Текст книги "Я познаю мир. Арктика и Антарктика"

Автор книги: Алексей Бочавер

Соавторы: Андрей Прокудин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Иглу

Еще одно эскимосское слово, вошедшее во многие языки мира – иглу. Так называют эскимосы снежный дом.

Строительство такого дома напоминает священнодействие. Оно не может быть торопливым – стоит ошибиться, например выбрать неподходящий, слишком влажный или слишком рыхлый снег, и ваш дом рухнет, превратится в обычный сугроб и погребет вас под собой.

Снег должен быть плотным, слежавшимся, таким, чтобы полозья нарт не оставляли на нем глубокой колеи. Когда такой снег найден, эскимос достает из нарт специальный – широкий и длинный – нож (раньше их делали из кости, теперь – из стали), похожий на индейское мачете. Им он начинает вырезать из снега бруски и выкладывает из них кольцо – нижний «венец» будущего жилища. Следующие ряды выкладываются по сужающейся спирали, и в конце концов иглу, в виде перевернутой половинки шара, готово. Небольшое иглу – на двоих или троих человек – охотник, застигнутый бураном, может построить за 30–40 минут! Но встречаются и иглу–гиганты, диаметром в десять более 10 метров и высотой до трех метров; сюда может вместиться сотня людей.

Строительство иглу

Входное отверстие иглу прокапывается у основания стены, в снегу. Оно представляет собой довольно длинный туннель. Он защищает обитателей от снега и порывов ветра. Внизу же, с подветренной стороны, проделывается и вентиляционное отверстие. Его нельзя делать вверху: теплый воздух уйдет наружу; да еще, уходя, растопит крышу.

Строя зимнее иглу, эскимосы окружают его высокой полукруглой стенкой из снега. И первая же метель заносит промежуток между этой стенкой и иглу, дополнительно защищая постройку от ветра.

От тепла тел, а иногда и от светильников, наполненных жиром убитых зверей, в иглу быстро становится жарко, но не настолько, чтобы стены растаяли. «Не найти каменного дома, столь же укрытого и теплого, как иглу», – писал Кнуд Расмуссен, один из наиболее прославленных гренландцев, сын датского пастора и эскимоски, ставший крупным знатоком Арктики и объездивший ее всю – от Гренландии до Чукотки и Гудзонова залива.

Не следует, впрочем, думать, что в иглу живется так уж легко и безмятежно. Тот же Расмуссен добавляет: «Однако нелегко вновь прибывшим привыкнуть к тому, что уже давным–давно не раздражает ни мой взор, ни обоняние, ни слух».

Вот как вспоминает первое посещение иглу молодой спутник Расмуссена, датский метеоролог: «Ослепленный метелью, насквозь промерзший, вползаю с чувством отрады в узкий туннель, расталкивая по пути мокрых, лохматых собак. Они тоже укрылись здесь от ураганного ветра, но в иглу их не пускают. От спертого воздуха сразу же перехватывает дыхание. В нос бьет тошнотворный запах гнилого мяса...».

Но не забудьте и другое: застигнутый внезапной пургой охотник, поспешно выстроив иглу и отгородившись, наконец, от свистящего ветра, разражается смехом. И это – смех победителя. Он не сдался, он умен и отважен. И как не радоваться этому? «Смех висит в воздухе» – гласит древняя гренландская поговорка.

Зачем путешествовать?

В «Конгсспейле» – «Королевском зерцале», документе, написанном приблизительно в первой половине XIII века «во славу первооткрывателей полярных морей... для восполнения образования норвежского принца», сказано: «Если спросишь, чего они ищут в неизведанных землях и почему плавают туда, подвергая, свою жизнь опасности, то для этого есть три причины. Первая – жажда борьбы и славы, ибо человека влечет туда, где его подстерегают опасности, чтобы прославиться. Вторая – жажда познания, ибо человек также хочет раскрыть и исследовать то, о чем он слышал, чтобы убедиться в достоверности услышанного. Третья – стремление к выгоде, ибо люди ищут и допытываются, где можно разбогатеть, даже если это связано с большой опасностью».

