Текст книги "Как летают птицы"

Автор книги: Алексей Малышко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

«Не может быть!» – с неподдельным удивлением произнес я, как будто, вслух. Остатки сна развеялись.

Однажды у меня на кухне мы беседовали со Славиком за кружечкой пива о вере и религии. Речь шла о том, что между этими понятиями есть принципиальная разница. Если религию придумали люди, чтобы наживаться на прихожанах, то вера, по словам Славика, необходима каждому человеку. Она ни к чему не обязывает, и человек может верить во что угодно, хоть в фантики от конфет, но должен верить во что-то для того, чтобы ему было кому молиться в падающем самолёте.

Я не придал этому разговору особого значения тогда, но почему-то теперь именно этот разговор всплыл у меня в памяти. «Чтобы было кому молиться в падающем самолёте… Возможно, в этих словах смысл гораздо глубже, чем кажется на первый взгляд? Чтобы было кому молиться в падающем самолёте…» – эта фраза крутилась у меня в голове ещё какое-то время. «Чтобы было кому молиться в падающем самолёте…»

Вдруг мне показалось, что я нащупал новую зацепку: «Вера придает жизни вполне конкретный смысл: стремиться после смерти обрести покой – вот цель. И средства для этого вполне известные – стараться не грешить без особой необходимости, а если уж согрешил, то непременно сходить в церковь». Как жаль, что я не верующий человек. Разве что в фантики от конфет я верю, но этого явно недостаточно, чтобы обрести смысл своей никчёмной одинокой жизни.

В тот день я так и не смог определить ради чего я живу на свете. Редактор журнала – жирная стерва, высосала из меня всё желание жить и радоваться жизни, которого в свете событий последних нескольких месяцев и так было крайне не много.

На горизонте показались верхушки деревьев. Несмотря на легкое ощущение усталости, это придало мне новых сил, и я направил свою лодку прямиком к острову.

Полный штиль имел свой недостаток. Лишенный возможности найти хоть какое-нибудь укрытие от прямых солнечных лучей, окруженный со всех сторон водной гладью, я мечтал даже о самом слабом дуновении прохладного ветерка, о самом чахлом облачке, прикрывшем источник света хоть на несколько минут, но небо оставалось бескомпромиссно ясным.

На воде я периодически замечал всплески – похоже, что крупная чехонь разыгралась в поиске пищи. Иногда всплески были более сильными, и тогда я сразу различал в них бой окуня.

Сколько же мне в детстве посчастливилось порыбачить на окуня! Я ловил его на удочку в небольших озёрах недалеко от Киева. Там у маминых родственников был небольшой деревенский домик с садом. Для наживки я использовал и красного червя, и опарыша, и малька в качестве живца, и даже хлеб. К моему огромному разочарованию, мама никогда не была рада хорошему окунёвому улову, когда принималась его чистить от чешуи.

Меня по-прежнему тревожила только одна мысль: если мой остров окажется занят, и договориться с его временными обитателями о сожительстве не удастся, то мне придётся направиться к следующему, а это означало преодолеть ещё, как минимум, пять или шесть лишних километров на север. К тому же, с тем северным островом я не был знаком. Я только знал о его существовании, но мне никогда не доводилось там бывать. Вдруг окажется, что там слишком мелко для серьезной рыбалки? Киевское море, всё-таки, далеко не Байкал, его средняя глубина чуть больше четырёх метров. Местами оно углубляется и до пятнадцати, но на мелководьях глубина не превышает даже двух. Дно водохранилища преимущественно песчаное, однако, опасения так же вызывало его содержание. Если северный остров окажется окружённым коряжником, то ловить рыбу там не удастся несмотря на то, что в таких местах её обычно гораздо больше, чем на чистом песчаном дне.

Тем не менее, чем ближе я подбирался к своему (южному) острову, тем больше убеждался в том, что он совершенно необитаем.

К тому моменту, когда мои руки стали болеть от натирания веслами (специально приобретенные в строительном магазине перчатки я, конечно же, забыл в ящике с рыболовным хламом дома), плавание подошло к концу. Стоит ли писать, что моей радости не было предела? Ступив на берег, я вытащил из воды лодку и, первым делом, решил хорошенько осмотреться.

С момента моего последнего посещения острова со Славиком в середине июня, практически ничего не изменилось. Только заметно увеличилось количество мусора, разбросанного недобросовестными предшественниками через каждые тридцать метров небольшими кучками.

