Текст книги "Герои 1812 года. От Багратиона и Барклая до Раевского и Милорадовича"

Автор книги: Алексей Шишов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

«А, да вот он, – и, сделав несколько шагов к нему (Раевский подошел), продолжал: – Послушайте, что он говорит (указывая на меня). – Ради Бога, соберите, что у вас только осталось, и летите туда».

На возражение Раевского, «что у него ничего не осталось в массе и все перебито», Кутузов убеждал его еще, и тогда Раевский сел на лошадь, послал своих окружающих собирать кучки, оставшиеся от полков, и направить их налево, и, обратившись ко мне, продолжал:

«Скажите Дмитрию Сергеевичу, что сколько соберу, всех приведу. Не знаю, однако же, послужит ли это к чему».

Возвратившись к Дохтурову, я нашел его на барабане; возле него сидел на земле начальник артиллерии 2-й армии барон Левенштерн; ядра гранаты осыпали его. Отдав ему отчет в поручении, он сказал:

«Да уже теперь, кажется, не нужно; французы что-то остановились…»

Когда стало ясно – по гулу артиллерийской канонады и ружейной перестрелке выдвинутых вперед цепей стрелков, – что битва заканчивается, М.И. Голенищев-Кутузов послал адъютантов поздравить частных военачальников с «отражением неприятеля» и предварительно сказать им, что сражение продолжится на следующий день с восходом солнца. Дохтуров выслушал такого посланца под свист вражеских ядер, сидя на барабане «среди войск»: «Почтенный воин принял меня и весть с радостным лицом».

Под вечер, когда гул битвы стал совсем стихать, Дохтуров получил за подписью «Князя Г(оленищева) – Кутузова» записку следующего содержания:

«Я из всех движений неприятельских вижу, что он не менее нас ослабел в сие сражение, и потому, завязавши уже дело с ним, решился я сегодняшнюю ночь устроить все войско в порядок, снабдить артиллерию новыми зарядами и завтра возобновить сражение с неприятелем. Ибо всякое отступление при теперешнем беспорядке повлечет за собою потерю всей артиллерии».

Такая же записка была послана Михаилом Илларионовичем командующему другой армией, 1-й Западной, генералу от инфантерии М.Б. Барклаю-де-Толли.

Когда поздно вечером Дмитрий Сергеевич прибыл в кутузовскую штаб-квартиру в Горках, он высказал главнокомандующему свою оценку только что окончившейся великой битвы, которую впоследствии назовут «Битвой гигантов»:

«Я видел своими глазами отступление неприятеля и полагаю Бородинское сражение совершенно выигранным».

Временно исполнявший обязанности командующего 2-й Западной армией генерал от инфантерии Д.С. Дохтуров несколько позднее представил по команде рапорт о действиях подчиненных ему войск в бородинском деле:

«Поставляю обязанностию сим донести, что, прибыв к оной (к багратионовской армии. – А.Ш.), нашел высоты и редуты, нашими войсками прежде занимаемые, взятые неприятелем, как равно и ров, от оного нас отделявший.

Поставя себе важным предметом удержаться в настоящем положении, я сделал нужные в сем случае распоряжения, приказав начальникам отрядов всеми мерами отражать стремление неприятеля и не уступать нисколько мест настоящих. Все исполнили сие с отличным благоразумием и хотя неприятель, принявший намерение опрокинуть непременно наш левый фланг, делал всеми силами под ужасным огнем артиллерии нападение, но покушения сии уничтожены совершенно мерами взятыми и беспримерно храбростью войск наших.

Полки гвардейские – Литовский, Измайловский и Финляндский – во все время сражения оказали достойную русскую храбрость и были первыми, которые необыкновенным своим мужеством, удерживая стремление неприятеля, поражали оного повсюду штыками. Прочие полки гвардейские – Преображенский и Семеновский – также способствовали к отражению неприятеля неустрашимостью.

Вообще все войски в сей день дрались с обычною им отчаянною храбростию, так что со вступления моего в командование до наступившей ночи, которая прекратила сражение, все пункты почти удержаны, кроме некоторых мест, которые уступлены по необходимости отвести войски от ужасного картечного огня, большой вред причинявшего.

