Текст книги "Декабристы. Перезагрузка (СИ)"

Автор книги: Алексей Янов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Алексей Янов
Декабристы. Перезагрузка. Книга первая

Часть 1

ГЛАВА 1

Апрель 1822 года

На английском парусном торговом судне, мерно покачивающемся на Балтийских волнах, мы подплывали к Кронштадту. В этом Мире, в этом Времени я уже провёл больше девяти лет. Девять лет назад зашёл в лифт, нажал первый этаж. Вдруг погас свет, под ногами исчез пол и я оказался в состоянии свободного падения, правда, пр. длилось оно недолго, не больше пары секунд. Приземлился, по счастью, в какую-то свежевырытую земляную кучу, по странности ничего при этом себе не сломал.

Неведомо как, неведомо какими силами, я оказался заброшен из России XXI века в США, вернее в САСШ начала XIX столетия, из дня – в ночь, из сердца России Москвы – в самый центр американской клоаки – в Нью-Йорк, а именно на площадь Файв-Пойнтс – где сходятся пять улиц, в район трущоб, под крышку заполненный притонами и гангстерами.

К утру, отойдя от первого шока, изредка расспрашивая бухих прохожих, все-таки выбрался в более цивилизационные места. Здесь вместо обшарпанных лачуг мирно и безмятежно стояли отштукатуренные белой извёсткой, с зелёными ставнями и оградами кирпичные жилые дома, а также многочисленные конторы, магазины, салуны, кабаки, лавки. Непролазная же грязь под ногами сменилась каменными тротуарами. Под крышами почти что всех этих заведений висели кричащие рекламные вывески, вот они-то меня и выручили – ломбард и гостиницу удалось найти очень быстро. В ломбарде продал брелок, закинув в гостиницу свои кости. В голове назойливо крутилась наивная мысль – надо заснуть, и, возможно, проснусь в своём времени!? Не помогло!

Весь следующий день бесцельно слонялся по шумным улицам Нью-Йорка. Городское движение было оживлённым, местное «такси» представленное наемными кэбами и колясками – двуколками, фаэтонами, тильбюри на огромных колёсах. Присутствовали на дорогах и куда более редкие экипажи американских богатеев, чьи кареты правили слуги в ливреях.

В пешеходных зонах тоже было многолюдно. По тротуарам бодро вышагивают мужчины с бакенбардами и бородками, на головах шляпы и шапки. Одеты амеры были в брюки и длиннополые сюртуки, а также куртки чёрного, коричневого, синего, бурого, зелёного цвета. Дамы, часто парочками, в пёстрых нарядах всевозможного фасона, многие с зонтиками, в своих лакированных туфлях цокали по мостовым. И рядом со всем этим «великолепием» наблюдалось великое множество грязных и зловонных бродяг. Поодаль от центральных улиц тоже не всё ладно. В многочисленных тупиках и переулках кроме хомосапиенсов часто встречались стаи собак, а ещё больше пасущихся коров и зарывшихся в грязь свиней. Поистине, город контрастов!

В первое время в Нью-Йорке я был вынужден просто и тупо выживать, приспосабливаясь к совершенно новой для себя обстановке. Своей работой на первых порах, да и нынешней безбедной жизнью я был целиком и полностью обязан исправно функционирующему смартфону, снабженного панелью – солнечной батареей, подзаряжающейся, как не сложно догадаться, энергией солнечного света, пусть и медленно, по сравнению с электричеством, но выбора-то у меня сейчас не было. Это мой главный, тщательно сберегаемый ото всех тайный артефакт, хранящей гигабайты скаченной литературы, по самой разной тематике – от стихов до технологий производства полупроводников. Самому удивительно, чем я только в своё время не интересовался!

Да! Совсем забыл представиться! Зовут меня Головин Иван Михайлович. Сейчас мне 30 лет, когда провалился в Америку времён Дикого Запада, едва исполнился 21 год. Рост 185 см., вес 95 кг., темно-русые волосы, серые глаза.

