Текст книги "Одиннадцать вольт для Феникс"

Автор книги: Алексей Шведов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Одиннадцать вольт для Феникс

Алексей Шведов

«Стоит человеку испытать вкус блаженства, как он скоро захочет ощущать его постоянно».

Кеннет Келзер «Солнце и тень»

– 1 -

– Господи, да ты только посмотри на неё!

– М–да.

– Эй, Феникс, открой глазки!

– М–м–м…

– О, голос подала! Прогресс!

– М–м…

– А морда довольная – смотри, смотри!

– Ещё бы ей не быть довольной. Ну и что с ней делать–то в таком состоянии?

– М–м?

– М–м! М–м! – передразнил её ТДК.

– Чего надо? – пробормотала Феникс, окидывая склонившихся над нею парней вялым сонным взглядом. Счастливая улыбка уже сползла с её лица под гнётом внешних обстоятельств.

– Халат хоть запахни!

Она опустила взгляд вниз: халат был расстёгнут, обнажив одну грудь (левую). Ей стало неловко, хотя если вдуматься, то что здесь такого? Подумаешь – грудь! Что, они женской груди никогда не видели? К тому же она у неё всё равно маленькая… Но всё же Феникс последовала просьбе ТДК, потом присела. Мир вокруг немного дрожал, руки тоже. И вообще её знобило. И как она умудрилась заснуть?

– А чё так холодно?

– На улице, – сказал Женя, – плюс тридцать два. Сейчас лето, Феникс. А тебе холодно. Есть над чем призадуматься, не так ли?

– Как вы сюда попали? – Феникс протёрла пальцами глаза. Внизу живота уже немного ныло. Неужели она проспала больше четырёх часов?! Она поморщилась. А скоро будет ещё хуже…

Женя повертел согнутой булавкой.

– Понятно, – проворчала Феникс. – Надо будет замок менять…

Наступило молчание, во время которого она пыталась расчесать пальцами спутанные волосы и чёлкой скрыть нейропорт. Феникс знала, зачем пришли Женя и ТДК, и оттягивала неприятный разговор до последнего. Она понимала, что виновата перед ними. «Но что я могу с этим поделать? – Феникс принялась задумчиво покусывать нижнюю губу. – Впрочем, я не так уж и виновата. В конце концов, это был мой личный блок питания. Что хочу, то и делаю. А в примочку можно и «Крону» вставить – так даже фонить меньше будет. И вообще, каждому своё. И нечего проецировать на меня свои проблемы. Только вот настроение хреновое…».

Она встала (хотела пойти умыться), но тут её сильно качнуло и она полетела на тумбочку.

– Бля–адь!!!

ТДК и Женя многозначительно переглянулись.

– Феникс, ты понимаешь, что тебе нужно завязывать? – спросил ТДК.

– Ой, только не надо мне говорить, что мне нужно делать, – поморщилась она. – На себя посмотрите сначала.

И она ушла в ванную. Из зеркала на неё глядела бледная худая физиономия, под глазами – тёмные круги, сами глаза – красные. Как попало умывшись и расчесавшись массажкой, Феникс вновь уставилась на себя в зеркало. Повернулась к нему сперва левой стороной, потом – правой. Справа она себе нравилась больше.

Достав из нейропорта пустую капсулу, Феникс спрятала её в халат – на драгс–точках двадцать таких меняют на одну целую. Где бы ещё восемь найти? Причём, к вечеру. Она снова посмотрелась в зеркало, зачем–то потрогала нос. Блин, ну и морда. Указательным пальцем погладила разъём порта: небольшое отверстие в сантиметре от межбровья, полый стержень, ведущий прямо в узел гипоталамуса. А когда вы вставляете в него энергокапсулу, то генерируются электрические импульсы, воздействующие на центр «рая». Стоимость капсулы зависит от порога заряда. Феникс прижалась к стене и, прикрыв глаза, постояла так немного, после чего вернулась в комнату. Женя и ТДК скромно сидели на столе. Феникс уселась на кровать, сгребла с тумбочки упаковку анальгина и проглотила кое–как без воды пару таблеток. Нужно было ещё переодеть плавки, а то эти все мокрые после «тока». Только сейчас на это внимание обратила. Её взгляд настороженно заскользил по комнате. Ну и чего они тут расселись, спрашивается?

