Текст книги "Герои и антигерои русской революции"

Автор книги: Алексей Никольский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

«В ночь на 10-е, когда „заговор был раскрыт“, названные лица, в соответствии с занятой общей позицией, решали вопрос об отмене выступления. Сталин был против отмены: он полагал, что сопротивление съезда ничуть не меняет объективной конъюнктуры, а „запрещение“ Цицерона действовать Катилине само собою подразумевается, и со своей точки зрения Сталин был прав. Напротив, „парочка“, конечно, стояла за подчинение съезду и за отмену манифестации. Трудно думать, что она непременно нуждалась в декрете, разрешающем взять Бастилию, скорее она просто воспользовалась предлогом, чтобы сорвать авантюру. Но решил дело, конечно, Ленин. В своем оппортунистском настроении он получил толчок – и в нерешительности воздержался. „Манифестация“ была отменена».

(Суханов Н. Н. Указ. соч., с.295.)

На этом закончим цитирование и по традиции предложим любителям исторической альтернативистики поразмышлять, как могла бы развиваться российская и мировая история, если бы герой революции товарищ Ленин занял на тех памятных заседаниях столь же решительную позицию, что и товарищи Сталин, Стасова и Невский.

А также отметим ещё один немаловажный факт. Советский съезд и его руководство во главе с Церетели, добившись локальной победы над большевиками, тут же дало слабину: само назначило на 18 июня мирную демонстрацию – в поддержку съезда и Временного правительства, – на которую рабочими и были благополучно вынесены заготовленные ещё к десятому числу лозунги «Долой десять министров-капиталистов!» и «Вся власть всероссийскому совету депутатов!». «Звёздная палата» (как называет в своих «Записках» Н. Н. Суханов узкий состав советского руководства) получила возможность воочию оценить настроения петроградских масс.

В этот же день, 18 июня, началось наступление армий Юго-Западного фронта, стратегически поддержанное выступлениями армий Западного и Северо-Западного фронтов. Пришла пора порассуждать поподробнее об этом наступлении и о роли в его подготовке главного персонажа настоящих заметок.

XXIX. Июньское наступление как предвестник кризиса

Со дня образования первой коалиции, в которой А. Ф. Керенский принял портфели военного и морского министерств, главный любимец русской революции в течение ближайших двух месяцев провёл в столице не более двух недель. Всё остальное время было целиком отдано фронту. Новоиспечённый военмор без устали мотался по частям действующей армии и флота, вкладывая все свои силы в борьбу с бациллами разложения и вдохновляя войска на предстоящее наступление.

Эта бурная деятельность ни в коем случае не пропала втуне. Тот факт, что в назначенный день и час войска действительно поднялись из окопов и двинулись в глубь вражеской территории, – в немалой степени прямая заслуга недюжинной энергии и незаурядной харизмы будущего министра-председателя.

В течение тех же двух месяцев Керенский отметился решительными действиями ещё в одной сфере, отнесённой к его новой должности: в кадровой. Отнюдь не придерживаясь принципов взвешенности и серьёзности в столь важном вопросе, он решился на вторую за три месяца замену Верховного главнокомандующего, не погнушавшись отправить в отставку фактически приведшего его в военное министерство М. В. Алексеева (что там у Шиллера по этому поводу про мавра было??) и назначив на его место А. А. Брусилова – тоже, кстати, масона.

Недоразложенные и вдохновлённые министром войска частично перестроенной армии, перейдя в наступление (наибольшего успеха добилась 8-я армия Юго-Западного фронта под командованием будущего героя этих заметок генерала Л. Г. Корнилова), существенным образом изменили стратегическую ситуацию на европейском театре мировой войны.

Германское командование было вынуждено вернуть на восточный фронт уже переброшенные было оттуда части и тем самым вывести из-под решающего удара английскую и французскую армии. Тем самым русская армия, даже находясь в состоянии полураспада, в очередной раз спасла Англию и Францию от разгрома. И этим в не столь уж долгосрочной перспективе фактически предопределила исход Первой мировой войны.

О некоторых нюансах взаимоотношений между союзниками по Антанте в свете революционного развала российской государственности мы поговорим уже совсем скоро.

Пока же интереснее посмотреть на важнейшие внутренние последствия наступательной операции русских армий – точнее, того, чем эта операция закончилась.

