Текст книги "Свобода и евреи"
Автор книги: Алексей Шмаков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Лишь когда пробьёт часть суда, тогда только поймут они, зачем он скрылся. Он же будет вправе сказать: «Меня там не было», а затем отвергнуть и всякое своё соучастие в инкриминируемом мероприятии, раз нет явных следов… Это, по персидской поговорке, называется «схватить змею чужими руками».
В. А как, например, понравится вам умение при надобности показаться чуждым основанию такого общества, из которого никто не извлек выгоды, кроме него. Еврейский банкир подстрекает на учреждение общества собственного должника. Причём, этот последний погашает свой долг оплаченными акциями того же общества. Акции пройдут сперва по номинальной цене, даже с премией, а затем… наступит крах. Но банкир, в этом сомневаться нечего, успеет сбыть их вовремя. Его испытанный такт предупредит его о таком моменте, которого упускать не следует, а устроенные им западни тем более коварны, что, дабы внушить к ним доверие, он и сам «попадает» в них… на одно мгновение.
Общества, учреждаемые иудейскими банкирами, напоминают знаменитый эпизод римской истории – битву при Тразименском озере (217 до Р.Х.). Консул Фламиний совершенно не понимал Аннибала. Ему, как видно, и в голову не приходила характеристика этого образцового семита, сделанная впоследствии Титом Ливием: «perfidia plus-quam punica, nihil veri, nihil sancti!» Надо ли удивляться тому, что римская армия, злодейски вовлечённая Аннибалом, попала в ущелье, все выходы из которого лукавый карфагенянин сейчас же закрыл, а затем безжалостно вырезал несчастных солдат республики…
Точно также попадает на еврейскую бойню и злополучный акционер: ему сулят горы золота и всяческие чудеса, уверяют даже, что уплаты денег никогда не потребуется, и вот он подписывается на возможно большее число акций. Увы, «резня» не заставит ожидать себя, а если не Аннибал, то конкурсное управление явится её исполнителем!
Таким образом, идёт ли речь об армиях и военных предприятиях или же об иудейских капиталах и спекуляциях, проделки талмудизма всегда одни и те же, и над потоком столетий грандиозная эпопея второй пунической войны[15]15
«Beilum maxime memorabile» – называет её Тит Левий.
[Закрыть] протягивает руку современным грабительствам.
Да и на самом деле, разве финансовая война менее жестока, менее смертоносна или менее опустошительна, чем война обыкновенная?!..
Г. Но самой плодовитой спекуляцией, Hante Banque’a в политической сфере является всё-таки организация бурь испуга и смятения. Нет лучшего средства схватить на бирже изобильные барыши.
Эти бури производятся с неподражаемым искусством. Сперва состоящие на содержании у банкиров газеты распускают лишь тревожные слухи. Затем выступают на сцену уже вполне точные факты, передвижения войск, дипломатические осложнения, угрожающие заявления; еврейская пресса гремит воинственными предсказаниями и трубит в атаку.
Увы, под влиянием этих комбинированных ловушек биржа начинает волноваться, курсы падают, публика сбита с толку. Вдруг – страшная телеграмма, и всё погибло!.. Грозное понижение ниспровергает все ценности, – и какая превосходная жатва: сама обетованная земля не давала ничего прекраснейшего!..
Правда, через несколько дней заговорят о вероломных проделках и о подложных депешах; осмелятся даже взывать к закону для пресечения подобных плутней. Закон?!.. Какая нелепость! Да разве возможно представить себе в парламентской стране такого хранителя печати,[16]16
Министра юстиции.
[Закрыть] который в подобном случае предписал бы начать уголовное преследование? Он был бы разбит, как осколок стекла, и на своих собственных невзгодах выучился бы размышлять об удавах биржи и о хитросплетениях паука.
Тогда какое зрелище представит собой нация? Будут искать государственных людей и не найдут их. Между тем, аристократия еврейских капиталистов до небес превознесёт свои надменные вершины. Тогда поймут, наконец, что в деле финансов маленький изъян сегодня через немного лет обращается в пропасть, и что, если ещё может гордиться своей ролью всемирного кредитора один еврей, то уже нет ровно ничего завидного в том, чтобы целому стаду гоев состоят в звании всемирного должника.
