Текст книги "Откатчики. Роман о «крысах»"

Автор книги: Алексей Колышевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Конечно, согласна! Просто я с самого начала хотела предложить вам побеседовать где-нибудь в неофициальной обстановке, но поняла, что не я владею ситуацией.

– Ну что, тогда ужин?

– С удовольствием!

– «Эль-Дорадо»?

– Как скажете, но мне кажется, что это слишком пафосное место.

– Это правильное место, дорогая. Во сколько? Давайте в восемь вечера?

– Хорошо, Герман. Договорились. Я позвоню насчет столика.

– Спасибо. Мне, согласитесь, будет неловко резервировать столик в одном из самых лучших и дорогих ресторанов Москвы по телефону, будучи окруженному при этом ушами моих доброжелательных коллег, которые немедленно сделают из моего разговора нужные им и не нужные мне выводы.

– До вечера, Герман.

– Можно просто Гера. Так зовут меня все мои друзья. Ведь мы почти друзья?

В «Эль-Дорадо» Герман сразу же взял инициативу в свои руки: он прекрасно знал тамошнего сомелье Артема Кеглина, с которым его связывало многое по работе еще в «Рикарди». Герман сделал ему знак, мило улыбнулся Светлане и, встав из-за стола, сказал: «Я на минуточку, не скучайте». Затем спустился со второго этажа ресторана вниз, к туалетам. Там его ждал Кеглин. Приятели поздоровались:

– Герыч, ты как? Слышал о твоем отжиге в «Рикарди». Да-а… Круто ты их уделал. Красавчик!

– Да не в этом суть, Тёма. А суть в том, что я на новой работе, в закупках, и мне надо дела обстряпывать, сам понимаешь. Телка за моим столом – это мешок с деньгами, который мне надо напоить и трахнуть. Поможешь?

– Конечно, помогу. Я тебе ее упакую и до машины донесу тепленькую, если захочешь.

– Спасибо огромное, старый друг. С меня причитается.

– Да ладно тебе, Гера, какие между друзьями счеты. Все сделаем.

Герман вернулся за их с девушкой столик. Та освоилась с меню, выбрала что-то себе и ждала Германа, но заскучать еще не успела и задумчиво покуривала, глядя на панораму Кремля, видимую сквозь стеклянную мансарду второго этажа «Эль-Дорадо». Герман извинился, спросил Свету насчет ее винных пристрастий.

– Герман, мы сюда вина не возим. Выбирайте сами.

– Тогда предложу вам «Шабли ле Кло», а на аперитив бокал шампанского. Хотите?

– Пожалуй.

Кеглин возник возле их столика со своей фирменной ненавязчивой деликатностью, и вот уже была утоплена в серебряном ведерке, наполненном льдом, бутылка прекрасного «Ruinart», и Света, выпив первый бокал, как-то незаметно для самой себя принялась за второй и пьянела просто на глазах. Шампанское, этот мощнейший афродизиак, делало свое дело. Глаза у девушки заблестели, заметно прибавилось игривости в манерах, взгляды, бросаемые ею на Германа, приобретали все более и более откровенный характер. Кеглин без устали подливал ей в бокал: сперва шампанское, затем «Шабли», а в конце ужина, когда Светлана, кажется, и так была готова лечь на стол и раздвинуть ноги, он плеснул ей «Averna». Этот напиток обладает несколькими божественными свойствами, главное их которых – это помощь в пищеварении, что после обильного застолья особенно актуально. На какое-то время после его употребления даже кажется, что совсем протрезвел, но так только кажется…

