Текст книги "Цусима. Книга 2. Бой"

Автор книги: Алексей Новиков-Прибой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 36 страниц)

– Убери эту гадость с моих глаз! – показывая на тарелки, точно в них заключалось главное зло, резко приказал Рожественский вестовому.

С того утра бак превратился в самую веселую часть корабля. Здесь выступали то музыканты, то хор певчих, исполняя революционные песни. В то же время на палубах и в трюмах происходили митинги и выносились по отношению к начальству резкие резолюции. Потом бывшие пленные организовали исполнительный комитет, который постепенно начал забирать власть в свои руки. Боясь, что судовая команда может, произвести порчи в механизмах и этим задержать отправку людей на родину, он выделил из своей среды надежных судовых специалистов. Они посменно день и ночь дежурили на станции электрического освещения, в машинном отделении, в штурманской рубке и в других частях корабля. Наконец, представители исполнительного комитета заявили командиру:

– Довольно морочить нам головы чумой. Мы требуем, чтобы завтра же сняться с якоря. Если это не будет сделано, то оба адмирала и все их приближенные полетят за борт. А пароход мы сами поведем во Владивосток.

Рожественский больше не показывался на палубе. Но ему все время доносили о действиях эшелона. После той ночи, когда у него в каюте побывал Кузнецов, он и сам убедился, что на корабле создалось положение более серьезное, чем он думал до этого. Конфликт обострялся, и теперь была лишь одна забота – как избежать опасности. Матросы и солдаты становились все смелее в своих требованиях, а исполнительный комитет во всеуслышание заявлял о готовности к решительным действиям. Против адмирала были 2500 человек нижних чинов, а на его стороне находились только офицеры. Но и среди них начали выявляться люди, сочувствующие исполнительному комитету. Все это очень раздражало адмирала. Сначала от бессильной злобы он рычал и сжимал кулаки, а потом притих в каком-то оцепенении и отсиживался в каюте, как барсук в норе.

Наконец в адмиральской голове созрела мысль. Он поделился ею с флаг-капитаном Клапье-де-Колонгом, капитаном 2-го ранга Семеновым и другими чинами своего штаба. Решение его всеми было одобрено. Он призвал к себе в каюту командира Шишмарева и, задыхаясь от приступа бешенства, заговорил:

– Дольше терпеть этого нельзя. Дайте знать в Нагасаки Стеману: эшелон взбунтовался. Комитет грозит выбросить нас за борт. Пусть Стеман от моего имени попросит у японцев вооруженную силу. Пора раздавить эту крамолу.

– Есть, ваше превосходительство.

Капитан 1-го ранга Стеман как член комиссии от морского ведомства по приему пленных находился в русском морском госпитале. Его обращение к японским властям, очевидно, имело полный успех. Вечером на «Воронеж» приехал из Нагасаки полицмейстер. При встрече с Рожественским и чинами его штаба он был чрезвычайно любезен. Свою необычную миссию он выполнял с каким-то особым упоением. Для японцев это был неожиданный случай. Разбитый и опозоренный при Цусиме русский адмирал не только не затаил против японцев мести, а поступил как раз наоборот, прося у них вооруженную помощь. Выходило так, что врагу он доверяет дольше, чем своим нижним чинам. В самых изысканных выражениях, объясняясь на английском языке, полицмейстер успокаивал разгневанного адмирала:

– Императорская полиция гарантирует вам полную безопасность. Губернатор вызывает из Сасебо военные суда, а из лагеря – войска. А пока для порядка срочно взойдет на пароход наша полиция.

– Сколько? – взволнованно осведомился Рожественский.

– Семьдесят человек, – ответил полицмейстер.

– Мало, – разочарованно заметил Рожественский и нахмурился.

Японец, глядя на него, сузил веки и поспешно заговорил:

– Будьте уверены, адмирал. Пока вы находитесь в водах императорской Японии, мы никому не позволим тронуть вас. Мятежники пройдут к вам только через трупы полицейских.

