Текст книги "Неприкаяный ангел"

Автор книги: Алексей Шерстобитов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Взросление

«Седой» остался доволен произошедшим, и все больше убеждался, что возмездие правосудия Божия, настигает человека и здесь на земле. Четкая прослеживаемая цепочка зависимостей казалась уму неопровержимой, хотя и он мог ошибаться.

Конечно, он помнил этого милиционера, а зная полный его послужной список, не удивился его поступку. Жадность и страсть к стяжательству частые попутчики к деяниям глупым, как правило, кончающиеся плачевно.

Из имеющегося в ячейке банка, он сделал вывод, что дальнейшие усилия нерациональны, полная картина последствий прояснилась, а потому касательно этого дела осталось лишь одна забота – дом «Солдата» и его дочь – в первую очередь, и коробочка черного дерева с крестиком – во вторую.

Опасения, овладевшие им, были не беспочвенны, ибо и два молодых человека, явно имевших какие-то планы в отношении Верхояйцева, и целая оперативная группа, посетившая, интересующий дом в Вешках, а главное непонятный интерес к самой девочке, не могли быть совпадением и явно связаны друг с другом.

Он по опыту знал, что генерал ни силами, ни мыслями по воздуху не разбрасывается, а посему предположить обычную месть было бы глупо. В его интересах, скорее было бы попытаться обработать «Солдата», что, по причинам понятным, не возможно. На неясные перспективы тот никогда не рассчитывал. Значит, было еще что-то, что предстояло выяснить. Впереди ждал путь в Москву…

Я, понимая опасения этого человека, все же не смог осознать причину их опасений. Видно отталкиваясь от своей сегодняшней эфемерной сути, я прежде всего, начинал свои мысли от окружения Татьяны одними Ангелами. Но где жертва, там и хищники, и это я ощутил сразу при приближении к дому ребенка.

Почуяв возможность, слуги преисподней слетались, предвкушая испуг, волнения, подозрения, со стороны, как пожилой женщины, так и девочки. Они не приближались, но были недалеко. Хранители блистали молниями и мечами, обжигая молитвенным пением.

Внучка, будучи спокойным и отстраненным от будничной суеты, ребенком, чувствовала, чье-то присутствие, бабушка подтвердила ее опасения, сказав, что мир их соприкасается с миром Ангелов, причем, не только небесных, но и падших. Надо молиться, поскольку не бывает всегда все хорошо, иногда Господь попускает для укрепления веры что-то, с чем человек сам справиться не может.

Люди генерала (а он был лишь веточкой большой разветвленной системы), проникнув в дом, тоже установили систему наблюдения, подобной уже имевшейся. Но в этом случае важно, кто первый. Это присутствие и чувствовало дитя.

Будто специально забыв и о потайной комнате и о спрятанном ящике, день изо дня она посвящала себя прежним занятиям и увлечениям. Оставшись в лицее, что станет определяющим в недалеком будущем, она вынуждена была заниматься и общественной нагрузкой, что постепенно втягивало ее в круговорот общественных дрязг, частных меркантильных интересов, чужих властолюбия и тщеславия.

Мальчики, даже из старших классов, начали обращать на нее внимание, что не осталось незамеченным и влекло за собой необходимость выбора. Постепенно происходящее влияло на формирующееся мировоззрение, где факторами были и различные происшествия, впрочем, ни одно учебное заведение не избегает переворотов в сердцах детских или трагедий маленьких личностей. Слава Богу, подобные испытания пока обходили ее стороной, но переживания подруг и друзей, кем она воспринимала всех, хоть раз к ней обратившихся, задевали и откладывались, наслаиваясь в виде эмоций и мнений.

Отзывчивая и добрая, доверчивая и заботливая, она имела стержень жесткий и волевой, но не чувствовала этого сама, а соответственно не показывала и окружающим, пока не пришло время столкнуться с очевидным злом.

