Текст книги "Иной 1941. От границы до Ленинграда"
Автор книги: Алексей Исаев
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Шоссейный мост в Двинске
Слабостью воздушно-десантного корпуса было артиллерийское и, в частности, противотанковое вооружение. Поэтому противопоставить танкам дивизии Брандебергера, даже относительно слабым 38(t), советским десантникам было почти нечего. В истории 8-й танковой дивизии отмечается: «Только благодаря быстрым движениям танкам удалось избегать поражения средствами ближнего боя. Русские (упорные киргизы) провели из домов подкоп под улицей к ведшей по плотине дороге и пытались с помощью ручных гранат вывести из строя танки, бросая гранаты на гусеницы»[123]123
Haupt W. Die 8. Panzer-Division im Zweiten Weltkrieg. Podzun-Pallas-Verlag, 1987. S. 147.
[Закрыть].
После того как танкам и БТРам удалось пробить дорогу через шоссейный мост, в город вошла мотопехота группы Кризолли. Двинск был прочесан, и линия обороны плацдарма была вынесена на его окраину. Впереди было кровавое сражение за удержание и «вскрытие» плацдарма на крупной реке. Оно многократно по тому или иному сценарию повторялось на разных участках фронта и в разные периоды войны.
Почти чудом захватив мосты, немцы едва не потеряли один из них. Следовавшие за танками саперы получили задачу оборонять оба моста. Приступив к разминированию, они с ужасом обнаружили под шоссейным мостом трех советских солдат, поджигавших запальный шнур. Немцы отреагировали незамедлительно, взрыв был предотвращен, но этот эпизод показывает нам несостоятельность утверждений Пауля Карелла. Касаясь захвата мостов в Двинске, он написал следующее:
«Офицер, отвечавший за обеспечение охраны мостов, был взят в плен. На допросе он сказал:
– Я не получил приказа взрывать мосты. Не имея такого приказа, я не мог принять на себя ответственность. Однако мне было некого спрашивать.
Тут мы видим наглядный пример слабости нижнего командного эшелона Красной Армии. Этот недостаток нам еще будет встречаться, и не раз»[124]124
Карелл П. Восточный фронт. Книга первая. Гитлер идет на восток. 1941–1943. М.: Изографус, ЭКСМО, 2003. С. 27.
[Закрыть].
В действительности никакие приказы не мешали советским саперам поджигать шнур в разгар боя за город. Кроме того, повреждение железнодорожного моста также могло быть следствием неудачного подрыва заложенных зарядов. 8-й танковой дивизии удалось захватить мосты в Двинске благодаря атаке города и переправ крупными силами танков и мотопехоты, которую предваряла спецоперация диверсантов. Последняя, заметим, была лишь частично успешной.
Потеря мостов в Двинске не была чем-то из ряда вон выходящим. Такое в истории Второй мировой войны случалось неоднократно. Сами немцы в 1945 г. потеряют стратегически важный «мост Гинденбурга» через Рейн у Ремагена. Произойдет это вследствие стечения целого ряда обстоятельств, включая неполную детонацию взрывчатки. Американцы даже обойдутся без диверсантов в униформе противника.
Первой на немецкую атаку на Двинск отреагировала авиация. В вечерней (20.00) сводке ВВС Северо-Западного фронта первым пунктом шло сообщение: «6 САД в количестве 38 СБ дважды атаковывала мотомехчасти и танки противника гор. Двинск и его окрестностях»[125]125
ЦАМО РФ, ф. 221, оп. 1374, д. 11, л. 30.
[Закрыть]. В тот момент 6-я авиадивизия базировалась на аэродромах Рига, Митава, Румбула и Биржай. Эти атаки СБ подтверждаются противником. В истории 8-й танковой дивизии указывалось: «Русские двухмоторные бомбардировщики несколькими волнами атаковали мост через Двину и наши танки». Бомбардировки немецкого плацдарма дорого стоили 6-й САД: 7-й отряд III группы 54-й истребительной эскадры заявил сразу о девяти сбитых СБ над Двинском всего за семь минут, с 19.25 по 19.32 26 июня. Причем четыре советских бомбардировщика были сбиты одним пилотом – унтер-офицером Кемпфом[126]126
В итоге набрал 65 побед, кавалер Рыцарского креста, погиб в сентябре 1944 г. на Западе.
[Закрыть]. Судя по времени расправы, «мессершмитты» подоспели только к отражению второго налета.