– Ну, так сегодня ты на репетицию придёшь или нет? – поинтересовался Женя.

– Во сколько?

– К семи.

– А щас сколько?

– Полпятого.

– Ну, приду, если нужно, – вернее, постараюсь прийти, добавила Феникс про себя. Тут запищал видеофон. Она шлёпнула ладонью по прямоугольнику сенсодатчика, активируя экран. На нём тут же нарисовался улыбающийся Герберт. Феникс снова ударила по датчику, прерывая контакт – ещё не хватало при Жене с ТДК с ним разговаривать!

Она выдернула видеофон из розетки. Уйдут – и я сама перезвоню, поклялась она себе.

– Кстати, с блоком питания надо будет как–то вопрос решить, – как бы невзначай заметил ТДК.

Феникс покивала в знак согласия, хотя, откровенно говоря, все эти музыкальные проблемы были ей сейчас до лампочки. Итак, звонил Герберт. А за ней должок, который нужно было вернуть ещё вчера. Что он может подумать, если она вот так вот резко оборвала связь? Что должница не желает платить. Так что, возможно, вскоре он сам придёт к ней или пришлёт своих шестёрок, чтобы они убедили её вернуть долг. «Да где ж я вам возьму столько денег? – возмущённо думала Феникс. – Они чем там у себя думают? И расценки дикие какие–то; говорят, в том же Кемерово «ток» дешевле раза в полтора».

– То есть сегодня ты точно придёшь? Не как вчера?

– И позавчера, – добавил Женя.

– Точно приду, – буркнула Феникс. – В семь?

– Угу.

– Надо записываться быстрее, – сказала она. – Надоело мне уже репетировать. Выступать всё равно нигде не выступаем…

– А вот это тебе не надоело? – ТДК постучал себе между бровей. Намёк понят, подумала Феникс. – Лариса, ты посмотри, в кого ты превратилась за последние три месяца!

– Какая была, такая и осталась, – недовольно проворчала она. Разные нотации её жутко раздражали. Ей было проще продолжать считать, что она ничуть не изменилась – просто изменились окружающие.

– Феникс, неужели ты действительно этого не видишь? – в разговор снова вступил Женя. – Тебя уже ничто больше не интересует кроме этих твоих капсул. Кстати, что–то я не вижу твоего плейера… Вероятно, он там же, где и блок питания? Так?

– Не надо меня учить, а?

– А никто тебя и не учит. Мы пытаемся тебе помочь. Вспомни, кем ты была, и посмотри, кто ты есть. Ты же жить теперь без этого не можешь. Все вещи уже попродавала. Кофточка твоя зелёная где? Что–то я давно её на тебе не видел…

– Нет, ты мне чё тут гонишь? – закричала Феникс, не выдержав. – Ты мне муж, что ли? Отец? Надо же, прикопался! Что хочу, то и делаю!

– Может, нам начать искать другого басиста?

– Ищите хоть семь басистов.

– То есть ты больше не будешь играть?

Феникс насупилась. Играть в группе ей в общем–то нравилось.

– Буду, – пробормотала она виновато–извиняюще. Глаза её смотрели в пол. – Только не надо ко мне прикапываться, я и сама знаю, что у меня проблемы. Но я намерена в ближайшем будущем завязать.

– Старо предание, – заметил ТДК.

– Да верится с трудом, – окончил Женя. – Чем ты думала, когда вставляла в себя эту штуку?

– Головой, чем. Чем я ещё могла думать? – она еле сдерживалась, чтобы снова не начать кричать.

– Такое впечатление, что кое–чем другим.

– Слушай, а какое тебе вообще до этого дело? Я к тебе не лезу, и ты ко мне не лезь. Понял?

– Бесполезно с ней разговаривать, – Женя махнул рукой. – Она уже конченная, как и все эти… Она сама уже не завяжет, её лечить надо.

– Это тебя надо лечить, а не меня! – выпалила Феникс. – И твою Ксюшу!

– Ну–ка ты! – возмутился Женя. – Причём тут Ксюша? Причём тут Ксюша, а? Ты чё тут базаришь, онанистка?

– Сам ты онанист! – закричала Феникс, вскакивая. – Пошёл на хуй отсюда, пошёл на хуй, понял!

