Текст книги "Немцы в городе"

Автор книги: Алексей Оутерицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Магазин почему-то был почти пустой, наверное, из-за жары. А еще в нем не было пива и чего-то популярного, из дешевого пойла, тогда очередь стояла бы по любому.

– Да что хотите, – сказал я.

– В смысле? – сказал Мороз. – Тебя спрашивают, сколько у тебя бабок. Видишь, тут даже водки нет, только коньяк. А из вина одно только марочное.

– Может, сгоняем на Третью Заводскую, – предложил Саня. – Вдруг там крепленое есть. Ну или водка хотя бы.

– Да ни хрена там не будет, – сказал Виталь. – Нечего туда-сюда мотаться, уже купаться хочется. – И спросил у меня: – Ну так че?

– Да говорю, берите, чего хотите.

– Хоть коньяк? – недоверчиво спросил Мороз.

Я пожал плечами. Пацаны переглянулись.

– Семь бутылок пунша, – сказал Виталь продавщице.

– Да ну его, этот сироп, – сказал Саня.

– А что ты предлагаешь, – сказал Виталь. – Марочным, что ли, давиться?

– Да хоть бы и коньяк, – сказал Саня.

– Хорошо. Пять и два коньячеллы, – сказал Виталь, но продавщица не шелохнулась. – Чего? – сказал он и нахмурился.

– Вам по восемнадцать-то есть?

– Да ты че… – вскинулся Виталь, – тебе, может, еще за паспортом, типа, сгонять, или…

– Я сейчас милицию вызову, – сказала продавщица.

Я отстранил Виталя рукой, встал напротив нее.

– Я что, похож на малолетку?

Продавщица смерила меня изучающим взглядом, поджала губы.

– А по тебе вообще дурдом плачет.

Пацаны заржали, а я спросил:

– Короче, план вам не нужен? Пацаны, можно и в магазине возле озера затариться. Там наверняка тот же набор и тоже нет очереди.

Продавщица прошипела что-то неразборчивое и повернулась к прилавку.

– Еще раз, – сказала она недовольно, не поворачиваясь к нам, спиной излучая неприязнь, – четко и ясно, сколько и чего.

Пока Мороз набивал бутылками сумку, я достал из бокового кармана пачку пятирублевок. Продавщица бросила на меня пронизывающий взгляд, в котором появилась уже примесь испуга – наверное, прикидывала, не ограбил ли я сберкассу.

Пацаны затихли, стали смотреть, как я вскрываю упаковку, отсчитываю купюры.

– Откуда? – спросил Виталь на улице.

– Я ж говорил, что на «Текстиль» устроился.

– Это что, на «Текстиле» столько платят? – спросил Колян.

– Ну а че, – сказал я.

– А сколько ты там отпахал?

– Неделю.

– Во, дела, – недоверчиво сказал Колян, а пацаны уже в какой раз переглянулись.

До остановки мы опять шли молча. И опять меня пропустили вперед. На меня оглядывались прохожие, но я не придавал таким мелочам значения. Выходило, я действительно здорово на этом «Текстиле» возмужал.

– Ты чего в пиджаке паришься? – спросил Виталь.

– Да так, – сказал я.

Несмотря на появившуюся из-за нового статуса рабочего человека уверенность в себе, мне не хотелось, чтобы пацаны разглядывали меня как ожившего мамонта. Они и без того всю дорогу косились на мои мускулистые ноги, а если бы еще и увидели торс, грудные мышцы которого Викентьич счел похожими на совковые лопаты…

– Раздевайся, давай, – потребовал Виталь, – вон, люди пялятся. Ты нас всех тут позоришь.

– Да я это… ну, плавки забыл. Видишь, в «семейках» сижу.

– А-а, – сказал Виталь. – Но все равно. Мы уже по второму разу искупались, а ты… Неужели не хочется?

– Да не знаю, – сказал я.

Виталь в очередной раз посмотрел на меня подозрительно, но промолчал. Мне вообще показалось, что Виталь, самый крутой из всей нашей компании, словно слегка побаивается меня.

– Ништяк! – с восторгом сказал вернувшийся из воды Мороз. – Пацаны, наливайте!

– Ты давай завязывай брызгаться, – проворчал Колян, и Серега, естественно, тут же встряхнул в его сторону мокрой кистью.

– Твою мать! – громко сказал Колян.

