Текст книги "Гераклейские сказки. Часть 2"

Автор книги: Алексей Пейдус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Ну, давай!.. – Константин пожал плечами, – Хотя, мне не очень понятно, почему, если девочка представляет опасность для людей, дед Макар держит ее у себя? Да и Петрович ваш не вмешивается, а ведь он, сама говоришь, в людях разбирается, и у него ведь отельный бизнес, а это туристы, приезжие, отдыхающие…

– Они все думают, что она безобидная. Я вот и говорю, что она умеет ловко притворяться, даром что недоразвитая, – Ирочка совсем успокоилась, выражение ее лица вновь стало нежным, а взгляд глубоким и волнующим, – Мы с тетей Зиной считаем, что ее нужно опасаться. Но мы в меньшинстве: эту девчонку многие тут жалеют, хотя и сторонятся. А дед Макар – он понятно что.

– И что же он?

– А ты не знаешь? Он же ее отец!

– Оте-е-ец??? – Константин удивленно вскинул брови, – Да ладно! Он же … бомж! Бывший. И ничего, как ты говоришь, не помнит, или не говорит, что помнит. И вообще, с чего ты это взяла?

– Ха! – Ирочка всплеснула руками и придвинулась ближе к Константину, – Сейчас расскажу! Это уже при мне было.

5. Утро туманное…

В печурке весело потрескивали дрова. Танец язычков пламени, перетекающих с полена на полено желтыми, красными и зеленовато-голубыми волнами, завораживал.

Макар протянул озябшие руки к огню.

Весна в этом году поздняя. Вот уже конец марта, а под утро в бывшей сторожке становится так холодно, что приходится снова, как зимой, растапливать печку. Даже Шарик сегодня ночью пару раз скребся в дверь, просился в дом, жаловался на пронизывающий, злой ветер… Нет, дружок! Охраняй: у каждого своя судьба, своя работа…

Макар захлопнул заслонку, выпрямился, потянулся, окинул взглядом маленькую комнатку. Тесновато, конечно. Но чисто и уютно. Петрович много раз говорил, что Макару давно пора перестроить старый домик на современный лад: и средства, и возможности ведь есть. Только зачем ему? За двадцать четыре года он привык к бывшей сторожке, сроднился с кривоватыми глинобитными стенами: для одного человека с весьма скромными запросами комната и летняя веранда с видом на море – что еще нужно?! А вот дополнительно утеплить старый домик, действительно, нужно было давно.

Он включил радиоприемник (да-да, у него был настоящий, можно сказать, раритетный радиоприемник!), и из черного ящика полилась плавная мелодия старого романса: «Утроо-о туманное, утро-о, седо-о-ое…».

Макар не любил телевизор: слишком шумно, слишком суетно, слишком много агрессии. То ли дело радиоприемник! Всегда можно отыскать музыкальную станцию по душе…

Светает. Пора одеваться и завтракать. Сегодня вторник, скоро приедет мусоровоз, нужно проследить, чтобы все контейнеры на въезде в дачный поселок были опорожнены как следует и установлены на место тоже как следует. А потом приедут рабочие монтировать новые металлические сходни к пляжу. За этим тоже нужно проследить: ступени предыдущего пролета были приварены плохо, и Макару пришлось почти все переделывать! Сейчас-то ничего, а вот начнется сезон, окрестности наводнятся отдыхающими, которые будут толпами сновать вниз-вверх по крутым лестницам, к пляжу и обратно в поселок, а склон-то крутой, и если опять плохо закрепят ступени – не миновать беды!

Макар очнулся от своих мыслей и вдруг понял, что на улице уже довольно продолжительное время захлебывается от злобного лая Шарик. Ох уж эти кошки! Шарик их всегда терпеть не мог, а нынешние мартовские кошачьи страдания выводили из себя пса совершенно!

– Шарик, фу! – крикнул Макар, выйдя на веранду и слегка приоткрыв дверь, – Уймись уже! Ко мне!

