Текст книги "Круг доступа ограничен"

Автор книги: Алексей Махров

Соавторы: Дмитрий Политов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

Глава 9

– Кончай спать, Леха! – Голос Андрея вывел меня из забытья. Машина стояла на месте, движок негромко шумел на холостых оборотах. Наших конвоиров в кузове не было. Я глянул на друга, кляня себя за глупость, ведь даже не узнал, как он себя чувствует, и не помог остановить кровь. Но Подрывник выглядел вполне сносно – к ранке был прилеплен клочок материи от носового платка, и лишь дорожка запекшейся крови на лице придавала ему вид ухаря – хулигана, только – только вылезшего из жестокой драки.

Полог откинулся, и в проеме возникла физиономия лейтенанта, что руководил нашей погрузкой в машину.

– Вылезайте! – приказал он неожиданно сильным и чистым голосом. Все то же белое марево на небе заставило зажмуриться после темноты кузова. Хотя теперь я заметил на… черт его знает, какой стороне света, темную полоску. Близится ночь? Но нетерпеливый голос летехи подгонял, не давая времени на более внимательный осмотр, и мы кое-как спрыгнули на землю.

Я огляделся. Грузовик стоял возле невзрачного двухэтажного особнячка, выкрашенного в серый казенный цвет. Маленький газон с пожухлым кустарником отделял его от дороги. На крыльце лениво курил мордастый постовой, с ярко-желтой кобурой и красной замусоленной повязкой «Дежурный» на рукаве. Он с интересом посмотрел в нашу сторону, но через пару секунд его внимание рассеялось, глаза затуманились, и дежурный потерял всякий интерес к нашим персонам, продолжая увлеченно пускать кольца дыма. Если честно, то получалось у него не очень.

Лейтенант провел нас внутрь дома. Проходя через «предбанник», мы почти наткнулись на труп нашего давешнего знакомого – Мойши Моисеевича. Он лежал у стены, раскинув руки, и смотрел в потолок широко открытыми глазами, в которых застыл испуг, смешанный с каким-то по-детски наивным изумлением. На френче его, в огромном множестве, виднелись темные пятна крови. Не мелочились видать, ребятки, как минимум из пары стволов несчастного завсклада перекрестили.

– Да, сделал бизнес, старикан, – скрипнул зубами Андрюха.

Лейтенант в очередной раз ткнул в спину, и мы пошли дальше.

Следующее помещение оказалось просторной приемной, все убранство которой состояло из десятка откидных стульев, как в старом кинотеатре, и внушительной стойки, из-за которой торчала голова склонившегося над бумагами офицера. Он поднял голову и посмотрел на нас. Смутная мысль ворохнулась в моей измученной голове – где-то я уже видел это узкое, скуластое лицо со щеточкой смоляных усов и цепкими черными глазами? То ли актер какой-то, то ли знакомый? Нет, сейчас я не мог себя заставить сосредоточиться. Ну да ладно – сейчас это не самое главное, гораздо важнее узнать, что с нами собираются делать. А вот интересная деталь – у стойки лежал наш рюкзачок, брошенный после бегства со склада.

Майор тем временем закончил нас изучать.

– Я смотрю, «залетные» пожаловали? – деланно-скучающим голосом осведомился он. – И как вам у нас, – он неопределенно махнул рукой, – здесь?

– А то по нам не видно! – Андрюха скривился, как от зубной боли, и вызывающе добавил: – Счастливы до усеру!

Я сжался, ожидая, что сейчас наш конвоир вмажет ему пару раз. Но нет – обошлось – лейтенант как раз оглянулся на входную дверь. В приемную вплыл (именно вплыл, словно броненосец) давешний синеликий полковник. Он с интересом выслушал последнюю тираду моего друга и даже вежливо покивал, довольно неприятно при этом улыбаясь.

– Мне, в общем-то, совершенно наплевать на ваше мнение о нашем Городе, но сейчас на повестке дня стоит более животрепещущий вопрос. – Лицо его приобрело хищное выражение, а глаза впились в лицо Подрывника: – Кто вы такие и каким способом попали к нам?