Он вскочил, намереваясь броситься на Серегу, и я поморщился. Все это их поведение казалось мне детским. Виталь заметил, как я поморщился, и поморщился тоже.

– Эй, угомонитесь, – сказал он и исподтишка взглянул на меня, словно ожидая моего одобрения. – Видите, на нас люди смотрят.

– И что? – беззаботно спросил Саня.

– А то. Сейчас кто-нибудь сбегает, вызовет ментовку, а мы еще и половины выпить не успели.

Пляж возле озера состоял из чередующихся участков травы и песчаных проплешин. Народ пристроился в зависимости от своих предпочтений, кто на траве, кто на песке. Мы расположились и там и там, поровну. На всех было одно драное покрывало, захваченное Серегой Морозом, но на нем никто не сидел. Там разместили общую жратву и выпивку, а валялись или сидели тоже кто где. Я, например, выбрал для задницы траву на небольшом возвышении, а босые ноги протянул на горячий песок. Народу на небольшом пляже оказалось много, даже для субботы, где-то человек двести. Видно, всех пригнала сюда жара.

«Прощай, от всех вокзалов поезда уходят в дальние края; прощай, мы расстаемся навсегда под белым небом января»… – пел Лещенко из переносного радиоприемника где-то за моей спиной.

У нас начался как бы тихий час. Все, кроме меня, наплавались, наигрались, пристроившись к волейболистам, и сейчас наступила временная апатия – пацаны решили наконец просто позагорать, тем более что забыли захватить карты. Мы в очередной раз пропустили разбавленный пуншем коньячок, пустив по кругу единственный стакан, который умыкнули из аппарата с газированной водой возле магазина, и разлеглись в разных позах.

Мне уже здорово хотелось жрать, но печенье, булочки и прочая дрянь, которую мы набрали после винно-водочного, не лезла в глотку. Надо было взять хотя бы хлеба с колбасой и маслом или чего-то вроде этого, а еще лучше – килограммов пять зельца. Правда, пацаны бы меня тогда не поняли.

– Так и будешь валяться в пиджаке? – внезапно спросил Серега.

– Ну а че, – сказал я.

– Да ниче, – громко поддержал его Колян и я понял, что нашим уже нормально ударило по головам. – Снимай, давай.

– Зачем?

– Хотим посмотреть, как ты накачался.

– У него там капуста по карманам распихана, – насмешливо сказал Вован. – Боится, свистнут. Видали, как карманы оттопыриваются?

– Кстати, насчет капусты, – сказал Серега Мороз. – Ты правда полтысячи на «Текстиле» заработал?

– Ну не украл же.

– За неделю?

– Ну да.

– Учеником слесаря?

– Учеником.

– Слушай, а там места еще есть? – спросил после паузы Мороз. – Я тоже так хочу.

Я пожал плечами.

– Не знаю. Попробуй в отдел кадров. Там такой Павел Аркадьевич… ну, начальник, короче. Мировой мужик. С ним поговори.

При упоминании об отделе кадров у меня почему-то зачесался бок.

– Все равно пусть снимает, – сказал после минутной паузы Колян, возвращаясь к теме пиджака. – Он на весь пляж один такой сидит. Позорище какое-то.

Пацаны моментом забыли про загар. Кто-то присел, кто-то встал, кто-то перекатился на бок, и все стали смотреть на меня.

Я понял, что от меня не отвяжутся; даже, возможно, попробуют стянуть пиджак силой. Вообще-то я был уверен, что мог бы запросто раскидать их всех как щенков, включая даже Виталя, но мне не хотелось привлекать всеобщее внимание – на нас и без того посматривали неодобрительно, когда пацаны затевали возню или громко ругались. Опять подумав, что зря связался с этими малолетками, я неохотно стянул пиджак.

– Ни хрена себе… – тихо сказал Виталь.

– Мама дорогая, – прошептал Мороз, а кто-то присвистнул.

– Чего, – с недоумением сказал я.

Потом оглядел себя и тоже охренел. Торс оказался в шрамах, которых еще пару часов назад не было, совершенно точно. Я ведь все утро любовался собой – и когда чистил зубы, и когда мерил батин костюм. Наверное, эта фигня выскочила из-за сильного солнца или чего-то в этом роде. Может и от сладкого пунша даже.

– Откуда это? – спросил Колян каким-то сиплым голосом.

Я пожал плечами.

– Не знаю.

