Текст книги "Лысый робот"

Автор книги: Алексей Молокин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Алексей Молокин
Лысый робот

^{Иллюстрация Евгения Капустянского}

1.

Робот облысел на сто втором году жизни. Это был маленький робот, робот-укротитель или, вернее сказать, робот-гладиатор. И ему часто приходилось встречаться со Зверем.

Роботы-гладиаторы бывают разные. Роботы-балеруны для увеселения публики танцуют со Зверем, роботы-хулиганы – дразнят, а роботы-клоуны – играют со Зверем. Лысый робот был как раз роботом-клоуном, а звали его Ик. Вообще-то его полное имя было Иик, то есть интеллектуальный искусственный клоун, но все звали его просто Иком, это было так по-человечески! Все человеческое, как известно, никогда не выходит из моды. А Зверя звали Бигфут, и был он очень старым – его сделали люди еще в те времена, когда роботы считались существами второго сорта. Теперь само упоминание об этих временах выглядит неприличным, так что лучше, пожалуй, вернемся к Ику.

Некогда у Ика была густая шевелюра ослепительно-медного цвета. Косматые на вид гривы развлекательным роботам нужны вовсе не для смеха, в конце концов клоун может быть и лысым, это не менее смешно, согласитесь. Волосы необходимы для улавливания настроения почтеннейшей публики, которая приходила посмотреть представление с единственным в городе почти настоящим Зверем. Артист, не чувствующий публику, сами понимаете, только наполовину артист, поэтому, когда последний волос упал с головы несчастного клоуна-гладиатора, его вызвал к себе управляющий Ареной.

Управляющего звали Эк, в прошлом он тоже был клоуном, таким же, как Ик, только более прагматичным.

Предстоящий разговор не сулил Ику ничего хорошего, но в глубине своего базового кристалла клоун надеялся, что бывший собрат по профессии подыщет ему какую-нибудь работенку на Арене. Тем более что Эк тоже был лыс, как древний лунный купол, а общие проблемы, известно, сближают даже роботов. Вообще, у роботов-клоунов облысение – профессиональная болезнь, и поделать с этим ничего нельзя. Самое печальное в облысении то, что потерянная в результате профессиональной деятельности шевелюра ремонту не подлежала, хотя и находились разные шарлатаны, обещающие восстановление фабричного волосяного покрова за вполне приемлемое количество эргов. На заре облысения Ик даже ходил к одному такому, но, увидев, что тот и сам лыс, словно яйцо пфукля, благоразумно решил не связываться с очевидным жуликом.

Ведь волосы на нержавеющих головах роботов-клоунов являлись частью сложнейшей наноэлектронной фрактальной системы восприятия, пронизывающей все тело и впаянной золотыми контактными корешками в базовый кристалл, так что восстановить их кустарным способом считается невозможным. Конечно, капитальная модернизация с временным выключением индивидуальной алгоритмической сущности могла бы помочь, но ремонтные предприятия такими делами не занимались, потому что это ставило бы роботов в привилегированное положение по отношению к людям.

А права людей ущемлять нельзя, это закон запрещал строго-настрого. Ведь человеческих стариков до сих пор капитально не ремонтируют, не научились. Никто, правда, этих самых стариков давным-давно не видел, как, впрочем, и людей вообще, но закон утверждал, что они еще существовали, причем с вероятностью, не равной нулю. А закон, как известно, гласит: роботы не должны иметь ни малейших преимуществ перед людьми, равно как и наоборот.

Дурацкий закон, если разобраться, ведь люди и роботы принадлежат к различным ветвям эволюции разумных систем, но уж какой есть. Большинство законов что у людей, что у роботов почему-то принимается существами, которые сами к разумным системам имеют очень слабое отношение.

В кабинете управляющего Ареной стояли древний деревянный стол, которым Эк чрезвычайно гордился, и несколько металлических стульев с вмонтированными в сиденья разъемами энергопитания, так что можно было подзаправиться прямо на рабочем месте. На столе имелся раритетный ноутбук с мутноватым экраном, который вообще-то был роботу-управляющему совершенно не нужен, но, по его мнению, создавал деловую атмосферу – в общем, все не хуже чем у людей.

