Текст книги "Тяжёлый жезл маршала Ерёменко (СИ)"

Автор книги: Алексей Крылов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

На это замечание Сталина А.С. Щербаков что-то ответил, но что именно, я не расслышал.

– Вы все же фотографироваться любите, – сказал Сталин, обращаясь ко мне.

– Товарищ Сталин, это снова наговоры.

– Так вы же хотели сфотографироваться со мной, когда я приезжал к вам на Калининский фронт.

– Да, – ответил я, – было такое желание, но вы отказались, сказали, что мы сделаем это после войны. В этом своем желании я не видел ничего плохого или тщеславного. Ведь редко Верховный Главнокомандующий выезжает на фронт. Эта фотография была бы исторической. Я ведь такой же человек, как и другие, и желание сфотографироваться рядом с вами нельзя считать плохим качеством моей натуры. Я был делегатом 18-го съезда и видел делегатов, желающих сфотографироваться с вами. Было просто паломничество, все толкались, давились, каждый стремился поближе подойти к вам, хотя народ-то был солидный.

– Ну, ладно, не будем больше вспоминать об этом, – сказал Сталин и пожелал мне успеха.

С совещания в ГКО я ушел в хорошем настроении, будто гора свалилась с плеч, но должен сказать, что в дальнейшем отношение Сталина ко мне было изменчивым: то приятно ласковое, с ехидцей, то грубое, с плохо скрытым недовольством."

К сожалению, Ерёменко не понял сугубо личного характера поездки Верховного во Ржев. Он привёз на встречу со Сталиным фотокоров и кинохронику, что крайне не понравилось вождю. Отрицательно на их взаимоотношениях сказался и отказ Ерёменко убрать Хрущёва из Сталинграда:

"Случилось это так. В середине октября Иосиф Виссарионович позвонил мне по ВЧ. После обычного приветствия и вопроса о делах на фронте спросил про Хрущева, где, мол, он. По интонации я уловил недовольство и возбуждение Верховного.

Я ответил, что Никита Сергеевич выехал в одну из армий.

После паузы, будто бомба разорвалась, когда Сталин выпалил:

– Ты чего держишь Хрущева у себя? Гони его... – и облил Хрущева такой грязью, что неудобно пересказывать.

Такая вспышка гнева была настолько неожиданной, что я растерялся и долго молчал.

– Почему молчите?

– Товарищ Сталин, – ответил я наконец, – это же не моя категория, он же член Политбюро ЦК.

– Вы его еще не раскусили. Это такой... – И опять принялся его шерстить. Когда закончил, я спокойно сказал:

– Товарищ Сталин, обстановка на фронте очень тяжелая и менять сейчас члена Военного совета просто невыгодно. Прошу оставить товарища Хрущева.

Мой ответ еще больше рассердил Сталина, он крепко выругался и добавил:

– Гоните его, говорю вам. – И так резко бросил телефонную трубку, что в ушах зазвенело.

Такого возбужденного состояния Сталина я еще не наблюдал. Что там стряслось между ними, не знаю до сих пор."

Ерёменко не был искушен в подковёрной борьбе кащеева царства серых картавых карликов со Святой Русью и поэтому не понял к нашей большой грусти, ни госпереворота 1953 года, ни последующего предательского антирусского ХХ съезда, что, однако, не умаляет его чисто военных заслуг перед Отечеством.

План разгрома войск противника в Крыму разрабатывался командованием 4-го Украинского фронта и Отдельной Приморской армии с учетом полного взаимодействия войск обоих объединений по цели, времени и месту, по этапам операции.

Замысел операции сводился к следующему: войска 4-го Украинского фронта и Отдельной Приморской армии должны были, нанеся одновременные сходящиеся удары в северной части Крыма и на Керченском полуострове, прорвать оборону противника и, развивая наступление в общем направлении на Симферополь, Севастополь во взаимодействии с Черноморским флотом и партизанами Крыма, рассечь и уничтожить группировку вражеских войск.