А закончилась она, как известно, тяжёлым поражением и фактическим открытием фронта. И всё это на фоне стихийного восстания столичного пролетариата и очередного правительственного кризиса.

XXX. Последний герой

Один из главных лейтмотивов настоящих заметок – роль личности в истории. В самом деле, представляется чрезвычайно интересным посмотреть в свете теории бифуркационных периодов (см. Приложение 1), кто конкретно из исторических личностей оказал решающее влияние на выбор того пути, по которому находящаяся в сильно неустойчивом положении социально-политическая система двинулась к своему будущему устойчивому состоянию.

Однако, обращаясь к июльским событиям – одному из самых ярких и знаменитых эпизодов русской революции, – мы с немалым удивлением обнаруживаем практически полное отсутствие конкретных личностей, сыгравших в этих событиях решающую роль. Ну, за исключением, разумеется, Керенского, который и этот кризис сумел использовать к своей выгоде.

Впрочем, об очередном сеансе виртуозного эквилибра любимца русской революции – чуть позже.

Пока же воспользуемся июльскими событиями как поводом ввести в наш рассказ ещё одного персонажа, в полной мере заслуживающего квалификации героя революции в рамках заявленного в начале заметок подхода.

По-видимому, это последний по счёту герой, вступивший в революцию позднее всех остальных её главных действующих лиц и тем не менее сумевший оказать определяющее влияние на формирование стабильной послереволюционной структуры российской власти.

Это Лев Давидович Троцкий (настоящая фамилия Бронштейн). В русском социал-демократическом движении с самых его истоков. В 1903–04 гг. меньшевик, но слишком скоро стал самодостаточной фигурой и устремился в свободный полёт. Стяжал себе легендарную славу ещё во времена революции 1905 года. Избирался товарищем председателя, а затем и председателем Петербургского Совета рабочих депутатов. После подавления революции в эмиграции.

Вернулся в Петроград в мае 1917-го – с большими приключениями и, казалось бы, к шапочному разбору. Однако, не таков был Лев Давидович, чтобы остаться в стороне от событий. В отличие от первой четвёрки героев, сошедших со сцены ещё до первого правительственного кризиса, Троцкий только ещё готовился сказать своё решающее слово.

Вступив в группу социал-демократов-межрайонцев (другим лидером этой группы был впоследствии ещё один видный большевик А. В. Луначарский), наш герой самым активным образом включился в работу с авангардом революции – петроградским пролетариатом. В работу бок о бок с большевиками. Вполне закономерным итогом этой работы стало июльское восстание, в котором Троцкий отметился в качестве одной из главных фигур.

Именно июльский кризис и его исход стали тем поворотным пунктом, который окончательно привёл Троцкого к большевикам. И это изменило ход истории.

XXXI. Гремучая смесь июльского кризиса

События первых дней июля 1917 года можно считать своеобразной точкой перегиба в развитии русской революции. Несмотря на видимость полного разгрома большевиков, которым увенчался июльский кризис, именно с этого момента власть стала катиться к ним в руки уже практически сама собой.

Июльский кризис, кульминацией которого стало восстание столичного пролетариата, весьма похож на кризис февральский, когда восстание ряда запасных частей петроградского гарнизона положило начало революции. Похож тем, что его, так же как и февральское восстание, никто специально не готовил. Кризис стал следствием цепочки событий, каждое из которых было сколь вполне закономерным с точки зрения общего хода революции, столь и совершенно необязательным в своём конкретном воплощении (в том числе по последовательности, сочетанию и срокам). Однако ж, именно конкретное сочетание именно этих событий, происшедших именно в этой последовательности и в эти сроки, обеспечило именно тот характер протекания июльского кризиса, который и предопределил в значительной степени дальнейший ход истории.

Итак, каковы же эти события?

Прежде всего, это уже упоминавшийся в предыдущих выпусках Первый Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов, одним из важных итогов которого стало формирование Всероссийского Центрального исполнительного комитета. Это событие имело несколько важных следствий:

• Исполнительный комитет Петроградского Совета сложил с себя функции фактической верховной революционной власти, передав их ВЦИКу;

• бóльшая часть конкретных носителей этой самой верховной власти (пресловутая «звёздная палата» во главе с Церетели) переместилась вместе с означенными функциями во ВЦИК, освободив места в ИК ПС для новых людей;

• эти места постепенно начали заполняться людьми, выдвигаемыми авангардом революции – столичным пролетариатом;

• Петросовет и его Исполком, пополняясь этими новыми людьми, начал переходить в оппозицию к ВЦИК и оспаривать его право на верховную революционную власть.