Капитан 2-го ранга Семенов вставил:

– Ваше превосходительство, насколько я понял господина полицмейстера, эта мера только временная. А в случае надобности – японцы могут войска прислать.

Полицмейстер поклонился Семенову с церемонным придыханием.

– Да, вы правильно поняли меня. У нас хватит силы. Если потребуется, мы уничтожим весь ваш бунтующий эшелон.

Полицмейстер торжествующе заулыбался. Его начали угощать вином. Только через час он вышел на палубу и, пошатываясь, направился к трапу.

На следующий день японские полицейские заняли полуют, спардек и рубку. В скором времени прибыли четыре миноносца и, откинув крышки минных аппаратов, начали крейсировать вокруг парохода. В любой момент он мог быть взорван и пущен ко дну со всем его населением.

Матросы и солдаты возмущались:

– Нас предали врагам.

– Это все Рожественский придумал.

– Он эскадру свою бросил, удрал с поля сражения и сдался. японцам. А теперь призвал их к себе на помощь.

– Беглый адмирал.

Больше всех распалился квартирмейстер Кузнецов, выкрикивая:

– Братцы мои! Да что же это такое делается на свете? Русские и японские власти были врагами. А как пришлось давить нашего брата, они сразу снюхались. За свое благополучие наши адмиралы и генералы готовы отдать врагам не только нас, но и половину России. Эх, выродки рода человеческого!..

Он повысил голос и, дрожа от ярости, почти завопил:

– А вы, господа японцы, обрадовались? Наш горе-адмирал обратился к вам за помощью, и вы рады стараться? Но запомните: придет время – может быть, придется опять с нами воевать. Тогда у нас будут настоящие командиры. Не такая шваль, как Рожественский. Мы заставим вас копать рылом хрен в огороде.

Товарищи насильно увели Кузнецова с палубы вниз.

На баке не слышно стало музыки, перестали петь и революционные песни.

Пароход был под русским флагом, но верхняя палуба, где разместились японцы, стала для эшелона чужой. Матросы и солдаты спустились в нижние помещения. Теперь уже там, в глубине судовых трюмов, кипели человеческие страсти: продолжались митинги. Наверху как будто было все спокойно. Но начальство чувствовало себя примерно так же, как могут чувствовать люди, находясь на крыше горящего здания. Ночью некоторые из офицеров сбежали с парохода. С полуюта они по концам спускались в японские ялики и перебирались на берег.

Еще через день на «Воронеж» прибыли генерал Данилов и его адъютант капитан Алексеев. Оба были одеты в военную форму. Генерал, полнотелый, с большими свисающими усами, солидно прошел в офицерские каюты. Сначала он о чем-то беседовал с Рожественским, а потом распорядился вызвать на верхнюю палубу нижних чинов. На его приветствие они ответили слабо и как-то нехотя.

Он спросил их о претензии, и сразу раздалось столько голосов с жалобами, что ничего нельзя было разобрать. Тогда генерал предложил эшелону выбрать своих представителей от разных частей. Он удалился на полуют и каждого представителя допрашивал отдельно, а напоследок – всех вместе. Наперебой он заявили одной то же:

– У нас, ваше превосходительство, не было бы никакого бунта. Все через адмирала Рожественского вышло. Он бил команду пинками.

– Мало того, он японскую полицию вызвал на пароход. А потом миноносцы начали угрожать нам.

В числе выбранных представителей находился и квартирмейстер Кузнецов. У него был вид суровый, какой бывает у человека, убежденного в своей правоте.

Морщась от боли в левой ноге он долго молчал и наконец мрачно спросил:

– Ваше превосходительство, в Россию тоже позовут наших врагов усмирять революцию?

Генерал покраснел:

– Этого никогда не может быть. Мы уж как-нибудь без японцев обойдемся.

– Спасибо вам на добром слове. И просим вас – уберите с парохода адмирала Рожественского. Не хотим мы ехать вместе с ним. Отправьте нас на родину без него, и больше не будет никакого волнения.