Сам остров был очень маленький. Его можно было бы обойти пешком по периметру за три – четыре минуты, если бы не заболоченный северо-восточный берег, через который пробраться было невозможно. Это миниатюрное болотце служило рассадником комаров и пиявок. Вторые бывали порой незаменимой наживкой при ночной ловле сома. Ещё там обитали самые голосистые в мире лягушки, но от них никакой пользы не было.

Западная сторона острова, на которую я прибыл, и где всегда рыбачил, была песчаная. Это была самая удобная во всех отношениях его часть. Забрасывая спиннинги с западного берега, снасть попадала на дно глубиной около шести метров. Такой глубины вполне достаточно для ловли самой разной крупной рыбы. Течение в этом месте было довольно сильным, чтобы разносить запах вымываемой из кормушек прикормки на большое расстояние и, таким образом, привлекать к наживке добычу. Ставить палатку в этой части острова тоже было удобнее всего, поскольку именно здесь была самая открытая его территория. По этой же причине лодка сохла и отдыхала от должностных обязанностей тоже на песчаном западном пляжике.

На юге островка была отмель. Там находились несколько поваленных деревьев, лежавших наполовину в воде, и других достопримечательностей, кроме этого, там больше не было.

На восточный берег южнее болота, где мы иногда собирали пиявок, я особо не ходил, потому что в этом не было никакой необходимости. Условия для рыбалки там были примерно такими же, как и на западном пляже, но в восточной части острова было гораздо меньше свободного от растительности пространства и очень много камней. Камни были самых разных цветов и размеров: от огромных булыжников до мелкого щебня. Подозреваю, что дно на расстоянии заброса спиннинга там так же было усеяно камнями, что значительно бы затруднило рыбалку, сильно увеличив количество дезертировавших со службы снастей, застряв в камнях.

В центральной части острова росли невысокие деревья, в основном ивы. Было и несколько диких яблонь. Среди густого кустарника встречалась жутко колючая ежевика, не раз ставшая причиной глубоких царапин на теле. В самом центре гордо возвышался один единственный дуб.

Глава 3
Рыбалка началась

Совершив недолгую прогулку по своим временным владениям, я вернулся к лодке и стал её разгружать, складывая весь багаж прямо посреди пляжа. Таким образом, любой необходимый мне инструмент всегда оказывался у меня под рукой.

Закончив с разгрузкой, я оттащил лодку подальше от воды и, приоткрыв клапаны обеих камер, немного ослабил в них давление, чтобы предотвратить повреждение лодки из-за расширяющегося на жаре воздуха. Теперь я мог приступить к самому главному – сборке снастей.

Освободив спиннинги от скреплявших их в двух местах шнурочков, я извлёк из общей связки отдельный небольшой чехол с подставками для прутов, которые обычно рыбаки называют рогачами. Раньше в качестве рогача использовалась обычная палка, очень напоминающая детскую рогатку, только с рукояткой, приблизительно метровой длины и без натянутой тетивы. Её втыкали в грунт, и на развилку опирали спиннинг. Современные рогачи выполняют ту же самую функцию, но представляют собой телескопическую алюминиевую трубку из двух секций, для удобства с одной стороны заострённую, а на другую сторону у неё посажена пластиковая рогатка. Высота такого рогача может регулироваться с помощь фиксирующего болта на стыке двух секций.

Я расставил пять рогачей вдоль всего пляжа, оставив в чехле ещё два. Три центральных предназначались для мощных трёхметровых фидеров, которые для меня являлись основными. По краям я ставил два небольших прута, которые использовал для ловли хищника на живца. Ещё один рогач мне был нужен для установки садка, когда я поймаю первую рыбу. И ещё один оставался в чехле запасным.

Следом за рогачами я выбрал из связки девять фидерных секций и собрал из них три длинных спиннинга. При сборке фидера важно проследить, чтобы направляющие кольца всех трёх секций выстроились строго в одну линию. Иначе трение лески будет сильнее, и совершить дальний заброс не получится.

Расставив пруты по своим рогачам, я достал из рюкзака со снастями три дорогущие японские безынерционные катушки. Вместо лески на них были намотаны рыболовные шнуры. Они представляют собой сверхпрочную нить из какого-то неизвестного мне синтетического материала.

