Текст книги "Стихотворения"

Автор книги: Алексей Кольцов

* Не мне внимать напев волшебный *

 
Не мне внимать напев волшебный
В тенистой роще соловья;
Мне грустен листьев шум прибрежный
И говор светлого ручья.
 
 
Прошла пора! Но в дни былые
Я слушал Филомены глас;
Тогда-то в сумраки густые
Веселья огнь во мне не гас.
 
 
Тогда с Анютой милой, нежной
Часов полёта не видал;
Тогдаю надеждой обольщённый,
Я праздник жизни пировал.
 
 
Теперь же, о друзья! со мною
Анюты скромной боле нет…
С другим она… и я с тоскою
Встречаю дня огнистый свет.
 
 
Так мне ль внимать напев волшебный
В тенистой роще соловья?
Мне грустен листьев шум прибрежный
И говор светлого ручья…
 

МЩЕНИЕ
(Отрывок)

 
Скажи: какие возраженья
Рассеют новые сомненья,
Какую снова хочешь лесть
В защиту чести произнесть?
Молчи, и слов не трать напрасно;
Я знаю всё – и знаю ясно,
Когда… и где… и как… кто он…
Но ты, ты скажешь: это сон
Развил неверное виденье,
Чтоб поселить меж нас сомненье…
Напротив, слушай – я скажу.
Вчера бьёт полночь, я лежу,
Не сплю, но спящим притворился
И чутким сном как бы забылся;
Вдруг слышу: робко ты меня
Своей рукой пошевеля,
Тихонько встала – и потом
Исчезла в сумраке ночном;
Я встал, гляжу: тебя уж нет.
Схватил кинжал, пустился вслед.
Но я не видел, как ты с ним
Дышала воздухом одним
И как в объятьях ты его
Пылала, млела и сгорала,
Как жарко друга своего
При расставаньи целовала…
Забывши страх, закон, себя,
Кровавым мщением горя,
Ужасным гневом пламенея,
Бегу… Нечаянно злодея,
Как тень могильную, схватил
И в грудь кинжал ему вонзил…
Где вы, любви моей мечты?
И кто довёл?.. Теперь и ты
Страшись меня, как грешник ада;
Не то – подобная награда!..
 

ПЕСНЬ РУСАЛКИ

 
Давайте, подруги,
Весёлой толпой
Мы выйдем сегодня
На берег крутой
 
 
И песнию громкой
Луга огласим,
Леса молчаливы
И даль усыпим.
 
 
Нарвём мы цветочков,
Венки мы сплетём,
Любимую песню
Царицы споём;
 
 
А с утром, подруги,
Одна за другой
Сокроемся в волны
Падучей звездой.
 

ПОВЕСТЬ МОЕЙ ЛЮБВИ

Посвящаю воронежским девушкам

 
Красавицы-девушки,
Одноземки-душеньки,
Вам хочуя, милые,
На досуге кое-как
Исповедать таинство,
Таинство чудесное.
И у нас в Воронеже
Никому до этих пор
Не хотел открыть его;
Но для вас, для вас одних
Я его поведую
И так, как по грамотке,
Как хитрец по карточкам,
Расскажу по-дружески
Повесть о самом себе.
Скучно и нерадостно
Я провёл век юности:
В суетных занятиях
Не видал я красных дней;
Жил в степях с коровами,
Грусть в лугах разгуливал,
По полям с лошадкою
Один горе мыкивал.
От дождя в шалашике
Находил убежище,
Дикарём, степникою
Я в Воронеж езживал
За харчами, деньгами,
Чаще – за отцовскими
Мудрыми советами.
И в таких занятиях
Мне пробило двадцать лет.
Но, клянусь вам совестью,
Я ещё не знал любви.
В городах все девушки
Как-то мне не нравились,
В слободах, в селениях
Всеми брезгал-гребовал.
Раз один в Воронеже —
Где, не помню – встретилась
Со мной одна девушка,
Смазливеньким личиком,
Умильными глазками,
Осанкою, поступью,
Речью лебединою
Вспламенила молодца.
Вдруг сердечко пылкое
Зажглось, расколилося,
Забилось и искрами
По груди запрядало.
Я тогда не в силах был
Удержать порыв страстей —
И в её объятиях
Уснул очарованный,
Упившись любовию;
И с тех пор той девушки
Стал я вечным пленником.
Но нет, вовек не возвратить,
Что было так душой любимо!
Вовек и тень с страны незримой
К призывам друга не слетит.
О, лейтесь, лейтесь же ручьями,
Горючи слезы из очей!
Без ней нет жизни меж людями —
Нет сердцу радости без ней.
 

