч византинов были уплачены, они созвали граждан города и после того, взяв с каждой улицы двух выборных (prodomes, то есть prudhommes), известных им лично, заставили их поклясться всем святым, что они не прикроют ни мужчины, ни женщины и без ненависти и пристрастия спросят под присягой у каждого, что он имеет; принудив при этом поклясться, что никто не удержит для себя больше, нежели сколько ему нужно для возвращения в христианскую землю (то есть на Запад), на остальное же выкупят бедных людей. Затем составили поименный список бедных каждой улицы и, смотря по положению каждого, выбирали одного предпочтительно перед другим. Так составилось 7000 человек, и их вывели за город. После того патриарх и Балиан созвали тамплиеров, госпитальеров, граждан и просили их именем Бога позаботиться о выкупе бедных людей, остававшихся в Иерусалиме; они помогли, но не так, как то следовало бы, ибо у них не было страха лишиться имущества, так как Саладин обеспечил их в том; на отобранное у бедных, выведенных за город, когда при осмотре у них было найдено больше, чем им нужно на дорогу, они выкупили еще нескольких бедных, но я не скажу вам числа выкупленных таким образом.

Теперь я опишу, каким образом Саладин расставил стражу в Иерусалиме, чтобы сарацины не могли причинять оскорблений христианам, находившимся в городе. На каждой улице было поставлено по два рыцаря (то есть мусульманских) и десять простых воинов для охранения города, и они так хорошо исполняли свое дело, что никто не слыхал, чтобы христианам сделано было какое насилие; по мере того, как выкупившиеся выходили из Иерусалима, они располагались перед лагерем сарацин менее чем на расстоянии полета одной стрелы. Саладин приказал ограждать днем и ночью христианский стан, чтобы им не делалось никаких оскорблений и чтобы мошенники не могли туда проникнуть. Когда заплатившие выкуп вышли за город, в Иерусалиме оставалось еще много бедных. Сальфедин пришел к Саладину, своему брату, и сказал ему: «Государь, я помогал завоеванию страны и народа, а потому прошу вас: дайте мне тысячу рабов из оставшихся в городе». Саладин спросил, что он хочет с ними делать, а тот отвечал, что намерен поступить с ними, как ему будет угодно. Саладин дал ему требуемое и приказал своим людям отсчитать тысячу рабов; так и было сделано. Когда Сальфедин получил тысячу бедных, он освободил их для Бога. Тогда и патриарх просил Саладина дать и ему во имя Бога бедных, которые не могут выкупиться; он дал ему 700. Патриарх освободил их. Потом Балиан попросил себе бедных у Саладина; и он дал ему 500. Балиан освободил их. Тогда Саладин сказал своим людям: «Сальфедин, мой брат, сделал милостыню; патриарх и Балиан то же самое; теперь и я хочу сделать свою милостыню». Тогда он приказал своим людям открыть проход Св. Ладра и объявить в городе, чтобы все бедные выходили, повелев при этом заключить в темницу таких, при обыске которых будет найдено то, чем они могли выкупиться; старых людей вывести за город, а юношей и молодых женщин поставить между двух стен. Осмотр и вывод продолжались от восхода солнца до заката, и они были выпущены через проход. Такую милостыню оказал Саладин бесчисленным бедным. После того сосчитали оставшихся, и их оказалось 11 тысяч. Патриарх и Балиан пришли к Саладину и просили его именем Бога взять их самих в заложники и освободить остальных бедных, пока христианство не выкупит их. Саладин отвечал, что он не хочет иметь двух человек за 11 тысяч и чтобы они больше не говорили ему о том; и они не говорили больше.

Саладин сделал еще одну великую любезность (un grant courtoisie), когда дамы из горожанок и дочери рыцарей, убежавшие в Иерусалим, мужья которых были взяты или убиты в сражении, выйдя из Иерусалима после выкупа, пришли к Саладину и умоляли его о пощаде (crier li merci). Саладин, увидя их, спросил, кто они, и ему отвечали, что это жены и дочери рыцарей, убитых или взятых в сражении, тогда он обратился к ним с вопросом, чего они желают; они ему говорили, что просят его именем Бога сжалиться над ними, бароны которых (то есть мужья и отцы) в темнице, а земли утрачены; и да поможет им в том Бог. Когда Саладин увидел их плачущими, он возымел великую жалость и приказал им справиться, живы ли их господа (seignors), и выпустить всех, которые окажутся в темницах; и всех, кого нашли, выпустили. После того он приказал щедро наградить из своего имущества тех дам и девиц, которых отцы или господа умерли; одним было дано больше, другим меньше, смотря по состоянию. Им дали столько, что они прославили перед Богом и добрыми людьми (au siecle du bien) благодеяние, оказанное им Саладином.

