Текст книги "Про кошку и собаку"

Автор книги: Алексей Свешников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

* * *

Марина меня в бок толкает…

Спросонья нихуя понять не могу.

– Чё такое?

– Забыла сказать, ко мне тут родители в гости собрались…

– Какие родители?

– Мои!

– Ну и куда их девать?

– Поживут пару недель в моей квартире, в музеи сходят.

– Музеи тоже у тебя в квартире?

– Дурак! В Эрмитаж сходят!

– Удачно, там как раз распродажа…

После того как Марина ушла на работу, на кухне разгорелся диспут.

– Старпёров нам не надо! – Кошка сразу заявила. – Свобода и ниебёт!

– Действительно, зачем нам лишние едоки? – Поддержала её собака.

– Да вы вдвоём за неделю жрёте больше, чем мы с Мариной за месяц! – Я попытался пойти в контратаку. – Кто под новый год всю колбасу сожрал? Пушкин?

– ХуЮшкин!

И кошка ушла в комнату.

– Ну а ты что? Тоже, значит, боишься отощать, блокадница?

– Ну, как сказать, тут ведь не только еда, а в большей степени проблемы комфорта.

– То есть попиздеть не получиться?

– Опять же таки и этот фактор.

– Слова то такие откуда?

– Книги читаю, телек смотрю…

– Да вас же кроме футбола и мормышек ваших ни хера не волнует?

– Уверен? А еда?

И собака тоже гордо покинула кухню.

Пошёл на работу злой как черт. На площадке встретился с соседкой.

– Здравствуйте! – Радостная такая.

Я тоже поздоровался. Всё-таки Санкт-Петербург за окном.

Пару слов об их семье. Муж у неё – спортсмен: то ли боксёр, то ли борец – не помню. Здоровенный, как книжный шкаф. Как-то (лифт был сломан) встретились на лестнице: я из магазина сумки пёр, пыхтя и потея, а он как палубный истребитель на форсаже мимо просвистел с двумя рулонами линолеума. Я тогда ещё охуел. Потом, тоже как-то, видел его во дворе: они с женой холодильник купили невъебенный (видимо жрёт он тоже как истребитель), грузчики понятное дело – «до подъезда». А ему похуй пыль, обхватил его как трелевочник и поволок к себе.

Теперь о соседке. Ничё так. Марину всё доёбывала, как, мол, у нас совместная жизнь получилась?

Чего-то она ей отгрузила такое, что теперь, когда соседка меня увидит – всё время улыбается. Естественно, когда мужа рядом нет. Тот с ней, видимо, строг.

А, вот ещё, важная деталь, она – блондинка. Причём такая, что в гараж только через автосервис въезжает.

– Мой уже ушёл, а у меня лампочка перегорела…

Вот чего она хочет? Попросить меня лампочку заменить, или сообщить, что мужа нет?

– Ну? – Я вопросительно смотрю на неё, ожидаю чего-нибудь более конкретного.

– Вы можете поменять?

– Мужа?

Она испугалась:

– Нет, зачем?

– Ну не знаю, на еде сэкономите…

Смотрит на меня, ни хуя не понимает, шучу я или нет.

– Ладно, где ваша лампочка?

– Там, на потолке.

Ясень-плесень, думаю, что не в голове у тебя лампочка.

Прошёл за ней в квартиру, попытался снять ботинки, но соседка запротестовала.

– У нас всё равно домработница убирает!

Ещё один мазок к портрету.

– Подождите, я лестницу принесу.

И пошёл к себе за стремянкой. Животные уже в дверях встречают.

– У неё муж боксёр! – Заботливо напоминает кошка.

– Знаю.

– Не боксёр, а борец! – Поправляет собака.

– Не важно, кто он, главное, чтоб последствий не было…

Тут я уже не вытерпел:

– Лампочка у неё перегорела!!!

– Слышали… – Кошка, закатив глаза, отвечает.

Я не стал ввязываться, взял лестницу из чулана и пошёл к соседке.

– Ой, я не знаю, где у нас лампочки хранятся. – Вдруг вспомнила она.

Конечно! – думаю про себя, – Откуда тебе знать!

Возвращаюсь к себе за лампочками.

– Чё, гондоны забыл? – Кошка подъёбывает.

– Хуй забыл!!!

Иду опять к соседке. Молча залезаю (на стремянку), выкручиваю старую, вкручиваю новую лампочку. Эта дура свет не выключила, и мне по глазам как уебёт сто пятьдесят ват. Стою и сам на себя злюсь, тоже ведь мудило – мог бы и проверить! Этой – хоть ссы в глаза – всё божья роса.