Двинск горит. Фотография сделана танкистом 8-й танковой дивизии в разгар боев за город
Оборона захваченного 8-й танковой дивизией плацдарма была проверена на прочность намного раньше восьмого часа вечера. По немецким данным, советская контратака началась в 16.30 с северо-востока при поддержке танков. Оборона плацдарма, занятого многочисленной боевой группой Кризолли, устояла. На следующее утро, т. е. уже 27 июня, генерал-лейтенант Акимов докладывал:
«Согласно вашему личному приказу организовал наступление по овладению городом Двинск с 17.00 26.6.41 г. Наступление захлебнулось. Отдельные взводы и отделения проникли в город с северной и северо-восточной окраин города, но подведенными резервами и особенно усилившимся автоматическим огнем и артиллерией противника были отброшены»[127]127
ЦАМО РФ, ф. 221, оп. 1351, д. 64, л. 34.
[Закрыть].
Как основные причины неудачи генерал Акимов указывал отсутствие у атакующих достаточного количества артиллерии (всего шесть орудий) и полное отсутствие танков. Однако немцы, напротив, увидели в рядах атакующих частей группы Акимова танки. В истории 8-й танковой дивизии особо подчеркивалось: «В ходе этих вечерних боев особо отличилась 9-я рота 10-го танкового полка капитана Кюля. Она оказалась на пути русской танковой атаки и за короткое время уничтожила более 20 легких танков, 20 орудий и 17 противотанковых пушек. После этого на ее участке воцарилось спокойствие»[128]128
Haupt W. Die 8. Panzer-Division im Zweiten Weltkrieg. Podzun-Pallas-Verlag, 1987. S. 150.
[Закрыть].
Конечно, послевоенная история соединения – это не официальный документ. Однако при написании истории 8-й танковой дивизии ее автор, Вернер Гаупт, использовал документы, в частности журнал боевых действий соединения. Он на него ссылается по ходу повествования. Еще одно указание на атаки танков 26 июня мы находим в донесении 4-й танковой группы в штаб группы армий «Север»:
«LVI танковый корпус под командованием генерала от инфантерии Манштейна, в ходе неустанного наступления на постоянно и ожесточенно сопротивляющегося противника, 26 июня во второй половине дня после ожесточенного боя захватил мосты через Двину у Дюнабурга. При этом корпус в ходе боев уничтожил и захватил более 50 танков и большое количество различного артиллерийского вооружения».
Сгоревший советский бомбардировщик ДБ-3
Скорее всего, в контрударе группы Акимова 26 июня приняли участие отошедшие в район Двинска части 2-й танковой дивизии или 84-й моторизованной дивизии. По крайней мере, в донесении штаба СЗФ от 29 июня фигурируют «остатки 2-й танковой дивизии без единого танка». На 26 июня танки еще могли быть. Отставшие в ходе марша к Расейняю боевые машины могли быть отремонтированы, отойти на Двинск и вступить в бой. Не исключено также, что немцы «повысили в звании» до танков бронеавтомобили и танкетки Т-38.
В тот же день, 26 июня, последовала реакция из Москвы на захват мостов через Двину и самого Двинска. Командованию Северо-Западного фронта сухо предписывалось:
«Для создания устойчивости фронта обороны народный комиссар обороны приказал отвести части 8-й и 11-й армий фронта на северный берег р. Западная Двина, где прочно закрепиться и остановить наступление противника»[129]129
Русский архив: Великая Отечественная: Ставка ВГК. Документы и материалы. 1941 год. Т. 16 (5–1). М.: ТЕРРА, 1996.
[Закрыть].
Если называть вещи своими именами, то Верховное командование признавало смертельную опасность, возникшую в связи с захватом немцами переправ на Двине. Правда, на тот момент еще были надежды на прибывающую по железной дороге из Уральского округа 22-ю армию генерала Ф. А. Ершакова. В том же приказе было сказано: «Прорвавшегося противника на северный берег р. Западная Двина уничтожить совместными действиями 11-й армии и армии Ершакова». Более того, за сам Двинск должна была отвечать 22-я армия. Однако вскоре стало понятно, что участие 22-й армии в боях за Двинск – это утопия. Вскоре она была передана в состав Западного фронта и в июле принимала участие в боях в районе Полоцка.