Все молча смотрели на меня, ожидая объяснений, и я неуверенно предположил:

– Может, аллергия какая-нибудь. Ну, съел там что-то.

– Ага, точно, – сказал Мороз. – Именно так при аллергии и бывает, я по своей бабушке знаю.

Вован заржал и обстановка слегка разрядилась.

– Это ножевой, стопудово, – уверенно сказал Колян, направив палец в шрам на моем левом боку. – У моего батьки точь-в-точь такой же. Кавказцы в армии когда-то пырнули.

– А здесь, – сказал Мороз.

– А это, – сказал Колян.

– А вон слева, – сказал Вован.

– А это вообще, похоже, сквозняк, – сказал Виталь. Все начали рассматривать круглый шрам на правой стороне груди, над соском и чуть левее, а Виталь обошел меня и остановился за спиной. – Ну да, точно, – сказал он и пацаны поспешили к нему.

– Твою мать… – сказал Мороз и я почувствовал, как чуть ниже левой лопатки моей кожи осторожно коснулся палец. – Вот он, выход.

– Это как это… – ошарашенно сказал Колян. Он вернулся на место и уставился мне в глаза. – Это же наискось, через самые легкие и еще там всякое… Через трахому, например.

– Через трахею, дурень! – поправил Виталь и заржал.

– Да все равно, – не поддержав его смехом, растерянно сказал Вован. – Такого не бывает. У него же, небось, все кости там раздробило.

– Да ладно, – не зная, как все это объяснить, сказал я. – Вы это… ну, вы все преувеличиваете, короче… Это только кажется, что все так серьезно.

– Кажется? – переспросил Виталь.

– Ну да, – сказал я и накинул на плечи пиджак.

Препятствовать мне в этом никто не решился.

– Санчо, ты ничего не хочешь нам рассказать? – спросил Колян.

Я промолчал, только пожал плечами.

– Надо выпить, – после паузы сказал кто-то и Мороз с энтузиазмом полез в сумку.

– Лей побольше, – сказал Виталь, – а то с этим… – он кивнул на меня, – и спятить недолго…

Мы опять валялись молча, на животах или заложив руки за голову, загорали. Я распахнул пиджак, чтобы солнце грело брюхо; боялся только слегка, что от его лучей появятся еще какие-нибудь дурацкие шрамы. После пары доз коньякопунша всех отпустило, интерес ко мне угас, пацаны вяло переговаривались.

– Кто скажет, что вечером по телеку было? – спросил Серега. – А то я после нашего вчерашнего пива приковылял домой и вырубился сразу.

С десяток секунд царила ленивая тишина. Каждый надеялся, что ответит кто-то другой.

– Да ни хрена такого, – наконец отозвался Вован. – Речугу Брежнева целый час транслировали. Или даже полтора. Фильм из-за этого перенесли, да и сам фильм в итоге туфтой оказался. Че-то там про каких-то сталеваров, что ли… Если бы не одна коза, которая комсорга играла, и смотреть бы было не на что. Ничего такая, я б ей вдул.

Опять наступила тишина. Иногда над самой землей пробегал приятный прохладный ветерок.

«Прощай, среди снегов среди зимы никто нам лето не вернет… прощай, вернуть назад не можем мы в июльских звездах небосвод»…

– Ни хрена себе, какие соски, – вдруг сказал Виталь. – Подснять бы их.

– Где? – спросил Вован.

Пацаны оживились. Все разом присели, стали крутить головами.

– Да не там. Вон, левее.

Все стали смотреть в сторону, куда ткнул рукой Виталь, а я почувствовал, как сердце забилось чаще – метрах в тридцати, боком к нам, на красном покрывале загорали Тамара и ее подруга блондинка. Тамара ближе к нам, блондинка за ней. Она лежала на животе, а Тамара на спине, заложив руки за голову и согнув в колене левую, ближнюю к нам, ногу. На ней был раздельный сине-белый купальник, узенький, позволяющий разглядеть все тело. Рядом, на траве, стояла большая, похожая на нашу, спортивная сумка, две дамские сумочки и две кучки одежды. Отдельно стояли две пары обуви – черные босоножки и светлые лодочки, все на высоких шпильках. Под голову Тамара что-то подложила – то ли сложенное полотенце, то ли платье; отсюда я не смог этого разглядеть. У блондинки волосы были собраны в пучок и отброшены в сторону, чтобы не мешать загару спины, а у Тамары волосы были зачесаны наверх и уложены в прическу, тоже для того, чтобы открыть шею солнцу. Кажется, такая прическа называлась «Ракушка» или как-то так.

