Текст книги "Время, вперед! Гвардия будущего (сборник)"

Автор книги: Алексей Махров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 48 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

– Серега, Серега! Ответь! Здесь Мишка. Прием, прием! – В коробочке зашуршало, но никто не ответил. Суворов замысловато выругался и продолжил: – Гарик, Гарик! Ну, хоть ты, зараза, отзовись!

Ответа не было. Качалова подошла поближе, вопросительно глядя на Михаила. Тем временем перестрелка стихла, и через мучительно долгую минуту из коробочки донесся голос капитана:

– Миха! Это Гарик, мы попали в засаду! Я сумел прорваться к «окну», а Серега куда-то пропал! Буду ждать его здесь! А, черт!!!

Перестрелка вспыхнула с новой силой. Суворов еще несколько раз вызывал друзей, но больше никто не отзывался.

– Надо было с ними идти, – бубнил себе под нос Михаил в перерывах между вызовами. Качалова стояла рядом, притопывая ногой от нетерпения.

– Раз до сих пор стреляют, значит, они еще живы! – попытался успокоить их Журавлев. – Я смотрю, у вас какое-то новое оружие! Вот эти карабины! Неужели вы не можете определить их выстрелы по звуку?

– Точно, ну, блин, я и дурак! У «калашей» звук такой, что ни с чем не перепутаешь! – Михаил стал прислушиваться. – Живы, курилки, оба ствола молотят!

– А чего они по рации не отвечают? – спросила Качалова, заметно волнуясь.

– Машенька, не трясись! Руки у них заняты! – успокоил Суворов. – Да чтобы таких лосей завалить, как наши пацаны, нужен пехотный батальон!

Перестрелка снова смолкла. Капитан опять стал вызывать друзей по радио. Ответа не было. Качалова закусила губу. Журавлев тоже с удивлением отметил, что переживает за этих малознакомых и таинственных людей.

– Либо в «окно» ушли, либо… – сказал Суворов, устало убирая рацию в карман. Журавлев задумался над тем, что может означать эта загадочная фраза.

– Ну, почему, почему я не сказала ему, что люблю, люблю его, супермена чертова! – почти выкрикнула девушка и зарыдала.

Глава 20

Когда до опушки леска, в котором скрывалось «окно», оставалось не больше пятидесяти метров, мы с Гариком нарвались на немецкий дозор. Из-за деревьев раздался негромкий оклик, и тут же ударила автоматная очередь. Я рывком ушел в сторону, но несколько пуль все-таки достали меня. Три или четыре попали в грудь, а одна зацепила руку, чуть повыше локтя. Бронежилет выдержал, но боль была такой, словно меня били кувалдой. Да и под рукавом сразу заструилась кровь.

«МП-40» продолжал постукивать короткими очередями. Неплохой стрелок у немцев! Пули свистели над самой головой. Я быстро сделал несколько перекатов, уходя с линии огня. Справа, там, где должен был находиться Горыныч, коротко рявкнул «АКМ». Автомат у немцев заткнулся, но вместо него нестройно захлопали винтовки. Через несколько секунд их поддержал пулемет. Эге, да их тут не меньше взвода! Я дал несколько очередей по вспышкам и опять перекатился на другое место. Укрывшись за небольшим бугорком, я полез во внутренний карман за рацией, чтобы согласовать с Горынычем тактику. Но верная «Моторола» оказалась разбита пулей. Вот неудача! Мало того, что ранен, так еще и без связи остался. Пулемет продолжал долбить, распуская по полю оранжевые плети трассеров. Я потратил немного драгоценного времени на то, чтобы прицелиться получше. Есть! Как пишут в отчетах – огневая точка противника подавлена.

Автомат Гарика замолотил уже гораздо правее и ближе к лесу. Видимо, мой друг имеет намерение зайти фрицам во фланг. Ну что ж! Даже без согласования мы стали выполнять стандартный прием охвата. Я стал уходить еще левее, периодически постреливая. Снова ожил пулемет, видимо, убитого сменил второй номер расчета. Пришлось успокоить и этого героя.