Нарисовать полную картину банкирских махинаций Израиля мог бы только энциклопедический ум. Как Афины и Рим, так и Иерусалим – город единственный во вселенной; и подобно тому как римские армии развернули все доблести и осуществили все чудеса войны, так и завоеватель-Иерусалим воздвиг искусство обогащения на беспримерную высоту. У него также есть свои гениальные люди и смиренные рядовые, свои неудержимые храбрецы и терпеливые кунктаторы; он, в свою очередь, умеет вести свою линию медленно на пути веков и в немного лет совершит дело целого столетия. Как и Рим, он владеет собственными правилами стратегии и руководящими началами, особой дисциплиной и специальным героизмом. В нём даже больше гордыни, чем в Риме, так что он не прочь и сам кинуть вызов. И только в тот день, когда оскорбленный Рим наносит ему coup de grace и повергает ниц, Иерусалим познаёт, наконец, кто владыка мира.
На пути эволюции и завоеваний Израиля его банкиры играют роль главнокомандующих армиями. Деятельность их мозга, знание территорий, талант маневрирования, чутьё великих случайностей, смелость решений, забота о мельчайших деталях, спокойная, господствующая над бурями воля и такая выдержка, которая привлекает победу, – всё в них, вплоть до высокомерия победоносного генерала, оправдывает такое наименование.
И пусть это поймут хорошенько! Всякая борьба против еврейства, которая в свою первооснову не положит глубокого изучения его свойств, сил, специальных познаний и сноровки, будет на первых же своих шагах осуждена на бессилие и послужит разве к тому, чтобы дать ему вид ещё большей непобедимости.
Иудейский банкир – прежде всего испытанный чародей. Идёт ли вопрос о том, чтобы двинуть правительство на заключение нового займа – красноречиво и убедительно, с поражающей ясностью раскроет он правительственные затруднения и ту лёгкость, с которой путём «необходимой» меры следует придти на помощь и упростить всё.
Как тонко умеет он улыбнуться в ответ на колебание министра финансов и с импонирующей иронией устранить его возражения?! Как особенно хитро вносит он в переговоры биржевое величие, как умеет кстати показать свою мощь, свои всемирные связи, синдикаты, уже готовые образоваться под его управлением, такой финансовый рынок, все нити которого находятся в его распоряжении! На этой откровенной выставке его власти царствуют, однако, условная и таинственная безопасность и лишь его неограниченный авторитет.
Ничего нельзя сделать помимо него, и самый кредит государства в его руках. По своему произволу, роняет он и поднимает ренту. Всякая же попытка выпустить заём без его участия или посредничества и не на предложенных им условиях – сущая химера. «Толстые карманы», как и «шерстяные чулки», давно разучились двигаться без его указки. А если они и явятся в государственное казначейство, то не иначе, как под его указкой!..
Как всякий порок, так и ненужный заём имеет свои соблазны и мимолётные чары, свои софизмы и теории. Да и еврейский банкир видит ясно, что через немного времени после такого займа к нему вновь постучатся в дверь. Превращаясь в хроническую болезнь, бесшабашность этого рода влечёт за собой нищету и позор. Грабительство и рабство следуют за ним неотступно, а цепи, наложенные банкиром, становятся всё более тяжкими, пока не настанет день, когда уже целый народ воскликнет: «Вот наш владыка!» К этому именно результату и стремится всемирный кагал.
Могущество Израиля, равно как и сама еврейская нация, представителями которых являются банкиры, желает покорять и господствовать только на правах признанных повелителей…
Блестящей, в свою очередь, иллюстрацией сказанного и точной картиной действительности является характеристика, данная Францем Листом:
«Еврей идёт всё вперёд по пути к монополизации денег. Он уже достиг такого положения, что в минуту опасности может сжать или освободить горло целой страны, – по мере того, как будет стягивать или распускать свой кошелёк, ставший в его руках ящиком Пандоры. Мелкие ремёсла и грошовое барышничество, которым он довольствовался поныне, уже никуда, по его мнению, не годится теперь, когда он заменил их безграничными операциями банков и огромными гешефтами биржевой игры, т. е. такими сферами, где с головокружительной быстротой он стал неограниченным владыкой и повелителем.