На улице, под резкими порывами сырого ветра, задувающего с моря, клубился густой туман. «Как странно! – подумал Макар, – Сильный ветер и туман. Нечасто такое бывает!»

Хорошо, что фруктовые деревья еще только-только листики пускают: нет ничего хуже для весеннего цветения, чем холодные весенние туманы, которые губят весь урожай.

Обычно, услышав команду хозяина, гоняющий кошек Шарик прибегал сразу, виновато опустив к земле голову и крутя, словно пропеллером, лохматым хвостом. Но в этот раз Шарик подбежал к хозяину только на третий окрик.

– Ну, что разошелся? Замерз, бедняга? – сказал Макар, и запустил взъерошенного пса на веранду, – Ладно, погрейся, дружок!

Макар потрепал Шарика по голове и захлопнул входную дверь. Тот благодарно лизнул руку Макару, улегся на пол у двери, но продолжал вести себя беспокойно: то и дело вскидывал голову, тихонько взрыкивал, тянул носом воздух.

Похоже, это были не кошки: за оградой поселка бродил кто-то чужой. Вот, теперь и другие собаки всполошились, подняли лай-перелай на весь дачный кооператив.

Макар накинул куртку, вышел на крыльцо и прислушался. Следом вылетел Шарик.

Какой злой, какой холодный ветер! И туман еще этот… Ничего не разглядеть!

Макар немного постоял на открытом воздухе. Через некоторое время лай стих, и он опять вернулся в дом. Но не успел Макар заварить и выпить чашку крепкого ароматного кофе (пожалуй, главное удовольствие в жизни Макара!), собачий перебрех начался с новой силой, и всерьез обеспокоенный Макар снова выглянул на улицу.

Развиднелось. Туман начал расступаться, распадаться на отдельные клочья, уносимые ветром вдоль кирпичного заборчика, отделяющего сады от поселка. Собаки лаяли не смолкая, а Шарик скулил, глухо рычал и беспокойно терся о ноги Макара.

Со стороны шлагбаума на въезде в дачный поселок раздалось мощное низкое урчание мотора мусоровоза. Макар вдруг понял, что машина остановилась, не доехав до мусорных баков. Хлопнула дверь кабины, послышались громкие, встревоженные голоса.

Уже через минуту Макар выходил за поселковые ворота, предварительно пристегнув к сторожевой цепи Шарика, снова начавшего заходиться от лая.

У фонарного столба стояли трое мужчин в оранжевых робах – коммунальщики с мусоровоза. И было видно, что за ними кто-то сидит прямо на голой земле.

Один из коммунальщиков обернулся к Макару и энергично замахал руками. Тот быстро приблизился. За мужчинами, прислонившись к пролету бетонного забора, полусидела – полулежала худая, изможденная женщина в истрепанной и рваной одежде. Рядом с ней ползало, громко мыча и подвывая, странное существо, в котором Макар не сразу опознал девочку лет двенадцати, а может и старше, с плоским, одутловатым, перекошенным от страдания лицом.

По чумазому лицу непонятной девочки, одетой в ужасные лохмотья, текли слезы. Она бессмысленно тыкалась головой в тело женщины и то и дело принималась трясти ее за чахлые плечи своими непропорционально длинными руками. Женщина лежала неподвижно, с закрытыми глазами, из ее груди вырывалось редкое, хриплое дыхание.

– А-ма! А-ма!.. А-вай! А-вай! – хрипло ухала девочка и то и дело поворачивалась к стоящим над ней людям. В ее круглых глазах читались боль и тоска. И отчаяние. И мольба.

За спиной Макара хлопнула калитка, и раздались торопливые шаги: это выбегали на улицу разбуженные собачьим лаем люди, постоянно проживающие в поселке.

– Телефон! У Вас есть с собой мобильный телефон? – схватил за руку ближайшего мужчину Макар, – Звоните в скорую, быстрее!