(26 мая 18ЗО

Лебедянь)

ТРИОЛЕТ

 
Прошу: оставьте вы меня;
Моя любовь к вам охладела.
В душе нет прежнего огня,
Прошу, оставьте вы меня.
Не зная вас, был весел я;
Узнал вас – радость улетела.
Прошу: оставьте вы меня;
Моя любовь к вам охладела.
 

4 июля 1830

К ДРУГУ

 
Развеселись, забудь что было!
Чего уж нет – не будет вновь!
Все ль нам на свете изменило?
И все ль взяла с собой любовь?
Еще отрад у жизни много,
У ней мы снова погостим:
С одним развел нас опыт строгий,
Поладим, может быть другим!
И что мы в жизни потеряли,
У жизни снова мы найдем!
Что нам мгновенные печали?
Мы ль их с тобою не снесем?
Что грусть земли, ужель за гробом
Ни жизни, ни награды нет?
Ужели там, за синим сводом,
Ничтожество и тьма живет?
Ax, нет! кто мучится душою,
Кто в мире заживо умрет,
Тот там, за дальней синевою,
Награды верные найдет!
Не верь истления кумиру,
Не верь себе, не верь людям,
Не верь пророчащему миру,
Но веруй, веруй небесам!
И пусть меня людская злоба
Всего отрадного лишит,
Пусть с колыбели и до гроба
Лишь злом и мучит и страшит, —
Пред ней душою не унижусь,
В мечтах не разуверюсь я;
Могильной тенью в прах низринусь
Но скорби не отдам себя!..
 

(11 июля 1830, полночь)

К N…

 
Опять тоску, опять любовь
В моей душе ты заронила
И прежнее, былое вновь
Приветным взором оживила.
Ах! для чего мне пламенеть
Любовью сердца безнадежной?
Мой кроткий ангел, друг мрой нежный,
Не мой удел тобой владеть!
Но я любим, любим тобою!
О, для чего же нам судьбою
Здесь не даны в удел благой,
Назло надменности людской,
Иль счастье, иль одна могила!
Ты жизнь моя, моя ты сила!..
Горю огнем любви святым,
Доверься ж, хоть на миг моим
Обьятиям! Я не нарушу
Священных клятв – их грудь хранит,
И верь, страдальческую душу
Преступное не тяготит…
 

(19 июля 1830)

В АЛЬБОМ N N

 
Что мне, скажите, написать
В альбом для милой девы?
Напрасный труд! Мои напевы
Едва ль прекрасную пленят;
Притом, что ей сказать, о чем?
Хвалить ее напрасно —
Она, как день прекрасна,
Как серафим без крыл, мила, —
То, что перед нею похвала!
 

(24 июля 1830)

ПОСЛАНИЕ Н… П…

 
И вы на нас грозой хотите?
И вы, и вы кинжал острите
Отцу на старческую грудь!
Накажет бог когда-нибудь!
Припомните, что прежде были.
Притом не вы ль мне говорили:
"Я б мог давно-но не хочу;
Нет, я и извергу не мщу,
Нет, я не с варварской душою, —
За зло плачу я добротою".
Враги ль мы вам? Пусть бог сразит,
Кто черный замысел таит!
Злодеи ль мы? За что хотите
Полуубитого добить?
Его старайтесь защитить!..
Я знаю: сильному удобно
Невинных ранить, – даже сродно…
Но тот не человек – злодей!
Вы ж покровитель, друг людей, —
Держите ж слово – и не мстите,
Прошу, кинжала не острите
Отцы на старческую грудь:
Ей время в жизни отдохнуть.
 