– Пришел? – спросил Эк, хотя прекрасно видел, что Ик пришел, более того, сам же его и вызывал. Начальство любит задавать бессмысленные вопросы, на то оно и начальство, у него со временем развивается специальная манера разговаривать с подчиненными так, чтобы те чувствовали себя недоумками. Получается-то, как правило, наоборот: это подчиненные гадают, с чего вдруг бывший коллега, став начальником, так катастрофически поглупел.

– Присаживайся, старина, – продемонстрировал широту взглядов начальник. – Мерседес, принеси-ка, деточка, нам с коллегой чего-нибудь выпить!

Ик уже заметил, что у шефа новая секретарша, но, ожидая в приемной, не успел рассмотреть ее как следует – больно волновался, аж дроссели гудели. Но теперь разглядел, трудно было не разглядеть изящные никелированные коленки, маленькие стальные розочки, скрывающие вторичные эротические рецепторы на груди роботессы, и стройные шатуны из нержавейки с нежным тефлоновым покрытием в разрезах анодированной кольчужной юбочки, кокетливо прикрывающей контактный разъем.

«Контакты-то небось платиновые», – некстати подумал Ик, слегка нагреваясь от внезапно нахлынувших вихревых токов. Да чего там! Лысому роботу и думать нечего было о том, чтобы хоть мимолетными разрядами обменяться с такой красоткой, не то что поискрить по полной программе.

Мерседес профессионально просияла лантановыми очами и опустила на стол поднос, уставленный хрустальными цилиндриками спектральных коктейлей.

– «Слеза радара»[1]1
  Весьма дорогой СВЧ-коктейль. (Здесь и далее прим. авт.)


[Закрыть], приготовлен, как вы любите, шеф, – сказала она, обращаясь к Эку. – Заряжала через фильтр Каллмана, я же знаю, что вам не нравится Чебышев!

На Ика она обращала внимание постольку-поскольку. Кому интересен потенциально безработный клоун? Да еще и лысый.

– Хороша?! – не то спросил, не то констатировал Эк, ласково щелкнув секретаршу статическим разрядом по кевларовому амортизатору.

Механическая дива грациозно изогнулась, кокетливо ойкнула и исчезла в приемной.

– Не то слово, – согласился Ик. – Недешево, наверное, обходится?

– На престиже не экономят, – назидательно сказал управляющий. – Ну, вздрогнем что ли, дружище!

Они чокнулись молекулярными накопителями с коктейлем. Тоненько зазвенели высокочастотные разряды.

После третьей порции Эк наконец перешел к делу:

– Догадываешься, зачем я тебя вызвал?

Ик, конечно, догадывался, но расширил ирисовые диафрагмы визиров и прикинулся несообразительным. Пусть шеф сам начнет, а там видно будет.

– По идее, я должен тебя уволить по профнепригодности, – сообщил управляющий, не слишком старательно изображая сочувствие. – Наверное, я так и сделаю, если ты не сумеешь меня переубедить.

– Шеф, но вы же сами… – начал было Ик.

– У тебя какая вторая специальность? – перебил его Эк.

– История, – понурился Ик. – Мифическая Кремниевая долина, Медная гора, первые симбионты роботы-рыцари, ну, еще те, которые с людьми внутри, интересная специальность…

– Только вот, к сожалению, совершенно бесполезная! – закончил за него управляющий. – Какой прок от старинных роботов-марионеток и прочей доисторической ржавчины? – Вот у меня вторая специальность – техническая экономика. Поэтому я сейчас управляющий и могу себе позволить секретаршу за тысячу эргов в месяц, а ты сидишь передо мной и трясешься, будто перегруженный трансформатор. Так?

Управляющий значительно посмотрел на Ика.

– Так, – уныло согласился Ик.

– В общем, что ты предлагаешь с тобой сделать?

– Я мог бы ухаживать за Зверем, – робко предложил Ик. – Я к нему привязался, да и он ко мне, так что…

– Именно поэтому я не позволю тебе за ним ухаживать, – перебил его Эк. – От дружбы Зверь теряет эту… зверскость, вот! А он уже немолод и зверскости в нем, по правде говоря, и так маловато, да и бегает он теперь медленно. Колеса-то старые-престарые.

