Текст книги "Как убивают Россию. «Золотая Орда» XXI века"

Автор книги: Алексей Челноков

Соавторы: Вячеслав Поставнин,Константин Полторанин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

В связи с распространением коррупции в правоохранительных органах функция учета мигрантов – как внутренних, так и внешних – превратилась в источник дохода.

Кардинально изменившаяся страна требовала совершенно иных подходов к вопросу учета населения. Демократические стандарты жизни современного общества не позволяли уже действовать жесткой контрольно-надзорной системе. Однако, реформируя ее, мы рискуем «вместе с водой выплеснуть ребенка», отменив действующий регистрационный учет без создания какого-либо альтернативного, чем нанесем ущерб национальной безопасности страны.

В последнее время отмечаются позитивные тенденции в решении указанных проблем. Была создана новая нормативная база для регистрации иностранцев, что должно устранить недоучет международных мигрантов. Запущен центральный банк данных по учету иностранных граждан (ЦБДУИГ), который должен выполнять роль регистра иностранцев.

Однако очень медленно идет формирование автоматизированных систем персонального учета граждан России, нет контроля над исполнением процедур регистрационного учета, имеет место недопонимание (а возможно, корыстный умысел) со стороны сотрудников ведомств государственного значения этих процедур.

В последние 20 лет стремительно развиваются информационные технологии, в том числе в области ведения актов записей гражданского состояния, которые содержат «миграционную» информацию (о месте рождения, гражданстве и месте проживания людей).

В этот период в России дважды предпринимались попытки создать централизованные системы на основе современных технологий. Это государственный регистр населения в 90-х годах и система персонального учета населения (СПУН) в начале 2000-х. Однако обе они закончились ничем. Создать подобные системы можно лишь при условии наличия минимальных основ электронного правительства. Программа же «Электронная Россия» (2002–2010 гг.), призванная это обеспечить, несмотря на гигантские ресурсы (было запланировано потратить 77,2 млрд руб.), поставленных целей не достигла.

Проблема обмена данных между ведомственными базами данных так и не была решена. И причины здесь не технические и не технологические, а институциональные и даже политические. Поясним. Ведомства рассматривают свои базы данных как некий ресурс, позволяющий снимать дополнительную ренту за предоставление содержащихся в нем данных. Наличие некой эксклюзивной информации повышает статус ее держателей и делает их более востребованными. Кроме того, и это, пожалуй, главное, это позволяет получать огромные бюджетные деньги на поддержку и сопровождение ведомственных информационных систем (сотни миллионов рублей ежегодно на каждую систему).

И только четко артикулированная воля высшего руководства может заставить изменить ведомственный подход на государственный. Необходимо понять, что системы персонального учета населения, актов его состояния, фактов вступления граждан в какие-либо правоотношения с государством – это не только ведомственное дело, а прежде всего государственное.

Необходимо отметить, что системы учета населения существуют практически во всех ведущих западных странах (США, ФРГ и т. д.). Ключевым моментом наличия такой системы учета являются действующие в данных странах регистры населения. Введение же в обращение биометрических заграничных паспортов в отсутствие регистра населения не решает главную задачу – невозможность его получения лицами, не имеющими на него права, так как основой его получения являются данные, полученные из представленного внутреннего паспорта, который легко можно подделать, а не из электронной базы данных, где содержатся все данные на гражданина, включая фотографию.

* * *

– Вячеслав Александрович, о какой интеграции мигрантов можно вести речь, если у нас ксенофобия стала болезнью общества?

– Бороться с этой социальной болезнью необходимо, поскольку любая ненависть дестабилизирует состояние общества. Признаемся, дело это многотрудное, «по щучьему велению» изменений не произойдет. Четких и однозначных рецептов, что именно нам сейчас делать, нет; ксенофобия – явление сложное, тут множество разных причин. Кроме того, и страна у нас непростая: федеративная, полиэтничная, поликонфессиональная. В одних регионах ксенофобские установки направлены против «южан», а в других – против русских. Пока общество и власть не осознают реальных угроз, исходящих от ксенофобски настроенных групп, в России эксцессы неизбежны. А если всерьез осознаем – будем искать пути выхода, разработаем систему мер по предотвращению угроз. Во всем мире, по крайней мере в развитых странах, эта проблема осознается как одна из самых важных; там пытаются решить задачу интеграции мигрантов через определение собственной идентичности (культурной, правовой) и осознание своих ресурсов для принятия приезжих с иными этноконфессиональными традициями.