Еврей до отвалу насосался всеми видами современных вольностей с той целью, чтобы уже без всякого стеснения вести атаку против любой христианской правды. Он захватил весь объём деятельности прессы, дабы с большим успехом потрясать самые устои нашего гражданского быта.
Подобно тому, как он ненавидит Бога на Голгофе, точно также он пылает злобой ко всему, что представляет силу, благородство величие тех религиозных общин, которые исповедуют Распятого Господа. Он естественный, прирождённый враг всего, на чём покоится их незыблемость, благоденствие, процветание и слава.
Вероломно стремясь к тому, чтобы через смешение с христианами в тайных сообществах обращать их деятельность на пользу Израиля, еврей с давних времён всегда и прежде всего норовит примыкать к таким шайкам, которые поставили себе задачей ниспровержение существующего порядка. При этом для еврея безразлично, каков именно данный режим, равно как и то, ради чего собственно другие стараются поколебать его.
Еврею всё годится, раз оно имеет целью ниспровергнуть, во-первых, трон, а во-вторых, алтарь, или – что для него ещё лучше, – сначала религиозные, а затем и государственные установления. Ему доставляет истинное наслаждение, когда в смутах революции гибнет и вихрем бешенных перемен рассеивается всё, что в христианской цивилизации есть высокого, чистого и прекрасного.
Ведь сыны Израиля не потеряют ничего, даже если у них ограбят несколько миллионов или сожгут некоторые из дворцов. С адской радостью позабавились бы они над языками пламени, которое, разрушая «улицу Лафита», пожрало бы и весь Париж. Керосин был бы для их обонятельных нервов благоухающих нардом (библ. термин), а динамит убаюкивал бы их слух, как «небесная музыка».
Да и в самом деле, кто мог бы отнять у них их Тору или хотя бы их Талмуд?!.. Разве им привыкать к тому, чтобы, лишившись всего, снова отнимать у других и богатство и власть?!..
Равным образом, не сыны ли Иуды всегда стоят за кулисами любого социального переворота, и не они ли фигурируют как потаённая первооснова всякой антиморальной эпидемии?
Организуя заговоры против сильных мира сего втайне, евреи наяву раболепствуют пред их жаждой наслаждений, укрывают их пороки и тем вернее влекут их на погибель.
Отсюда несомненно, что придёт, наконец, такой момент, когда все христианские народы уразумеют, что оставление или изгнание еврейства, прокравшегося в их среду, – вопрос жизни и смерти для них».
Все революции мира были выгодны для евреев, ибо «по своей практичности» этот народ неизменно переходил на сторону победителя. Даже в 1812 году, являясь поставщиками и шпионами Наполеона, с другой же стороны, будучи главными его агентами по сбыту фальшивых ассигнаций для подрыва кредита России, евреи, как только счастье покинуло великого императора, не замедлили изменить ему, и, например в Вильне, раненых и умирающих французов повыбрасывали прямо на мороз…
«Des crimes si horribles doivent etre denor ces aux siecles presants et a venir!» – справедливо писал граф Сегюр.
Соблазнившись же успехами своими в дни первой французской революции, евреи уже стали устраивать бунты вплоть до восстания «сознательного» пролетариата в Москве по мере надобности.
«Nous n’avons que change des juifs!» – с отвращением воскликнул ещё в 1848 г. Прудон.
Давно замечено, что иезуитские мероприятия еврейства представляются наиболее опасными для всех прочих народов в годины тяжких испытаний судьбы, в роковые минуты их истории. Тогда именно с ужасающей полнотой обнаруживается тот факт, что евреи отнюдь не считают их за людей, а рассматривают лишь как орудие своих целей. Справедливо заметил Моммсен, что «как сегодня, так и в древнем мире евреи неизменно являлись действующим ферментом разложения других национальностей». «Евреи наше счастье!» – невольно воскликнул и второй современный историк Германии, Трейчке.