Едва ли можно полнее и отчетливее дать ответ на вынесенный в заголовок вопрос. В самом деле, все путешествия, будь то Великая Северная экспедиция, в ходе которой были впервые составлены полные и достоверные карты громадного северного побережья России, или поиски прохода через Северный Ледовитый океан из Европы в Китай (в ходе которого Джон Кабот в XV веке открыл Ньюфаундленд), или плавания Жана Шарко (получившего в 1914 году золотую медаль имени Ф.П. Литке от Российского географического общества за исследования в Антарктике) на его шхуне с замечательным названием «Пуркуапа?» («Почему бы и нет?»), – все они ставили перед собой цели, ясно сформулированные в «Конгсспейле».

Русская «лодья» с рисунка XVI в.

Люди не могут жить в Антарктиде. Это мы уже выяснили. Но бывать на ледяном материке необходимо: хотя бы для того, чтобы наблюдать за погодой. Ведь погодные условия Антарктики влияют на погоду всего Южного полушария Земли, да и всего земного шара. Как же быть? Примерно так же, как и в Арктике: строить научные станции со сменным «экипажем». Отчасти здесь это легче сделать, чем в Арктике. Там океан, и станции приходится строить на льдинах, плавающих по нему. А здесь – материк. Строй, что хочешь! Но не так это просто. Во–первых, Арктика ближе и ниже, и до полярной станции можно долететь, например, если ее необходимо срочно эвакуировать. А Антарктида и далеко, и высоко – мы уже говорили о том, что толщина льда в центре материка достигает пяти километров. Особо не полетаешь. Во всяком случае, не «поприземляешься».

Но станции нужны, и поэтому их создано немало. Как же устроены антарктические станции?

Непременная часть каждого антарктического поселения – электростанция. Не переставая, гремят двигатели, вращая генераторы, снабжающие поселок электричеством. Оно используется и для обогрева жилищ, и для их освещения. Без электричества не работали бы радиостанции и многочисленные приборы, следящие за природой материка – а без этого сами станции стали бы не нужны. Ведь они и строятся для проведения наблюдений и пересылки результатов этих наблюдений на Большую землю.

Первые электростанции появились в Антарктике одновременно с первыми радиостанциями. В 1912 году главная база Австралийской экспедиции Д. Моусона была оборудована двумя генераторами, работавшими от керосинового двигателя. На современных полярных станциях – не меньше трех–четырех генераторов, работающих независимо друг от друга. Зачем – понятно: чтобы можно было отремонтировать или заменить поломавшийся генератор, не прекращая снабжения станции. Есть, кроме того, аварийная энергетическая установка – «на черный день». Вдруг, например, случится пожар, и из строя выйдут сразу все основные генераторы.

Сейчас все полярные станции получают электроэнергию, используя двигатели, работающие на привозном топливе (обычно на солярке). Это и дорого, и грязно, и шумно, и неудобно. Но необходимо. Все другие варианты, а их несколько, остаются пока экспериментами. Например, на австралийской станции «Дейвис» использовали установку для опреснения воды, работающую на солнечной энергии (как микрокалькуляторы со встроенным фотоэлементом). Но такая установка вырабатывает электроэнергию только на свету, а где его взять полярной ночью? Кроме того, фотоэлементы до сих пор очень дороги. И используют их пока только на космических спутниках и станциях – там просто нет другого выхода.

Ветровая электростанция

А на станции норвежско–шведско–британской экспедиции «Модхейм» использовалась ветровая электростанция. Еще один ветряк был установлен во время Седьмой советской экспедиции в Мирном. Но, к сожалению, до сих пор не удается построить такого ветродвигателя, который был бы и дешев, и надежен, и достаточно мощен сразу.

Так что пока продолжают работать дизельные двигатели, и суда везут за тридевять земель солярку. Для питания станции «Молодежная» – полторы тысячи тонн, поселка Мирный – около 500, станции Восток – больше 100 тысяч тонн на год.

Если не считать воздуха, вода – единственное вещество, которое не приходится везти в Антарктиду. Чего–чего, а воды здесь хватает – примерно 8/10 всего запаса пресной воды на Земле. Но в виде льда.

Хорошо, если рядом со станцией расположены естественные водоемы – непромерзающие озера (как в оазисе Бангера – мы уже говорили о нем). Тогда достаточно провести трубопровод, поставить насос, и все в порядке. Конечно, трубы приходится утеплять, чтобы они не замерзли. Но это не очень сложно. Такие озера есть в окрестностях российских станций «Новолазаревская» и «Беллинсгаузен» (где для забора воды из стекающего в море ручейка построена специальная плотина). Есть такой водоем и на станции «Молодежная» Антарктического метеорологического центра.