– Да щас ты сама на хуй пойдёшь!

– Да на хуй мне твой хуй нужен!

– Э, ребята, кончайте! – заметался между ними ТДК. – Женя, успокойся, ну ты–то чё…

– Нет, что ты там про Ксюшу начала говорить? Договаривай–договаривай, если уж начала!

– И договорю! – закричала Феникс. Её прямо–таки распирало от справедливого гнева. – Почему это твоя Ксюша себе в пизду чип вставила, а я нейропорт в голову не могу? А? Почему ей можно, а мне нельзя? А я тебе сейчас скажу почему, я тебе скажу… Это ты потому на меня наезжаешь, что я тебе не дала тогда у Мэри на дне рожденья, вот твоё мужское самолюбие теперь и…

– Ты чё, дура? – удивился Женя. – Нет, ты чё, дура? – он вполне натурально рассмеялся, но, правда, немного нервно. – Причём тут день рожденья Мэри? Ну, пьяный я тогда был… нашла что вспомнить. Не дала – не дала, я из таких вещей проблем не делаю.

– Это тебе только кажется, что не делаешь. Нет, ну ты мне ответь теперь, почему своей Ксюше ты разрешил биочип поставить, а…

– Да пойми ты, это разные вещи! – закричал Женя и начал нервно ходить туда–сюда по комнате. – Мы с Оксаной любим друг друга и… Да зачем я тебе всё это объясняю?

– Нет, ты мне всё–таки объясни, объясни!

– Тронутые вы оба, – заметил ТДК. – Феникс, можно я закурю?

– Закури. И мне дай.

Все трое закурили. Феникс открыла форточку и выжидающе уставилась на Женю.

– Хорошо, я объясню, – прошипел тот. – У Ксюши были проблемы с половым аппаратом. Я хотел, чтобы, когда мы занимаемся любовью, ей тоже было хорошо. Я не эгоист. Поэтому мы пошли к гинекологу, и он вживил ей этот чип.

– Любовью они занимаются! – саркастически закивала Феникс. – Проблемы с половым аппаратом… Понятно–понятно. Врёшь ты всё, любовничек. Или страдаешь недостатком информации. Я с Ксюшей твоей обсуждала как–то эту тему и всё у неё там нормально было, просто ты кончаешь быстро, а она не успевает. Может, она тебя просто в смущение повергать не хотела, потому и сказала, что у неё какие–то там проблемы, но знай – это совершенно не соответствует истине. Плохо ты знаешь женскую психологию, Женечка. А теперь она знаешь как тащится – твоя Ксюша! Ещё покруче, чем я от «тока». Так что каждому своё, Женя. Да, я прекрасно понимаю, что то, что со мной происходит сейчас, это ненормально, и я буду пытаться бросить это. Но вся проблема в том, что у меня образовалась физическая зависимость и без этих импульсов меня ломает, а твоя Ксюша себе чип поставила только для того, чтобы переться как… Знаешь, иногда говорят «как удав по стекловате». Разницу чуешь?

– В таком случае, если уж ты всё так повернула, скажи мне, пожалуйста, зачем ты вообще поставила нейропорт, если не для того, чтобы – как ты выразилась – тащиться?

– Просто поставила и всё. И я сказала не «тащиться», а «переться».

– Это не ответ.

– Ответ.

– Всё с тобой ясно, – резюмировал Женя.

– Ну что, успокоились? – поинтересовался ТДК.

– А я всегда спокойная, – пожала плечами Феникс.

Оба парня фыркнули. Феникс встретилась взглядом с ТДК (он был в их группе гитаристом, а Женя – барабанщиком), и он ей грустно улыбнулся. Ей захотелось заплакать. Я падаю в бездну, подумала она, а все только и знают, что меня поучать. Поучать легко, нет чтоб как–то помочь. Хотя бы схватить меня за волосы и втащить наверх, пусть даже я буду орать и сопротивляться. Но нет, они предпочитают только обвинять. Да, чёрт возьми, я наркоманка, а ещё я просто глупая уставшая от всего женщина, которая во всём запуталась. Я сама во всём виновата, и когда–нибудь я завяжу. Но не сегодня. Надо будет вечером к Таньке смотаться – вдруг у неё что есть?