Но отступление сие было весьма на малое расстояние с должным порядком и с учинением при сем случае урона неприятелю…»

Когда М.И. Голенищеву-Кутузову стали известны потери Главной русской армии, он приказал отвести войска на шесть верст от поля Бородина к городу Можайску. Дохтуров возглавил 1-ю колонну из войск 2-й Западной армии, а также 4-го и 6-го пехотных корпусов 1-й Западной армии. От Можайска последовало отступление к Москве по Старой Смоленской дороге (по Смолянке). В этой колонне шли полки лейб-гвардии Измайловский, Литовский и Финляндский.

Наградой за день Бородина генералу от инфантерии Д.С. Дохтурову стали бриллиантовые знаки к ордену Святого Александра Невского. Только награды этой, впрочем, как и другим армейцам, ему придется ждать долго. Многие получили ордена и «прочее, исключая чины», в начале 1813 года.

Представлен же Дмитрий Сергеевич за Бородино был к Военному ордену Святого Георгия полководческой 2-й степени. Его подвиг в представлении на высочайшее утверждение был описан так:

«В начале сражения командовал 6-м корпусом и удерживал стремление неприятеля с обыкновенною его твердостию; приняв же командование 2-ою армиею после князя Багратиона, распоряжениями своими превозмог все стремления неприятеля на левое наше крыло и с прибытия его к месту не потерял уже ни шагу принятой им позиции».

В Бородинском сражении 6-й пехотный корпус потерял почти 5900 человек, в том числе около 1200 погибшими. 29 августа на его пополнение поступили 2300 ратников Московского ополчения. Затем, уже в Тарутинском лагере, – еще 2700 рекрутов.

…На военном совете в Филях, состоявшемся 1 сентября, командующий 2-й Западной армией генерал от инфантерии Д.С. Дохтуров решительно (по ряду свидетельств) высказался за битву под стенами первопрестольной Москвы, но с некоторыми оговорками. Будущий «проконсул Кавказа» А.П. Ермолов в своих «Записках» рассказывал о том в следующих словах:

«…Генерал Дохтуров говорил, что хорошо бы идти навстречу неприятелю, но после потери в Бородинском сражении многих из частных начальников, на места которых поступившие другие, мало известные, будучи по необходимости исполнителями распоряжений, не представляют достаточного ручательства в успехе их и потому предлагает отступить».

Однако Дмитрию Сергеевичу, «остывшему» после бурного разговора в Филях, пришлось признать, что поля, подобного Бородинскому, под московскими стенами не нашлось. Генерал-губернатор и главнокомандующий в Москве граф Ф.В. Ростопчин по этому поводу вспоминал позднее:

«Мы вернулись с ним (Голенищевым-Кутузовым. – А.Ш.) к костру, где собравшиеся генералы спорили между собою. Дохтуров, который должен был командовать левым крылом, пришел объявить, что нет возможности провести артиллерию по причине обрывистых речных берегов и крутой горы…»

Сам же Дмитрий Сергеевич глубоко переживал оставление Москвы русскими войсками, в рядах которых находился и сам. О том, какие чувства обуревали его (да и не только одного Дохтурова), можно судить по письму супруге:

«…Я в отчаянии, что оставляют Москву! Какой ужас! Мы уже по сию сторону столицы. Я прилагаю все старание, чтобы убедить идти врагу навстречу…

Какой стыд для русских: покинуть Отчизну, без малейшего ружейного выстрела и без боя. Я взбешен, но что же делать?..»

При выходе кутузовских войск из городской черты генерал от инфантерии Дохтуров возглавил 1-ю (правую) армейскую походную колонну. Она состояла из 6-го, 7-го и 8-го корпусов, 2-й кирасирской и 4-й кавалерийской дивизий. Кирасиры двигались в прикрытии артиллерии. Пройдя Калужскую заставу, колонна двинулась по Рязанской дороге на юг от Москвы.