Когда все христиане, имевшие право уйти из Иерусалима, вышли, мусульмане изумлялись, не понимая, откуда могло взяться столько народу, и говорили Саладину, что из города выходит такое множество христиан, что они не могут вместе идти. Саладин разделил их на три части: тамплиеры должны были вести одну часть, другую – госпитальеры, и Балиан с патриархом – третью. Когда они были разделены таким образом, он дал каждому отделу по 50 рыцарей (мусульман), чтобы охранять их до самой христианской земли. И я расскажу вам, как они их вели и охраняли. Двадцать пять рыцарей ехали впереди; пообедав, они ложились спать и днем давали корм лошадям; поужинав же, садились снова на лошадей и шли всю ночь с христианами, чтобы сарацинские воры не пробрались в их среду. Ехавшие же сзади, когда видели мужчин, женщин или детей уставших, спешивали своих оруженосцев и сажали уставших до пристанища, а детей брали к себе и помещали впереди или сзади на лошадях. Когда они останавливались для отдыха, то ужинали, ложились спать, и на следующий день авангард менялся с арьергардом. В опасных местах они вооружали христиан и приказывали им охранять проход, пока не пройдут все. Во время стоянок местные жители приносили им пищу в таком количестве, что христиане имели всего в изобилии.

Патриарх и Балиан оставались последними, в надежде выпросить у Саладина остальных христиан. Саладин приказал конвоировать христиан таким образом, пока они шли по его стране, до владений графа Триполи; когда же они прибыли в Триполи, то граф Триполи приказал запереть ворота и не впускать никого; даже выслать своих рыцарей в поле, чтобы отнять у них то имущество, которое им представил Саладин. Большая часть бедных удалилась в земли Антиохии и Армении; другие остались у Триполи и после были впущены туда. Но жители Аскалона не нашли себе приема в окрестных замках, и потому пошли на зимовку в Александрию; когда христиане приблизились к Александрии, паша (bailli) устроил им стан, окружил его и приказал охранять, чтобы с ними не произошло какого-нибудь бедствия. Так они благополучно провели зиму до марта, когда они пустились морем в христианскую землю.

При этом я расскажу вам, как поступали с ними в Александрии. Сарацинские старшины (prodome, то есть prudhommes) города Александрии выходили ежедневно за город и награждали христиан деньгами и хлебом. Богатые же люди, имевшие довольно денег, закупили товары, поместили их на корабли и, отправившись за море, нажились. Вот что с ними приключилось: в Александрии зимовало 38 кораблей пизанских, генуэзских, венецианских и других наций, делавших большие закупки к марту. Когда наступил март и те, которые наняли корабли, сели на них, осталось, по крайней мере, тысяча христиан, которые не могли ни нанять кораблей, ни купить съестных припасов для помещения на них. Хозяева кораблей пришли к александрийскому паше для уплаты ему того, что следовало, и просили возвратить им паруса и рули, желая при первой хорошей погоде и ветре выйти в море. Паша же отвечал им, что они не получат от него ни рулей, ни парусов, пока не поместят на корабли всех бедных христиан. Но они отказывались, говоря, что бедные не имеют ничего, чтобы заплатить за переезд и купить съестные припасы. «Что же вы хотите сделать?» – спросил паша. Они отвечали, что оставят их и не возьмут на корабли. Тогда паша спросил их, христиане ли они, что они подтвердили. «Как же, – продолжал паша, – вы хотите оставить их в рабстве у Саладина? Это невозможно, вы должны их взять с собой. И вот как я поступлю в этом случае, для Бога и для них: я дам им столько хлеба и воды, сколько им нужно, а вы посадите их на корабли; иначе я не отдам вам ни рулей, ни парусов». Когда мореходы увидели, что им нечего делать, они согласились. «Но вы дайте мне клятву, – сказал паша, – призвав всех святых, что вы отвезете их как следует в христианскую землю и не высадите их за то, что я принудил вас, иначе, как вместе с богатыми людьми, и не причините им никакого зла; если же я узнаю, что вы поступили с ними дурно, то я отомщу на купцах вашей земли, которые явятся в нашу страну». Так отправились в безопасности те христиане, которые, пройдя сарацинскую землю, пришли на зиму в Александрию. Теперь расскажу я вам о Саладине. Саладин, овладев Иерусалимом и отправив первый отряд христиан с тамплиерами, не хотел оставить города прежде, нежели он будет сам в Тампле для молитвы, и до выхода из города всех христиан. Он послал в Дамаск привести достаточное количество розовой воды, чтобы омыть Тампль до своего входа в него; говорят, что с этой целью прибыли четыре или пять верблюдов, тяжело навьюченных. Но прежде, чем Тампль был омыт розовой водой и он вошел в него, было приказано сбросить на землю большой золоченый крест, помещенный над Тамплем. Сарацины, опутав веревками, волокли его до ворот башни Давида, там они разбили его на куски и, когда тащили, сопровождали крест страшными криками; я не утверждаю, что это было сделано по приказанию Саладина. Когда храм был омыт, Саладин вошел в него и возблагодарил Бога за то, что он передал в его руки свой дом. После того он отправил часть своей армии для осады Тира. Другая же часть оставалась перед Иерусалимом, пока не вышли из города все христиане, которые должны были выйти. Наконец, и сам он отправился к армии, которую послал против Тира».