(25 июля 1830)

НЕИЗМЕНИМОСТЬ

 
Мой друг, любовь нес съединяет,
А невозможность разлучает;
Иль на роду уж дано мне
Любить любезную во сне?
А наяву – в тоске, в мученьи
С тобою быть, подле сидеть
И лобызать тебя не сметь;
И в ожиданьи и в сомненьи
И дни и ночи проводить!..
Мы хочем время улучить,
Где можно б было мне прижаться
К трепещущей груди твоей,
На снег ланит, на огнь очей
Где б мог глядеть и любоваться.
Но, нет! Подглядливые очи
И тут и там, везде следят;
И днем, и в час глухой полночи
Они нас, друг мой, сторожат.
И как укрыться нам от взора
Недоброхотливых людей?
Kак неизбежного дозора
Нам избежать во тьме ночей?
И как завистников тиранов
Иль отклонить, иль обмануть?
Какою силой талисманов
Их очи зоркие сомкнуть?
Но друг, пускай они глядят
На нас; за нами замечают,
Любить друг друга запрещают;
Пусть делают что, как хотят
Но мы друг другу верны оба
Любовь моя, твоя – до гроба!
То что они, что их дозор,
Что нам упрек, что нам позор?
Мы стерпим все: и хоть украдкой,
Хот мыслью, хоть надеждой сладкой
 

. . .

 
А все не запретят любить,
Земные радости делить.
 

(28 июля 1830)

ЭЛЕГИЯ

 
В твои обьятья, гроб холодный,
Как к другу милому, лечу,
В твоей обители укромной
Сокрыться от людей хочу.
Скорее, смерть, сверкни косою
Над юною моей главою!
Немного лет я в мире жил…
И чем сей мир повеселил?
И кто с улыбкой мне отрадной
От сердца руку нежно жал?
Со мной кто радостью желанной
Делил веселье и печаль?
Никто! Но в сей стране пустынной
Один лишь был мне верен друг,
И тот, как песни звук отзывный,
Как огнь мгновенный, надмогильный,
На утренней заре потух.
Одна звезда меня пленяла
Еще на небе голубом
И в черном сумраке густом
Надеждой тайной грудь питала;
Но скрылася она – с тех пор
Приветных звезд не видит взор.
Без ней, как сирота безродный,
Влачусь один в толпе людей,
С душою мрачной и холодной,
Как нераскаянный злодей.
С людями, братьями моими,
Еше хотел я жизнь делить;
По-прежнему хотел меж ними
Я друга по сердцу найтить.
Но люди взорами немыми
С презреньем на меня глядят
И душу хладную мертвят.
К тебе от них, о гроб холодный,
Как к другу милому, лечу,
В твоей обители укромной
Покоя тихого ищу.
О смерть! сомкни скорей мне вежды!
Верни загробные надежды.
 

(30 июля 1830)

* Суму, кусок последний хлеба *

 
Суму, кусок последний хлеба
Отнял у ближнего – и прав!
Не он! – Но только тот блажен,
Но тот счастлив и тот почетен,
Кого природа одарила
Душой, и чувством, и умом,
Кого фортуна наградила
Любовью – истинным добром.
Всегда пред богом он с слезою
Молитвы чистые творит,
Доволен жизнию земною,
Закон небес боготворит,
Открытой грудию стоит
Пред казнью, злобою людскою,
И за царя, за отчий кров
Собою жертвовать готов.
Он, и не многое имея,
Всегда делиться рад душой;
На помощь бедных, не жалея,
Всё щедрой раздаёт рукой!
 

20 августа 1830

Старобельск.

(Первая любовь)

 
Что душу юности пленило,
Что сердце в первый раз
Так пламенно, так нежно полюбило —
И полюбило не на час, —
То всё я силюся придать забвенью,
И сердцу пылкому и страстному томленью
Хочу другую цель найтить,
Хочу другое также полюбить!
Напрасно всё: тень прежней милой
Нельзя забыть!
Уснёшь – непостижимой силой
Она тихонько к ложу льнёт,
Печально руку мне даёт,
И сладкою мечтою вновь сердце очарует,
И очи темные к моим очам прикует!..
И вновь любви приветный глас
Я внемлю страждущей душою…
Когда ж ударит час
Забвенья о тебе, иль вечности тобою?..
 

21 августа 1830

Близ Мур-могилы.