– Ой, как теперь светло!

Я думал, она сейчас в ладоши захлопает. В дверях уже спрашиваю:

– А муж у вас боксёр?

– Нет. Он борьбой занимается!

– «Классик» или «вольник»?

– Не знаю, спрошу у него…

– Ну, до свиданья, тогда.

И я вышел. Пока ставил стремянку, подошла кошка.

– Ну, так «классик» или «вольник»?

– Тебе-то что?

– Интересуюсь в целях безопасности.

– Сплюнь.

На работу я почти не опоздал.

На следующий день, вечером, мы с Мариной поехали на вокзал. Встретили её родителей, проехались по городу с обзорной экскурсией. Я старался не вникать в беседу. Сплошные «лючки и парнички». Садоводы, блядь.

Дома родственнички недовольно покосились на животных.

– А что это у вас? – С претензией строго спросил Маринин отец. – Кошки-собаки в доме?

Кошка отпустила ему полный презрения взгляд и ушла, даже не обнюхивая.

«Ну, теперь пиздец тебе дедушка» – подумал я.

– Вы в моей квартире будете жить, а мы здесь. Животные вам не помешают. – Попыталась загладить потенциальный конфликт Марина.

– Всё равно, не дело! – Назидательно упорствовал старик.

Жена его укоризненно посмотрела на мужа, но промолчала.

За семейным ужином животные демонстративно отсутствовали. Я извинился перед всеми и прошёл в комнату.

– Ну, чё вы как не родные? – Шёпотом спрашиваю у них.

– Боюсь вступить в дискуссию. – Собака серьёзно отвечает.

– О чём с ними можно говорить? – Кошку понесло. – «Животные – не дело»! Ишь, блин, деловой!

– Ладно, потерпите пару недель, Марина ведь тоже переживает.

– Потерпеть мы, конечно, потерпим, – примирительно заверила собака, – Но пускай этот поборник чистоты не провоцирует.

– Попробую объяснить. – Пообещал я им.

Вернувшись к столу и прослушав получасовую лекцию о том, что «всё уже не так», я начал клевать носом. Потом вспомнил, что обещал «своим» урегулировать вопрос.

– Иван Иваныч (забыл сказать, что Маринин отец – Иван Иванович, а мать – Екатерина Ивановна), я по поводу животных, они у меня очень чистоплотные и умные. Всё понимают.

Я выделил голосом «всё», чтоб надавить на подсознание, но Иваныч только закряхтел недовольно, как будто я ему на мозоль надавил. Екатерина Ивановна ответила за него:

– Ваня у нас очень категоричен, а я животных люблю. Раз они у вас такие умные, вы им скажите, что со мной можно дружить. – И она засмеялась над своей шуткой.

Из коридора раздалась ободрительная возня, явно там живо обсуждали подслушанное.

Ну, вроде как порядок с этим вопросом.

Оставив Марину с роднёй, я решил покемарить в кресле. В комнате уже работал телек. Кошка смотрела футбол. Правда, в одиночестве. Собака лежала у батареи на полу и читала «Старик и Море» переворачивая страницы языком.

– Молодец, не провалил миссию. – Подбодрила меня кошка, не отрываясь от экрана.

– Но дед всё равно потенциально опасен… – Задумчиво сообщила собака.

– Ну, мы его, если что, перевоспитаем! – Заверила кошара и тут же заорала: – Куда ты пас даёшь!? Я после валерьянки хвостом точнее отпасую!

Марина что-то крикнула из кухни, и я вернулся.

– Слушай, у нас на завтра совсем еды нет, не съездишь?

– Давай.

Я оделся, проверил ключи и деньги. Раз вечер пропал, хоть прокачусь перед сном.

На лестнице столкнулся с выходящим из лифта соседом – борцом. Мы поздоровались кивками.

Ездил я часа два. Вернулся, думая, что все уже собираются спать. Но не тут то было. В прихожей меня встретила Марина с тряпкой в руке.

– Что стряслось? – подозрительно спросил я.

– Потоп! – И она умчалась в туалет.

Быстро раздевшись, я ворвался в комнату. Там сидели: Екатерина Ивановна, явно чем-то расстроенная, Иван Иванович – подозрительно испуганный, кошка – сияющее-ликующая.

Я взглядом показал ей «на выход», надеясь, что это останется незамеченным. Та не спеша встала и, выгнув спину, продефилировала в коридор. Я прошёл в спальню. Там же сидела собака, уныло смотря в окно.