Тело сидящей на земле женщины выгнулось дугой, она зашлась в приступе сухого и резкого, словно треск ломающихся веток, кашля. На разбитых, покрытых струпьями серых губах показалась кровавая пена. Женщина приоткрыла темные, словно обведенные черной краской глаза, и обвела мутным взглядом окруживших ее людей. Расширившиеся зрачки сфокусировались на Макаре.

– А… Вот и … нашла тебя… – с трудом прохрипела женщина и опять закашлялась. Тонкая красная струйка потянулась из уголка ее тонких, потрескавшихся губ, – Забирай… чудовище…

Женщина хотела, видимо, еще что-то сказать, но вдруг дернулась, как от удара электрическим током, глаза ее закатились, и она начала заваливаться на бок.

– А-ма-а-а-а! – страшно взвыла девочка и бросилась к бездыханному телу.

… А потом началась странно обыденная и какая-то вялая суета. Приехала скорая из города. Врач констатировал смерть и уехал. Потом полдня ждали участкового и оперативную бригаду. Оперативники осмотрели накрытое простыней тело, пожали плечами: их-то на кой черт вызвали? Других дел, что ли, у них нет, как окочурившихся нищенок по улицам подбирать?! А участковый, явно без особого рвения, долго заполнял протокол, составлял опросные листы, складывал готовые документы в мятый файлик.

Все это время странная девочка сидела у тела умершей, покрытого белой простыней, раскачивалась из стороны в сторону, глухо подвывала без слез.

А потом приехала труповозка, и два санитара погрузили тело мертвой женщины на облупленные носилки.

Макар боялся, что с девочкой в этот момент случится истерика, но она лишь проводила носилки тоскливым взглядом, а потом подползла к Макару и, сопя, уселась у его ног. В своих невозможных лохмотьях она вдруг напомнила Макару подстреленную птицу, опустившую крылья на землю и с покорностью ожидающую своей участи.

Подошел участковый, присел на корточки перед девочкой, взглянул ей в лицо, вздохнул, потом поднял взгляд на Макара.

– Что, совсем не говорит? ЗПР?

– Это как? – не понял Макар.

– Ребенок с задержкой психического развития.

– Наверное… – Макар неопределенно пожал плечами.

– Поня-я-ятно… – протянул участковый, достал из файлика чистый лист и, не вставая с корточек, опять что-то начал писать.

Девочка перестала сопеть, вытянула шею и с любопытством уставилась на синие значки, быстро появляющиеся на белой бумаге.

– У – ва! – вдруг промычала девочка и ткнула грязным пальцем в красиво выведенную участковым завитушку заглавной буквы.

– Что такое? – усмехнулся участковый и сунул листок под нос девочке – Тебе эта буковка понравилась? Вот, гляди. Я тут написал «Фи-о-лент».

– Фи..фа-фе? – оживилась девочка, – Фи-фа-фе!!!

Она восторженно захлопала в ладоши, и вдруг крупная слезинка выкатилась из ее круглого глаза, проскользила, оставляя мокрую дорожку, по серой от пыли щеке и упала прямо на красивую завитушку. Чернильная линия тут же расплылась.

– Ну вот, всю писанину мне испортила, – расстроился участковый, аккуратно вложил листок в файлик, и протянул руку к девочке.

– Пошли, горемычная, в «воронок». Поедем мы сейчас с тобой в спецприемник. Там тебя обогреют и накормят. А потом – суп с котом…

– С а-том? – громко и неожиданно понятно с испугом переспросила девочка.

Она перестала смеяться, поднялась на ноги, попятилась, спряталась за спину Макара. Полы ее грязной одежды – то ли рваной шали, то ли просто большой тряпки, в которой она прятала свои большие руки – волочились по влажной земле.

«И правда, как птица» – подумал Макар.

– Пошли, пошли! – нахмурился участковый и шагнул вслед за девочкой, – Некогда мне тут с тобой возиться!

Та тонко взвизгнула, замотала головой и бросилась от участкового в сторону заброшенного сада. Миг, и она скрылась среди кустов сирени, растущих вдоль дороги и уже начавших густо распускать нежные изумрудные листочки.