(Мука)

 
Осиротелый и унылый,
Ищу подруги в свете милой, —
Ищу – и всем «люблю» твержу, —
Любви ж ни в ком не нахожу.
На что ж природа нам дала
И прелести и розы мая?
На что рука твоя святая
Им сердце гордым создала?
Ужель на то, чтоб в первый раз
Пленить любовию священной,
Потом упорностью надменной
Сушить и мучить вечно нас?
Ужель на то, чтоб радость рая
В их взоре видя на земли,
Мы наслаждаться не могли,
В любови муки познавая?..
Но ты, земная красота,
Не стоишь моего страданья!
Развейся ж, грешная мечта,
Проси от неба воздаянья!
 

27 августа 1830

Кирчинская слобода

(Сирота)

 
Когда мне шёл двадцатый год,
Я жил звериной ловлей
И был укрыт от непогод
Родительскою кровлей.
Отец мой всех был богатей,
Всяк знался с нашей хатой,
Был хлеб, был скот рогатый…
Моя богатая семья
Копейкой не нуждалась;
Такому счастию родня
С досадой улыбалась.
И кто б подумать прежде мог,
Что после с нами стало:
Прогневался на грешных бог —
Что было – всё пропало.
Два года не рожался хлеб,
Иссохнула долина,
Утратилась скотина, —
Нужда на двор – и денег нет!
Травою заросло гумно,
Кошары опустели,
С последним нищим заодно
И в праздник мы говели.
Ещё б мой жалкий жребий сносен был,
Но с бесталанной
Я всю семью похоронил…
От скорби и от боли
Без них для горького меня
И радости скончались;
Чуждалась бедного родня,
Соседи удалялись.
Пришлось с могилою родных
Навеки распроститься
И горевать среди чужих
С пустой сумой пуститься.
И люди мирных деревень,
Живя без нужд, не знают,
Что вся мне жизнь есть черный день
Иль, зная, забывают.
 

4 сентября 1830

Кокенское поле.

(Песня)

 
На что ты, сердце нежное,
Любовию горишь?
На что вы, чувства пылкие,
Волнуетесь в груди?
Напрасно, девы милые,
Цветёте красотой,
Напрасно добрых юношей
Пленяете собой, —
Когда обычьи строгие
Любить вас не велят,
Когда сердца холодные
Смеются, други, вам.
Любовь, любовь чистейшая,
Богиня нежных душ!
Не ты ль собою всех людей
Чаруешь и живишь?
Сердца, сердца холодные,
Не смейтеся любви!
Она – и дев, и юношей
Святыня и кумир.
 

5 сентября 1830

Близ Славяносербска.

(Кольцо)
(Песня)

 
Я затеплю свечу
Воска ярого,
Распаяю кольцо
Друга милова.
Загорись, разгорись,
Роковой огонь,
Распаяй, растопи
Чисто золото.
Без него для меня
Ты ненадобно;
Без него на руке —
Камень на сердце.
Что взгляну – то вздохну,
Затоскуюся,
И зальются глаза
Горьким горем слез.
Возвратиться ли он?
Или весточкой
Оживит ли меня,
Безутешную?
Нет надежды в душе…
Ты рассыпься же
Золотой слезой,
Память милова!
Невредимо, черно,
На огне кольцо,
И звенит по столу
Память вечную.
 

20 сентября 1830

(Сельская пирушка)

 
Ворота тесовы
Растворилися,
На конях, на санях,
Гости въехали;
Им хозяин с женой
Низко кланялись,
Со двора повели
В светлу горенку.
Перед спасом святым
Гости молятся;
За дубовы столы,
За набранные,
На сосновых скамьях
Сели званые.
На столах кур, гусей
Много жареных,
Пирогов, ветчины
Блюда полные.
Бахромой, кисеёй
Принаряжена,
Молодая жена,
Чернобровая,
Обходила подруг
С поцелуями,
Разносила гостям
Чашу горькова;
Сам хозяин за ней
Брагой хмельною
Из ковшей вырезных
Родных подчует;
А хозяйская дочь
Мёдом сыченым
Обносила кругом
С лаской девичьей.
Гости пьют и едят,
Речи гуторят:
Про хлеба, про покос,
Про старинушку;
Как-то бог и господь
Хлеб уродит нам?
Как-то сено в степи
Будет зелено?
Гости пьют и едят,
Забавляются
От вечерней зари
До полуночи.
По селу петухи
Перекликнулись;
Призатих говор, шум
В темной горенке;
От ворот поворот
Виден по снегу.
 

21 сентября 1830.