Так вот, в первые же дни пребывания в штатах мне удалось довольно быстро сориентироваться в окружающей обстановке. Продал свои золотые ювелирные изделия – цепочку с браслетом. На вырученные доллары обзавёлся съёмным жильём в приличном квартале. Попал я сюда хоть и в экстравагантном, по нынешней моде, но во вполне приличном костюме, особенно учитывая "разношерстность" Нью-Йорка. Ещё и поэтому особых проблем со съемом жилья у "джентльмена" в моем облике не возникло. Знание английского языка у меня было вполне на уровне, выучить этот язык в моё время особых проблем не составляло, было бы желание. Оглядевшись по сторонам, «промониторив» ситуацию на рынке труда, мной было принято единственно правильное решение подвизаться работать в американском издательском бизнесе.

В Америке в эти годы выходило около двух десятков ежедневных и более четырёх сотен еженедельных газет и журналов. Более того, в САСШ абсолютно любой человек, имея немного денег, ручной печатный станок и бумагу, мог открыть свой печатный орган. Но американские СМИ покорили меня, прям до нервного хохота, своим внутренним содержанием. Чего они только не печатали – от вещей вполне серьёзных, до откровенной ахинеи! Их печатные площади служили ареной политической борьбы отдельных политиков, партий и группировок. Помимо новостей политического и государственного характера, текстов официальных документов на страницах изданий печаталась доморощенная и европейская поэзия, биографические сочинения, романы, рассказы, критика, переводы, сведения из истории, физики, химии, географии, архитектуры, пропагандировалась христианская мораль наряду с философией, присутствовали статьи о светской жизни, свадьбах, смертях, крестинах, вопросы рабства соседствовали с заметками о сельском хозяйстве и метеорологическими наблюдениями. Издания активно предоставляли свою печатную площадь под платные объявления, реклама занимала до половины содержания газет.

В журналах публиковалось особенно много, на мой взгляд, откровенной бредятины, впрочем, пользующейся здесь читательским интересом. На страницах журналов на полном серьезе присутствовали философские рассуждения о женском поле, большое внимание уделялось проблемам брака. Например, в одном из журналов был раздел под названием "Справочник любви", где регулярно публиковались в форме ответов редактора на вопросы несчастных влюблённых в форме весьма забавных советов и наставлений.

Прикинув свои силы, тщательно "прошерстив" смартфон, недолго думая я решил "потоптаться" на благодатной ниве журналистики. Мне с моими оригинальными идеями было не сложно пробиться в этот печатный "поток сознания". Удалось довольно быстро сойтись и достигнуть полного профессионального и финансового взаимопонимания с бывшим юристом Брокденом Брауном. Он редактировал ряд журналов в Филадельфии и в Нью-Йорке, сочетав в себе сразу три профессии – автор романов, редактор и издатель. Сошлись мы и с эссеистом Джозефом Денни, редактором изданий "The Port Folio" и "Нью Хемпшир джорнэл, ор Фармерз уикли мьюзиум". Позже я стал высылать свои материалы, за оговоренный гонорар, в популярные и влиятельные "Массачусетс мэгезин", а также в "Америкен мэгезин", "Газет оф Юнайтед Стейтс". С моего письменного разрешения и за соответствующий гонорар мои рубрики перепечатывали множество мелких провинциальных газет. Общенациональных изданий и подписок ещё не существовало. А вот, к моему счастью, нормы авторского права в стране уже действовали не одно десятилетие.

Сильно удалось мне зацепить наивных аборигенов, с «девственно чистыми мозгами», результатами «своего» интеллектуального труда. А именно кроссвордами классическими, сканвордами, филвордами, кейвордами и цифровыми головоломками ("судоку") здесь прозванными "латинским квадратом". Всё это богатство легко генерировалось смартфоном. Помимо этого, в телефоне у меня хранилась в огромном количестве развлекательная литература с головоломками, заданиями на смекалку, логическими задачами, анекдотами, фокусами, загадками – их я тоже, потихоньку, "скармливал" посредством газет и журналов читающей Америке.