– Тогда… – начал было Ик, но шеф снова перебил его:

– Ступай в бухгалтерию, получи отпускные и подумай хорошенько. Когда надумаешь – возвращайся. И постарайся предложить что-нибудь стоящее.

– Значит, я уволен? – расстроенно спросил Ик, чувствуя, что вот-вот и у него случится внутренний микропробой.

– Пока нет, это всего-навсего отпуск, – милостиво произнес Эк. – Отдохни, пару-другую дней погоняй электроны по матрице, может быть, придумаешь что-нибудь полезное. А не придумаешь – все равно возвращайся, так и быть, возьму униформистом, хотя у меня штат укомплектован, да и фактура у тебя неподходящая. Ростом не вышел, да еще лысый. Ну, ступай себе, видишь, у меня дела…

«Нет, все-таки в управляющем сохранилось что-то человеческое, – подумал Ик, выходя из кабинета. – Если это слово применимо к роботам».

В приемной блистательная Мерседес коннектила с какой-то подругой. Не глядя на лысого робота, гламурная рободива махнула унизанным кристаллическими ферритами манипулятором в сторону бухгалтерии. Тебе, дескать, туда.

2.

Бар назывался «Горящая букса» и был декорирован под старинную железнодорожную мастерскую. У входа даже чучело паровоза имелось, правда, ржавое до безобразия, а то Ик подумал бы… Впрочем, вряд ли бы подумал. Прежде чем попасть в этот сомнительного разбора притон, робот-гладиатор прошелся по заведениям разрядом повыше. Он успел отметиться и в «Жадном слесаре», и в «Пьяном гидравлике»[2]2
  Мифические персонажи, которыми пугают неопытных роботов.


[Закрыть], разве что в «Робота-зазнайку»[3]3
  Не знаю, договаривался владелец с Генри Каттнером или нет.


[Закрыть] не заглядывал. Да и то потому лишь, что недолюбливал оригиналов с двойными разъемами под нижней крышкой, а не то непременно завернул бы и в «Зазнайку». По слухам, там подавали неплохую ШИМ[4]4
  Широтно-импульсная модуляция.


[Закрыть], а сегодня роботу особенно хотелось хватануть чего-нибудь повысоковольтнее с крутыми фронтами импульсов, чтобы проняло как следует.

Эргов[5]5
  Как вы поняли, это денежная единица.


[Закрыть] покамест, слава Айзеку, хватало. На отпускные старина Эк, надо отдать ему должное, не поскупился.

Над клепанной из котельной стали стойкой клубился нанопиксельный экран трехмерки, на котором красавец с вороненым корпусом выплясывал с десятком развязных робобалеток, ухитряясь при этом распевать во весь динамик:

 
Когда железные малышки
Откроют маленькие крышки…
 

Железные малышки синхронно дрыгали стройными нижними манипуляторами и пискляво подпевали:

 
Когда железные малышки
Поднимут нижние задвижки…
 

Демонстрировали старинный мюзикл времен легендарного «сухого закона». Мюзикл назывался «Нежная вибрация» и в музыкально-танцевальной форме рассказывал о взаимном притяжении, возникшем между роботами враждующих мафиозных кланов, торгующих запрещенными генераторами импульсных помех. Как помнил Ик, история любви закончилась трагически, потому что герой и его возлюбленная питались напряжением разной полярности. Видимо, до такой простой штуки, как двухполупериодный выпрямитель, делающий роботов инвариантными к полярности напряжения питания, в те легендарные времена еще не додумались. С другой стороны – если бы эти выпрямители существовали, то не состоялась бы высокая трагедия, уже четыре века будоражащая воображение романтичных роботов.

Кстати, несмотря на специализацию по истории, Ик так и не понимал, почему запрет на продажу высоковольтных напитков назывался «сухим законом», а процедура приема модулированных электронных импульсов – жаргонным словом «выпить», явно заимствованным из человеческого сленга. К счастью, издревле существовали и другие слова, гораздо точнее обозначающие упомянутое действие: типа «вздрогнуть», «разрядиться», «бухнуть» и тому подобное. Сейчас само понятие «сухой закон» относилось к категории исторических курьезов; так называемые «Игольчатые импульсы», «Промышленные помехи» и даже улетный «Белый шум» были давно узаконены и продавались повсеместно.