В латинском сочинении «Завоевание Святой земли Саладином» так описано взятие Саладином Иерусалима: «Святой город Иерусалим был осажден 20 сентября. Он был со всех стороны окружен неверующими, которые выпускали по нему стрелы. Стрельба сопровождалась бряцанием ужасного оружия, пронзительными звуками труб и отвратительными выкриками. Город был поднят создаваемым варварами шумом. Жители стали кричать: “Истинный Святой Крест! Гроб Господа нашего! Спасите город Иерусалим и его обитателей!”

Потом началось сражение. Обе стороны бились храбро. Мы не станем перечислять все турецкие атаки, которые не прекращались в течение двух недель и совершенно измотали христиан… Все это время казалось, что Господь заботится о городе. Кто может сказать, почему один человек, который был ранен, умирает, а другой спасается? Стрелы сыпались дождем, так что невозможно было высунуть из-за укрытия даже палец. Раненых было столько, что все лекари города занимались только извлечением разных метательных снарядов из тел пострадавших. Сам я был ранен в лицо стрелой, которая ударила меня в переносицу. Деревянную часть вынули, а металлический наконечник остался в моем теле до сих пор. Жители Иерусалима храбро сражались неделю, а враг в это время расположился напротив башни Давида.

Саладин видел, что не может добиться успеха и покорить город. Поэтому он и его помощники принялись кружить вокруг города и выискивать слабые места. Они хотели найти такое место, где можно будет установить осадные машины, не опасаясь отпора христиан, и откуда ему будет легче нападать на город… На рассвете определенного дня египетский царь (то есть Саладин) приказал без шума перенести лагерь. Он велел ставить палатки в Иосафатской долине, на Масличной горе (горе Олив) и на горе Радости, а также на других возвышенностях региона. Когда утром жители Иерусалима открыли глаза и рассеялась тьма, они увидели, что сарацины собирают палатки, словно готовятся уйти. Горожане возликовали и сказали: «Король Сирии бежит, потому что не может уничтожить город, как того хотел». Когда же стало известно истинное положение дел, радость сменилась плачем и причитаниями.

Тиран сразу приказал строить машины и баллисты. Он также велел собирать ветки оливковых и других деревьев и складывать их в кучи между машинами и городом. В тот вечер он приказал армии взяться за оружие, а инженерам следовать со своими железными инструментами, так чтобы раньше, чем христиане успеют опомниться, они уже все оказались под стенами города. Жесточайший из тиранов также собрал до десяти тысяч конных рыцарей с луками и копьями, чтобы блокировать горожан, если они попытаются напасть. Он поместил еще десять тысяч или даже больше людей, до зубов вооруженных луками и стрелами, под прикрытием щитов. Остальные остались с ним у машин.

Когда все было сделано, на рассвете они начали ломать угол башни и атаковать соседние стены. Лучники пускали стрелы, а те, кто был у машин, целеустремленно забрасывали город камнями.