У американской читающей публике эти, казалось бы, невинные развлечения, просто "взрывали мозг"! Все «мои» остроумные новинки – по нынешним временам стали настоящими открытиями и "ноу-хау". В штатах, да и во всём мире чувствовался острейший дефицит на развлечения – здесь даже ещё не изобрели фотографию, не говоря о чём-то большем. А отдыхать, смеяться, задумываться – всегда было и есть непреодолимой потребностью человеческого разума. Поэтому от читателей, скрашивающих досуг предложенным мною новым, неординарным способом, я получал в ответ только бурный восторг и кипы благодарственных писем. И естественно, по законам рынка, к газетам и журналам, печатающим у себя мои рубрики, сильно возрастал читательский интерес. Тиражи этих изданий росли в математической прогрессии. Позже, конечно, появились подражатели, куда уж без них! И если по части кроссвордов эти обезьянничающие авторы ещё могли со мной конкурировать, то по части цифровых головоломок, раскрытия секретов фокусов, анекдотов, логических задач и загадок они выглядели моей бледной тенью.

Например, одна из моих первых, логических задач, с которой я дебютировал в одном из еженедельных журналов, была следующего содержания. "Фермеру надо перевезти через реку волка, козу и капусту. Но в лодке может поместиться только фермер, а вместе с ним или только волк, или только коза, или только капуста. Но если оставить волка с козой, то он ее съест, а если оставить козу с капустой, то она ее съест. Как фермеру перевезти свой груз через реку?" Страждущие любопытством граждане уже в день публикации принялись осаждать издательство с требованиями дать правильный ответ, подтвердить или опровергнуть их догадки, некоторые спорщики даже пари заключали. Опять же, американцев интересовал не только несчастный фермер, но и ответы на некоторые вопросы в кроссвордах. Людям было совсем невмоготу дожидаться следующей недели. В издательстве молчали как партизаны, отговариваясь отсутствием автора рубрики, призывая всех терпеливо дожидаться выхода в свет следующего номера. Причём, по клятвенным заверениям сотрудников издательства, в свежем выпуске будут не только ответы на прежние кроссворды и задачи, но и новые кроссворды, и прочие интересные задания от автора рубрики мистера «Golovin». Люди не спешили расходиться. Прямо у стен издательства они обсуждали друг с другом цифровые головоломки, вопросы и ответы в кроссвордах, спорили до хрипоты, доказывая свою правоту, сверяли между собой свои ответы. И это «паломничество» к стенам издательства продолжалось всю неделю. Успокоилась взбаламученная, заинтригованная аудитория журнала, только с выходом в свет следующего выпуска, ведь на его страницах были ответы на животрепещущие вопросы. "Фермер должен, перевезя козу, вернуться и взять волка, которого он тоже перевозит на другой берег. После этого он оставляет его там, а козу забирает и везет обратно. Здесь он оставляет козу и перевозит к волку капусту, после чего возвращается и, наконец, переправляет на другой берег козу." Рядом был напечатан кроссворд прошлого выпуска с правильными ответами. И тут же, вместе с долгожданными ответами, на головы читателей обрушивались новые кроссворды с головоломками и задачами. И спираль начинала раскручиваться по новой, вместе с резко возросшим тиражом.