Войска 4-го Украинского фронта прорывали оборону немцев на Перекопском перешейке и в районе Сиваша, наносили главный удар через Симферополь на Севастополь. 2-я гвардейская армия 4-го Украинского фронта должна была нанести вспомогательный удар в направлении Ак-Мечеть, Евпатория.

Войска Отдельной Приморской армии, действовавшие с Керченского плацдарма, имели общую задачу разгромить керченскую группировку противника, не дав ей отойти и организовать оборону на Ак-Монайских позициях, и во взаимодействии с 4-м Украинским фронтом очистить Крым от немецко-фашистских и румынских захватчиков.

Армии предстояло двумя одновременными ударами севернее и южнее сильно укрепленного населенного пункта Булганак прорвать оборону противника и развить наступление вглубь Керченского полуострова в направлении на Владиславовку, Феодосию. Задача войск заключалась в том, чтобы в короткий срок разгромить группировку противника в районе Керчи и лишить ее возможности перебросить часть сил в полосу 4-го Украинского фронта на помощь своим войскам, действовавшим в Северном Крыму.

После овладения Владиславовкой и Феодосией войскам Отдельной Приморской армии предстояло преследовать противника частью сил в направлении на Симферополь и далее на Севастополь, частью сил – вдоль южного побережья Черного моря по приморскому шоссе на Севастополь.

Отдельная Приморская армия должна была начать наступление на два дня позже, т. е. после того, как 4-й Украинский фронт выйдет на рубеж р. Чатырлык, г. Джанкой.

Ерёменко быстро поправил положение дел в подчинённых подразделениях и успешно взял город Керчь, развивая наступление на Севастополь:

"Переход войск Отдельной Приморской армии через Крымский хребет остался навсегда в моей памяти. На перевале хребта Яйла в районе Ангарского ущелья, в двухстах метрах от обелиска, поставленного в честь фельдмаршала М.И. Кутузова, я в третий раз в течение минувшей войны был ранен.

Саперы и солдаты других подразделений расчищали дорогу, но дело шло довольно медленно. Я приказал сбросить сгоревшие машины в ущелье и атаковать перевал. Пехота, рассыпавшаяся по ущелью, моряки с криками "полундра" ринулись в атаку. В это время я находился в окопе и наблюдал за ходом боя. Противник, видимо, заметив группу генералов и офицеров, открыл беглый огонь из минометов. Одна мина разорвалась почти рядом, осколок угодил мне в правую руку. Через несколько минут перевал был взят, гитлеровцы бросили орудия и минометы и бежали лесами к морю. Танки и десанты пехоты начали преследование.

С отходом противника на укрепления Севастопольского обвода Отдельная Приморская армия директивой Ставки от 16 апреля 1944 г. включалась в состав 4-го Украинского фронта с 18 апреля 1944 г., а я отзывался в Москву. Перед решением этого вопроса я разговаривал со Сталиным по телефону. Верховный Главнокомандующий тогда сказал:

– Здравствуйте, товарищ Еременко, поздравляю вас с большими успехами по проведенной операции и разгрому противника в Крыму.

– Благодарю за высокую оценку наших действий, – ответил я.

– Скажите, товарищ Еременко, ваше желание: будете ли вы продолжать доколачивать противника в Крыму или согласитесь поехать на другой фронт?

Вопрос оказался неожиданным, я замялся с ответом. Сталин понял это и сказал:

– Подумайте, но трубку не кладите.

(Позже, в Москве уже, мне стало известно, что вопрос стоял так: поскольку фронт действия войск в Крыму сузился, было принято решение назначить командующим одного человека – товарища Толбухина или меня.)

Подумал я две-три минуты и доложил:

– Товарищ Сталин, я не возражаю поехать и на другой фронт, но и не возражаю против того, чтобы задержаться в Крыму. Как решит Ставка, с тем я и соглашусь.

