Текст книги "Не мир, но меч! Русский лазутчик в Золотой Орде"

Автор книги: Алексей Соловьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 3

Хан Тинибек не спеша ехал на горячем арабском скакуне, сияющем золотой уздечкой с каменьями и высоким посеребренным седлом. Он был воистину красив, этот достойный представитель мужчин Востока! Тонкие резные черты лица, тщательно подбритые усы и бородка, смолисто-черные, умащенные благовониями волосы, спрятанные под невысокий тюрбан. Отец Узбек с детства готовил Тинибека в свои преемники, в полном согласии с законом престолонаследия ордынских царей. Молодой хан уже мог успешно управлять большими территориями, талантливо водить войска, покровительствовал ученым, купцам, строителям, музам, писал письма и слал послов европейским владетелям. Теперь предстояло все это начать вершить на деле не только на землях Хорезма, но и из самого Сарая, будучи владыкою всей великой Золотой Орды!

Весть о кончине отца ему доставил Кутлук-Тимур, человек, который был словно создан для плавания в волнах большой политики и интриг. В свое время он помог сесть на трон Узбеку, стал при нем беглербеком, вторым лицом ордынской империи. Через несколько лет своим неуемным мздоимством стал немилостив великому хану и низведен до улус-бека Хорезма. Для гордого Кутлук-Тимура это было равносильно ссылке! Но именно в те годы он близко сошелся с юным Тинибеком. Именно тогда впервые в мозгу тертого политика зародилась мысль о реванше, разменяв отца на сына.

Потом были вновь благоволие Узбека и возвращение на прежнюю должность, потом вновь палаты в Хорезме. Вначале Кутлук возненавидел своего преемника при дворе великого повелителя Ису-Гургена, зятя Узбека, потом смог близко сойтись с ним. Связало их одно: оба оказались одинаковыми фигурами на шахматной доске правителя, то объявлявшего их основными фигурами, то вдруг низводящего в пешки…

Вот и сейчас Иса-Гурген занимал пост беглербека в ордынской администрации. Именно в его руках сосредоточились все нити власти в период временного безвластия. Именно под его нажимом большинство эмиров выказало покорность старшему сыну и наследнику ушедшего в мир иной великого хана. И именно Иса предложил Кутлуку союз, направленный на воцарение Тинибека, а не младшего Джанибека под руководством умной Тайдулы.

Кутлук ехал стремя в стремя с молодым ханом, продолжая того настойчиво убеждать:

– О, мой повелитель, тебе нужно прервать эту войну и немедленно вести войско на Итиль! Тимур-хан уже получил по заслугам. Пусть он спокойно уползает в свою южную нору и зализывает раны. Когда ты примешь великоханскую присягу, когда все эмиры присягнут в верности, когда у Джанибека будут вырваны его острые зубы, а ваша мать согласится смиренно доживать свой век в задних палатах ханского дворца – тогда ты спокойно сможешь вернуться и заставить Тимура глодать кости наравне с твоими любимыми волкодавами! Сейчас же, пока в Сарае сидят эти двое, желающие моему повелителю лишь смерти, – все зыбко и опасно!

– Там за ними присматривают Иса и мой верный брат Хызра! Там достаточно войск, денег и преданных слуг, чтобы следить за каждым шагом братца Джани. У него лишь тысяча верных ему воинов, у Хызрхана и Черкеса – тьма гяуров под рукой. Не забивай мне больше уши мусором твоих речей, верный мой Кутлук! Ты ведь не прав, согласись! Если я направлю морды коней моих воинов к великой реке – как я пройду бескрайние просторы, где вся трава уже высохла, где нет табунам ни корма, ни воды? Чем я буду кормить моих преданных нукеров, когда гурты овец начнут дохнуть от бескормицы? Нет, я не буду спешить! Если мать и брат начнут что-то без меня затевать, я велю Хызре немедленно схватить их и казнить без пролития крови. Моим подданным скажем, что они наказаны за неблаговидные поступки! Я хочу спокойно перезимовать здесь, на юге Хорезма. Приведу чагатаидов к покорности, возьму с них выход за набег Тимура на мои земли и с первой травою трону тумены на север. Ты же, мой верный Кутлук, отправишься в Сарай немедленно. Я выдам тебе ярлык на право замещать меня, уже избранного царя, по обе стороны Итиля до моего возвращения. А когда я сяду на трон, твое место всегда будет рядом с моим сердцем!

Тинибек остановился на вершине высокого холма и долго любовался могучим орлом, парящим над раскаленной равниной в поисках добычи. И спутник, и охранная сотня, облитая серебром начищенных доспехов, покорно застыли на своих местах.