– Ну что тут у вас?

– Пенсия сральник сломала.

– То есть как это? – Я не понял даже сначала о чём речь.

– Расколол бачок и толчок, мудило, – продолжала кошка, – Хорошо ещё посрать не успел!

– Иван Иванович? Чем?!

– Да уж не хуем, старенький ведь! Полез, проверять, какой у тебя инструмент в шкафчике, ну и выронил разводной ключ.

– Ебическая сила!

– Эпическая, так культурнее. – Поправила меня собака и оптимистично подытожила. – Всё ещё только начинается…

– Сидите здесь, от греха.

Я бросился в туалет на подмогу Марине. Совместными усилиями мы быстро собрали всю воду в таз.

– Как же угораздило твоего папу? – Со злорадством начал я, когда авария была ликвидирована.

Марина расстроено махнула рукой, и я решил больше её не пытать, а примирительно чмокнул в щеку.

– Не расстраивайся, и объясни им, что мы теперь в твою квартиру «до ветра» будем ходить. Только заостри внимание, что животные тоже приучены к человеческим удобствам.

– Хорошо, и спасибо, что не злишься.

Пока я возился с тряпками, тазами и «не злился», Марина, по тихому, переправила семейство к себе. Когда я вынес осколки на помойку, стало уже совсем темно и мы, наконец, сели на кухне пить чай.

– Надолго они? – Как бы невзначай спросил я у Марины.

Кошка с собакой навострили уши.

– Я думаю на пару недель, может меньше.

И посидев ещё немного, она пошла в ванную. Потом ушла собака, и мы с кошкой остались вдвоём.

– У Марины в шкафчике над унитазом ничего тяжёлого нет? А то мы с завтрашнего дня запросто можем начать во двор срать ходить.

Я тяжело вздохнул и отправился спать.

Утром меня разбудил настойчивый звонок в дверь. Открываю, и вижу соседа. Стоим смотрим друг на друга, тот наконец решил поздороваться:

– Я «вольник»…

Сказал бы сразу – «Я пиздец».

– ?

– За лампочку спасибо.

А у самого желваки играют.

– Ааа, – протянул я. – Пожалуйста. Перегорит – обращайтесь!

– А чё, так уж часто перегорают?

– Естественно, это ж обычная лампочка, если хотите, поменяйте на современные, скрученные такие, как внутриматочная спираль, те вечные как Фидель Кастро.

Бляха-муха, зря я про эту спираль. Напрягся богатырь.

– Хо-ро-шо. – По складам отвечает. Получилась поэма Маяковского какая-то.

Соседка выглядывает. Глаза уставшие – не выспалась, похоже. Ревнивый муж, наверное, всю ночь её в партер ставил. За лампочку мстил.

Не помню как уже, но закончили мы этот разговор, и я пошёл чистить зубы.

– Чего этот компрачикос хотел? – кошка спрашивает.

– А хуй его знает? Наверное, чтоб я его с «классиком» ненароком не спутал.

– Не забудь сегодня сантехнику купить.

– Шла бы ты телек зырить!

– Там профилактика, по всем каналам только «бой муравьёв».

– Кроссворд тогда отгадывайте.

– А вот это мысль!

И она ускакала.

Пока я собирался, собака вызвала сантехника на завтра. На сегодня все «короли говна и пара» были уже заняты.

Неужели ко всем родственники приехали? – вслух подумала собака.

Успев перехватить кружку кофе, я заглянул в комнату попрощаться.

Пиздобратия и вправду разгадывала кроссворд. Я быстро пробежал глазами вопросы.

Охуеть! Половина про рыбалку, половина про футбол! Один вопрос ваще ебанутый «Что объединяет рыбалку и футбол?».

На работе пришлось задержаться, и в магазин сантехники я ворвался перед закрытием.

– Унитаз нужен.

– Какой?

Не знаю, что хотел продавец: повыёбываться или он так шутил…

– Чтоб срать! – Рявкнул я.

После всех проблем дома, ещё и на работе мозгоклюи заебали. Этот ещё тут. Хохмач бля!

– Какой фирмы? – Видимо всё-таки продавец не шутил и не выёбывался, но меня уже понесло:

– Бэнг энд Олафсон!

– Нет таких!

– Тогда вон тот, и всю требуху которая может понадобиться.

Вечером, когда как говорится «ничто не предвещало беды», Иван Иванович полез в конкретную залупу. Проблема всплыла при попытке сходить всем табором в толчок.

– Зверей на улицу! – безапелляционно заявил он.