Последствия этих трансформаций в структуре революционной власти скажутся на ходе истории самым непосредственным образом уже в сентябре, и мы в своё время их ещё рассмотрим подробнее.

Теперь же назовём второе событие, предопределившее структуру июльского кризиса. Это уже тоже упоминавшееся ранее наступление русской армии. Отметим в качестве немаловажного тот факт, что наступление началось в условиях продолжающегося советского съезда. Тем самым любые вести с фронта получали громкий резонанс на этом представительном народном форуме, в каком-то смысле заменившем собой Государственную думу. И – включался механизм обратной связи: через армейские, полковые комитеты, агитаторов воюющая армия получала хоть и сильно опосредованную, но живую реакцию съезда.

Третье важнейшее событие, также наложившееся по срокам на первые два, – это первые отчётливо сепаратистские решения Верховной рады Украины. 10 июня Рада издала Универсал, основным смыслом которого было объявление о начале (ввиду бездействия российского Временного правительства) самостоятельного осуществления автономии Украины. Универсал, впрочем, был составлен в витиеватых и двусмысленных выражениях типа «украинский народ не отделяется от всей России, не разрывает с российским государством». Однако 27 июня генеральный секретариат Рады опубликовал декларацию, в которой эта двусмысленная позиция расшифровывалась уже в явно радикальном ключе. Украина забурлила. Временное правительство делегировало на Украину для урегулирования ситуации некоторых министров – как вы думаете, каких? Даже не зная этого достоверно, все эти фамилии можно вычислить, что называется, на раз. Это, конечно же, Керенский, Терещенко и Церетели. Частным образом поехал и Некрасов. То есть уже знакомая нам «большая масонская четвёрка», только укрепившаяся после вхождения Церетели в правительство. Министры к.-д., впрочем, настояли, чтобы никаких окончательных решений в Киеве не принималось, то есть что миссия носит исключительно консультационный характер. Терещенко и Церетели приехали в Киев 28 июня. На следующий день прибыл с фронта Керенский. Заседание российских министров с генеральным секретариатом Рады шло под аккомпанемент уличных демонстраций сторонников «незалежности» и завершилось достижением соглашения. Дальше поцитируем немного П. Н. Милюкова, потому как он сообщает важные детали:

«Вечером, в объединенном заседании всех киевских исполнительных комитетов, Керенский, Церетели и Терещенко произнесли обширные речи и, между прочим, сообщили о достигнутом соглашении с Радой. Были изложены и основания этого соглашения.

Такое, несколько преждевременное выступление, вызвало недоумение среди части министров. Решающий момент был еще впереди и решение должно было состояться лишь с согласия всего состава Временного Правительства. После 2-х часов дня 30 июня, получив из Киева телеграммы, что переговоры проходят через окончательный фазис, Временное Правительство перенесло свое заседание на главный телеграф, чтобы непрерывно сноситься с Киевом по прямому проводу.

<…>

Уже во время переговоров по прямому проводу некоторые из министров к.-д. нашли как форму, так и детали содержания соглашения неприемлемыми. Во всяком случае, они требовали, чтобы, как и было условлено при посылке министров, окончательного решения не принималось в Киеве. Министры были приглашены немедленно вернуться в Петроград.

Когда в Киеве узнали, что Временное Правительство не считает соглашение окончательным, противники соглашения ободрились и стали утверждать, – как это и было в действительности, – что Терещенко и Церетели не имели достаточных полномочий для заключения соглашения, что дело пошло в затяжку и т. д. Боязнь, что соглашение будет сорвано, видимо побудило министров дать заверения, что как текст русского, так и текст украинского акта должны считаться окончательными. В ночь на 1-е июля в совещании органов революционной власти и политических партий были рассмотрены подробности относительно формы и состава краевого органа. Утром 1 июля министры выехали в Петроград.

<…>

2-го июля министры приехали в Петроград и сделали подробный доклад о переговорах в заседании Временного правительства. Тут же был прочтен заготовленный в Киеве проект правительственного постановления и указано, что текст этот должен быть принят без всяких изменений (выделено мной. – А.Н.). Единственная возможная уступка – замена „постановления“ – „декларацией“».

(П. Н. Милюков. История второй русской революции. М., РОССПЭН, 2001, с. 189–191.)