– Какое отношение имеет поиск идентичности к проблеме ксенофобии?

– Прямое. Для распознавания «свой – чужой» необходимы критерии. Если общество осознает свою собственную идентичность (ну, если мы определим, например, кто же мы такие – русские), то становится более-менее ясно, какие требования можно предъявлять к тем, кто из «чужого» желает стать «своим». Вот в Америке этот поиск идентичности идет через преодоление ксенофобии и даже расизма. Ведь сравнительно недавно у них был ку-клукс-клан, а теперь страна выбрала президентом Барака Обаму. Я говорю про Америку, потому что мне кажется, что это наше ближайшее будущее. Они просто впереди идут, поэтому нам важно хорошо изучать их опыт.

– Но Америка – страна мигрантов, а в России живет исконный российский народ.

– Да, если брать истоки, то разница у нас с ними большая. Америку осваивали европейцы, и они, белые колонизаторы, когда пришли, уничтожили все коренное население – индейцев. Американское государство создавалось на основе белого населения, а потом уже они стали завозить негров в качестве рабов. Однако ядром была западная цивилизация. Европейская культура и сейчас у них превалирует. Пока. Но сколько еще будет длиться это «пока»? Небелого населения в Америке уже 40 %, через 20 лет будет 60–70 %. Тут и встает этот роковой вопрос идентичности: кто они на самом деле, американцы? Впрочем, появление темнокожего президента отчасти уже дает ответ на этот вопрос.

– Обама говорит, что он христианин.

– Раз говорит, значит, так оно и есть. Зачем ему врать? Но корни-то у него мусульманские. Выборы такого президента означают, что цвет кожи, национальность для большинства населения уже не имеют особого значения. Социальная стабильность куда важнее. Известно же, что к мигрантам там относятся куда более доброжелательно, чем у нас.

– Но Америка построила стену на границе с Мексикой…

– Я не утверждаю, что в США проблем нет, и, конечно, не считаю, что они никогда не ошибаются, я лишь хочу показать, что они что-то предпринимают и стараются предупредить угрозы. Иногда – неудачно. Ну, построили стену – кажется, 5 млрд долларов потратили. У них, наверное, тоже есть специалисты по «распиливанию» бюджетных денег. Ну и что, защитила их стена?

Правда, на следующий год вместо миллиона нелегалов из Мексики прибыло 600 или 700 тысяч. Но через два года – уже 1 миллион 200 тыс. Понятно, что никакими стенами миграцию не остановишь. Сейчас США стоят перед глобальным вопросом: будут ли они и дальше возглавлять западную цивилизацию или пойдут каким-то иным путем?

Если выберут другой путь, вся западная, европейская цивилизация перестанет быть доминирующей, ведь сегодня 50 % ее мощи – это Америка.

Так вот, этот глобальный вопрос стоит и перед Россией, и нам необходимо найти свое достойное место в меняющемся мире. Если мы не создадим национальную элиту, способную продвинуть развитие гражданского общества, не выработаем механизмы «гашения» ксенофобии, то вряд ли нам будет по плечу решение этих сложных задач.

– В Россию сегодня едут в основном мигранты-мусульмане, это и вызывает рост ксенофобии.

– Сегодня к нам едут в основном молодые мигранты из сельских аулов, они впитывают, как губка, все негативные прелести «городской цивилизации», а о прекрасных традициях своей родины многие забывают. Именно это, а не принадлежность к мусульманскому миру, вызывает раздражение у окружающих.

Кстати, процент мусульманского населения увеличивался еще в Советском Союзе. Например, в Узбекистане был прямо-таки беби-бум. Там начал возрождаться ислам и стал даже проникать в партийную элиту. Когда умирал первый секретарь партии, из Москвы посылали людей проверить, как проходят похороны – по светским или по мусульманским обрядам. Однако для общества это проходило почти незаметно. У нас есть уникальный опыт взаимодействия с мусульманскими народами. Например, татары и башкиры полностью интегрированы в русскую государственно-культурную модель.

– А был ли, по-вашему, Советский Союз плавильным котлом, как Америка?

– Америка только в 20-е годы ХХ столетия выбрала эту новую модель этнического развития, получившую название «плавильного котла». Однако, по мнению ряда американских ученых, до 60-х годов черные и другие небелые граждане оставались вне этого «котла», занимая положение граждан «второго сорта».