…Москва была «отдана французу». Главная русская армия, готовясь к новым боям, быстро набиралась сил в Тарутинском лагере. Дохтуров писал (таких писем его с войны сохранилось много) своей жене Марии Павловне, урожденной Оболенской:

«Я, благодаря Бога, здоров, и живем довольно покойно, сколь можно в теперешних обстоятельствах. С некоторого времени я имею соседа хорошего, ген(ерала) Маркова. Он привел сюда Московское ополчение, которое разделено по армии, и он сам остался. Всякий день у меня или у него, бостон и другие игры нас занимают и так проводим время.

Кутузов пожалован в фельдмаршалы за 26, и кажется, что и всем будет награждение сообразно его представлению. Я, право, о сем очень мало забочусь: теперь не до крестиков, когда Отечество в опасности.

Господи, сохрани нас и дай нам руку помощи, чтоб низвергнуть злодея нашего; он так далеко забрался, что уже ему трудно и назад вырваться. Продовольствие у него весьма худое, и хотя он нашел в Москве много хлеба, но это все надолго быть не может, и уже теперь мы видим следствия: почти всякий день наши разъезды по несколько сот берут мародеров и фуражиров, в том числе много офицеров и других чиновников.

Кутузов со мною весьма ласков, но, зная его очень хорошо, не много надеюсь на его дружбу. Впрочем, Бог с ним, ты знаешь, что я ничего и ни в ком не ищу и дело свое делаю так, как должно честному человеку. У нас говорят, что уже он один будет главнокомандующим, а Барклай поступит в наше число. Это, правду сказать, будет очень хорошо: какие две армии, когда и одной с нуждою из обеих набрать можно.

Ты знаешь, душа моя, что я во время последнего сражения командовал 2-ю армиею на место князя Багратиона, как он был ранен; после же сражения, когда Кутузов узнал, что я моложе Милорадовича, то очень передо мною извинялся, что должен армиею, как старшему, перепоручить ему.

Я не был сим нимало оскорблен, ибо по старшинству сие следует, и между тем я командовал сею армиею во время страшного сего сражения и уверен, что дело свое сделал хорошо и заслужил уважение целой армии…»

…Вступив в Москву «якобы» победителем, император Наполеон I возлагал большие надежды на то, что Россия, «пораженная в самое сердце», поспешит заключить с ним мир на его условиях. Однако многократные попытки связаться с императором Александром I закончились полным провалом. Неудача постигла и миссию генерала Ж.А. Лористона, который прибыл в Тарутино к русскому главнокомандующему М.И. Голенищеву-Кутузову. Наполеоновский посланец вернулся в сожженную Москву ни с чем.

Наполеон видел, что его армия с каждым днем пребывания в этом огромном городе разлагается все больше и больше. Она теряла боеспособность, что грозило ей гибелью. К тому же приближались холода со скорой зимой, к которым Великая армия была совсем не готова. После тяжелых раздумий Наполеон принял решение 8 октября оставить Москву и выступить в направлении на юго-запад, то есть выйти к Смоленску через Калугу.

Поражение авангарда маршала Иоахима Мюрата в сражении на реке Чернишня заставило Бонапарта оставить Москву на сутки раньше. Великая армия двинулась по Калужской дороге в сопровождении огромного обоза из 40 тысяч всевозможных повозок, груженных большей частью награбленным добром. Такое обстоятельство тормозило походное движение, но выхода из такой ситуации Наполеон найти не смог.

Армейский авангард под командованием вице-короля Итальянского Евгения Богарне, по пути занявшего Боровск, подошел к городу Малоярославцу и там наткнулся на преграду в лице дохтуровского корпуса. Тот подошел к берегам реки Лужи, будучи спешно послан вперед главных сил русской армии, выступившей по тревоге из Тарутинского лагеря.