Установив катушки на спиннинги, я протянул нить на каждом из них через кольца до самого кончика. Теперь к нити можно было привязывать снасть.

Я с шумом вытащил из рюкзака большой пакет и положил его рядом на песок. В нём мне понадобилась маленькая коробочка, в которой хранились карабины, заводные кольца и вертлюги. Выудив из неё три вертлюжка с карабинами, я по очереди стал привязывать их по одному к каждой из свисающих с кончиков спиннингов нитей. Для этого я продевал нить в малюсенькое металлическое колечко вертлюжка, затем оборачивал её семь раз вокруг самой себя и, наконец, пропустив между кольцом и первым витком, затягивал в надёжный узел. Ненужный кончик нити я обрезал маленькими ножничками, которые так же взял в пакете.

Следующим этапом я пристегнул к каждому карабину по металлическому отводу. Их я с трудом отыскал на самом дне рюкзака. Отводы необходимы для того, чтобы поводки с крючками не запутывались в кормушке при забросе. Они бывают разных видов, но я пользовался только двумя вариантами: классический имеет Т-образную форму и изготавливается из стали, и пластиковый, представляющий собой трубочку в форме буквы «Г», только не с прямым, а тупым углом приблизительно в сто сорок градусов. На сгибе к нему прикреплён карабин для кормушки. Преимущество такого отвода в сквозном прохождении через него нити, что положительно влияет на чувствительность снасти к поклёвкам. Однако многие профессиональные рыболовы предпочитают классическую модель отводов. Вероятно, причиной этому является сила привычки, хотя я, попробовав пластиковые трубочки, вернулся к классике исключительно из-за удобства монтажа. Мне показалось гораздо проще застёгивать отводы в карабинах, чем пропускать через них всё время застряющий тоненький шнур.

Один конец короткой части Т-образного отвода вставляется в карабин, другой имеет замочек для кормушки. На конце длинной части отвода есть кольцо, в которое продеваются поводки. Вытащив из другого рюкзака кастрюлю с гороховой кашей, которую я сварил по отцовскому рецепту прошлой ночью, я набил ею три кормушки, представляющие собой маленькие сетчатые мешочки, с прикрепленными снизу большими свинцовыми грузками. Необходимый вес грузка зависит от силы течения на водоёме. Мне вполне было достаточно стограммовых грузков.

Прицепив кормушки к отводам, мне осталось только разобраться с поводками, чтобы привести свои спиннинги к полной боевой готовности. Для этого я отыскал в пакете со снастями несколько мотовил с разными поводками на них, выбрал нужное мне и стал разматывать поводки, разбивая их на пары. В каждой паре должен был оказаться один длинный поводок (около тридцати сантиметров) и один короткий, не более пятнадцати сантиметров в длину. Многие рыбаки предпочитают более длинные поводки, но не я.

Считается, что крупная рыба не подходит слишком близко к кормушке, поэтому крючки должны находиться на расстоянии не меньше полуметра от неё, чтобы рыба взяла наживку, но я многократно убеждался в обратном. Очень важным моментом является тип кормушки. Я использую самые простые мягкие кормаки с крупной сеткой. Из них прикормка вымывается довольно медленно, но хорошо разносится запах, что продлевает время действия приманки, и рыбе приходится буквально носом выбивать из кормушки свой лакомый кусочек. Таким образом, рыба подходит к ней вплотную, и находящийся рядом крючок с пучком аппетитных личинок мухи приходится, как нельзя, кстати. Но современные фидерные кормушки имеют твёрдый каркас и не даром называются кормушками открытого типа. Прикормка из такого кормака высыпается практически моментально и ложится на дно рядом с ним. Течение разносит корм на какое-то расстояние и тогда длинные поводки могут быть гораздо более уместны, чем в моём случае.

Всего мне нужны были три пары поводков, по одной на каждый прут. Закончив с ними, я продел в каждый из крючков по три опарыша и, наконец, мои спиннинги были готовы приступить к своей работе.