Я взглянул на Марину, та жестом попросила меня подождать минут пять, и удалилась на проработку.

– Дело принимает серьёзный оборот, мы же не ангелы, в конце концов. – Напомнила мне собака. Кошка была более лаконична:

– Команчи будут мстить!

Меня вдруг как-то резко это всё заебало, и я решительно направился в Маринину квартиру.

– Ни кошек, ни собак! – Пенс разорялся, аж на лестничной площадке было слышно.

Я вошёл, за мной гурьбой скакала группа поддержки, как пехота за танковым клином.

Марина с красными от расстройства глазами беспомощно развела руками.

– Попробуй ты убеди…

И ушла в нашу квартиру.

– Дедушка, – начал я вежливо, – Вы лишили нас санузла и теперь узурпировали запасной!

– Речь не о вас, а об этих! – Дед махнул рукой на «команчей».

– Они члены нашей семьи, такие же, как и вы, не надо устраивать скандал из ничего.

Дед разнервничался, и схватился за стакан с водой.

Я хотел ещё что-то аргументировано изложить в устной форме, но меня опередили:

– А я ща ему в галоши насру, вот тогда по-другому запоёт.

Это могла сказать только кошка.

Дед как стоял, так и ёбнулся прямо со стаканом. Хорошо Екатерина Ивановна была в самой дальней комнате!

– Стакан не выронил, старой закалки человек. – Восхитилась собака.

А я бросился за нашатырём, хорошо запас есть, но на лестнице меня ждал «вольник».

– Такая нормально?

– Какая «такая»?

– Лампочка.

Я осознал, что всё это он произносит, крутя у меня перед носом этой ёбаной лампочкой. Как будто мне в глаз её хочет вкрутить!

Пока я думал, что ему ответить, бежавшая «вторым темпом» кошка на ходу бросила:

– С дороги «протеин». Понаебут же уродов!

Интересно, сколько же он весил? Потому что, когда он плашмя пизданулся об пол, дом ходуном заходил. Лежит как покойник со свечкой, только в место свечки – лампочка. Хули говорить – хайтек. Я, реально, удивился, что лампочка при этом не разбилась.

Надо будет таких же купить, что-ли?

Тут же вспомнил, что совсем забыл об отдающем концы «Иваныче».

Найдя нашатырь, и, открыв его, на бегу отлил (нашатыря) немножко в ноздрю «вольнику». Тот подскочил как ракета из шахты, и, ошалело крутя головой, ломанулся к себе.

«Хуй с ним, объясню потом, что глюки из-за анаболиков», думал я, приводя в чувство старика.

Тот, открыв глаза, долго молчал.

– Ну, чего-нибудь скажите уже, сиси не мните… – Попросил я.

– Это правда?

– Что «это»?

– Она говорит?

– Вы о чём?

– О кошке, мне показалось, что она мне обещала в калоши насрать.

– Если не пустите в туалет, то вполне возможно, что вы угадали её желания.

– Пускай идут…

И дед, кряхтя, удалился.

Всё это время Марина была на балконе.

– Ну, как там? – с тревогой спросила она. – Что-то так грохнуло, я испугалась даже!

Я долго смотрел на неё, подбирая слова.

– «Наши» победили. – Успокоил я её.

– Как всегда?

– Как всегда!

* * *

– Новый год на носу, а у нас ни ёлки, ни оливье, – сказала собака.

– Ёлка и ниебёт, – поддакнула кошка.

Смотрю на них – натуральные засранцы. В переносном, конечно, смысле. С гигиеной у них почище чем у некоторых двуногих. А вот по части разводилова – это колбасой не корми!

– Вы же майонез не жрёте?!

– Нам ёлка нужна, а оливье это для тебя, чтоб спать помягче было.

– Без намёков! Я пить между прочим, бросил.

– От темы не отходим, вернёмся к зелёной красавице, – поправляет кошка.

– Ну собирайтесь, пойдём за ёлкой.

– Не, мы в тылу останемся.

– Предатели!

– Ёлки обычно возле станций метро продают, – намекает собака.

– Метро, это под землёй, – подсказывает кошка.

Делать нечего, пошёл в спальню. Одному-то идти не хочется.

Давно уже зима не баловала хорошей погодой. Всегда у нас слякоть под тридцать первое число. А тут как у Пушкина– мороз, солнце, день чудесный. Правда, это из окна.

Бужу Марину.

– Вставай подруга, труба зовёт.

– Может хватит уже?

Но без злобы, а с лучезарной такой, сонной улыбкой.

– Не, за ёлкой пойдём.

– У тебя одни ёлки-палки на уме.

