Текст книги "И ещё чего-нибудь"

Автор книги: Алексей Андреев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

– Угадал, зануда! Кстати, о птичках. Как бы это тебе помягче сказать...

– Ну-ну? – В общем, тебе на будущее, для успешного общения с дамами... Ты мой голову почаще. С чистыми волосами ты куда как привлекательнее.

– Блин, я же не виноват, что в вашей стране летом никогда нет горячей воды! Мы же с тобой вместе ошарашивали тут и там моих приятелей: "А это Лена, мы с ней познакомились на выставке китайской живописи, а у вас есть горячая вода, а можно мы к вам в душ залезем?!"

– Знаю, знаю. Я же говорю – на будущее... Меня из твоих американских фоток больше всего приколола знаешь какая? Там, где эта твоя знакомая лежит на газоне в центре какого-то города. Попробуй-ка у нас так ляг на газон. Неделю потом будешь отмываться...

– ...в холодной воде! Вот как я сейчас пойду. Хотя она там в черном, так что ей не грозит.

– Разве? Мне казалось – в чем-то пестреньком...

– Это Америка вокруг пестренькая, а она нет. Я помню, потому что мы с ней заметили это как раз за десять минут до того снимка. Она рассказывала, как еще в Совке ее родителей постоянно таскали в школу за то, что она носила какие-то обалденные шелка вместо школьной формы. А я ей рассказал, как доставал своих профессоров на экзаменах – у меня были такие веселенькие джинсы, с цветами всех цветов на заднице и в паху... А потом мы посмотрели друг на друга и расхохотались – двое в черном, посреди Калифорнии...

– О, это не та ли девушка, что в "Городе Непроданных Цветов"?

– Она самая. Я знал, что она любит тюльпаны, и все высматривал какой-нибудь цветочный магазинчик, пока мы гуляли, но как назло ничего не попадалось. Она так и уехала без цветов, вся в черном, а я вышел из "Грейхаунда", свернул за угол – и увидел улицу: они продавались на каждом углу этой улицы, прямо такой тюльпановый пунктир на три квартала вверх. Там "Город" и написал, пока в "Макдональдсе" кофе пил.

7.

Было еще несколько встреч – торопливых, неуютных, приносящих чаще тоску и даже злость, а вовсе не радость. Она приезжала на последней электричке, когда я уже переставал ждать. И уезжала рано утром – на работу, либо посередине дня, если это был ее выходной. Иногда она просто говорила на том конце провода: "Сегодня я работаю, а завтра тоже не получится – мы с Сашей собирались...". Усталая и вечно недосыпающая, она хотела успеть всюду, не ругаться ни с кем; и я при этом был человеком, который все равно скоро уезжает, который однажды уже уехал, сказав: "Ты же понимаешь..." У нее начался отпуск, который тоже никак не был связан со мной: неделю она собиралась провести у бабушки, потом еще неделю – в походе на байдарках. За пару дней до ее отъезда мы поругались. Это была одна из тех ненужных коротких встреч, которая не принесла ничего, кроме раздражения. Я позвонил только через два дня – она собиралась на поезд, и добраться до центра за сорок минут я уже не смог бы. Ей действительно нужно было отдохнуть, да и у меня оставалось всего две недели, а я еще не видел многих знакомых и не был во многих местах, которые нужно было обязательно посетить за время этого короткого отпуска. Деньги тоже кончались, и я уже подумывал о том, что слишком много отложил на билет и что можно потратить еще чуть-чуть.

Между бабушкой и байдарками у нее был день, и это был день нашей последней встречи. Ее встречали на Московском, шел проливной дождь. Два часа, которые я провел у нее дома, были наполнены типичными в таких случаях банальностями. Ее торопили (она уходила в поход в этот же вечер), кто-то звонил, и она отвечала ему удивительно ласковым голосом. Я пил чай и говорил гадости. Было также несколько совсем не банальных моментов, которые, наоборот, были настолько наполнены содержанием, что их невозможно просто так описать здесь: в них можно было только принимать участие, и я это участие принял, но теперь даже и не могу с точностью сказать – а было ли там тогда что-то такое, или я просто выдумал это сейчас, сидя на берегу реки Мононгахелы и глядя на фонари набережной, которые, со своими длинными отражениями в воде, очень похожи на свечки в Софийском соборе Новгородского кремля...

Чем нежнее ведут себя люди при расставании, тем тяжелее им расставаться. C другой стороны, когда один из них это понимает и начинает намеренно вести себя грубее – второму становится еще тяжелей. А если это понимают оба... Чем-то средним между эскимосским поцелуем и поцелуем слонов мы закончили-таки наше затянувшееся прощание в подъезде, и я вышел на улицу, чувствуя спокойную, почти незаметную грусть. И вместе с тем – облегчение. Я снова был – эх, еще одна красивая банальность, это нужно не говорить, а чувствовать – никому не нужным и свободным. А может быть, свободным и никому не нужным. Что-то там в математике не меняется от перестановки слагаемых, хотя и выглядит по-другому. А что-то меняется, хотя выглядит также. Я сунул руку в карман за сигаретами – кроме сигарет и чьей-то зажигалки, в кармане оказалась еще коробочка из-под духов, в которой лежал маленький стеклянный слон. Зеленый. Я хотел вынуть его и посмотреть, но вместо этого вынул сигарету и закурил, а слоника в коробке переложил из кармана в сумку, чтобы он не поломался.