– Классные, – сказал Мороз. – Только нам не светит.

Он взял с покрывала пачку «Космоса», вытянул сигарету, чиркнул спичкой.

– Это почему еще, – спросил Виталь и тоже закурил.

– Да потому. Пробовали мы с Коляном к ним подкатиться, еще когда в первый раз купаться ходили.

– И что?

– Да ничего. Послали нас культурно. Сказали, чтобы мы по их поводу не беспокоились.

– Они чуть постарше, – сказал Колян. – Сказали, что так просто, на пляжах и улицах, не знакомятся. Типа к ним нужен особый подход.

– А по сколько им? – спросил Вован.

Колян пожал плечами.

– На вид около двадцати.

– Ну да, такие обычно больше всего и выламываются, – разочарованно проворчал Саня. – Их и по кабакам водить надо, и все такое…

– Хрен с ними, – подвел итог Колян, – можно и попроще найти.

– Ничего-ничего, – бодро сказал Виталь, но заметно было, что его пыл изрядно угас, – над будет потом сделать к ним еще заходец. Может, вы мололи что-нибудь не по теме.

– Почему, – сказал Саня, – Мороз съемщик знатный. Если ему не удалось, значит, дело дохлое.

– Ничего, посмотрим, – проворчал Виталь для проформы, а я молча встал и пошел к подругам, на ходу продевая руки в рукава пиджака.

– Эй, ты куда, – спросил Колян, а Серега, догадавшись, громко заржал.

– Лапсердак-то не потеряй! – крикнул он мне в спину, но я не прореагировал.

Я остановился в метре от красного покрывала или пледа, или как там называлась эта их штуковина. Глаза Тамары закрывали черные очки и непонятно было, заметила ли она, что кто-то подошел. Интуиция подсказывала мне, что заметила, просто не подала виду, не выдала себя ни единым, даже самым малым, движением, продолжая изображать полудрему.

Все тело девчонки было темным от загара, кожа, смазанная кремом, блестела, а фигура оказалась просто потрясной. Ногти на ногах были покрашены вишневым лаком, а на руках – посветлее, розовым. Помада на губах тоже была розовой, в тон. На ее теле оказалось немало мелких, рассеянных там и сям родинок, а на левом бедре, сбоку, ближе к заду – одна покрупнее, с двухкопеечную монету. Еще из-за определенного угла освещения солнечными лучами, на этой ее согнутой в колене ноге с родинкой, на задней стороне бедра, образовалась полутень и было видно, что кожа в этом месте слегка неровная, в едва заметных бугорках и впадинках.

Все это показалось мне очень возбуждающим. Я вдруг почувствовал, что у меня зашевелилось в трусах, невольно покраснел и сложил кисти рук, чтобы придержать пиджак над оттопырившимися трусами. Если мне не показалось, уголки губ Тамары на какую-то неуловимую долю секунды дрогнули, словно она едва сумела справиться с улыбкой.

Я так и разглядывал ее не меньше минуты, пока блондинка не перевернулась на спину и не увидела меня. Она изумленно выгнула брови и осторожно прикоснулась локтем к боку Тамары.

– У нас гости, подруга.

– Опять малолетки, знакомиться? – лениво проговорила Тамара.

– Да нет, мужчина, – с трудом сдерживая смех сказала блондинка и присела. – Серьезный. – Она неопределенно покрутила в воздухе рукой. – Ну, такой, знаешь…

Она потянулась к лежащей возле сумочек пачке «Космоса», закурила, и, с прищуром глядя на меня, тонкой струйкой выпустила в мою сторону дым из накрашенных красным губ. У блондинки тоже была отличная фигура и классные ноги, она тоже была красивой и холеной, с маникюром и педикюром, но с Тамарой ее было не сравнить. Я бы даже затруднился сказать, в чем заключалась разница, но Тамара была до того шикарной, что от нее невозможно было оторвать взгляд.

– Какой? – спросила она.

– При костюме, – сказала блондинка, не отрывая от моих глаз насмешливого взгляда. Хотя, как удалось мне заметить, чуть раньше этот ее взгляд за мгновение просканировал меня с головы до ног, и оценка была положительной. – Только галстука не хватает.