– Хорошо, – ответил Сталин, – тогда передайте армию своему заместителю, а сами завтра же прилетайте в Москву.

Командование армией я передал своему заместителю генерал-лейтенанту Кондрату Семеновичу Мельнику."

Немцы были сброшены в Чёрное море между мысами Фиолент и Херсонес 12 мая 1944 года.

Потом была Прибалтика. И наши танки помчались по улицам Риги, срывая брусчатку времён. А в центре города, над собором Святого Петра взвилось красное победное знамя. Но перед этим были тяжелейшие бои в болтах и лесах с хорошо вооружённым, полностью укомплектованным, подготовленным и мотивированным противником, руководство которого было весьма квалифицированно, а управление устойчиво. Тимошенко, Булганин и Попов не смогли ничего путного сделать в тех условиях. При огромных наших потерях продвижение войск оказалось мизерным.

Для боевого успеха в тяжёлых условия сильнейшего огневого противодействия на заранее подготовленных позициях, требовалось создать военную машину, по огневой мощи и мобильности превосходящую противника. Андрей Иванович за 3 месяца создал, настроил и потом очень эффективно управлял такой машиной. Вот, как это было:

"На пути из Крыма в Москву я стремился осмыслить и отобрать из накопленного мною опыта руководства войсками в последних операциях полезное для своей предстоящей деятельности. Главное в этом опыте состояло в том, что необходимы стремительные, неожиданные для врага удары, ибо он старался теперь закрепиться на важных в стратегическом отношении рубежах с тем, чтобы по возможности превратить невыгодный ему теперь маневренный характер войны в позиционный. Эти расчеты были связаны с надеждой на выигрыш времени, которое Гитлер намеревался употребить, чтобы добиться сговора с нашими западными союзниками.

Из Генерального штаба я направился в ГКО, который теперь вновь размещался в Кремле. Разговор с И.В. Сталиным был недолгим. Действия Отдельной Приморской армии получили высокую оценку. Верховный Главнокомандующий сразу же сообщил мне, что я назначаюсь командующим 2-м Прибалтийским фронтом, общая задача которого состояла в проведении крупной наступательной операции совместно с 1-м Прибалтийским фронтом, конечная ее цель сводилась к освобождению Латвии, ее столицы Риги и побережья Рижского залива.

В конце нашей беседы было подписано и вручено мне постановление ГКО о назначении командующим войсками 2-го Прибалтийского фронта.

Верховный Главнокомандующий нелестно отозвался о деятельности командования 2-го Прибалтийского фронта."

Для иллюстрации приведу такой документ.

в секретариат ГКО (II часть) СОВ. СЕКРЕТНО

ГОСУДАРСТВЕННЫЙ КОМИТЕТ ОБОРОНЫ

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

от 20 апреля 1944 года ╧ ГКО-5689сс

О НЕДОСТАТКАХ В РАБОТЕ КОМАНДОВАНИЯ 2-ГО ПРИБАЛТИЙСКОГО ФРОНТА

Москва, Кремль

2-й Прибалтийский фронт под командованием генерала армии Попова М. М. за полгода своего существования с 12 октября 1943 года по 12 апреля 1944 года провел 14 армейских и фронтовых операций.

Все проведенные за эти полгода операции, несмотря на превосходство в силах над противником и затрату на них большого количества боеприпасов, существенных результатов не дали и 2-й Прибалтийский фронт задач, поставленных перед ним Ставкой Верховного Главнокомандования, не выполнил.

Операция по преследованию противника, отходившего со Старо-Русского направления, в результате успешного наступления войск соседнего Ленинградского фронта, также была проведена неудовлетворительно. Отход противника своевременно обнаружен не был, соприкосновение с ним было утеряно, преследование велось вяло и медленно, что дало противнику возможность отходить планомерно, вывести свою технику, живую силу и закрепиться на заранее подготовленном рубеже.

Такое положение на 2-м Прибалтийском фронте явилось результатом неудовлетворительного руководства фронтом со стороны командующего фронтом генерала армии Попова и Члена Военного Совета фронта генерал-лейтенанта Булганина.