– Палки вечером, – говорю, – А утром – ёлки!

Морозец грызанул за щёки. И мы с Мариной бодро поскакали в направлении предполагаемого ёлочного базара. Кругом сновали, гружёные сумками, ёлками, и прочей хернёй, горожане. Я вообще не сторонник всего этого удалого размаха, с каким у нас принято праздновать что бы то ни было. Хотя новый год уважал. Было в нём что-то бесконечно домашнее и сентиментальное. Последние годА, правда, я банально просыпал торжественный бой курантов. И не по причине синевы, как могли бы предположить многие. Просто перестал относиться к этому моменту с детской надеждой на лучшее. Привычка быть кузнецом своего счастья слишком рано победила во мне Деда Мороза.

– Вон там ёлки.

Марина махнула рукой. Я послушно повернул на право, и через пять минут мы стояли среди множества кричащих детей, молчаливых ёлок, очумевших родителей, двух хачекянов и одной автомашины марки Жигули блевотно зелёного цвета выкрашенной маховой кистью. Это многообразие животного и растительного мира нашей планеты предстало передо мной во всей предновогодней красе. Мне стало немного тошно.

– Ёлку подбери нам попушистее, – попросил я ближайшего ко мне продавца.

– Э дарагой, всэ как на падбор!

Я сплюнул, и покосился на Марину. Та напротив очень весело взирала на этот дурдом.

– Тогда ты помоги, я буду добытчик, а ты критик.

И шагнув в хвойную массу я вынул первую жертву.

– Да ну, – Марина замахала руками, – Какая-то она драная как хвост у твоей собаки.

Хорошо, что она не слышит, думаю, а то бы Марина запросто могла про себя что-нибудь новенькое узнать. Хотя конечно вряд ли, друг к другу они относились с взаимной симпатией.

Когда через мои руки прошло ёлок двадцать, я убедился, что они действительно были «всэ как на падбор». А именно – уёбищные.

– Вы их что, из бараньих рогов клонируете?

В сердцах бросил я продавцу, выбираясь, по проделанной мною просеке, к Марине.

– Ну чего делать будем?

Спросила та.

– В лес поедем.

– За ёлкой?

– Нет, за дедом морозом!

– А разве можно рубить самим?

– Тебе ёлка нужна или нет?

– Мне не помешает, но вообще-то с ёлкой ты муть поднял.

А точно ведь! Это же четырёхногие меня с панталыгу сбили.

– Что, ни адна нэ падашла?

Удивлённый хачекян подал голос откуда-то с права, из хвойных зарослей.

– Полный дерибас с твоими ёлками.

– Ай, нэправда, зачем абижаешь?

«Хули я с ним, пидором, разговариваю», подумал я и взяв Марину под руку порулил к дому.

На подходе, отдал ей ключи, попросив подогнать машину со стоянки.

– Я зимой не ездила ни разу.

– Попрактикуешься.

– Да ну тебя, ещё не дай бог чего!

– Хорошо, вместе пошли.

Действительно, думаю, чего это я?

Сижу в машине. Марина вокруг порхала, сгребала снег, раскраснелась – согрелась видать. Дублёнку на заднее сиденье скинула. Натуральная снегурочка. Я же, злой на весь белый свет, замёрзший – кутаюсь в воротник как подмосковный немец.

– У тебя телефон.

А я и не слышу. Кому я ещё нужен? Смотрю, номер домашний. Ну, сейчас будет цирк.

– Да?

– Как там с ёлкой?

На проводе кошка.

– Мимо.

Надо говорить, чтоб ещё Марина не пропасла, с кем это я там базарю.

– Кто это?

Ревниво затыкала она меня в бок. Ну вот, началось.

– Вован это, – ей говорю.

– Слышь, Зорге, мы тут с собакой чуть-чуть похулиганили.

– Что там у вас?

– Решили оливье забацать, и случайно всю колбасу схомячили.

– ЧТОО?! – Марина аж подпрыгнула, как я заорал, – Там же кило с довеском!

– Нам показалось с начала, что она подпорченная.

И тему развивать нельзя, Марина беспокоится уже, снегурочку нельзя расстраивать – растает.

– Ладно, я учту.

Говорю как можно более равнодушно. Сам на Марину кошусь, та строит недовольные рожи. Пытаюсь жестами показать, что Вован на кочерге. Получается не очень. Рядом чувак какой-то тоже прогревается на «классике», на мою пантомиму смотрит через замерзшие стёкла с явной классовой неприязнью.