На самом деле, во времена бедствий, в часы революций, наступлению которых евреи нередко содействовали своими анархическими речами и писаниями, равно как и своей хищнической пронырливостью, они же являлись и открытыми противниками существующего порядка de facto, не отказываясь водружать красное знамя. Но едва лишь волны переворота успокаивались, и жизнь принимала своё обычное течение, как те же сыны Иуды покидали это знамя и начинали уверять каждого, кто хотел их слушать, в своём патриотизме и в своей дружбе с государством. Между тем, мы видим, что большинство еврейских депутатов в парламентах пребывает во вражде с установленным режимом и со всяким правительством.
Страна же, где возобладают евреи, может состоять только из обманщиков и обманутых.
За неимением парламентской трибуны, они агитируют в этом же смысле с профессорской кафедры. Поручите еврею чтение лекций по всеобщей истории, и его курс преподавания ограничится двумя темами: «Реформация» и «Революция». Дайте еврею преподавать медицину, и он «воспитает» вам целые поколения не друзей человечества, а ростовщиков с докторскими дипломами.
Так было всегда и не могло быть иначе.
Вся история сынов Иуды показывает, что они бывали то угнетателями, то угнетаемыми, но никогда не заключали мира с иноплеменниками. Едва только они перестают трепетать сами, как немедленно же переходят в наступление с целью устрашать и порабощать других.
Никогда не ограничивались они равноправием, а неизменно домогались захвата всех прав себе, бросая на долю гоев одни обязанности… Сродный арийскому духу идеализм, безусловно, чужд еврею, и он ненавидит его у других. При первой возможности, он насмехается над всяческими «идеалами» или, по меньшей мере, стремится выставить их в забавном свете. Вышучивание же наших увлечений и опереточное издевательство над самой возвышенной деятельностью гоев – наилучшее для него торжество. А уж при какой-нибудь грозной неудаче или в случае крушения блестяще созданной гоями, но «непрактичной» идеи, еврейство и вовсе не знает границ.
«В награду за равноправность, дарованную нами евреям, – сказал при всеобщем одобрении с парламентской трибуны известный депутат Рейхеншпергер, – мы, германцы, встретили лютую вражду и преследования со стороны самих же евреев. Иудейская же печать во всех сферах превзошла всякую меру оскорблений, нанося их нам во всеуслышание и преднамеренно сосредоточивая против наших священнейших чувств и интересов».
Вот уж действительно: «Plus ie singe inonte en l’air, plus il montre son derricere!».
«Представителями азиатщины в Европе, – свидетельствует в свою очередь Вармунд, – служат главным образом евреи. Как номады, они олицетворяют собой, в отношении всего добытого оседлыми земледельцами революционный принцип, являются ферментом гниения и погибели. Как семиты, они дышат ненавистью к нам, индо-германцам. Как наследники и выразители пунизма, они в себе самих заключают начало извращения свободной деятельности в рабский труд из-под кнута. Наконец, как возникший до нашей эры и построенный на своей национальной исключительности узко-теократический союз, они составляют прямое отрицание идеалов христианства».
Знаменитый Капефиг со своей стороны рассуждает так:
«Сэн-симонизм и иудаизм сходны в том отношении, что оба они допытываются счастья. Но тогда как первый в этом стремлении движется страстью, дышит поэзией и созидает теории, которые могли бы облагодетельствовать человечество, исключительная цель второго есть захват реального мира, спекуляция и барыш в свою личную пользу. Первый радуется при блеске золота и не прочь развить это явление природы через отражение в нём самых ярких солнечных лучей; второй совершенно доволен, когда ему удаётся всунуть червонец в свой карман, отнюдь не добиваясь самоослепления его сиянием. Полновесен ли червонец, вот главный вопрос, определяющий всё дальнейшее поведение еврейства и руководящий его помыслами!»...