– Видишь, он тоже не спешит! Знаешь, Кутлук, я не люблю Сарай-Берке. Когда я сяду на трон, то повелю перенести столицу в другое место!

– Куда, о великий?

– В Сарай-Джук! Там центр всех торговых путей, там чистая вода Яика, там я построю новую жемчужину Востока! Ты знаешь, иногда я закрываю глаза и вижу его высокие минареты, мощенные камнем улицы, холодную воду, бегущую по трубам, буйную зелень садов… Пожалуй, я начну возвеличивать этот город уже тем, что именно там вы, верные мои эмиры, положите мою руку на Коран! А в Сарай-Берке отныне достаточно будет моего наместника…

Хан мечтательно прикрыл веки, замолчал. Потом тряхнул головой, улыбнулся, простер вперед украшенный перстнем с большим изумрудом указательный палец, указывая на недалекое голубое озерцо, обрамленное песчаными берегами:

– Видишь этот оазис прохлады? Распорядись, чтобы там поставили мои шатры. Я хочу вина, песен, танцев красивых женщин. Я хочу поспать на юном горячем животе, пусть к ночи приготовят ту, что ты мне привез в подарок! Довольно говорить о делах, пора отдохнуть!

Глава 4

Джанибек был очень горяч по натуре. Он знал всю правду о последних часах любимого отца, о его намерении передать бразды правления не старшему сыну, а, вопреки традиции, ему, третьему. Мысль о том, что всего лишь несколько часов отделяли его от права стать царем, сводила с ума. Если бы Узбек прожил еще одну ночь! Если б он нашел силы в одряхлевших пальцах удержать перо и нацарапать последнюю в своей жизни подпись! Тогда б все эти жалкие прихвостни, привыкшие кормиться у трона подачками и взятками, кланялись ему и восхваляли б лишь его одного. Но…

Иса-Гурген собрал вокруг себя и Кутлук-Тимура всех колеблющихся эмиров. Шакальей стаей они пропели хвалу старшему брату. Джанибек знал: многие поддержали б и его, получи они вовремя серебро и монеты. Но хранитель казны, старый сухой скопец, однозначно заявил Тайдуле, что вручит ключи от подземных кладовых только законному хану. Он был всю жизнь преданным псом Узбека, и за это нельзя казнить. Но и преданность старых слуг также бесила!

Верным спутником и союзником оставалась лишь мать, Тайдула. Она привыкла повелевать при муже, привыкла всегда восседать справа от трона, НАД Тинибеком. Теперь ей не оставалось места даже ПОД!.. Старший сын ненавидел породившую его женщину.

Сила была на стороне эмиров. Верный Кадан по первому бы зову поднял свою тысячу и повел ее за своего повелителя, но что может сделать тысяча против тьмы? Все входы во дворец охранялись воинами беглербека, во дворе постоянно дежурили две его сотни, тогда как до дверей Джанибека допускались лишь десяток-другой охранников. Он мог уехать в степь, попытаться поднять за себя кочевников. Но вновь все упиралось в проклятый металл с отблеском рыбьей чешуи, которого у него и матери было так мало!

В один из дней, когда темные низкие тучи висели над головой и еще больше заставляли негодующе биться пылкое сердце, к сыну зашла мать. Тайдула прекрасно понимала, что происходило с сыном. Она ласково обняла его, прижала голову к груди и едва слышно шепнула:

– Пойдем, поговорим возле фонтанов. Никого не удивит, что мы ищем прохладу в такой зной.

– Не хочу! Говори здесь.

– Милый, ты же знаешь, что в этом дворце даже стены имеют уши!

Сын пристально посмотрел в глаза матери и согласно кивнул.

Струи фонтанов мелодично звучали, спадая из керамических труб на шлифованный мрамор и рассыпаясь на мириады брызг. Повелительным жестом отослав прочь слуг с опахалами, Тайдула спросила:

– Ты хочешь сесть на трон? Или уже даже в мыслях уступил его брату?

Хотел ли Джанибек сесть на этот деревянный символ великой власти, покрытый золотом и серебром, украшенный персидскими жемчугами? Хотел ли он почувствовать под собой надежную опору ножек из чистого серебра, которым талантливые мастера придали такие чудесные формы? Да, да и еще раз да! Сесть и обвести взором большую залу, где все готовы пасть ниц при первом же его повелении, где лишь подобострастные трусливые взгляды, украдкой пытающиеся перехватить взгляд ЕГО, Повелителя! Но как?