Генерал армии Попов и генерал-лейтенант Булганин не справились с руководством фронтом.

Командование фронтом, и в первую очередь командующий фронтом генерал армии Попов, не организует тщательной разведки противника. Только этим объясняется неожиданный, для командования 2-м Прибалтийским фронтом, и беспрепятственный уход противника из Старая Русса и Новосокольники.

Командование фронтом не знает степени готовности и возможностей своих войск и вследствие этого неправильно определяет возможные сроки начала операций, что приводит к неоднократным изменениям этих сроков, или же операции начинаются при явной неподготовленности войск.

В работе артиллерии 2-го Прибалтийского фронта имеют место крупнейшие недочеты, аналогичные отмеченным в докладе комиссии по Западному фронту, утвержденном Постановлением ГОКО от 12 апреля 1944 года за ╧ 5606сс.

Командование 2-го Прибалтийского фронта зазналось, критически к своим недостаткам и ошибкам не относится и уроков из этих ошибок не извлекает. Правдиво о положении дел на фронте Ставке Верховного Главнокомандования не докладывало и не докладывает, а своими неправдивыми докладами и постановкой задач войскам, не соответствующих директивам Ставки, по существу, вводит Ставку в заблуждение.

Командование фронтом критики не терпит. Указания представителей Ставки и Генштаба на недостатки в работе командования фронтом встречает в штыки.

Исходя из вышеуказанного Государственный Комитет Обороны ПОСТАНОВЛЯЕТ:

1. Генерала армии Попова М. М. снять с должности командующего 2-м Прибалтийским фронтом, как не справившегося с командованием фронтом, и снизить его в звании до генерал-полковника.

2. Генерал-лейтенанта Булганина отстранить от должности Члена Военного Совета 2-го Прибалтийского фронта как не справившегося со своими обязанностями.

ГОСУДАРСТВЕННЫЙ КОМИТЕТ ОБОРОНЫ

(РГАСПИ. Ф. 644. Оп. 1. Д.241 Лл. 108-110,111)

Причины неудач наступательных действий в Прибалтике на первом их этапе раскрыты в книге С.М. Штеменко "Генеральный штаб в годы войны". Штеменко, побывавший с Маршалом Советского Союза Тимошенко в конце марта 1944 г. на 2-м Прибалтийском фронте и наблюдавший удар войск фронта 1 марта 1944 г., пишет, что продолжать наступление в тот момент не было смысла и его временно прекратили, так как враг яростно оборонялся. Нужно было выявить причины неудач и наметить задачи на будущее...

Ерёменко убыл к новому месту службы:

"Было около 2-х часов пополудни, когда мы приехали в Богданово. Машина остановилась около пятистенной колхозной избы, рубленной из добротного сосняка, здесь располагался пункт управления командующего фронтом. Вскоре сюда пришли вызванные дежурным командующий фронтом М.М. Попов и член Военного совета Н.А. Булганин.

Булганин встретил меня холодно. Дело в том, что еще в период моего командования 4-й ударной армией в начале 1942 г., когда Булганин был представителем Ставки ВГК на Западном фронте, мы с ним как-то не поладили.

После обмена обычными приветствиями на вопрос Маркиана Михайловича: "С какими вестями приехали к нам?" – я подал ему решение ГКО. Прочитав документ, он молча передал его Булганину. Стоит ли говорить, как неприятно подействовало содержание этой бумаги на обоих генералов. Начавшийся было разговор наш оборвался. Булганин, не сказав ни слова, быстро вышел из избы.

Не создавая никаких комиссий, подписали акт о том, что я принял, а генерал М.М. Попов сдал войска фронта, вооружение и имущество по состоянию на 20 апреля 1944 г. Одновременно мы подписали соответствующее донесение об этом в Ставку.