Я хорошенько размахнулся и отправил первую снасть примерно на сорок метров от берега. Она со всплеском погрузилась в воду и, спустя несколько секунд, я почувствовал правой рукой, в которой держал прут, характерный, едва уловимый удар, означающий, что кормушка достигла дна. Тогда я захлопнул на катушке дужку лесоукладывателя, которая до этого момента была открыта, чтобы мой шнур мог свободно разматываться и, установив спиннинг на рогач, стал натягивать нить, чтобы кончик спиннинга был немного изогнут книзу. В таком положении при каждой поклевке кончик спиннинга начинает дергаться, сигнализируя хозяину, что добыча уже на крючке. Для того чтобы не приходилось, не отводя глаз, пристально смотреть за кончиком спиннинга, на него цепляют сигнализатор поклёвки в виде двух маленьких бубенцов на пружинках, прикреплённых к пластиковой прищепке, обычно ярко-салатового цвета. Рыбаки их называют просто колокольчиками ещё с тех пор, когда в качестве сигнализатора действительно использовали самые обыкновенные колокольчики, какие вешали коровам на шеи, чтобы те не потерялись, только, конечно, самых маленьких размеров.

Я достал из пакета снастей сразу три сигнализатора, один прицепил на кончик заброшенного спиннинга, остальные сунул в карман брюк, чтобы не ходить за ними каждый раз отдельно. Затем я проделал со вторым и третьим спиннингом то же самое, что и с первым и, тяжело вздохнув, посмотрел на время. Часы показывали пятнадцать минут пятого. Рыбалка началась.

От жары футболка на мне стала совсем мокрой, но снимать её я не решался, потому что боялся обгореть на солнце. Сделав несколько жадных глотков прохладной воды из своих запасов, я понял, что уже заметно утомился и был бы не против прилечь в тени росшего в нескольких метрах от меня дерева, но знал, что расслабляться мне ещё рано. Мне хотелось заняться ещё двумя спиннингами, с помощью которых я очень надеялся поймать пару приличных окуней или может даже судачка. Но прежде, чем собирать снасти на хищника, я решил наловить обычной попловочной удочкой живца.

Я достал из кармана рюкзака небольшой целлофановый прозрачный кулёк с ручками, который специально проверил прежде, чем взять с собой, на наличие дырок, набрал в него речной воды до половины и подвесил за ручки на ближайшем сучке дерева. У меня получился своего рода полевой аквариум, в котором будет храниться мой живец. Затем я собрал удочку, и через пару минут в моём аквариуме появился первый заключённый. Мне попалась небольшая верховодочка – в самый раз на живца. Спустя ещё десять или пятнадцать минут я решил, что живца мне пока хватит. В кульке плавало уже около восьми штук. Долго эта рыбка не живёт в таком объёме воды, тем более имея несколько сокамерников. Кислород быстро заканчивается, и она засыпает. Поэтому, если живец задерживается в банке или кульке на продолжительное время, то нужно не забывать периодически подливать ему свежей воды.

Снасть на хищника намного проще снасти для ловли мирной рыбы. Собрав двухметровый прут из двух секций, и установив на нём катушку, я привязал прямо к шнуру обыкновенный круглый восьмидесятиграммовый свинцовый грузок с металлической петелькой. В эту же петельку я продел поводок из толстой лески больше метра длиной. На конце висел довольно убедительный крючок. Все речные хищники обладают здоровой пастью, поэтому крючок не должен быть слишком маленьким, чтобы у рыбы было меньше шансов его выплюнуть, почувствовав неладное. Для этого же используют длинные поводки. Поскольку никакой прикормки для хищника не требуется, то положение живца относительно грузка не имеет никакого значения, а вот то мгновение, которое пройдёт с момента, когда хищник схватит добычу и до момента, когда он почувствует натяжение лески, может сыграть решающую роль. Чем дольше поводок будет натягиваться, тем более вероятно, что хищник успеет проглотить живца и уже не сможет сорваться с крючка.

Насадив одного из смертников на крючок, я быстро забросил снасть метров на пятнадцать от берега, пока он не наглотался воздуха. Когда я прицепил на кончик спиннинга колокольчик, мне осталось разобраться только с одним прутом. Это был особенный прут. Его подарил мне отец, когда мне было десять лет. Он его сделал сам ещё в те времена, когда снасти проще было изготовить самому, нежели найти в продаже. Я помню, как гордился своим подарком. Техникой заброса я ещё тогда не владел, но этот короткий и, честно говоря, очень неподходящий для обучения спиннинг всё-таки многому меня научил.