(Песня старика)

 
Оседлаю коня,
Коня быстрого,
Я помчусь, полечу
Легче сокола.
Через поля, за моря,
В дальню сторону…
 

Соловей
(Подражание Пушкину)

 
Пленившись розой, соловей
И день и ночь поёт над ней;
Но роза молча песням внемлет,
Невинный сон её объемлет…
На лире так певец иной
Поёт для девы молодой;
Он страстью пламенной сгорает,
А дева милая не знает —
Кому поёт он? отчего
Печальны песни так его?..
 

(1831)

Видение Наяды

 
Взгруснуть как-то мне в степи однообразной.
Я слёг
Под стог,
И, дремля в скуке праздной,
Уснул; уснул – и вижу сон:
На берегу морском, под дремлющей сосною,
С унылою душою,
Сижу один; передо мною
Со всех сторон
Безбрежность вод и небо голубое —
Всё в сладостном ночном покое,
На всё навеян лёгкий сон.
Казалось, море – небеса другие,
Казались морем небеса:
И там и здесь – одни светила золотые,
Одна лазурь, одна краса
В объятьях дружбы дремлет.
Но кто вдали, нарушив тишину
Уснувшую волну
Подъемлет и колеблет?
Прелесная нагая
Богиня синих вод —
Наяда молодая;
Она плывёт,
Она манит, она манит
К себе на грудь мои объятия и очи…
Как сладострастный гений ночи,
Она с девичьей красотой,
Являлась вся сверх волн нагой
И обнималася с волной!..
Я с берегов, я к ней…И – чудо! – достигаю.
Плыву ль, стою ль, не потопаю.
Я с ней! – её я обнимаю,
С боязнью детскою ловлю
Её приветливые взгляды;
Сжимаю стан Наяды,
Целую и шепчу: «Люблю!»
Она так ласково ко мне главу склонила;
Она сама меня так тихо обнажила,
И рубище моё пошло ко дну морей…
Я чувствовал, в душе моей
Рождалась новая, невидимая сила,
И счастлив был я у её грудей…
То, от меня притворно вырываясь,
Она, как дым сгибаясь, разгибаясь,
Со мной тихонько в даль плыла;
То, тихо отклонив она меня руками,
Невидима была;
То долго под водами
Напевом чудным песнь поёт
То, охватив меня рукою,
Шалит ленивою водою
И страстный поцелуй даёт;
То вдруг, одетые в покров туманной мглы
Идём мы в воздухе до дремлющей скалы,
С вершины – вновь в морскую глубину!
По ней кружимся, в ней играем,
Друг друга, нежась, прижимаем
И предаёмся будто сну…
Но вспыхнула во мне вся кровь,
Пожаром разлилась любовь;
С воспламенённою душою —
Я всю её объемлю, всю обвил…
Но миг – и я от ужаса остыл:
Наяда, как мечта, мгновенно исчезает;
Коварное мне море изменяет —
Я тяжелею, я тону
И страсть безумную кляну;
Я силюсь всплыть, но надо мною
Со всех сторон валы встают стеною;
Разлился мрак, и с мрачною душою
Я поглощён бездонной глубиной…
 
 
Проснулся: пот холодный
Обдал меня…
"Поэзия! – подумал я, —
Твой жрец – душа святая,
И чистая, и неземная!"
 

(1831)

Домик лесника

 
В темном лесе, за рекой
Стоит домик небольшой,
С двумя светлыми окнами,
С распашными воротами.
 
 
Под замком те ворота,
И калитка заперта —
Чтоб не вшел туда рогатый,
Леший страшный и косматый;
 
 
Чтоб не вшел туда упырь,
Ни проезжий богатырь.
Кто ж живет тут одиноко,
От жилья кругом лалеко?
 
 
Рыболов ли небогатый?
Иль разбойник бородатый?
В нем спасается мольбой,
С сундуками и казной,
 
 
Лесной староста, с женою,
С третьей дочкой молодою.
Он живет здесь с давних пор,
Караулит царский бор.
 
 
И для ней старик седой
Замыкает домик свой, —
Чтобы в каменны палаты
Не увез купец богатый;
 
 
Чтоб боярин окружной
Не прильнул бы к молодой
Безотвязной повиликой, —
Чтоб не быть ей горемыкой.
 

1832

ИССТУПЛЕНИЕ

 
Духи неба, дайте мне
Крылья сокола скорей!
Я в полночной тишине
Полечу в объятья к ней!
 