Происходящее в детский сердцах, часто не соответствует настоящему пониманию случающихся событий, от этого подростки бывают жестоки и неоправданно злы. Совершив страшное, они в последствии рассказывают об этом, как о чем-то обыденном, словно не с ними случившемся. Поддающиеся неосознанно вполне взрослым эмоциям, не думая о последствиях, совершают деяния, вызывающие ужас, даже у тех из взрослых, прошедших страшный путь, и казалось бы, повидавших и испытавших невозможное.

Случилось так, что мальчик на три года старше Татьяны, испытывал к ней серьезные, для этого возраста, чувства. Он не находил желаемой взаимности, ощущая на себе только знаки дружбы. Все происходящее не может касаться одного человека. Связанное и спутанное воедино, отзывается на окружающих, а от них, возвращается к нам обратно.

Одноклассница Егора, не равнодушная к нему, невзлюбила свою мнимую соперницу, а чувствуя явное превосходство в возрасте и силах, решила применить свое преимущество. Подговорив подруг подкараулить девочку по дороге домой, Рита не рассчитала некоторые, казалось бы, мелочи, и вместо одиноко идущей дочери «Солдата» в «засаду» попал и провожающий ее поклонник.

Отступать уже было поздно, и девятиклассницы пошли на крайние меры, почти сразу набросившись на шестиклассницу. Девочки дерутся жестко – это не секрет, но то, что происходит, когда неконтролируемый гнев, часто беспричинный, вырывается наружу, и превращается в избиение, не поддается описанию и определению.

Татьяна не получила ни одного удара, поскольку Егор, воспитанный в семье офицера, имел понятие и о чести, и о достоинстве, а потому не допустил расправы, переведя всю ненависть на себя:

– Рит, это касается только ее и меня, мы просто друзья, я помогаю Тане, потому, что мне это нравится… – Любая женщина, заподозрившая гораздо больше, чем дружба, даже если не имеет никакого права на этого мужчину, воспримет такие слова, как бык взмах красного плаща тореадора…

– Нннн, значит любовнички! Беспризорница и клоун! Ха-ха-ха!!!.. – Возможно дальше этого развития событий и не имели бы своего продолжения, но юноша посмел взять Татьяну по руку, поднять ее ранец, выбитый одной из подруг, из его рук, и с достоинством начал удаться, даже не оборачиваясь.

Бурая краска залила лицо Риты, получая двойной удар – потерянная возможность обрести кавалера и позор перед подругами, уже с улыбками язвящими над ее растерянностью.

Злоба, еще минуту назад, сконцентрированная на девочке, моментально поменяла свой вектор и уперлась в спину одноклассника.

Странная возможность зла, объединяться без каких-либо предварительных договоренностей, и выплескиваться моментально, лишь получив микроскопический мимолетный позыв:

– Ах ты, сука! Да кто ты есть, голытьба! Мой отец перевернет всю твою семейку и пересажает всех твоих родственников…, да я заявление на тебя напишу, и в тюрьме тебя «петухом» сделают!!!.. – Она знала, о чем говорила, поскольку отец, по стечению обстоятельств, был прокурор, а мама судьей районного суда. Дочь часто была очевидцем их сор или застольных разговоров, где «коллеги» обсуждали многие моменты и анекдоты, происходящего в обеих системах…

Поскольку сказанное не произвело никакого впечатления, а улыбка обоих молодых людей, ощущалась даже со спины, гнев возрос многократно и превратился в действие. Причем каждая из девушек действовала соответственно своей изобретательности. Рита подбежала и ударила, как ей теперь казалось, предавшего ее кавалера, ногой и попала каблуком – шпилькой в копчик. Ближайшая из подруг метнула заранее припасенный увесистый камень, попавший в низ затылочной части головы. Третья, ничего более не придумала, как ударить, уже упавшего без сознания, заостренным концом туфли в голову, угодив точно в висок…

Потом, они не смогут сказать, каким образом удары получились такими точными и нанесшими настолько страшные раны, что получивший их, скончался в тот же день, не приходя в сознание.