8.

Кошка. Привет, Кошка. Которая гуляет... Гуляющая. Сама по себе. И не только по себе. Иногда по мне. Кошка – ладошка. Ладошкой гуляет. Иногда по мне. А теперь уже – нет. Теперь я черти где. Кошка – кот. Во! Кот в Сапогах. У чертей на рогах, где?... Ладно, потом. С Людоедами воевал. Кошка моя, кошка. Гуляет по Питеру. По Ленинграду. Ленин Град. И я прикачу назад, в каменный Ленин Град. Где кошка. Где мышка. Уронила банку. Чижа слушает. "Должен же кто-то слушать мои простые сонеты!". Сигареты. Читает Гальперина, что я оставил. Мурлыкает. Киска. Купила бы "Wiskas"? Хрен вам, это только негры в Приюте Армии Спасения едят. Черные кошки. Рожки? Ага, рога. А у меня тут что? Скука. Устану и вернусь. Нет, тут работа. Закончу и уеду. Какая, к черту, работа? Все тот же ветер в башне...............

"Привет, моя милая Кошка, гуляющая сама по себе, гулявшая когда-то по мне мягкой своей ладошкой. Я, твой Кот в Сапогах, теперь у чертей на рогах – чертям наставляют рожки ихние черные кошки. Средь них, поедающих "Wiskas", я кисну от скукоты – нету, нету беленькой киски, веселой и умной, как ты, которая бродит сама по себе в далеком городе на Неве, а нагулявшись, дымит сигаретой, читает мои простые сонеты, а также книжку "Играем блюз", и что-то мотает себе на ус. Я тоже мотаю чего-то, но тут ещее есть работа – перехитрить Людоеда. Вот перехитрю – и уеду. Не вечно же с ветром в мозгах в геройских скакать сапогах! И я прикачу назад, в каменный Ленин Град, где самая милая Кошка гуляет сама по себе, где будет гулять по мне та ласковая ладошка."

По аэропорту быстрым шагом шли аккуратно одетые парень и девушка. Она – в белом и голубом, он – с переговорным устройством. Я догнал их и пошел рядом.

– Не подскажете, где здесь можно достать конвертик?

– Мы Вам можем дать, – ответил парень.

– А Вы на чем летите? – поинтересовалась девушка.

– На "Балкане".

– Ну-у-у! – смешным хором протянули они.

– Так Вам у болгар и надо конверты спрашивать.

– А вы кто?

– А мы "Air France"!

– А я вот как раз хотел через Париж лететь, да билетов уже не было. Следующий раз – обязательно. – Ну идемте, так и быть, дадим Вам конвертик.

9.

– Алле?

– Здорово, чучело.

– Это ты?! Привет! Ого, сколько ж у вас?!...

– Около четырех.

– Ни фига себе ты гуляешь!

– У нас ведь суббота! Я тут учился в биллиард играть. С соседями моими. Ты получила мое письмо?

– Получила. Мур-рр... Все не соберусь ответ написать.

– Ну как ты там, вообще?

– Да все нормально. На самом деле, только что встала. На работу собираюсь... Да, я в Новгороде была снова! С Сержем.

– Молодец. Ты как, нового мужика себе не нашла еще?

– Ну-у... Тут вот Саша сидит, телевизор смотрит...

– Ага. Помирились, значит...

– Ну, вроде как. А ты, значит, сразу расстроился?

– Да нет, наоборот... Я думал – поломал тебе всю жись опять; а у тебя, вишь, все в кайф, ну и здорово. Я в Болгарии сережки классные купил, из какого-то камня. А потом вспомнил, что у тебя уши-то не проколоты...

– Да. Но ты ведь найдешь, кому подарить. Как твоя француженка?

– Не приехала еще. Тут вообще никого еще нету. Жарища и скука... Слушай, хорошо бы мой следующий отпуск с твоим совпал...

– Конечно! Съездим куда-нибудь вдвоем. На море.

– Я постараюсь следующим летом... Shuddup, you morons! Тут эти пьяные уроды сидят, ждут, когда я договорю с "другим полушарием"... Мы собрались "Doors" послушать перед сном.

– Ха, ты там так звучишь, что похоже, вокруг тебя там дюжина девиц...

– Да не, только эти, америкосы мои... Ну ладно, слушай, не буду деньги наматывать, закругляюсь. Ты пиши хоть, что ли.

– Напишу.

– "Напишу, напишу"... А-а, все вы так говорите.

– Ну-ка, эй! Не вешай нос!

– Ладно. В общем, давай. Всем приветы.

– Ну пока.

– Ну пока.

Клок. Би-ип... Би-ип... Би-ип... Ту-ру-ру... "If you'd like to make a call, please hang up and dial again."

1995, Morgantown WV, USA