На пароходе генерал Данилов пробыл более трех часов. Он требовал выдать зачинщиков и давал честное слово, что они не будут отданы под суд. Дело кончилось тем, что весь этот эшелон был переведен на два парохода – «Киев» и «Тамбов», а на «Воронеж» назначили новый эшелон. Адмиралы Рожественский и Вирен отправились во Владивосток на маленьком транспорте «Якут».

Так правящие круги двух империй, враги на поле брани, вдруг при восстании на «Воронеже» побратались и образовали общий фронт против матросов и солдат.

Это понял Кузнецов и его более сознательные товарищи. Для них стало ясно, что в случае надобности русская власть не постыдится позвать японцев, чтобы помочь удушить не только кучку пленных, но и весь революционный народ.

На второй день под натиском тайфуна разъярилось море. Пароход «Владимир» то врезался в горы наваливающихся на него волн, распарывая их своим острым форштевнем, то становился на дыбы, как бы намереваясь сделать безумный прыжок в пространство. На палубу летели брызги и клочья пены. Напряженно визжали снасти. Под небом, загроможденным клубящимися тучами, среди колыхающейся водной шири, пароход, дымя толстой трубой, упорно шел вперед, в седую и взлохмаченную даль. Барометр все падал. Значит, это были только первые приступы разыгрывающегося тайфуна. Но уже чувствовалась его неисчерпаемая сила, сказывались его удары, сотрясавшие хрупкий корпус судна.

Когда с капитанского мостика сообщили, что проходим мимо острова Цусима, почти все матросы вышли на верхнюю палубу. Они оглядывались, жадно искали что-то тревожными глазами, но ничего не видели на поверхности бушующего моря, словно никогда и не было здесь сражения. Кто-то сдернул фуражку, и тут же, точно по команде, все, как один, взмахнули руками, и головы обнажились.

Так, в молчании, бледные, мрачные, простояли минуту-две, слушая многоголосый рев тайфуна, плакавшего над братским кладбищем.

Начались речи. Выступали матросы и говорили, как умели. Это были другие люди, не те, какими я знал их, когда мы отправились на войну. На палубе корабля, этого одинокого странника морей и океанов, никогда еще не звучали так смело слова, как на этот раз.

Гальванер Голубев вытащил из кармана потрепанную тетрадь, потряс ею в воздухе и заявил:

– Вот она! В ней все записано и про японский флот и про наш. Тут одни факты…

Я знал, о чем он будет говорить. Эти же факты отмечены и в моих записках.

Обычно в сражениях бывает так, что одна сторона, уничтожая другую, в то же время и сама несет какой-то урон, иногда очень значительный. В морском же бою русских с японцами получилось иначе. Наши моряки и при Цусиме сражались с былой отвагой и храбростью. На некоторых даже полузатопленных кораблях, окруженных превосходящими силами врага, комендоры стреляли до последнего снаряда. Но целым рядом причин, приведенных мною раньше, мы были поставлены в такое положение, что уже никакой героизм не мог нас спасти от бедствия.

Порочная система управления и снаряжения царского флота снизили потери японцев на море.

Вот какие повреждения нанесли мы противнику. Броненосец «Микаса», на котором держал свой флаг командующий эскадрой адмирал Того, получил более тридцати наших крупных снарядов. У него были пробиты трубы, палубы, повреждено много орудий и разбиты казематы. На нем насчитывалось убитыми и раненными шесть офицеров, один кондуктор и сто шесть нижних чинов. Крейсер «Кассаги», которому снарядом пробило борт ниже ватерлинии, вынужден был, ввиду большой прибыли воды уйти в залив Абурадани. Все эти три корабля безусловно были бы потоплены, если бы мы имели полноценные снаряды. Были серьезные попадания в броненосцы: «Сикисима», «Фудзи» и «Асахи».