… Искали девочку недолго. Участковый махнул рукой, наказал, чтобы обязательно позвонили ему, если девочка объявится, и, не оставив номер телефона, по которому ему нужно звонить, уехал.

Девочка объявилась ближе к вечеру. Когда Макар ее обнаружил, она сидела, нахохлившись, на крыльце его домика. Рядом с ней сидел Шарик. Он недовольно ворчал, но девочку не трогал. Макар несколько минут мрачно рассматривал странного ребенка. А потом взял девочку за руку и повел в дом.

Вечером к Макару зашел приехавший из города Петрович. Они больше часа о чем-то тихо переговаривались на веранде, а потом хмурый и задумчивый Петрович вышел от Макара. На любопытные вопросы дачников Петрович только плечами пожимал:

– Да дочь она его. Дочь!.. Ладно, разберемся…

Разбираться, конечно же, никто не стал: в перипетиях наступивших на полуострове геополитических изменений и перестройки всей социальной системы никому не было дела до недоразвитой девочки, которая прижилась у деда Макара. Удивительно, но поселковый люд особо не стал, как выражалась Ирочка, «булькать» по этому поводу, за исключением Ирочкиной тетки Зинаиды, да пары ее подружек, которые опасались за свой туристический «бизнес». Они обращались в социальные службы, писали письма в соответствующие инстанции, но из города за необычной девочкой так никто и не приехал…

6. На террасе

– … С тех пор уже год прошел. Даже больше. Никто эту … девочку… в дурдом так и не забрал, – вздохнула Ирочка.

– Почему в дурдом? – задумчиво проговорил Константин, – Ее должны были забрать в интернат для сирот. Думаю, рано или поздно заберут. Там ей в любом случае лучше будет, чем у вашего деда Макара на веранде. Ну, или пусть официально опекунство оформляет. Вот, вернусь в город… – Константин пожал плечами, – …дня через три… четыре… и займусь этим.

– Займешься?! – восторженно уставилась на Константина Ирочка.

– Ну-у… Есть у меня знакомые в вашей правоохранительной системе… Позвоню, поговорю…

– Вот здорово! – Ирочка даже в ладоши захлопала, – А то, честное слово, достала она уже меня… нас!

– О как! Хм, «достала»… А расскажи, как она тебя на пляже ночью напугала?

– Не хочу! – Ирочка снова сморщила носик, и опять ее милое личико словно тучка накрыла, – Не хочу и все! Зачем тебе?

– А может, я пытаюсь выведать, не бегаешь ли ты по ночам на пляж купаться? Так я напросился бы тебя сопровождать. Я никогда в ночном море не купался еще. Говорят, это непередаваемые ощущения!

– Ага, это точно! – тучка улетела, Ирочка улыбалась весело и озорно. – Особенно, если без купальника плавать, и вода чтобы теплая была. Ты никогда голышом в море не купался? Совсем-совсем никогда? О! Тебе обязательно нужно в Коктебеле побывать!

– Да, я слышал, что там крымский центр нудизма. Еще с советских времен сохранился. Там эти… особенные… натуристы… прямо рядом с общественным пляжем свои палатки разбивают, ходят голые и никого не стесняются.

– Во-первых, – Ирочка начала загибать пальчики, – не с советских времен, а еще с царских. А большевики, между прочим, как пришли к власти, на первых порах натуристов откровенно поддерживали. Нам преподаватель по истории в институте рассказывал. Ты знаешь, что Ленин с Крупской очень даже одобряли нудизм?.. Во-вторых, палатки прямо у пляжа не ставят в Коктебеле уже давно. Кругом понастроили отелей и гостевых домов. А кто дикарем хочет – те в Лиску едут. Так в Крыму Лисью бухту называют. Только мне там не понравилось: грязно очень, туалетов нет…

– Ты бывала в Лисьей бухте? И что, на нудистском пляже в Коктебеле тоже загорала? – удивленно спросил Константин.