– Знать ничего не знаем, ведать не ведаем! – монотонно забубнил Андрюха. – Выпили водки, сели в метро, уснули, приехали на станцию! Смотрим – какой-то город! Мы и пошли прогуляться! Прогулялись, возвращаемся, а тут – вы!

Я опять сжался, ожидая, что уж сейчас-то точно нам выпишут… «порцию ласки». И опять ошибся – синеликий с любопытством слушал брехню моего приятеля, и, казалось, она даже доставляет ему какое-то извращенное удовольствие. Нет, пора признать – физиономист из меня хреновый! Эта мысль развеселила меня. Я невольно улыбнулся.

– А ты что лыбишься? – Голос полковника хлестнул по ушам как плетка. – Никак смешное что-то услышал? Вот и хорошо – сейчас твоя очередь рассказывать наступит, вместе и посмеемся! – Офицер ухмыльнулся. – К тебе, крапленый, вопросы особые будут!

Но в этот момент я обратил внимание на его руки: он сжимал край столешницы с такой силой, что пальцы побелели. И тут до меня дошло, что полковник находится на грани срыва. А вот это уже обещало большие неприятности – двум случайным посети гелям этого странного городка вряд ли можно было надеяться на благоприятное отношение со стороны власть предержащих. В сущности, мы же сейчас были ничем не лучше тех самых бомжей, мимо которых я обычно проходил с брезгливой гримасой – ни документов, ни статуса, ни поддержки за спиной.

– Э… товарищ полковник! – перебил я поток красноречия ничего, похоже, не заметившего Андрюхи. – Вы знаете, на нас сегодня свалилось столько впечатлений, что мой друг сам не понимает, что говорит (Чего?! – ошарашенно воззрился на меня Подрывник), позвольте нам изложить все в письменном виде? – Я со скрытой надеждой смотрел на задумавшегося офицера.

Что-то бубнил Андрюха, оглядываясь на превратившегося с соляной столб лейтенанта, словно собираясь обратиться к нему за поддержкой, но я отслеживал это самым краешком сознания. Все мое внимание было приковано к побелевшим пальцам полковника: отпустит он стол и расслабится или взорвется негодованием, которое сметет, будто ненужный мусор (только не засмеяться, Леха!), двух горе-коммерсантов.

Текли в тягостном ожидании секунды, складывались в минуты…

– Хорошо! – принял решение офицер. – Сейчас вас отведут в камеру, дадут бумагу, карандаш и вы опишете, для начала, разумеется, все. чем занимались, начиная с момента появления на территории Города. Лейтенант, отведите их в «пятую»!

Майор-дежурный, простоявший все время нашего с полковником доброжелательного разговора по стойке «смирно» и отрешенно глядевший взором манекена куда-то поверх наших голов при последних словах своего начальника встрепенулся и подал голос:

– Товарищ полковник! Так ведь в «пятой» сейчас сидит… – но тут же смолк, наткнувшись на бешеный взгляд синеликого. – А с этим, что делать? – майор показал на рюкзак.

– Это тот самый, из-за которого милиция на уши встала? – уточнил полковник, брезгливо тыкая поклажу носком начищенного хромового сапога.

– Да, он! – кивнул майор. – Принято у милиции по описи: рюкзак зеленый, брезентовый – одна штука, устройство ОСЭ – две штуки, ППСС – две штуки, магазин к ППСС – одна штука, патронов специальных – тридцать штук.

– А за каким хреном все это сюда приволокли? – Голос полкана взвился так, что мне показалось – уши свернулись в трубочку. – Почему у себя не оставили? Им это дело поручено – им и расхлебывать!

– Так ведь согласно приказу… – оправдывался майор, лихорадочно перекладывая на стойке какие-то бумажки. – Это же спецсклад! Все, что оттуда, должно передаваться нам!

– Ладно… – сменил гнев на милость полковник. – Если согласно приказа… Отнесите пока в мой кабинет! Хотя, сдается мне, что это наши новые друзья (брошенный на нас взгляд заставляет поежиться) к этому руку приложили… Разберемся! Лейтенант, уводите!

Лейтенант молча кинул ладонь к козырьку и жестом предложил нам идти.