– Я убью Тинибека, мать! Я его ненавижу!

– Т с с с, я прекрасно слышу тебя, дорогой! Да, двоим вам нет места под солнцем! Тинибек тоже это прекрасно понимает. И мы должны взять в руки власть, пока он застрял там, в Хорезме! Сначала здесь, в Сарае, затем во всем нашем великом ханстве.

– Но для власти нужны деньги и воины?! У нас же нет ничего! – вновь едва не выкрикнул Джанибек.

Мать погасила всплеск отчаяния нежным поцелуем.

– У нас есть время, это тоже немало! Так воспользуемся же им. Ты ведь веришь Кадану?

– Так же, как и тебе!

– Вот и прекрасно. Пошли его на Русь, пусть проедет по моим владениям на Упе, пусть вытрясет серебро из твоих коломенских слобод. Напиши ему заемные грамоты, пусть займет серебро у русских купцов, попов! Нужна хотя бы тысяча сом, чтобы начать здесь. Дальше все будет проще, мы сломаем хребет Исе и заберем ключи у Ибрагим-бека.

– Может быть, послать с заемными грамотами и в Кафу?

– Нет! Я не верю генуэзцам. Они за большую мзду тотчас перепродадут весть о том, что Джанибек срочно ищет деньги, Исе, Кутлуку, самому Тинибеку. Тогда у нас не будет в союзниках даже времени!

– Ты, как всегда, права, мать!

– Я сниму с себя все, что успел надеть великий Узбек. Преврати в монеты и ты свои драгоценности, лишнее оружие, скакунов, соколов, наложниц. К концу лета мы должны будем нанести свой удар. И помни, мой дорогой: гюрза опасна не только тем, что ее укус смертелен! Гораздо страшнее то, что она кусает неожиданно!

Колесо заговора начало потихоньку раскручиваться. Нашлись и в Сарае эмиры и богатые люди, готовые принять сторону Тайдулы и Джанибека. Соглядаи беглербека Исы-Гургена пока ничего не заподозрили.

Глава 5

Кадан прекрасно понимал, зачем повелитель отправил его во главе сотни нукеров на север. Он уже не раз навещал Русь, где у молодого хана было много земли, заселенной не пожелавшими вернуться на родину татарами и русским полоном. Коломенский удел лишь считался в пользовании русского князя Симеона, почти половина порубежных доходов в те времена уходила в Орду. Такова была участь всех приграничных Дикому полю земель. Тульские земли, прозванные так по имени их хозяйки, любимой жены великого хана, являлись прекрасным украшением, преподнесенным в свое время Узбеком Тайдуле. Касимовский удел сплошь заселяли выходцы из великой Орды. Слоеный пирог, на основе которого уже в следующем столетии образовалось единое мощное русское государство!

Ярлыки господина и его матери позволяли Кадану быть беспощадным к старостам. Он не взирал на грамотки, в коих были прописаны все уже совершенные выходы. Он брал недоимки серебром, скотом, детьми, перепродавая их генуэзцам. Он брал выход за грядущий год, оставляя отметки об уплате. В глазах слобожан он действовал как типичный баскак, только вот никто не знал, что личной выгоды этот сборщик дани себе не имел никакой!..

Объехав земли по Упе, Кадан направил коней под Коломну. Он никак не мог предполагать, что на берегах большой русской реки уже готовился прием долгожданному гостю.

Кадана на Оке ждали давно. Ждали на трех переправах, когда полая вода заставляла надолго забыть слово «брод». Ждали на бродах, усилив дозоры и постоянные посты, когда вновь зажелтели песчаные косы. Особое внимание уделяли Ордынке и Муравскому шляху. Еще не отгуляли талые воды, когда боярин Андрей Кобыла собрал в коломенском Кремнике сотню дружинников, которых князь Симеон Иванович своим личным приказом выделил из местной дружины для наблюдения за рекой. Глянув на два стройных ряда рослых воев, Кобыла громко изрек:

– Хорошо запомните этого человека! Если вы где-то когда-то его увидите, особенно на Оке, немедленно надо повестить об этом воеводу! Ясно?! Если с ним будут спутники, запомнить сколько, как выглядят. Встретите в городе аль еще где – проследить, где остановились.

Две сотни глаз с интересом уставились на молодого Андрея. Многие уже встречали его на дворе воеводы, иные знали, что он – слуга самого тысяцкого Москвы. Расслышав недоуменный говор, боярин продолжил:

– Что, диво дивное узрели? Это Федорова Ивана племяш, с Митиного Починка. А я в гости жду близняка его, нойона ордынского! Ясно? Гривна серебра тому, кто первый узрит и повестит!