Пострадали в бою и крейсеры: «Ниссин», «Кассуга», «Идзуми», «Адзума», «Якумо», «Асама», «Читосе», «Акаси», «Цусима». «Авизо Чихая» получил от нашего снаряда течь в угольной яме и удалился с поля сражения. Около двух десятков истребителей и миноносцев настолько были повреждены, что некоторые вышли из боя, а три из них были потоплены. Все это мы знали, как знали и то, какие потери японцы понесли при блокаде Порт-Артура. Там из списка их флота выбыли два первоклассных броненосца – «Ясима» и «Хатсусе»

– и десять небольших судов. За весь период войны и коммерческий неприятельский флот убавился на тридцать пять пароходов. Но вместо этой потери японцы подняли в Порт-Артуре и захватили в плен пятьдесят девять наших пароходов. А военный их флот, уничтожив 1-ю и 2-ю наши эскадры, не только не уменьшился, а увеличился. Недавно, месяца три назад, японский император устроил в Токийском заливе смотр своему флоту, в состав которого вошли наши корабли. Из 1-й нашей эскадры были следующие суда под японским флагом, поднятые противником в Порт-Артуре: броненосцы – «Пересвет», «Ретвизан», «Победа» и «Полтава»; крейсеры – «Паллада», «Варяг» и «Баян»; истребители – «Сильный» и захваченный в Чифу «Решительный»; минные крейсеры – «Гайдамак» и «Посадник». На том же смотре были представлены и суда нашей 2-й эскадры: броненосцы – «Николай I», «Орел», «Апраксин» и «Сенявин» и истребитель «Бедовый».

Гальванер Голубев, читая свою потрепанную тетрадь, напоминал собою сурового судью, обвиняющего царское правительство в чудовищных преступлениях. Все эти цифры наших потерь давно были нам известны, но теперь, среди моря, на виду печального для нас острова Цусима, действовали на всех слушателей потрясающе. Сам Голубев был бледен, голос его дрожал.

Наконец, подняв руки, словно показывал народу страшные улики, он стал выкрикивать:

– Разве это была война? Японцы истребляли нас, как зверобой истребляет беззащитных тюленей на льдах… И мы будем терпеть такое правительство?..

Пароход «Владимир» зачерпнул носом десятки тонн воды. Бурлящими потоками она покатилась по верхней палубе, смачивая ноги людей. Но все матросы, вслушиваясь в речи своих товарищей, остались, словно пришитые, на месте.

Офицеры, находясь на капитанском мостике, боязливо посматривали на загадочно-угрюмые лица бывших рабов.

Каждый из нас знал, что под нами, в этом пляшущем море, погребена почти вся 2-я эскадра, кроме кораблей, сдавшихся в плен или разбежавшихся по нейтральным портам. Здесь, в колыхающемся братском кладбище, на морском дне, осталось более пяти тысяч наших моряков, кости которых омывают соленые воды.

На середину палубы вышел кочегар Бакланов и, поднявшись на закрытый люк, крепко расставил толстые ноги. Его лицо с упрямым подбородком, окрапленное солеными брызгами моря, выражало суровую уверенность в своей силе. Он басисто загремел:

– Дорогие цусимцы! Вы сами видели, как здесь гибли наши товарищи. За что они приняли смертную казнь? Кто в этом виноват? Теперь нам известно, где скрываются главные преступники. Я не знаю, как вы, а я буду рвать им головы.

Я не уймусь до тех пор, пока в моей груди будет биться сердце. Мы все будем воевать, но только не за корейские дрова, а за нашу будущую, лучшую жизнь.

Двинемся на внутренних врагов. Как японцы топили здесь наши корабли, так и Мы утопим в крови весь царский строй…

– Правильно! – гаркнуло несколько человек.

– Все сметем к чертовой матери! – возбужденно подхватили другие голоса.

Кочегар Бакланов продолжал:

– Будем выкорчевывать по всей нашей стране всех прежних заправил, как выкорчевывают пни в лесу…

Ревел простор. Качался пароход, черпая бортами воду, и вокруг него, словно от взрывов, вздымались рваные громады волн. Все было в стремительном движении. Передвигались и люди на уходившей из-под ног палубе и, поднимая кулаки, бросали в воздух грозные слова.