Вскоре, конечно, ажиотаж, вызванный первыми выпусками спал, публика перестала так импульсивно и эмоционально реагировать, но интерес к новой рубрике никуда не делся, напротив, он лишь возрастал от недели к неделе, от тиража к тиражу. Таким не хитрым путём в образованных кругах американского общества я обзавёлся не только Именем, с большой буквы, но и вполне приличными деньгами – вечно зелёными долларами. Хотя здесь всё ещё была распространена уже начавшая изживать себя практика, когда авторы статей за публикацию своих материалов сами приплачивали издательству, профессиональная журналистика находилась ещё в стадии формирования. Но у меня, для редакторов пропагандирующих подобные принципы был железный и неубиваемый аргумент – рост тиража и, соответственно, взлёт продаж и денежных поступлений был напрямую завязанный на появление у них моей рубрики. К тому же, как уже говорилось, правильные ответы на кроссворды, головоломки, задачи и загадки публиковались не сразу, а в следующих выпусках газет и журналов, что тоже способствовало увеличению тиража изданий.

Учился я не только в Боудин-колледже, штат Мэн, но и брал частные уроки фехтования. И здесь меня поджидал сюрприз! Совершенно неожиданно у меня обнаружилась какая-то бешеная скорость. И по сей день это остается для меня загадкой. Может, при временном переходе, изменилась нервная система, а может быть и всегда была такой? Но больше всего, лично мне, нравилась версия, что сам временной поток в этом Мире течет медленнее, чем в Мире моей реальности, оттого-то они на два столетия и отстоят друг от друга. Ещё раньше, сразу после моего чудесного появления в Нью-Йорке мною подспудно ощущалась какая-то еле уловимая взглядом вялость, заторможенность местных жителей, но это явление я списывал на культурные особенности эпохи, связанную с излишней манерностью, показной неспешностью. Но, уже первое занятие по фехтованию, со всей наглядностью продемонстрировало, что дело не только в сложившихся здесь поведенческих стереотипах, копать нужно куда как глубже! Иначе, как объяснить, что я, человек, рожденный в 21 веке, никогда из холодного оружия не бравший в руку ничего серьёзнее ножа, на первом же занятии с мастером шпажного боя только за счёт скорости реакции уделывал его как стоячего. Складывалось такое ощущение, как будто мой соперник находится, и, соответственно, двигался под водой. Американца спасала лишь многолетняя, хорошо отточенная техника боя. Только благодаря ей ему с трудом удавалось хоть как-то, пропуская от общего числа как минимум четверть моих резких выпадов и уколов, противостоять сыплюмущемуся на него граду совершенно неумелых, дилетантских ударов. Контратаки же мастера, полностью захлебывались, отводить его клинок было ещё проще, нежели атаковать самому.

Мастер был в шоке! Он явно подметил мою технику полного профана, но при всём при этом, благодаря сверхъестественной скорости оппонента, в нашем учебном поединке он ничего не мог со мной сделать. У бедного американца, боевого офицера, в молодости пользующегося репутацией успешного и крайне опасного бретера (справки об этом человеке я предварительно навел), произошёл самый натуральный разрыв шаблона. Только после того, как мы с ним «раздавили» бутылку виски, американец смог кое-как собрать «мозги в кучу». Мне, после всего открывшегося тоже потребовалось время, чтобы прийти в себя. Посидели, поговорили за жизнь. Мастер долго расспрашивал, интересуясь моей биографией, ну и услышал вымышленную её версию. В итоге договорились продолжить наши занятия. Американец обещался поставить мне технику. И сдержал своё слово.

Из Нового Света я уплывал уже относительно опытным дуэлянтом, имея на своем счету пару жмуриков и меньше десятка выживших в поединке, "легко" отделавшихся ранениями. За несколько лет пребывания в САСШ, возможно, со стороны этот результат и выглядел скромно, но своим мастерством я не бравировал, стараясь им понапрасну не злоупотреблять. Первым на дуэли никого не вызывал, иначе выбор оружия был бы за противником, а нарваться на дуэльные пистолеты не входило в мои планы. Хоть я и невероятно быстр, но соревноваться в скорости с пулей было бы опрометчиво. В случавшихся иногда стычках предпочитал отделываться от дебоширов зуботычинами. И этого всем хватало с избытком. Излишне накаченным я не был, но мой удар кулаком из-за своей скорости совсем не типичной для этого мира, в соответствии со вторым законом Ньютона, гласящим, что сила равна произведению массы на ускорение, наверное, смог бы свалить и быка, не говоря уж о человеке любой подготовки и комплекции. И при всём при этом, ничто не мешало мне уворачиваться от ответных ударов.

