Текст книги "Круг доступа ограничен"

Автор книги: Алексей Махров

Соавторы: Дмитрий Политов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

Гораздо позже ренегаты пришли к выводу, что Лаврентий Берия после смерти Сталина «замкнул» на себя управление переходом. Зачем он это сделал, выяснить не удалось – то ли опасался своих «друзей-соратников» по Политбюро и хотел иметь надежный вариант убежища, то ли просто хотел монополизировать весь проект… Кто теперь узнает?

Через трое суток Виктор ночью осторожно выбрался на поверхность. Охраны на входе не было. Он тайком шел по пустынным улицам, с содроганием отмечая, сколь огромны оказались разрушения, которые вызвала, по всей видимости, волна энергоотдачи от схлопнувшегося портала. Многие дома обрушились, были серьезно повреждены линии электропередач – в окнах были видны лишь слабые всполохи свечей.

Плужников зашёл по нескольким адресам верных ему людей. Кое-где ему никто не открыл, но в паре-тройке мест подполковнику удалось встретиться со своими единомышленниками. Они-то и рассказали ему, что местная Госбезопасность каким-то образом сумела сориентироваться в разразившейся панике быстрее всех и начала железной рукой наводить в Городе порядок.

Подразделения МГБ взяли под свой контроль все важнейшие объекты Города: электростанцию, водокачку, системы регенерации воздуха… Повсюду были расставлены усиленные патрули, а специальные отряды гэбистов, совместно с детьми-сканерами проводили тотальную проверку всех обитателей по известной лишь им системе. Виктору оставалось разве что молча скрипеть зубами – руководство ГБ явно переиграло ренегатов – по всей видимости у него был четкий план действий в кризисных ситуациях. Плужников подозревал, что к этому приложили руку те энигматоры, которые работали под непосредственным руководством Берии.

Что ж – надо было попробовать достойно перенести этот удар и собрать силы для достойного ответа. Очень рассчитывал Виктор на то, что в Москве все прошло так, как замышляли заговорщики, и скоро они получат помощь из большого мира.

Но надежды оказались тщетными: шли дни, недели, быстротечно протекали месяцы, а портал в Москву восстановить не удавалось. Госбезопасность, во главе с полковником Макаровым, окончательно взяла власть в свои руки, более или менее привела в порядок Город. Была нормализована подача электроэнергии, тепла, света. Сотрудники лабораторий вновь склонились над своими пробирками, на полигоне вновь застучали орудия, опять закричали погибающие в агонии военнопленные немцы… В общем, все вернулось на круги своя, за одним исключением – в Городе началась тайная война!

Заговорщики также сумели привести себя в порядок и попытались перехватить рычаги управления анклавом у «Макарова и K0» Тем, естественно, это не понравилось – и понеслось!

Скрываясь от рейдов спецпатрулей гэбэшников в глубинах подземелий, ренегаты в ответ наносили чувствительные удары по приверженцам Макарова. Благо, что в составе сторонников Плужникова было несколько офицеров, прошедших во время войны через лабиринты Аджимушкая. Они великолепно владели кавыками ведения боевых действий из-под земли. Впрочем, на противоположной стороне хватало и своих специалистов, обладавших сходными качествами. «Бериевцы» попытались завалить все входы-выходы, но в кровавой сшибке заговорщикам удалось отбить этот натиск и поставить прочную защитную энергозавесу оставив, таким образом, себе возможность пробираться тайком в Город.

Макаров в ответ приказал начать патрулирование вблизи подземелий специальному подразделению, которое располагало людьми-мутантами, практически невосприимчивыми к воздействию посредством боевых операндов.

Об этом Плужникову сообщил его оставшийся на поверхности друг – подполковник Айвазов, который не смог из-за семьи уйти под землю. Макарову пришлось из-за нехватки специалистов пойти на компромисс с горячим татарином и воспользоваться его знаниями. Рефат Маметович проводил все важнейшие исследования с минералом и попутно искал возможность восстановления дороги в Москву. Он даже принял участие в экспедиции, которая попробовала достичь столицы на автомашинах, но закончилась крахом – все ее обстоятельства были засекречены, немногие выжившие участники подписали обязательство молчать, а Город обнесли колючей проволокой и в ключевых точках установили вооруженные посты.