Мы знали, что весть о Цусиме прокатилась по всей стране, вызывая потоки слез и горя. Содрогнулась Россия. Через месяц после гибели эскадры, как бы в ответ на это, броненосец «Потемкин» прорезал воды Черного моря под красным флагом. Восстали моряки на крейсере «Очаков», в кронштадтских и севастопольских экипажах. Поднялись рабочие на заводах и фабриках.

Началось аграрное движение, запылали помещичьи усадьбы. Царь, спасая трон, вынужден был объявить манифест о конституции. Но народ скоро понял, что это был обман. Улицы Москвы обросли баррикадами. И по всей России, словно тайфун в Японском море, поднимались и буйствовали кровавые шквалы.

Все вычитанное из газет о родине у меня связывалось с тем, что происходило сейчас на палубе, захлестываемой волнами. Это было так ново, настолько необычно, что дрожь пронизывала сердце. Я всматривался в лица товарищей, вслушивался в их речи, и мне казалось, что и минувшая война, и разливающаяся, как вешние воды, революция являются только прелюдией к еще более грозным событиям.

Остров Цусима, заросший лесами и огражденный подводными рифами и скалами, оставался от нас слева. Его не было видно за крутящейся мглой. Он только угадывался и рисовался в воображении многогорбым чудовищем, этот безмолвный свидетель разыгравшейся здесь трагедии. На нем высоко взметнулся каменный пик, голый и раздвоенный, называемый по лоции «Ослиные уши». Отныне этот остров с «Ослиными ушами» будет вечным памятником навсегда обесславленного царского режима, режима мрака и молчания.

СЛОВАРЬ ВОЕННО-МОРСКИХ ТЕРМИНОВ

Абордаж – свалка, или сцепка двух судов борт о борт для рукопашного боя.

Тактический прием времен парусного флота.

Авангард – корабли, выдвинутые от главных сил в сторону противника.

Аванпорт – часть водного пространства порта или гавани, предназначенная для стоянки судов, ожидающих очереди входа в самый порт для погрузки или разгрузки у причальной линии средствами порта. При большом скоплении судов в порту погрузка и разгрузка их производятся и в аванпорте при помощи лихтеров, шаланд и других плавучих средств.

Авария – значительное повреждение самого корабля или его боевых или технических средств.

Авизо – судно при эскадре, предназначенное для посыльной, и разведывательной службы.

Аврал – работа на корабле, в которой принимает участие одновременно весь личный состав или значительная его часть.

Адмирал – лицо высшего начальствующего состава флота. В России адмиральских чинов было три: адмирал, вице-адмирал и контр-адмирал. В большинстве других государств число адмиральских чинов такое же, но в Англии их четыре, а во Франции два.

Адмиральский флаг – флаг, поднимаемый на мачте корабля, на котором находится адмирал.

Амбразура – отверстие в башне или в орудийном щите для выхода дульной части орудия наружу.

Анкерок – бочонок в одно, два, три ведра и больше; употребляется для вина, уксуса и пр., а также для водяного балласта на шлюпках.

Армада – в переводе с испанского: флоты, эскадры. Слово это получило известность со времен обозначения им экспедиции короля Филиппа II в Англию в 1588 году, названной им «Непобедимой армадой». Экспедиция, как известно, закончилась полным разгромом испанцев. В современном понимании армада стала нарицательным именем – так называют теперь всякую плохо организованную и слабо обученную эскадру (соединение, флот).

Архипелаг – район моря, заключающий в себе множество островов.

Арьергард – корабли, прикрывающие флот или эскадру сзади во время доходного движения.

Ахтерлюк – погреб на судне для хранения мокрой провизии, а также вина и уксуса.

Ахтерштевень – вертикальный брус, образующий кормовую оконечность киля судна. К ахтерщтевню подвешивается руль.

Бак – передняя часть палубы от оконечности судна до фок-мачты.