Горожане ничего подобного не ожидали и оставили городские стены без стражи. Утомленные и измученные, они спали до самого утра, ибо, «если Господь не охранит города, напрасно бодрствует стража» (Псалом 126, 1). Когда поднялось солнце, те, кто спал в башнях, были разбужены шумом, создаваемым варварами. Когда они увидели, что происходит, то были охвачены ужасом и страхом. Словно безумные, они стали кричать в городе: «Спешите, жители Иерусалима! Торопитесь! Помогите! Стены уже проломлены! Чужаки входят в город!» Они делали все, что могли, но им не удавалось прогнать сирийцев со стен ни копьями, стрелами и камнями, ни расплавленным свинцом и бронзой.

Турки непрерывно швыряли камни. Между стенами и внешними укреплениями они бросали камни и так называемый греческий огонь, который поджигал дерево, камни и все, чего касался. Повсеместно лучники выпускали стрелы без меры и без конца, а другие смело ломали стены.

А жители Иерусалима держали совет. Они решили, что все, у кого есть лошади и соответствующее оружие, должны выйти из города через ворота, ведущие на Иосафатскую долину. Тем самым с Божьей помощью они смогут оттеснить врага подальше от стен. Но этим планам помешали турецкие всадники, которые нанесли жителям Иерусалима решающее поражение…

Халдеи (мусульмане) яростно сражались в течение нескольких дней и одержали победу. К этому времени было убито столько христиан, что стены защищали не более двадцати или тридцати человек. Во всем городе невозможно было найти человека, который осмелился бы остаться на страже ночью даже за плату в сто безантов. Собственными ушами я слышал голос глашатая между стеной и внешними укреплениями, который обещал от имени владыки патриарха и городской знати, что, если найдется пятьдесят храбрых мужчин, которые добровольно вооружатся и останутся ночью охранять угол башни, который уже был сломан, они получат пять тысяч безантов. Желающих не нашлось [10]10
  Вряд ли все защитники Иерусалима были перебиты армией. Просто после того, когда защитники стрел стали подвергаться массированному обстрелу из луков, мало осталось охотников стоять на стенах даже за сравнительно приличную плату. Это, кстати сказать, доказывает, что угроза Балиана, что жители сожгут город и все до одного погибнут, если им не позволят сдаться на определенных условиях, была пустым звуком.


[Закрыть].

Тем временем к сирийскому королю были посланы легаты. Его просили смирить свой гнев и принять их в качестве послов, как он поступал с другими. Он отказался и, как утверждают, дал следующий ответ: «Я часто слышал от наших мудрецов, факихов, что Иерусалим может быть очищен только кровью христиан, и хочу посоветоваться с ними об этом». Так что послы вернулись ни с чем. Тогда послали других, Балиана и Ренье Неапольских и Томаса Патрика, с предложением ста тысяч безантов. Саладин не принял их, и они тоже вернулись ни с чем. Их послали обратно, требуя, чтобы Саладин сказал, какого соглашения он хочет добиться. Если это возможно, жители Иерусалима согласятся, если нет – будут стоять насмерть.

Саладин держал совет, после которого изложил следующие условия для жителей Иерусалима: каждый мужчина старше десяти лет должен заплатить ему выкуп десять безантов, женщины – пять безантов, мальчики моложе семи лет – один. Тот, кто пожелает, будет освобожден после уплаты выкупа и сможет уйти и унести свои пожитки. Горожане, которые не примут этих условий, или те, у кого нет данной суммы, становились военной добычей и подлежали умерщвлению мечами. Это соглашение удовлетворило владыку патриарха и всех, у кого были деньги…

В пятницу 2 октября оно было зачитано на улицах Иерусалима, так что каждый в течение сорока дней должен был позаботиться о себе и заплатить Саладину выкуп за свою свободу. Когда люди услышали эти условия, толпы людей в городе подняли крик и плач: «Горе нам, бедным людям! У нас нет золота! Что нам делать? Кто бы мог подумать, что такое зло могло быть совершено христианами?»…

Но, увы, руками преступных христиан Иерусалим был отдан нечестивым. Ворота были закрыты, возле них поставлена стража. Факихи и кадисы, исполнители греховного заблуждения… пришли для молитв и религиозных обрядов сначала в храм Господа нашего, который они назвали Бейтхалла и в котором они совершают богослужения. Они верили, что очищают его, и нечистыми и ужасными воплями осквернили его. Они кричали грязными губами мусульманскую заповедь: «Аллах акбар!»