Такая постановка вопроса вызвала резкий протест со стороны кадетов, но тем не менее была поставлена на голосование. После того, как за предложенную «декларацию», кроме участников киевских переговоров, проголосовали все министры-социалисты, а также примкнувшие к ним Г. Е. Львов и В. Н. Львов, четыре министра к.-д., оставшиеся в меньшинстве, – А. И. Шингарёв, Д. И. Шаховской, А. А. Мануйлов и В. А. Степанов – вышли из состава Временного правительства, открыв второй по счёту правительственный кризис. Коалиция развалилась.

Наконец, четвёртый фактор, решающим образом вмешавшийся в ход протекания первой недели июля, – это комплект документов, поступивший в распоряжение некоторых министров Временного правительства. Да-да, те самые знаменитые документы, (якобы) изобличающие связь Ленина с германским генеральным штабом через посредство Козловского, Суменсон, Ганецкого и Парвуса. Опять-таки, всячески уходя от обсуждения подлинности этого компромата, отмечаю лишь существенное влияние самого факта наличия этих документов в распоряжении некоторых министров (а именно, их содержание было известно военмору А. Ф. Керенскому, мининделу М. И. Терещенко и минъюсту П. Н. Переверзеву) на характер протекания июльского кризиса революции.

Вот из этой гремучей смеси и грянул июльский взрыв, в очередной раз переконфигурировавший структуру временной власти в России.

Некоторые важные подробности протекания июльских событий и меру конкретного влияния на них ряда героев и антигероев революции рассмотрим в следующем выпуске.

XXXII. Июльский кризис. Хроника событий

В целях достижения пущей динамики повествования ход протекания июльского кризиса попытаюсь изложить последовательно-хроникально.

1. Итак, несмотря на жёсткий наказ от оставшихся в Петрограде членов Временного правительства воздерживаться на переговорах с Верховной Радой Украины от каких-либо окончательных решений, в очередной раз случилась подстава от большой масонской четвёрки (Керенский, Некрасов, Терещенко, Церетели). Задачу урегулирования этого конфликта Керенский опять-таки в очередной раз берёт на себя и по возвращении в столицу в любимой кавалерийской манере ратифицирует в правительстве украинские соглашения, после чего снова убывает на фронт. Министры-кадеты, подумав и посовещавшись в своём ЦК, выходят в отставку. Это произошло 2 июля.

2. В тот же вечер происходят первые выступления солдат и матросов петроградского гарнизона. На следующий день, 3 июля, к восстанию присоединяются рабочие отряды. Смысл выступлений – «Долой Временное правительство!» и «Вся власть Всероссийскому Совету рабочих, солдатских и крестьянских депутатов!». Выступления носят очевидно субъективный характер – в том смысле, что единого штаба восстания ещё нет, да и заранее установленного времени для выступления никто не предусматривал. Хотя, разумеется, неустанная регулярная агитационная работа была – и сдетонировала в неожиданный для всех момент. Кроме того, немаловажным фактором для выступлений войск столичного гарнизона послужили сведения о предстоящей переброске некоторых частей на фронт для участия в разворачивающемся наступлении русской армии. Гарнизон на фронт идти не хотел и присоединился к выступлениям против правительства.

3. Штаб руководства восстанием создаётся только 4 июля. Большевики и межрайонцы начинают работать бок о бок, пытаясь взять ход восстания под контроль. Самую активную роль в этой работе играет герой революции Л. Д. Троцкий, организуя, агитируя, направляя, вмешиваясь в инциденты и разруливая эксцессы. В большевистской партии жаркая дискуссия: брать ли власть немедленно или же успокоить массы и ждать более подходящего момента.

4. Поняв, что не в силах контролировать положение в столице, правительство идёт на неоднозначные, но решительные меры. Ситуация осложняется отсутствием убывшего на фронт Керенского, без которого принятие сколько-нибудь серьёзных решений уже немыслимо. Тем не менее министр юстиции П. Н. Переверзев отваживается вписать свою фамилию на скрижали истории и передаёт в печать собранный контрразведкой компромат по поводу подкупа Ленина германским генеральным штабом. Компромат выглядит вполне убедительным, однако, строго связь большевиков с немцами не доказывает. Тем не менее перелом в ход восстания внесён – а именно этого и добивался Переверзев. Материалы переданы в печать вечером 4 июля, ночью распространяются в листовках среди солдат-гвардейцев, а наутро 5 июля публикуются в газетах. В войсках начинается форменный разброд, и ситуация разворачивается в пользу правительства. В тот же день мятеж оказывается фактически подавлен, правительственные войска занимают особняк Кшесинской, очищая его от большевиков.