– Ого! – все так же лениво сказала Тамара. – Посмотреть, что ли…

Она плавным движением подняла тонкую руку, сняла очки и тоже посмотрела мне в глаза. Ее глаза оказались карими, мне удалось рассмотреть их только сейчас, потому что раньше я сразу же начинал пялиться на ее ноги. И в этих глазах не было отторжения, хотя девица в показном недовольстве слегка поджала губы. И еще я почувствовал, что она меня узнала, хотя никак не дала это понять. А еще я уловил, как в какой-то момент ее взгляд молниеносно метнулся по моей фигуре сверху вниз и обратно, точь-в-точь так же, как минутой назад у блондинки, и результат осмотра тоже оказался со знаком плюс, я мог в этом поклясться.

– Кажется, я его где-то видела, – сказала Тамара. – Такое может быть?

Это она спрашивала у блондинки.

– По телевизору, – уверенно предположила та. – Точно. Недавно какой-то фильм показывали, так он там кого-то играл.

– Нет, по-моему, он что-то пел на каком-то концерте, – сказала Тамара. – В дуэте с Леонтьевым, кажется.

– Да нет, я с «Текстиля», – сказал я.

– А-а-а! – обрадовалась блондинка, – точно! Это новый замначальника второго ткацкого.

Это она обращалась к Тамаре.

– А разве не начальник? – спросила та. – Мы же сами недавно оформляли его перевод.

Я понял, что надо мной попросту потешаются и сглотнул.

– Так и будем молчать? – спросила блондинка.

– Да нет, почему, – сказал я.

– Ну так скажи что-нибудь.

– А… что?

– А зачем ты к нам подошел?

– Познакомиться.

– Ну так представься, что ли, – с усталым вздохом предложила блондинка.

Она в последний раз выпустила дым, погасила сигарету в песке, а бычок спрятала в спичечный коробок, в котором уже были окурки.

– Саша, – сказал я. И поспешно поправился: – Ну, Александр, то есть.

– Я Наташа, – сказала блондинка.

Наступила пауза. Блондинка склонилась к Тамаре, шепнула что-то ей на ухо. Та с протяжным вздохом присела, обняла руками колени.

– Тамара, – поколебавшись, неохотно сказала она.

– Я знаю, – зачем-то сказал я.

– Ого, – сказала Наташа и со значением посмотрела на Тамару, а та подняла брови и с очередным вздохом покачала головой, показывая, до чего ее тяготит весь этот дурацкий разговор. – Товарищ тобой интересовался, оказывается.

Тамара не прокомментировала и опять повисла пауза.

– Что дальше? – спросила Наташа.

– Ну… – я замялся. – Может, дашь телефон?

Конечно, я обращался к Тамаре. За все время разговора я взглянул на блондинку всего несколько раз, бегло, а так все время пялился на Тамару.

– Я? – спросила блондинка.

Я перевел на нее взгляд и она прыснула, давая понять, что это была шутка. Я опять стал смотреть на сидящую неподвижно Тамару, а она безразлично смотрела в сторону. Возникла очередная пауза.

– Зачем? – наконец спросила Тамара, не выдержав.

– Ну как… – я тоже вздохнул. – Чтобы созваниваться.

– А ты знаешь, сколько мне лет?

– Знаю.

– И сколько? – с неподдельным любопытством спросила Наташа.

– Восемнадцать, – сказал я.

Девчонки переглянулись и я впервые увидел, как Тамара улыбается. Улыбка у нее оказалась очень милой, улыбаться ей шло. Вся ее надменность сразу улетучилась и она стала на миг простой красивой девчонкой.

– А мне? – спросила Наташа.

– Тоже восемнадцать.

Они опять переглянулись.

– Что ж, спасибо, – сказала Наташа.

– За что?

Она промолчала.

– Ну, а тебе? – неожиданно спросила Тамара и я обрадовался, потому что это было первое ее обращение ко мне. Так, чтобы она сказала, не отвечая на вопрос, а без принуждения, по своей инициативе.

– Двадцать пять, – не раздумывая, сказал я.

Подруги переглянулись и одновременно, с неподдельным весельем прыснули.

– С ним не соскучишься, – сказала, отсмеявшись, Наташа.