Наши люди удерживали город Иерусалим более восемидесяти лет… Саладин очень быстро завоевал почти все Иерусалимское королевство. Он возвеличил закон Магомета и показал, что на этот раз он превзошел христианскую религию».

Саладин победным маршем прошелся по Палестине, которую некому было защищать. Ему сдались почти все крепости, а последний порт христиан Тир спасся только благодаря прибытию из Европы маркграфа Конрада Монферратского с сильным отрядом. 20 сентября 1187 года султан осадил Иерусалим. Защитников не хватало, продовольствия тоже, стены сильно обветшали, 2 октября город сдался.

Баха ад-Дин так описал взятие Иерусалима (Аль-Кудса): «Освободив Аскалан и районы вокруг Иерусалима (Аль-Кудса), султан направил всю свою энергию на подготовку похода для освобождения этого города. Он собрал различные отряды своего войска, разбросанные по прибрежным районам, которые вернулись, нагруженные трофеями и добычей, а затем повел их на Иерусалим, крепко надеясь, что Аллах поддержит и направит его. Ему хотелось максимально воспользоваться открывающимися перед ним возможностями и войти в дверь успеха, отворяющуюся перед ним, следуя совету Пророка, который сказал: «Тот, перед кем отворяется дверь успеха, должен воспользоваться своим шансом и войти в нее, ибо он не ведает, когда эта дверь может оказаться закрытой для него». В воскресенье, в 15-й день месяца ражаб в году 583 (20 сентября 1187 г.), он занял позицию к западу от этого города. В городе было полно воинов, и пеших, и конных, и их численность, по самым скромным подсчетам, превышала шестьдесят тысяч [11]11
  Здесь, очевидно, к воинам отнесено все мужское католическое население Иерусалима. Если же понимать под воинами вооруженных людей, хотя бы минимально обученных военному делу, то таких в городе в лучшем случае насчитывалось 2–3 тыс. человек. Не мог же король, отправляясь для генерального сражения с Саладином, оставить в Иерусалиме втрое больше воинов, чем взял с собой.


[Закрыть], а кроме того, были еще женщины и дети. Султан решил, что лучше встать севернее города, и направил баллисты против его стен. Обладая прекрасными лучниками, он так плотно осадил город, что саперы смогли пробить брешь в стене, выходящей на Вади Жаханнам. Враги Аллаха заметили, что им угрожает беда, которой не избежать, и по разным признакам им стало понятно, что истина одолеет ложь и город перейдет в руки мусульман. Сердца их исполнились ужаса, когда они думали о своих самых сильных воинах, которые либо погибли, либо попали в плен, или об их укреплениях, разрушенных либо взятых в руки мусульманами. Ожидая, что участь их братьев постигнет и их и что им суждено погибнуть от сразившего их меча, они ухватились за единственный выход и попросили заключить с ними договор, который сохранил бы им жизнь. После того как гонцы сделали несколько рейсов между договаривающимися сторонами, соглашение было подписано, и в пятницу, в 27-й день месяца ражаб (2 октября 1187 г.), султан стал властелином Иерусалима. Это произошло в ночь вознесения (Святого Пророка на небеса), события, о котором было сказано в Коране (17:1). Какое чудесное совпадение! Аллах позволил мусульманам вернуть себе город в ознаменование годовщины полуночного путешествия их Святого Пророка. Воистину, это знак, свидетельствующий о том, что то было угодно Всемогущему Аллаху; и эта великая победа было доказательством (Ислама) для множества народа – ученых мужей, дервишей и факиров, – которые пришли туда, привлеченные известиями о победах султана и успехах в прибрежных землях, а также о том, что султан намерен пойти освобождать Иерусалим. Поэтому все мужи сведущие (в законах) и из Египта, и из Сирии, пришли, чтобы присоединиться к султану; не было ни одного известного ученого, который не оказался бы в лагере. Все громко восхваляли Аллаха, провозглашая Его единственность и могущество. В день капитуляции в городе прошла торжественная пятничная молитва, и хатиб прочел проповедь. Огромный крест, который франки установили над Куббат ас-Сахра, был снесен. Это благодаря султану увенчало великолепную победу Ислама. Главное условие договора состояло в том, что каждый мужчина обязывался уплатить за себя выкуп размером в десять тирских динаров; за женщину полагалось пять динаров; а за детей, и мальчиков, и девочек, – всего по одному динару.