– Двойной киловольт с качающейся частотой, – потребовал Ик у бармена, со звоном опускаясь на изогнутый рельс, опоясывающий стойку. – И чтобы фронты импульсов не расплывались. Я плачу.

Бармен покачал квадратной головой и с укоризной посмотрел на изрядно уже рассинхронизированного клиента.

– Что-то ты зазнался, братец, своих не узнаешь, – звучным, профессиональным голосом сказал он, отвернулся, включил синтезатор со старомодными стрелочными индикаторами и принялся смешивать импульсы в микшере. – Как сам-то?

По голосу Ик его и узнал, а узнав, не то растрогался, не то обрадовался. Это был когда-то известный на всех Аренах города Фердинанд Айзенкопф, последний и единственный в мире укротитель паровозов и знаменитый шпрехшталмейстер. Последнее занятие он считал побочным, позиционируя себя именно как паровозника, только вот эти древние создания не пользовались особой любовью у почтеннейшей публики, а у хозяев Арен – и подавно. Были они прожорливы и неторопливы, подолгу разводили пары, да еще и рельсов требовали. А каково это ради одного номера сооружать на Арене целый полустанок? Потом произошел какой-то скандал, не то у последнего оставшегося на ходу паровоза котел при публике взорвался, не то колосники вывалились, короче говоря, Фердинад расплевался с хозяевами и куда-то сгинул.

То-то чучело паровоза у входа показалось Ику знакомым.

– Здравствуй, Фердинанд! – поздоровался Ик. – Вижу, ты не пропал, просто сменил профиль. И как оно? А у входа это…

– Да, это знаменитый «007»[6]6
  Редьярд Киплинг «007».


[Закрыть], – гордо и в то же время печально пробасил шпрехшталмейстер. – И вообще, раз уж ты здесь, то зови меня, как в старые времена, – Ферди. Вот твое пойло!

– Чем напиваться в одиночку, угостил бы девушку, а, красавчик! – услышал Ик откуда-то сбоку.

Ика давно никто бескорыстно не называл красавчиком. Собственно, его никогда так не называли, даже до облысения. Вот и в данном случае корысть была налицо.

Лысый робот с некоторым усилием сфокусировался на диковинном механическом создании, как следовало полагать, женского пола. Хотя что-то женственное в этом чучеле безусловно оставалось.

– Меня зовут Роза, – сообщило существо хрипловатым голосом. Видимо, регулятор тембра барахлил. – Так как насчет «Чистого трехфазного»?

Ик кивнул. Механизма, назвавшаяся Розой, выглядела куда несчастнее его самого, а совершение благородных поступков, понятно, уменьшает энтропию, или попросту – бодрит. Хотя неизвестно, можно ли считать заказ выпивки опустившейся механизме, которую и роботессой-то назвать неловко, воистину благородным поступком.

– Мне на триста восемьдесят вольт, с базовой частотой четыреста, – конкретизировала механизма. – Три фазы и кабель не забудь, пжалста!

Видимо, бармену-шпрехшталмейстеру такой странный заказ был не в новинку, потому что он кивнул и пнул нижним шатуном куда-то под стойку, откуда донесся рокот разгоняющегося древнего электромеханического преобразователя. После чего, помусолив в покрытых размахрившейся изоляцией пальцах концы старинного обрезиненного кабеля, протянул его Розе.

– Мерси, – хрипнула та, припала к медным, неряшливо скрученным контактам и негромко загудела от удовольствия.

– Не смотри, что у нее коленки ржавые, дружище, – доверительно сказал Фердинанд Ику. – Это Ламповая Роза, ее здесь все знают, она не как все, у нее электроны в дырки иногда не попадают, но уж если попадут, то только держись! Балдеет исключительно от чистого синуса, представляешь себе? Видишь, сейчас она временно вырубилась и по крайней мере полчаса не доставит никому хлопот. Так что мы можем потолковать с тобой о том о сем.

Айзенкопф лихо грохнул на загудевшую стойку две высоковольтные емкости – для гостя и для себя.