Дохтуров, прибывший к Малоярославцу форсированным маршем вместе с казачьим корпусом генерала от кавалерии донского атамана М.И. Платова, перед этим имел совсем иную задачу. Русский главнокомандующий 10 октября направил дохтуровский корпус к селу Фоминское, чтобы разбить стоявшую там дивизию генерала Ж.Б. Брусье. Когда этот приказ отдавался, Голенищев-Кутузов еще не знал, что в Фоминское прибыл с гвардией сам Наполеон и 1-й корпус Великой армии маршала Л.Н. Даву.

На рассвете 10 октября Дохтуров со своим корпусом (11 тысяч человек), шестью казачьими и одним егерским полками, артиллерией (всего около 13 тысяч человек при 114 орудиях) выступил по дороге к селу Фоминское. При корпусе находился генерал-майор А.П. Ермолов, с которым Дмитрия Сергеевича связывала давняя дружба.

Прибыв в село Аристово, Дохтуров получил сперва донесение от генерал-майора И.С. Дорохова, командира армейского летучего (партизанского) отряда (гусарского, драгунского и трех казачьих полков при двух орудиях конной артиллерии), а потом к нему прибыл командир другого партизанского отряда капитан А.Н. Сеславин, действовавший на Боровской дороге, с пленным французом. Именно Сеславин обнаружил находившиеся на марше главные силы Великой армии.

Сопоставив эти сведения, Дмитрий Сергеевич понял, что наконец-то свершилось то, чего ожидало все русское воинство, о чем постоянно говорил главнокомандующий М.И. Голенищев-Кутузов: «французы побежали из Москвы». В кутузовскую штаб-квартиру, в Тарутинский лагерь было незамедлительно послано донесение. В нем сообщалось:

«Сию минуту был у меня генерал-майор Дорохов… Все силы, которые видел генерал-майор Дорохов в означенных местах, уверяет он, не превосходят восьми или девяти тысяч. Замечено также им, что около Фоминского и за рекою Нарою при оном селении есть бивуаки и видны огни и артиллерия, но по причине лесистых весьма мест сил неприятеля определить невозможно…

Сейчас капитан Сеславин доставил донесение, полученное им от пленных, единообразно показывающих, что в селении Бекасове в шести верстах от Фоминского, расположились на ночлег корпус 1-й маршала Даву, две дивизии гвардии и сам Наполеон. Войска сии пятый уже день выступили из Москвы и что прочие войска идут по сей же дороге…

Генерал-майор Дорохов извещает, что он получил донесение, что неприятель ворвался в Боровск».

Для полководца Голенищева-Кутузова стало ясно, что наполеоновская армия идет в направлении на Малоярославец. То есть император французов делает в войне новый стратегический ход. Дохтурову отдается приказ как можно скорее идти к Малоярославцу. Приказ был получен им, когда 6-й пехотный корпус уже шел к этому уездному городку спешными марш-бросками. Все свою кавалерию Дорохов отправил вперед.

Мемуарист писал: «…Корпус Дохтурова получил повеление не следовать, а, если можно, бежать к Малому Ярославцу, Всевышним определенному, чтобы сделаться первой ступенью падения Наполеона».

К 18 часам того же дня, 11 октября, к Малоярославцу со стороны Боровска подошел авангард 13-й пехотной дивизии дивизионного генерала А.Ж. Дельзона. Французы, перейдя реку Лужу по мельничной плотине (мост был разобран горожанами), передовыми батальонами вступили в город.

Дорохов подошел вечером к селу Спас-Загорье и задержался там: пять часов ушло на строительство мостов через реку Протву. К полуночи сюда прибыл высланный из Тарутинского лагеря казачий корпус атамана М.И. Платова. Казаки перешли Протву вброд и, подойдя к Малоярославцу, встали северо-западнее его. Под утро к Дорохову на усиление прибыли также 1-й кавалерийский корпус генерал-адъютанта барона Е.И. Меллер-Закомельского, партизанские отряды Дохтурова и Сеславина.

…Бой за Малоярославец начался около пяти часов утра 12 октября. Дохтуров, расположив свои войска в трех километрах от города, начал атаку французов силами 33-го и 6-го егерских полков, поддержанных артиллерийским огнем. Неприятель был отброшен к разрушенному мосту через Лужу.