– Значит, на репетицию тебя сегодня не ждать? – спросил Женя.

– Блин, ну ты вот опять специально же до меня докапываешься! Сказало же ясно: приду.

– Ну чё, пойдём? – обратился Женя к ТДК.

– Ты иди, а я с ней ещё поговорю немножко.

– Я тебя возле подъезда подожду тогда, – сказал Женя и ушёл.

– И что ж тебе надо, голубь ты мой сизокрылый? – поинтересовалась Феникс у ТДК, когда они остались вдвоём.

– Ты песни–то ещё все помнишь?

– Да вроде все.

– Лариса, если мы тебе можем чем–то помочь, то ты скажи.

– Не называй меня Ларисой, пожалуйста.

– Ладно.

– Чем можешь помочь? – Феникс усмехнулась. – Дай тридцать рублей.

– Не дам.

– А двадцать?

– И двадцать не дам.

– Ну, тогда ты мне ничем помочь не можешь, – сделала она вывод.

«Нет, можешь, – добавила Феникс про себя. – Просто мне нужно как–то попросить об этом, признаться в том, что мне действительно необходима помощь. Но я боюсь показаться слишком слабой, я не хочу никого ни о чём просить. Тем более, тебя, потому что ты сам предлагаешь помощь. Наверное, я дура. Нет, не наверное, а точно. Скажи, скажи ему, чтобы он тебе помог! Он ведь тебе нравится, не так ли? Да, но… Но я лучше умру, чем попрошу его о чём–нибудь».

Неожиданно она заплакала, причём, с каждой секундой интенсивность её плача всё нарастала. Феникс повалилась на кровать лицом вниз. ТДК присел рядом; она двинула его ногой.

– Лариса…

– Да я же тебе ясно сказала: НЕ НАЗЫВАЙ МЕНЯ ЛАРИСОЙ! – закричала Феникс, снова вскакивая и чувствуя, что слёзы прямо так и льются по её щекам, к тому же левая щека дёргается в нервном тике. – Ты чё, тупой, да? Ты чё, тупой, если таких элементарных вещей не понимаешь? Нет, ну чё ты вылупился, чё ты вылупился? – она вновь рухнула на кровать. Ей было стыдно, что она ревёт тут перед ним, но остановиться было невозможно.

Итак, Феникс лежала на животе и, заслонив лицо руками, плакала.

В дверь позвонили.

– Открыть? – спросил ТДК.

– Не надо.

– Вообще–то она и так открыта, – пробормотал ТДК. – Или Женя опять булавкой закрыл?

– Она у меня захлопывается, – Феникс присела и, вытерев лицо рукавом халата, мрачно посмотрела на него. И чего пристал, спрашивается? Фу–у, истерика вроде прекратилась. Сейчас бы капсулку… Хотя бы на вольт…

Опять звонок. Феникс насторожилась. Это, поди, или Герберт, или кто–то из его людей. Открывать нежелательно. А завтра я им всё отдам, подумала она.

– Лариса…

– Слушай, ну ты точно тупой, – вздохнула устало Феникс. – И в голове у тебя не мозги, а хрен поймёшь что. Ты тормоз, осознаёшь?

Он усмехнулся. По херу ему, подумала Феникс. Знает ведь, сволочь, что я не всерьёз это говорю. А вот Женя – свинья последняя. И ведь это всё началось с мэриного дня рожденья. Да я лучше умерла бы, чем ему дала – он на Пушкина похож, терпеть не могу кудрявых и с бакенбардами. И сам он онанист! Ничем подобным я не занимаюсь, хотя пробовала, конечно. Искусственная нейростимуляция – это, по–моему, совсем другое. Зачем возиться с кем–то (чем–то), если можно влиять на центр удовольствия напрямую через мозг? Но злоупотреблять этим, конечно же, не следует. А я именно злоупотребляю. Это зависимость, натуральная зависимость. Но мне это нравится. Нет, не нравится. Нет, нравится. Но ведь ты наркоманка, Лари… Феникс! Ну и что? А то. Ты уже сдаёшь по дешёвке свои вещи, ты бы и гитару уже давно продала, если бы она лежала не в ДК и не была бы такой большой. А вот блок питания маленький был, как раз за пазухой поместился. Догадались же… А вот бас за пазуху не спрятать. Хотя почему я должна его прятать? Он мой, так что что хочу, то с ним и делаю. Хочу – играю, хочу – не играю. Захочу – продам.

