Текст книги "Не твой день для смерти"

Автор книги: Алексей Васильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

– Пожалуй. А редактор у себя?

– Он всегда у себя, – очень серьезно ответила журналистка.– Даже когда не в себе.

Вышли к дороге. Решили добираться на маршрутке – пузатой металлической черепашке. Скорость у паромобиля была невелика, зато в салоне не продувало и кресла мягкие. Анна показала водителю свой журналистский номер на углу платка, сказала, что попутчик с ней. Водитель молча кивнул и сделал запись в своем путевом блокноте. Машина вздохнула, выпустила белое облако, как курильщик кольцо дыма, и покатила вверх по улице Тюремной. Почти до конца.

Улицы в Симфидоре именовались по-старомодному. Например, в честь крупных организаций, находившихся на них. На Университетскую смотрели окна университета, а одна из центральных улиц – Вокзальная – вела на вокзал. Почему та, по которой трясся паромобильчик, называлась Тюремной, тоже было легко догадаться. Правда, улицу, на которую выходили окна Совета министров, поначалу хотели назвать Министерской. Или парламентской, ведь окна Госсовета также смотрели на нее. Решили назвать народной. Безошибочный вариант!

Машина, везшая Клима и Анну, была рассчитана на шесть человек: два тройных кресла находились напротив друг друга (первое – спиной к водителю, второе – по ходу движения). Трое первых пассажиров всю дорогу пялились на вторую тройку. Тем, кто сидел по бокам, было лучше всего – они могли глазеть в окна. Средние, как правило, прижав локти, листали газеты. На этот раз четыре места были заняты, поэтому вошедшие уселись с краю, друг напротив друга. Средние недовольно поежились, лишившись выгодного расположения у окна. Рядом с Климом развалились двое подвыпивших господ из среднего класса. Они громко и вызывающе болтали, перебивали друг друга, сквернословили. И, похоже, как показалось Климу, "нарывались". Рядом с Анной ерзал, видимо, третий товарищ говорунов. Несмотря на то, что все трое были в благородных шляпах-цилиндрах, задевавших бархатный потолок, вряд ли они были джентльменами. В дальнем углу у окна храпела старуха. Пьянчуги не умолкали ни на минуту.

Клим не обращал на шум внимания. Разморенный дорогой и внеплановым купанием он то проваливался в зыбкий сон, то возвращался из небытия. Анна глядела в окно. Сидящий с ней гражданин с седыми висками вдруг позабыл о своих друзьях и переключился на миловидную соседку. Он наклонился к девушке. От вожделения ему стало жарко. Ловелас расстегнул свой сюртук и одновременно попытался развязать дрожащей рукой кожаные шнурки на жилете Анны. Двое товарищей скабрезно комментировали действия развратника. Журналистка застыла с каменным лицом, не проронив ни единого слова. Наоборот, она стала пристально вглядываться в окно, как будто ожидая какого-то знака извне. И, похоже, дождалась: в тот момент, когда Клим попытался было вмешаться и остановить зарвавшегося гуляку, Анна, не поворачиваясь в сторону нахала, согнула свою руку и резким движением острого, как пика, локтя врезала мастеру шнуровок в солнечное сплетение. Гражданин обомлел, как от удара молнии. Его цилиндр упал и оказался под ногами старухи. Анна повернула голову и как будто сочувственно произнесла:

– Человеку плохо?

Затем приподнялась, словно пытаясь привести развратника в чувство, и как бы невзначай зарядила ему коленкой между ног.

Пассажир сполз на пол.

– Остановка "Площадь народов". На выход та-ра-пись! – монотонно произнес водитель и остановил машину.

Анна открыла дверь и вышла. В это время два товарища поверженного Приапа опомнились:

– Э, а ну, притормози-ка!

– Это вы мне? – Клим уже встал, чтобы выйти.

– Она с тобой? Тогда тебе, лошара! Мы че-то не поняли…

И тут Клим, глядя на задир, и тыча пальцем между ними, крикнул:

– Смотри, что у него на носу!

Двое машинально посмотрели друг на друга. В это мгновенье, Клим легко схватил их за затылки и с ускорением стукнул лбами с такой яростью, что приблатненные господа мгновенно потеряли сознание. Их шляпы отлетели в разные стороны.