Однако Северо-Западному фронту все же удалось уже во время Приграничного сражения получить одно соединение из внутренних округов. Это был 21-й механизированный корпус Д. Д. Лелюшенко из Московского военного округа. К июню 1941 г. в состав 21-го мехкорпуса входили 42-я и 46-я танковые, 185-я моторизованная дивизии. Их укомплектованность личным составом составляла около 80 % (из них 70 % были призваны в армию в апреле – мае 1941 г.). Однако ввиду отсутствия вооружения около 17 тыс. новобранцев было оставлено на зимних квартирах. Численность танкового парка корпуса Лелюшенко может вызвать только скупую слезу. К началу войны в корпусе имелось всего 35 БТ, 16 Т-37/Т-38 и 88 бронеавтомобилей БА-20 и БА-10. Большая часть танков относилась к машинам учебного парка, была сильно изношена, не имела запасных частей и, частично, вооружения. Укомплектованность вспомогательными машинами была на том же уровне, в корпусе имелось всего 10–15 % от штатной численности грузовых, легковых и специальных автомобилей. О состоянии своего мехкорпуса сам Лелюшенко в одном из донесений саркастически заметил: «Части корпуса фактически представляют из себя моторизованные группы, сформированные за счет старослужащих и частью молодых бойцов»[130]130
СБД № 33. С. 29.
[Закрыть].
Подбитый в районе Двинска танк Т-26 21-го мехкорпуса
Усугублялась ситуация весьма туманными представлениями о силах форсировавшего Зап. Двину противника. Задачу 42-й танковой дивизии командир 21-го мехкорпуса сформулировал достаточно своеобразно: «Установить силы, состав и группировку противника и в дальнейшем очистить Двинск от противника». 42-я танковая дивизии должна была наступать на город с севера, 46-я – с востока (вдоль железной дороги по берегу Двины), 185-ю моторизованную дивизию Лелюшенко оставил в резерве. Предпринятое 28 июня с целью «установить силы» наступление показало, что силу противника много. Атакующие были встречены шквалом огня артиллерии и контратаками танков.
Позднее в своих мемуарах Лелюшенко не скупился на описание прорыва частей 21-го мехкорпуса непосредственно в Двинск: «Кварталы города и даже отдельные дома неоднократно переходили из рук в руки»[131]131
Лелюшенко Д. Д. Москва – Сталинград – Берлин – Прага. Записки командарма. М.: Наука, 1973. С. 13.
[Закрыть]. Нанесенные противнику потери также были представлены как весьма чувствительные: «Окраины и улицы Даугавпилса были усеяны сотнями вражеских трупов, крутом пылали фашистские танки, торчали стволы разбитых орудий, стояли покореженные автомашины»[132]132
Там же. С. 14.
[Закрыть]. Тогда, в июне 1941 г., его оценки результатов были куда более сдержанными. О прорыве и переходе из рук в руки кварталов в его донесениях не упоминалось. В донесении штаба Северо-Западного фронта в Генштаб Н. Ф. Ватутину о боях в районе Двинска никаких бравурных ноток не прозвучало: «28.6.41 г. атака у Двинск проведена фактически одной нашей пехотой, понесшей серьезные потери. Противник огнем артиллерии, огнеметов и пулеметов атаку отразил»[133]133
СБД № 34. С. 81.
[Закрыть]. В очередной оперсводке СЗФ (за 29 июня) особого оптимизма также не наблюдается: «Предпринятая контратака 28.6.41 г. группой войск 27-й армии (21-й механизированный корпус, сводная дивизия, части 5-го воздушно-десантного корпуса) с целью захвата Двинска положительных результатов не дала, и наши части к утру 29.6.41 г. отошли на новый оборонительный рубеж – оз. Вырочно, оз. Лукнас-эзерс, р. Дубна».
В истории 8-й танковой дивизии по данному эпизоду написано следующее: «Когда вечером 28.6 состоялась еще одна танковая атака 21-го мк Красной Армии, плацдарм Дюнабург был укреплен настолько, что прорыв линии был невозможен. Одновременно заметно ослабели удары русских с воздуха, после того как во второй половине дня 27.6 на аэродроме Дюнабург приземлилась эскадрилья 54-й истребительной эскадры, совершавшая вылеты против атакующих русских бомбардировщиков»[134]134
Haupt W. Die 8. Panzer-Division im Zweiten Weltkrieg. Podzun-Pallas-Verlag, 1987. S. 151.
[Закрыть]. Еще больше упрочилось положение немецких войск на плацдарме у Двинска после прибытия во второй половине дня 28 июня моторизованной дивизии С С «Мертвая голова».