– А то! – Ирочка рассмеялась, – Какой-то ты несовременный, Костя! Вы, в своей Москве, вроде, продвинутые, но как будто в футляре живете.

– Это еще почему? – Костя слегка обиделся за москвичей, – У нас тоже есть нудистские пляжи. Например, в Серебряном Бору. Правда, я там не бывал никогда. Для меня странно находиться среди абсолютно голых незнакомых людей.

– Ничего ты, Костя, не понимаешь! – вздохнула Ирочка, – Натуризм – это особая степень свободы… А знаешь что? Поехали, смотаемся в Коктебель на пару деньков вместе! Я тебе покажу самые веселые коктебельские заведения. Меня тетя Зина с тобой уж точно отпустит! Можно даже машину взять у Петровича: он своим, поселковым, в аренду одну из своих машин без проблем дает!

Костя неуверенно пожал плечами:

– Времени у меня нет, Ира. Командировка… то есть отпуск, вот-вот закончится.

– Ну, тогда мы с тобой завтра пойдем на наш, на местный нудик!

– Местный нудик? – изумился Константин.

– Ага! Местный нудистский пляж. Там, за мысом с Гротом Дианы, есть несколько галечных пляжей. На них тоже можно спуститься из поселка. Правда, тропы там очень крутые. А можно морем пройти – где по воде, где по берегу. На одном из дальних пляжей люди раздетыми загорают. Народа там совсем не много бывает, всего несколько пар обычно… Ну, да, в основном это пары. Иногда еще и с детьми. Чему ты удивляешься? Большинство нудистов – это продвинутые и крепкие семейные пары.

Константин искоса посмотрел на юную проповедницу натуризма, представил, как они с Ирочкой будут лежать рядом на разогретой жарким солнцем гальке совершенно раздетые, и – да что же это такое?! – почувствовал, что опять краснеет, как школьник! Хорошо, что Ирочка отвернулась к морю, к которому все ниже опускался ставший малиновым солнечный диск.

– Представляешь, Костя, как это будет здорово! Мы с тобой будем сначала плавать, нырять, плескаться… Может быть, даже и ночью, под луной. А потом будем сидеть на каком-нибудь большом камне, и ты будешь расчесывать мне волосы гребнем…

Ирочка запнулась, почему-то вдруг нахмурилась, взгляд ее стал отрешенным. Константин осторожно взял ее за руку.

– Хорошо, Ира! Если ты так хочешь показать мне такие удивительные достопримечательности, веди меня завтра на ваш нудистский пляж!

Фраза «если ты так хочешь показать мне такие удивительные достопримечательности…» в контексте темы их разговора прозвучала настолько двусмысленно, что Константин тоже запнулся и покраснел еще сильнее.

– А? – Вид у Ирочки был отсутствующий: видимо, она погрузилась в поток каких-то мыслей, на несколько мгновений унесших ее в далекие дали, – А-а-а… Ну конечно, отведу.

Они немного помолчали.

– Знаешь что? – вдруг снова загорелась встрепенувшаяся Ирочка, – А пойдем, и правда, купаться сегодня ночью, но только не на нудик (все ноги ночью на узких тропах переломаем), а к Гроту! Не испугаешься?

– А почему я должен тебя бояться? – рассмеялся Константин.

– Зачем же меня?! – тоже рассмеялась Иринка, – Я очень милая и добрая.

«И красивая!» – чуть было не сказал вслух Константин, скользнув быстрым взглядом по соблазнительным коленкам девушки, но вовремя сдержался.

– Богини! Богини не испугаешься? Ты что, разве не знаешь, что каждую ночь к Гроту приплывает сама Диана? Она нежится в лунных лучах на камнях, а если увидит одинокого купальщика, то – хвать! – утаскивает его в глубь морскую, себе в жертву забирает.

– Так мы ведь не одинокими купальщиками будем! – подхватывая игривый тон девушки, возмутился Константин, – Мы будем купаться вместе, вдвоем!