Этим не закончилось, еще минут пять Татьяна оттаскивала обезумевших подростков, избивающих, чем угодно и куда угодно. Она молила прекратить, или начать бить ее саму, но глухи и слепы охваченные яростью люди.

Уже охрипнув, обезвоженная от переживаний и потоков слез, стояла она на коленях, прикрывая собой голову своего друга, получая заодно тычки, уже обессиливших, девушек, когда появился вызванный, кем-то из магазина, у входа в который все это происходило, наряд полиции. Через двадцать минут карета скорой помощи увезла обоих, а избивавших школьниц доставили в отделение УВД.

Показания допрошенных, противоречили настолько, что пришлось прибегать к записи видеокамер, установленных, как внутри магазина, так и у входа. На счастье Татьяны, нападавшие успели пройти место предполагаемого столкновения, завернуть за угол и выйти на открытое место, где все и началось. Правда, этого не заметили сами три девочки. В своих показаниях они всё валили именно на нее, уверяя, что, как раз таки, они то и оттаскивали сбесившуюся малолетку от бросившего ее парня Риты. Правда, этот было единственное, в чем они совпадали.

Просмотренная видеозапись, указала очевидных виновников и конкретную вину каждой из них. Стараниями, следователя, понимавшего, что записи, при таких родителях, могут не «дожить» до суда, а Татьяна, на основе показаний, Риты и подруг, может невинно пострадать, попали в интернет, следом на телевидение, что и помогло, избежать нависшей над сиротой угрозы.

Происшедшее, можно было бы забыть, и больше не возвращаться, но все вылившееся оказало огромное влияние на девочку, и прежде всего, дало толчок к ее возмужанию и осознанию существования зла мира.

Ситуация усугубилась болезнью Элеоноры Алексеевны – инфаркт, хоть и не имевший страшных последствий, поскольку оказание квалифицированной помощи подоспело своевременно. Как раз в этот момент, старушка приехала в больницу забирать внучку.

Очнувшись после приступа, первое, что она увидела – это невероятно повзрослевшие глаза Татьяны. Решимость, ярко пронзавшая этот взгляд, по началу, даже испугала, а охрипший голос и его интонации, дали понять – детство позади!

Несколько часов дочь, находящегося уже несколько лет в коме осужденного, переходила из палаты в палату, переживая и молясь то за Егора, оказывается совсем ей не знакомого, то за единственного близкого и родного ей человека, находящегося в палате, этажом ниже. Появившиеся родители мальчика, увидев её растрепанную и заплаканную, сжимающую, уже безжизненную руку их сына, убитые сами, навалившимся горем, растерявшиеся, стенали и рыдали у ног своего отпрыска, единственного, и появившегося уже в позднем возрасте, а значит любимого и долгожданного людьми, вполне понимающими, что другого уже не будет!

Не было в этот день в больнице ни одного человека, не проникшегося к этим людям, особенное участие принимал доктор – начальник хирургического отделения, по стечению обстоятельств, друг отца Татьяны.

Увидев ее и, конечно, сразу узнав, он предпринял все меры, что бы успокоить психику и устроить её комфортно в детском отделении, испытавшего страшный стресс, ребенка. Ушибы на ее теле не вызывали беспокойства, чего нельзя сказать о нанесенных душевных травмах, обязательно, рано или поздно, имеющих последствия…

Я наблюдал за трагедией. Не в состоянии остаться в стороне, просил, как мог, милости для детей, мне казалось, я смогу отогнать резвящихся вокруг слуг преисподней, но меня просто не замечали, поскольку, считали и так своей, уже очевидной добычей, здесь же души еще почти чистые и далеко не охваченные.