Детский приемчик. Но всегда работает!

Клим догнал Анну у столба:

– Что так долго? – лениво поинтересовалась девушка.

– Кепкузабыл, – соврал Клим.

– Я так и поняла, – хмыкнула девушка.

Глава 6. Разговор с главредом

Вышли на площадь. Ее обрамляли четыре крупных здания, как и любую площадь в городе. В одном находилась редакция «Истинного времени», напротив – редакция второй крупной газеты «Симфидорская правда». По диагонали, через площадь от «Истинного времени», принимал больных медицинский комбинат. А замыкало каменную окантовку площади Народов техническое училище.

Вход в "Истинное время" охраняли два трехметровых мутанта: к правой руке каждого из них на толстой цепи были прикованы огромные бронзовые шары с шипами.

– Зачем тут эти великаны? – Клим от удивления открыл рот.

– Для порядка, – пояснила Анна. – Знаешь, сколько раньше сумасшедших к нам приходило? Благо, больница напротив. Со своими безумными статьями, как обустроить Симфидор. Сильно мешали работать. Однажды на страницах газеты мы стали давать рекламу охранного бюро "Голиаф". Директор этой конторы предложил расплачиваться натурой: присылать вот этих мальчиков.

Клим остановился.

– Я всегда хотел проверить одну теорию…

Внезапно он разбежался и со всей силы ударил головой в живот одного из титанов. Тот только усмехнулся и легким движением, словно щелчком, отстранил нападавшего. Клим пролетел несколько метров и шлепнулся на мостовую.

– Понял, – пробормотал он, вставая.

– Юноша со мной, – крикнула Анна великанам. Те чинно наклонили головы.

На первом-втором сдвоенных этажах находилась типография. Вошедших встретил дружный стрекот полиграфических машин и запах газетной краски.

Поднялись на третий этаж. Анна здоровалась со встречными. Они отвечали. Клим тоже стал здороваться вслед за девушкой.

Анна без стука распахнула дверь с надписью "Приемная". В небольшой комнате за столом в дальнем левом углу сидела секретарша. Не молодая и эффектная, как это принято в подобных учреждениях, а глубокая старуха: седая и желтая. Длинными сухими пальцами она проворно и уверенно тыкала в клавиши. Старуха, не переставая печатать, словно кляча, повела правым глазом в их сторону. И продолжила работу.

Журналистка остановилась перед ее столом, громко и отчетливо произнесла, почти прокричала:

– Ну что, жива еще, старая перечница?

– О, я тоже рада тебя видеть, Нуся!

– К Иву можно?

– Cкоро. Жди. Сейчас посетитель выйдет… – добродушно ответила матрона.

Действительно, через несколько мгновений дверь в кабинет главного редактора распахнулась, и в приемную из кабинета шефа вылетел лопоухонький, лысоватый человечек в круглых очочках. Предстал он в облаке бумажных листов. Листы почему-то долго парили по комнате: человечек поначалу резко и неловко ловил их на лету, потом стал ползать по полу и судорожно собирать в прижатую к груди папку.

– И чтобы я не видел здесь больше никаких поэтов!!! – громыхало из кабинета.

– Я вам не какой-нибудь! – взвизгивал человечек и продолжал собирать листы. – Я известный детский поэт!

– Экая пава, – неслось из кабинета! – Вы это сами решили – про известность? Или кто-то подсказал?

– О моей известности писал авторитетный детский журнал "Ёжик"! – всхлипывал поэт, подбирая бумаги.

– А я известный взрослый балетмейстер, – не унимался голос в кабинете. – Но не таскаюсь по редакциям, как дурень! И закройте там дверь, сквозит!

Клим в растерянности посмотрел на несчастного в запотевших очках.

– Может, я в следующий раз? – шепнул Клим Анне.

– Пошли, – потянула его за руку журналистка. – В следующий раз еще хуже будет!

В кабинете Анна начала с порога:

– Лихо вы с ним!

– Да пошел он… – Сидящий за столом человек поднял голову. – Аня! Ты хоть одно человеческое лицо в этом паноптикуме! Ну, как там у тебя прошло?

– Убег, гад…

– Эх, жаль… – махнул рукой редактор. – Ладно, придумаем что-нибудь. Ты что такая дрожащая? Замерзла? Виски будешь?