Даже Плужникову Айвазов не стал рассказывать о том, что же он видел за пределами Города.

– Это ад! – бросил он однажды и больше не сказал на эту тему ни слова, как ни расспрашивал его Виктор.

Шли годы…

Жизнь Города устоялась и вошла в некое привычное русло – его наземные обитатели работали по планам, подписанным еще незабвенным Лаврентий Палычем, подземные же всячески пытались им в этом помешать и взять власть в свои руки. Обе стороны несли потери, но и получали подкрепления в виде подраставшей молодежи. Причем поскольку подготовка в школах Города отличалась, мягко говоря, от той, что получали дети в большом мире, то к выпуску подходили юноши и девушки, владевшие приемами влияния на реальность, время и человека. Соответственно, схватки между «бериевцами» и ренегатами проходили с применением обеими враждующими сторонами мощнейших операндов.

Плужников постепенно стал главой всех укрывшихся в подземных лабиринтах отступников. Он не покидал своей заветной пещеры, и время лишь бессильно скрипело зубами за ее порогом на своенравного человечка.

Его сподвижникам повезло меньше – им пришлось стать руками, ногами и глазами своего руководителя. Иногда Виктору приходило в голову, что он похож на паука, засевшего в центре тщательно сплетенной им паутины и дергающего за ниточки.

В один не самый удачный день Плужников узнал о смерти Айвазова. Рефат Маметович все-таки не смог сдержать свой горячий восточный нрав и сцепился с Макаровым. Причиной, как и прежде, отнюдь не желая этого, послужила его красавица жена – полковник в очередной раз попробовал добиться ее расположения и…

Обставили в итоге дело так, что у Айвазова якобы случился сердечный приступ…

Эльмира Нуриевна, не желая слышать лицемерных речей убийцы мужа над его гробом, сумела вывезти тайком тело Айвазова из морга. С помощью людей Плужникова она переправила его в подземелье.

Виктору было, конечно, искренне жаль отважного татарина, но еще больше он сожалел о том, что лишился сверхценного источника информации из самого сердца Госбезопасности Города.

Вдова попросила Плужникова поместить тело мужа во временный саркофаг, надеясь, что скоро все-таки восстановят дорогу в Москву, и она сможет переправить его для захоронения на родовом кладбище в Крыму. Виктор охотно согласился.

Со временем, когда стало ясно, что наладить портал в большой мир не удается, над гробом возвели небольшой мавзолей – Эльмира Нуриевна по-прежнему не желала даже слышать о том, чтобы похоронить мужа в Городе. Сама она осталась жить на поверхности, уделяя почти все свое время воспитанию дочери. Макарову же она прилюдно пообещала перегрызть горло, если он еще когда-нибудь попробует приблизиться к ней. Видимо «доводы» были настолько убедительными, что полковник счел за лучшее оставить ее в покое.

Вялотекущая борьба Макарова с укрывшимися в подземельях ренегатами продолжалась до нынешнего времени. Плужников неоднократно задумывался над тем, каким образом его противнику удается продолжать свое существование – полковник, подобно ему, давно уже не показывался на людях, но ведь на поверхности не было сооружений, в которых капсулировалось бы время, а энигматором Макаров не был.

Впрочем, этот факт не стал самым значимым для Виктора. Все его помыслы, также как и у Госбезопасности Города, были связаны с установлением дороги в Москву. Вот что занимало Плужникова. Действительно, сидеть в анклаве всю жизнь, лишаясь возможности получить заслуженную награду от новых властителей Кремля, и с ужасом осознавать, что каждый проведенный в пещере день отдаляет его от этого – ведь теперь стоило ему выйти, как организм скачком преодолел бы все «отложенные» годы жизни?! Но подняться наверх и предложить гэбэшникам перемирие тоже было нельзя – они просто расстреляли бы его на месте.