Танки 38 (t) 8-й танковой дивизии в районе Двинска
Воздушный «зонтик» над войсками Манштейна также был весьма прочным. С 27 июня непосредственно в районе Двинска базировалась II группа 54-й истребительной эскадры JG54(24 Bf-109F-2), а с 28 июня – III группа той же эскадры(30 Bf-109F-2). Соответственно, II группа отчиталась за 27 июня о 9 сбитых СБ и 2 ДБ-3, 28 июня счет группы пополнили еще 4 СБ и 2 ДБ-3. По советским данным, в районе Двинска действовали бомбардировщики СБ 7-й и 57-й авиадивизий.
По итогам ввода в бой 21-го мехкорпуса в штабе Северо-Западного фронта уже не питали иллюзий относительно перспектив контрудара по вражескому плацдарму под Двинском. Продолжать атаки имеющимися силами Ф. И. Кузнецов отказывался, о чем прямо сообщил в Москву Ватутину:
Силы противника в Двинске штабом фронта оценивались в пехотную дивизию с сотней танков. Соответственно Лелюшенко поставил оставшимся в его распоряжении войскам (46-я тд перешла в группу Акимова) оборонительные задачи. В его приказе были, в частности, такие слова: «Ценой любых усилий задерживать противника, не допуская его продвижения вперед и выхода механизированных частей через межозерное пространство на север и северо-восток»[136]136
СБД № 33. С. 29.
[Закрыть]. Сдерживать противника предполагалось «упорной обороной с переходом к подвижной, в случаях, вызываемых обстановкой».
Однако по другую сторону фронта тоже было решено взять паузу для прояснения обстановки и накопления сил. Собственно, LVI корпус был готов к «вскрытию» плацдарма уже вечером 28 июня. Имелась даже директива ГА «Север» от 27 июня, в которой указывались очередные задачи войск Гёпнера: «4-я ТГр готовится к дальнейшему наступлению через Опочку и Остров район северо-восточнее Опочки. Если по достижении данной цели будут обнаружены части противника, отходящие с запада на восток южнее озера Пейпус, то нужно предотвратить их отход». Манштейн рвался в бой. Он предлагал на основании этого, уже существующего приказа немедленно одним рывком прорваться к Пскову. Однако сам командующий группой армий «Север» фельдмаршал фон Лееб считал этот риск чрезмерным. Командование группы армий опасалось наступления на Двинск некоей выявленной разведкой танковой группировки противника в составе нескольких механизированных дивизий с неизвестными ранее танками Т-34. Это говорит о том, что немецкой разведке удалось вскрыть появление 1-го механизированного корпуса в районе Пскова. Не исключено также, что к немцам просочилась информация об обещанных Лелюшенко танках КВ. Как мы сейчас знаем, выдвижение крупных сил танковых войск Красной армии к Двинску не предполагалось. Но тем не менее Манштейн получил своего рода «стоп-приказ».
Согласно истории 8-й танковой дивизии, ее моторизованные части «с утра 29 июня вели медленное наступление против относительно сильного противника». К тому моменту плацдарм был ощутимо расширен, передовая линия была в 15–20 км от Двинска. Дивизия генерала Бранденбергера вышла к цепочке озер в районе станции Вишки (на ж.д. в сторону Пскова). Для прорыва через озерное дефиле были сформированы три боевые группы. На главном направлении удара находилась группа Фронхёфера с основной массой танков дивизии. Группа Шеллера должна была обойти озеро с севера, а группа Кризолли – прикрывать левый фланг. В истории соединения отмечалось: «Бои за озерное дефиле оказались тяжелыми, поскольку противник располагал сильной артиллерией и массами танков. Поскольку все мосты были взорваны, наступать могли только стрелки. Только после того, как несколько танковых рот по сложным бродам пересекли водную преграду, удалось захватить цепочку высот»[137]137
Haupt W. Die 8. Panzer-Division im Zweiten Weltkrieg. Podzun-Pallas-Verlag, 1987. S. 152.
[Закрыть]. Именно эти оборонительные бои, а не мифический прорыв на улицы Двинска можно признать относительным успехом корпуса Лелюшенко и группы Акимова.
Здесь следует привести некоторые данные о численности соединений корпуса Лелюшенко и группы Акимова по данным на 30 июня:
10-я воздушно-десантная бригада 5-го ВДК (667 человек, 7 орудий);
1-й стрелковый полк (300 человек);
46-я танковая дивизия (400 человек, 7 орудий);
201-я воздушно-десантная бригада 5-го ВДК (400 человек);
185-я моторизованная дивизия (2259 человек, 23 орудия и 33 орудия противотанковой обороны);
42-я танковая дивизия (270 человек, 14 орудий, 7 танков).