– Буду! – не ломаясь, выпалила Анна.

– Ну, плесни себе, а я сегодня микстуру потребляю. Имени Кватера. Древнегреческий рецепт. От нервов. Так что, без меня.

Анна пошла к шкафчику, где, видимо, обитал виски.

И только тут Илиодор Вайс, он же грозный главред ИВ, сфокусировался на Климе:

– Это что?

– Я…

Анна уже налила и выпила:

– Он вытянул меня из реки, – перебила Клима девушка. – Когда я следила за нашим козлом, тот меня сбросил с моста.

– Да ладно? – Ив был явно озадачен.– Выследили, значит. А вы… – обратился Ив к Климу, – спаситель, а не проситель? Вытянули из пучины не только первую красавицу города, но и нашего ценнейшего кадра. Самого умного после меня, несмотря на то, что женщина, человека!

Ив молча встал, вышел из-за стола, пожал руку Климу.

На плечи главреда был накинут толстый малиновый стеганый халат, Ив слегка хромал (говорили, у него вместо ног были протезы). Профиль Илиодора Вайса можно было тотчас же отправлять на монетный двор как образец благородства: гордый взгляд, римский нос, борода-эспаньолка, правда, уже с легкой проседью. Ива за глаза называли Стариком, но не за возраст (Вайс был не стар), а за несказанную мудрость, красноречие и подозрительно большой словарный запас.

Главред пошарил по карманам:

– Но орденов "За спасение на водах" у меня при себе нет. Придется довольствоваться грамотой.

– Ирэн Сапфировна, готовьте бланк для грамоты! – прокричал Ив в дверь,

– Бу-бу… – что-то еле слышно ответила секретарша.

– Знаешь, – Ив повернулся к Анне, – налей-ка спасителю. И мне на донышке. Хрен с ними, с таблетками, нервы и так, сами видите! Ну, за вас, таинственный спасатель!

Отхлебнули. Чтобы не затягивалась пауза, Клим тут же выпалил:

– Я к вам на работу пришел устраиваться. Журналистом!

Ив поперхнулся. Клим, не давая главреду перевести дух, продолжал:

– Я вам текст присылал (про стихи Клим, на всякий случай, решил не говорить), вы ответили, предложили мне совместно возделывать ниву журналистики.

И показал Иву его письмо.

– Почему нет… – задумчиво произнес Вайс. – Вы человек, вижу, прыткий. Надеюсь, не только в воду. Слова на бумаге складывать можете?

– Илиодор Вегович, я пошла работать, – прервала затянувшуюся паузу Анна.

– Иди, иди, Анечка, – поспешно ответил главред.

Анна улыбнулась Климу, тот проводил ее грустным взглядом.

В дверях девушка столкнулась с секретаршей.

– Что еще? – нервно воскликнул Ив.

– Я бланки для грамоты подготовила. Какой выбрать? Зеленый или розовый?

– Какие грамоты?! – вспылил было Ив, да спохватился. – Отставить грамоты! И пока мы тут разговариваем, никого не пускать!

Пожав плечами, секретарша пошаркала прочь.

Ив плотно прикрыл за пожилой женщиной дверь, подошел к Климу, оглянулся по углам пустого кабинета и прошептал:

– Ты сколько книг прочитал?

– Книг?

– Да, книг. Ты же слышал вопрос?

– За год или за все время? – смутился Клим.

– За все.

– Семнадцать!

– Хорошо подумай, – настаивал Ив.

– Порножурналы в счет?

– В счет!

– Тогда двадцать две.

Клим не стал уточнять, что, благодаря бабушке, чудом сумевшей схоронить пару десятков запрещенных книг, доставшихся деду от прадеда Эдуарда Варфоломеевича, он ознакомился в том числе и с  большой энциклопедией, посчитав несколько томов издания как одну книгу.

Ив, не спеша, вернулся в свое кресло.

– Судя по первым впечатлениям, ты нам подходишь. А я ошибаюсь редко, а именно – никогда. Но тут другое дело – подходим ли мы тебе? Ты же знаешь, у нас, как в мафии. Знакомо тебе это слово? Хорошо. Так вот, к нормальной, обычной жизни дороги назад у тебя уже не будет. Слишком много тайн станет тебе известно, слишком многими связями обрастешь. А много знающий или уносит тайны в могилу или отправляется на социальные работы. Таких, как мы, умников никто не любит.