Последнюю, самую мощную попытку прорваться заговорщики предприняли в восьмидесятом. Тяжелейшие два с лишним десятилетия, проведенные в кровавых схватках, горестях и лишениях позволили создать под землей своеобразный концлагерь – для проведения всех ритуалов, как и прежде, требовались человеческие жертвы. Появились под землей и свои дешифраторы и модификаторы реальности, которые провели подготовительную работу к операции.

В «День-Х» на границы анклава обрушилась освобожденная в ходе обрядов волна психической энергии. Но… тщетно! Все, чего добились ренегаты, так это того, что призраки, до поры до времени пребывающие за барьерами защитных энергопологов, получили возможность свободного доступа в Город. В страшнейшей «психорезне» огромное число жителей превратилось в тупых зомби, лишенных разума. Гэбэшники, совместно со сканерами едва смогли сдержать этот напор «оголодавших» субстанций из иного мира. Сунувшиеся было наверх заговорщики невольно оказались втянутыми в эту бойню и тоже понесли колоссальные потери. Обе стороны были буквально обескровлены и не могли теперь помышлять о достижении решающего превосходства над противником.

В принципе Виктору было уже все равно – нехитрые вычисления четко показали, что шанс подняться на поверхность и дожить хоть какое-то время (пусть даже дряхлым стариком) был утрачен еще лет десять назад. Так что действовал он исключительно в силу любознательности, присущей многим исследователям. Опять же… впрочем, пока закончим на этом!.. Вы слышите меня, Алексей?..

…Это можно было сравнить с теми ощущениями, которые испытывает человек, когда слишком резко выныривает из-под воды: судорожный вдох, потеря на короткий миг ориентации, невозможность раскрыть глаза и оглядеться, шум в ушах…

– Где я?!

– Да успокойтесь, Алексей, все там же и все с теми же, – Виктор Павлович меланхолично прихлебывал из высокого стакана с ажурным подстаканником нечто парящее, по всей видимости, чай.

Мучительный спазм в животе заставил меня согнуться. Было такое ощущение, что я по меньшей мере пару-тройку дней ничего не ел, а теперь вдруг одним махом об этом узнал.

Алюминиевая миска с кашей очутилась прямо перед моим носом, и я набросился на еду с рычанием дикого зверя, забыв обо всем на свете.

Следующие несколько минут начисто выпали из моего сознания. Повторное обретение рассудка и способности воспринимать окружающую действительность пришлись на стакан с чаем. Причем на третий!

– Эк его! – сочувственно произнес, кажется, Федор. – Форменный зверь, ты, Виктор Палыч! Ведь едва не угробил парнишку-то!

– Ну… да, грешен, – с некоторым смущением в голосе произнес Плужников, – переоценил его возможности – думал, что он сможет усвоить весь объем информации, а пришлось в сжатом виде, конспективно, так сказать.

Ни хрена себе конспективно! Я аж задохнулся от возмущения – это ж надо – без меня меня женили, называется!

– Вы же говорили, что не можете перекинуть мне свою память?! – набросился я на бывшего подполковника.

– Немного не так, – мягко поправил меня он, – я сказал это, чтобы вы не ждали ничего необычного и не смогли неосознанно закрыться от моего воздействия.

Вот и верь после этого людям! А, ладно – где наша не пропадала? На полюсе не пропадала, в джунглях тоже – авось и в подземельях не пропаду!

Я решил пока не устраивать скандала. Тем более, что после еды моим измученным телом завладела сытая расслабленность. Ухватив из коробки Плужникова папиросу, я прикурил ее от услужливо протянутой Федором бензиновой зажигалки и откинулся на спинку дивана. Итак, подведем некоторые итоги: картина с историей Города и той чертовщиной, что в нем происходит, стала более или менее понятной. Вопрос в том, как мне теперь отсюда выбраться? Да и Подрывник… При этой мысли стало особенно паскудно – неужели он и в самом деле?!.