Балл – число, обозначающее силу ветра иди волны по какой-нибудь шкале. По принятой у нас шкале Бофорта сила ветра обозначается от 0 (полный штиль) до 12 (ураганный ветер) баллов, а волны – от 0 до-9.

Банка – 1) мель в море среди глубокого места; 2) поперечная доска в шлюпке, служащая сиденьем для гребцов.

Баркас – самое большое гребное судно для перевозки людей и грузов.

Баталер – кондуктор, или унтер-офицер хозяйственной специальности, заведующий денежным, пищевым и вещевым довольствием.

Батарейная палуба – следующая из палуб, идущих ниже верхней; на ней устанавливается средняя артиллерия.

Беседка для патронов служит для подачи патронов из патронных погребов к пушкам. В патронных погребах снаряды и патроны, хранящиеся подвешенными на рельсах в особых металлических беседках, подкатываются к элеватору, поднимаются в нем вместе с беседкой в орудийную башню или могут быть подвезены к любой пушке батарея.

Бимс – брусья, или стальные балки, положенные поперек корабля на концы шпангоутов и служащие основанием палубы, а также для поперечного крепления корпуса судна.

Бить склянки – бить в судовой колокол положенное число склянок (см. это слово).

Боевая рубка – надежно бронированное помещение, где сосредоточено во время боя все управление кораблем.

Боевей коэффициент – см. коэффициент.

Боевой фонарь – см. прожектор.

Бом-брам-рей – четвертый снизу рей на мачте.

Бомбовый погреб – помещение на судне для хранения снарядов.

Бон – плавучее заграждение из бревен, бочек или железных ящиков, связанных между собою цепями или тросом; служит для защиты места стоянки флота от неприятельских миноносцев, подводных лодок и быстроходных катеров.

Боцман – старший над всеми матросами и унтер-офицерами: заведует всеми работами по морской части и содержанием корабля в чистоте.

Боцманмат – старший строевой унтер-офицер в царском флоте.

Брам-стеньга – стеньга является продолжением мачты, а брам-стеньга продолжением стеньге.

Брандвахта – судно на рейде или в гавани, наблюдающее за входящими судами.

Брандер – судно, предназначенное для закупорки неприятельских баз путем затопления его на входных фарватерах.

Брейд-вымпел – широкий вымпел; поднимался на судах в знак присутствия лиц императорской фамилии, морского министра, главного командира порта или начальника отряда судов, не имеющего адмиральского чина.

Бриз – ветер, дующий с берега в море и с моря на берег; в первом случае называется береговым бризом, а во втором – морским.

Броненосец – корабль, защищенный толстой бортовой и палубной бронею, вооруженный мощной, артиллерией и несколькими минными (торпедными) аппаратами.

Броня – стальные плиты особой выделки, которые прикрепляются к бортам броненосцев для защиты от неприятельских снарядов.

Буксир – 1) трос, при помощи которого буксируют судно; 2) пароход, служащий для буксировки судна.

Бухта – 1) небольшой залив; 2) трос или снасть, свернутая цилиндром, кругом или восьмеркой.

Ванты – проволочные или пеньковые снасти стоячего такелажа, которыми укрепляются с боков и сзади мачты, стеньги и брам-стеньги.

Ватерлиния – грузовая черта, по которую судно углубляется в воду.

Вахта – особый вид дежурства на судне, для несения которого выделяется часть личного состава. Вахтами также называются определенные промежутки времени суток, в течение которых несется эта служба одной сменой. В этом смысле сутки на военных судах обычно делятся на пять следующих вахт: 1) с полудня до 6 часов вечера, 2) с 6 часов вечера до полуночи, 3) с полуночи до 4 часов утра, 4) с 4 часов до 8 часов утра и 5) с 8 часов утра до полудня.

Люди, сменившиеся с вахты, называются подвахтенными.

Вахтенный журнал – шнуровая книга, в которую заносятся все события из жизни корабля и лиц, на нем плавающих, случаи сношений с другими кораблями и вообще все обстоятельства, плавания: курс, направление и сила ветра, ход, крен, температура воды и воздуха, состояние погоды, моря и неба, число оборотов машины и т. д. Журнал подписывается вахтенным начальником.