Она потянулась к вещам, порылась в большой сумке, достала стеклянную поллитровку лимонада, попробовала стянуть пробку, но та не поддалась. Она молча протянула бутылку мне. Я сделал шаг вперед, наклонился, и у меня распахнулся пиджак. Девчонки стрельнули глазами в проем, затем так же быстро переглянулись. Тамара слегка покраснела, потом едва заметно, словно оправдываясь перед подругой, приподняла тонкие брови и пожала плечиками – мол, что тут поделаешь.

Я тоже покраснел. Потом распрямился и занялся бутылкой. Она уже была раскупорена, просто потом металлическую крышечку пристроили на место и сейчас ее можно было снять пальцами.

Наташа приняла у меня лимонад и пробку, отпила небольшой глоточек, протянула Тамаре. Та тоже отпила немного, хотела закупорить бутылку, но, поколебавшись, протянула ее мне.

– Будешь?

Я отрицательно покачал головой. Потом неохотно оторвал взгляд от Тамары, обернулся, посмотрел на своих. Серега с Виталем стояли, остальные сидели. Все курили и молча наблюдали за нами.

«Прощай, уже вдали встает заря и день приходит в города; прощай, под белым небом января мы расстаемся навсегда»…

– Ладно, пошутили и хватит, – сказала Наташа, пряча бутылку в сумку. – Мальчик, у тебя что, нет девушки?

– Нет, – поколебавшись, сказал я.

– Но все равно. Почему бы тебе не найти ровесницу.

– Да ну, ровесницу, – опять поколебавшись, сказал я. – Чего с ней делать.

Наташа в показном удивлении тоже выгнула брови.

– Интере-е-есненько… А с Тамарой, выходит, есть, чего?

– А то! – с энтузиазмом сказал я.

Девчонки опять быстро переглянулись. Лицо Тамары залилось краской, она опять обняла себя за колени, как бы в стремлении хоть как-то укрыться от моего восторженного взгляда, а блондинка нахмурилась.

– Или мне кажется, или у молодого человека чрезмерно бойкий язык, – сказала она как бы никому, просто рассуждая вслух.

Я по-настоящему испугался.

– Да нет, – торопливо сказал я, – я же ничего такого… Наверное, просто неправильно выразился.

– Н-ну л-ладно… – теперь как бы в сомнении медленно сказала Наташа и посмотрела на Тамару. – Простим на первый раз?

Тамара ничего не ответила. Она опять нацепила очки и вернула руки на место. В этом положении, когда она склонялась вперед, мне оказывалась недоступной для разглядывания ее грудь, наверное поэтому она так и делала. Лицо Тамары до сих пор горело, видно было, что я своей репликой сильно ее смутил.

– Я на ней вообще-то жениться хочу, – сообщил я Наташе, чтобы исправить положение.

– Да-а? – сказала она. – А на мне не хочешь?

– На тебе Викентьич женится, – сообщил я. – Ты ему здорово нравишься. Ну, как мне Тамара.

Тамара приглушенно хмыкнула и уже во второй раз не смогла сдержать улыбку. Кажется, она на меня не злилась и я обрадовался.

– А кто у нас Викентьич? – с любопытством поинтересовалась Наташа. Она тоже с трудом сдерживала смех, но видно было, что ей по-настоящему интересно.

– Мастер мой. Он Саша вообще-то, как и я, просто его так в цеху все зовут.

– А сколько ему лет?

– Двадцать пять.

– Как и тебе?

– Нет, по-настоящему.

– А он красивый?

Тут я замялся.

– Ну… да, наверное. Вообще-то на него девчонки смотрят, я сам видел. Ну, когда мы с ним в столовую… или там по территории…

– Ну хорошо, – сказала после паузы Наташа. Похоже, ей, в отличие от Тамары, нравилось со мной общаться. Наверное, девица была общительной по натуре или просто ей было скучно и она развлекалась. – Допустим, даст тебе Тамара свой телефон. И что ты будешь делать?

– Позвоню ей, – сказал я.

– Это-то понятно. А дальше что? – Я молчал и Наташа подсказала: – Наверное, попробуешь куда-нибудь ее пригласить?

– Ну да.

– А куда? На трамвае покататься?

– Почему… Можно где-нибудь посидеть.

– Где? На лавочке?

– Почему… – опять сказал я. – Можно в ресторане.

Наташа с трудом сдержала смех, посмотрела на Тамару, но та смотрела вперед, мимо меня. Кажется, ее опять начал тяготить этот диалог и я заволновался.