– Виктор Павлович, а есть какая-то надежда, что мой друг… ну, вы понимаете?..

Плужников задумчиво уставился куда-то поверх моей головы. Обдумывал вопрос он минут пять, после чего встряхнулся всем телом, словно вылезший из воды огромный пес, и широко улыбнулся:

– Знаете, Алексей, а ведь я не чувствую эманаций смерти на поверхности. Точнее, признаков гибели человека!

Во мне вспыхнула надежда:

– То есть Андрюха жив?!

Подполковник опять ненадолго ушел в себя, а затем с сожалением сказал:

– Я не могу точно ответить на ваш вопрос, но определенные шансы, как мне кажется, есть. Впрочем, уж поверьте мне на слово, это сейчас не самое важное, что должно занимать вас.

Я насторожился:

– А что меня сейчас должно беспокоить больше, чем судьба друга?

Сергеич засмеялся мелким, дробным смехом:

– Смешной пацан! Ему о судьбе целого мира рассказывают, а он из-за какого-то там дружка переживает!

Федор с Плужниковым тоже заулыбались. Ну-ну – лыбьтесь, «дети подземелья», лыбьтесь! Я все равно выберусь из этого проклятого Города! Эх, еще бы Андрюха по-глупому не попал бы в переделку!

Виктор Павлович тем временем что-то начал говорить, и я сосредоточился на его словах, задвинув на время свои переживания подальше.

– Понимаете, Алексей, ситуация складывается таким образом, что нам, – неопределенный жест в сторону двери бункера, – так же, как и руководству местной ГБ, крайне важно, чтобы вы смогли попасть обратно в Москву. Вопрос в том, что сделать это чрезвычайно сложно. Я, конечно, постараюсь сделать все, что от меня зависит, но… – Плужников виновато улыбнулся: – Я же не Господь Бог.

– Погодите-ка, – я потер лоб, стараясь привести свои мысли в порядок, – с чекистами вашими мне понятно – они связь с «братьями по оружию» хотят восстановить, а вы-то чего добиваетесь – Хрущева давно нет в живых, КПСС в прежнем смысле тоже – «подвига» вашего (я постарался чтобы эти слова не звучали совсем уж издевательски!) и оценить-то некому?

– А вот это уже не твоего ума дело, сынок! – вскинулся Сергеич. – Мы тебе предлагаем билет домой за пустяковую услугу, а он еще выкобенивается!

Федор согласно кивнул, соглашаясь с приятелем, а Плужников недовольно поджал губы.

– Мне кажется, что сейчас не самое лучшее время для того, чтобы острить, Алексей, – произнес он осуждающе. – Мы можем быть друг другу весьма полезны, и это самое главное! А свою иронию приберегите для более благодарной аудитории.

Я почувствовал, что краснею. Действительно, чего это я раздухарился, они же мне помощь предлагают, а то, что хотят извлечь какую-то выгоду и для себя, так это вполне нормально – альтруисты нынче не в моде, пускай даже в параллельном мире!

– Ладно, извиняюсь, – буркнул я, (ненавижу признавать свою неправоту!), – что делать-то надо?

– Вот это другое дело, – спокойно сказал Плужников. – Для начала необходимо, чтобы вы приняли участие в одном, гм, обследовании. Мне нужно настроить параметры вашего организма таким образом, чтобы они вновь вошли в противофазу с энергополем анклава.

– Стоп, сдаюсь! – я поднял руки. – Можно чуть попроще?

– Попроще? – задумался подполковник. – Мне нужно добиться того, чтобы этот мир «вытолкнул» бы вас, словно инородное тело. Сейчас, к сожалению, вы помечены им как часть собственной структуры, и расставаться с этой частью он не намерен.

– Погодите, – удивился я. – когда это меня пометить успели?!

– Мы используем термин «нанести крап», или «крапить» – энигматор, который занимался данным вопросом, был заядлым картежником и в шутку предложил такое название, – встрял в нашу беседу Сергеич. Для меня стало понятно, почему меня называли крапленым. Непонятным оставалось, когда же произошло сие знаменательное событие.