Вахтенный начальник – офицер, правящий вахтой; ему подчинена вся вахтенная команда. Вахтенный начальник за все время своей вахты отвечает за безопасность корабля, за содержание его в постоянной исправности, за соблюдение порядка, за исполнение всех приказаний командира и старшего офицера (помощника командира судна).

Вельбот – легкая пяти-шестивесельная распашная шлюпка: смотря по тому, для какой цели служит, получает название адмиральского, капитанского или спасательного вельбота.

Верфь – место постройки судов на берегу моря, озера или реки.

Верхняя палуба – верхний помост, или пол на корабле; носовая часть ее называется баком, затем следует шкафут, питом – шканцы и, наконец, самая кормовая часть верхней палубы называется ютом.

Вест – запад.

Вестовой – денщик на кораблях царского флота.

Водоизмещение – объем воды, вытесняемой судном. Вес этого объема равен весу судна.

Ворса – кусни пенькового троса (веревки), распущенные на пряди и каболки.

Вымпел – длинный узкий флаг с косицами, поднимаемый на брам-стеньге; поднимается на кораблях с начала кампании и спускается с окончанием ее.

Гавань – часть рейда, огражденная естественно или искусственно от ветра и волнения и представляющая удобную стоянку для судов.

Гак – железный или стальной крюк.

Гакаборт – верхняя часть на кормовой оконечности судна.

Гакабортный огонь – белый огонь, который держат на гакаборте.

Галерники – каторжане, отбывавшие свое наказание в старые времена на галерных (гребных) судах; работали на веслах; галерников иногда приковывали к своим рабочим местам.

Гальванер – специалист, назначаемый для обслуживания артиллерийской электротехники.

Гальюн – отхожее место на корабле.

Гафель – наклонное рангоутное дерево, одним своим концом упирающееся в мачту сзади; на другом его конце на ходу поднимается кормовой флаг.

Гордень – снасть, проходящая через один одношкивный блок.

Горловина – круглое или овальное отверстие, служащее для доступа в трюмы, цистерны и т. п.; закрывается водонепроницаемой крышкой.

Грот-мачта – вторая от носа мачта.

Гюйс – особый флаг, который поднимается на носу военного корабля 1-го и 2-го ранга, стоящего на якоре.

Дальномер – прибор для измерения расстояния.

Двойное дно, идя внутреннее, делается почти на всех военных судах и на больших коммерческих пароходах; служит для предохранения от последствий днищевых пробоин, а также, с целью увеличить крепость корпуса.

Пространство между внутренним дном и наружным называется междудонным и подразделяется непроницаемыми продольными и поперечными перегородками на отсеки, которые остаются порожними или используются для хранения пресной воды, нефти и пр.

Девиация – отклонение компаса, происходящее от влияния на него корабельного железа.

Десант – высадка военных частей или морского отряда на берег для военных действий на побережье.

Диспозиция – план расположения кораблей для стоянки на рейде.

Дифферент – разность углубления носа и кормы.

Док – бассейн, который может быть осушен; в него вводятся суда для починки. Бывают и плавучие доки.

Дрейф – отклонение движущегося корабля от намеченного пути под влиянием ветра, течения, сильной волны и напора льдов.

Лечь в дрейф – расположить паруса таким образом, чтобы от действия ветра на один из них судно шло вперед, а от действия его на другие – пятилось назад, вследствие чего судно держится почти на месте.

Дробь-атака – сигнал, который играли на горне и барабане для приготовления корабля к отражению атаки миноносцев.

Дробь-тревога – сигнал, который играли перед учением по боевому расписанию.

Дудка – свисток, которым подаются с вахты сигналы.

Дать дудку – передать по кораблю распоряжение вахтенного начальника, предварив его сигналом на судне; было присвоено боцманам и строевым унтер-офицерам.

Ендова – медная посуда с носиком; в ендове вносили водку наверх для раздачи команде.