Я воочию ощутил беззащитность двух девочек, оказавшихся некрещеными, соответственно, не имевших Ангела-Хранителя. Одной из них была Рита, что и очевидно из ее поведения. В сущности, еще ребенок, добрая душой, но уже с повышенной самооценкой, уже умеющая завидовать, любящая властвовать и подчинять. Не имея другого примера, и понятия о добродетели, дочь, всегда занятых родителей, оставивших ее на собственное попечение, как обычно бывает в таких случаях, увлеклась представившимися искушениями. К своим, почти, пятнадцати годам, перепробовала все от секса до наркотиков, что всегда сегодня более доступнее, чем сложное духовное, над чем надо задумывать, и ради чего необходимо себя ограничивать.

Для Татьяны произошедшее стало первым испытанием, касающимся только ее, и конечно, наложилось оно на ситуацию с отцом. Почувствовав себя ущербным человеком, на которого сыплются все несчастья, она спрашивала Бога: «За что?!» – но еще не имея полного понимания причинности, винила во всем себя. В таком случае появляется возможность формирования ощущения неполноценности, но благодаря настоящей вере, близости хороших духовных наставников, действительно любивших её по христиански, и способных объяснить, если не напрямую, то в притчах, причины случившегося, все обошлось.

Детки в школе по-разному реагировали на трагедию. Среди них, как и среди взрослых, находились и такие, кто пытались в произошедшем, обвинить саму Татьяну, что быстро сошло на нет, благодаря ее смирению и скорби. Безответные оскорбления и обвинения, не находя противодействия, теряют свой смысл – бесы не любят биться в стены смиренных сердец, не находя пищи, и ищут другие пути.

Я видел это – они как правило принимают вид правды или добра, находя подходящие моменты, подходящих людей, подговорив и направив каждого в нужное им русло. Ловушка может показаться благим делом, особенно, если люди эти значимые и важные персоны…

Виктор узнал о происшедшем во время, но появиться на горизонте сразу не смог, зато этим воспользовались подчиненные генерала.

Не прошло и суток, как к дому подкатил лимузин, набитый важными особами, женского пола преимущественно. Элеонора Алексеевна, прозябающая в постельном режиме, еле сдерживая слезы и глотая, одну таблетку за другой, успокоительного старалась спокойно отвечать на вопросы представителей комитета защиты прав детей. Она понимала, что появившиеся, из кожи вон лезут, дабы найти, хоть что-то не устраивающее в жизни Танечки.

Разумеется, время было подобрано идеально – только что обе перенесли страшнейший стресс, волнения им были противопоказаны, но разве это может иметь значение для людей, не имеющих сердце?!

То и дело по дому слышались крики радости от новой находки, которую быстро вписывали в какой-то журнал, тут же раздувая, скажем, из маленькой паутинки на окне сплошные условия антисанитарии, в которых ребенок не мог находиться. Сюда же зачислили и нездоровье бабушки, и ее неработоспособность, отдаленность от лицея, недостаточность калорийности питания, исходя из перечисленного съеденного за последние сутки, что просто не могло быть иным, в подобной ситуации. Продукты, находящиеся в избытке в холодильнике никого не смутили, в отличие от запаха валерьянки и кучи медикаментов, якобы совершенно бесконтрольно находящихся в доступе девочки. Список получался внушительным, и комиссия уже собиралась констатировать не возможность нахождения ребенка в подобных условиях, как вдруг, не понятно, как прошедшие, на кухне появились трое крепких, и подозрительно спокойных человека.

Предъявив документы, они, не двигаясь с места и не поворачиваясь в определенные стороны (учитывая установленные конкурентами видеокамеры), показали несколько только, что сделанных записей видеонаблюдения, что стало достаточным для охлаждения пыла. Возглавляющая комиссию, пышногрудая блондинка, фыркнула:

– И на вас управа найдется!.. – Вырвала уже подписанную стопку документов, разорвала и выбросила в мусорное ведро. Проделанное, не вызвало совершенно никакой реакции. Единственно, говоривший, из числа неожиданно вошедших, отчетливо произнес:

– Это ничего не значит, мы вынуждены будем прибегнуть к крайним мерам – ходатайствовать о возбуждении уголовного дела о вымогательстве в особо крупных… Сами понимаете, сумма означенная вами несколько минут назад, не оставляет нам другого выхода!