– Думаешь, я мечтал об этой работе? – повысив голос, продолжал Ив, уставившись в окно. – Когда-то я был министром. Да-да, целым министром! В генеральском чине, между прочим! Но кто-то донес о том, что я знаю лишнее и слишком много о себе возомнил. Пока я принимал парад, в моем кабинете сделали обыск и выяснили, что я прочитал незаконно пятьдесят четыре книги. И меня, героя Третьей мировой, навечно приковали к этой галере. Был, конечно, выбор – на рудники, но я не люблю сырости. А так как свобода начинается с выбора, остановился на предложенной мне газете. Так меня приговорили к редакторству. А это та же передовая. Только пули со всех сторон. И чаще в спину! Думаешь, банальности говорю? Метафоры подбираю? Если бы так.

– Ты еще здесь? – повернулся к Климу Ив. – Обычно после этих слов кандидаты на журналисты молча покидали мой кабинет. А те, кто этого не сделал, уходили после следующих слов…

Ив разволновался, встал из-за стола, несмотря на прохладу, да что там, на холод в его кабинете, вытер пот платком с раскрасневшегося экс-министерского лба.

– Ты знаешь, что нам денег не платят? Нет, не задерживают, а не платят вообще. В принципе. Мы не получаем ни единой кванзы!

– Да, я что-то слышал об этом…

– А ведь это мудро: теперь продажных журналюг больше нет! Потому что мы все на гособеспечении. Средний уровень продуктов и общих благ нам предоставляют бесплатно. Зато мы впервые за многие века человеческой коррупции стали неподкупными и принципиальными. Теперь наша святая обязанность писать правду и только правду. Во благо народа! А кто задумает слукавить, у кого зачешется рука, – на рудники!

Ив перевел дух. Клим молча вникал в слова оратора.

– Хорошо. А теперь немного бюрократии… И-ирээн Cа-а-апфировна-а-а-а!!! – снова заорал главред и тут же посмотрел на Клима: – Ты думаешь, что я не могу дернуть за шнурок, чтобы в приемной зазвонил колокольчик, и старуха бы, услышав его, приковыляла? Могу. В век техники живем. Но человеческое обращение к братьям и сестрам по разуму я ставлю выше всяких железяк!

Через пять минут дверь открылась и в комнате появилась секретарша.

– Покажи нашему стажеру, как писать заявление, пусть изложит автобиографию, документы проверь, на всякий случай.

– Иди, заполняй, – обратился он к Климу. – И дайте мне, наконец, немного поработать!

Пока Ирэн щурилась в Климовы документы, он на столике в углу приемной, отодвинув стопку газет, быстро по шаблону заполнил заявление о приеме на работу. Немного задумался над автобиографией.

Когда писанина была закончена, Ирэн, не читая, отнесла бумаги шефу.

Через несколько минут прогрохотал голос Ива:

– Климентий, зайдите!

Ив показал зашедшему на уже известный стул.

– Есть вопрос по вашей автобиографии… Полных тридцать лет. Это хорошо.

– Чего хорошего?

– Да, число хорошее. Я все числа в цвете представляю: тридцать – зеленое! А теперь по тексту, вот вы пишете: "мое настоящее имя Альфонсо Рамирес…". Но вы не похожи на испанца.

– Я не испанец. И родители у меня были не испанцы. Они просто не любили англичан, вот и назвали им на зло…

– Умно. Только имя такое даже для псевдонима не годится. "Клим" тоже не лучшее из имен… Ладно, лишь бы работал хорошо. Берем с испытательным сроком. Но лучше бы ты подошел, иначе кайло и забой. У нас все по-взрослому. Фотографировать умеешь?

– Да, в штабе фронта был фотоаппарат. Я интересовался.

– Отлично! Жилье нужно? Хорошо. Предоставим. Насчет крова Ирэн все расскажет. Все бытовые вопросы решайте с Сапфировной. Все вопросы по работе сразу ко мне. Обустроитесь и завтра к восьми на работу. Зайдешь ко мне, получишь указания. Все. Гудбай!

Глава 7. Первые гости

Сапфировна недолго водила желтым ногтем по графам от руки расчерченного журнала:

– Отправляйтесь на улицу Героя, – проскрипела она.