Вели нас недолго: пройдя в боковой коридор, примыкающий к дежурке, мы увидели ряд дверей с внушительными запорами и привинченными над верхним косяком номерками. Лейтенант подвел нас к камере под номером «пять» и приказал встать лицом к стене. Затем он открыл дверь и велел заходить вовнутрь. Мы, естественно, подчинились. Скрипнули петли, и вот уже свобода осталась за порогом. Я с недоумением посмотрел на скованные наручниками руки – неужели нас так боятся, что даже в камере предпочитают держать в браслетах? Но в это время в двери открылось окошко, и лейтенант приказал просовывать в него руки по одному.

Как же здорово ощущать, что ты вновь свободен (гм, несколько двусмысленно получилось – свободен в камере!), но все равно лучше, чем пребывать в наручниках.

Потирая затекшие запястья, мы стали рассматривать наше узилище. Да, по сравнению с теми камерами, что периодически показывали в многочисленных криминальных фильмах, нам достался настоящий дворец! Комната, общей площадью метров в пятнадцать, с двухъярусными нарами по одной стене, стол с широкой скамьей у другой, параша в виде ржавого погнутого ведра возле двери, небольшое оконце, забранное решеткой и пара тусклых лампочек в сетчатых кожухах под потолком. И никаких тебе многочисленных обитателей, что желают проверить нас «на вшивость».

Вновь скрипнуло открывающееся окошко, и нам вручили стопку желтоватой бумаги и пару чиненных-перечиненных карандашей.

– «Красный Восток»! – прочитал название на своем Андрюха и засмеялся: – Видал, Лехинс, а я думал, что так только пиво называется!

Я подивился спокойствию своего приятеля. А он не унимался:

– Ну-ка, расскажи, чудик, что ты за цирк перед полканом устроил – чего это тебе так в камеру захотелось?

Мое объяснение заставило его удивленно покачать головой.

– Вот, блин! Нарвались на неврастеника! – задумчиво сказал он. – Но сдается мне, что про Наумова он ничего не знает! Иначе разговаривал бы по-другому! И рюкзаком этим не тыкал! Пацан нас сдал, однозначно! С-с-сука!

– Что же это за пацаны-то такие? – Я потер то место на груди, куда упирался замызганный мальчишеский палец. – Повесили ярлык – крапленый, крапленый!

– Нда… пацаны странные! – кивнул Подрывник. – Ты видел, что второй делал?

– Что-то в крови рисовал! – Я даже сплюнул, вспомнив это зрелище. – Это не дети, это просто уроды какие-то!

– Вы не совсем правы, юноша, – из полумрака нижнего яруса нар показался, словно чертик из табакерки, полноватый мужчина, лет сорока, с длинными седыми волосами, беспорядочно лежавшими на широких плечах. На нем был серый костюм в «елочку», в котором ходило на работу последнее поколение ИТР. Когда-то вполне приличный, сейчас костюм был безнадежно измят и покрыт сальными пятнами. Не замеченный нами сиделец с кряхтением опустил ноги с топчана, и нагнулся, ища рукой свою обувь. Она оказалась парой растоптанных тяжеловесных ботинок с широким носом, без шнурков. Мужчина натянул их, встал и с наслаждением потянулся, разминаясь. Он неторопливо прошелся по камере и присел на скамью. – Более правильным было бы назвать этих несчастных детей мутантами!

– А вы, собственно, кто такой? – отмер Подрывник.

Меня, если честно, тоже весьма интересовал этот вопрос.

– Разве я не представился? – задумался незнакомец, потирая лоб. Мы дружно качнули головами. – Странно, – задумчиво вытянул губы трубочкой мужчина, – хотя… Хорошо, извольте – Павел Алексеевич Феклистов, доктор физико-математических наук, бывший профессор Грозненского государственного университета, а ныне бомж, – последнее слово прозвучало настолько буднично и привычно, что для меня сразу стало ясно – человек давно свыкся со своим статусом и не испытывает ровным счетом никаких отрицательных эмоций по этому поводу.

– О, Степан номер два! – засмеялся Андрюха. – До чего же мне везет на встречи именно с бомжами в этом городишке!