Но на внутриконтинентальных станциях и на шельфовых ледниках таких озер нет. И воду приходится добывать путем растапливания льда и снега. Для этого используют «таялки» – баки с нагревателями.

Снег в них загружают через отверстие в стене дОма, а если дом занесен снегом (обычное дело!) – через крышу. Загружает его обычно дежурный, и это – довольно тяжелая и неприятная работа. Снег приходится брать на некотором расстоянии от станции (электростанции ведь работают непрерывно, и снег поблизости от них загрязнен). А станция Восток находится на высоте трех с половиной километров над уровнем моря; на такой высоте и при обычных условиях работать нелегко – не хватает воздуха. А на леднике – и подавно. И снежные блоки выпиливают только летом – все же легче, да и не так опасно. Каждому зимовщику приходится выпиливать примерно по пять сотен таких блоков и перетаскивать их на станцию.

В Мирном из положения вышли проще. Если на поверхность льда положить нагреватель, лед растает и образуется водоем (лужа). Именно из такой лужи и берут воду. По мере того как ее откачивают, лужа превращается в колодец во льду. Толщина льда на южной окраине Мирного – около 80 метров. Диаметр колодца – восемь–девять метров. Таким образом, каждый колодец дает станции примерно три–четыре тысячи тонн воды. Правда, сквозного протаивания ледника полярники не допускают, опасаясь того, что к пресной «колодезной» воде подметается морская. Каждого колодца хватает примерно на два года.

Заготовка льда для получения пресной воды

Так же добывали воду американцы в Гренландии на станции «Кемп Сенчури». Но в центре Антарктики он не всегда применим: верхние слои ледников там сложены рыхлыми массами снега и фирна. Вода в таких колодцах уходит в стороны, не накапливается.

А вот на станциях, расположенных в оазисах, где нет водоемов, а возить снег или лед надо издалека, выгоднее, оказывается, опреснять морскую воду. Так поступают, например, на одной из крупнейших в Антарктиде станций – американской «Мак–Мердо». Энергию здесь дает атомная электростанция.

На долю «Мак–Мердо» приходится изрядная доля всей воды, потребляемой людьми в Антарктиде. Складывается занятная ситуация: посреди крупнейшего в мире резервуара пресной воды люди пьют опресненную морскую воду!

«Чем больше копаешь, тем больше заносит...»

С электричеством и водой мы разобрались. Но самое главное осталось пока «за кадром». Главное – это дома. И с ними в Антарктиде немало проблем. Среди них можно, условно говоря, выделить проблемы внутренние и внешние. И к внутренним отнести проблемы архитектуры и конструкции самих зданий. Они довольно легко решаются.

Например, на большинстве российских станций используются стандартные сборные дома, первоначально проектировавшиеся для северных районов России. Они собираются, как из деталей конструктора, из отдельных модулей, размером 4x8,6 метра каждый.

Модули можно комбинировать как угодно. Например, одно из зданий станции «Молодежная» (радиоцентр) состоит из девяти модулей; его длина больше 35 метров, а площадь – больше 300 квадратных метров. Сделаны модули из алюминиевых панелей, за которыми прячутся теплоизолирующие прокладки.

А «внешние» проблемы связаны с природой материка. Главная из них – снежные заносы. Правда, случаются они не везде. На Антарктическом полуострове, где расположена большая часть всех научных станций, зимние сугробы успевают растаять в течение лета, и здания освобождаются от заносов. Невелики заносы и в центральной части континента, где снега выпадает немного и метели редки. А вот на окраине ледника, где снега много и стоковые ветры переносят его с места на место в очень больших количествах, заносы таковы, что, например, станция «Пионерская» за три года была занесена восемью метрами снега.

Как же бороться с заносами?

Один способ – строительство сооружений на высоких сваях. Ветер легко проходит под такими постройками и не дает снегу скапливаться возле них. Испробовали такие строения в поселке Мирный, где установили склады в виде деревянных платформ на стальных опорах. Позже, на станции «Молодежная», появились и жилые дома. Из металлических труб были сделаны сваи, а уже на них, на высоте 2–2,5 метра, ставились дома. Возводить такие дома легче, чем обычные, – под них не надо выравнивать площадку, достаточно забивать сваи так, чтобы их верхушки находились на одной высоте, что гораздо проще. Первый дом «на курьих ножках» появился на «Молодежной» в 1964 году, а уже в 1972 году их было двадцать.