Да и в самой Англии евреи не пользуются никакими симпатиями в среднем и высшем классах общества, а народ их прямо ненавидит. Чего бы не предпринимали большие евреи, как д’Израэли, Гошен или Вормс для подделки своей популярности, общественное мнение не может не убедиться, что все они, так или иначе, норовят пристроиться к деньгам или к торговым предприятиям, даже на поприще государственной службы. Так д’Израэли прежде чем стать премьером, бывал министром трижды, но неизменно – как канцлер казначейства. Гошен пристраивался к тому же казначейству дважды. Вормс добыл себе местечко помощника статс-секретаря… колоний. В свою очередь, «маленькие» евреи собираются целыми стаями для устранения и сокрушения конкуренции англичан на всевозможных поприщах.
Примеры истории, относящиеся к изложенному, представляют такое изобилие, что не знаешь, чему отдать предпочтение.
Принадлежность к княжеской дружине в древней Руси не обусловливалась никакой национальностью. Дружина была сборная, разноязычная, разноверная и вполне свободная.[18]18
Пытались доказать, что среди дружинников могли быть и евреи. Это, без сомнения, вздор. Да и Аньбал держал в своих руках княжеские ключи, а не меч. Впрочем, если и допустить, что он был также дружинником, то и тогда это может показать лишь, какова бывает еврейская дружба.
[Закрыть] Эта главная черта удержалась и при Андрее Боголюбским, хотя при нём дружина уже стала приобретать характер подчинённый, а вследствие укрепления на Руси христианства не имела уже и прежней религиозной свободы. Андрей охотно принимал пришельцев-латинян и православных. Он любил показывать им свой великолепный храм Богоматери во Владимире, чтобы иноверцы видели истинное христианство и крестились. За христианские подвиги и «за обращение многих болгар и евреев» летописец всего больше и хвалит Боголюбского.
В числе этих новообращённых находились два еврея: Аньбал и Ефрем Моизич (Моисеевич). Оба они приняли участие в заговоре против князя. В пятницу, 28 июня 1174 года заговорщики собрались в доме Кучкова зятя Петра; здесь же был и Ефрем Моизич. Совершив затем в Боголюбове самым варварским образом убийство князя Андрея, заговорщики предались грабежу, а тело выбросили в огород. Здесь его стерёг верный слуга княжеский, Кузьма Киевлянин. Увидя проходившего мимо княжеского ключника Аньбала (Ганнибала), Кузьма не мог удержаться от слёз.
Текст летописи:
«И нача плакати над ним Кузьмище: «Господине мой, како еси не очютилъ скверныхъ вороговъ своихъ?!.. Или како еси не домыслилъ победити ихъ, иногда побежаа пелки поганыхъ болгаръ?..» И тако плакася. – И прииде Аньбал, ключник, Ясин родом, тот бо ключ држаще у всего дому и надо всем ему волю дал бяше. И рече, взреви нанъ, Кузьмище: «Анъбале, вороже! Сверзи ковер или что-либо подослати или чем прикрыти Господина нашего». И рече Анъбал: «иди прочь, – мы хотим вывересчи псом!..» И рече Кузьмище: «О, еретиче! Помнишь ли, жидовине, в которых портех пришел бяше? Ты ныне в аксамите (бархате,) стоиши, а князь лежит наг; но молю ти, сверзи ми что-либо!» – И сверже квер и корзно, и обвил его и несе в церковь. И рече Кузьмище: «Уже тобе, Господине, паробци твои не знают. Иногда бо еси и гость приходил из Царя-града и от иных стран, от Русская земли, если латинин и до всего христианства, и до всея погани, и рече: введете и в церковь, и на полаты, да видят истинное христианство и крестятся, – яко же и бысть. И крести и болгаре, и жидове и вся погани. И ти больше плачют по тебе, а сии ни в церковь не велят вложити!».
Посетив наше отечество гораздо позже, в царствование Василия III, Павел Иовий удостоверяет, что в его время русские ненавидели евреев, содрогались при одном их имени и не пускали их к себе, как людей презренных и опасных.