Быстрые переносы направлений ударов без скрупулезной маскировки и продуманной дезинформации противника не позволяли осуществить в полной мере замыслы командующего и начальника штаба. Как видно, поначалу генерал Попов и сам полагал, что осуществить наступление, располагая действительно солидными силами, будет нетрудно. Поэтому первая операция не была подготовлена всесторонне. Неудача вызвала обоснованные нарекания со стороны Ставки и затем началась спешка...

Изучая оперативные документы штаба, я установил также, что во фронте не всегда благополучно было с вопросами взаимодействия на поле боя между пехотой, танками и артиллерией, в особых условиях болотисто-лесистой местности.

В целом же в Рижской наступательной операции должны были принять участие три Прибалтийских фронта. Координацию действий 1, 2-го Прибалтийских и 3-го Белорусского фронтов осуществлял Маршал Советского Союза Александр Михайлович Василевский. Общий замысел Ставки предусматривал отсечение прибалтийской группировки вражеских войск от остальных сил врага путем выхода наших войск к побережью Рижского залива; одновременное нанесение мощных ударов на ряде участков обороны группы армий "Север" имело целью расчленение ее сил и уничтожение их по частям.

Исходя из общего замысла Ставки, каждому командующему фронтом были поставлены конкретные задачи с учетом действий его соседей. 2-й Прибалтийский фронт первоначально получил задачу во взаимодействии с 1-м Прибалтийским фронтом разгромить группировку войск противника севернее р. Даугава и овладеть г. Рига. Главный удар фронт должен был наносить силами 42-й и 3-й ударной армий в направлении Нитауре, Рига с ближайшей задачей к 14 сентября выйти на рубеж Нитауре, Мадлиена, Скривери (глубина 25-30 км). В дальнейшем фронту надлежало развивать наступление на Ригу.

Перед 1-м Прибалтийским фронтом стояла задача во взаимодействии с нашим фронтом разгромить противника южнее р. Западная Двина, выйти к реке и побережью Рижского залива западнее Риги и не допустить отхода армий "Север" в сторону Восточной Пруссии.

Противник продолжал возводить укрепления и усиливать группировку своих войск в Прибалтике.

3 сентября я провел совещание с высшим командным составом фронта, на котором ознакомил его с новой директивой Ставки, изложил свое предварительное решение и дал командирам и начальникам фронтовых управлений и служб указания по подготовке к операции. Суть предварительного решения сводилась к тому, что главный удар в этой операции должны были нанести 3-я ударная и 42-я армии.

1-й Прибалтийский фронт (командующий генерал армии И.X. Баграмян) согласно директиве Ставки Верховного Главнокомандования от 29 августа 1944 г. должен был нанести удар из района Бауски вдоль левого берега р. Даугава в общем направлении Иецавы, Риги с задачей разгромить войска противника, действовавшие южнее р. Даугава (16-я немецкая армия), и выйти на р. Даугава и побережье Рижского залива в районе Риги, не допустив отхода войск группы армий "Север" в сторону Восточной Пруссии. Ближайшая задача войск ударной группировки 1-го Прибалтийского фронта заключалась в овладении к исходу шестого дня операции рубежом Вецмуйжа, Иецава, дальнейшая – в развитии наступления к устью р. Даугава.

В результате Режицко-Двинской и Лубанско-Мадонской наступательных операций была освобождена восточная часть Советской Латвии.

Директивой Ставки Верховного Главнокомандования от 29 августа 1944 г. фронту была поставлена задача по подготовке и проведению Рижской наступательной операции.

В соответствии с планом 14 сентября 1944 г. все три Прибалтийских фронта одновременно перешли в наступление.

Наша надежда на внезапность не оправдалась. Противник сделал все для того, чтобы не допустить быстрого прорыва на кратчайшем пути, ведущем к Риге. К исходу девятого дня операции общая глубина вклинения в оборонительный рубеж "Цесис" на направлении главного удара 2-го Прибалтийского фронта достигла 16 км. В полосе же правого соседа – 3-го Прибалтийского фронта – противник начал общее отступление, и войска генерала армии И.И. Масленникова утратили соприкосновение с главными силами противостоявшей им группировки. В полосе нашего фронта вражеские войска продолжали вести бои весьма крупными силами, стремясь последовательно и организованно отходить с одного рубежа на другой.