– Какого героя? – пошутил Клим.

– Никакого. Просто "Ге-ро-я". Там под номером вашего возраста – 33 – есть доходный дом № 33. Займете комнату… О, тоже № 33! И не перепутайте!

– Но мне не 33, а 30!

– Я же вас просила: "Не перепутайте!"

– Ага… Смешно.

– Что?

– Ничего, я Вас понял.

Секретарша подозрительно посмотрела на Клима и продолжила:

– На время испытательного срока везде носите этот оранжевый шейный платок. На нем пропечатан ваш рабочий порядковый номер: № 394. Теперь для вас это главный и единственный документ. Если будете работать у нас дальше, по окончании испытательного срока получите желтый платок. По предъявлении платка вам в магазинах выдадут необходимые продукты. Советую много не набирать – ежемесячно траты журналистов стекаются в Управление Контроля, и у злостных транжир могут быть проблемы.

– Но ведь такой платок легко подделать?

– Легко. Но никто уже не подделывает… – хмыкнула Ирэн. – За подделку – пожизненно на рудники! Не перебивайте и запоминайте: записку на вселение передайте консьержке.

Клим поблагодарил секретаршу и вприпрыжку спустился по лестнице. Спина одного из двух титанов закрывала солнце. Клим нарочито медленно прошел между ними. И оказался на обочине.

Клим знал, что улица Героя – это почти на краю города. Решил испытать волшебный оранжевый платок. И подал знак остановиться проезжавшей пустой пролетке.

– На улицу Героя! Журналист-стажер № 394, – Клим с гордостью показал уголок платка с номером.

– Поехали, – мрачно проворчал извозчик, и нацарапал карандашом номер в своем блокноте.

Ехали около часа. Клим засек время по отцовскому карманному хронометру – одному из немногих материальных сокровищ, доставшихся ему в наследство. В часах было две крышки: на одной, она прикрывала циферблат, был выгравирован орел с двумя головами, на задней, она выполняла роль крышки медальона, – корона в венке с колючками. Под крышкой была закреплена фотография отца и матери: мать в светлом платье с вышивкой и с букетом цветов в руках, отец в рубашке с галстуком. Оба веселые и немного задумчивые. Клим спрятал часы в карман.

Во время пути стажер старался не выказывать своего любопытства. Не тот чин у него, чтобы башкой вертеть, как сельский увалень. Он гордо смотрел вперед, поверх возницы. Только слегка косил глазами: следил за проходящими дамами и унылым людом на тротуаре. Проехали вниз по Газетной, свернули направо по Стрелковой, после чего выехали на небольшую улочку Героя.

Как и все окраины, Приморская слобода (ее почему-то не решились называть "городом") была разношерстной.

Треть района, справа от устья Дормира, занимали вооруженные силы Симфидора. Эту территорию, занимавшую несколько кварталов и обнесенную высоким забором с колючей проволокой, в народе называли просто Армией. Там находились казармы, склады, мастерские, плац, полигон, то есть все необходимое для взращивания солдат – защитников города-государства.

На остальной части Приморской слободы селились симфидорцы, в основном связанные с морем: матросы, портовые рабочие. Как и в северной окраине Промзоны Город Дружбы, часть застроек больше походила на трущебы.

Дом № 33 на улице Героя находился на границе центрального Города Триумфа и слободы. Здесь жил "высший свет" портового мира: капитаны, старпомы и прочий благородный околоморской люд.

Климу повезло. Пролетка остановилась у лучшего строения на улице. Фасад белокаменного дома в колониальном стиле даже украшали следы лепнины, о которых рассказывала бабушка. "Интересно, почему его еще не снесли?" – Клим кивнул извозчику и вошел в фойе.

Кастелянша, миловидная полная дама неопределенного возраста, читала газеты и одновременно громко сербала борщ из маленькой, темно-зеленой кастрюльки с надбитыми черными пятнами отколовшейся эмали. Исподлобья взглянув на вошедшего, двумя взмахами ложки грациозно покончила с содержимым, вытерла губы краешком газеты и заботливо переключилась на Клима. Изучив записку из редакции, вымученно улыбнулась и то ли грустно, то ли радостно произнесла:

– Новенький, значит… Что ж, пойдем, покажу твой счастливый тридцать третий. А меня зовут Раиса.