Противостоять такими силами трем немецким дивизиям даже на благоприятной для обороны местности с озерами и болотами было непростой задачей. Заметим также, что 9-я воздушно-десантная бригада уже исключена из сводок. Именно про нее днем ранее было сказано: «У Двинска наши силы: две воздушно-десантные бригады, из коих одна фактически не существует из-за понесенных потерь».
Предпоследним актом драмы борьбы за Двинск стала попытка советского командования использовать крупные силы ВВС для разрушения мостов и удара по немецкому плацдарму. Авиадивизии ВВС Северо-Западного фронта к тому моменту уже в значительной степени истощили свои силы. Поэтому были использованы бомбардировочные силы Балтфлота, базировавшиеся под Ленинградом. Ни о каком истребительном прикрытии не могло быть и речи. Ленинградский аэродромный узел отстоял от района цели на 420–450 км. Ни один истребитель флота не мог покрыть такое расстояние «в два конца», да еще с запасом на ведение боя.
Если 26 июня у такого удара без прикрытия еще были шансы на удачу – первый налет СБ 6-й САД на Двинск прошел безнаказанным, то 30 июня такого шанса уже не было. Всего вылетела почти сотня самолетов ВВС КБФ: 32 ДБ-3Ф 1-го минно-торпедного полка, 31 ДБ-3Ф и СБ 57-го бомбардировочного полка, 36 СБ и Ар-2 73-го бомбардировочного полка (Пярну). 73-й полк должен был атаковать другой немецкий плацдарм, об этом будет рассказано ниже. Флотские ДБ-ЗФ и СБ были встречены над Двинском истребителями эскадры Траутлофта, и им было устроено настоящее избиение. Было сбито 13 ДБ-3Ф 1-го МТАП, 10 ДБ-3Ф и СБ 57-го БАП. Однако ввиду хорошей подготовки флотских стрелков ДБ-3 они смогли постоять за себя. Общие потери двух немецких истребительных авиагрупп в воздушных боях 30 июня составили пять «Мессершмиттов» сбитыми и три серьезно поврежденными.
Потери в небе над Двинском не следует излишне драматизировать. Как написал в своей статье по налету на Двинск ВВС КБФ ведущий отечественный историк флота М. Э. Морозов, «несмотря на то что 30 июня 1941 г. ВВС КБФ понесли самые большие суточные потери за все 1418 дней войны, жертвами немецких истребителей стали в основном молодые пилоты, и реальное обескровливание флотской авиации произошло не за одни сутки, а в результате интенсивных боев летне-осенней кампании 1941 г.».
Также следует провести границу между заявками немецких летчиков-истребителей и реальными потерями. Пилоты II и III групп эскадры JG54 доложили 30 июня о 65 воздушных победах. Однако в действительности над Двинском были сбиты 23 советских бомбардировщика и еще около 20 было повреждено. Возможно, часть заявок приходится на действия ВВС СЗФ.
Налеты советской авиации не остались не замеченными для сухопутных войск на плацдарме под Двинском. В истории 8-й танковой дивизии сказано: «Солнечная погода 30.6 и 1.7 позволила быстро произвести перегруппировку и строительство мостов саперным батальоном, лишь налеты множества русских самолетов мешали работам»[138]138
Haupt W. Die 8. Panzer-Division im Zweiten Weltkrieg. Podzun-Pallas-Verlag, 1987. S. 153.
[Закрыть]. К вечеру 1 июля все было готово для «вскрытия» плацдарма LVI корпусом.
Необходимо также отметить, что захват Двинска привел к отсечению от главных сил Северо-Западного фронта 11-й армии. 28 июня Кузнецов докладывал в Москву: «Положения 5, 33, 188, 128, 23 и 126-й стрелковых дивизий, 5-й танковой дивизии и 84-й моторизованной дивизии не знаю»[139]139
СБД № 34. С. 76.
[Закрыть]. Отходящие части 16-го стрелкового корпуса, т. е. фактически большая часть 11-й армии, получили известие о захвате Двинска 29 июня. Это заставило отказаться от отхода на Западную Двину в районе Двинска и двигаться дальше на восток, на Полоцк, в полосу 22-й армии.