А Советский Союз, да, шел в этом направлении. Недаром же у нас возникло так много смешанных семей. Вожди заявляли, что республики должны развиваться на основе национальной культуры и языка, а на самом деле стремились к унификации. Образовалась новая общность – советский народ.

– И вот вывели уникальную породу – «хомо советикус»…

– Эта остроумная формула Александра Зиновьева зачеркивает положительные достижения советской системы, а ведь они были.

Впрочем, сейчас не о том речь. Я хочу подчеркнуть, что взрывоопасность национальных проблем осознавало уже советское руководство и тогда старались искать пути преодоления конфликтов. А мы сегодня хотим все решить силовыми методами. Да, чуть что – милиция. Ну, назовем мы ее полицией, а что изменится? Проблемы миграции, а тем более такой тонкий вопрос, как интеграция мигрантов, невозможно решить постановлением, приказом, а тем более милицейской дубинкой. Интегрировать мигрантов может только общество, и для этого само общество должно захотеть их интегрировать.

– Захотеть? Но это нереально. Чем больше мигрантов, тем яростнее вскипает ненависть к «понаехавшим».

– Думаю, это временное обострение. Для России как раз характерно другое. У Достоевского я нашел такое точное определение: «русскость» – это способность народа вместить все культуры. Когда русские шли в Сибирь или в Среднюю Азию, они не уничтожали коренное население; малые народы как жили, так и живут на своих территориях. В этом наше отличие от той же Америки, и оно может облегчить нам подступы к интеграции.

– Но почему же тогда Америка так обогнала нас?

– Не только нас. Америка сегодня более толерантная страна, чем многие европейские страны. А ведь, помните, совсем недавно до чего у них доходило: в автобусах, в кинотеатрах – таблички «места для белых» и «места для черных». Если в фильме происходит убийство, то убийца, конечно, негр, а главный герой всегда белый. Поразительно, какой быстрый рывок они совершили.

– В чем их секрет?

– Американцы раньше других поняли, что процесс смешения этносов имеет цивилизационный характер, и осознали, что бороться с этим бессмысленно, лучше управлять им. Если раньше европейцы, прибывшие в Америку, могли уничтожить индейцев, а негров так поработили, что не было у белого населения никаких проблем с рабочей силой, экономика бурно развивалась, то сейчас, видимо, у европейской цивилизации уже не хватает внутренних сил сопротивляться натиску пассионарных (по Льву Гумилеву) сил.

– Вы считаете, что грядет смена цивилизаций и это неизбежно?

– В общем-то, да. Не мы первые и не мы последние переживаем такой поворот истории. Хотим мы или не хотим, но он неумолимо происходит – своего рода «белый закат». Это не плохо и не хорошо, это естественный процесс. Мы как бы завершили цикл своего развития и пошли на спад. Сначала европейцы были такие наглые, мощные, развивались, расширялись…

Вот в России в XVIII–XIX веках целые деревни могли сняться и переселиться в незнаемое. Нет, не только во время Столыпинской реформы, а просто пошла молва, что где-то есть земля обетованная. Не всегда надежды оправдывались, но большинство оседало на новых местах, начинало жизнь с нуля. Трудно сказать, что ими двигало. Сегодня, как показывают исследования, внутренняя мобильность российского населения крайне мала.

– То есть была у нашего народа пассионарность, но иссякла?

– Да, мобильность – это признак пассионарности, она была свойственна многим народам европейской цивилизации. А теперь все, нет уже той мощи. Первый показатель – конечно, рождаемость. Как только уровень рождаемости становится ниже смертности, это значит, что общество уже не может даже себя воспроизводить, не говоря уже о том, чтобы развиваться. Но надо же как-то жить. Из этой трудной, да, обидной ситуации есть два выхода. Первый – не пускать к себе чужаков (западные страны этот путь, как говорится, уже проехали, не получилось), но есть и второй, более разумный вариант – осознать, что без притока тех же трудовых мигрантов общество просто не выживет, и стараться целенаправленно приобщать их к своей культуре, то есть интегрировать.

– Нам до такого осознания еще ой как далеко.

– Конечно. Но иного не дано. Мир пришел в движение, последствия глобализации не отменить.