 
Сладострастными руками
Кругом шеи обовьюсь,
Ее черными глазами
Залюбуюсь, загляжусь!
 
 
Беззаботно к груди полной,
Как пчела к цветку, прильну,
Сладострастьем усыпленный,
Беспробудно я засну.
 

1832

ПЕСНЯ

 
Ты не пой, соловей,
Под моим окном;
Улети в леса
Моей родины!
 
 
Полюби ты окно
Души-девицы…
Прощебечь нежно ей
Про мою тоску;
 
 
Ты скажи, как без ней
Сохну, вяну я,
Что трава на степи
Перед осенью.
 
 
Без нее ночью мне
Месяц сумрачен;
Среди дня без огня
Ходит солнышко.
 
 
Без нее кто меня
Примет ласково?
На чью грудь отдохнуть
Склоню голову?
 
 
Без нее на чью речь
Улыбнуся я?
Чью мне песнь, чей привет
Будет по сердцу?
 
 
Что ж поешь, соловей,
Под моим окном?
Улетай, улетай
К душе-девице!
 

1832

РАЗМЫШЛЕНИЯ ПОСЕЛЯНИНА

 
На восьмой десяток
Пять лет перегнулось;
Как одну я песню,
Песню молодую
Пою, запеваю
Старою погудкой;
Как одну я лямку
Тяну без подмоги!
Ровесникам детки
Давно помогают,
Только мне на свете
Перемены нету.
Сын пошел на службу,
А другой в могилу;
Две вдовы – невестки;
У них детей кучи —
Все мал-мала меньше;
Задной головою
Ничего не знают.
Где пахать, где сеять,
Позабыли думать.
Богу, знать, угодно
Наказать под старость
Меня, горемыку,
Такой тяготою.
Сбыть с двора невесток,
Пустить в сирот в люди! —
Старики на сходке
Про Кузьму что скажут?.
Нет, мой згад, уж лучше,
Доколь мочь и сила,
Доколь душа в теле,
Буду я трудиться;
Кто у бога просит
Да работать любит,
Тому невидимо
Господь посылает.
Посмотришь: один я
Батрак и хозяин;
А живу чем хуже
Людей семьянистых?
Лиха-беда в землю
Кормилицу-ржицу
Мужичку закинуть,
А там бог уродит,
Микола подсобит
Собрать хлебец с поля;
Так его достанет
Год семью пробавить,
Посбыть подать с шеи,
И нужды поправить,
И лишней копейкой
Божий праздник встретить.
 

1832

ПОЭТ И НЯНЯ

 
"Няня, няня! правда ль это,
Что здесь сказано поэтом?
Будто мне не век играть;
Что достанется узнать
Девушке девичье горе,
Своенравное, как море;
И, что мне теперь так мило,
Будет горестно, постыло;
Что привыкну тосковать
И украдкою вздыхать…
День ли весело проснется —
Дева дню не улыбнется,
Выйдет с грустью на крыльцо
Освежить свое лицо.
Поглядит ли на дубравы,
На невинные забавы,
На шелковые луга,
На зеленые брега —
Всё под твердью голубою
Дышит радостью земною;
Ей лишь скучно, и слеза
Оросит ее глаза…" —
"И!.. Не верь, мое дитя,
Они гуторят шутя;
Их ты сказкам не внимай,
Плюнь на Книжку! пой, играй!.."
 

1833

УДАЛЕЦ

 
Мне ли, молодцу
Разудалому,
Зиму-зимскую
Жить за печкою?
 
 
Мне ль поля пахать?
Мне ль траву косить?
Затоплять овин?
Молотить овес?
 
 
Мне поля – не друг,
Коса – мачеха,
Люди добрые —
Не соседи мне.
 
 
Если б молодцу
Ночь да добрый конь,
Да булатный нож,
Да темны леса!
 
 
Снаряжу коня,
Наточу булат,
Затяну чекмень,
Полечу в леса!
 
 
Стану в тех лесах
Вольной волей жить,
Удалой башкой
В околотке слыть.
 
 
С кем дорогою
Сойдусь, съедусь ли, —
Всякий молодцу
Шапку до земли!
 
 
Оберу купца,
Убью барина,
Мужика-глупца
За железный грош!
 