Ей вспомнились несколько последних репетиций. Играла она уже без особого воодушевления, лишь бы – как бы, к тому же постоянно сбивалась. Раньше всё было по–другому. И дёрнуло же её поставить этот нейропорт!

– Дай тридцать рублей, – снова попросила она.

Звонивший, похоже, уже ушёл.

– Извини, но не дам.

– Чё, жалко? – прищурилась Феникс.

– Тебя, а не деньги.

– Слушай, да не надо меня жалеть! Мне уже двадцать четыре, и я сама прекрасно понимаю, что к чему. Сейчас мне нужен «ток», но вообще я пытаюсь завязать. Я уже сбила дозу на полвольта, – соврала она. – Ну дай денег, а?

ТДК помотал головой. Иногда ей казалось, что он тоже тянется к ней, но – как и она – не решается сделать первый шаг. ТДК был на год её младше и учился на каких–то курсах по трансперсональным психотехникам, к тому же он писал основную часть музыки для их группы (тексты сочинял Марат, вокалист). Вообще в их «Базовые перинатальные матрицы» Феникс попала чисто случайно. До этого она играла в «Смерть президенту», но потом те развалились из–за вечных конфликтов друг с другом, и она осталась без дела. А в общем и целом она любила бас, любила хороший жёсткий панк с социальными текстами (то, что они играли сейчас, панком было назвать трудно). Вот именно что «любила». А сейчас ей на всё плевать, правильно Женя сказал. На всё, кроме «тока». Даже плейер – и тот продала.

Она решила немного изменить тактику.

– Слушай, ТДК, ты ведь у нас анархист, так?

Похоже, он сразу заподозрил подвох, но пока молчал. Она продолжила развивать свою мысль:

– Ваша идеология гласит: полная свобода действий плюс… Короче, делай что хочешь, но только не мешай и не ограничивай при этом свободу других. А ты ограничиваешь. Что это за анархия тогда, если я не могу делать то, что я хочу?

– Слушай, ну ты же сама понимаешь, что чушь городишь. Скажи, понимаешь ведь?

– Ну, понимаю, – вынуждена была признаться Феникс. Врать она не особо любила, хотя иногда (особенно в последнее время) ей поневоле приходилось это делать. – И тем не менее, ты не прав. Не хочешь давать деньги – так вали, чё сидеть–то?

Он закурил и угостил сигаретой и её.

– Морда, поди, опухшая, да? – мрачно спросила Феникс.

– Да я бы так не сказал. Слушай, неужели ты не можешь как–то это перебороть? Слезают же люди с героина… Ты же умная девушка и понимаешь, что к чему. Если бы ты была действительно обычной, то я бы к тебе не прикапывался, но ты ведь сама психолог по образованию и далеко не дура.

– Это невозможно перебороть! – выкрикнула (чуть ли не взвизгнула) Феникс, снова начиная плакать. Понимаешь, невозможно! Ты даже понятия не имеешь, о чём говоришь! Тот же самый героин – просто невинный белый порошок по сравнению с «током»! Легко говорить, когда сам не пробовал! Просто, когда я поняла, во что вляпалась, было уже поздно, поздно, поздно! Ну чё ты на меня так уставился? Нет, это надо же – тридцать рублей зажал! – она начала нервно смеяться. – Слушай, парниша, а как тебе такой вариант: можешь меня трахнуть, если хочешь, за эти тридцать рублей. Или я в рот у тебя возьму, – она почему–то надеялась, была уверена, что он согласится. – Ну как?

– Господи, Феникс! – такое впечатление, что ТДК сам готов был расплакаться. – Господи, что с тобой стало! Да отцепись ты от меня! – он отшвырнул её руки, тянущиеся к его ширинке. – Да на ты, на эти свои тридцать рублей! – он вытащил из джинсовки несколько бумажек и бросил в неё. – Нет, я не понимаю, как можно так опуститься?

Феникс пересчитала бумажки. Их оказалось чуть больше, чем было необходимо.