Схватки на городских улицах втягивали в себя все новые силы сторон. Дохтуров послал в Малоярославец 13-й егерский и Вильманстандский пехотный полки. Генерал Дельзон на помощь 1-й бригаде своей дивизии отправил и полки 2-й бригады. Чтобы вырвать победу, Дорохов вводит в городскую черту 11-й егерский полк, и французы оказываются отброшенными к речному берегу. Генерал Дельзон погибает. Жаркий бой идет в предместье и у стен Черноостровского Николаевского монастыря. Командование сражавшимися русскими войсками взял на себя генерал-майор А.П. Ермолов.

К 10 утра перед Малоярославцем сосредотачивается уже весь 6-й армейский корпус Евгения Богарне, вице-короля Итальянского. Он отправляет на выручку остаткам дивизии Дельзона 1-ю бригаду 14-й пехотной дивизии генерала Брусье. При поддержке артиллерии французы вновь занимают город.

Дорохов делает ответный ход: в атаку на город посылается 1-я бригада генерал-майора Ф.И. Талызина из 7-й пехотной дивизии. Неприятель выбивается из Малоярославца. В ответ Богарне отправляет в бой 2-ю бригаду дивизии Брусье, и город вновь оказывается в руках наполеоновцев.

Тогда Дохтуров подкрепляет Ермолова тремя пехотными полками – Софийским, Томским и Полоцким. Французы вновь выбиваются из Малоярославца. Ответные их атаки успеха не имели. Вице-король Итальянский упорствует: в бой посылается свежая 15-я пехотная дивизия генерала Д. Пино, которая в ходе наполеоновского Русского похода еще не участвовала в боевых действиях.

Французы вновь вытесняют противника из города за Калужскую заставу. Но дорога на Калугу перед ними была надежно перекрыта большими силами русских войск: генерал от инфантерии Дохтуров уже распознал, ради чего идет столь ожесточенная борьба за Малоярославец.

В полдень 12 октября к городу подошел 7-й пехотный корпус генерал-лейтенанта Н.Н. Раевского. Начинается общая атака. Большая часть Малоярославца (его предместья и верхняя часть) вновь оказывается в руках русских. Однако Евгений Богарне вводит в бой бригаду итальянской гвардии и вновь «отнимает» город у противника. Около 16 часов к Малоярославцу подоспели главные силы кутузовской армии.

Мемуарист напишет: «…Кутузов… 12 (октября) пришел с армиею к Малоярославцу, где уже с рассвета кипел кровавый бой у Дохтурова с вице-королем Итальянским. Этим уничтожено последнее покушение Наполеона приготовить себе отступление путем, от войны еще не потерпевшим».

Голенищев-Кутузов принимает решение заменить обескровленный и уставший дохтуровский корпус полками 8-го пехотного корпуса генерал-лейтенанта М.М. Бороздина. Неприятель вновь выбивается из города, а все его контратаки отражаются.

Наполеон, наблюдавший за ходом сражения, около 17 часов приказывает атаковать русских силами 5-й пехотной дивизии дивизионного генерала Ж.Д. Компана. Во вторую линию становится вся резервная кавалерия маршала Иоахима Мюрата. Французы вновь занимают почти весь город. Генерал-фельдмаршал М.И. Голенищев-Кутузов подкрепляет войска Бороздина новыми силами…

К наступлению темноты французы вытеснили русских за пределы городской черты, но дальше продвинуться не смогли. В 22 часа стороны прекратили артиллерийский огонь. В 23 часа прекратилась и ружейная пальба. К ночи русские войска полукольцом надежно охватили город, перекрыв путь врагу на Калугу.

В ночь на 13-е число Наполеон Бонапарт созвал военный совет Великой армии. Маршалы Франции единодушно высказали мнение о том, что дальнейшее движение на Калугу невозможно. Император в тяжких размышлениях склонил голову, схватившись за нее обеими руками, над картой России. Весь день 13 октября самый великий завоеватель в истории Франции провел в действительно мучительных размышлениях. Он уже не сомневался, что Русский поход провален, и теперь надо было думать только о том, чтобы выйти «сухим из воды».