Нужно прямо сказать, что наступление развивалось медленно. Причиной этому был не только характер местности, но и необычайное упорство противника.

Кроме того, в районе 1-го Прибалтийского фронта Шёрнер принял решение нанести контрудар. Немецкое командование стремилось любой ценой удержать как можно дольше в своих руках Ригу и район, прилегающий к ней, забыв о своих флангах. Характерно, что на мемельском направлении перед 1-м Прибалтийском фронтом на протяжении 120 км имелись всего две пехотные дивизии, несколько отдельных частей и небольшая танковая группа, а перед Ленинградским фронтом на островах Эзель и Даго оборонялась только одна пехотная дивизия немцев. Гитлеровцы, видимо, считали, что советское командование сосредоточит основные усилия исключительно на рижском направлении. Действительное развитие событий опрокинуло расчеты немецких генералов.

Ставка приказала командующему 1-м Прибалтийским фронтом генералу армии И.X. Баграмяну быстро перегруппировать свои войска на левый фланг и, нанеся удар в направлении Мемель, выйти на побережье Балтийского моря и отрезать прибалтийскую группировку немцев от Восточной Пруссии.

Перед 2-м Прибалтийским фронтом стояла задача, не останавливая наступления на Ригу, перевести 22 и 3-ю ударную армии на левый берег р. Даугавы, сменить 51 и 4-ю ударную армии 1-го Прибалтийского фронта и подготовиться к наступлению вдоль левого берега р. Даугавы на Ригу и Тукумс.

Наступление развивалось успешно. Противник перешел к методу подвижной обороны, его войска отходили от одного подготовленного рубежа к другому, приближаясь к северным и северо-восточным окраинам Риги. Наличие ряда хорошо подготовленных оборонительных рубежей в тылу позволяло гитлеровцам время от времени сдерживать темп нашего продвижения.

13 октября гитлеровцы, стремясь вывести из Риги войска и военное имущество, продолжали упорно оборонять подступы к южным окраинам города. Они опирались при этом на заранее подготовленный укрепленный городской обвод. Хорошо продуманная система огня, наличие танков и самоходных установок, а также частые контратаки затрудняли продвижение войск 10-й гвардейской армии, перед которыми стояла задача овладеть южной частью Риги.

К 23 часам 12 октября войска 3-го Прибалтийского фронта очистили от противника большой лесопарк (Межапарк) и вступили в северо-восточную часть города. Утром 13 октября правобережная часть Риги была освобождена. Поэтому 13 октября в Москве состоялся артиллерийский салют в честь освобождения Риги.

1 марта 1945 г. я покинул Прибалтику и выехал по вызову в Москву в связи с предстоящим назначением на другой фронт – на какой именно, я не знал.

Москва все еще казалась строгой и по-военному суровой, но все же в ней чувствовалось больше приветливости и оживления, чем в прежние мои посещения. Особую красоту столице придавали салюты, возвещавшие о новых победах наших войск на фронтах войны.

Теперь салюты гремели каждый вечер, а иногда и дважды. Вот и сегодня, в день нашего приезда, мощные репродукторы разнесли торжественные слова приказа Верховного Главнокомандующего о новых победах нашей Красной Армии. До этого мало кому известные населенные пункты, находившиеся где-то далеко на западе, за пределами нашей Родины. Сердце наполнялось гордостью за страну и за наш народ, мужественно вынесший тяготы первых лет войны, твердо и неуклонно идущий к полной победе. Лица людей, высыпавших на улицы, чтобы увидеть красочный фейерверк салютов, сияли радостью. Чувство уверенности в близкой победе невидимыми нитями передавалось по всей стране и касалось сердца каждого солдата на фронте и труженика на заводах и полях в самых отдаленных уголках страны. Оказываясь в тылу, и я каждый раз с волнением слушал звуки торжественной музыки салютов, хотя и не терпелось вновь попасть туда, где рождались они.