Шум усилился. Кто-то выкрикнул:

– А он когда собрался к нам в гости правиться?

– Грамотку пришлет – повещу! Балда стоеросовая!

Хохот не сразу заполнил двор. Смеялись от души. Кто-то даже лупанул кулаком оплошавшего меж лопаток. Боярин повелительно вздел руку, вновь воцарилась тишина.

– Ну, все ясно? О том, что поведал, друзьям – женкам – подругам не переведывать! Сотник и десятники – к воеводе, остальным в молодечную!

Ряды сбились, ратники охотно направились в протопленное жилье.

Прошло более месяца. Кадан не появлялся. Многие дружинники уже давно лишь машинально всматривались в лица южных купцов, булгар, гостей из Кафы и Сулака, правившихся через Оку. Порой казалось, что проще отыскать иголку в стоге сена, чем неведомого гостя из Орды. Как вдруг…

Десятник Дмитрий примчался на двор коломенского воеводы Онуфрия на запаленном коне. Велел доложить о себе немедленно и, как был, в пыли и с потеками пота на лице, шагнул в залу боярина:

– Нашли! Минька мой узрел и признал татарина того. В Кошире он! С ним татар под сотню. По всем коширским селам мзду собирают.

– В Кошире? Как он там оказался? – резонно вопросил воевода, не догадываясь, что после тульских земель татарам не было нужды вновь пересекать Оку.

– Не знаю, боярин! А только местные говорят, что с седмицу уж как стоят постоем, нехристи!

– Как твой парень там оказался?

– Минька? Он сам из Нивок, попросился у меня с Лопаснинского перевоза на пару дён бабу проведать да порты сменить. Ну и… наткнулся… Не сумуй, боярин, я сам проверял: он это! Я всех своих в Коширу перекинул с перевоза, блюдут гостей.

– А коли те снимутся? – почесал бороду Онуфрий, соображая, как ему быть дальше.

– Куды? Им путя токмо в Москву Ордынкой либо за Оку через переправу. Не потеряют, соколики! Но и тебе, боярин, мешкать не след! Узнает Кобыла, что проворонили, – греха не оберемся!

Воевода принял наконец решение. Он послал гонца за Иваном и Андреем, снарядил несколько конных в Москву.

«Мое дело – сторона! Мало ль кто что еще удумает! Пусть теперь сами дальше решают, я свое дело сделал!»

Федоров с племянником прибыли незамедлительно. Иван еще раз подробно расспросил Дмитрия о недавней встрече, долго размышлял в полном одиночестве, потом потребовал у воеводы:

– Два десятка конных одвуконь вели снарядить не мешкая, боярин! Со мной на Коширу пойдут.

– Допрежь весть от Андрея Кобылы дождусь, – спесиво возразил Онуфрий, разозленный тем, что какой-то московский холоп, пусть даже и в милости у самого великого князя, смеет указывать ему, родовитому боярину.

– Не гневайся, боярин! Но время – деньги! Спознает Кобыла, что ведал ты про татарина да промешкал и упустил… мокрого места не оставит!

Онуфрий вдруг представил громадного боярина Андрея во гневе и даже прикрыл глаза. В конце концов, пусть за все будет в ответе этот сухорукий петух! Выгорит дело – можно будет и свой кусок пирога поиметь. Прогорит – с боярина взятки гладки!

Уже к обеду два десятка ратных, захватив брони, тоненькой змейкой порысили вверх по Оке.

Глава 6

За те годы, что прошли после смерти хана Торгула, Нури действительно «ожидовел», но в хорошем смысле этого слова. Из лихого рубаки он превратился в пополневшего вельможу, научившегося больше думать, чем скакать и метать стрелы. Ему не нужно было объяснять, зачем Ивану вдруг понадобилось срочно отыскивать и (как понимал татарин) не менее срочно отправлять Галию к покойному Амылею. Главным было одно: смерть проклятой богатой кочевницы была и в его, Нури, интересах: он получал возможность вернуться в свой роскошный дом и продолжить жизнь делового человека, которому не чужды нега и праздность. Он также получал прибавку к своим запасам серебра – друг Иван заверил в этом, а слово друга для настоящего татарина всегда значило многое! Оставалось только отыскать Галию и придумать, как ее проводить!