– Давай теперь для легенды, про алкоголь чего-нибудь, – советует кошка.

– Не, выпить ни как, извини Вован!

– Скажи ему, что ты не пьёшь больше! – шипит на ухо Марина, – Он пьяный, он поймёт!

Господи! Женщины хоть понимают, что они иногда говорят?

– Не, не, я не могу, у меня, эта – абстиненция!

– Попринимай трихопол!

И захохотав кошка повесила трубку. Вот ведь сволочь! Ладно, сейчас вам будет ёлка с колбасой…

– Подожди в машине, я мигом. Тебе взять чего-нибудь?

– Косметичку захвати.

– Мы в лес едем.

– Да шучу я, термос возьми с чаем.

А вот это мысль! Я бы и не вспомнил о таком благе цивилизации.

Захожу в квартиру. Сидят перед дверями, вурдалаки.

– Значит так, будете отрабатывать колбасу на лесозаготовках.

– Это как это?

Подозрительно спрашивает собака.

– С кайлом в зубах.

– А если поймают?

– Скажу, что я у вас в заложниках. Рубил под угрозой расправы.

– А с колбасой как быть?

– А ну хватит ахинею нести, быстро собираемся!

– Ты пилу возьми, стук топора издалека слышно, а пила почти не шумит, – советует кошка. Ну вот в кого они такие умные?

– А влезет ёлка в машину?

Собака тоже проявляет подозрительное участие.

– Мы же не сосны корабельные едем валить. Рубанём что-нибудь в районе метра.

– Жалко!

– А колбасу не жалко?

– Но и ты пойми, хотели-то как лучше!

Я махнул рукой и полез за инструментом.

Машин на дороге было мало. Собака пялилась в окно, кошка дремала у Марины на коленях. Я настроил «климат», чтоб на неё дул горячий воздух и она откровенно балдела. Мы с Мариной, посмеиваясь, вспоминали наш неудачный поход за ёлкой, я как бы невзначай стал гладить её по коленке. Кошка сразу же недовольно зафыркала. Я рукой тёплый воздух перекрывал. Сказать бы ей что-нибудь, да боюсь ответит…

Отъехав прилично (от города), я свернул на какую-то лесную дорожку, благо снега на ней было немного. Пришлось углубиться на приличное расстояние, чтоб машину не было видно с трассы. Зимой, оказывается, лес так хорошо просматривается!

– Так, я в лес, вы сидите в машине.

– Может выпустить животных прогуляться?

– Хорошо, только если что, ты их искать будешь.

– Да они не убегут, я иногда думаю, что они у тебя всё прекрасно понимают.

– Даже чересчур.

Взяв пилу, я побрёл в лес. Вот как раз там то снега было достаточно. Ходил я наверное с час. Пару раз провалился в припорошённые окопы, матеря себя на чём свет стоит за неуклюжесть. Снег набился в ботинки. Елок не было. Нет, конечно ёлки были, но совсем не те, какие бы хотелось мне. Чтоб их везти нужен был лесовоз.

– Эй мужик, ты чего тут с пилой?

Я обернулся на окрик. Двое деятелей в полушубках, на лыжах и с немецкой овчаркой.

– Поссать пошёл.

– Ага, пизди, пизди. Ёлку ищешь?

При упоминании о ёлке собака зарычала. Натасканная видать. Надо бы её нейтрализовать на всякий случай. Я свистнул.

– Чего свистишь?

Мужики явно теряли спокойствие.

– А вы то сами кто?

– А сам не видишь? Патруль ёлочный, таких как ты ищем. Я лесник, а это, – тут он замялся показывая на своего кореша, – В общем тоже лесник.

Вот блин, небось на весь лес только эти двое мудозвонов и патрулируют, и надо же было прямо на них нарваться. Чего ж им пиздануть то?

– Не ребята, я не ваш. И ёлки у меня тоже нет.

– Давай, давай, оглобли заворачивай. Денег что ли не хватает на ёлку?

Меж деревьев я увидел собаку. Она прыжками приближалась к нам, то проваливаясь в снег по брюхо, то выскакивая из сугробов как пробка от шампанского. Было это похоже на полёт ласточек перед дождём.

– Это твоя бежит?

Нервно выкрикнул один из мудозвонов.

– Моя. Небоись, не укусит.

– Да мы то не боимся, – усмехнулся он, – Как бы наш её сам не задрал.

– Это вряд ли, – говорю.

Собака подбежала и села с права.

– У нас тут недопонимание, – её говорю, – Уболтай собрата по экологической нише, чтоб не кусал.