– Да вы с ума сошли! Да вы знаете, кто я?! Да вы сейчас себе приговор подписали! Да я сейчас позвоню…

– И трубочку мне передадите…

– Нет…, ну яяя…

– Вы, мадам, ввязались в очень тяжелую и продолжительную ЧУЖУЮ игру, а еще точнее, вас двинули в виде «разведки боем» с голым пузом на самый укрепленный объект, дабы узнать расположение огневых точек… противника. Только вот, мы на поверку дня завтрашнего, будем единомышленниками, а вот вас отпевать придется уже сегодня… – В уголках губ говорящего появились еле заметные морщинки, в глазах мимолетно блеснул голубой огонек, не оставшийся незаметным, и быстро растворился в сером промозглом снеге, почти бесцветных глаз.

– Выыы… а вы кто?!.. – Словно потеряв память, промямлила львица, моментально превратившаяся только в старую, протертую шкуру хищника, натянутую на надувной каркас.

– А кого бы вы хотели, можетттт…

– Ааа, я поняла – от генерала, что ж меня не предупредили? Так глупо!.. – Сама не понимая, чушь она несет или глупость делает, женщина, явно ощущая начавшуюся ошибку, будто растворяясь в бессмысленности слабеющего организма, почему-то быстро теряющего разум, не в состоянии остановиться, лепетала:

– Лев Палыч…

– Аааа, ну это меняет дело… – Будто произнесенное действительно меняло все в корне. На самом деле, продолжение диалога имело лишь одну цель – уточнение фамилии и, по возможности, должности. Рука офицера сочувственно легла на запястье говорившей, и слегка пожав его, застыла. Почувствовав прилив сил от кажущейся поддержки, она продолжила:

– Он же так резок и лаконичен – до всего нужно доходить самой! А ведь здесь не трущоба, и достаток виден и уход… – как-то дело нужно было делать!…

– Теперь не нужно, передайте…

– Генералу…, ааа вы сами?..

– Хорошо, сами, так сами. Не волнуйтесь, мы всёёё сами… – Дождавшись, пока вся «комиссия» покинет дом, ретировались и трое, совершенно ничего не объясняя. На смену им в прихожую влетел обещавший вчера навестить доктор. Владимир, не понял ровным счетом ничего из рассказанного Элеонорой Алексеевной, посчитав, произошедшее ошибкой, а сбивчивые пояснения – последствием введенных внутривенно успокаивающих препаратов.

Его сменил отец Иоанн, и так почти двое суток, не оставляя этих двоих в одиночестве. Навестил даже Мартын Силыч, уходя, обещая разобраться в инциденте.

Через неделю пожилую женщину и девочку посетила комиссия в другом составе, оставив замечательный отзыв, и выпив по чашечке чаю, каждый, пожав еще слабую руку тетушки Татьяны, успокаивая, говорил приятные слова обещания помощи в случае необходимости.

«Седому», в виду не возможности покинуть жилище домочадцами, и необходимости очевидного присутствия в доме лишнего электронного надзора, пришлось под видом электриков прислать своих людей для демонтажа найденного. Полный контроль над этим домом теперь был в надежных руках, хотя бывшие в курсе, понимали временность спокойствия.

Главное оставалось неизвестным – причина такого интереса к дочери, которая не могла быть ни полезна, ни опасна!..

Я мог расценивать все эти сцены, лишь с точки зрения борьбы за души ныне живущих – именно это и есть здешняя очевидность, все остальное совершенно лишено, какого бы то ни было значения.

Видя зря растрачиваемые усилия, предпринимаемые попытки совершить, что-то забываемое завтра, и не нужное уже послезавтра, я переживал гибельное существование этого мира, паразитивность этих существ, едко желающих друг другу «добра», и редко помогающих от сердца, но часто, эгоизма потехи для.