Как только я стал прикручивать к нему катушку, я услышал звон колокольчика. Сначала это были несколько отрывистых позвякиваний, означавших, что рыба нашла наживку и пробует её на вкус, а затем звон стал непрерывным. Это говорило о том, что рыба сидит на крючке и пытается от него избавиться. Бросив отцовский подарок на песок, я подбежал к звенящему спиннингу и, сняв с него колокольчик, принялся выматывать снасть. Я сразу почувствовал несколько ударов хвостом своей первой жертвы, пытающейся освободиться от тянущей её в неизвестность снасти, и для меня настал самый волнительный момент всей рыбалки.

Я вообще не склонен к суеверию, но рыболовы к приметам относятся очень серьёзно. Говорят, что если упустишь первую рыбу, то вся рыбалка будет неудачной. Я много раз пытался убедить себя, что это обыкновенная выдумка, но практика неустанно доказывала обратное. Каждый раз, когда после первой поклёвки рыба сходила с крючка, либо клёв прекращался вовсе, либо сходов было за рыбалку больше, чем выведенных на берег рыбёшек. Поэтому, хочу я того или нет, мне пришлось считаться с этой приметой, и каждый раз, вытаскивая свою первую добычу, моё сердцебиение учащается, и я начинаю заметно нервничать.

На этот раз мне повезло, я вытащил на берег небольшую устирку. Правильное её название – густера, но в наших краях почему-то часто первую букву пропускают, и я с детства знаю её, как краснопёрую устеру, из-за её красных грудных плавников.

Однажды я спросил у отца, почему устеру называют краснопёрой. Неужели бывает ещё какая-то устера? Он рассказал мне, что многие любители на реке совершенно не разбираются в названиях рыб. Для них всё, что не лещ – устера. И белоглазка, и синец, и подлещ – всё устера. У рыбаков так заведено, что они часто ходят по берегу и интересуются успехами своих коллег. Кто что поймал, на какую наживку, на каком расстоянии от берега и на какой глубине – это важная информация, чтобы подкорректировать свои действия, если твой сосед ловит одну за другой, а ты не знаешь, чем себя занять от скуки. Так вот, чтобы определить какая именно устера была поймана, знающие люди придумали уточнять, краснопёрая ли была устирка или та, которая на самом деле вовсе не устера. Не знаю, правда это или нет, но меня эта история заставила улыбнуться.

Освободив рыбу от крючка, я кинул её в садок, а садок отнёс в воду. Затем я воткнул в песок рогач и привязал садок к нему так, чтобы я мог до него дотянуться с берега. Потом я поменял пострадавших опарышей, добавил в кормак немного гороховой каши и забросил снасть на то же место, где произошла первая поклёвка. После этого я вернулся к оснащению последнего незадействованного спиннинга.

Хлыст моего эксклюзивного прута ручной сборки был сделан из учебной рапиры для фехтования. Ручка была выточена из дерева на токарном станке и покрыта лаком. Имея сверхбыстрый строй и очень маленькую длину, он не позволял выполнить дальний заброс ни лёгкой, ни тяжелой снастью. Поэтому использовать его можно было только для ловли на живца, когда забрасывать наживку далеко нет острой необходимости, потому что хищная рыба часто сама подходит близко к берегу, как раз в поисках мелкой рыбёшки на закуску. Оснастив его по тому же принципу, что и предыдущий прут, я отправил свою живую приманку в воду и на всякий случай решил подпереть спиннинг хорошеньким булыжником, размером чуть меньше футбольного мяча, чтобы ненароком большая рыба не утянула его за собой. О таких случаях я неоднократно слышал от папиных коллег во время ночных посиделок у костра.

Теперь мне оставалось только ждать, когда тишину нарушит звон бубенцов, извещающий о том, что очередная проголодавшаяся рыбёшка купилась на мой обман и отчаянно пытается освободиться от засевшего у нее в губе крючка.

От связки спиннингов на песке ничего не осталось кроме двух предметов, которые к спиннингам не относились, но имели честь транспортироваться с ними в одной обойме. Это был разборной подсак и маленькая складная трёхногая табуретка. Обычно я собираю подсак сразу после заброса основных спиннингов, чтобы он всегда был наготове, но в этот раз я о нём не вспомнил, пока не решил разложить табуретку и немного посидеть в теньке. Заметив эту оплошность, я сначала собрал подсак, пристроил его к дереву таким образом, чтобы мне в случае необходимости было удобно схватить его одной рукой, и затем передумал раскладывать табуретку. Вместо этого я решил прилечь в своей лодке. Её надувное дно было очень мягким. Положив голову на носовую часть баллона, можно было очень удобно в ней расположиться, что я и сделал, перетащив уже высохшую лодку в тень, и сняв с неё банки.