В умении создавать ткань мудрости восточных мысленных хитросплетений Нури далеко обогнал Ивана. Русич был по-воински прост: увидел врага – руби! Татарин же желал избежать любой возможной опасности. Зачем работать самому, когда можно нанять и заплатить? Тем более что деньги на это давал кто-то другой?!

Посвятив Ивана в свои планы, встретившись под Москвой с двумя знатными родовитыми боярами в годах, получив одобрение и серебро вкупе с горстью драгоценных камней, Нури споро отбыл в Сарай.

Первым делом он узнал, что Галии в татарском районе ордынской столицы не было. Он примерно представлял, где находятся родовые Амылеевы кочевья. Нашел в венецианском квартале нужного ему человека, обговорил с ним все подробности намеченного плана. Отбыл с верными слугами в низовья Яика.

«Длинное ухо», этот извечный и самый надежный способ передачи новостей в бескрайних степных просторах, когда первый встречный, нашедший у твоего костра казан с пловом и пиалу чая, в ответ обязан рассказать все, что видел сам или слышал от других, помогло найти стойбище Галии без проблем. Нури обозрел его издали и невидимой тенью остался сопровождать далее, отослав в Сарай с вестью двух верных нукеров.

…Жара изнуряла пожилую женщину. Наступили дни привычного для этих мест пекла, и лишь прохладные воды большой реки и закаты приносили Галие облегчение. Она целыми днями сидела в тени шатра, ворчливо командуя рабынями, принимая вести от пастухов, благостно думая об Осман-бее, что кочевал неподалеку на другом берегу и обещал вскоре навестить все еще терзаемую плотскими желаниями татарку. Она смотрела в полированную пластину серебра, разглаживала морщины, выдававшую ее истинные годы шею… Тяжко вздыхала: вдруг желанный не захочет остаться на ночь в ее шатре, предпочтет юность одной из своих наложниц жизненному опыту страстолюбки? В заветном пузырьке давно хранилось надежное средство от колдуньи, заставляющее мужской член деревенеть и делать его хозяина нетерпеливо безумным. Но как хотелось еще и обольщать просто по-женски!

На улице раздалось ржание лошади, гомон незнакомых голосов, говоривших не на языке детей степи. Потом послышались и фразы на тюркском. Галия нетерпеливо ударила в бронзовое блюдо, призывая долгим звоном слугу.

– Кто там приехал?

– Южный купец с небольшим караваном. Просит вежу и пищу до завтрашнего утра.

– Позови его сюда!

Вошел высокий сухой мужчина ее лет с лицом, овеянным многими ветрами и опаленным солнцем. Он низко поклонился женщине и произнес с заметным акцентом:

– Кого имею счастье лицезреть, о госпожа?

Недавняя хандра улетучилась вмиг. Галия приветливо ответила, поинтересовалась о том, куда европеец держит путь. Узнав, что гость – купец из далекого Рима и направляется в Сарай-Джук, Мекку торговых людей на Яике и всем востоке великой Орды, распорядилась срочно разбить для него и немногочисленных спутников италийца походный шатер, зарезать жирного барана и отогнать лошадей и верблюдов на пастбище.

Предстоял интересный вечер, и он не обманул ожиданий женщины. Кассий (так звали гостя) угостил ее бурдюком дорогого красного вина. Поднес в подарок чудное ручное опахало из ярких перьев павлина с позолоченной рукоятью. А также один из своих товаров – дивный бальзам для кожи, разгоняющий морщины и придающий ей долгий обворожительный аромат.

– Я торгую мазями и жидкостями для дорогих женщин, – хвастался захмелевший гость. – Запахи моих притираний вдыхают ханы и шейхи, возлежа на животах своих жен и испытывая от этого все больше и больше желаний. В Сарай-Берке я заработал более ста сом, посетив главного евнуха гарема Исы-Гургена. Теперь хочу дождаться в Сарай-Джуке вашего нового повелителя, говорят, он вскоре прибудет туда из Хорезма! Попробуй вот этот бальзам, о прекрасная Галия, и ты увидишь, как расцветут твои губы!

Нужно ли говорить, что вкусившая неразбавленного вина женщина перепробовала на себе едва не половину из товара желанного теперь гостя. Кроме принесенного в дар она приобрела и амбру неведомого морского зверя-рыбы, и тонкие египетские благовония, и ароматные свечи из далекой Индии. О великий Магомед, как вовремя ты прислал под сень ее шатра этого милого и внимательного человека!

Утром Кассий уехал, а Галия принялась время от времени втирать в кожу и на губы целительные бальзамы, не подозревая, что растворенный в них медленный венецианский яд уже начал неотвратно делать свое губительное дело…