– Да в момент пересечения условной границы между Москвой и Городом, – ответил на мой вопрос Плужников. – По неясным до конца причинам некоторые люди становятся для анклава «своими» и дорога назад для них заказана. А поскольку согласия человека этот мир не спрашивает, то в какой-то степени ведет он себя действительно по-шулерски. Вот и надо попытаться сделать так, чтобы эта «метка» исчезла.

Я поежился. Перспектива вырисовывалась невеселая – или поверить «Плужникову и К°», или…

А, ладно, где наша не пропадала!

– Я согласен! – Хм, мне показалось, или окружавшие меня «дети подземелья» облегченно выдохнули?

Глава 12

Безбрежный океан боли и мрака, в котором я плавал, кажется, уже целую вечность, в очередной раз потащил меня куда-то ввысь, чтобы затем вновь обрушить вниз. Ощущения были таковы, что на ум постоянно приходили имена героев, замученных в чьих-то застенках или пыточных камерах. Как я их сейчас понимал! Но что от этого толку – сделать что-либо для того, чтобы изменить свое положение я все равно не мог.

Темнота, оказывается, тоже имеет свои оттенки – к ней примешиваются то отблески пламени, то хороводы звездочек, или, быть может, снежинок… А иногда пробиваются лучи света, похожие на свет фонарика в ночи.

В какой-то миг я, как показалось, даже понял смысл этих явлений, но… этот миг был столь краток и мимолетен, что оставил после себя не знание, а только лишь чувство острого сожаления и тоски от потери. А потом опять нахлынула боль. Бог ты мой, ну разве ж можно это выдержать?! А-а-а!!! Перестаньте, сволочи!!!

Уф! Неужели все наконец закончилось?! Черт, в глаза словно по тонне песка насыпали – веки просто не открываются. Да-с, теперь я Вия понимаю – мне бы кто помог, что ли! А главное, что язык тоже не шевелится, и не позовешь никого. Хорошо, что хоть слух частично вернулся, и я слышал странно гулкие слова разговора своих мучителей.

– Скоро он придет в себя, а Палыч? – по-моему, это Федор.

– Думаю, что минут через пять – десять, – а это уже Плужников.

– Крепкий парень, я и не рассчитывал, грешным делом, что он такой удар сможет выдержать. Думал, что придется сердечко запускать, ан нет!

– Сплюнь! Ему еще столько всего сдюжить предстоит, что…

– Слушай, Палыч, а сколько твоя блокировка продержится?

– Должна пару суток протянуть, но это, сам понимаешь, только теория – я с краплеными никогда не работал.

– Что ж, будем надеяться, что времени переправить этого красавца обратно в Москву хватит, а уж дальше дело само пойдет, как надо…

– Заканчивай трепаться, он, похоже, приходит в себя!

Первое, что я увидел, когда все-таки смог заставить себя открыть глаза, было озабоченное лицо Сергеича. Он настороженно смотрел на меня. Заметив, что его видят, он деловито поинтересовался тем, в состоянии ли я подняться самостоятельно или потребуется его помощь. Прислушавшись к своему несчастному телу (вот уж воистину традиция – ходить каждый год с друзьями 31 декабря в баню – за эту ночь из меня уже столько раз вышибали сознание, что странно было, почему я еще в состоянии что-либо делать осмысленно и самостоятельно!), я со стоном приподнялся на неудобном узком топчане. На эту уродливую скособоченную конструкцию, расположенную в соседнем отсеке, которую Федор с глумливой ухмылкой назвал прокрустовым ложем, меня уложили перед началом эксперимента. Старички предлагали Плужникову еще привязать меня, так сказать, для верности, но Виктор Павлович отрицательно покачал головой и заметил, что в этом случае потоки жизненной энергии моего организма будут циркулировать не так, как это ему нужно. Ну что ж, и на том спасибо – тогда я еще не подозревал, что и без этого мне мало не покажется!