Не знаю, чтобы стало с моими нечаянными-негаданными способностями в моём родном 21 веке, но в этом временном потоке я смог бы запросто сделать спортивную карьеру, хотя спорт сейчас далеко не так популярен и развит. Мог бы с легкостью стать каким-нибудь циркачом или жонглером. К сожалению, а может и к счастью, спорт и публичные цирковые представления меня совершенно не интересовали. Со страшной силой меня к себе манила не только, если так можно выразиться, «интеллектуальная журналистика», но и смежный с ней род деятельности.

Четыре года назад я шокировал не только местную, но и, наверное, мировую общественность, опубликовав, естественно в адаптированном к здешнему времени варианте, произведение ещё не родившегося Герберта Уэллса "Человек – невидимка". Эта книга сразу стала "бестселлером", хотя здесь такой термин ещё не употреблялся. Но феномен, когда книга, будучи опубликованной, сразу же приобретала популярность, был известен. Ранее подобной популярностью в Европе и Америке пользовались вышедшие в печать в XVIII веке такие специфичные, на мой взгляд, произведения как "Приключения Телемака" Фенелона, "Новая Элоиза" Руссо, "Манон Леско" Прево, были в этом списке и приятные исключения – "Робинзон Крузо" Дефо и "Гулливер" Свифта. В самом начале XIX века к бестселлерам относили книги Шатобриана "Атала" и "Гений христианства". Уже явила себя миру восходящая звезда Вальтера Скотта, с весьма уважаемым мною творчеством. Целая плеяда литературных гениев, чьи произведения составят "золотой фонд" мировой классики появятся несколько позже, главным образом начиная со второй половины этого столетия. В общем, передо мной, с моим смартфоном, на литературном поприще открывалось просто "непаханое поле".

"Человек – невидимка" впервые опубликованный год назад и по сей день выходит многотысячными тиражами не только в штатах, но и во всей Европе, в том числе в переводе на национальные языки. Проблема в том, что авторское право было действенным только в рамках национальных границ отдельных стран. "Международный закон об авторском праве" в моей истории был принят в 1891 году. Поэтому я "стриг баксы" только с книг издаваемых американскими издательствами, с коим мы предварительно заключили соответствующие контракты. Это были "Р. Баукер" (R.R. Bowker Co), "У. Уилсон" (The H.W. Wilson Co) и "Харпер и К°".

Перед самым отбытием в Старый Свет я отдал в печать всё тем же издательствам произведение Волкова А.М. "Волшебник Изумрудного города" – там и адаптировать ничего не надо, да и сама сказка была переписана Волковым с произведения Фрэнка Баума «Удивительный волшебник из страны Оз». Американская публика оценить эту сказку ещё не успела, но редакторы, работники издательств, а самое главное их дети от прочтения этой книги пребывали в полном восторге. Не сомневаюсь, что и это "моё творение" ждёт успех. В моё отсутствие, вырученные от продаж книг средства будут поступать на открытые мной банковские счета в американском “City Bank of New York”.

Кстати говоря, по непроверенным слухам, "Человек – невидимка" начали печатать и в России не только столичные, но и некоторые провинциальные типографии при губернских правлениях. Для моих далеко идущих планов это было бы мне только на руку, так как требовалось некоторая известность в собственном Отечестве.