– И то правда! А еще можно за руки держаться… Чтобы Богиня не утащила. Начнет тебя тащить, а я тут как тут, тебя спасу.

– А если тебя тащить начнет, то тогда я уже тебя спасать буду!

– А зачем ей я? – хихикнула Ирочка, – Она же женщина, обнаженные мужчины ее привлекают, наверняка, больше!

– А с чего ты взяла все это, про Богиню?

– Ка-а-ак, ты не веришь в Богиню? – нахмурила бровки девушка, но в глазах ее плясали смешинки, – А ты Мишку нашего расспроси! Он на поселке главный знаток и собиратель местных легенд…

Ирочка помолчала. Константин терпеливо ждал.

– У нас тут мужик один живет. Вернее, живет-то он в городе, но всю весну и лето на даче проводит. А дача досталась ему от дяди, который был заядлым рыбаком. Говорят, выпивал этот дядя сильно. Хотя, это не важно… Так вот, дядя этот в свое время племяннику кучу разных баек про Богиню рассказывал, про Грот Дианы, про Священную Рощу… Фиолент ведь в древности… Это сейчас он «фиолент» – то есть, кажется, «полосатый»… м-м-м… или «тигровый». А раньше… не помню точно, как назывался, но переводилось название как «девичий». И, якобы, дядя с племянником однажды, в начале 90-х, на ночной рыбалке что-то такое видели, из-за чего даже милиция приезжала.

– Милиция?

– Да. Тогда ведь еще милиция была. Какое-то происшествие случилось у нас тут, на пляже. Очень громкое. Я точно не знаю: если честно, не интересовалась. Но, по слухам, что-то очень странное и, как сейчас говорят, резонансное. Вроде теракта.

«Интересно! – подумал Константин, – Вернусь в город, обязательно пороюсь в архивах!»

– Дядя помер, племенник вырос и теперь пользуется его дачей, – продолжала Ирочка, – Он тоже, как когда-то его дядя, рыбачить любит. Он Мишку часто с собой на рыбалку берет, а заодно и истории разные пересказывает. Совсем, между прочим, голову пацану задурил! Мишка даже одно время по ночам на пляж бегал, все Богиню высматривал. Ох, тетя Зина не знает!

– Хороший он, твой Мишка.

– Мишка-то? – иронично хохотнула Ирочка, – У тебя, прям, все такие хорошие! И Мишка, и дурочка эта. То есть, дочка деда Макара… Между прочим, Мишка у местных мальчишек босс, предводитель. А видел бы ты, как они девочку эту ненормальную прессуют и гнобят!

Увидев, что Константин нахмурился, Ирочка поспешно сказала:

– Я-то, хоть не люблю ее и побаиваюсь, но очень не одобряю то, что Мишка со своей компанией вытворяет. Недавно вот голову ей камнем разбили. Дед Макар приходил после к тете Зине, ругался очень сильно, до слез ее довел. Ведь тетя Зина втайне влюблена в деда Макара.

– Влюблена-а-а?

– Ну, может, «влюблена» – это громко сказано. Сильно симпатизирует. Они же примерно одного возраста. И оба одинокие. Когда мы сюда из города перебрались, тетя Зина против деда Макара очень здорово была настроена. Говорила, что такие вот молчуны – они сплошь все маньяки и уголовники. А когда увидела, что он нормальный, работящий мужик, планы разные начала строить. Матримониальные. Только дед Макар – он ведь всегда весь в себе. Ни на кого никогда внимания не обращал. Для него все люди словно в другой вселенной существуют. И тетю Зину, и все ее старания словно бы не замечал, игнорировал. Кстати, есть у меня предположение, что дурочку эту.. ну, недоразвитую девочку… тетя Зина невзлюбила еще и потому, что она у деда Макара теперь живет. Короче, тетя Зина по деду Макару до сих пор страдает, а он на нее внимания не обращает. А вокруг тети Зины один местный алкаш все вьется. Ну, не совсем алкаш… Так, выпивоха. Митрич. Когда-то, говорят, известным спортсменом был, вроде даже боксером. Если трезвый, он – душа человек! А как выпьет – дурак дураком! Ко всем задирается, только Петровича и деда Макара побаивается. Петровича – понятно, он здесь, на поселке, считай, хозяин. А с дедом Макаром у них конфликт в свое время чуть не случился. Когда Митрич несколько лет назад узнал, что тетя Зина разные пасы деду Макару стала делать, он к тому на разборки пришел. Соседи рассказывали, завалился пьяный Митрич к деду Макару в сторожку. Стоит, шатается, орет благим матом, своими огроменными кулаками размахивает. А дед Макар молчит… Молчал, молчал, а потом подошел к Митричу вплотную, глянул внимательно ему в лицо своими серыми ледяными глазами, и тихо только одно слово сказал. И Митрич вдруг стих, кулаками размахивать перестал, голову опустил и прочь пошел. С тех пор он деда Макара стороной обходить стал…