В таком душевном смятении прославленные соратники Наполеона его, пожалуй, еще никогда не видели. Эту сцену и изобразил на своем знаменитом полотне великий русский художник-баталист В.В. Верещагин, автор целой серии картин, посвященных Отечественной войне 1812 года.

14 октября французы очистили Малоярославец. Великая армия в своем отступлении, пока еще не бегстве, повернула на Смоленскую дорогу. Мемуарист Сегюр вспоминал тот день:

«С того момента он (Наполеон. – А.Ш.) стал видеть перед собой только Париж…

Армия шла, опустив глаза, словно пристыженная и сконфуженная, а посреди нее ее вождь, мрачный и молчаливый…»

В ходе сражения за Малоярославец стороны понесли примерно равные потери: по 7 тысяч человек. Около 1300 русских воинов были похоронены в трех братских могилах в самом городе. Полки 6-го корпуса за день битвы потеряли 1734 человека, в том числе убитыми – 4 офицеров и 403 нижних чина.

В истории Отечественной войны 1812 года сражение за Малоярославец стало одним из самых ожесточенных, во многом решившее судьбу наполеоновской Великой армии. В ходе всего одного дня боев сам город выгорел, превратившись в огромное пепелище. Исследователь Н.И. Миловидов, к 100-летнему юбилею войны описавший судьбу Малоярославца в «грозу 12-го года», свидетельствовал для истории:

«Город, бывший местом побоища, восемь раз переходил из рук в руки и представлял зрелище полного разрушения. Из (двух тысяч) домов, бывших тогда в Малоярославце, осталось всего двадцать. Направления улиц обозначались только трупами, которыми они были усеяны. Везде валялись истерзанные тела, раздавленные проехавшими орудиями. Под дымящимися развалинами тлели обугленные кости. Множество раненых, укрывшихся в домах, вместо спасения погибли в пламени…

Бесприютные малоярославецкие жители после боя собрали и продали по пяти сот свинцовых пуль, и в эту зиму, по рассказам старожилов, ружейными ложами отапливали свои новые жилища».

За доблесть и умелое командование войсками в Малоярославецком сражении Д.С. Дохтуров удостоился высокой полководческой награды – Военного ордена Святого Великомученика и Победоносца Георгия 2-й степени. Высочайший указ о том был подписан императором Александром I уже после изгнания Наполеона из российских пределов, 13 января 1813 года.

К этому стоит добавить следующее. По мнению некоторых военных историков, подвиг Д.С. Дохтурова и его корпуса под Малоярославцем оказался решающим событием в военных действиях осенью 1812 года. Думается, что с этим мнением не согласиться трудно.

…Заметно поредевший 6-й пехотный корпус участвовал в контрнаступлении Главной русской армии. Генерал от инфантерии Д.С. Дохтуров командовал одной из ее походных колонн, двигавшейся параллельно Смоленской дороге, южнее.

Последним серьезным делом на российской территории для корпусных войск стало сражение у города Красный на Смоленщине. Они участвовали во фланговом обходе главных сил Великой армии с юга, с выходом у села Доброе в тыл войск Наполеона под Красным. Император французов, устрашенный этим движением больших сил русских, приказал своей армии спешно отступать от Красного на Оршу, бросив тем самым на произвол судьбы корпус маршала Мишеля Нея.

Конец Отечественной войны 1812 года, то есть декабрь, Дмитрий Сергеевич встретил во главе отдельной колонны наступавшей повсеместно русской армии, боевую силу которой составили 22 пехотных батальона при 72 артиллерийских орудиях. С такими силами генерал от инфантерии Дохтуров вышел к западной государственной границе России.

В колонну входили бывший дохтуровский 6-й пехотный корпус в составе двух дивизий (7-й и 24-й) и 8-й пехотный корпус генерал-лейтенанта князя А.И. Горчакова, состоявший всего лишь из одной 17-й пехотной дивизии генерал-майора графа П.И. Ивелича силой в 8 батальонов и 36 орудий.