Обсерватория «Мирный»

Примерно так же построена австралийская станция «Кейси» на Земле Уилкса. Но она представляет собой одно длинное здание, а поскольку рельеф здесь неровный, здание вынуждено повторять его неровности и напоминает гусеницу. Не только тем, что изгибается, но и тем, что имеет в разрезе не прямоугольную форму, а форму прямоугольника с закругленными короткими сторонами. Как бы слегка расплющенная труба на множестве ножек. Закругления сделаны не просто так. По замыслу конструкторов это облегчает обтекание стации ветром, с целью все того же уменьшения накопления снега.

Еще один способ борьбы с заносами – заранее уйти под снег. Если спрятать станцию в его толще, не оставив на поверхности ничего, что могло бы удержать сугроб, то снег не станет накапливаться, его останется столько, сколько было до постройки станции, и она сможет функционировать. Так поступили американцы, строя новую станцию «Бэрд». Старая «Бэрд» за пять лет была занесена настолько, что работать на ней стало невозможно. И новую станцию построили в специально вырытых траншеях глубиной шесть и шириной восемь метров. На их дне поставили домики, затем закрыли металлическими арками. Снег быстро засыпал арки, и станция превратилась в сеть туннелей. Главный, двухсотметровый, протягивается с севера на юг. С обеих сторон он заканчивался пологими выездами. К нему примыкает еще несколько, от 100 до 400 метров длиной. Наверху остались торчать только вентиляционные и выхлопные трубы и наблюдательные башенки (например, для наблюдений за полярными сияниями).

Расчет был такой: за год в районе станции накапливалось 30–40 сантиметров снега. Значит, за десять лет накопится меньше пяти метров. Это не так много по антарктическим меркам. Но накопилось двенадцать!

Получилось так: туннели для въезда и выезда заносились снегом. Его приходилось выгребать наружу бульдозерами. И возле станции образовался снежный холм высокой в 25 метров. То есть появился мощный снегозадерживающий барьер. То самое, чего пытались избежать.

Станция «Амундсен–Скотт». Южный полюс

Толстый слой снега прогнул арочные перекрытия; они грозили раздавить домики, и их пришлось ликвидировать, а снег – отгребать. В итоге станция разрушилась.

Как же строить лучше всего? Может быть, в снежно–фирновой толще, с подъемниками, водоснабжением, канализацией? Но это – дело будущего. А пока станции строятся на поверхности. На одной из новых (1975 года) станций – «Амундсен–Скотт» – все здания соединены крытыми переходами, а основные помещения спрятаны под общим куполом.

Путешествия и связь

Сейчас, когда количество теле– и радиоканалов исчисляется сотнями, а число передач о последних новостях превышает число самих новостей, трудно представить, что до начала. XX века люди, отправлявшиеся в путешествия, и особенно – в полярные, совершенно теряли связь с цивилизованным миром. На месяцы и даже годы они оказывались отрезаными от родины, ничего не зная о происходящих там событиях. А об успехах или неудачах самих полярников становилось известно только после их возвращения. Если они возвращались.

Об открытии Южного полюса, состоявшемся 16 декабря 1911 года, мир узнал только три месяца спустя, когда «Фрам» причалил к острову Тасмания, и Руаль Амундсен из города Хобарта сообщил о своей победе. И почти год – до возвращения судна «Терра нова» – ничего не было известно о трагическом конце экспедиции Роберта Скотта.

В 1879 году американский лейтенант Джордж Де–Лонг попытался достичь Северного полюса на яхте «Жаннетта». Он был уверен в успехе, и в его каюте на видном месте стоял медный ларец, на стенках которого были выгравированы имена всех участников экспедиции: лейтенант собирался оставить ларец на полюсе. Но «Жаннетту» раздавили льды, Де–Лонг погиб в Восточно–Сибирском море, не достигнув цели. Спустя три года гренландские эскимосы нашли на плавучей льдине опись продовольствия, подписанную лейтенантом, список шлюпок «Жаннетты» и непромокаемые брюки с меткой одного из матросов.