Голова немного кружилась, но в принципе по сравнению с тем, что мне пришлось пережить во время исследования, это было вполне терпимо. Почему-то нестерпимо хотелось курить, и я немедленно экспроприировал папироску у Плужникова, который весьма опрометчиво оставил свой китель с торчащей из нагрудного кармана коробкой «Герцеговины» на стуле возле топчана.

Сам подполковник склонился над разложенными на столе бумагами и что-то быстро черкал в них роскошным толстым карандашом. На меня он не обращал никакого внимания и, признаться по правде, я даже был этому рад – последние события (а особенно «трансляция» его воспоминаний) показали мне Плужникова в таком ракурсе, что лишний раз связываться с ним как-то не хотелось. Нет, я понимал, разумеется, что придется общаться, но… это как с зубным врачом – знаешь, что, когда заболит зуб, все равно придется идти, но всеми правдами и неправдами оттягиваешь этот момент до последнего.

Федор сидел на табуретке рядышком с подполковником и, азартно болтая босыми ногами, что-то негромко ему подсказывал, оживленно размахивая руками. Плужников досадливо морщился, но молчал. Впрочем, иногда он прислушивался к словам помощника и согласно кивал.

Наконец Виктор Павлович повернулся ко мне и несколько секунд пристально разглядывал меня, словно прикидывал в уме, можно ли меня продать оптом или все же придется сделать это в розницу. Неуютное, доложу я вам, ощущение – ждать, когда могущественный маг решает твою судьбу. А самое главное, что ты понимаешь: пытаться ему перечить – это все равно, что с голыми руками против несущегося на полной скорости грузовика выйти. Поэтому сидел я на попе ровно и не пытался играть в крутого супер-пупер героя.

– Запомните хорошенько, Алексей, – прервал молчание подполковник, – когда будете в Москве, вам надо как можно быстрее оказаться в районе Боровицкого холма. Неважно, в каком месте, ко обязательно в его пределах!

Я насторожился – чужие воспоминания, осевшие в моей многострадальной голове услужливо подсказали, что именно в том районе находилась «стартовая площадка» гиперборейцев и отправная точка проникновения в анклав красных энигматоров. К тому же я теперь знал, что там пролилась кровь многих сотен людей. С чего вдруг Плужникову приспичило отправлять меня на это «кладбище – полигон»? Похоже, что этот вопрос столь явственно возник на моем лице, что руководитель подполья (или правильно было бы называть его шефом подземелья?) счел нужным сказать:

– Сейчас не время для объяснений – вы должны немедленно отправляться наверх – скоро рассвет. Псы Ночного Отдела уйдут с улиц, и какое-то время передвигаться по Городу можно будет почти беспрепятственно. Да и шансы нарваться на призраков значительно уменьшатся. Впрочем, вам-то они все равно не страшны…

– А почему, кстати? – заинтересовался я. Плужников тяжело вздохнул, но не ответил. Федор открыл было рот и попытался мне что-то начать объяснять, но нарвался на бешеный взгляд начальника и поспешно заткнулся.

Не понравилось мне это. Ой как не понравилось! Но я решил промолчать и сделать вид, что так и должно быть – оставим на время эти загадки. Главное – это… Стоп! А куда мне, собственно, идти-то спозаранку – поезд в Москву пойдет только вечером? Плужников растерянно уставился на меня, когда я сообщил ему это «пренеприятнейшее известие».

– Да, об этом я как-то не подумал, – пробормотал он себе под нос, яростно теребя ворот нательной рубахи. – Сделаем так: Сергеич сейчас вас проводит в одно укромное местечко. Отдохнете, приведете себя в порядок, а я пока поразмыслю, как нам действовать дальше.