Закрыв глаза, я стал прислушиваться к умиротворяющим звукам природы. Шумели листья, возмущённые слабыми порывами лёгкого ветерка, который к вечеру стал о себе изредка напоминать. Кое-где пели маленькие птички, делясь друг с другом последними новостями птичьего государства. На воде продолжала плескаться чехонь. Шмель жужжал в глубине острова, пытаясь отыскать самый деликатесный цветок.

Я уже почти задремал, когда раздался короткий звон колокольчика на самом дальнем от меня длинном пруте. Я приподнялся и стал наблюдать за его кончиком, но ничего не происходило. Через минуту снова колокольчик звякнул и затих. Вероятно, рыба пыталась вытрусить кашу из кормушки. Сделав ещё пару попыток утолить свой голод, рыба ушла и снова наступила тишина, которую по праву нарушали только местные маленькие представители фауны.

Прошло ещё около двадцати минут, и я решил, что пора перебрасывать снасти. Меня стало тревожить, что спиннинги продолжали молчать, и я надеялся, что, освежив приманку, мне удастся привлечь к ней разленившуюся на жаре рыбу.

Действительно, когда я перебросил два спиннинга и уже насыпал гороховую кашу в третью кормушку, первый спиннинг зазвенел так громко, что я от неожиданности чуть не выронил её прямо в песок. Я подскочил к пруту и стал выматывать его, не снимая колокольчика. Мне не хотелось тратить драгоценное время, за которое рыба может успеть освободиться от крючка, на лишнее действие. Пока снасть медленно приближалась к берегу, бубенцы отчаянно гремели на всю округу. Звук этот был крайне раздражающим, но рисковать своим уловом из-за такого пустяка было бы глупо. Снасть шла тяжелее обычного, и это давало надежу, что моей устирке в скором времени не будет так одиноко в садке.

На этот раз мне попался небольшой подлещик, грамм на триста. Меня всегда интересовал вопрос, почему подрастающего леща называют подлещиком, а, например, молодую щуку подщукой не называют. Почему нет в природе подкарася, подокуня или подголавля? Мне хотелось понять причину разделения леща и подлеща, если, по сути, это одна и та же рыба, отличающаяся только возрастом. И причина таки нашлась. Оказывается, молодой лещ, то есть подлещик, имеет массу отличий в повадках от своего более зрелого собрата. Это связано с тем, что, в силу разницы в возрасте, эти рыбы имеют разные жизненные задачи. Подлещик всю свою энергию направляет на рост собственного тела, опасаясь быть проглоченным хищником, в то время как зрелый лещ думает о продолжении рода не имея врагов, кроме человека. В некоторых рыболовных справочниках отдельно указывается наиболее благоприятное время для ловли подлеща и леща. Так же для этих рыб отличается предпочтительная наживка. В кулинарии считается, что один лещ имеет значительно большую ценность, чем двенадцать подлещиков, но я с этим совершенно не согласен. Я предпочитаю мелкую рыбу. Просто её нужно уметь правильно приготовить.

К моему огорчению, больше поймать в этот день мне ничего не удалось. Спустя какое-то время я ещё раз перебросил все три фидера, но никаких результатов это не принесло. После заката я переоснастил все пять спиннингов на ловлю сома и, прежде чем укладываться спать, решил перекусить, когда вспомнил, что за весь день толком ничего не съел.

Костер решил не разводить, чтобы на свет не налетели комары. Вообще-то огонь и дым отпугивают насекомых, но я об этом почему-то не подумал. У меня были с собой прекрасные сочные круассаны. Я решил полакомиться ими, но они не могли заменить мне домашних бутербродов, которые Наташа всегда заранее готовила мне вечером перед рыбалкой. Эти кусочки хлеба с сыром и колбасой излучали любовь и заботу. Подумав об этом, я почувствовал, как меня снова охватывает бездонная тоска.

Закончив трапезу, я решил как можно скорее попытаться заснуть, пока воспоминания снова не стали пожирать меня изнутри. Я улегся в лодке, укрылся тёплой курткой и мгновенно уснул. Свежий воздух на меня действовал лучше любого снотворного.