Потоки мигрантов, которые едут в развитые страны по экономическим и не только экономическим причинам, силой остановить невозможно. Борьба против мигрантов требует постоянного подавления, причем очень жестокого, а это противоречит принципам демократического общества. Да, само общество в правовых государствах не смогло (не захотело!) терпеть дальше отношение к мигрантам как к рабам. Это же люди. На короткое время можно жесткой силой какие-то процессы сдержать, но неизбежно получим очень опасный отложенный эффект. Нельзя человека бесконечно унижать. Он может долго терпеть, но протест накапливается в подсознании. А мы своих «гастарбайтеров» мало того что нещадно эксплуатируем, так еще и унижаем, постоянно унижаем. По сути, мы сами у себя собираем взрывоопасный материал, накапливаем, трамбуем, а когда он взорвется и кто его подожжет – мы не знаем и о будущем даже не думаем.

– Вы говорите «мы», но кто эти «мы»? Результатами дешевого мигрантского труда пользуются дорвавшиеся до кормушки «баблососы» (появился в обиходе такой замечательный термин), а простому народу неуютно жить из-за обилия «понаехавших», многие из которых действительно ведут себя вызывающе.

– Люди, конечно, приезжают к нам разные, но приспосабливать мигрантов к правилам нашего общежития не станет милиция, не будут, да и не смогут чиновники, сделать это должны мы, окружающие люди, общество! Трудность ситуации еще и в том, что мы сами находимся в поиске идентичности, переживаем своего рода культурную революцию, а она тоже порождает свои издержки.

– Понятно, интеграция мигрантов – процесс двусторонний. Хотим их перевоспитать, значит, надо и самим меняться.

– По-другому никак не получится. Только мягкой силой можно побудить человека менять свое поведение. Правда, для этого он должен ощущать, что его положение зависит не от того, что он заплатил взятку участковому и может вести себя как угодно, хоть плевать на окружающих, а именно от этих окружающих. И если он совершит какой-то непристойный поступок, то местное сообщество должно иметь механизмы, чтобы избавиться от него. Для этого граждане должны знать, что их голос что-то значит.

– Но кто сегодня слышит голос граждан? Деньги решают все.

– И все-таки я считаю, что есть у нас эффективный механизм интеграции – это местное самоуправление. Выборность, отчетность, и чтобы глава местной администрации нес личную ответственность за межэтническую обстановку в районе. И при этом имел права. Регистрацию и разрешения на работу мигрантам должны выдавать местные муниципалитеты. Кстати, в законе такие права в отношении регистрации уже предусмотрены. А наиболее действенным способом борьбы с ксенофобией могло бы стать понимание местным населением пользы от мигрантов. Как это сделать? Призывами «давайте жить дружно» людей не убедишь. А вот если, например, средства, получаемые от различных пошлин, уплачиваемых мигрантами, направлять в местный бюджет и за этот счет понизить тарифы ЖКХ для местного населения, люди тогда реально увидят, что мигранты своим трудом им помогают. И даже те, кто сегодня превратил миграцию в бездонную кормушку, вынуждены будут относиться к «гастарбайтерам» более человечно.

– Идеалист вы, Вячеслав Александрович…

– Понимаю, мне скажут: наше общество пока не созрело… А когда оно созреет? Через 5 лет?

Но если ждать и ничего не делать, ситуация будет все хуже и хуже. Россия не может развиваться без сильного гражданского общества. Между прочим, во время летних пожаров стало очевидно, что общество, которого, как считают пессимисты, у нас нет, может в экстремальной ситуации быстро сплотиться и действовать эффективно.

– Но это когда пожар и надо буквально спасать жизни…

– Знаете, если почти каждый день в разных концах страны происходят экстремистские нападения и даже убийства на межнациональной почве, миграционную ситуацию в России тоже можно назвать пожарной. И если не поднимать общество на борьбу с нашими доморощенными «ку-клукс-кланами», погубят они Россию.

– Кто должен поднимать?

– Элита прежде всего. Элита может четко сформулировать и донести до народа то, что действительно нужно народу, чтобы он выжил и процветал. Народ ведь может и не уметь выразить, что ему на самом деле нужно. Элита и номенклатура – вовсе не синонимы. Элита – это искренне озабоченные судьбой страны люди, которые вышли из народа и не потеряли живую связь с ним. Уверен: таких у нас в стране много.

– Однако большинство народа, как показывают опросы, поддерживает лозунг «Россия – для русских».