Отход 8-й армии. Пока XXXXI моторизованный корпус был скован боями под Расейняем, 8-я армия могла относительно спокойно отходить от рубежа к рубежу. От немецкой пехоты удавалось отрываться благодаря контратакам танков 12-го мехкорпуса. На 24 июня два батальона танков 144-го танкового полка 23-й танковой дивизии были переданы 90-й стрелковой дивизии. Попытки сдержать вражескую пехоту дорого стоили танкистам. Как было записано в ЖБД 12-го мехкорпуса, «под сильным огнем ПТО артиллерии противника батальоны 144-го тп потеряли до 60 % материальной части и отошли в район исходных позиций». В том же духе выдержана запись в ЖБД 8-й армии: «В течение 23 и 24 июня 23-я тд понесла колоссальные потери. […] Большие потери от авиации при движении к исходному рубежу. Авиацией разбита большая часть транспорта. В течение дня дивизия бомбилась 3–4 раза»[140]140
ЦАМО РФ, ф. 344, оп. 5554, д. 85, л. 33.
[Закрыть]. Тем не менее очевидно, что без этих выпадов положение стрелковых частей 8-й армии было бы гораздо хуже.
Вечером 24 июня в приказе № 03 Собенников пишет: «Армия, используя систему противотанковых рубежей и широкую сеть заграждений, отходит на рубеж р. Вента, р. Вентос-Каналас, Радвилишкис»[141]141
СБД № 34. С. 203.
[Закрыть]. Отойти на этот рубеж планировалось к утру 27 июня. Приказ был разослан в подчиненные соединения делегатами связи.
Однако основной задачей 12-го мехкорпуса оставалось противодействие наступающей на Шауляй группировке противника. 28-я танковая дивизия со своими прожорливыми танками БТ 24 июня фактически бездействовала. Ночь на 24 июня дивизия Черняховского встретила в лесах у Пашиле, имея ¼ заправки горючего. Для выполнения поставленной задачи этого было мало. Горючее было сначала обещано к 16.00, реально прибыло к 19.00, и только в 20.00 соединение было готово к бою. Атака была перенесена на утро 25 июня. В 2.50 25 июня штаб 12-го мехкорпуса поставил двум своим танковым дивизиям задачу в стиле «бей и убегай» – контрудар во фланг наступающим по шоссе войскам противника с последующим отходом (по приказу № 03). Начало атаки для 23-й танковой дивизии было назначено на 6 часов утра, для 28-й танковой дивизии – на 4 часа.
Однако к утру 25 июня обстановка уже радикально изменилась. Если на второй или даже третий день войны вырвавшиеся вперед подвижные соединения 4-й танковой группы заботились о своих флангах сами, то на четвертый день им на выручку подошла пехота. Напротив, собственной пехоты 28-я танковая дивизия не имела. Ее 28-й мотострелковый полк вместе с двумя батальонами Рижского пехотного училища (один на автомобилях, второй передвигался по железной дороге) образовал группу для борьбы с возможными немецкими авиадесантами. Изъятие мотострелковых полков из танковых дивизий вообще было типичной ошибкой советских командующих в Приграничном сражении. В итоге танковая дивизия превращалась в массу «голых» танков, обладающих достаточно ограниченными возможностями. Последствия всего этого для дивизии Черняховского были самыми устрашающими. Как указывалось в журнале боевых действий 12-го мехкорпуса, «танковые полки 28 тд к 10.00 подошли к м. Пашиле, где были встречены ураганным огнем ПТО и артиллерией крупных калибров». Немцы настолько спокойно себя чувствовали, что корректировали огонь своей артиллерии с аэростата. Бой шел четыре часа. Только при атаке Пашиле было подбито, сгорело и засело в болоте, а потом расстреляно противником 48 боевых машин 28-й танковой дивизии.
В истории 11-й пехотной дивизии этот эпизод был отражен следующим образом: «24 июня дивизия авангардом вышла к Калтынянам, целью на 25.6 были назначены Коркляны. Когда дивизия в середине дня приблизилась к этому населенному пункту, она была внезапно атакована по всей длине своей маршевой колонны с запада русскими танками. Дивизия развернулась налево и немедленно открыла сильный огонь. Оборона, особенно что касается артиллерии, была эффективной. После примерно двухчасового боя, в котором дивизия понесла лишь небольшие потери, атака была отражена. Примерно 90 танков осталось на поле боя. В этот день 11-я пд преодолела свое беспокойство по поводу танковых атак»[142]142
Виха W. Weg und Schicksal der 11.Infanterie-Division, Podzun, 1952. S. 30.
[Закрыть].