Ещё на подготовительной стадии печати "Волшебника Изумрудного города" я настоял на том, чтобы привлечь художников для иллюстрирования произведения. Немцем Зенефельдером уже был разработан и стал применяться как в европейских, так и в американских издательствах, литографский способ печати. Поэтому для художников-иллюстраторов нанести рисунок на литографский камень не представляло особого труда. Так, моя сказка оказалась снабжена двумя десятками иллюстрированных изображений, что, в первую очередь, должны по достоинству оценить дети.

Я планировал открыть собственную типографию в России. Цензуры там пока, слава Богу, нет, её введёт Николай 1, ещё не взошедший на престол. Поэтому, вместе со мной в грузовом отсеке корабля, путешествовал приобретённый в штатах самый простой литографический станок – два деревянных вала, между которыми перемещалась тележка с литографским камнем (мелкозернистый известняк). Стоимость доставки (в современной мне метрической системе) одной тонны груза до Петербурга, с пересадкой в Англии составляла около 10 фунтов стерлингов. Каюта до Англии обошлась мне в двадцать гиней и ещё примерно столько же предстоит выложить, чтобы добраться до россейской столицы. Путешествие вышло не из дешёвых.

В самой литографии ничего особо сложного не было. На отшлифованную форму из известняка наносился жирной («литографской») тушью текст или изображение, затем эта поверхность протравливалась кислотой. Не покрытые литографской тушью протравленные участки после такой обработки отталкивают типографскую краску, а на места, где был нанесен рисунок, типографская краска, наоборот, легко прилипает. С недавних пор всё чаще вместо известнякового камня, благодаря стараниям всё того же Зенефельдера, стали использоваться металлические формы. Печать с помощью металлических форм стала называться металлографией. Новые способы печати, пришедшие на смену ручному станку, в скором времени должны спровоцировать взрывной рост производства печатной продукции.

После того как у меня появились первые гонорары и я обзавёлся некоторыми связями, именно они позволили без особых проблем оформить американское гражданство и получить на руки свои первые настоящие документы. Затем я поступил на юридическое отделение Боудин-колледжа. Это был частный гуманитарный университет в г. Брансуик, штат Мэн, основанный меньше двадцати лет назад губернатором Массачусетса Сэмюэлем Адамсом. Образование мне требовалось, главным образом, лишь для внешней респектабельности, особых откровений и новых знаний, кроме ныне действующего американского права, я в колледже практически так и не обрёл. Разве, что, выучил латынь, французский, да обучился бальным танцам, что для современного общества значило очень даже немало.

Во время учёбы зарабатывал не только писательским трудом, но и игрой на биржах. Были в моём смартфоне подробные сведения о ходе Наполеоновских войн, книги по истории как США, так и Мировой экономики и даже сумел в недрах всё того же смартфона «откопать» данные по климатическим аномалиям. Особенно хорошо удалось заработать в 1817 году. В 1816 году случился так называемый «год без лета» – годом ранее индонезийский вулкан Тамбора выбросил в атмосферу тонны пепла, вызвавшие эффект «вулканической зимы» в северном полушарии. Летом семнадцатого года даже в Нью-Йорке и в Новой Англии выпадал снег, и регулярно случались заморозки. Как следствие необычный холод привёл к катастрофическому неурожаю. Весной 1817 года цены на зерно выросли в десять (!!!) раз. Об этих событиях я знал заранее, а потому вложил всю свою накопленную наличность в покупку дешевого зерна, да еще и кредиты под эти цели набрал сразу в нескольких банках. Попридержал зерно до начала роста цен, а затем стал выбрасывать его на рынок, зарабатывая на восходящем тренде. Нынешний двадцать второй год я уже встречал не только в качестве известного писателя, но ещё и весьма состоятельного «янки».