По приезде в Москву я остался жить в вагоне на Ржевском (ныне Рижском) вокзале, так как был уверен, что новое назначение получу скоро.

6 марта я был вызван в Кремль. В этот день председатель Президиума Верховного Совета Союза ССР Михаил Иванович Калинин вручил мне медаль "Золотая Звезда", орден Ленина и Грамоту о присвоении звания Героя Советского Союза, а также ордена Ленина и Красного Знамени за долголетнюю и безупречную службу в Красной Армии.

21 марта Верховный Главнокомандующий принял меня в Кремле и объявил о назначении командующим 4-м Украинским фронтом. Это было мое десятое по счету назначение за период Великой Отечественной войны."

Случилось такое назначение Андрея Ивановича в связи с тем, что уже знакомый нам генерал Петров, командуя 4-м Украинским фронтом был снят с формулировкой провала наступления на Моравску Остраву и обман Ставки. Вот что пишет об этом К. С. Москаленко:

"Встретив Петрова вместе с членом Военного совета А. А. Епишевым и командующим артиллерией армии полковником Н. А. Смирновым, я доложил, что войска готовы к наступлению, но условия погоды не позволяют начать артиллерийскую подготовку. Она не принесет ожидаемых результатов, говорил я, так как огонь можно вести лишь по площадям, а не по целям. В заключение изложил просьбу: позвонить Верховному Главнокомандующему и попросить перенести срок наступления.

И. Е. Петров не согласился.

– Сроки утверждены Ставкой, они окончательные, – ответил он. – Просить о переносе времени наступления не буду.

После этого он позвонил командующему 1-й гвардейской армией генерал-полковнику А. А. Гречко, который после доклада о готовности войск к наступлению подчеркнул нецелесообразность начинать артиллерийскую подготовку в сложившихся условиях. Прислушиваясь к разговору, я с теплым чувством подумал об Андрее Антоновиче Гречко: и ему опыт подсказывал необходимость отсрочки наступления, так что вдвоем нам, быть может, удастся убедить в этом И. Е. Петрова. К сожалению, командующий фронтом отклонил и просьбу А. А. Гречко."

После провала наступления и объяснения со Ставкой Петров получил следующую телеграмму:

"Лично Петрову и Мехлису.

Ставка Верховного Главнокомандования считает объяснения генерала армии Петрова от 17.3.1945 г. неубедительными и указывает:

1. Командующий фронтом генерал армии Петров, установив неполную готовность войск фронта к наступлению, обязан был доложить об этом Ставке и просить дополнительное время на подготовку, в чем Ставка не отказала бы. Но генерал армии Петров не позаботился об этом или побоялся доложить прямо о неготовности войск. Член Военного совета фронта генерал-полковник Мехлис сообщил в ЦК ВКП(б) о недочетах в подготовке и организации наступления только после срыва операции, вместо того, чтобы, зная о неполной готовности войск, своевременно предупредить об этом Ставку.

2. Командование фронта и армий не сумело скрыть от противника сосредоточение войск и подготовку к наступлению.

3. Штаб фронта был разбросан, и большая часть его находилась в 130 км от участка наступления.

Проявленное в указанных недочетах неумение подготавливать операцию и определило ее неуспех. Ставка последний раз предупреждает генерала армии Петрова и указывает ему на недочеты в руководстве войсками.

Ставка Верховного Главнокомандования

Сталин

Антонов

17.3.1945 г. 18.30".