Мне хотелось знать, зачем нужно было пытаться сделать, еще совсем девственное очаровательное создание, несчастным? Из этого мира, благодаря имеющейся возможности наблюдать не только внешнее, но и духовное преображение, обозреваются такие процессы гораздо глубже, нежели это может получиться у самих, участвующих в них.

Тот же доктор, не ощущая своего доброго порыва, просто выполнял свой долг, и насколько в этом было альтруизма, доброй воли, желания помочь, настолько же действенно было и влияние его поступков на выздоровление бабушки и восстановление, пошатнувшегося несчастьем, мировоззрения Татьяны.

Священники, приходя навещать, ставших уже близкими не по родству, а по единоверию, сестер, делились светом и с другими навещающими их, таким образом, дом этот виделся мне снопом исходящего света и чистоты, который не могли преодолеть силы зла.

Уже из опыта знаю, что места такие буквально притягивают завистью этих тварей, а потому сам молился за дом этот. Слушая, как я это делаю, Хранитель тихо и мило проникался нескрываемой скорбью. Так было всегда, когда он чувствовал изливаемые мною переживания в отношение к этому ребенку, в это мгновение мысли его направлялись вверх, и становились мне не доступны, может потому, что он знал настоящую причину моей привязанности. Я и сам находил в себе, какое-то место, где жило это особенное чувство к этому незаурядному маленькому человеку, но дальше не смог ощутить ничего.

Странное для этого мира чувство, посещало меня все чаще и чаще – я желал не просто защищать, но быть постоянно рядом и отвечать за судьбу ее в настоящем и будущем…

Из-за своей анемичности и не спортивного образа жизни, крепче Татьяна не становилась, и по настоянию, пожалуй, всех взрослых, было решено подвигнуть ее на выбор какого-нибудь вида спорта.

Сначала, все сошлись на плавании, но в виду, какой-то аллергической реакции на хлорированную воду в бассейне, Татьяна обратила внимания на очень понравившиеся ей пластичные движения гимнастики, преподаваемой молодым человеком, в зале рядом. Он мог показать совершенно невероятные для тела человека движения и заинтриговал еще тем, что гимнастика эта подвластна любому возрасту.

Было решено заниматься обоим, и у-шу, плавно начало входить в режим дня. Результаты не заставили себя долго ждать, Татьяна чувствовала не только прилив сил, мышечный тонус, обладание своим телом, но и энергетику, и какую-то странную уверенность в своих силах. Конечно, агрессии не было, но что-то внутри ее говорило, что со многим теперь она сможет справиться сама.

Спортивный зал был недалеко от лицея, и находился под протекторатом ветеранов одного из самых старых и уважаемых спецподразделений, имеющих начало своей истории еще с советских времен. Раз в месяц учеников посещали эти самые ветераны – уже седые дядьки. Их взгляды, покрытые дымкой пороха и, как лаком отшлифованные сдержанными слезами потерь, умилялись радостью и старанием детишек.

Иногда проводились соревнования, где зачастую председательствовали, еще несущие вахту, действующие служаки в разных чинах и званиях. Среди них выделялся почти полностью поседевший генерал. Сослуживцы обращались к нему не иначе, как по званию или по отечеству – «Палыч». Два его сына на несколько лет старше Татьяны серьезно занимались в этой школе единоборств, и помышляли о своем будущем, как о продолжении династии.

У генерала были свои видения на отроков, он не собирался просто расточать такие, воспитанные лично им кадры, да еще носящие его гены.

Многие его сослуживцы приводили своих детей, и клуб этот, действительно, со временем стал элитарным, но не как принято думать – фешенебельным и гламурным, а собравшим сливки настоящих спортсменов, тренеров, легенд спецназа, продолжателей их дела и потомков, стремящихся не запятнать чести предков. Поэтому, попасть сюда было не просто, а для подавляющего большинства и невозможно!