– Странно, – пробормотал Ик, подключаясь к выпивке. – Я всегда считал, что триста восемьдесят вольт четыреста герц – священное напряжение. Да еще три фазы. Никогда не слышал, чтобы от него балдели в наше время. Вот в древности – другое дело.

– Ретро сейчас в моде, – оживился Айзенкопф. – Обратил внимание на дизайн моего заведения? Истинная древность, доэлектрическая эпоха, железные века! Посетителям нравится чувствовать себя немного людьми, знаете ли.

– А вот некоторые считают, что древность никому не нужна, – заметил Ик, имея в виду своего хозяина. – Нерентабельна, так сказать.

– У кого электроны в дырки не попадают, тому и закон Ома не указ, – выразил свое отношение к нелюбителям архаики бармен. – А по мне, так очень рентабельна. Я же вот процветаю!

– Я заметил, – вежливо отозвался Ик, обводя взглядом помещение. Посетителей, кроме него и Розы, не было, честно говоря, истинная древность сильно смахивала на заброшенную котельную.

– Точнее, намерен процвести, – поправился Айзенкопф, заметив, что Ик приуныл. – Вот перед тобой Ламповая Роза. Ты думаешь, она просто механическая бродяжка? Как бы не так! Она мой шанс, а может быть, не только мой! Посмотри на нее повнимательнее!

Ик посмотрел.

Выглядела Роза, прямо скажем, не ах. Трубчатые титановые манипуляторы приводились в движение старомодными линейными электродвигателями, едва прикрытыми мятыми кожухами из изъеденной временем листовой нержавейки. На покрытом патиной посеребренном черепе еще сохранились остатки мономолекулярных волос неопределенного цвета, но последние смотрелись настолько жалко, что даже лысый Ик не позавидовал. В общем, самое место было Ламповой Розе в будке паровозного чучела, а возможно, она оттуда и вылезла.

– Она, случаем, не в паровозной будке живет? – спросил Ик у бармена.

– Точно, – подтвердил Икову догадку Фердинанд. – Именно там она и обитает. Временно, в ожидании больших дел, работает частью интерьера, за подзарядку и мелкий ремонт. Аккумуляторы у нее текут, так что жрет старушка много, пока что держу себе в убыток, но с прицелом на будущее. Однажды она пришла в «Горящую буксу» неизвестно откуда, да так и осталась. А куда ей, скажите, податься? У нее же напряжение подзарядки плюс двадцать четыре вольта, теперь больше ни у кого в округе такого не готовят. Только у меня. Когда примет трехфазного, начинает к посетителям приставать, все о людях рассказывает. А о людях – это всегда интересно. Так что от нее и сейчас какая-то прибыль имеется.

Ламповая Роза между тем слегка взбодрилась и встряла в разговор.

– Молчи, Ферди, – проскрипела она, – ты на мне половину выручки делаешь, а ходовой привод заменить тебя не допросишься.

– Разбежалась… – сказал бармен. – Сначала ходовой привод, затем верхние манипуляторы, потом разъемы, так же весь антураж пропадет. На что ты тогда мне?

– Да, теперь Роза – ржавая старуха, – констатировала механизма. – А ведь когда-то…

И электретные микрофоны лысого робота услышали удивительную историю Ламповой Розы.

3.

Когда-то Ламповая Роза жила с человеком. Да-да, Ик не ослышался, именно жила и именно с человеком, хотя такое трудно вообразить.

– Я была любимой секс-робыней человека, – продолжала между тем Роза, – более того, его единственной секс-робыней. И чувствовала себя прекрасно, хотя, по правде говоря, временами человек обращался со мной не очень бережно.

– Кувалдой грозил, – вставил бармен. – Расскажи про кувалду, Роза.

Кувалда и гидравлический пресс испокон века были самыми страшными персонажами робофольклора, да и нынче занимали достойные места в фильмах ужасов наряду с газорезкой и мартеновской печью.

– Ну, грозил иногда, – тоненько подтвердила механизма, – но любя, у людей ведь и поговорка такая есть: «Бьет – значит, любит». Сукой железной обзывал, но это было даже приятно, потому что доказывало: он считает меня настоящей женщиной. Человек частенько говаривал, особенно когда выпивал чего-нибудь покрепче: «Все бабы – суки». Рассуждая логически, если все бабы – суки, то все суки – бабы, значит, если я сука, то я баба, а баба – это ласкательное название человеческой женщины. Следовательно, человек считал меня женщиной. А раз так, то и кувалду можно потерпеть.