Здесь необходимо заметить, что совершенно также относились к сынам Иуды в Малороссии, где население, угнетаемое поляками, бедствовало невыразимо, так как евреи учили панов выколачиванию из «быдла» последней копейки, равно как и потому, что, снимая в аренду у тех же панов деревни и сёла, израильтяне монополизировали в Светлый Праздник печение куличей и пасох и даже «нормировали», сколько обязан купить их каждый крестьянин, а с другой стороны, эксплуатировали на правах арендатора сами церкви, куда без дани еврею и пойти было невозможно.
«И так производя жидовство над христианами, на их же собственной земле, – удостоверяет Костомаров, – такую тяжкую наругу (поругание), сами, между тем, свои пейсахи отправляли свободно и проклинали христиан и веру их в синагогах своих, на русской же земле построенных, невозбранно».
Экспертами в тирании являлись иудеи у нас и в период татарского ига. Например, под 1321 г. летопись, по Никонову списку говорит: «Прииде из Орды в Кашин Таянчар татарин, с жидовином, с должником (откупщиком), и многу тягость учиниша Кашину».
Что же касается аренды христианских церквей, то история показывает, что в смысле глумления над чужой религией евреи оставались верными себе всегда, даже в древнем Риме.
У Ювенала (сатира III, стихи 13 и 14) мы читаем:
А что происходит в современной Франции, где изгоняется Распятие из судебных и даже из учебных заведений по остроумной догадке одного из депутатов парламента, вероятно, с целью освободить место для изваяния нового «мученика» – Дрейфуса. Церкви же, под предлогом описи имущества (чего не бывало ни в одной синагоге), профанируются евреями самым бесчестным образом, – этого, положим, мы ещё не видим в России. Но не будем обольщать себя. Время так быстро идёт вперёд, что возмутительные проделки еврейства со священными для нас изображениями хотя бы вслед за 17 октября 1905 г., едва ли, заставят долго ожидать себя, быть может, ещё с большим дерзновением и по всему лицу нашего отечества.
Не даром с таким неистовством аплодировали сыны Иуды своему единоплеменнику Леону Гамбетте, заложившему фундамент официального господства евреев во Франции, когда боевым лозунгом кагала он провозгласил: «Le clericalisme – voila l’ennemi!»
Гениальным провидением руководствовался Петр Великий, когда, вызывая иноземцев отовсюду, он решительно исключал евреев, так как видел в них лишь «бездельных людей, которые, кроме торга, ничего не привыкли предпринимать».
«Я хочу, – говорил Петр, – лучше видеть у себя народы магометанской и языческой веры, нежели жидов. Они плуты и обманщики. Я искореняю зло, а не распложаю. Не будет для них в России ни торговли, ни жилища, сколько они о том ни стараются и, как ближних ко мне ни подкупают».
«От врагов Христовых не желаю интересной прибыли!» – такова была и резолюция Елизаветы Петровны 16 декабря 1743 г., когда во имя блага народного она отвергла ходатайство Правительствующего Сената о разрешении богатым иностранным евреям приезжать хотя бы на ярмарки в Малороссию.
Когда при Екатерине II еврейству удалось оклеветать, но не подкупить Державина, оно в эпоху наполеоновских войн купило, наконец, Сперанского и с этого времени пошло вперёд к порабощению нас. Увы, это произошло уже в такой мере, что всего через одно столетие курляндский еврей Бауман в самой Москве на Немецкой улице всенародно и среди бела дня ехал с красным флагом, где была надпись: «Долой самодержавие!» и предерзостно восклицал: «Долой Царя! Ко мне присоединяйтесь, – я ваш царь и Бог!..»
Отвратительные же похороны Баума явились как бы прообразом такого нынешнего торжества кагала, когда им же подтасованная, изменническая партия «народной свободы (?!)», воспользовавшись душевной простотой глубоко несчастного народа и нагло издеваясь над его беспримерной скорбью, готовит растерзание государства, созданного его кровью и слезами, равно как все ужасы террора «сознательных пролетариев» и по жидовскому обыкновению заранее трубит о своей победе на выборах в Государственную Думу вообще, а в частности, обещает нам, русским, высокую честь иметь депутатом даже от Москвы еврея же, но гораздо более опасного, чем Бауман.