 
Но не грех ли мне
Будет от бога —
Обижать людей
За их доброе?
 
 
В церкви поп Иван
Миру гуторит,
Что душой за кровь
Злодей поплатится…
 
 
Лучше ж воином
За царев закон,
За крещеный мир
Сложить голову!..
 

1833

ВЕЛИКАЯ ТАЙНА
(Дума)

 
Тучи носят воду,
Вода поит землю,
Земля плод приносит;
Бездна звезд на небе,
Бездна жизни в мире;
То мрачна, то светла
Чудная природа…
 
 
Стареясь в сомненьях
О великих тайнах,
Идут невозвратно
Веки за веками;
У каждого века
Вечность вопрошает:
«Чем кончилось дело?» —
«Вопроси другова», —
Каждый отвечает.
 
 
Смелый ум с мольбою
Мчится к провиденью.
Ты поведай мыслям
Тайну сих созданий!
Шлют ответ, вновь тайный,
Чудеса природы,
Тишиной и бурей
Мысли изумляя…
 
 
Что же совершится
В будущем с природой?..
О, гори, лампада,
Ярче пред распятьем!
Тяжелы мне думы,
Сладостна молитва!
 

1833

НЕ ШУМИ ТЫ, РОЖЬ

 
Не шуми ты, рожь,
Спелым колосом!
Ты не пой, косарь,
Про широку степь!
 
 
Мне не для чего
Собирать добро,
Мне не для чего
Богатеть теперь!
 
 
Прочил молодец,
Прочил доброе
Не своей душе —
Душе-девице.
 
 
Сладко было мне
Глядеть в очи ей,
В очи, полные
Полюбовных дум!
 
 
И те ясные
Очи стухнули,
Спит могильным сном
Красна девица!
 
 
Тяжелей горы,
Темней полночи
Легла на сердце
Дума черная!
 

1834

Урожай

 
Красным полымем
Заря вспыхнула;
По лицу земли
Туман стелется;
 
 
Разгорелся день
Огнем солнечным,
Подобрал туман
Выше темя гор;
 
 
Нагустил его
В тучу черную;
Туча черная
Понахмурилась,
 
 
Понахмурилась,
Что задумалась,
Словно вспомнила
Свою родину…
 
 
Понесут ее
Ветры буйные
Во все стороны
Света белого.
 
 
Ополчается
Громом-бурею,
Огнем-молнией,
Дугой-радугой;
 
 
Ополчилася
И расширилась,
И ударила,
И пролилася
 
 
Слезой крупною —
Проливным дождем
На земную грудь,
На широкую.
 
 
И с горы небес
Глядит солнышко,
Напилась воды
Земля досыта;
 
 
На поля, сады,
На зеленые
Люди сельские
Не насмотрятся.
 
 
Люди сельские
Божей милости
Ждали с трепетом
И молитвою;
 
 
Заодно с весной
Пробуждаются
Их заветные
Думы мирные.
 
 
Дума первая:
Хлеб из закрома
Насыпать мешки,
Убирать воза;
 
 
А вторая их
Была думушка:
Из села гужем
В пору выехать.
 
 
Третью думушку
Как задумали, —
Богу-господу
Помолилися.
 
 
Чем свет по полю
Все разъехались —
И пошли гулять
Друг за дружкою,
 
 
Горстью полною
Хлеб раскидывать;
И давай пахать
Землю плугами,
 
 
Да кривой сохой
Перепахивать,
Бороны зубьем
Порасчесывать.
 
 
Посмотрю пойду,
Полюбуюся,
Что послал господь
За труды людям:
 
 
Выше пояса
Рожь зернистая
Дремит колосом
Почти до земи,
 
 
Словно божий гость,
На все стороны
Дню веселому
Улыбается.
 
 
Ветерок по ней
Плывет, лоснится,
Золотой волной
Разбегается.
 
 
Люди семьями
Принялися жать,
Косить под корень
Рожь высокую.
 
 
В копны частые
Снопы сложены;
От возов всю ночь
Скрыпит музыка.
 
 
На гумнах везде,
Как князья, скирды
Широко сидят,
Подняв головы.
 
 
Видит солнышко —
Жатва кончена:
Холодней оно
Пошло к осени;
 
 
Но жарка свеча
Поселянина
Пред иконою
Божьей матери.