5. 7 июля в Петроград возвращается Керенский. Возмущению его нет предела. Вот что он сам пишет много лет спустя в своих мемуарах:

«Временное правительство навсегда лишилось возможности неопровержимо доказать факт предательства Ленина, подтвержденный документальными свидетельствами. Фюрстенберг-Ганецкий, уже подъезжавший к границе Финляндии, где его ждал арест, пересел на поезд до Стокгольма, увезя с собой важнейшие документы, присутствовавшие, по нашим сведениям, при нем. Сразу после того, как Переверзев передал журналистам находившиеся в его распоряжении конфиденциальные документы, Ленин с Зиновьевым накануне моего возвращения с фронта покинули Петроград и бежали в Финляндию.

Министра юстиции оправдывает только его неведение о готовившемся аресте Ганецкого, который решил бы судьбу большевиков. Тем не менее, непростительно было с его стороны без предварительного разрешения Временного правительства (читай: моего личного – А.Н.) оглашать столь важные документы. После в высшей степени возбужденного обсуждения подобного поступка Переверзев был вынужден уйти в отставку. Нет никаких сомнений (ну-ну! – А.Н.), что дальнейшие события лета 1917 года, сама история России приняли бы абсолютно иной поворот, если бы Терещенко нашел лучший способ решения крайне трудной задачи разоблачения Ленина, полностью доказав его измену в суде».

(Керенский А. Ф. Русская революция. 1917. М., Центрполиграф, 2005, с. 221–222)

6. Тем не менее, несмотря на столь ярко выраженное недовольство, Керенский въехал в Петроград поистине на белом коне, максимально использовав результаты кризиса к собственной выгоде. 8 июля, в самом начале переговоров об образовании нового коалиционного кабинета заявил об отставке первый председатель Временного правительства князь Г. Е. Львов. Вопрос о том, кто его должен сменить на верховном посту, ни у кого уже даже не стоял: всем было абсолютно очевидно, что это должен быть Керенский и только Керенский. Любимец русской революции тут же начал одной рукою казнить, другою – миловать, одной рукою отдавать приказы об арестах, другой – распоряжения выпустить из тюрем несправедливо арестованных. Ну и, разумеется, никак нельзя не отметить, что сразу после принятия поста министра-председателя Александр Фёдорович поспешил перенести резиденцию Временного правительства в Зимний дворец и немедленно въехал туда сам (так и хочется ещё раз написать: на белом коне) на постоянное жительство. Это был триумф! Да и сам он в мемуарах скромно называет это знаменательное событие: «национальная победа» (Керенский А. Ф. Указ. соч., с.). Анекдотичность ситуации усугублялась тем, что для того чтобы развязать Керенскому руки в подборе кандидатур будущего коалиционного кабинета, подали в отставку и все остальные члены правительства. Так что в Зимний новый министр-председатель въехал в гордом одиночестве.

7. В сложной ситуации в тот момент оказался другой антигерой революции – И. Г. Церетели. С одной стороны, нужно было удержать правительство от окончательного развала. С другой стороны – максимально откреститься от лузеров-большевиков. С третьей стороны – отбить атаки представителей левого крыла ВЦИК, после арестов большевиков и межрайонцев обеспокоившихся, что следом предстоят аресты лидеров и других социалистических партий, и уже в голос причитавших об угрозе контрреволюции. С четвёртой стороны – нужно было не потерять и собственного социалистического лица. Ираклий Георгиевич блистательно обошёл все политические рифы и, продемонстрировав во время вциковских дебатов аттракцион виртуозного соглашательства буквально со всеми, провёл следующее решение: вопрос о правительстве полномочен решать только Всероссийский съезд Советов; соберём его через две недели – там-то всё и решим.

8. Большевики были распылены и рассеяны. Ленин – в бегах. Троцкий – в Петропавловке. (Именно сидя там, он и решил окончательно, что надо объединяться с большевиками.) Политическая сила, которая ещё месяц назад была готова взять власть, теперь, казалось, и не существовала вовсе.

Так завершились бурные июльские дни. Каковы же оказались последствия кризиса?