Ознакомившись с боевой обстановкой в Чехословакии по материалам, имевшимся в Генеральном штабе, и отличавшимся глубиной анализа, Ерёменко попросил разрешения выехать на фронт немедленно:

"Под вечер проехали станцию Рудня Погаювска. В этих местах 30 лет тому назад в первую мировую войну я впервые участвовал в бою, будучи командиром отделения в звании ефрейтора. В августе 1914 г. получил первое ранение в бою под Львовом. Будто вчера все было. И вновь судьба забросила меня сюда.

В 6 часов 26 марта я вступил в командование 4-м Украинским фронтом и сразу же погрузился в дела.

Изучив обстановку и выслушав мнение Военного совета армии, я пришел к выводу, что решение генерала И.Е. Петрова о наступлении на Моравску Остраву только силами 38-й армии не соответствует сложившейся обстановке.

Поздно вечером я принял общее решение на 27 марта. Смысл его сводился к тому, что 38-я армия продолжала наступление в прежнем направлении, а 1-я гвардейская и 18-я армии, наступая частью сил, главными силами производили перегруппировку и готовились к активным действиям. Это должно было воспрепятствовать переброске войск противника на направление главного удара. Необходимо немедленно добиться перелома.

Моравска Острава – главный пункт, который оборонялся противником на этом направлении, был превращен им в мощный узел сопротивления, но и севернее города по западному берегу р. Одер на десятки километров тянулись полевые укрепления, связанные между собой единой огневой системой и системой всевозможных заграждений.

С востока и северо-востока подходы к Моравской Остраве были прикрыты двумя оборонительными рубежами.

Каждый рубеж представлял собой систему мощных дотов, расположенных в две, а на отдельных направлениях в три и четыре линии с промежутками между дотами от 150 до 700 м. Вторая и последующие линии находились на расстоянии 250-600 м от первой. Доты по качеству постройки и мощи вооружения относились к типу первоклассных сооружений.

По своей конструкции они представляли железобетонные орудийно-пулеметные капониры и пулеметные полукапониры и имели от 2 до 9 амбразур.

Характерной особенностью расположения дотов на местности было отсутствие амбразур в напольной лобовой стенке. Амбразуры располагались по бокам и в тыловой стенке с расчетом на ведение флангового и тыльного огня. При этом из амбразур каждого сооружения можно было полностью просматривать промежутки между двумя соседними дотами и подступы к выходам из них. Расположение дотов было произведено с учетом окружающей местности и давало возможность обстрела всех лощин и высот.

Система дотов на переднем крае и в глубине создавала многослойный артиллерийско-пулеметный огонь и плотно прикрывала подступы к укреплениям. Доты хорошо были замаскированы от наземного и воздушного наблюдения: с напольной стороны стенки засыпались землей, а с тыльной стороны маскировались кустами и маскировочными сетями.

Пятиамбразурные и девятиамбразурные доты – двухэтажные сооружения, имевшие на вооружении по 2 пушки и по 3-7 пулеметов, толщина наружных стен – 1,1-1,2 м, толщина перекрытия – 2,3 м, высота над уровнем земли – 3-4,7 м.

В первые дни наиболее успешно наступление развивалось на смежных флангах 60 и 38-й армий. Уже на третий день наступления левофланговые соединения 60-й армии совместно с 31-м танковым корпусом при поддержке штурмовой авиации вышли к р. Опава в районе Краварже и овладели населенными пунктами Нассидель, Олдржихов, Краварже.

В боях 18 апреля наступающие части 60 и 38-й армий расширили плацдарм на южном берегу р. Опава до 10 км по фронту и овладели несколькими населенными пунктами.

Таким образом, в результате успеха, достигнутого 60 и 38-й армиями, был вбит клин между двумя важными опорными пунктами врага – Моравской Остравой и Опавой. Перерезав железнодорожную линию, соединяющую эти два города, и форсировав р. Опава, мы выходили в тыл гарнизону Моравской Остравы и угрожали с запада сосредоточенным там войскам противника.

Чтобы преодолеть сложную долговременную оборону врага, надо было найти слабые стороны дотов, способы их блокировки и штурма. Эти способы были найдены самими нашими командирами и бойцами.