Та кивнула и смело направилась к рвущемуся с поводка кобелю.

– Слышь, держи своего, а то сцепятся!

Закричали лесники.

Последовала серия обнюхиваний и виляний хвостами. Иногда проскакивали какие-то не то порыкивания, не-то повизгивания. Наконец собака повернулась ко мне.

– Порядок, нас не укусят, а эти двое, – она махнула мордой на лесников, – Просто на бутылку стреляют, ходят тут, лохов кошмарят. Юридических прав не имеют ни хуя.

Лесник державший собаку аж поводок отпустил. Второй просто сел в сугроб с выпученными глазами.

– Бля, завязываю, – прошептал оставшийся на ногах.

– Ну чего, бириндеи, позвольте откланяться.

Я развернулся и не спеша пошёл по своим следам к машине. Собака в скорости присоединилась ко мне. Незадачливые лесники оставались без движения, пока я их мог наблюдать меж веток и стволов. И только кобелёк жалостно поскуливал нам в след.

– Охмурила, значит, да ещё и при исполнении, – подъебнул я собаку, – Не влюбилась сама-то?

– Есть немножко…

– Может вам, «чё-как» погулять пока?

– Не, холодно, обещала, что летом заедем, так что с тебя причитается.

– Замётано! А ты ведь сегодня хорошее дело сделала.

– Какое?

– Из-за тебя два человека пить бросили…

Марина дремала. Кошка балдела. Собака романтически молчала, думая видимо о лете. Ёлки не было.

Выехав на трассу я не спеша развернулся и взял курс домой. Надо было торопиться, если стемнеет, то точно ни хера не найти будет. А может и к лучшему, расхотелось мне рубить!

Вскоре меня тормознул гаишник. Предполагая обычное вымогательство перед новым годом я негромко ругнулся сквозь зубы. Кошка привычно повела ухом во сне. В принципе меня нахлобучивать было не за что, но время терять не хотелось. Перепрыгивая через снег, смёрзшийся у обочины в небольшие горные хребты, ко мне приближался гаишник. Шапка была лихо сдвинута на затылок. Пару раз он чуть не наебнулся.

– Слы, зёма, тут такая канитель, горючка ёк, своих никого, на дороге этой бляцкой, похоже, хуй не ночевал, – обрушил он на меня свой словарный запас. Вся живность, включая Марину вынырнула из сна и уставилась на эту суету.

– У меня дизель.

– Ох бляха муха, – зачесал он затылок и заметив Марину всё таки поправился, – Пардон!

Я вежливо ждал. Наконец гаишник, видимо проведя нехуйовую рекогносцировку своего серого вещества, предложил другое решение.

– Зёма, ты меня подбрось до поста, а то я без связи тут…

И спохватившись добавил:

– С наступающим вас, япона мать!

Делать нечего, пришлось подвозить. Всё таки новый год.

– У какой барбос!

– Садитесь, не съест.

– Да я сам сейчас кого хошь сожру. Понимаешь, часа два уже тут скачу. Не согреться. С утра не жрал, а на холоде сами понимаете…

– И, что, кроме нас ни кого на дороге? Удивлённо спросил я.

– Да на дороге то я минут двадцать, а так всё по лесу шоркался.

– А в лес то тебе на кой? Я незаметно перешёл на «ты».

– Да за ёлками маханул. Ещё летом присмотрел тут. Знак мы вывешивали периодически, ну и дежурили, так сказать «за превышение»…

Я только покачал головой.

– Ёлки то срубил.

– А как же!

У меня стал созревать коварный план.

– Далеко до твоего поста?

– Километров пятнадцать, дорога только дрянь, меня, пока ехал, два раза кидануло, – он осторожно, косясь на собаку пытался устроиться поудобнее, – Правда я на летней…

– Гнать не будем тогда, – сбавляя скорость ответил я, – Там у меня на задней полке пакет, согреться не хочешь?

– Водка?

– Вискарь!

– Ух ты. Прямо точно новый год.

– Стаканы там же. Пластиковые правда. А! И шоколадка ещё где то должна быть. Марин, глянь в «бардаке».

Та подозрительно косясь на меня, чего это я расщедрился, достала закусон и протянула гайцу.

Тот уже, маханув в два приёма грамм сто, бодро захрустел шоколадом. Такая видать у них натура, хозяйская – подумалось мне.

– А я вот тут женился недавно, – начал он ни с того ни с сего.

Смотрю собака мне в зеркало подмигивает, мол, поняла уже что к чему.

– Ну и как? Спросил я не оборачиваясь, дорога и впрямь была паршивая.