Послабление давалось только девочкам, дабы разбавить мужской коллектив. Кроме всего прочего, дочь «Солдата», и правда была, предрасположена к единоборствам, пусть пока не столько умением, сколько характером. Внимание ей уделялось особенное, что уже через пол года дало свои плоды, в виде призового места на очередном соревновании.

Элеонора Алексеевна так и осталась в группе для пожилых людей, что было в клубе, как миссия милосердия, хотя все равно среди пенсионеров было немало бывших служак. Гимнастика была для нее не столько гимнастикой, сколько возможностью всегда быть с внучкой.

Петр и Павел – «Пересвет» и «Ослябя», как звали, как две капли воды похожих друг на друга, в узком кругу сыновей Льва Павловича, а это был именно тот генерал, о котором шла речь ранее, были нрава спокойного и силы богатырской. Мало кто выходил на татами против них, особенно против второго, будучи еще не побежденным. Глобальных побед в их списке не было – отец не пускал на крупные соревнования, лишь те, которые не освещались, были открыты для их выступлений. Ничего удивительного в этом не было, братья поддерживали такой подход, поскольку предполагаемая стезя не терпела известности.

Младший на два года – Павел, был настоящей скалой, душою добрый и вдумчивый разумом. Порой казалось, что его медлительность – не черта характера, предполагающая, прежде всё обдумывать и лишь после делать, причем, делать быстро и точно, а проявление, какой-то неуверенности и недалекости. Уже зная его ближе, что было дозволено далеко не всем – сходился с людьми он тяжело и неохотно, человек, вдруг, обнаруживал колоссальную мощь ума самобытного, пытливого, никогда не останавливающегося, перед неизведанным.

Юноша, будучи одарен многогранно, тянулся не столько к познаниям, сколько к духовному равновесию. Видя же своё будущее в продолжении дела отца, хотя не очень-то представляя в чем оно состоит, он прибегал к изучению всего возможного прикладного на этой стезе.

Не торопясь, он формировал, пока интуитивно, базу под предполагаемую профессиональную надстройку, которую должны были выстроить преподаватели в следующих ВУЗах.

Заканчивая в этом году школу, он прекрасно осознавал окончания периода юношества, принимая независимость, как дар. С сегодняшней точки зрения, видимое было не сложным лабиринтом, а вполне понятным и закономерным. Так было пока Павел не обратил внимание на совершенно невероятное существо, своей чистой улыбкой буквально ослепившей его…

Тренировка закончилась неожиданно рано, свободного времени оставалось около часа. Обычно молодой человек тратил его на прогулку и чтение в садике, прилегающем к клубу. Сегодняшнее весеннее солнце и запах, наполненный свежестью зарождающейся жизни, притягивали взгляд к девушкам – в свои 17 лет он был еще девственником, и вообще полной противоположностью своему старшему брату, любившему шумные компании.

Ничего не могло подтолкнуть его в объятия, липнувших к нему девчонок. Настолько, пока не уместным казалось Павлу времяпрепровождение с дамами, что даже ответить на улыбку очаровательной брюнетки, уже полгода, пытающейся взять его приступом, не получалось. Он почти всегда был занят, каким-нибудь мыслительным процессом в поисках ответов на мучащие вопросы – «Ослябя» не терпел моментов невыясненности или недоговоренности.

Бросив, здоровенную сумку у ствола вяза так, чтобы было удобно, упереться о нее могучей спиной, и вытянуть гудевшие, натруженные упражнениями, ноги, он, испытывая почти блаженство, опустился в импровизированное ложе, и предчувствуя зарождающиеся мурашки, раскинул руки в стороны. Легкий испуг от неожиданного удара по руке, и чей-то крик, заставили подпрыгнуть гиганта и развернуться в сторону агрессора.