Герой сражений при Смоленске и Бородине, Красном и Малоярославце 6-й пехотный корпус насчитывал в своих рядах всего четыре неполных (!) тысячи бойцов. Такова была кровавая дань нижних чинов и офицеров корпуса, отданная под водительством генерала от инфантерии и Георгиевского кавалера Д.С. Дохтурова за победу в Отечественной войне 1812 года.

Боевой путь Дмитрия Сергеевича в последние декабрьские дни пролегал по направлению к Белостоку через города Минск и Волковыск. Он получил 7 декабря от главнокомандующего задание «стеречь» действия 12-го (австрийского) корпуса Великой армии князя Карла Филиппа Шварценберга, проявившего в войне минимум активности и потому сохранившего свою силу. Австрийцы ушли на территорию Герцогства Варшавского, и потому Дохтурову предписывалось «наблюдать отступное движение» союзника Наполеона.

Отечественная война 1812 года, она же наполеоновский Русский поход, заканчивалась убедительной победой русского оружия: Великая армия императора французов, как таковая, перестала существовать. Начинались Заграничные освободительные походы Русской армии по Европе 1813 и 1814 годов…

Эти походы начались для Дохтурова 1 января 1813 года. В этот морозный день он провел корпусные войска по льду Немана к Меречи. Оттуда он вместе с генералом от инфантерии М.А. Милорадовичем двинулся на Варшаву, которая прикрывалась тремя корпусами Великой армии – австрийским князя фон Шварценберга, польским князя Юзефа Понятовского и саксонским дивизионного генерала Ш.-Л. Рейнье.

Столица Герцогства Варшавского была занята русскими войсками без боя во многом благодаря искусной дипломатии. То, что ни французы, ни поляки в лице наполеоновского корпуса Понятовского не стали оборонять Варшаву, свидетельствовало, прежде всего, о деморализации остатков Великой армии, только что выбитых из России. Дохтуров сообщал о том в частном письме:

«Австрийцы отступают очень дружелюбно, без малейшего выстрела и очищают завтра Варшаву, а наши войска тотчас в нее вступят…»

Созвучно с этими словами Дмитрия Сергеевича о судьбе польской столицы и высказывание генерал-фельдмаршала М.И. Голенищева-Кутузова, писавшего: «…Варшава так занята, что от ней ни хлопот, ни беды не будет и такой истории сделаться не может, какой, как я слышу, боялись в Петербурге».

Русские войска под командованием полководцев Д.С. Дохтурова и М.А. Милорадовича вступили в Варшаву 26 января. После этого Дохтурову вверяется командование воинскими силами на территории Герцогства Варшавского с местопребыванием его в столице. Для управления гражданской частью одновременно учреждается временное правление под председательством сенатора В.С. Ланского.

В период своего пребывания в Варшаве Дмитрий Сергеевич проявил себя как добрый и отзывчивый человек по отношению к местным жителям. Он щедрой рукой оказывал помощь вдовам и сиротам погибших в войне. Когда же его подчиненные говорили генералу, что такую помощь достаточно было бы оказывать более мелкими ассигнациями, то Дохтуров отвечал:

«Не деньги нас наживают, мы наживаем их. Когда бедные требуют помощи, тогда некогда рассчитывать…»

С марта 1813 года Д.С. Дохтуров командовал русскими войсками – так называемым Боевым корпусом в составе Главной армии на территории Герцогства Варшавского. Состав этого объединения был небольшой по численности: всего 18 батальонов пехоты при 6 артиллерийских ротах. Отечественная война 1812 года с ее огромными людскими потерями давала о себе знать. Дохтуров начальствовал Боевым корпусом по совместительству, оставаясь командиром своего 6-го пехотного корпуса и по совместительству имея в подчинении 8-й пехотный корпус генерал-лейтенанта М.М. Бороздина.

Боевой корпус создавался с согласия главнокомандующего Главной армией генерал-фельдмаршала светлейшего князя М.И. Голенищева-Кутузова. При определении корпусного начальника его выбор пал на опытного, популярного в войсках Дохтурова. Ошибки в таком назначении не случилось.