X. Увы, не слушая наставлений всемирной истории, мы сами во всём виноваты.
Конечно, при современном состоянии науки нам нельзя, к сожалению, восстановить картину жизни Ура халдейского и выяснить действительные мотивы переселения евреев в Палестину уже в ту, например, эпоху.
Положение вещей таково, что чем более изыскания наши проникают в ночь прошедшего, тем сильнее сгущается мрак, сама почва исчезает, наконец, под ногами разверзаясь в бездонную пропасть. Рано или поздно, а наступает заколдованный момент, когда наши взоры не различают уже ничего, кроме призраков и неясных теней. Истина насмехается над самыми крайними усилиями историка и отступает всё дальше и глубже, пока не станет вовсе недосягаемой под охраной целых легионов басен, мифов и легенд, которых наша слабая научная артиллерия уже разрушить не в силах.
Тем не менее, как заметил ещё Бунез, «по той доле кривой, какая нам известна, мы можем с некоторой вероятностью определить и всю орбиту истории».
Таким образом, и в отношении евреев у нас и до ныне ещё нет твёрдых данных, по которым возможно было бы представить себе это племя на самой заре его существования. Но это не исключает, конечно, ни сведений о его дальнейшем пути, ни указаний отсюда на его будущее.
Само собой разумеется, что мы не станем исследовать здесь исторические судьбы евреев, как бы течение их ни было интересно и поучительно. В дополнение ко всему изложенному для нашей цели достаточно указать хотя бы ещё некоторые моменты истории сынов Иуды, – особенно по их же собственному свидетельству.
А.«Ты знаешь этот народ, что он буйный!» – напомнил ещё Аарон Моисею (Исх., XXXII, 22).
Господь сказал Моисею:
«Скажи сынам Израилевым – вы народ жестоковыйный».
(Исх., ХХХIII,5)
«Не дети ли вы преступления, семя лжи, разжимаемые похотью к идолам, под каждым ветвистым деревом, закалывающие детей при ручьях, между расселинами скал?».
(Исайи LVII, 4 и 5)
«И прилепился Израиль к Ваал-Фегору,[20]20
Сюда, как и ко многим иным местам Пятикнижия, относятся вопросы из жизни евреев о ритуальной проституции и о человеческих жертвоприношениях. Даже краткий очерк завлек бы нас слишком далеко. Поэтому желающим следует обратиться к специальным учёным трудам: a) «Die Menschenopfer (jer alten Hebraer» – von Professor Dr. F. W. Chillanij, Nurberg, 1842; b) «Der Feu er und Molochdienst der alten Hebraer», als urvetaerhcher, legaler, oithodoxer Cultus der Nation, – historisch-kritisch nachgewiesen, von G. Fr. Daumer, Braunschweig, 1842, и другим.
[Закрыть] и воспламенился гнев Господен на Израиля».(Числ, XXV, 3)
Б. «В то время, как закон был ниспослан на горе Синае, при раскатах грома, – говорил Гиббон,[21]21
История упадка и разрушения Римской Империи.
[Закрыть] – и как волны океана и течения планет были приостанавливаемы в защиту израильтян, а мирские награды и наказания были прямыми последствиями их неповиновения, они постоянно восставали против очевидного величия их Божественного Монарха, ставили идолов различных наций в святилище Иеговы и даже перенимали фантастические обряды, совершавшиеся в палатках арабов или в городах Финикии».
Безрассудная гордыня, ненасытное корыстолюбие и раболепие перед самыми низменными страстями своими являлись основными качествами еврейства ещё в те времена, когда ни о каком вредном на него влиянии других народов не могло быть и речи.
Независимо от сего, пророческие книги и само Пятикнижие Моисея исполнены такого негодования против безнравственности и нечестия Израиля и представляют столь вдохновенные образы его растления, что их свидетельство, помимо всяких научных изысканий, само по себе убеждает в плачевном характере этого народа, с незапамятных времён его истории.