Феклистов непонимающе уставился на него, явно ожидая, что Подрывник как-то разъяснит свои слова. Но тот лишь качал головой и кривил губы в саркастической улыбке. Вот так всегда – самое «сладкое» падает на мои натруженные плечи!

Я вздохнул и присел на скамью рядом с бывшим ученым. Мысли несколько путались – было непонятно – все ли надо рассказывать случайному знакомому или ограничиться некой «легендой»? К тому же вспомнились истории из любимых мной детективов, рассказывающие о специально подсаженных в камеру провокаторах – вдруг и этот бомжик стучит местной власти? Тем более, что майор-дежурный явно указал полкану, что камера занята, однако тот настоял, чтобы нас посадили именно сюда. Я немного поразмышлял над этим и решил пока не откровенничать с Феклистовым, а наоборот – попытаться расспросить его.

Андрюха тем временем прошелся по всей камере, с интересом рассматривая ее «убранство». Иногда он скептически хмыкал или недовольно хмурился, но качав изучать достаточно скабрезные рисунки и надписи на стенах камеры, принялся ржать в голос, комментируя особо понравившиеся ему перлы из творчества бывших здешних постояльцев. Павел Алексеевич наблюдал за ним с тихой кроткой улыбкой и, казалось, что он искренне радуется столь непосредственному поведению моего друга.

Но в конце концов Подрывнику надоело заниматься ерундой, и он с тяжелым вздохом присел рядом с нами. Пододвинув к себе бумагу и тщательно изучив выданный гэбистами огрызок карандаша, Андрей взял первый лист и вывел на нем крупный заголовок: «Приключения бизнесмена». Он посмотрел на нас и, с пляшущими в глазах чертиками спросил:

– Как думаешь, Леха, о том, что попал я сюда по принуждению зеленого змия писать?

Павел Алексеевич растерянно посмотрел на него и с явным недоумением сказал:

– Молодой человек, простите, я не знаю вашего имени, неужели вы не поняли до сих пор, что здесь, – он повел рукой, указывая на стены камеры, – этот юмор неуместен? Нашим тюремщикам не до смеха – они озабочены своим выживанием и готовы ради этого на все?

Я навострил уши – сокамерник сам начал говорить на интересующую нас тему. Оставалось лишь не спугнуть его и попытаться задавать наводящие вопросы. Андрюха, похоже, пришел к такому же выводу. Он с интересом уставился на Феклистова и спокойно спросил:

– А что Вы подразумеваете под «выживанием»? Неужели городу угрожает еще что-нибудь… кроме излучения минерала?

Бомж-профессор отшатнулся. Вскочив со скамьи, он отбежал к окну, с испугом глядя на нас.

– Спокойней, дядя, спокойней, – с некоторым удивлением от такой реакции сказал Андрей. – Сядь, расслабься, попей вон водички. А после расскажи – что тебя так напугало?

– Опять ваши шуточки гэбэшные? – Профессор глянул на нас исподлобья и угрюмо продолжил: – Все никак не отвяжетесь, все вынюхиваете, все разузнать пытаетесь?! Ну, так скажу по простому – шиш вам! – Он скрутил фигу и продемонстрировал ее нам. Вид у него при этом был отчаянный – я почему-то понял, что тронувшийся умом, (а как еще расценивать такое поведение?), профессор находится на грани срыва. Чувствовалось, еще секунда, и он бросится на нас с остервенением загнанного в угол зверя. Сейчас это был настоящий гладиатор, понявший, что от смерти все равно не уйти, но решивший сделать это красиво.

– Псих, ты, а не профессор! – веско сказал Подрывник и повернулся к столу. – Ладно, нам с тобой еще объяснительные писать, – обратился он ко мне, – садись, ошибки исправлять будешь!

Я отвернулся от Феклистова и с нарочитым вниманием принялся смотреть за тем, как Андрюха, высунув от усердия язык, пишет под своим юморным заголовком: «На этом месте могла бы быть ваша реклама!»

– Это у тебя вместо эпиграфа? – поинтересовался я у приятеля.

– Ага, я никак строчки из Пушкина или Лермонтова не могу вспомнить, а эта дурота вот привязалась, так пускай она и будет, – весело ответил он.