В отсеке, куда проводил меня отчего-то посмурневший старичок, было довольно прохладно. Та же спартанская обстановка, что и в прежних виденных мной убежищах подпольщиков, напевала скуку – я в глубине души искренне верил, что помимо голых бетонных стен, хитросплетенья переходов и обшарпанной мебели здесь можно наткнуться на что-нибудь интересное. Но мой вопрос к Сергеичу об экскурсии по «Золотому кольцу» подземного лабиринта почему-то не нашел у него должного отклика. Энигматор покрутил у виска пальцем и пребольно толкнул меня в спину, впихивая в отсек. Люк-дверь с негромким чмоканьем закрылся за ним, и я остался один.

Наконец-то! Я с облегчением выдохнул – мне все же удалось не показать свои эмоции перед этими матерыми ребятками. Почувствуй они неладное, и, думаю, моя жизнь закончилась бы очень и очень плохо! Все же молодец ты, Лешка! Нет, мы еще побарахтаемся!

Одно плохо – после всех этих обрядов-шмабрядов желудок мой завязался в тугой узел, и явно желал подняться к голове, чтобы разобраться наконец с идиотом-хозяином. Я огляделся и увидел на столе бутылку темного стекла. Ага, посмотрим, чем тут поят? С виду похоже на газировку? Или, как это тогда называлось… Во, вспомнил – ситро! По-моему в нынешних супермаркетах мне как-то попадался на глаза этакий закос под ретро. Ты гляди – прям поэтом скоро здесь стану: ситро – ретро…

Все эти мысли лениво проносились на периферии моего сознания, пока я жадно глотал несколько выдохшуюся, но все же такую освежающую воду!

Уф, вот и полегчало маленько – теперь можно и…

Негромкий скрип открывающегося люка-двери прервал мои размышления. В отсек вошел Игорь. Он стремительно оглядел помещение и, видать, удовлетворившись осмотром, направился прямиком ко мне, бубня себе на ходу под нос нечто непонятное и совершая движения руками, сильно смахивающими на брассовые. У меня аж челюсть отвисла – может, я чего-то не понимаю и на самом деле стою в воде? Видел же я в секунды просветления подземное озеро и даже ощущал его запах.

Не, угомонился… Ишь как глазищами на меня зыркает – просто-таки рентген, а не человек!

– Маэстро, вы на мне дырку ща просверлите! – несколько развязно высказал я ему свои претензии по поводу столь бесцеремонного вторжения и странного поведения. Ко всему прочему я не забыл, как этот бравый паренек рвался продырявить меня из своего табельного револьюционного маузера.

– Заткнись, – равнодушно ответил Игорь. – Заткнись и слушай внимательно: сейчас я проведу тебя наверх. Действовать нужно быстро и решительно. Если по дороге встретим кого-то из Сопротивления, то делаем вид, что выполняем распоряжение Плужникова. Завертится драка – держись у меня за спиной, в герои не лезь! Понял?

– Ага, понял – это похищение? – с насмешкой уточнил я у донельзя сурьезного подпольщика.

Игорь укоризненно посмотрел на меня, тяжело вздохнул и медленно, словно дауну, начал объяснять:

– Пойми, Алексей, ты всего лишь пешка в игре таких сил, которые недоступны ни твоему, ни моему пониманию. Как только в тебе отпадет надобность, тебя выбросят на помойку, не задумываясь и ни капли не сожалея по этому поводу. В данную минуту ты нужен лишь как орудие для выполнения конкретной задачи. Ну а потом, после его выполнения, автоматически превратишься в нежелательного свидетеля. Думаешь, что Плужников с тобой возится, потому что вдруг проникся к тебе необъяснимым доверием и жаждет заполучить в свои ряды сверхценного помощника? Ничего подобного – ты всего лишь ходячая бомба! И снарядил тебя как раз Палыч!

– Стоп! – я протестующе поднял руку. – С этого места поподробнее – что это еще за бомба?!

Игорь в отчаянии взмахнул рукой:

– Некогда! Пойми, нам некогда! Сейчас самое главное – бежать отсюда как можно быстрее, пока тебя не посадили под плотное наблюдение и сопровождение. В данную минуту Палыч и старики обсуждают результаты модификации, но через полчаса, максимум через час, за тобой придут, и тогда все – хана!