Герман за весь ужин не выпил и бутылки вина. Ему необходимо было держать себя в форме и не ударить в грязь лицом. Чрезмерная доза алкоголя для мужчины и нещадное, бесконечное долгое упоение женским телом – вещи несовместимые. Удел импотентов: осушить ведро алкоголя и тщетно пытаться сосредоточиться в попытке затвердиться. Пьяному и полному коротких замыканий мозгу не до сотворения эрекции. Чувствовал себя наш меркантильный плейбой вполне превосходно и, усадив Светлану в такси, сам сел рядом. Попросил шофера отвезти в «Украину» и, обняв Свету за шею, притянул к себе. Не встречая никакого сопротивления, а, напротив, ощущая тепло желания, исходящее от нее, впился в девушку так, словно он был паразитом из страшной киноэпопеи «Чужие». Момент, когда Герман расплачивался с таксистом, регистрировался в отеле и оплачивал номер на сутки, показался каким-то «вжиком». И вот уже он, бросив ее на широченную кровать «люкса» на восьмом этаже и молниеносно стащив с нее всю одежду, раскидывая ее, как сеятель, направо и налево, залез языком в святая святых… Ход верный. Как правило, после такой «милой откровенности» в девушках, которые еще не расстались с некоторой природной, наивной доверчивостью, пробуждается глубокое ответное чувство. Герман это знал давно, да и не было для него в нормальном сексе ничего, что могло бы вызывать в нем отторжение. Их заплыв продолжался несколько часов, почти беспрерывно. Гера чувствовал себя игровым автоматом, который постоянно дергают за ручку и который вынужден каждый раз выдавать «джек пот». Наконец они устали и уснули…

А когда проснулись на следующий день, то на улице только-только начало светать. Стояла вторая половина осени. Свете было плоховато, а Герман чувствовал себя превосходно, как может чувствовать себя нормальный здоровый мужчина после качественного секса. Он встал с кровати, подошел к окну, раздвинул шторы и поглядел на мост, перекинутый через Москву-реку, на широкий проспект с редкими машинами и красные точки светофоров. Москва просыпалась. И было в этом городе что-то неуловимо тревожное, но не чужое, а привычное и от этого не очень-то страшное. «Не страшнее собственной тени, – подумал Герман. – Как отличается этот пейзаж от того, который так хочется видеть каждое утро: берег моря, лесистые горы, белый парус у линии горизонта и идеально подстриженный, словно мех хорошей норковой шубы, газон. Продать за это душу не жалко. Только у меня чувство, что никому она уже и не нужна. Залежалый товар». Он повернулся к Светлане. Та лежала, раскинув ноги, приподнявшись на подушке, забросив руки за голову, и из-под полуопущенных век глядела на Германа.

– Ты замечательный любовник.

Германа разозлил ее тон, ее утренняя ненужная нагота, ее полуприкрытые глаза и ленивый голос. Он бросил:

– Ведь тебя для этого прислали?

– Что ты имеешь в виду?!

– Сама знаешь. Решили меня развести всем своим «Пудингом»?

Света изобразила возмущение, затем обиду, поднялась на локтях, заняла сидячую позу и натянула на себя одеяло.

– Прекрати пороть ерунду. Просто ты мне понравился, вот и все.

– Да ладно, не втирай мне. Мы по разные стороны баррикад. Ты в своем «Пудинге», я сам по себе в своей «Ромашке». Тебе нужно, чтобы я подписал твои документы? Не бывать этому. Дешево купить хотите!

Герман ходил по комнатам «люкса» и подбирал с пола свою одежду, раскиданную вчера в порыве страсти. Он натянул брюки, застегнул рубашку, кое-как затянул на шее галстучную петлю:

– Вот так-то!

– Я думала – ты нормальный мужик, а ты просто дерьмо!

– Нет, Света. Я не дерьмо. Просто у меня есть мечта, понимаешь? И мечта эта – не ты, уж извини. Моя мечта вообще не ассоциируется ни с одним человеком, кроме меня, и только меня самого и касается, потому что это моя мечта. А для ее достижения мне нужны деньги. Вот я и говорю: либо платите мне по трешке за каждую позицию, которую хотите ротировать, и по семь штук за каждую новую позицию из тех трех, что вы собираетесь ввести сверх списка, либо идите к чертовой матери, ясно! Мой телефон у тебя есть. Надумаете – перезвонишь. Всего доброго!

И он вышел в коридор, хлопнув дверью, за которой на широченной кровати полулежала девушка, которая от переполнявшего ее разочарования так и не смогла произнести ни слова.