Каждый, уплативший за себя выкуп, отпускался на свободу. Аллах, по милости Своей, освободил всех мусульман, общим числом свыше трех тысяч человек, томившихся в плену в этом городе. Султану досталось все богатство, и он распределил его между эмирами и воинами. Он также выделил долю для законников, ученых-богословов, дервишей и других людей, собравшихся в его лагере. По его распоряжению все, кто уплатил за себя выкуп, были отправлены туда, где могли найти пристанище, т. е. в город Тир. Мне рассказывали, что, когда султан уезжал из Иерусалима, он не увозил с собой ничего из тех богатств, которые ему достались, а они достигали двух тысяч двухсот динаров. Он покинул город в пятницу, в 25-й день месяца шабан (30 октября). Прочно утвердив свою верховную власть над Иерусалимом и Побережьем, султан решил идти на Тир, ибо знал, что если отложит это предприятие, то будет очень трудно добиться успеха в его реализации. Сначала он отправился к Акре, где остановился, чтобы проверить состояние дел в городе, а затем, в пятницу, в 5-й день месяца рамадан (8 ноября 1187 г.), выступил к Тиру. Оказавшись в пределах видимости из города, он разбил лагерь, ожидая подхода военной техники. Еще только приняв решение об этом походе, он послал к своему сыну ал-Малику аз-Захиру, приказывая присоединиться к нему. Он оставил эмира в Алеппо для защиты этой части Сирии, пока сам занимался освобождением Побережья. Аз-Захир прибыл в лагерь в 18-й день рамадана, и его отец был очень рад его прибытию. В 22-й день того же месяца, как только были доставлены баллисты, передвижные башни и другая военная техника, султан занял позиции перед городом и, окружив его плотным кольцом, начал стремительный штурм. Египетский флот, который он призвал себе на помощь, блокировал город со стороны моря, а армия окружила его на суше. Брат султана, ал-Малик ал-Адил, которого он оставил улаживать дела в Иерусалиме, получил распоряжение присоединиться к нему и прибыл в лагерь в 5-й день месяца шаввал (8 декабря). Отряд войска, отправленного султаном на осаду Хунейна, принял капитуляцию этого города в 23-й день того же месяца».

Французский историк Жозеф Рено так описал взятие Иерусалима по мусульманским источникам: «В 583 г. эгиры (сентябрь 1187 г.) после победы над христианами при Тивериаде и после завоевания почти всех городов Палестины, кроме Иерусалима и Тира, Саладин, хотя и решился напасть прежде на Иерусалим, но долго в этом колебался. Наконец письмо одного мусульманина, находившегося в плену в св. городе, рассеяло его опасения. Письмо состояло из трех стихов, где пленник говорил следующим образом об Иерусалиме:

О властитель, ниспровергший знамена креста!

Сам святой город приходит к тебе с жалобой на свою несчастную долю:

Все мечети, говорит он, уже очищены; я один, несмотря на всю славу, остаюсь замаранным грязью.

После этого приглашения Саладин более не колебался. Историк Имад ад-Дин (секретарь Саладина, родом из Испании) рассказывает, что к Саладину явился астролог и объявил, что если верить его звезде, то он возьмет Иерусалим, но это будет стоить ему глаза. Он отвечал: «Если мне нужно для того совершенно ослепнуть, то я и тогда пожелаю овладеть городом». Так он оставил окрестности Аскалона и направился к святому городу. Это произошло в середине месяца реджеба, или 21 сентября. «В то время, – говорит Ибн-Алатир, – в Иерусалиме находились патриарх города, стоявший выше короля, и Балиан, сын Басрана (Ибелин), владетель Рамлы, спасшийся после битвы при Тивериаде и который по своей храбрости и своему сану был близок к королевскому достоинству. Там пребывали и другие воины, успевшие уйти с поля битвы, равно и христиане из Аскалона и соседних городов, подчинившихся власти мусульман. Все предпочитали смерть рабству, все готовы были пожертвовать жизнью, имуществом и семьей для спасения святого города. При приближении мусульманской армии один эмир подошел слишком близко, вследствие чего был схвачен христианами и изрублен вместе со своей свитой, но скоро собралась и вся мусульманская армия. Первые пять дней Саладин занимался изучением местности и приисканием более выгодного места».