Так мы просидели около пятнадцати минут. Неровным почерком Подрывника уже были заполнены аж три листа! И все в том же стиле глумления над органами правопорядка. Нет, я понимал, конечно, что добром все это не кончится, но что прикажете делать – писать правду? И сколько мы после этого проживем? А так хоть оставалась надежда, что нас примут за идиотов и спровадят в какое-нибудь тихое местечко, что служит психбольницей в этом чертовом городке.

Робкое покашливание за нашими спинами возвестило, что профессор остыл и хочет извиниться за свою вспышку гнева. Мы переглянулись и молча повернулись к дебоширу. Вид у Феклистова был пристыженный и смущенный. Сейчас он был похож на пацана, что получил в школе двойку и теперь придумывает, как бы так объяснить родителям (а особенно папе с широченным ремнем), что это все училка-дура – придралась к нему и не оценила его величайших познаний по предмету.

– Так и быть, мир! – сказал добродушно Андрюха и протянул руку.

Феклистов с горячностью ухватился за нее и возбужденно затараторил:

– Не обижайтесь, ребятки, я же не со зла! Просто уже достали эти. – Он понизил голос и с опаской продолжил: – Палачи! Издеваются постоянно, бьют, требуют, чтобы я им путь к спасению указал. А я не знаю его! Понимаете. – Он опять сорвался на крик: – Не знаю!!!

Мы усадили беснующегося профессора и постарались его успокоить. Через какое-то время, когда это удалось наконец сделать, нормальный разговор все-таки состоялся.

А поведал нам Феклистов вещи весьма и весьма интересные. Нет, то, что у местных жителей проблемы со здоровьем, мы уже, в общем-то, знали, равно как и то, что выбраться из Города не всем удается. Но вот то, что у города, оказывается, есть коренное население?! И что оно периодически начинает проявлять активность? А последняя вспышка активности настолько мощна, что грозит полным уничтожением всем «чужаков»?!

Бедолага-профессор рассказал, что когда он в результате облавы попал в милицию и честно написал о своем образовании, степени и прочих ученых заслугах, его быстренько передали в МГБ, где им заинтересовались, и сам, не желая того, он попал под мощный пресс давления со стороны этой грозной организации. Видимо, как раз из-за того, что в свое время оборвалась ниточка, что связывала город с Москвой, местные власти испытывали жесточайший дефицит в людях науки: свои элементарно за это время поумирали – кто от старости, кто от болезни, а новых взять было неоткуда. Да и те, что были в городе раньше, являлись специалистами в весьма специфичных областях, необходимых, в основном, для работ с минералом. Феклистов, изучая кое-какие документы, что вручили ему офицеры ГБ, при ознакомлении с фронтом предстоящих работ понял, что сейчас спецслужбы города весьма интересовала проблема восстановления связи с «Большой землей». В силу неясных ему причин, раньше этим занимались не ученые, а кто-то совсем другой. Кто? Да он не смог этого узнать – гэбэшники отказались отвечать на этот вопрос.

– Погоди-ка, – сообразил я, – если ты на них работаешь, то почему в тюрьме сидишь?

Феклистов устало улыбнулся:

– Человек всегда стремится к свободе, даже в ущерб собственному благосостоянию. Вот и я, зная, что из города мне все равно не выбраться, постоянно предпринимаю попытки сбежать! Меня, естественно, ловят и для острастки сажают сюда!

– Пытаетесь пробить канал на выход своим лбом? – усмехнулся Андрюха. – С тобой понятно, а вот скажи-ка, что эти дети заладили про Леху – крапленый, меченый?

Профессор развел руками.

– Поймите, я не знаю, что здесь происходит. Что там говорить – я в город-то этот попал… – Он замялся.

– Выпившим? – деловито спросил Подрывник. – Так мы сами также сюда пробирались – по-другому не получалось.

– Да-да, – закивал Павел Алексеевич, – именно так. И потом, я же давно не занимаюсь наукой. Когда в Чечне началась… война… у меня погибла вся семья: жена, сын… Институт был разрушен во время боев, сотрудники оказались никому не нужными… в общем, я с трудом пробрался в Россию и там… – Он опустил голову. – Там я тоже был никому не нужен. Ни жилья, ни работы… ничего! И тогда профессор Феклистов стал бомжом! – произнес он тусклым, бесцветным голосом.