Главная же армия в начале кампании 1813 года организационно состояла из: главного авангарда генерал-адъютанта барона Ф.Ф. Винцингероде, авангарда генерала от инфантерии М.А. Милорадовича, дохтуровского Боевого корпуса, армейского резерва цесаревича Константина Павловича и отдельного корпуса генерал-лейтенанта барона Ф.В. Остен-Сакена. В ходе кампании того года, с учетом войск союзников, такое деление сил русской армии было упразднено.

Во время кампании 1813 года генерал от инфантерии Д.С. Дохтуров стоял во главе 7-го пехотного корпуса, входившего в состав союзной Польской армии, которой по воле императора Александра I командовал генерал от кавалерии граф Л.Л. Беннигсен. Корпусные силы были значительные: 45 пехотных батальонов, 31 кавалерийский эскадрон, 4 казачьих полка при 96 орудиях. Всего четыре дивизии.

…23 мая 1813 года воюющие стороны по предложению императора Франции и с согласия Австрийского двора заключили перемирие. Русско-прусские и французские войска до 8 июля прекратили военные действия. Две армии отошли к назначенным порубежным линиям, которые разделяла нейтральная полоса. Осажденные союзниками крепости Модлин, Данциг, Замостье, Штеттин и Кюстрин должны были снабжаться провиантом во время перемирия.

В конце июля 7-й пехотный корпус, осаждавший крепость Модлин, сменил корпус генерал-лейтенанта А.А. Клеймихеля из Резервной армии. Дороховские войска присоединились к главным силам Польской армии.

Конец сентября для дохтуровского корпуса прошел в боях с французами перед Гросс-Зедлицем и у Клайн-Зедлица. Чтобы не дать неприятелю, засевшему в замке Зонненштейн, ударить во фланг союзным войскам, корпусной командир выделил для «наблюдения» отряд от сил генерал-лейтенанта Е.И. Маркова.

В первый день октября французские войска атаковали корпус генерала от инфантерии Д.С. Дохтурова близ Дрездена на позиции у деревни Плауэн, стремясь ее отбить. Однако все попытки добиться этого оказались тщетны. Ночью, оставив здесь 16-ю пехотную дивизию генерал-лейтенанта Е.И. Маркова, Дохтуров выступил на соединение с основными силами союзной Польской армии.

В том же 1813 году Дмитрий Сергеевич отличился в сражении под Лейпцигом. Участие в «Битве народов» стало одной из самых ярких страниц его генеральской биографии. К этому городу дивизии Дохтурова шли марш-бросками под проливными дождями пять октябрьских дней. Корпус атаковал позиции французской армии на южной окраине Лейпцига.

Дивизиям Дохтурова утром 6 октября пришлось столкнуться с кавалерией генерала Нансути, «старого знакомого» по Бородинскому полю, и бригадой Старой гвардии, брошенной против него маршалом Мишелем Неем. Французская кавалерия оказалась разбитой, а Императорская гвардия Бонапарта отступила.

К вечеру того дня корпус вышел к предместьям Лейпцига и утром следующего дня принял участие в общем штурме города, к полудню ворвавшись в него. Дмитрий Сергеевич писал жене из взятого Лейпцига:

«Скажу о себе, друг мой, корпус мой дрался славно и везде опрокидывал неприятеля, и дело было у меня весьма жаркое…»

К славе войска нашего ни один обыватель и ни один дом не были ограблены…»

В конце октября – начале ноября 1813 года Дохтуров руководил осадой города Магдебурга. Местный гарнизон встретил блокировавшие его союзные войска сильными вылазками. Однако они были отражены войсками Дохтурова (у деревни Ламсдорф) и пруссаками (у деревни Барлебен). После этого наполеоновцы укрылись за городскими стенами, не решаясь больше на дальние вылазки. Причина была известна: французский гарнизон оказался ослабленным после того, когда на сторону союзников перешел весь 40-й Вестфальский пехотный полк. Немцы не хотели больше сражаться за императора французов.