– Я нормально зарабатываю, – поспешно сказал я, глядя, конечно, на нее. – Правда.

– Учеником слесаря? – насмешливо спросила Наташа. Тамара быстро ткнула ее локтем в бок и она прикусила язык. – Просто твои документы через нас проходили, – тоже слегка порозовев, пояснила Наташа и это прозвучало так, словно она оправдывалась. – Мы с Тамаркой их оформляли, поэтому и запомнили случайно.

– А чего, – сказал я. – У вас и вправду нормально платят.

– А почему ты тогда в чужом пиджаке ходишь? – поинтересовалась Наташа.

Я машинально посмотрел на свой пиджак и пожал плечами.

– Просто не успел шмотки подходящие прикупить. Я как-то неожиданно это… ну, в плечах, в общем, раздался.

– Ну, это мы уже заметили, – весело сказала Наташа, а Тамара недовольно поджала губы и опять легонько коснулась ее локтем.

– Говори за себя, – едва слышно попросила она.

– Можем прямо сейчас куда-нибудь сходить, – сказал я, запуская руку в карман. – Вот, видели? – Я нагнулся и положил на покрывало между ними пачку трехрублевок.

Девчонки посмотрели на деньги, потом друг на дружку, потом на меня, и Тамара опять сняла очки. Она положила их рядом с собой и опять обняла колени. Вид у нее был озадаченный.

– Что это? – спросила Наташа.

– Ну… деньги.

– Забери, – требовательно сказала Наташа, но я пропустил ее указание мимо ушей. – Тебе не холодно, кстати? – спросила она, когда пауза затянулась.

– Да нормально вроде.

– Нет, правда, зачем ты паришься в пиджаке?

– Да у меня там это… ну, шрамы какие-то образовались. Не хочу людям показывать.

– Образовались?

– Неожиданно, буквально сегодня. От солнца, наверное, выскочили.

– Снимай, – все так же требовательно сказала Наташа. И, видя, как я замялся, повторила: – Снимай, сказано! Уж если ты к Тамарке в мужья набиваешься, должна же она оценить своего жениха.

Я вопросительно посмотрел на Тамару. Она как всегда промолчала, но на сей раз смотрела прямо мне в глаза, выжидающе. Я вздохнул, снял пиджак и замер, держа его в правой руке.

Настала немая пауза. Около десятка секунд девчонки во все глаза рассматривали мой накачанный торс, даже Тамара не делала вид, что ей безразлично. Сначала она задержала глаза на грудных мышцах, потом медленно опустила взгляд и остановила его на животе, который был похож на ребристую стиральную доску, я сегодня тоже долго любовался им дома, рассматривая в зеркале.

– Нич-чего себе… – наконец сказала Наташа и теперь уже она легонько толкнула ошеломленно застывшую Тамару локотком. – Я таких только на картинках видела. У меня братишка качается, так у него вся комната в плакатах этих… ну, как их…

– Культуристов, – тихо подсказала Тамара.

– Ага, точно.

Сзади раздались аплодисменты и я недовольно обернулся. Конечно, это развлекались наши. Виталь вдобавок громко свистнул и показал мне большой палец, явно в стремлении, чтобы девчонки обратили на него внимание. Привлеченные шумом, многие вокруг стали на нас глазеть и я вдруг осознал, что стою в самом центре пляжа в красных семейных трусах в белый горошек.

– Ну, я одеваюсь? – спросил я, глядя на Тамару. – Можно?

– А где шрамы-то? – спросила Наташа.

Я опустил глаза. Шрамов не было.

– Н-не знаю, – пробормотал я. – Говорю же, они как-то неожиданно… наверное, от солнца. А теперь подевались куда-то.

Девчонки рассмеялись. И опять я с радостью увидел, что Тамара ведет себя естественно, без обычного высокомерия.

– Шутник… – пробормотала Наташа. Она полезла в сумочку, достала небольшое складное зеркальце, раскрыла его и стала смотреться. – Даже тушь потекла.

– Дай мне тоже, – выждав, попросила Тамара.

Она тоже стала смотреться в зеркальце, а я накинул на плечи пиджак и, глядя на нее, терпеливо ждал.

– Чего? – спросила она, закончив прихорашиваться и перехватив мой взгляд.

– Ну, это… телефон.