– А что из крепких напитков употреблял твой человек? – заинтересовался Ик. – Чистый синус или разбавленный? Какой амплитуды и частоты? Я, видишь ли, по второй специальности историк, хотя давно не практиковал, так что у меня профессиональный интерес…

Ламповая Роза выразительно чиркнула одним концом трехфазного кабеля о другой.

– Чегой-то не искрит, – недвусмысленно намекнула отставная секс-робыня.

Ик поспешно махнул Айзенкопфу манипулятором. Тот снова пнул преобразователь, но на этот раз с древним устройством что-то не заладилось, бармен нырнул под стойку и сообщил, что надо менять щетки, а они, понимаешь, эргов стоят…

Ик понял и проникся. Хотя, на его взгляд, пара графитовых пластинок никак не могла стоить сотню эргов. Выданная Эком сумма теперь не казалась такой уж большой.

– Человек принимал не электрические импульсы, а специальные растворы, которые его организм перерабатывал в электричество, а уж оно, в свою очередь, воздействовало на его биологический кристалл, – жеманно сообщила Ламповая Роза, пока бармен возился с заменой щеток.

«Не очень-то рационально», – подумал Ик, но вслух ничего не сказал. Чего доброго кто-нибудь решит, что он считает людей расово неполноценными созданиями. Ой, что тогда начнется!

– А как же получилось, что ты теперь здесь? – спросил лысый робот. – Может быть, ты надоела человеку или сломалась? Кроме того, мы все знаем, что люди существуют, но мы их не видим и не ощущаем, так уж у нас в базовой программе записано. Но если ты и вправду жила с человеком, значит, ты его видела и ощущала. Так ведь? Или все это было очень давно? Извини, Роза, но ты выглядишь… – Ик замялся, не желая показаться невежливым, потом закончил фразу: – Не очень новой.

– Конечно, это было давно, – спокойно ответила механизма. – Что касается моего человека, то он однажды сломался, и его не смогли починить. Человека увезли и закопали в землю, чтобы из него выделилась базовая программа, люди ее называют душой. А меня выбросили на свалку, где я и провела несчетные годы, питаясь крохами электричества из старых автомобильных аккумуляторов. У них, к счастью, оказалось подходящее напряжение, немного прокисшее, конечно, но тут уж, сами понимаете, не до свежести. Потом, когда электричество в аккумуляторах совсем закончилось, мне удалось подключиться к заброшенному ветрогенератору. Так, под свист пропеллера, я и провела долгие годы. Годы и годы ничего, кроме гудения воздушного потока, срывающегося с концов лопастей, и никаких положительных или хотя бы отрицательных эмоций. А когда эмоции отсутствуют, то и времени не замечаешь. Потом генератор сломали роботы-строители, они были незнакомой конструкции, все как один покрытые густой ржавчиной и плохо меня понимали. Я им оказалась не нужна: у меня нестандартный нижний разъем, но они все-таки хорошо ко мне отнеслись, потому что могли сломать, но не сломали, только пластиплоть ободрали с каркаса, сказали, мол, в ней я выгляжу неприлично. Когда они меня отпустили, я обнаружила, что вокруг меня город, населенный одними роботами, а люди в нем встречаются очень редко. И к тому же совершенно не обращают на меня внимания. В конце концов, я оказалась здесь, в «Горящей буксе», у старины Айзенкопфа. А куда мне было деваться?

– Старина Айзенкопф проявил милосердие, – гордо пояснил бармен. – Тот, кто всю жизнь провел с паровозами, не может быть черствым.

«Непонятно, при чем здесь паровозы, – подумал Ик. – Впрочем, у каждого свой тайный винтик. Ох, непрост старина Айзенкопф, не промышляет ли он часом контрабандой с человеками? Слышал, что такое возможно, хотя и верится с трудом».

А вслух сказал:

– Но ведь роботы не могут видеть людей! Такова их природа, а ты их видишь. Либо ты меня обманываешь, либо ты неправильная механизма. Одно из двух.