Пашиле находятся примерно на полпути к Каркленаю (названному немцами Коркляны). Однако атакой на Пашиле боевые действия в этот день не ограничились. На стыке с соседним корпусом I армейский корпус выставил завесу из разведбата 11-й пехотной дивизии. Разведбат возвращался к своему соединению и был атакован танками. Видимо, часть танков 28-й дивизии пыталась найти обход сильной противотанковой обороны у Пашиле. В истории 11-й пехотной дивизии об этом сказано: «Усиленный 44-й пп получил приказ двигаться на Усвенты вслед за противником, который атаковал 11-й разведбат и ночью отступил на север. Полк успешно выполнил эту задачу, уничтожив 30 танков, в том числе 3-й батальон капитана Хоффманна – 17 танков за 20 минут»[143]143
Buxa W. Op. cit.
[Закрыть].
Всего же в район сбора не вернулось 84 боевые машины 28-й танковой дивизии. К 15.00 остатки соединения (около 30 танков) сосредоточились в лесу северо-западнее Пашиле.
В еще большей степени изменение обстановки коснулось 23-й танковой дивизии. Ее действия 25 июня получают преимущественно отрицательную оценку. Так, в отчете штаба 12-го мехкорпуса сказано: «По-прежнему продолжается многокомандное[144]144
Так в документе.
[Закрыть] управление частями корпуса, что дезорганизирует все управление и вносит путаницу (23-я танковая дивизия: приказ 12-го механизированного корпуса – наступать, а 10-го стрелкового корпуса – отходить)»[145]145
СБД № 33. С. 52.
[Закрыть]. Однако остается за кадром вопрос о том, какой приказ больше соответствовал обстановке. Опять же, у командира 23-й дивизии Т. С. Орленко была своя голова на плечах для принятия решения. К 25 июня во фланг и тыл дивизии Орленко выходила немецкая пехота XXVI АК. Создавалась угроза перехвата дороги Тельшай – Варняй и рассечения соединения надвое. Под нажимом противника 23-я дивизия отходила на север. Прикрывавший отход 23-й мотострелковый полк попал под удар авиации и артиллерии противника, был рассеян и отходил в разных направлениях. Командир полка был убит.
Несмотря на участие в контрударе всего одной дивизии корпуса Шестопалова и тяжелые потери, он произвел сильное впечатление на противника. Историограф 21-й пехотной дивизии пишет: «Корпус, чей левый фланг был атакован частями 12-го механизированного корпуса, опасался, что приближение 21-й пехотной дивизии к Радвилишкису сделает его слишком слабым для наступления на главном направлении на Шяуляй. Поэтому корпус получил согласие командования 18-й армии наступать на Радвилишкис только авангардами 1-й и 21-й пехотных дивизий. Усиленная группа 24-го пехотного полка и основные части 21-й пехотной дивизии должны были западнее болота Теруаль наступать прямо на Шяуляй. В целом этот план выполнить не удалось, так как авангард 1-й пехотной дивизии в первой половине дня был атакован советскими танками. 21-я пехотная дивизия так и осталась разделенной на два ударных клина»[146]146
Allmayer-Beck. S. 121. Перевод дается по статье А. Хаеша.
[Закрыть].
Попытка командующего 8-й армией вывести 26 июня 12-й мехкорпус в резерв и использовать его для прикрытия висящего в воздухе правого фланга армии была лишь частично успешной. 23-я танковая дивизия продолжала прикрывать броней отходящую пехоту. Потеряв в контратаках от 30 до 40 % боевых машин и расстреляв боезапас артиллерии, дивизия Орленко отошла в назначенный район. Дивизия Черняховского также отходила под ударами с воздуха и артобстрелом.
Однако не везде нажим противника был таким плотным. С утра 26 июня был начат очередной отход 11-го стрелкового корпуса. Непосредственного соприкосновения с противником его части уже не имели. Серьезной помехой для отхода была вражеская авиация. В ЖБД 11-го корпуса отмечалось: «В течение всего отхода [авиация противника] наносила чувствительные удары, бомбардируя колонны отходящих частей и особенно корпусной артиллерии»[147]147
ЦАМО РФ, ф. 833 оп. 1, д. 6, л. 8.
[Закрыть].
Пауза, предоставленная самоотверженными действиями 2-й танковой дивизии, не могла продолжаться бесконечно. Подвижные соединения XXXXI корпуса включаются в гонку к Западной Двине в середине дня 26 июня. В ЖБД 1-й танковой дивизии отмечается: «Продвижение обеих колонн замедляется ужасным состоянием дорог. Дороги исключительно пыльные, приходится заполнять воронки и отстраивать разрушенные мосты. При этом дорогу часто загораживают брошенные русскими танки»[148]148
NARA T315 R16 f961.