Прошло не больше десяти минут, и с дозором было покончено. Я вломился в спасительный лес и двинулся вглубь. Найти в полной темноте небольшую полянку со свернутым «окном» было делом чрезвычайно трудным. В правой стороне опять послышались выстрелы. Сразу несколько автоматов. Я сразу узнал характерный чавкающий звук, стреляющих с открытого затвора «МП-40». Им солидно ответил «калашников». Видимо, немцы выслали подмогу дозору и наткнулись на Гарика. Я стал пробираться на шум, чтобы помочь другу. Вскоре впереди замелькали человеческие силуэты. Так как голос «АКМ» сдвинулся в сторону, это могли быть только немцы. Не раздумывая, я нажал на спусковой крючок. Положив троих или четверых, я сменил рожок и прислушался. Судя по звукам, Гарику противостояли всего двое. Определив на слух их местоположение, я зашел с тыла. Вот они, собаки! Две коротких очереди, и все смолкло.

– Эй, Серега, это ты там безобразничаешь? – раздался из темноты голос Игоря.

– Нет, тля, это Кентервильское привидение! – ответил я. – Давай скорее сваливать, а то еще кто-нибудь нагрянет!

– Да я бы рад, но вот не могу найти нужное место, – озабоченно сказал Гарик. Вдвоем мы быстро нашли нужную полянку и развернули «окно». Перейдя на «базовую», мы свернули «окно» и обессиленно рухнули на траву. Щурясь от яркого полуденного солнышка, я скинул пробитую в нескольких местах шинель. Расстегнул гимнастерку и попытался выколупнуть застрявшие в кевларе жилета пули.

– Серега, да у тебя весь рукав в крови! Е-мое! И входное, и выходное отверстия, навылет, надо перевязать, – заметил Гарик. Достав нож, Горыныч вспорол ткань, и мы оба в обалдении уставились на то место, где должна была быть сквозная рана. Но под тонкой коркой запекшейся крови ничего не было!

– Если бы сам не увидел, ни за что бы ни поверил! – осипшим голосом прошептал я. – И получаса не прошло! Да мы же неуязвимы!

– А ты еще говорил, что мы не универсальные солдаты, – заулыбался Гарик. – Да мы, Серега, круче! Да мы же горцы, блин! Дунканы и Конрады Маклауды! Ну, все! Я пошел за водкой! Сейчас вмажем по пол-литра и начнем пули зубами ловить, как Терминатор-3!

Горыныч полез в салон своего «Геленвагена». Я в изнеможении сел на землю. Произошедшее не укладывалось в голове. Ведь это не исчезнувший за пять минут синяк! Игорь быстро накрыл на капоте джипа импровизированный дастархан. Хлопнув по стопарику и закусив, мы закурили и наконец-то расслабились.

– Куда будем вывозить раненых? – спросил Горыныч.

– Наймем фуру, смонтируем в торце прицепа рамку «окна». Подгоним задним ходом к самой церкви. Думаю, что в темноте никто толком не разберется, куда их грузят. Свернем «окно», по совершенно безопасным дорогам настоящего времени перевезем куда-нибудь, там развернем «окно» обратно в сорок первый год.

– А вот где будем выгружать конкретно? На это место не стоит. Это же как менять шило на мыло!

– Я подумывал завезти их куда-нибудь под Можайск, – ответил я, вновь наполняя пластиковые стаканчики, – это километров сорок, придется повозиться, понадобится несколько рейсов.

– Фигня! Здесь за пару дней управимся, а вот погрузка и выгрузка при развернутом «окне» займет минут пятнадцать-двадцать за один раз, так что в итоге в сорок первом году пройдет всего несколько часов. Я думаю, успеем до рассвета, а ночью немцы на холм не полезут.

– Скорее всего погрузка и выгрузка раненых будет занимать до получаса, а вот здоровенькие попрыгают в кузов за пару минут. Да, за несколько местных часов управимся!

– А ты подумал, как они объяснят своему командованию телепортацию на несколько десятков километров? – поинтересовался Горыныч. Мы жахнули по второй, закусили маринованными огурчиками.

– А никак! Пробрались лесами! – ответил я. – А если кто-нибудь и будет плести насчет грузовика-невидимки, так ему все равно никто не поверит! Да у них сейчас такая неразбериха начнется в связи с немецким прорывом и окружением, что выход из котла столь незначительной группы может пройти незамеченным!