– Здесь сорок пять, – сказала она, протягивая ему пятнашку. – Возьми, а эти тридцать я тебе дня через два отдам.

– Поди, у кого–нибудь другого…, – начал было ТДК, но осёкся, поняв, что сказал не то.

Успокоившаяся было Феникс снова завыла белугой, повалилась на диван и принялась бить кулаками по кровати, мять покрывало. Ну и дура же она! Что он теперь о ней подумает? В его глазах она обычная наркоманка, зарабатывающая на очередную дозу проституцией – и попробуй докажи, что это не так. Но действительно ли это не так? Феникс поражалась сама себе: она одновременно истерично ревела и занималась решением сложных психологических задач. Я не считаю себя наркоманкой и проституткой, думала она, но ведь то, чем я занимаюсь – это по существу и есть то, что принято называть наркоманией и проституцией. Просто о последнем мало кто знает… Нет, я не проститутка, я не шлюха, внушала она себе, просто иногда так получается, что я вынуждена идти на это. Я это делаю не ради себя, а ради… ради чего? Ради кого, если не для себя? Боже, я терпеть не могу этот дурацкий секс, это так по животному. Все мужики – твари, им нужно от тебя только одно: засунуть в тебя, кончить и свалить. И ты просто заключаешь с ними бартерную сделку: они дают тебе деньги, ты им – то, что они просят. А ведь ТДК прав: я даже сама не понимаю, что со мной стало, насколько низко я опустилась… И несмотря на всё это, я почему–то считаю, что я чем–то лучше тех малолетних (и не только) шлюх, которые идут на то же самое ради дозы «тока». Но чем я лучше? Тем, что у меня высшее образование, что я играю в группе, что я читаю книги? Но, может, у них тоже есть высшее образование, может, они тоже читают книги, просто зависимость от энергокапсул куда сильнее здравого смысла, и они точно так же тяжело, как и я, переживают свою деградацию, ничего не в силах с этим поделать. А ведь это сейчас самый популярный наркотик, хоть и запрещённый законом…

– Эй, Феникс, извини, – забормотал рядом с ухом ТДК. – Это случайно вырвалось, я не хотел, – он попытался погладить её по голове.

Она только хотела обнять его и во всём признаться, как снова позвонили в дверь.

– Поди, Женька, – сказал ТДК. – Булавку, что ли, потерял?

Он ушёл открывать, хотя Феникс его об этом не просила. Скоро он вернулся, причём, кажется, не один.

– Лариса, тут тебя ребята какие–то спрашивают.

Она вынуждена была присесть. Вот теперь–то точно морда вся опухшая. Рядом с ТДК стояли гербертовские шестёрки, всех их она знала достаточно хорошо. Макс – здоровенный шкаф с ничего не выражающим лицом, на котором особенно выделялись квадратные челюсти, вечно жующие жвачку; Ли – высокая китаянка (эмигрантка), обладающая чёрным поясом в каком–то виде восточной борьбы и с помощью генетического дизайна изменившая разрез глаз под евростандарт; Волк – худощавый мрачный тип с уклоном в садизм. Все они внимательно смотрели на Феникс.

– Паша, – обозрев всех собравшихся, обратилась она к ТДК, одновременно вытирая слёзы, – у тебя случайно нет с собой трёх сотен? Я потом отдам.

– Трёх сотен? – брови ТДК взлетели вверх. – Нет. А что? – впрочем, буквально тут же на его лице нарисовалось понимание.

Шакалы Герберта по–прежнему стояли молча. Им не было нужды говорить. У Ли вокруг головы был аудио–обруч, подключенный к инфогнезду на левом виске, и она легонько покачивала головой в такт музыке. Феникс ненавидела её больше всех.

– А сколько есть? – интонации её голоса были чисто бытовыми и лишёнными всяческого намёка на характер сложившейся ситуации, словно ТДК был отцом, а она – дочерью, и она спрашивала у него денег на книжку, как это часто бывало, когда она ещё жила с родителями.

– Рублей пятьдесят.

– Дай мне их, пожалуйста, если тебе не трудно.

Он дал. Она добавила к ним тот тридцатник, что он дал ей до этого, и итого оказалось восемьдесят семь. Феникс протянула деньги Максу.

– Восемьдесят семь, – сказала она виновато.