Только в конце рабочего дня мобильник Германа оповестил о ее звонке. Они встретились тем же вечером. Света вышла из своей машины, подошла к передней пассажирской дверце машины Германа, постучала по стеклу костяшками пальцев. Тот перегнулся через сиденье «девятки», с видимым усилием опустил стекло. Света кинула ему толстый конверт и, изображая холодное безразличие, произнесла:

– Условия приняты. Когда можно ждать результата?

Герман поспешно затолкал конверт во внутренний карман пиджака:

– Завтра. Завтра я все сделаю. И если хотите вовремя получать деньги за поставки, то ежемесячно будете откатывать пять процентов.

Света с презрением кивнула и, гордо вскинув голову, села в машину. Взвизгнула колесами при старте и, сорвавшись с места, быстро укатила. Гера усмехнулся и показал в сторону уехавшего автомобиля оттопыренный средний палец. Номер «два» появился, но рассчитывать на взаимность, похоже, больше не приходилось.

А за три часа до их встречи Света устроила в кабинете своего акционера, с которым она когда-то делила постель и по поручению которого иногда выполняла подобные «поручения», ураганную истерику. Она кричала о том, что ей надоели унижения, что ей тридцать лет и давно пора выйти замуж и родить мальчика или девочку, что она не блядь, а генеральный директор. А ее горянин-акционер, жестоко осклабившись, вдавил в пепельницу окурок сигареты и сказал:

– Свэта, види из кабинэта и иды в то мэсто, аткуда ты кагда-то паявилас на свэт.

– Что это значит?

– Эта значыт, что ты мэнэ надоела. Минэ тут канцэрт нэ нужэн. Пышы заявлэние и ухады. И нэ забудь квартыру асвабадыть, анна минэ ещо пригадитса.

Света, в очередной раз переступив один из бесконечных порогов своей души, унизительно извинилась перед этим ничтожеством. Тот, мня себя небожителем, милостиво простил.

– На тэбэ дэнги и атвэзи их этаму красавцу. Он, канэшна, скатына, но он нам ещо пригадитса. Минэ эта сэть интэрэсна. Давай дэйствуй, и бэз истэрик на будущэе. Будэш с ним кантактырават.

Светлана только и смогла, что кивнуть в ответ.

Всхлипывая от унижения и непрерывно куря сигареты, прижигая одну от другой, она домчалась до места встречи с Герой и швырнула ему конверт. На большее в тот вечер ее не хватило. А Герман, придя домой, выпил литр виски и на следующий день не смог пойти на работу из-за состояния, почти схожего со смертью. Светлана позвонила около двух дня. Холодным, официальным голосом осведомилась о состоянии документов. Герман, развалившийся на кровати и потягивающий спасительное лекарственное пиво, попросил ее подъехать к нему домой «согласовать некоторые вопросы» и назвал адрес. Сказал, что это «очень срочно». Ей ничего не оставалось делать, как согласиться, и она приехала. В постели они помирились. Окончательно она простила его после того, как через несколько часов перед дверями собственной квартиры, засунув руку в сумочку в поисках ключей, она наткнулась на туго перетянутый резинкой цилиндр из сотенных долларовых купюр. Это были тридцать процентов от Гериного «вознаграждения». Они поняли друг друга без слов, и все последующие суммы, которые Света брала у своего нечеловечески мерзкого акционеришки, включали в себя и ее долю.

Чекисты и кредитные карточки

Номера «три» звали Андрей, номера «четыре» тоже Андрей. В записной книжке его телефона они были обозначены очень просто: «Андрей-1» и «Андрей-2». Тем не менее в реальной жизни разница между ними была словно между небом и землей.

Андрей Первый был человеком, которому, казалось, сама мать-земля давала силы и не позволяла упасть, поддерживая его. Он настолько крепко стоял на ногах, что Герман с первого взгляда понял, что человек этот не сволочь, а весьма порядочный, хоть и наивный мужик, и, что главное для «личной клиентской базы закупщика», он не трепло…

Здесь сделаем маленькую, так сказать, врезку и поговорим о тех, «кто нас стережет».