Я неловко положил ему руку на плечо и тихонько встряхнул, стараясь приободрить несчастного ученого.

– Да-да, простите! – встрепенулся он. – Так вот, когда я объяснил это местным начальникам, мне элементарно не поверили. Начались угрозы, потом побои, а потом мне сказали, что меня скоро просто шлепнут… «Как саботажника!» – с горечью процитировал он чьи-то слова. – Пришлось соглашаться! Дали мне лабораторию, двух помощников из местных – тупых, но старательных ребят. Вот я и изучаю сей феномен в меру моих сил. Почти три месяца уже, по местному времени. Этот Город – он нечто необъяснимое, здесь не работают многие привычные законы физики. Вы видели здешнее небо? Ах да, конечно видели. А ночь? Вы были на улицах ночью?

– Не, Бог миловал, – решительно сказал Подрывник, – мне кое-что рассказывали, и после этого я здесь на ночь никогда не оставался.

– И правильно делали! – горячо воскликнул Павел Алексеевич. – Ночью здесь царит настоящий ад!

– И в чем это проявляется? – спросил я.

– Это нельзя рассказать – это надо увидеть. – Феклистов взволнованно поднялся со скамьи и принялся расхаживать по камере взад-вперед. – В первый же день моего пребывания здесь я уснул в каком-то полуразрушенном сарае на окраине. Проснулся от диких криков, выглянул… нет, извините, не могу… – Он уселся на топчан и обхватил руками голову.

– Вот так – на самом интересном месте! – возмутился я. – Ну так хоть дорасскажите о местном коренном населении!

– О призраках? – встрепенулся профессор.

– А они «призраки»? – спросили мы с Андрюхой в один голос.

– Да, – равнодушно сказал Феклистов. – Их можно увидеть только с помощью специальных приборов и бороться, соответственно, только с помощью такого же специального оружия. По крайней мере, когда Ночной Отдел…

– Какой-какой Отдел? – бесцеремонно перебил его Подрывник. – Батя, ты что – фанат Лукьяненко? «Ночной Дозор» и все в том же духе?

– Лукьяненко? – наморщил лоб Павел Алексеевич. – Да, припоминаю, видел в Москве афиши возле кинотеатров – какой-то фантастический фильм? Простите меня, но, сами понимаете, я в кино давно не хожу, да и книг не читаю.

– Ну, вы даете! – развеселился я. – А терминами сыплете прямо оттуда.

Феклистов смущенно улыбнулся, неуверенно пожимая плечами.

– Погоди-ка, Леш, – перебил меня Андрюха, – вспомни, что мы на складе у Мойши прихватили: очки, наподобие сварочных, автоматы с раструбом?

– А ведь точно, – задумался я, – очечки вельми смахивают на прибор, с помощью которого этих… «призраков»… можно увидеть. Как они там назывались? Устройство ОСЭ?

– Да, – кивнул Феклистов, – устройство обнаружения сублимированной эманации! А автоматы с раструбом – это ППСС – пистолет-пулемет Судаева световой! Стреляет, если так можно выразиться, концентрированным пучком излучения, получаемого за счет поджига некоего вещества, которое заложено в патрон вместо пули! Визуально это выглядит как вспышка света! Что там за вещество, я так и не узнал! И сдается мне, что гэбэшники сами не знали!

– Слушайте, профессор! – встрепенулся Подрывник, – а много вы этих устройств обнаружения и автоматов видели? Это я к тому, что склад, на котором мы побывали, не посещался лет двадцать!

– Ну, видел немного… – замялся Феклистов. – Так, отдельные образцы! Но слышал от своих кураторов, что они состоят на вооружении Ночного Отдела!

– Вот опять вы об этом! – сказал я. – Что это хоть за подразделение?