Понятно, что с появлением радиосвязи начались попытки соединить Арктику и Антарктику с миром с помощью радиоволн. Скотт в 1910 году уже намеревался взять с собой радиопередатчик. Но для него не хватило места на корабле. Это нелегко представить, но, компьютер, менее мощный, чем нынешние настольные персоналки, еще 15–20 лет назад занимал несколько комнат и требовал поддержания особого микроклимата в этих комнатах. Примерно так же обстояли во времена Скотта и дела с радиоаппаратурой.

Первая успешная попытка установить «беспроволочный телеграф» в Антарктиде была предпринята Австралийской антарктической экспедицией Д. Моусона в 1912 году. Радиостанция была построена на мысе Денисон (Земля Адели). Главной проблемой оказалась установка мачт, на которые вешались антенны. Мачты были сосновыми, состоящими из четырех секций каждая и достигали в высоту 40 метров. Установить все секции при здешних ураганных ветрах оказалось невозможно. Но даже укороченные (по три секции) мачты полярники ставили с апреля по сентябрь! Антенну поднимали при «тихом» ветре, дующем со скоростью 30 метров в секунду. Ее унесло в океан. Вторую антенну удалось закрепить на нужной высоте. После этого ветер сломал одну из мачт, и снова пришлось заниматься ее установкой. Только в следующем, 1913 году, «честь телеграфа была восстановлена», как писал Д. Моусон. Надо сказать, что мощности тогдашних передатчиков не хватало для прямой связи даже со сравнительно недалекой Австралией, и на острове Макуори экспедиции пришлось строить промежуточную радиостанцию.

Только к концу 1920–х годов радио стало неотъемлемой принадлежностью полярных экспедиций. В Антарктической экспедиции Р. Бэрда (1928–1930 гг.) было уже больше двадцати передатчиков и тридцати приемников.

В царстве льдов

Наступление полярной ночи

Жизнь вблизи полюсов постоянно балансирует на грани выживания. Зима в Приполярье – время голода, холода и темноты. Естественно, что большинство обитателей этих регионов перебираются на зимний период в более гостеприимные края. Жизнь высоких широт ежегодно колеблется, подобно гигантскому маятнику: когда в Северном полушарии зима, она отступает из Арктики и наступает на Антарктику, куда в это время приходят морские звери и птицы; когда летом птицы тянутся на север, в Антарктиде наступает время зимы.

Острие этого планетарного маятника воплощается в ежегодном перелете элегантно раскрашенной птички полярной крачки. Северным летом она гнездится в высоких широтах Северного полушария, а нашу зиму проводит у побережья Антарктических островов. Каждый раз осенью и весной она осуществляет перелет протяженностью более 10 тысяч километров, пересекая экватор, чтобы всегда жить в Приполярье, но не встречаться с темнотой полярной ночи, ведь долгая полярная ночь самое тяжелое время для обитателей высоких широт.

Крачка

Знаменитый норвежский полярник Фритьоф Нансен в своей книге «Фрам» в полярном мире» описывает ее наступление у Новосибирских островов 26 октября: «Сегодня торжественно прощались с солнцем. В полдень в последний раз над ледовым горизонтом показалась на юге тусклая багровая и не дающая тепла половина солнечного диска... Пока взамен солнца остается восхитительнейшее сияние луны; она день и ночь кружит по небосводу, освещая огромные пространства белых блестящих льдов. А посреди этого молчаливого и серебристого мира на небосклоне в своей неповторимой красе и силе сверкает всеми цветами радуги северное сияние».

Дольше всего ночь продолжается у полюса почти пол года (178 дней 14 часов). Это не совсем обычная ночь, в покрытых снегом и льдом пространствах темнота не бывает чернильно–черной, как на юге.

Конечно, если поднялся густой зимний туман, состоящий из мельчайших ледяных кристаллов, или не на шутку разыгралась метель, то не видно ничего на расстоянии вытянутой руки. Но обычно, даже если небо закрыто облаками, силуэт человек в темной одежде виден на фоне снега за несколько шагов.

Мы одной крови

Население нашей планеты очень разнообразно – от крохотных бактерий до гигантских китов и еще более гигантских деревьев. Человек привычно выделяет себя из этого многообразия, считая уникальным и неповторимым. Но многие из живых существ, например птицы и звери, часто демонстрируют качество, которое люди обычно приписывают только себе. Наши «братья по крови» пластичны, они способны изменять поведение в зависимости От обстоятельств. Из–за этого можно затрудниться с ответом на самые простые вопросы: что делают белые медведи в самое глухое время полярной ночи? залегают ли они в спячку, как их бурые родственники?