Сколько закупщиков, наивно полагающих, что «никто никогда и ничего не узнает» сгорели на пламени своей наивности, словно мотыльки, тупо летящие на пламя свечки, выставленной на открытой дачной веранде душной июльской ночью. Поставщик для закупщика – это всегда враг. Враг может быть не болтливым, но и то до поры, а может, в силу природного недержания и страдания хроническим словесным поносом, «вломить» закупщика в два счета. Классический пример я уже приводил – это различного рода потные совместные мероприятия, где слухи о баснословной вороватости закупщиков самым тесным образом переплетаются с реальностью и фактически таковой становятся, хотя изначально в этой вторичной реальности самой реальности всего-то несколько процентов. И никакая, даже самая надежная с виду конспирация не может гарантировать закупщику безопасность от любопытных ушей и хитрых быстрых глазенок отставных чекистов…

…Гребаные, мать их, отставные чекисты! Герман ненавидел их и боялся. Боялся оттого, что ненавидел, и ненавидел оттого, что боялся. Уверенные в своей правоте, бравые отставные служаки, натасканные в своей первой работе на бесконечный поиск шпионов, ставший для них смыслом жизни. Люди со стальной печенью, топливным насосом вместо сердца и небольшой удельной массой головного мозга. Гере повезло: он лишь слышал о страшных «эсбэшниках» и проводимых ими зачистках в других фирмах, но инстинктивно всегда опасался, как и каждый, кто встал на зыбкую трясину откатной деятельности, что сидит «где-то» дядя в сереньком костюме и галстуке в скупую полоску и все Герины делишки тщательно конспектирует в тетрадку-кондуит.

Такого рода страх прочно поселился в Гере с тех пор, как однажды он совершенно случайно увидел один «документик».

У Геры была знакомая. Соседка по подъезду. Ничего особенного, семейная тетка, лихо нарубившая капусту где-то в регионах, вообразившая, что мир уже почти у ее ног и перебравшаяся вместе с семьей в Москву. В Москве у нее, что называется, «не поперло», и как-то раз Гера, поздно возвращающийся домой с какой-то очередной корпоративной попойки, устроенной «Рикарди», увидел ее, сидящую на лавочке и нервно, в крупную мужскую затяжку курящую сигарету. Из глаз по щекам шли две широкие дорожки слез, начисто смывших всю косметику. Рядом стояла початая бутылка водки, а порядочная куча окурков в помаде свидетельствовала о том, что Валя (так звали соседку) сидит на этой лавочке уже очень давно. Гера был в веселой степени подпития, ему хотелось побалагурить, и он, ничтоже сумняшеся и предвкушая, что Валя в таком состоянии обязательно выдаст нечто волнующе-пикантное, обратился к ней:

– Привет покорителям столицы! Чего сидим? Решила накуриться года на три вперед?

Валя пьяно усмехнулась. Именно пьяно: как-то замедленно и вместе с тем отчаянно:

– Сядь, отдохни, Герман. Покуришь со мной?

Герман кивнул, выбил сигарету из пачки, чиркнул блестящей зажигалкой, присел:

– Рассказывай!

– Нигде меня на работу не берут, Гера. В Москве этой хреновой вашей. Нигде!

– Почему? Ты же вроде специалист и где-то уже работала?

– Ушла пару месяцев назад, стала искать – и ничего! Понимаешь?!

Она выбросила окурок, достала из сумки пачку дамских сигарет и какой-то листок, сложенный вчетверо:

– Дай прикурить. Спасибо. Так вот: ходила я, ходила, обивала пороги. На первом собеседовании все хорошо, на втором еще лучше: потенциальное начальство в восторге. А потом через несколько дней отказ. И так каждый раз. И вот пошла я в компанию, где у мужа бывшая сокурсница работает как раз в отделе кадров. Не чужой человек вроде как, да? И там та же самая история со мной! Ну, она мне звонит и говорит, что, мол, Валя тебя СБ завернула. Служба Безопасности, то есть, их внутренняя. Я ее и попросила разузнать, что хоть они обо мне такого знают, чего я, может быть, сама о себе не знаю? Она помялась, помялась и попросила ее встретить после работы. И вот, под страхом смерти буквально, передала мне вот этот документик. Пакость эту!