– Какая-то команда, которая борется по ночам с призраками, – неуверенно ответил Павел Алексеевич, – я не знаю подробностей, поскольку слышал об этом только мельком. Вообще-то их полное название Отдел психоэнергетической безопасности, но все их называют просто Ночным Отделом…

– Ладно, с этим потом разберемся, – отрезал Подрывник, – вернемся к нашим баранам, то бишь призракам! Они что из себя представляют?

– Ну… – повисла длинная пауза. Феклистов задумчиво помассировал виски. – Видите ли, я физик, а не эзотерик! Объяснить природу сих существ я смогу только тогда, когда хотя бы один экземпляр попадется мне в руки. А до этого я могу только строить предположения!

– Ну-ну! – подбодрил я профессора, – давайте свои предположения!

– Видите ли, молодые люди, как бы вам получше объяснить… – Павел Алексеевич с трудом подбирал слова: – мне кажется, что мы не на Земле!

– Это как?! – обалдел Подрывник. – Мы же сюда на метро приехали, по пути на космические корабли не пересаживались!

– А это… м-м-м-м… как бы и не совсем планета! – Феклистов говорил, словно камни ворочал. – Я в своей лаборатории проводил исследования… Принцип их вам ничего не скажет – вы не специалисты! Не обижайтесь! Но суть такова – это место – закрытая зона! Что-то вроде гигантского пузыря!

– Интересно… – я честно попытался представить себе этакую конструкцию – тщетно! – Профессор, ваш рассказ похож на сказку!

– Эх, не понимаете вы… – с досадой сказал Павел Алексеевич. – Как бы вам так объяснить… Ну, представьте себе гигантскую пещеру! Ее диаметр – несколько километров, высота свода – больше пятисот метров!

– А как вы это определили? – осторожно спросил я.

– С линейкой ходил! – хмыкнул Подрывник.

Профессор с жалостью посмотрел на моего друга. Под его взглядом Андрей опустил глаза.

– Есть физические приборы, принцип которых вам будет неинтересен, – ответил Феклистов, – но с их помощью в свое время установили диаметр Земли.

– Ну, допустим, мы в пещере! – отреагировал я. – А с чего вы взяли, что мы не на своей родной планете?

– Кое-какие физические константы здесь совершенно другие! – Феклистов словно читал лекцию тупым студентам-первокурсникам. – Что-то здесь совсем не работает, что-то работает не так! Ну, допустим, сила тяжести тут больше!

– Поверим? – угрюмо спросил у меня Андрей. Я неопределенно мотнул головой. Открытие не укладывалось в голове.

Мы замолчали, обдумывая ситуацию. Профессор тихонько сел на нары, по-видимому, не желая нам мешать, и принялся неторопливо перебирать четки, которые извлек из кармана своего пиджака. Я машинально смотрел за двигающимися бусинами, когда вдруг в голову пришла интересная мысль.

– Андрюха, а ведь мы можем попробовать свалить отсюда, – пихнул я приятеля в бок.

Он удивленно посмотрел на меня. Я достал из носка свой полиинструментальный ножик.

– Да ну, брось, Леха – Голливуд какой-то! – взвился Андрюха. – Придумал тоже ерунду – как ты собираешься вскрыть дверь камеры своим ножичком? Я не спорю – хороший инструмент, но, – он многозначительно нахмурил брови, – не меч же это джедаев – сталь не прорежет! А замочная скважина снаружи!

Я уныло опустил голову. Подрывник, конечно, был прав на все сто – вскрыть замок камеры изнутри даже с помощью моего чудо-ножа, дальновидно припрятанного мной перед самым арестом, было делом малореальным. Выходит, сидеть нам тут до тех пор, пока гэбэшники не примут решение – что с нами делать. А поскольку вряд ли мы можем представлять для них какой-то особенный интерес, то скорее всего шлепнут они двух балбесов за милую душу – на свою беду мы прикоснулись к некоторым тайнам города, и отпускать нас было бы для представителей МГБ сущей глупостью.

– Тогда так… – я прикрыл глаза, пытаясь представить себе дальнейшие действия, – я попрошусь на допрос… Это даст нам шанс, которого, по-видимому, больше не будет!

– И что дальше? Ты что, с ножичком на гэбэшника кинешься? – с издевкой спросил меня Подрывник.