Белый медведь

Нам, обитателям умеренных широт, огромные пространства плавучих и прибрежных льдов могут показаться однообразными и равномерными. Для медведя же они представляют собой множество разнообразных миров, целую вселенную. Покрытое льдами море продолжает жить своей собственной жизнью. Воды колеблются, поднимаясь и опускаясь, вместе с ледяным панцирем, под действием приливов и отливов. На некоторых участках, например там, где в отлив отступающая вода должна пройти через' узкую горловину, возникают настолько быстрые и бурные потоки, что море никогда не замерзает. В морских глубинах круглый год перемещаются струи течений, которые могут в сотни раз превосходить по размерам самые крупные наземные реки. Ветры часто дуют с удивительным постоянством, полируя ледяную поверхность, сдувая и уплотняя снег в одних местах и накапливая его в других. Может установиться полный штиль, а затем поднявшийся шквал в одних местах сгонит льды в торосы и разорвет ледяные поля в других, образуя трещины и полыньи.

Зимой с суши продолжают стекать реки. Льды дрейфуют вокруг полюса с востока на запад. Бесконечное вращение колоссальных ледовых полей имеет очень небольшую среднюю скорость около двух километров в сутки, а максимальную до девяти километров. Это не просто круговое движение: сталкиваясь, ледовые поля отклоняются к северу и югу, вращаются и напирают друг на друга.

Зимой разрастающиеся морские ледники выталкивают огромные массы льда из Северного Ледовитого океана в Охотское море через Берингов пролив и в северную часть Атлантики мимо Гренландии. Это мир белого медведя, здесь он рождается, проводит всю свою жизнь и умирает. По самому важному для медведя признаку – наличию доступной еды – совершенно не похожими друг на друга могут оказаться не только сектора полярных морей, которые удалены на тысячи километров, но даже цва побережья одного острова. Южные части замерзшего пространства не обязательно оказываются при этом богаче северных.

У Северного Ледовитого океана есть одно важнейшее Отличие от остальных океанов планеты: от его побережий к полюсу, местами на сотни километров, тянется зона океанского мелководья (глубина от нескольких десятков до нескольких сотен метров). Дно здесь часто покрыто слоем ила и относительно бедно жизнью. Эта часть акватории зимой обычно бывает прикрыта толстым слоем льда, и там обычно недостаточно еды для медведей. А севернее, вдоль кромки океанского склона, ведущего к глубоководным километровым впадинам, находится полоса постоянного дрейфа морских льдов, которую зоолог Савва Михайлович Успенский назвал «полосой жизни». В течение всей зимы там образуются разводья и трещины, которые привлекают к себе тюленей. Медведи, обитающие вдоль этой полосы, могут рассчитывать на охотничью удачу даже в самое темное зимнее время. При этом звери, охотясь, дрейфуют к западу вместе со льдами. Некоторые потом могут вернуться пешком в восточную часть русской Арктики, а другие отправятся на запад, к побережью Гренландии.

* * *

Бывает, что белых медведей вместе со льдами выносит в более южные воды. Исследователи сообщают о встрече с медведем, плывущим за сотню километров, от берега: видимо, зверь долго не покидал тающую льдину и оказался в открытом море. Нередко медведей наблюдали, когда они пересекали с юга на север Чукотский полуостров, возвращаясь через тундру после ледового «круиза». На Американском континенте белого медведя встречали на двести километров южнее реки Юкон, а в центральной части восточного побережья Камчатки встреча с ним вовсе не является редкостью.

Видимо, изредка медведи забираются очень далеко на юг, достигая северных островов Японии. Судя по древним хроникам, этот зверь известен в Японии по крайней мере с VII века нашей эры.

Не вся Арктика одинакова. для обитания, есть районы (например, Гудзонов залив), где медведи постоянно занимают одну и ту же богатую едой площадку, защищая свои охотничьи угодья от соседей. Есть районы, где море постоянно покрыто мощными льдами, там не могут прокормиться тюлени и практически не появляются белые медведи.

Хозяин ледяных полей

Белый медведь – самый распространенный и общепризнанный символ Севера. Действительно, близкое знакомство с ним производит сильное впечатление.