Я поверил ему. Поверил, потому что увидел немного больше, чем намеревался показать мне Плужников. Но, видимо, долгие годы, проведенные бывшим подполковником во мраке подземных коридоров, сыграли с ним злую шутку – он несколько увлекся и распахнул для меня те потаенные комнатки своих воспоминаний, что ни при каких обстоятельствах не должны были передо мной открыться. Хотя если предположить, что сделал он это преднамеренно… Нет, это уже полная фигня – эдак я параноиком стопроцентно стану – такие вещи мне бы никто никогда не показал. Особенно при условии, что скоро я должен буду подкинуть базу Сопротивления и этот долбаный Город и оказаться в Москве, куда им ходу нет.

Конечно, можно было попробовать прикинуться идиотом (что я собственно и намеревался делать, пока не появился Игорь) и, улучив подходящую минутку, попробовать сбежать от этих психов. Шансы на успех, правда, были не слишком высоки, но что еще можно было сделать?

Сейчас же ситуация изменилась – Игорь готов был мне помочь и, самое главное, он тоже знал о том, что во мне сидит!

Мы шли по коридорам и переходам подземной базы, которая после ночи потихоньку наполнялась людьми. Я и представить себе не мог, что их окажется столь много! Игорь то и дело кивал каким-то своим знакомым, мило им улыбался, перекидывался на ходу малозначащими фразами. На себе я ловил в меру любопытные взгляды, но вопросов никто не задавал – ни Игорю, ни тем более мне – с дисциплиной у Плужникова было все в порядке.

В свою очередь я также старался не слишком нахально пялиться на жителей подземелья – хотя, признаться по правде, мне и было чрезвычайно интересно пообщаться с людьми, выросшими в совсем другом мире! Но я старательно одергивал свое разыгравшееся не в меру любопытство, напоминая ему, что лучше побыстрее смыться из этого гостеприимного местечка, а уже потом, на досуге, перед экраном телика, на уютном домашнем диванчике поразмыслить над их судьбой.

Не хватило нам совсем чуть-чуть! Мы уже поднялись на галерею, в конце которой был виден переходный отсек, когда из бокового отвода выскочили человек пять взмыленных ребятишек во главе с Федором. Завидев нас, они без всякого предупреждения шарахнули воздушной волной, от которой мы с Игорем кубарем покатились по полу. Но мой нежданный помощник тоже был не лыком шит – он резво вскочил на ноги и от души ответил длиннющей трескучей молнией. Трое наших преследователей вспыхнули, как хорошо просмоленные факелы. Черт, я теперь, наверное до конца жизни буду помнить их предсмертные крики!

– Бежим! – заорал Игорь и, наклонив голову, будто разъяренный бык, рванул вперед. Я помчался за ним огромными прыжками, моля всех известных мне богов, чтобы они помогли нам преодолеть расстояние до шлюза. К моему глубочайшему удивлению, это нам удалось! То ли на Федора и его помощников так подействовал вид горящих коллег, что они решили не искушать судьбу, то ли они имели четкие распоряжения не допустить моей гибели. В душе я склонялся ко второму варианту.

В шлюзовом отсеке Игорь сразу же кинулся к люку и торопливо начал крутить штурвал запорного механизма. Напрягшись, он откинул плиту люка и, тяжело дыша, скомандовал мне:

– Давай, Алексей, лезь!

– А ты? – растерялся я.

Игорь устало улыбнулся и неожиданно спокойно ответил:

– А я уже пришел.

Я непонимающе захлопал глазами, силясь понять этот странный ответ. Игорь снисходительно ухмыльнулся и терпеливо объяснил:

– Тебе нужно время, чтобы оторваться от погони. Я тебе его дам. А теперь вали отсюда, придурок, и не теряй его попусту!

Я открыл рот и молча захлопнул его. Правда предстала передо мной в такой ошеломляющей ясности, что пытаться сейчас что-то сказать означало плеснуть на ее светлый лик ведро помоев.