Женщина не без труда, как бы это сделала улитка, извлекла свое тело из крошечной стеклянной пристройки под лестницей и повела Клима по ступенькам. На удивление, двигалась она с той проворностью, на которую способны только пухлые, полные энергии и жаждущие любви тетки. Пришлось прибавить шаг, чтобы поспевать за говорящей.

Длинный темный коридор на третьем этаже с матово-белым пятном окна в конце. Примерно в середине, по левой стороне, – дверь в его комнату. Клим думал, что попадет в маленькую, запущенную каморку, но неожиданно был поражен увиденным. Просторная, да что там, огромная, трехкомнатная квартира! Широкий коридор вел в обширный зал. Слева в зале – камин. Прямо – выход на балкон. Вправо и влево уходили еще две комнаты поменьше: налево – кабинет, направо – спальня.

– И это еще не все! – ошарашила кастелянша обомлевшего Клима. – В прихожей ничего не заметил?

– Шкафы?

– Хренушки!

То, что Клим принял за массивные двери врезных шкафов, было входом в еще две комнатушки. Один вел в уборную, с умывальником, душем и ванной. Второй – на кухню с чугунной плитой, небольшим столом и полками, на которых уже стояла какая-то снедь.

Клим был в восторге. Он мог ожидать что угодно, но только не подобные апартаменты.

– Вы точно ничего не путаете, меня зовут Клим. Я новенький. Со мной кто-то еще будет жить?

– Вижу, что не старенький! Квартира на одного. Ну, может, слугой обзаведешься. Или служанкой (толстуха хмыкнула). Живи, как другие жили. Ты же в приметы не веришь?

– Приметы? Это же не тринадцатый номер. Или вы что-то скрываете?

– А че тут скрывать. Трое журналистов, обитавшие здесь в разное время, померли лютой смертью. Первого зарезали на пилораме, второго растоптали какие-то твари. А последнего, горца нашего, Харсана, съели. Он был твоей комплекции и роста, так что можешь пользоваться его вещичками, они, поди, еще не остыли.

– Как съели? – очнулся Клим.

– Как обычно съедают. Ртом.

– Кто же это сделал?

– Ну, уж не мухи. Крокодилы! О, да ты побледнел, голуба! – усмехнулась толстуха. – Заселяться будешь?

– Не на улице же спать. Давайте ключи.

– Вот и умница. Выбрось все из головы. Вообще-то у нас здесь спокойно. Бывай!

Она захлопнула дверь. Климу захотелось раздеться и стряхнуть с одежды пыльную историю сегодняшнего дня.

В дверь постучали.

– Вот еще что, – на пороге стояла Раиса, ничуть не смущенная видом юноши в кальсонах, – в спальне найдете чистое белье, когда кончатся дрова, я расскажу, где брать. Еду можно получить "за платок" в лавке напротив. Будут вопросы?..

– Пока – нет.

Наконец-то он один. Клим пересек зал и открыл дверь на тот самый парадный балкон. Открылся вид на улицу, на часть Рыночной площади слева и на кромку моря справа.

Вечерний воздух с оттенками дыма проник в его (ура, теперь его!) квартиру.

В дверь снова постучали. Климу, спокойному и невозмутимому по своей природе, это начало надоедать:

– Раиса не уймется! Что еще?

Квартирант решительно подошел к двери и совершил ошибку, которую опрометчиво совершают все герои третьесортного бульварного чтива: он открыл дверь, не посмотрев до этого в окуляр. И незамедлительно был вознагражден за доверчивость ударом в лицо. Через пару мгновений, согласно старинному закону гравитации, рухнул на спину.

Очнулся там же, где и приземлился. Только ночью. В комнате было зябко. Голова трещала. Перед глазами плыли волнами неровные линии комнаты.

Опираясь о стену, встал. Осмотрелся. В квартире никого не было. Закрыл дверь на засов. Зашел в уборную комнату, намочил под краном что-то вроде полотенца. Приложил к глазу. Добрел в зал. Везде, особенно в кабинете, все перерыто. Вещи, бумаги, газеты застилали пол поверх слегка потертого персидского ковра.

Клим еле дошел на спальни. Прилег на пару минут, прижимая мокрую тряпку к лицу. Проснулся утром.