[Закрыть]. Еще одной проблемой становится нехватка горючего. Передовой отряд 1-й танковой дивизии двигается на Паневежис, в то время как, цитируя ЖБД XXXXI корпуса, «основная масса дивизии остановилась из-за нехватки горючего».
Также в ходе продвижения вперед «панцеров» возникают непредвиденные трудности, связанные с нарушением маршевой дисциплины. Вопреки приказам пехотные дивизии занимают выделенные для снабжения танковой группы дороги. Несмотря на все это, движение танков не остается не замеченным с советской стороны. Уже в 20.00 26 июня командарм Собенников приказывает 12-му мехкорпусу «короткими контрударами уничтожать прорывающиеся танки, не допуская обхода левого фланга армии. По имеющимся данным, два батальона танков противника нависли на левый фланг армии, угрожая коммуникациям отходящих частей»[149]149
СБД № 34. С. 205.
[Закрыть].
Спустя буквально полчаса (в 20.30 26 июня) командующий 8-й армией Собенников отдает приказ об общем отходе:
«С наступлением темноты, оставив прикрывающие части, главными силами продолжать отход большими переходами:
10-му стрелковому корпусу – ось [движения] Папиле, Митава;
11-му стрелковому корпусу – Шяуляй, Бауск;
65-му стрелковому корпусу – Лягумай, Линкува, мз. Цераукате;
202-й моторизованной дивизии – Бауск;
12-му механизированному корпусу – Майжене»[150]150
Там же.
[Закрыть].
Этот приказ до выхода из строя рации успевают передать только в 11-й стрелковый корпус. Ввиду череды отходов обостряются проблемы со связью. В итоге 12-й мехкорпус в 1.30 27 июня получает через штаб 11-го стрелкового корпуса приказ о сосредоточении для контрудара, а от своего делегата связи (вернувшегося из поездки в штаб армии) – об общем отходе. Причем делегат безнадежно опаздывает, в прежнее расположение штаба он прибывает в 4.00, но никого уже не застает. Приказ на «короткие контрудары» в итоге получает только 28-я танковая дивизия.
Тем временем незадолго до полуночи немецкие танки врываются в Паневежис. Здесь неожиданно решается проблема с горючим, в ЖБД 1-й танковой дивизии появляется запись: «23.45 – авангард выходит к Поневижу. Сломив незначительное сопротивление врага, город удается пройти насквозь. В Поневеже обнаружен большой склад ГСМ. Таким образом, боевые группы могут произвести необходимое пополнение запасов»[151]151
NARA T315 R16 frame 951.
[Закрыть]. Горючее, как уточняется в ЖБД корпуса, было обнаружено на брошенном аэродроме. Мост в Паневежисе захвачен неповрежденным.
Любопытно отметить, что сами немцы встретились с определенными трудностями в обезвреживании сброшенных на советские аэродромы бомб-«бабочек». В истории 1-й танковой дивизии отмечается: «37-й саперный батальон очистил аэродром около Поневежа от мин, сброшенных немецкой авиацией. При этом 1-я рота батальона понесла первые тяжелые потери, так как использованные здесь мины были отряду неизвестны»[152]152
Stoves R. Op. Cit. S. 195–196.
[Закрыть].
Решение Собенникова рокировать мехкорпус на левый фланг армии нельзя не назвать провидческим. Когда с 7.00 утра 27 июня 28-я танковая дивизия начинает выходить на рубеж реки Мужа к востоку от шауляйского шоссе, в 30 км южнее готовится к наступлению немецкая 1-я танковая дивизия. Если бы немецкое командование по тем или иным причинам решило бы ударить на Ригу, у дивизии Черняховского были бы неплохие шансы лечь костьми на пути немецкого элитного танкового соединения. Однако целью немцев был Екабпилс, и поэтому паровой каток дивизии Крюгера прошел мимо позиций поредевшего соединения будущего комфронта полковника Черняховского. Дело ограничилось коротким танковым боем около 17.00 27 июня, в котором советские танкисты заявили о 6 подбитых танках противника. Немцы о нем не упоминают, возможно, это была всего лишь разведка. При более энергичном ведении разведки в 12-м мехкорпусе и твердом управлении хорошим решением был бы контрудар во фланг рвущейся к Западной Двине вражеской дивизии. Но закончился бы он для поредевшего парка бэтэшек скорее всего плачевно. В любом случае действия штаба 8-й армии выглядят достаточно разумными. Остается только сожалеть, что Собенников и его штаб не уделяли достаточного внимания документированию своих решений. Журнал боевых действий 8-й армии, который вел капитан Васильев, фактически превратился в его личный дневник.