Выпив по третьей, мы перекурили еще раз и начали собираться назад. Умылись, проверили оружие. Переодеться, к сожалению, было не во что, ведь мы взяли всего по одному комплекту военной формы. К счастью, «Геленваген» Гарика был затонирован до полной непрозрачности. Так что несколько постов ГАИ мы проскочили беспрепятственно.

Приехав домой, мы, даже не успев принять душ и сменить гимнастерки, начали звонить по найденным в Интернете объявлениям. На аренду фуры ушла всего пара часов, и уже вечером мы возвращались на прежнее место. Проскочив деревню, которая полностью преобразилась за пятьдесят лет, мы поднялись на холм. Церквушка стояла на том же месте и до сих пор была заброшена. Мы беспрепятственно подогнали грузовик задом ко входу в храм, залезли в кузов и развернули «окно».

На нас обрушились холод и темнота. Глаза еще не привыкли к перемене освещения, и я вслепую спрыгнул наружу, нос к носу столкнувшись с майором Журавлевым. Сказать, что он был удивлен, это значит не сказать ничего. Я подумал, что майора сейчас хватит кондратий. Мишка и Маша находились поблизости и, заметив наше прибытие, поспешили навстречу. Маша в слезах(!) бросилась мне на шею (!!!).

– Я до последнего момента боялась за тебя, думала, тебя убили, – шепнула девушка. Я молча обнял девушку и прижал к себе. – Там стрельба началась, а вы на вызовы не отвечаете!

– Да мне рацию пулей разбило, – ляпнул я. – Успокойся, милая, все обошлось! Майор, не стой столбом, командуй погрузку!

Журавлев стал отдавать необходимые распоряжения, и работа закипела. Практика показала, что в кузов «КамАЗа» можно запихнуть сорок раненых или пятьдесят здоровых. Поэтому с перевозкой мы справились даже быстрее, чем планировали первоначально, где-то за полдня. Исчезновение четырехсот человек из Городищ немцы прошляпили, но вот появление этой группы под Можайском, в тылу Красной Армии было моментально засечено мобильной группой НКВД. Мы как раз занимались выгрузкой последней партии, когда в наш импровизированный лагерь въехало несколько мотоциклов со здоровенными ребятами в черных хромовых куртках. Вооружены они были новехонькими автоматами «ППД».

Бойцы уже покинули фургон, и внутри остались только наша команда, майор Журавлев и бесчувственный Ясулович. Было около восьми утра местного времени. Рассвело, и проем «окна», словно висящий в воздухе «провал в никуда», был прекрасно виден. Слегка оторопев от такого зрелища, автоматчики направили на нас стволы и приказали выходить. Разборки с представителями местной госбезопасности не входили в наши планы, поэтому, не вступая в пререкания, я просто свернул «окно». У Журавлева от неожиданности отвалилась челюсть. Ну, еще бы! С точки зрения постороннего наблюдателя, это выглядело так: обширная, заполненная людьми поляна, освещенная только что поднявшимся над горизонтом солнцем в мокром осеннем лесу, исчезла, и на ее месте возникла веселенькая лужайка, окруженная березнячком с сочной летней листвой, где на зеленой травке примостился одинокий «Геленваген». Причем солнце здесь стояло в зените и палило вовсю.

– Что это? – осипшим голосом спросил майор.

– Бэдмен, твоя очередь придумывать объяснения, – сказал я, выпрыгивая из кузова и с наслаждением стягивая надоевшую шинель.

– Ага, нашел, блин, сказочника, – весело ответил Мишка, присоединяясь ко мне, – может, Гарик что-нибудь сообразит?

– Нет, Серегину байку про невидимый бронетранспортер хрен переплюнешь! – в тон нам продолжил Горыныч. – Машенька! Давай расскажи товарищу майору, где он оказался!

Маша не ответила. Она во все глаза смотрела на окровавленный рукав моей гимнастерки. Я помог девушке вылезти из фургона и был тут же подвергнут самому внимательному осмотру. Но под дырявым рукавом никаких ран не оказалось.