Пора на работу. С такой-то опухшей рожей! Рассмотрел себя в зеркало. Хорош… Собрался, нашел свою сумку – вещи из нее были также вытрушены на пол, но ничего не пропало. Только его журналистский шейный платок был пригвожден кухонным ножом к косяку двери. Недвусмысленный намек.

Повязал платок и не спеша стал спускаться. Голова гудела. Кастелянша с видом раскормленного бобра дрыхла в прозрачной будке, по-детски причмокивая толстыми, жирными губами. Стекла в ее каморке слегка позвякивали от мелодичного храпа.

– Эй, мамаша! – гаркнул Клим.

– А! Что? – очнулась тетка.

– У тебя пудра есть?

– Пудра? Какая пудра? Ты что, из этих?

– Я не из этих! Я из тех! – зло рявкнул Клим. – Но от "этих" вчера вечером в своей комнате по голове получил!

– Надо же! – изумилась Раиса. – Только на миг отошла, а на охраняемую территорию кто-то проник. Но мы же не скажем об этом никому? Так тебе пудра нужна синяк припорошить? Не, не поможет. Еще хуже будет. Да и не пользуюсь я пудрой, зачем природную красоту замазывать?

Кое-как Клим добрался до редакции.

Гиганты сделали вид, что не обратили на Клима внимания. Хотя, конечно же, они заметили его разукрашенное лицо. Стажеру даже показалось, что по невозмутимым харям гоблинов проскользнула улыбка.

Клим остановился. Медленно расправил шейный платок, мол, запоминайте, с кем имеете дело, прикрыл синяк и произнес надменно:

– Некогда мне с вами бодаться, на работу спешу!

Часть вторая. Взрывная командировка

Глава 1. Первая информашка

– Дай угадаю! – радостно приветствовал Клима Ив. – Ты ночью поднялся попить воды, но в темноте ударился о ребро открытой двери?

– Нет, на меня напали.

– Какая неожиданность! Но, спасибо за правду, – очень серьезно произнес Ив. – А вот теперь подробней.

Клим рассказал о вчерашнем происшествии. История его была короткой.

– Кто напал, неизвестно, что искали, непонятно, – задумчиво подытожил Ив. – Ну, есть у меня кой-какие мыслишки. Значит, вот как происходит. Уже нет твоего предшественника на свете, а за грехи мертвых расплачиваются живые. Ты философию читал?

– Только в комиксах.

– Я тоже.

Ив откинулся на кресле и громко позвал секретаршу. Через несколько минут на пороге замаячила Ирэн.

– Найдите Георгия, пусть едет в тридцать третью, укрепляет двери, навешивает еще один замок, пусть окна просмотрит. Да, и вот еще что. Скажите, чтобы толстошубой хвост накрутил и пригрозил, что если еще появятся посторонние, пусть ищет себе место в борделе клоунов. Выполнять!

Ирэн растворилась. Ив вышел из-за стола и направился в угол комнаты к массивному сейфу.

– Ну что, пыл еще не угас?

– Я готов к бою!

– Хорошо, что ты правильно понимаешь ситуацию. Именно к бою. Как я уже говорил, враг повсюду!

– Да, я почувствовал. А друг? – уточнил Клим. – Друзья у нас есть?

– Я твой друг. И еще трудовой народ, доверивший нам самую важную работу – работу с буквой! Кстати, а скажи мне, какое главное оружие журналиста?

– Слово истины! – воскликнул стажер.

– Точно!!! – в тон ему прокричал Ив. И продолжая ковыряться в кодированном замке, уточнил:

– А из предметов материального мира?

– Беспристрастное перо, наверное…

– Оно. И еще вот это.

Главред наконец-то открыл дверь, что-то достал из сейфа и бросил на стол перед Климом нечто тяжелое в несвежей тряпке.

Нечто упало с металлическим призвуком.

Клим двумя пальцами отвернул уголок тряпицы. В свертке оказался револьвер.

– Смит и Вессон, – пояснил Ив. – Образца 1869 года. Музейный экземпляр. Тяжел, собака, но бьет наповал. Я рад, что твои вчерашние визитеры избавили меня от необходимости объяснять, зачем журналисту пушка. Вот тебе еще ремень с кобурой, надевай и пошли с коллективом знакомиться.