– Да, – просто ответил ему я.

– Совсем плохой? – растерялся Андрюха. – Леха, тебя по голове сильно ударили?

Он говорил еще что-то, но это было уже не важно – для меня было ясно с какой-то пугающей ясностью то, что я возьму в руки нож и убью следователя. Это было для меня настолько очевидно и понятно, что оставалось лишь удивляться – почему я сам не додумался до столь простого решения?

С жалостью взглянув на несущего какую-то ахинею приятеля, я твердо сказал:

– Хватит! Поговорили – и будет – надо дело делать! – Я небрежно отстранил Андрея и подошел к двери камеры, поймав на ходу странный взгляд Феклистова – жесткий, прицельный и одновременно оценивающий. – Эй, часовой! – заорал я. стуча по железу. – Открывай давай – на допрос хочу!

– Опомнись, Лешка! – завопил Андрюха, хватая меня сзади за локоть. – Убьют же тебя, дурака!

Я, не оборачиваясь, оттолкнулся от двери и ударил его затылком в лицо. Подрывник вскрикнул – хватка на руке исчезла.

– Что ты делаешь? – с трудом проговорил Андрей – видимо я разбил ему губы.

Крутанулся «волчок» глазка, пару секунд меня рассматривали, а затем загремели открывающиеся замки.

С решимостью отчаяния я перешагнул порог. Решение напасть на следователя (и, скорее всего, убить его, а затем и несколько охранников) далось Мне очень нелегко. За дверью меня ждал незнакомый сержант весьма болезненного вида. Кашляя, он приказал мне повернуться лицом к стене и принялся закрывать камеру. Я разглядывал трещинки на штукатурке, сцепив руки за спиной, и напряженно обдумывал ситуацию. Тугая пружина, что свернулась где-то внутри меня и, потихоньку разжимаясь, подталкивала к решительным действиям, за порогом внезапно начала исчезать. Я с ужасом понял, что еще немного, и от моей уверенности в предстоящем мне «деле» ничего не останется. «Соберись, размазня! – начал внушать я себе. – Сдохнете ведь оба в этом проклятом Городе, и даже могилки не останется… Там Андрюха ждет, рассчитывает на твою помощь, а ты нюни распустил!.. Ага, ждет – наверное, кровью захлебывается после твоего удара!» Стоп – отбросили негатив – Подрывник поймет, должен понять – я сделал это ради нас обоих, нельзя сидеть и ждать, пока тебе в затылок выпустят пару «горячих приветов» от ГБ!

– Да не толкайся, иду я, иду! – Эта реплика относилась к конвоиру, что пребольно толкнул меня меж лопаток, заставляя пошевеливаться. Так, на чем я остановился? Ах да, собраться! Черт, ну нету у меня сил собираться, нету!!! – Я готов был клясть себя последними словами за малодушие, но разве это помогло бы? Странная апатия навалилась свинцовым грузом мне на плечи, ноги ослабели, и я едва успел опереться на стену, чтобы не рухнуть на грязный пол. «Нет, Леха, так не годится – через не могу, но сделаешь!» Сержант, вопреки моим ожиданиям не подгонял меня, а спокойно стоял позади, заходясь иногда в приступе кашля.

Уже из последних сил, каким то отчаянным усилием я все-таки заставил себя распрямиться и сделать первый шаг. Сержант провел меня мимо дежурки и легонько подтолкнул в направлении лестницы. Мы поднялись на второй этаж, прошлись по короткому коридорчику и уткнулись в большую двустворчатую дверь, обитую натуральной кожей.

Синеликий полковник, кивком головы отпустив конвоира, несколько минут в упор рассматривал меня, по-птичьи моргая глазами. То ли со зрением у него проблема, то ли… Я поймал себя на том, что начинаю относиться к нему как к человеку. А нужно видеть только цель или заграждение, которое необходимо убрать на пути к свободе!

Осмотр затягивался, и я уже начал волноваться – чтобы осуществить свой план, мне нужно незаметно достать и открыть нож, а стоя столбом посреди кабинета, я изначально лишен фактора неожиданности. Наконец полковник отвел взгляд и поерзал в кресле, устраиваясь поудобней.