– Не волнуйся, Машуль, уже все заросло, – я поспешил успокоить любимую, – и следа не осталось!

Ребята, весело перекликаясь, сбрасывали надоевшую военную форму прямо на землю. Уже поступило предложение организовать пикничок прямо здесь, не отходя от кассы. Из грузовика на это безобразие ошалело смотрел Журавлев.

– А вот, кстати, прекрасная возможность провести второй эксперимент по чудесному заживлению, – сказал я. – Майор, выходи, снимай шинельку, а то тут жара градусов под тридцать!

Журавлев с опаской покинул грузовик и, действительно ощутив жару, стал неловко снимать шинель. Я быстро размотал повязку на его простреленном плече. Так и есть! Под толстым слоем запекшейся крови раны не было! Ведь майор тоже попал в чужую реальность.

Увидев это чудо, Журавлев в изнеможении сел на траву. Мишка, уже доставший из багажника «Геленвагена» коньяк, сунул в руку майора пластиковый стаканчик, наполненный до краев. Журавлев машинально выпил, но как-то странно, мелкими глотками, словно холодную воду.

– Эк его проняло, бедолагу! – участливо сказал Мишка, подсовывая Журавлеву бутерброд с колбасой. – Накось, закуси, а то развезет с голодухи! Тебя как зовут-то, майор?

– Петр, – ответил Журавлев, – так где мы очутились, товарищи?

– Ладно, Петя, не будем юлить! – Я решил выложить майору правду. – Мы путешественники по времени, прибыли из будущего, относительно тебя. Сейчас мы вернулись домой!

– Из какого года вы прибыли? – тут же поинтересовался Петр.

– Из две тысячи десятого, – ответил я, – двадцать первый век, третье тысячелетие!

– Так, теперь понятно, откуда у вас такая техника и оружие, – сказал майор, откусывая от бутерброда солидный кусок, – слушайте, а чем война кончилась?

– Наши победили, естественно… – сказал я. – Вот только победа случилась в одна тысяча сорок пятом году и стоила России двадцать восемь миллионов жизней.

– Ни хрена себе! Нет, я, конечно, знал, что доктрина «малой кровью, на чужой территории» в наших условиях не сработает. Но чтобы воевать четыре года и понести такие потери!

– И вот еще… Ты только не кидайся на нас сгоряча! – предупредил я Петра. – Но ваш великий гений всех времен и народов, товарищ Сталин, оказался несколько… э… другим человеком.

– Так я и думал, что из-за этой суки усатой мы обосремся! – выдал Журавлев. Мы обалдели. – А что вы думаете, у нас все его любят?

– Дело в том, Петр, что оценка деятельности товарища Сталина до сих пор довольно неоднозначная! – осторожно подбирая слова, сказал я. – Есть определенное мнение, что если бы не Сталин, то СССР мог вообще проиграть Германии войну. Но вот тем гением, каким представляет его ваша пропаганда, товарищ Сталин, безусловно, не является. Будут и с его стороны ошибки, да и генералы ваши отнюдь не Бонапарты. Так что причина столь долгой войны комплексная.

Журавлев покачал головой. Тут с вопросом влезла Маша:

– А за что, если не секрет, у вас не любили Сталина?

– В моей дивизии всех грамотных командиров пересажали в тридцать девятом, – нехотя ответил майор. – Уже ко мне подбирались, но что-то их остановило. Вряд ли то, что я успел повоевать на Халкин-Голе и в Финляндии.

– А ты, оказывается, ветеран, Петя… – сказал Мишка задумчиво, – нам бы очень пригодились твои знания и опыт. Времени у нас сейчас вагон, так как вернуть мы тебя сможем в тот же день и час, из которого забрали. Так что подумай на досуге, захочешь ли ты остаться у нас или вернешься домой. Вдруг ты будешь рваться Родину защищать, хотя там и без тебя пушечного мяса хватает.

– Ладно, давайте перекусим по-быстрому, переоденемся и будем решать, как нам Ясуловича лечить, – сказал Гарик, уже успевший соорудить праздничный стол на капоте джипа.