– И что же за слово волшебное дед Макар Митричу сказал?

– Настя, теткина подружка, говорит, что он сказал «Убью!». А баба Люба, соседка деда Макара, говорит, что он просто сказал: «Уходи!». Короче, точно никто не знает…

Константин задумчиво смотрел в морскую даль, которая теперь стала совсем бледной, смешавшись с белесой дымкой над горизонтом.

Вот ведь, какие удивительные дела творятся на белом свете! В этом маленьком и, казалось, таком тихом, милом дачном поселке бурлили поистине латиноамериканские страсти!

– А Мишка, – вернулась к предыдущей теме разговора Ирочка, – Он ведь просто обожает тетю Зину! Вот и отрывается как бы за нее на больной девочке по полной! Дети бывают очень жестоки. А я его все время за это ругаю, говорю, что опасно трогать дурочку. Она ведь запросто убить может, не моргнув глазом, и ничего ей за это не будет! Утопить, удушить – что угодно! Знаешь, какая силища у нее в руках?! Я как-то видела, как она тащила большой ящик по пляжу – мужик бы взрослый не справился!

Константин смотрел на Ирочку и уже почти не слушал, что она говорит. Нет, все же, как она хороша, чертовка! Эти лукавые, лучащиеся ярким светом глаза. Нежный овал хрупких плеч. Стройная, изящная фигурка. Высокая девичья грудь, очень недвусмысленно обрисованная легкой тканью белого сарафанчика…

Может, и правда, махнуть с этой веселой и задорной девчонкой в Коктебель на несколько дней?!

– Убить?.. Утопить?.. – автоматически повторил Константин, мысли которого были заняты теперь совсем другими вещами.

Он пристально посмотрел в глаза Ирочке и осторожно взял ее за руку. Девушка взгляд Константина выдержала, ее ресницы лишь слегка дрогнули.

– Ну… да. Убить… Утопить…

Ее голос стал тихим, пальцы ответно сжали ладонь Константина.

Константин придвинулся ближе. Свободной рукой он приобнял девушку за плечи. Ирочка не отстранилась, а глаза ее вдруг заискрились таинственными огнями. Он потянулся к ней, она потянулась к нему…

Но тут на террасу вывалилась шумная компания, и Константин с Ирочкой отпрянули друг от друга.

«Мы как подростки, право!» – смущенно подумал Константин и с нескрываемым раздражением посмотрел на проходивших мимо подвыпивших людей.

– С праздником, молодежь! Физкульт-привет! – гоготнул высокий и кряжистый, небритый и не очень опрятно одетый мужик, – Харе зажиматься, пошли с нами на пляж водку пить! Потом оно интереснее получится, гыы!

Ирочка недовольно поджала губки, фыркнула и отвернулась. Константин нахмурился.

– Это какой такой сегодня праздник? – спросил он минуту спустя, глядя вслед веселой публике.

– А у этих каждый день праздник!– пробурчала Ирочка и поднялась со скамейки, – Кстати, болван этот небритый – это и есть тот самый Митрич. Пошли домой, Костя, солнышко зашло, пора ужинать…