На уровне человеческого роста неожиданностей не было, что напрягло и заставило отступить спиной к дереву. Буквально в полуметре от вяза проходила чуть заметная тропинка, обычно никем не используемая. Она была пуста. Понятно, что кто-то по ней только что двигался, но куда делся? В периферийном зрении привлекло внимание какое-то шевеление – светлые волосы слегка ворошил свежий ветерок.

Присмотревшись, Паша прошелся взглядом ниже и остановился на притягивающих двух, почти сливающихся, бугорках. Дальше были стройные ноги, красивой формы, оканчивающиеся кроссовками.

Молчание продолжалось, с его стороны, поскольку вопросы не получали ответы. Юноша чувствовал свою вину, поскольку понимал причину произошедшего – он просто сбил ее своей вытянутой ручищей, и пока, даже не извинился. Думая, как именно это делается, спортсмен силился понять в сознании, кто бы это мог быть?

Она же, уже забыв о случившемся, пораженная красотой представшего перед ней, только дающего начало бутона, цветка, лежала, не в состоянии отвести от него глаза. На память ей приходили строки из акафиста «Слава Богу за всё»: «…Мы увидели небо, как глубокую синюю чашу, в лазури которой звенят птицы, мы услышали умиротворяющий шум леса, и сладкозвучную музыку вод, мы ели благоуханные и сладкие плоды и душисты мед. Хорошо у Тебя на земле, радостно у Тебя в гостях…».

Произнесенное вслух, показалось Павлу необычайно точно выразившим его состояние от ощущаемого вокруг. Как продолжение, их мысли слилось в одно фразе: «Как это случилось?» – каждый в эту фразу вложил свой смысл и подумал о своем. Однако, если Татьяна, а это она, делая ежедневную пробежку, которой обычно оканчивала тренировку, споткнулась о вытянутую руку гиганта. Кстати – это единственные моменты, когда она оставалась без бабушкиного пригляда.

Если девушка точно не поняла причины своего падения, предполагая, что запнулась о корягу, и рассматривая растение, была уверена в своем одиночестве, то мужчина только начал осознавать, что до него никому дела нет. Чем и решил воспользоваться.

Она продолжала читать выдержки из акафиста наизусть, согнув ноги в коленях и болтая попеременно ими в воздухе. Положив головку на, подложенные под подбородок ладони, девушка наслаждалась, тем, что мы обычно совсем не замечаем, внимая красоту природы.

Немного помолчав, она спела песенку грустного, но оптимистического для верующих содержания, где припевом были, уже знакомые нам, слова: «Слава Богу за все, слава Богу за все – слава Богу за скорбь и за радость…». Она вспоминала об отце, о случившейся год назад трагедии, унесший жизнь, как она считала, её друга, о каком-то странном волнении, нахлынувшем на нее при недавней случайной встрече, даже столкновении с очень большим по габаритам молодым человеком. Как раз сейчас, исподтишка, он наблюдал за ней. Что-то зацепило в нем тогда, но он, кажется, так и не понял что случилось, и уставившись на нее, как будто увидел, что-то необычное, настолько растерялся, что даже не извинился, хотя мог и не понять, что зацепил краешком огромной сумки её руку.

Эта весна вообще была необычной, в ее организме происходило многое. То, о чем подумал читатель, произошло гораздо раньше, и бабушка сумела объяснить от куда кровь, и почему об этом не нужно беспокоиться, а вот какое-то желание, концентрирующееся внизу живота и в области груди – раньше такого не было… Подумав об этом, Татьяна рывком подтянула ноги к животу, встав на колени, и подперев подбородок кистями рук, оперлась о землю локтями.

Поза, которая она при этом приняла, показалась ей более удобной, но по-другому её воспринял Павел. Вид сзади, всколыхнул в нем, доселе, неведомое чувство, с соответствующей физической реакцией. Лицо залилось краской, нахлынувшее чувство стыда, заставило его отвернуться, разворачиваясь, он запнулся о ремень своей сумки, переступая через нее, запутался и грохнулся оземь, хоть и успел сгруппироваться, подняв сумку над собой.