– А чего решать, – ответил я, – он сам через пару часов или даже быстрее оклемается. Так что я сейчас ему снотворное кольну, чтобы раньше времени в панику не ударился.

Мы наскоро сполоснулись водой из пластиковых канистр, подобрали Журавлеву подходящую рубашку, джинсы и кроссовки из наших запасов и после легкого завтрака не спеша поехали в Москву. На МКАДе Мишка свернул направо, чтобы вернуть «КамАЗ» владельцу, а мы на «Геленвагене» поехали через центр, давая возможность майору полюбоваться красотами города. После двухчасовой экскурсии остановились пообедать в уютном кабачке. Вдоволь насмотревшись и наохавшись от восторга на чудеса архитектуры и прочее (особенно поразил майора вид длинноногих девушек в топиках и мини-юбках), Журавлев впал в легкую меланхолию. Он вяло ковырялся вилкой в жюльене и изредка отхлебывал из бокала белое чилийское вино, а мысли, видимо, блуждали где-то далеко. Еще по пути Маша, достав нетбук, покопалась в архивных файлах Министерства обороны и выяснила, что майор Петр Журавлев числится пропавшим без вести под Вязьмой в октябре сорок первого года. Родственников у Петра не было, с женой он развелся до войны, а детей они не завели. Так что в прошлом его ничего не удерживало. Ну, может быть, кроме чувства долга перед своей страной.

Вообще для человека из своего времени Журавлев держался просто великолепно. Любой другой на его месте, попав из мясорубки боев в Москву начала третьего тысячелетия, впал бы в шок. А Петр как-то мгновенно принял наши объяснения и начал понемногу адаптироваться к новой среде. Чисто внешне он гармонично вписался в обстановку со своей «модной» трехдневной щетиной на лице. Я даже заметил несколько упавших на майора заинтересованных взглядов девушек.

Вернувшись ко мне домой, мы устроили Журавлева в гостевой комнате и оставили наедине со своими думами. Ясулович к тому времени уже проснулся. Беглый осмотр показал, что он тоже в полном физическом порядке. Снабдив Ясуловича чистой одеждой, мы отправили его в душ. Когда он, благоухая шампунем, вновь появился в холле, Мария подробно объяснила Илье, куда и зачем он попал и какие перспективы перед ним открываются. Затем я повел Ясуловича кормить на кухню, Маша засобиралась домой, Мишка и Гарик решили съездить в ночной клуб развеяться. Я остался, чтобы присмотреть за гостями. Журавлев уже крепко спал, и Ясулович, немного покопавшись в библиотеке, тоже отправился на «боковую». Огромная хоромина постепенно погрузилась в тишину.

Я немного послонялся по опустевшему дому, затем, покопавшись в коллекции DVD-дисков, выбрал какой-то боевичок и уселся в холле, перед огромным экраном телевизора. Фильм оказался совершенно пустым, и вскоре я уже перестал следить за сюжетом, – на меня внезапно накатила жуткая, размером с «Девятый вал», волна сопливо-интеллигентской рефлексии.

«Зачем мы все это делаем? Зачем проливаем свою и чужую кровь? Зачем втягиваем в свои игры посторонних людей? Ради богатства? Так денег у нас столько, что хватит нашим детям, если, конечно, они у нас будут. Ради приключений? Так развлекаться можно, и не покидая своего времени. У нас хватает экзотических мест, где мы не успели побывать. Хотим принести благо России? Вроде бы да, именно такой идеологией мы и прикрываемся. Вот только что мы успели сделать полезного? Экспроприировали у экспроприаторов ценности? Да! А принесли этим пользу? Очень сомнительно! В семнадцатом веке переломили об колено закономерный исторический процесс и тут же бросили эту новоиспеченную реальность, как надоевшую игрушку! А ведь еще неизвестно, к каким последствиям это может привести! Может, мы зря качаем историческое древо? Вдруг оно переплетется корнями или ветками, то есть потоками реальностей? Не дай бог начнутся пересечения, пробои!»

Если бы я знал тогда, к каким последствиям в действительности приведут наши действия!