– Это провокационный лозунг, губительный для самих этнических русских. По сути, это призыв к распаду России, ведь татары, мордва, чуваши, народы Северного Кавказа не относят себя к этническим русским. И что ж, мы с ними хотим расстаться?! Значит, кому-то не терпится создать эдакую «русскую резервацию» с очень ограниченными природными ресурсами, сокрушенной системой безопасности и обиженными соседями? К тому же давайте называть вещи своими именами: много ли в нашей многонациональной стране найдется русских, которые поручатся за дистиллированную «чистоту» своей крови?

– Значит, действительно идет размывание русской нации, о чем кричат противники мигрантов?

– Я не понимаю, что значит «размывание». Да, когда к нам прибудут на ПМЖ миллионы мигрантов (а это неизбежно), наше общество станет другим. Можно возмущаться, кричать и даже можно как-то задержать этот процесс. Вопрос в том, во что эта задержка нам потом обойдется.

– Но существует великая русская литература, которой восхищается мир, так неужели нам ею пожертвовать ради успешной интеграции малограмотных мигрантов, даже не знающих русского языка?!

– В том-то и суть интеграции, что мы должны найти мудрые способы приобщения мигрантов к нашей культуре и вместе с тем позаимствовать что-то из их культуры.

Первый шаг к интеграции – это стремление увидеть в «чужаках» не просто живые рабочие механизмы, а людей, таких же, как и мы, способных все чувствовать и понимать. Кстати, большинство из них – представители древних и богатых культур.

– Но до чего ж трудно прорваться сквозь свои внутренние ксенофобские преграды…

– Никто никогда не заставит всех россиян полюбить мигрантов. Даже в самых толерантных странах их не очень-то любят, но за фашистские проповеди «агитатора» приведут в суд и он будет сурово наказан. У нас же власти и закон равнодушно смотрят, как ретивые СМИ и политики развращают общество ненавистью к «понаехавшим», спекулируя на самых дурных чувствах людей. Знаете, дискуссии о том, готово наше общество или не готово вместить представителей иной культуры, пора прекращать. Раз не можем обходиться без мигрантов, надо научиться по-человечески жить с ними. Ну а общество никогда не будет готово, если его не готовить.

«Бойкотирующая среда»

На одном из заседаний влиятельного «Меркурий-клуба» (при Торгово-промышленной палате), посвященного миграционной проблематике, Евгений Максимович Примаков, подводя итоги дискуссии, высказал свою озабоченность сложившейся ситуацией в миграционной сфере, а также в области межнациональных отношений: «Мы обобщим все высказанные предложения и направим в инстанции для корректировки миграционной политики… которой у нас нет, и это может привести к негативным последствиям». И жизнь подтвердила его опасения. Ровно через неделю произошли печальные события на Манежной площади.

Это не что иное, как политические последствия отсутствия четко сформулированной миграционной политики. Оставим их политикам.

А сами посмотрим, какие в этой связи возникают риски экономические.

О том, что имеющейся численности трудоспособного населения России недостаточно для поступательного экономического роста страны, не говорил только ленивый. Мигранты даже в условиях кризиса оставались востребованными на рынке труда Российской Федерации. Однако процессы их привлечения и использования существенно затруднены из-за целого комплекса нерешенных проблем, которые с каждым годом становятся все острее. И на первом месте из этих проблем стоит вопрос о квотах.

У нас практически не работает механизм квотирования. Причина этого в том, что государство владеет информацией только о 25–30 % потребности рынка труда. И вместо регулятора рынка труда квота становится его дестабилизатором, вынуждая работодателей и мигрантов уходить в тень. А это, в свою очередь, приводит к «торговле квотами», росту коррупционной составляющей в миграционной сфере и к огромным потерям для российского бюджета.

Например, по словам руководителя миграционной службы господина Ромодановского, в прошлом году в России работало около 8 миллионов мигрантов. Из них легально – менее четверти. Средняя сумма ежегодных налоговых отчислений от одного легального мигранта – 60 тысяч рублей. Пошлина за выдачу разрешения на работу – 2 тысячи рублей. Таким образом, по самым скромным подсчетам, только на «нелегалах» страна ежегодно недополучает налоговых выплат на сумму более 400 миллиардов рублей!

Кроме того, Россия проигрывает в конкурентной борьбе с другими развитыми странами за квалифицированные трудовые ресурсы, без которых нам не обойтись. Четко прослеживаются устойчивые тенденции увеличения потоков трудовых мигрантов из Молдавии, Украины, Белоруссии, Армении в Западную Европу. Вся Средняя Азия находится под вниманием рекрутеров из Кореи и других развитых восточноазиатских государств.