Штатовское гражданство я намеревался сохранять до тех пор, пока не перейду со статусом, как минимум дворянина, в подданные русского царя. По разрабатываемой мной самим для российских властей легенде я являюсь рано осиротевшим внуком помора, уплывшим из Архангельска на английском торговом корабле и осевшим в Америке. Врать, что происхожу из дворянского «рода-племени» я не собирался, подобная ложь вскрывается на раз. Но и записываться в полубезправные податные сословия будь-то купец или мещанин мне совсем не улыбалось. Думаю, должны же мне российские власти даровать дворянство за «мои» писательские таланты?! Ну, да, как говорится, война план покажет!

Вот с таким "багажом за плечами" я плыву на свою историческую Родину – в Россию, точнее в Российскую империю, страну, только недавно пережившую Великую Отечественную войну, страну сумевшую разгромить общеевропейскую вражескую коалицию во главе с бонапартистской Францией. И терзаюсь при этом сонмами переживаний и вопросов, приятно будоражащих кровь. Что, в конечном итоге, ждёт меня в неизвестной и загадочной России – «грудь в крестах или голова в кустах»?

Возникает закономерный вопрос, зачем мне это всё надо? Зачем я затеял весь этот переезд, если всё так удачно складывается по ту сторону океана? Дело в том, что в моей голове, с каким-то просто неистребимым, маниакальным упорством, "зреют, цветут и пахнут" планы моего непосредственного и активного участия в заговоре Декабристов. Свержение Николая Палкина с пресечением правления последующих Романовых, бездарно похеривших наследие прорывного для России XVIII века – вот, какую амбициозную цель я себе ставил! Сам себя, пугаясь и слабо веря в собственные силы, но я, уже только по факту нахождения пассажиром на этом корабле, решительно сделал первый шаг в этот захватывающий дух эпопее! Я был убеждён, что только установление в России Республики, с упразднением сословий и крепостного права способно дать шанс российскому государству и русскому народу занять достойное место в числе великих держав современности и веков грядущих. Риск – просто колоссальный, но я авантюрист, если говорить одним словом, "адреналиновый наркоман" если говорить двумя! Ну, да, какой есть…

* * *

– Стах! Ник! – приоткрыв скрипучую дверь своей скромной каюты, громко прокричал в тамбур. – Живо сюда, стервицы!

– Звали, мистер Айвэн? – сглатывая слова спросил запыхавшейся от бега Стах, секундой спустя к нему присоединился раскрасневшийся Ник.

Эти два ирландца часами напролёт пропадали на палубе, меня же, всё плавание, откровенно мутило. Корабль раскачивался взад и впрёд, из стороны в сторону, поднимался вверх и опускался вниз – эти перемещения корабля в пространстве напрямую зависели от направления и силы ветра, а также высоты волн. Только лишь заняв на своей шконке горизонтальное положение и прикрыв глаза начинал чувствовать себя немного лучше. Казалось, как будто бы я младенец, которого кто-то убаюкивает в колыбели, но проделывает это слишком уж грубо и настойчиво.

Что же касается моих малолетних слуг и по совместительству воспитанников, то читать, писать и считать они уже умели, а вот с изучением русского языка дело обстояло пока не очень. Ну, так, "лиха беда начало" мы его всерьез и учить-то только недавно начали. В штатах ребята использовались мной для готовки, уборки, постирки и в качестве курьеров. Ирландцы были активные, вполне смышленые, а самое главное благодарные, а потому мне лично преданные.

– Заходите быстро! – пропустил двух подростков внутрь кубрика и захлопнул дверь – Может вам билеты назад купить? Слушаться вы меня всё равно не хотите, что вам в России делать? И двух слов связать не сможете?

– Нет-нет!!! Хоспотин Ивэн Михалич! – не на шутку испугавшись моей подначки заверещал Стах, сразу перейдя на русский язык с чудовищным произношением.

– Хоспотин Эван Мишайлевич, мы тольк с вами весде! – поддержал коллегу Ник с не менее жутким акцентом.

– Вам было с утра дано задание выучить двадцать новых русских слов. Верно?

– Да! Да! – с неохотой подтвердили слуги.