Прежде всего вспомним: это самый крупный среди всех современных нам хищных зверей. Большие самцы изредка достигают длины более трех метров от кончика морды до кончика хвоста при полутора метрах в холке и веса до тонны. Встав на задние лапы, крупный медведь может достать когтями пятиметровую отметку. Средние звери мельче. Самки весят чаще всего около 200 килограммов, самцы – 300–400.

Самые мелкие медведи обитают в южной части населенного ими пространства на юге Гренландии.

Цвет медведя нельзя назвать чисто белым. Обычно зверь выделяется на фоне снега и льда некоторой желтизной, а иногда окраска его доходит почти до кремовой. Кончик носа и губы черные. Мех слегка волнистый, густой, плотно прилегающий. Особенно длинный мех на задней стороне лап, а короткий – на голове. Уши и хвост короткие. Глаза маленькие.

От всех других медведей белый отличается не только цветом, но и пропорциями: тело длинное, массивная задняя часть корпуса заметно приподнята, небольшая уплощенная голова сидит на длинной подвижной шее. Внешние особенности, выделяющие его среди других медведей, настолько велики, что раньше белого медведя часто считали не просто особым видом, но даже описывали как отдельный род. Сейчас большинство зоологов считают, что это ближайший родственник бурого медведя, который не так давно (по меркам живой природы) стал самостоятельным видом. В условиях содержания в неволе белый и бурый медведи даже могут вполне успешно скрещиваться между собой.

Несмотря на свой солидный вес и неуклюжую внешность, белый медведь очень подвижный зверь, который легко преодолевает как глубокий снег, так и ледяные торосы, хотя не обязательно делает это с удовольствием. Двигаться по самым труднопроходимым для человека поверхностям медведю помогают мощные столпообразные лапы с широкими, до 30 сантиметров, ступнями. Подошвы снизу покрыты шерстью, что позволяет не скользить на гладком льду и не бояться острых ледяных застругов. Когти передних лап короткие и острые, благодаря им медведь может, не снижая скорости, забираться на крутые гладкие склоны.

Преследование медведя

На задних лапах когти обычно сточены сильнее. Говорят, что молодой сильный зверь, когда его преследуют охотники с собаками, карабкается вверх по совершенно отвесной поверхности, вонзая когти в лед или твердый снег.

Передвигается медведь обычно широким шагом, но может бежать рысью или даже перейти в галоп. Спускаясь с горы, «хозяин Арктики» может съехать на своих широких ступнях, как на лыжах. Некоторые авторы утверждают, что при необходимости зверь может развивать скорость до 40 километров в час, однако не совсем понятно, как это было измерено. Во всяком случае этот зверь только при знакомстве в зоопарке может произвести впечатление медлительного и неуклюжего.

Помимо своих блестящих способностей к пешему ходу, белый медведь прекрасный пловец. Совершая свое вполне обычное передвижение, он может отправиться переплывать в ледяной воде морской пролив шириной в несколько десятков километров.

У белого медведя нет врагов, кроме человека. Разумеется, в воде на него могут напасть крупные морские хищники – косатки или акулы. Известны и случаи успешного нападения на плывущего медведя крупных агрессивных самцов моржа. На суше истощенный и ослабленный или дряхлый зверь может стать жертвой стаи вечно голодных зимой белых волков. Однако это больше теоретические рассуждения, чем реальная опасность. У медведя несоизмеримо больше шансов погибнуть от голода, да и охотники встречаются сейчас в Арктике гораздо чаще, чем морские чудища. Больше всего зверей гибнет на первом году жизни, от недоедания или по неопытности. В зоопарках известны случаи, когда белые медведи доживали до сорока лет. В природе средняя продолжительность жизни этих животных меньше, по крайней мере, вдвое.

В XX веке произошло катастрофическое уменьшение численности «хозяина Арктики». Охота на этого огромного зверя чаще всего ставила своей целью добыть шкуру, которую можно было выгодно продать, чтобы затем она лежала на полу в качестве мягкого и теплого ковра. Предпринятые международные меры охраны отодвинули белого медведя от грани полного истребления: сейчас на воле живет несколько десятков тысяч этих зверей. Разумеется, никакие договоры и охранные мероприятия не могут гарантировать неприкосновенность от браконьерства. Цена на медвежью шкуру на черном рынке всегда превышает размер возможного штрафа. Если мы хотим бороться с браконьерством, начинать надо с создания общественного мнения: должно стать просто неприличным убивать любого зверя без крайней необходимости.