Пробой реальности 3

Девчонка голосовала перед эстакадой на пересечении Восемьдесят третьей с Лексингтон-авеню, видимо не подозревая, какое место она для этого выбрала. Ни одна из редких машин, проносящихся в этот поздний час по бульвару, не останавливалась. Водители видели в ней бандитскую приманку.

Намокшие от ночного дождя волосы и потемневший от влаги плащ доказывали, что девушка уже довольно давно торчит на улице. Из своего укрытия в переулке частный детектив Владислав Косарев наблюдал за ней уже минут пятнадцать, раздумывая, какой черт занес несчастную в эту дыру. В отличие от случайных людей он совершенно точно знал, что местным бандам сегодня не до засад на дорогах. Лексингтон-авеню в этом месте являлась границей между территориями «Ночных пауков» и «Боеголовок», третий день воюющих друг с другом.

Не обнаружив активности со стороны бандитов, Влад все-таки решил прийти девушке на помощь, прекрасно зная, что в лучшем случае ее просто изнасилуют и убьют. Про худший вариант даже не хотелось думать. Достав из оружейной пирамиды «АК-104», Косарев опустил предохранитель и положил автомат на соседнее сиденье. Не включая фар, тихонько вывел машину из переулка. Последние двадцать метров Владислав проехал очень медленно, внимательно осматриваясь – вроде все чисто. Скрипя сервоприводом, открылся правый люк, и в кабину ворвался холодный воздух, пахнущий гниющими отбросами и пороховым дымом.

– Присаживайтесь! – вежливо пригласил Косарев. Девушка сунулась в люк, но увидев лежавший на сиденье автомат, отпрянула от машины.

– Садись быстрее! – заорал Влад, да спасаемая в ужасе бросилась от спасителя.

Ему бы нажать на газ и уехать, плюнув на эту идиотку, однако это означает оставить ее на верную смерть. Поэтому Косарев выскочил из-под прикрытия бортовой брони, и, в несколько прыжков настигнув девушку, грубо схватил ее и поволок к машине. Девчонка заорала так, что у него заложило уши.

– Заткнись, дура! – рявкнул Владислав. – Своим криком ты созовешь всех бандитов района.

До машины оставалось пара метров, когда сильный удар в спину свалил их на землю. Скосив глаза через плечо, Влад увидел торчащую под левой лопаткой арбалетную стрелу с сине-зелено-черным оперением – цветом «Боеголовок». Девушка от неожиданности замолчала и успела увидеть, как рядом с ее головой от асфальта рикошетировала еще одна стрела.

– Не двигайся! – прошептал Косарев. – Притворимся мертвыми.

Будь он один, то, пользуясь защитой бронежилета, прыгнул бы в машину и благополучно смылся. А теперь придется давать бой.

Боевики медлили выходить из-за укрытий – хороший признак, значит, здесь только патруль, а не вся банда. Наконец послышались шаги четырех человек. Значит, как минимум двое сидят в прикрытии.

Подпустив противника поближе, Косарев рывком вскочил, выдергивая из кобуры импульсник Стечкина. С интервалом в полсекунды прошелестело четыре выстрела. Пробитые пулями тела «Боеголовок» еще падали на землю, а Владислав, швырнув девушку в открытый люк и выхватив автомат, уже скрылся в темноте под эстакадой.

Оторопевшие от такого развития событий снайперы из группы прикрытия с запозданием открыли огонь. Своей стрельбой эти дураки только обнаружили себя. Косарев прекрасно видел их через мощный инфракрасный прицел. Два выстрела – два трупа.

Через минуту, проскочив под эстакадой и вырулив на Лексингтон-авеню, Владислав мчался в направлении Тринадцатой улицы, где у него был схрон. Девчонка билась в истерике, и он, как мог, успокаивал ее. Выяснилось, что девушка поссорилась со своим бойфрендом и выскочила из его машины в первом попавшемся месте. Минут через пятнадцать Косареву удалось узнать, где живет несчастная, и доставить ее домой в целости и сохранности. После этого Михаил немного расслабился и почти перестал следить за окружающей обстановкой – результат не замедлил себя ждать. Кабину залил яркий белый свет, под колесами грохнуло, машина несколько раз перевернулась, Косарев ударился головой о приборную панель и потерял сознание.