В. В ханаанском периоде своей жизни евреи впервые столкнулись с арийцами, филистимлянами – отраслью пеластов и сразу же начали с ними войну, длившуюся веками, но почти неизменно выражавшуюся в унижениях и позоре евреев. Наряду с этим, постоянно колеблясь между Ассуром (царством ассирийским) и Мицраимом (Египтом), сыны Израиля то и дело переходили с одной стороны на другую, а потому не могли иметь ни друзей, ни верных покровителей. Мы видим кроме того непрерывные войны евреев с близкими и дальними, сильными и слабыми пародами, выразившиеся в том, что, как уже было нами замечено, из тысячи четырёхсот лет своего политического существования, сыны Израиля провели тысячи лет в рабстве.
Г. Причина этого факта лежит главным образом в характере самих же евреев. Достаточно известны жестокости, содеянные ими во время завоевания ханаанской земли и притом нередко изменническим образом (например в Сихеме, Иерехоне и др. местах); бесконечные внутренние смуты, доходившие до истребления массами своих же единоплеменников (например, в коленах Вениамина, Манассии и Ефрема); человеческие жертвоприношения (например, совершенные даже царями Ахазом, Манассией и другими; постоянный возврат то к поклонению золотому тельцу, то к той кровавой грязи семитических религий, которая не имеет ничего себе подобного в истории; задорные и безосновательные распри царств израильского и иудейского между собой и с соседями; отсутствие патриотизма, доходившее до того, что в грозную и роковую годину осады Иерусалима Титом, еврейский гарнизон был раздираем междоусобицей трёх враждебных друг другу партий. Элеазар со своими солдатами занимал вершину горы Мориа и центр храма; Иоанн из Гисхалы стоял за первой храмовой оградой, и, наконец, Симон командовал 10.000 разбойников-евреев и 5.000 головорезов-иудеяни на горе Сионе. Уничтожая друг друга, все они, кроме того совершали отвратительнейшие злодеяния над самими жителями Иерусалима.
Д. «В Египет при иноземном фараоне Афобисе евреи пришли во время порабощения страны Гиксами (нечто вроде татарского ига в России) и при них же устроились. Иосиф поселил отца и братьев своих в Гесеме или Рамзесе, т. е. в лучшем месте земли египетской, где и дал им владения, снабжая отца и братьев и весь дом отца хлебом по потребностям каждого семейства. А между тем, хлеба не было по всей земле. Собрал Иосиф за хлеб сперва всё серебро, какое было в земле египетской и земле ханаанской, изнурённых от голода. Затем скупил Иосиф всю землю египетскую для фараона, потому что продали египтяне каждый своё поле, ибо голод одолевал их, а народ сделал он рабами от одного конца Египта до другого. И жили сыны Израиля в земле Гесем, и владели они ею, и плодились, и весьма умножались. Фараон же, ещё раньше, поставил Иосифа над всей землёй египетской, а он себя (увы!) стал называть отцом фараона» (Бытие XLI, 40, 41,44, 48, 49, 54–57; XLVII, II, 13, 14, 20, 21 и 27; XLV, 8).
Но сами египтяне смотрели иначе.
«И подали ему (Иосифу, кушанье) особо, и им (отцу и братьям Иосифа) особо, и египтяне не могут есть с евреями, потому что это – мерзость для египтян».
(Бытие, XLIII, 32)
Вообще же говоря, положение становилось таким, что и само еврейство не обманывалось в отношении результата.
«По действию руки крепкой, он (фараон) даже выгонит их (евреев) из земли своей».
(Исх., VI, 1)
«Пришло евреев 66 душ мужского пола, а через 430 лет, по изгнании Гиксов Амосом 1 при национальном фараоне Манефте их вышло 600.000 мужчин, кроме детей».
(Бытие, XLVI, 26; Исх., XII, 37)
Выходя же из Египта, когда фараон, с поспешностью, стал гнать их евреи выманили такое количество серебра и золото, что обобрали египтян (об этом говорится трижды: Исх., III, 20–22; XI, 1–3; XII, 35 и 36).