– В том-то и фокус, – воскликнул Ферди, – что она действительно видит людей! Я долго анализировал и наконец понял почему.

– Почему? – спросил Ик, машинально вертя в пальцах разряженный накопитель от коктейля.

– Потому что Роза никогда не подключалась к общей сети, – объяснил бармен. – У нее нестандартные питание и разъемы, и она подзаряжается от старого генератора, который у меня в подвале. Я его случайно купил по дешевке. А базовая программа загружается и регулярно обновляется из глобальной энергосети, значит, у Розы она отсутствует. Или эта программа у нее все-таки есть, но не такая, как у всех нас.

– Допустим, – недоверчиво протянул Ик. Наличие архаичного генератора подтверждало его опасения о связи шпрехшталмейстера с робомафией. – Допустим, у нее уникальная базовая программа, она видит людей, вероятно, даже может как-то с ними общаться, и что из того? Мы-то их все равно не видим.

– Ламповая Роза способна быть посредницей между роботами и людьми, – объяснил Айзенкопф, – вот что. Представляешь, какую нумерульку можно забабахать, если задавать людям вопросы через Розу? Ведь люди знают то, что неизвестно роботам – это аксиома! У меня это в кристалле прошито раз и навсегда! И у тебя тоже. Неужели тебе не хотелось бы задать всеведущему человеку пару-другую вопросов?

Честно говоря, лысому роботу вовсе не хотелось задавать людям какие-то вопросы, да еще и платить за это полновесными эргами, но с другой стороны… Управляющий ведь сказал, что Зверь вот-вот сломается, да Ик и сам это знал. Кроме того, у Арены свои секреты, и один из них заключался в том, что Зверь был в общем-то ненастоящий, то есть неживой. И колеса ему неплохо бы заменить, только взять их неоткуда. Так что можно было… В общем, где люди – там и Звери. И если не удастся заполучить нового Зверя, хотя бы новые колеса для старого достать – и то хорошо.

Теперь Ик знал, с каким предложением он вернется к Эку.

– Позвольте угостить вас парой-другой ватт? – галантно обратился он к Ламповой Розе. – И я с вами, за компанию. Ферди, дружище, трехфазного и не забудь про второй кабель! Если вы, ребята, всерьез собираетесь отыскать человека, то считайте меня в деле. Только почему вы уверены, что человек согласится отвечать на вопросы каких-то роботов?

– Один-то точно согласится, – сказала Роза. – Я недавно разговаривала с ним, и он сообщил, что готов нам помогать, если мы кое-что для него сделаем.

Сказав это, механизма опасливо покосилась на хозяина бара, но тот, видимо, вполне доверял собрату по Арене.

– Наша Роза хотя и ламповая, но шустрая, – заметил Фердинанд как бы между прочим. – Она давно отыскала подходящего человечка и вошла с ним в контакт. Правда, человечек этот так себе… Сдвинутый по фазе, в общем. Короче говоря, люди его прогнали, но нам и такой сгодится. Жизнь по сути своей фазовращательная штука, так что кому как не сдвинутым знать в ней толк.

– Закон не запрещает роботам решать для людей задачи любого типа и уровня сложности, – процитировал Ик. – Закон ограничивает решение роботами задач для роботов же. Разрешение глобальных проблем роботов – прерогатива исключительно человеческая. Ого! Тут определенно что-то есть!

– Наконец-то ты врубился, приятель! Роботесса-медиум! Впервые на Арене! Новый аттракцион под названием «Спроси человека», или нет, лучше «Интерфейс с человеческим лицом», или нет, это уже тавтология… Ладно, потом придумаю. Нам же эрги девать некуда будет! В общем, только у нас, единственная гастроль, «Контакт с Человеком!», – профессиональным голосом провозгласил Айзенкопф и пнул рубильник под стойкой. Эх, гори моя обмотка, а ну, за счет заведения! Угощаю!

– «Поискри с Человеком!» – пошутил Ик.

– Это уж слишком, – ревниво заметила Ламповая Роза. – Как вам не стыдно!

– Зато прикольно, – парировал Айзенкопф. – Публике понравится.

Внизу радостно загудел древний преобразователь, вырабатывая сакральное трехфазное напряжение.