– Да как? – гаец задумался, потом выпил ещё, – Да ни как!

Собака рыкнула. Судя по тому как кошка вскочила выгнув спину то позвала именно её.

– Ух ты, ещё и кошара! Ну у вас тут прямо зоопарк!

Кошка выразительно глянув на меня перепрыгнула к собаке.

«Ну всё, пиздец гайцу» почему то весело подумал я.

Тем временем наш пассажир «поплыл». Видимо мороз и голод сыграли с ним плохую шутку. Расстегнув куртку, он продолжил беседу:

– Я ведь, бляха муха, не только на своей свадьбе побывал. Приглашали меня, бывало, и друзья-товарищи. Даже подруги приглашали. Зачем? Ни тогда, по молодухе, понять не мог, ни теперь тем более.

Всё это стало походить на театр одного актёра, гаец рассказывал повернувшись к животным, отчаянно жестикулируя и корча всевозможные рожи. Те сидели и с трудом, я это спиной чувствовал, сдерживались, кабы чё не пиздануть.

– Но одна была непруха, – продолжал гаец, – Драки не было. Не везло ни хуя. Я как воспитанный на традициях вековых, был уверен, что если свадьба, то непременно кто-то кому-то должен ебач своротить. Такое вот у меня было социалистическое воспитание. Теперешней молодёжи не понять. Романтика пятилеток. Смычка стройотрядов. Догнать и перегнать. Последнее естественно про самогон. Стоп машина, отвлёкся как хуевый танцор на пиздину-балерину. Короче если позагибать пальцы рук и ног, то из всего этого грибкового великолепия символизирующего свадьбы, на которых я отметился как гость, ни одна из них не была омрачена мордобоем. И как-то я уже махнул на это всё рукой, (если уж с коммунизмом проебали, что уж тут об такой херне печалиться), как забросила меня судьба в один ничем неприметный городок. Надо сказать, что и оказался то я там хуй знает по чему. Типа на спор, кто дальше по пьянке на паравозе уедет. Молодость! Ну и я как мудак победил. Но не из-за решимости и воли к победе, а пьяный был в сосиску. И весь свой победный марафон хрючил как свинья, распугивая мерзким храпом культурных пассажиров. И даже майка в те минуты была у меня ни хуя не жёлтая. До сих пор помню минуту пробуждения. Открываю глаза – свет и тошнота. Закрываю – тошнота и потеря ориентации (в пространстве!). Отсюда делаю вывод, что в начале времён была только тошнота, и так боженьке видимо хуево было, что он единым порывом всю эту канитель земную и отрыгнул вместе с палёной водкой. Ну он то отрыгнул и забыл, ему можно, а мне на перрон пиздовать как на голгофу. И только там уже родил и я свою маленькую вселенную.

Я признаться сам охуел от такого изложения материала. В гайце явно пропадал актёр с писателем.

– Опять увлёкся, лиричное, *ля настроение. Ну хули, стою как Гойко Митич. Торжественно и качаясь. По сторонам смотрю. Смотрел, смотрел, и, наконец, махнув рукой, побрёл в направлении вокзала. Шаг мой был тяжёл а думы ваще неподъёмные. Есть в градостроительстве такой термин – архитектурная доминанта. Она ещё в музыке тоникой называется.

(Тут я, уже не выдержав, заржал)

– Так вот эта самая доминанта моих мыслей была такова: «На хуя мне этот блудняк!!!» и без всякой музыки. Карманы вывернул, они висят как уши у кролика. Пустые. До дна. А какого хера я хотел? За что пил, то и получил. В пизду Максима Горького!

Тут его речь прервала икота. Которую он победил хорошей порцией алкоголя.

– И станция ещё так называлась! Дно! Во бля бывает же. Хуйня к хуйне, и мы в говне!

После минутной слабости принял решение и потом просто сел в первый паравоз до Питера. Собственно к чему вся эта история то.

Гаец явно забыл к чему вёл свой рассказ.

– А! Вот на обратной дороге я познакомился с кренделем, ехавшим к корешу на свадьбу. Ехал он из приличных ебеней. Всю дорогу естественно пил, и планка у него периодически падала. Но меня он похмелял исправно. Выслушав мою побасенку, проникся чувством сострадания и твёрдо решил, что к его корешу на свадьбу мы в месте должны идти. Единым фронтом. А если я ещё и подруг боевых организую, городских и начитанных, чтоб семечки не лузгали, то ваще миру – мир, богдану – титомир. Ясен пень подруг я ему пообещал безотказных, как трёхлинейки.