Теперь шутки, кажется, закончились. Наступил кульминационный момент и я почувствовал, как забилось сердце. Тамара настолько откровенно колебалась, не зная, как поступить, что Наташа не выдержала, прошептала что-то, опять склонившись к ее уху.

– Ладно… – пробормотала Тамара, – так и быть. – И попросила: – Подай, пожалуйста, ручку.

Наташа опять полезла в сумочку. Перед тем как написать телефон на вырванном из маленького блокнота листочке, Тамара опять некоторое время колебалась, а у меня все так же билось сердце.

– Держи…

Она не глядя протянула мне листочек, а я жадно его схватил и впился глазами в две написанные аккуратным почерком короткие строчки. «Тамара». Ниже шли шесть цифр, которые я на всякий случай быстро дважды повторил про себя и сунул листочек в нагрудный карман.

– Я пошел? – сказал я, а девчонки поднялись и почти одновременно потянулись.

– Деньги-то забери, – напомнила Наташа, кивнув на покрывало.

– Забери, забери, – поддержала ее Тамара.

Но я поднял пачку, прошел к их вещам и бросил деньги в раскрытую большую сумку.

– Пусть у вас побудут, – сказал я и пояснил, кивая за спину: – Вон, дружков моих видели? Лучше потом на эти деньги вчетвером куда-нибудь сходим.

– Вчетвером? – переспросила Наташа.

– Ну, я с Тамарой и ты с Викентьичем.

– А-а-а… ну да, точно. У меня же тоже жених появился. – Она посмотрела на подругу, хихикнула. – Ладно, кавалер, мы купаться.

– Угу… – сказал я, с восхищением рассматривая фигуру представшей во всей своей красе Тамары.

– Может, с нами? – предложила Наташа.

– Да нет… я это… ну, вдруг от воды опять что-нибудь выскочит.

Без каблуков моя девчонка смотрелась чуть иначе, чем я привык ее видеть, ростом она оказалась немногим выше моего плеча.

Мы слегка приотстали.

– А те босоножки, они твои? – поколебавшись, спросил я.

– Какие босоножки?

– Ну, там у вас босоножки и туфли.

– А это так важно? – Я промолчал и Тамара неуверенно, словно сомневаясь, правильно ли поступает, отвечая на бредовые вопросы, сказала: – Ну, допустим, мои. И что?

– Я так и подумал.

– Почему?

Я пожал плечами.

– Изящные. Как раз для такой, как ты.

– Какой?

– Ну… такой.

– Тамарка, чего застыла!

Секунд пять мы с Тамарой, приостановившись, смотрели друг другу в глаза, потом она неожиданно сказала:

– Мне двадцать вообще-то.

Я сглотнул и молча кивнул, продолжая пожирать ее глазами. Тамара задержалась еще на пару секунд, видимо, ожидая, что я что-то скажу, а у меня от радости попросту перехватило дыхание. Я моментально сообразил, зачем она это сказала. Она сделала так, чтобы поставить меня в известность, если я не прикидывался, а действительно думал, что ей восемнадцать. И стало понятным, что Тамара предоставляет мне решать, стоит ли пробовать развивать отношения с учетом этого обстоятельства. И таким образом выходило, что сама она ничего против не имеет.

Кто-то за спиной, кажется, подкрутил громкость приемника. «Лай-ла, ла-ла-ла ла-ла-ла ла-ла-а-а, ла-ла-ла-ла, ла-ла-ла-ла-а-а-а», – грянул Лещенко припев в унисон с женской подпевкой, и это как нельзя лучше соответствовало моему настроению. Мне сейчас тоже хотелось петь.

– Это здорово, – расплывшись в дебильно-счастливой улыбке, запоздало сказал я, когда Тамара уже не могла меня слышать.

Я смотрел ей вслед, пока она не вошла в воду по бедра, к поджидающей ее Наташе, затем побрел к своим.

– Снял? – сходу спросил Виталь.

Кажется, без меня пацаны добавились, потому что выглядели неслабо набравшимися. Или их просто развезло на солнце.

– А то, – сказал за меня Колян. – Видал, как он перед ними позировал.

Все заржали, а я сказал:

– Да они с «Текстиля», оказывается, из отдела кадров. Не станут они с вами мутить. Побоятся, вдруг я на работе про них трепаться начну.

– Не забудь, я к вам скоро устраиваться приду, – быстро напомнил Мороз. – Замолвишь, если что, словечко.