Да, пока еще Россия – основное государство, принимающее мигрантов на пространстве СНГ. Но между государствами Содружества отсутствует согласованная миграционная политика. А ведь для каждой из стран СНГ миграция играет весьма значительную роль. Переводы мигрантов составляют до 40 % ВВП этих государств. Внешняя миграция позволяет решать проблемы переизбытка трудовых ресурсов, бороться с бедностью, инвестировать накопления мигрантов в развитие бизнеса и так далее.

Однако, несмотря на очевидную важность этого вопроса для каждой из сторон, практика показывает, что никто даже не располагает достоверной информацией о численности трудовых мигрантов, о потребности в них, об их заработках, о суммах переводимых ими средств. Яркий пример – недавнее заявление мэра Москвы господина Собянина о том, что на территории Москвы находится более 2 млн «гастарбайтеров». В тот же день представитель ФМС России попытался опровергнуть эту цифры, сообщив, что в Москве находится около 340 тыс. иностранных граждан, а трудится около 150 тыс. человек. О чем говорит такой разброс цифр? О том, что ситуация не контролируется? Или о том, что применяемые методики учета мигрантов допускают различное толкование?

С такой же проблемой учета трудовых мигрантов сталкиваются практически все государства СНГ. Например, в конце прошлого года я встречался с заместителем председателя статкомитета Украины и заместителем руководителя Национального банка Украины. По их оценке, численность трудовых мигрантов, выезжающих на работу за пределы этого государства, колеблется от 2 до 7 млн человек!

При этом наиболее точно подсчитано количество граждан Украины, выезжающих на работу именно в Европу. Достигнуто это было благодаря тому, что в решении этого вопроса оказался заинтересован Евросоюз. И с его помощью были профинансированы и внедрены специальные программы подсчета этих мигрантов, изменена применяемая методика.

Я несколько лет в Федеральной миграционной службе напрямую занимался вопросами трудовой миграции и могу с уверенностью сказать, что принятая у нас методика учета трудовой миграции крайне приблизительна, не приспособлена под учет сезонной и краткосрочной миграции, постоянно допускает двойной счет.

В отношении методики и практики учета денежных переводов мигрантов также имеется целый ряд вопросов.

Решить все эти и многие другие проблемы можно только сообща, объединив усилия всех участников процесса, всех заинтересованных сторон. И финансовые ресурсы вполне можно было бы найти, тем более что затраты на преобразования будут весьма незначительны на фоне наблюдаемых сейчас финансовых потерь.

В целях совершенствования учета данных о трудовой миграции и ряда других факторов на постсоветском пространстве по инициативе Всемирного банка при содействии правительств государств этого региона начал реализовываться проект МИРПАЛ. Посвящен проект тому, чтобы объединить экспертов и практиков в сфере миграции и денежных переводов на пространстве СНГ. В создаваемую сеть специалистов входят представители государственных, коммерческих банковских структур, науки, бизнеса, общественных организаций и объединений. Представляемый мной Фонд «Миграция XXI век» является координатором работы этой сети.

В рамках проекта его участникам предоставляется уникальная возможность приобщиться к лучшим мировым практикам в рассматриваемой области и встретиться с ведущими специалистами мирового уровня. В работе этой сети необходимо активизировать участие заинтересованных министерств и ведомств. И очень радует, что в ряде ответственных структур есть понимание важности и необходимости такого проекта. Например, Центробанк, Минфин активно включились в работу, поддержали проект. Жаль, что со стороны российских ведомств, курирующих вопросы миграции, статистики, рынка труда, пока нет такой же заинтересованности.

И, наконец, еще одна, быть может, основная проблема. У нас нет институциональной и инфраструктурной среды, способной обеспечивать необходимую России миграцию. Ведь что мы сейчас имеем в миграционной сфере? В основном мы пытаемся копировать лучшие зарубежные модели. Но мы же понимаем, что невозможно просто поставить на «Жигули» мотор от «Ягуара». «Жигули» не превратятся в престижную машину. Они просто не поедут. Для того чтобы «приспособить» этот качественный зарубежный мотор, с «Жигулями» необходимо проделать целый комплекс преобразований. И внедрение западного опыта в российские реалии без такой же коренной «перекройки» просто невозможно.

Мы пытаемся втиснуть передовые нововведения в неподготовленную для них и, следовательно, не принимающую, бойкотирующую их среду.