Есть – слово, заменяющее во флоте ответы: хорошо, слушаю, понял.

Жвака-галс – кусок цепи той же толщины, что и якорный канат. Жвака-галс крепится за обух, вделанный в корпус корабля скобою, называемой жвакагалсовою.

Заблокировать – прекратить морские сообщения противника или изолировать его морские силы в какой-либо базе морского театра.

Задраить – плотно закрыть.

Зюйд – юг.

Иллюминатор – круглое окошко с толстым стеклом на корабле.

Индикаторная площадка – площадка между верхними частями паровых цилиндров главной машины.

Кабельтов – 1/10 часть морской мили, равняется 185, 3 метра; в море небольшие расстояния измеряют кабельтовыми.

Каболка – пеньковая нить.

Каземат – бронированное помещение в борту; в нем ставят пушки среднего калибра.

Казенная часть пушки. – Орудие по наружной своей поверхности делится на две части: дульную часть – от переднего среза-орудия до цапф, и казенную часть – от цапф до заднего среза. Цапфами называют приливы с боков орудия, которыми оно ложится на станок.

Казенник – задняя часть орудия, навинченная на кожух орудия.

Калибр – диаметр канала орудия.

Камбуз – корабельная кухня.

Канат – 1) якорная цепь, 2) трос более тринадцати дюймов в обхвате.

Канонерка, или канонерская лодка – корабль небольшого размера для действия у берегов и в реках, имеющий артиллерию среднего калибра.

Капитан 1-го ранга и капитан 2-го ранга – чины старшего командного состава царского флота, или иначе, – штаб-офицерские чины; следующие за ними – адмиральские чины.

Капрал – воинское звание в некоторых иностранных армиях, Соответствовавшее русскому ефрейтору. В русском флоте «капрал» – кличка унтер-офицеров.

Катер – десяти – шестнадцативесельная шлюпка легкой постройки.

Катер минный – небольшое паровое судно, вооруженное торпедным аппаратом.

Прообраз современных миноносцев.

Катер паровой – небольшое паровое судно, поднимаемое на борт военных кораблей.

Каюта – комната на корабле.

Кают-компания – большая каюта для общего пользования командного состава.

Квартирмейстер – первое унтер-офицерское звание.

Киль – продольный брус, идущий посредине вдоль днища судна по всей его днище и служащий основанием корпуса корабля или шлюпки.

Кильватер – см. строй.

Кингстон – всякий клапан в подводной части, служащий для доступа забортной воды внутрь корабля.

Кливер – косой треугольный парус, ставящийся впереди фок-мачты.

Клинкет – задвижной клапан; служит для перепускания воды в трюме из одного отделения в другое.

Клотик – кружок со шкивами на верхушке мачты или флагштока.

Клюз – сквозное отверстие в борту для пропускания якорного каната.

Клюз-сак – железная крышка, задраивающая клюз, чтобы при сильной волне через него не проникала вода на палубу.

Кнехт – вертикальные металлические брусья, прикрепленные болтами к палубе.

Кнехты служат для закрепления швартовых или буксирных концов.

Коечные сетки – особые лари на верхней палубе корабля, в которые укладываются койки.

Кожух – предохранительная металлическая покрышка механизмов для их частей.

Кок – корабельный повар, готовящих пищу для команды.

Кокор – цилиндрический мешок с порохом; служит для подачи зарядов из крюйт-камеры к орудиям.

Комендор – матрос-артиллерист.

Комингс – порог вокруг люка, препятствующий стоку воды с палубы внутрь корабля.

Кондрики – наплечные галунные или тесемочные нашивки, которые носили унтер-офицеры.

Кондуктор – промежуточное звание между офицером и унтер-офицером. На кораблях – ближайшие помощники офицеров-специалистов.

Конец – всякая свободная снасть небольшой длины.

Контр-галсом, или контр-курсом, означает, что корабли идут встречными курсами.

Коордонат – см. повороты.

Кортик – ручное оружие вроде небольшого кинжала, присвоенное начальствующему составу флота.