– С таким-то фингалом?

– Ничего, пусть твои новые коллеги полюбят тебя за красоту внутреннюю. Сапфировна, труби сбор!

Сапфировна достала из ящика стола слегка помятый охотничий рожок. Выглянула в коридор и, словно юный скаут, продудела-проскрипела что-то бравурное.

Главный редактор, тяжело передвигаясь на поскрипывающих ногах, приблизился к своему креслу.

Вошло семеро журналистов. Из них трое – женщины.

Клим поначалу прикрыл свой синяк, но когда всмотрелся в лица вошедших, оторопел и невольно опустил руку – все стоящие в кабинете главреда носили отличительные знаки в виде ссадин, царапин и прочих легких повреждений.

У одного, самого строгого и хмурого, – Керопа – в шапке-шлеме, натянутой глубоко на уши, был перевязан глаз, второй глаз с нездорово-красным белком глядел подозрительно.

Второй, Джимми, мечтательный и долговязый, предстал с забинтованной головой. Из-под бинта проглядывало что-то желтое. Высокий был счастлив и скалился редкозубой улыбкой.

У третьего, Федора, рука висела на перевязи. Он, якобы, неудачно упал с пароцикла, когда скрывался от каких-то мерзавцев.

Женщин редакции тоже разукрасила не только косметика. Личико китаянки Маши-Ю слегка повело от укуса нездешнего насекомого. Вторая, немка Ирма, лицом была бела, но с нервным тиком. Она работала дольше всех и слишком много знала.

У свежевыловленной им Анны виднелись начальные следы простуды: губы распухли и потрескались, нос покраснел и тек. Ныряльщица то и дело подносила платок к лицу.

Один из журналистов, наверное, главный из этой братии, высокий, худой и небритый эстет в очках, пока еще стихией и людьми отмечен не был. Однако нос, на котором сидели тонкие круглые очки, покраснел от сползавшей кожи. Поймав взгляд Клима, журналист представился:

– Александр. Нос сгорел на солнце. Такая вот незадача.

– У нас на заводе ожоги мазали солидолом, – участливо заметил Клим.

– Я пользуюсь другим старинным средством – куэдзином молодости. Увы, молодеет только нос.

– Ну, вот и славно, – прервал медицинские откровения главред. – Как вы поняли, с нами будет работать еще один ковбой, зовется Климом, вы познакомитесь по мере общения. А теперь работать. Аня, посели его в кабинете Харсана. И попроси Сапфировну, чтобы выдала бумагу и ленту для печатной машинки.

– А ты, дружок, – обратился Илиодор к Климу, – иди и пиши свою первую информшку.

– Хорошо. А о чем?

– Знаешь ли ты, что основные вопросы бытия "Кто мы?", "Куда идем?" и "О чем писать?". Да твои собратья по перу и револьверу сутками по улицам шарят, чтобы найти информационный повод, рассказать, как котенка фрау М. пожарные с дерева снимали! А тебе повезло – сервис, с доставкой на дом: ЧП в собственной квартире! Согласись, не каждый день барабанят по твоей голове и в твоих вещах репетируют погром. Об этом пиши!

Аня подождала, пока Ив закончит, кивнула Климу, чтобы он шел за ней, взяла в приемной в стенной шкатулочке ключ с медным брелоком в форме треугольного хлебного каравая:

– Запоминай. Пойдешь домой, ключ от кабинета оставишь здесь. А теперь – за мной!

И они запетляли по редакционным лабиринтам. Остановились у белой двери с приклеенным листом "Закрывайте плотно, мерзну!".

– Ну, вселяйся. Патроны и все необходимое получишь у Алекса. Он знает. Вон там его дверь, в конце по запаху найдешь. А я рядом с тобой сижу, за стенкой. Заходи на чай, если скучно станет.

Клим вошел в свой кабинет и плотно прикрыл дверь. Запахло мебелью и пылью, прогретой солнцем. Единственное окно было прикрыто изнутри плотными жалюзи. Почти в центре крошечной комнаты стоял стол на гнутых ножках. Казалось, что они прогнулись от тяжести громадной пишущей машинки, занимавшей большую часть стола. За стол спинкой к окну был задвинут венский стул с изображением скрипичного ключа.