– А остальные?

– Может, чем–нибудь другим возьмёте? Книгами могу отдать…

Волк начал смеяться. Ли расплылась в улыбке. Даже вечно хладнокровный Макс – и тот перестал жевать свою жвачку и начал странно дёргать губами.

– Ты что, подруга, издеваешься? – выдавил наконец он (Макс). – На хрена нам твои книги? Что мы с ними делать–то будем, ты подумала?

– Читать, – предположил Волк.

Это вызвало целый взрыв смеха. На ТДК Феникс старалась не смотреть.

– С тебя ещё двести двадцать три, – сосчитал наконец Макс.

– Двести тринадцать, – поправила его Ли. Говорила она с лёгким акцентом. – Макс, тебе нужно срочно записаться в вечернюю школу.

Они снова заржали. Что–то сегодня они слишком весёлые, подумала Феникс. Её всю трясло.

– Извините, мадам, с вас ещё двести тринадцать рублей ноль ноль копеек, – исправился Макс.

– У меня нет таких денег.

– Ты плохо слышишь?

– Да где ж я возьму эти ваши двести тринадцать рублей? – закричала Феникс. – Нет их у меня сейчас! Завтра будут, – добавила она поспокойней. – Вы можете подождать до завтра?

– Услуга за услугу, – прищурилась Ли.

Феникс знала, какие услуги нужны китаянке и этим двум ублюдкам. Уже два раза она вынуждена была идти на это ради отсрочки выплаты долга. Но делать это при ТДК? Ни за что! Господи, они же видят, что я не одна!

– Я не хочу, – сказал Волк. – Если тебе она лижет хорошо, то миньетчица из неё поганая.

– А мне нравится, – пролепетал Макс, имитируя маленького ребёнка.

Они опять принялись ржать.

– Послушайте, вы можете хоть раз поступить как нормальные люди? – Феникс вдруг вновь почувствовала себя удивительно спокойной и безмятежной. – Вы что, не видите, что у меня здесь человек, гость? Он в эти дела не посвящён и вам не стоило говорить всё это при нём. Неужели у вас нет никакого чувства такта, уважения?

– Уважения? К таким, как ты? – скривился Волк.

– Хотя бы к таким, как он.

ТДК стоял молча и скромно. Все посмотрели на него. Он почесал голову и уставился в окно. Наверное, я сегодня покончу с собой, подумала Феникс.

– А кто он такой? – скривился снова Волк. – Пахан, что ли? Эй, приятель, ты тут чё, пахан?

Только этого ещё не хватало!

– Что есть в твоём понимании «пахан»? – осведомился ТДК.

У всех отпали челюсти от такой постановки вопроса.

– Э…, – выдавил наконец Волк, но на этом и затих. Феникс хихикнула.

– Короче, деньги давай! – вмешался Макс.

– Я же сказала: нет у меня денег. Завтра отдам. Точно.

– Ты уверена?

– Уверена.

– Двести тринадцать плюс откупные, – напомнила улыбающаяся Ли и тут же поспешила добавить: – Если уж ты стесняешься своего кавалера, то перенесём это на завтра.

– Завтра, – сказал Волк, – мы придём к тебе в это же время. А сегодня мы это… как ты там говорила… проявим такт и уважение.

– Только не говори потом, что мы плохие! – погрозила ей пальцем китаянка.

– А у вас с собой что–нибудь есть? – быстро спросила Феникс.

– Ну ты даёшь, – пробормотал ТДК.

– Ты же знаешь, подруга, мы это дерьмо не распространяем, – сказал Макс. – Но и даже если бы распространяли, то тебе не дали бы. Короче, скажи спасибо, что мы сегодня добрые. В общем, до завтра. Ах да, и учти: в случае… короче, если ты и завтра нам не заплатишь, мы будем злыми и нетактичными, – и он направился в коридор.

Волк хлопнул ТДК по плечу («До встречи, пахан!») и, хихикая, удалился за ним. Ли послала Феникс воздушный поцелуй, после чего удалилась тоже. Скоро за ними хлопнула дверь.

– Там тебя Женя, наверное, заждался, – как бы в пустоту бросила Феникс.

ТДК встал и тоже ушёл. Молча. А она даже не попыталась его остановить.