Голос Валентины стал сиплым, и она принялась плакать, а Герман осторожно взял из ее руки тот самый сложенный листок, развернул его и принялся читать про себя:

«Копий не снимать. Аннотаций не составлять!

СПРАВКА

в отношении Куховой В.П.

Куховая Валентина Павловна 1970 г.р. Уроженка города Киева, паспорт Х-МХ №885712503 выдан 20.09.1991 года ОВД Московского района г. Киева. По данным ЦАБа г.Москвы Куховая В.П. не зарегистрирована как проживающая в городе Москве или области, но в ходе проверки установлено, что Куховая В.П. является владельцем двух квартир, находящихся по адресу: г. Москва; ул. Профсоюзная, д.190, корп.4, кв.368 (5 подъезд, 9 этаж). Эта квартира площадью 68 кв.м. приобретена 5.11.1999 г. По данному адресу проживает мать Куховой с ее ребенком. Вторая квартира 195 расположена в том же доме в 3 подъезде на 8 этаже. Общая площадь 76,6 кв.м., приобретена 16.02.2000 года. Квартиры находятся в новом 22-этажном доме «улучшенной» планировки 1998 года постройки. Дом светлого цвета, в каждом подъезде имеется домофон и консьерж. Владельцами последней квартиры являются сама Куховая В.П. и ее муж Куховой Сергей Филиппович, паспорт АГ №548399, выдан 02.04.1995 Жовтневым РО УМВД Украины в Днепропетровской области. У него также нет регистрации в Москве. В своем резюме Куховая В.П. об этом не указывает.

Куховая В.П. родилась в городе Киеве (предполагаемый адрес ее родственников – ул. Войсковая, д. 5). Там же окончила среднюю школу и через год после ее окончания поступила на экономический факультет Киевского Государственного Университета им. Т. Г. Шевченко. На последнем курсе по программе обмена студентами выезжала в Университет г. Даллас, штат Техас, США, где проходила специальный курс по управлению финансами. После окончания этого курса прошла ускоренную программу (три недели) по экономике свободного рынка. По возвращении на Украину защитила диплом и с февраля 1994 по конец апреля 1995 работала в качестве сотрудника компании «PTT Telecom – Украинськiе мобильны коммуникацiи» (сохранен оригинал названия). Как сообщили наши киевские партнеры, получить полную характеристику объекта не представилось возможным в связи с тем, что в компании практически не осталось людей, которые ее хорошо знали. Однако сотрудник отдела кадров в беседе с источником партнеров припомнил, что уволена Куховая была за какие-то неблаговидные поступки. Четыре месяца работала консультантом в компании «Medicine Equipment Ltd.» (представительство британской компании, которая занимается производством диагностического оборудования и расходных материалов для нейрофизиологии). Куховая использовалась фактически как переводчик, поскольку в специфике продукции абсолютно не разбиралась. В 1995 году она выехала в Россию на работу в компанию «Фибро Энерджи Продакшенс». Представительство этой компании располагалось по адресу: Москва, Пречистенский бульвар, д. 17, оф. 202, тел. 156-3225, 175-2686. Компания занималась экспортно-импортными операциями с метилами, нефтепродуктами и удобрениями. В настоящее время представительство этой компании ликвидировано. С «Фибро Энерджи» была связана нефтедобывающая компания «Белые ночи» (Тюменская обл., Ханты-Мансийский АО, г. Радужный, 1-й мкр., д. 13, компания существует и в настоящее время). Куховая В.П. работала там в должности заместителя главного бухгалтера. Отзывы о ней по этому периоду работы достаточно негативные. Бухгалтерского опыта работы у нее практически не было, с чем и были связаны ее многочисленные ошибки при ведении бухгалтерской документации. В личном плане вела себя высокомерно, постоянно подчеркивала, что она училась в американском университете, хотя эти знания не имели никакого отношения к ее конкретным обязанностям. Очень амбициозна (причем не по делу), подчиняться не любит, а пытается показать свое собственное «Я». В моральном плане также не безупречна (в основном это касается ее контактов с руководством компании и иностранными партнерами). Период работы в компании «Сибнефть» осветить не представляется возможным из-за краткости ее пребывания там. Во всяком случае, в списках постоянного персонала компании «Сибнефть» ее данные не были обнаружены.