– Что же, сейчас проверим ваши успехи…

Этих двух ирландцев в разное время я подобрал в Америке. Это сейчас они прям пышут здоровьем, а были когда-то заморышами, доведённые своим образом жизни до состояния полуживых трупов. Рыжеволосого 19-ти летнего Стаха О,Донована я пять лет назад нашёл замерзающим на улицах Нью-Йорка. Светловолосого 18-ти летнего Ника О,Конора год спустя, в состоянии крайнего истощения – буквально умирающего от голода скелета, я забрал к себе с улиц Бостона. Судьбы ребят похожи. Оба они родились в самом чреве американской клоаки – в иммигрантских трущобных кварталах, оба в детстве лишились родителей. Оказались выкинутыми на улицы, вследствии чего были вынужденны проводить своё "счастливое" детство занимаясь бродяжничеством и попрошайничеством. В моём лице они обрели не только и не столько работадателя, сколько новую семью. Я стал их крёстным отцом. Окрестили ребят в православной церкви, устроенной выходцами из Греции и Балкан. Поэтому полные имена О,Донована и О,Конора Евстахий (Твердостоящий) и Никифор (Триумфатор) соответственно.

В каюте было довольно темно, тусклый свет исходящий от иллюминатора слабо освещал помещение. Стоя над умывальником, бриться приходилось больше на ощупь, висящее на стене тусклое зеркальце в этом деле почти никак не помогало.

– Мистер Айвэн! – отвлек меня от этого сложного процесса Никифор. Почему сложного? Дело в местной дурной, на мой вкус, моде на усы и бакинбарды, которые приходилось тщательно обривать, боясь при этом сбрить лишний клок волос, особенно это было актуально на расшатывающемся на волнах судне. – Вы говорите, что в России есть белые рабы, значит мы со Стахом тоже будем вашими рабами? Кре-пост-ными? – Ник по-русски произнёс последнее слово.

– Вовсе нет! – успокоил сидящих на сундуках парней. – Будете по-прежнему на первое время моими служащими или денщиками, сам не знаю, как правильно будет вашу должность называть, не в России я родился! А потом поставлю вас приказчиками в собственной фирме, когда сам в новой стране обустроюсь и вы подрастёте, да поумнеете.

– Мы и сейчас не глупые! – заупрямился Ник.

– А я у мистера Айвэна и рабом согласен быть! – гордо выпятив вперёд челюсть заявил Стах, всем своим видом бросая вызов Нику.

– И я тоже согласен рабом! – не желал ни в чём уступать своему визави подбоченясь заявил Ник.

Я рассмеялся.

– Дурни вы, вот вы кто! Неужели до сих пор не поняли, что я противник любого вида рабства!

Оба ирландца с интересом уставились на меня.

– Но только это между нами, в России об этом никому ни слова, ни пол слова. За такие крамольные мысли могут быть неприятности на ровном месте. Ясно?

– Да, мистер! – Ник.

– Ясно, мистер! Мы могила! – Стах.

– А теперь давайте на русском с вами поговорим, – сказал я со вздохом, – пока плывём в этой зловонной бочке, прозванной отчего-то кораблём, время у нас есть. Что будет потом – неизвестно!

После занятий, оставшись наедине со своими мыслями я в который уже раз во время этого плавания предался размышлениям. Планируемое мной участие в декабрьском восстании было для меня не только эмоциональным порывом, но и тщательно взвешенным решением. Вопрос Декабрьского восстания, благодаря своему смартфону, я успел неплохо изучить со всех сторон. Тему декабристов, пожалуй, как никакую другую, окружают множество мифов. Одни видят в восстании декабристов романтическую историю. Благородные аристократы, проникшись идеями Просвещения и пройдя по Европе в победоносном походе, решили отказаться от собственных сословных привилегий. Революционеры второй половины XIX века объявляли декабристов своими непосредственными предшественниками и даже учителями.