В апреле 1998 года по чьей-то рекомендации (несмотря на отрицательные отзывы по прежнему месту работы) Куховую В.П. взяли на должность главного бухгалтера в СП «Черногорское» (Тюменская обл., г. Нижневартовск, 23, ул. Менделеевская, д.15, тел. 345666, 273661. Иностранный партнер – американская фирма «Апдерман Смит Оуверсиз Инк». Представительство этой фирмы находится в Москве, Садовническая набережная, д. 27, 3 этаж. «Апдерман Смит» специализируется на добыче и экспорте нефти. Куховая В.П. отработала в СП «Черногорское» восемь месяцев в качестве исполняющей обязанности главного бухгалтера, из них два месяца она принимала дела. По отзывам, в коллективе создала очень нервозную обстановку: стравливала работников, пыталась переложить свои обязанности, а вместе с ними и ответственность, на рядовых сотрудников, конкретные знания и опыт слабы, но в целом Куховая В.П. в глазах руководства считалась очень образованной и перспективной, пока не стали видны результаты работы, а именно – был завален баланс.

После увольнения Куховая В.П. переехала в город Стрежевой, где устроилась (вновь по протекции) на работу директором по финансовым проектам в объединение «Томскнефть» НК «Юкос». Поскольку эта работа больше предполагала наличие общих знаний по экономике и финансам, нежели чем конкретных навыков в бухгалтерии, то Куховая В.П. лучше справлялась со своими обязанностями и отзывы о ней со стороны руководства более нейтральны. Другие источники характеризовали ее как человека, безусловно обладающего неплохой общей эрудицией, очень неглупого, но конъюнктурного, типичного приспособленца. Меркантильна. Из тех, про кого говорят: «за копейку удавится». К людям относится в зависимости от их материального и социального положения. Скрытная и неискренняя. В ближайшем окружении говорила, что хотела бы переехать на ПМЖ в Штаты, но из-за матери не может этого сделать.

Контактна. Особенно с иностранцами, в чем ей помогает хорошее знание английского языка.

Уволилась из объединения «Томскнефть» в конце 2000 г. в связи с переездом в Москву, где, с ее слов, она приобрела квартиру. С бывшими сослуживцами контактов не поддерживает, поэтому они не знают, где она в настоящее время работает.

В ходе проверки по Московскому представительству ЗАО «Корпорация Удмуртские Моторы» (ныне ЗАО «Корпорация Автодайзинг») установлено, что главе представительства Карпову Николаю Павловичу, тел. 402-5685, она неизвестна. Если бы Куховая В.П. была главным бухгалтером компании «Удмуртские Моторы», то Карпов В.П. должен был знать ее «по определению».

Проходит по оперативным материалам как связь некоторых объектов внимания из числа представителей иностранных компаний.

По учетам ЗИЦ ГУВД г. Москвы Куховая В.П. и ее муж не проходят».

Герману стало до того неловко и некомфортно, что от его прежнего благодушного состояния не осталось и следа. Он почувствовал, как по его спине катятся холодные капли. Прадедушку Германа расстреляли еще в 20-е годы за участие в Кронштадтском мятеже. В питерских «Крестах» он сидел в одной камере со своим другом Николаем Гумилевым. Дедушку репрессировали в 1938 как «врага народа» и выпустили только после начала войны в сентябре 1941. Дедушка прошел всю войну рядом с точно таким же, как он, «срочно выпущенным» Рокоссовским. После войны он вернулся к врачебной практике и был повторно репрессирован по печально известному «делу врачей». Вышел из лагеря в 1954 году, больной и надломленный, и вскоре умер. Память о них обоих сохранялась в Германе на генетическом уровне, и хотя с подобным жанром казематной лексики ему приходилось сталкиваться впервые, он ощутил настоящий страх. Страх словно от соприкосновения с чем-то ужасным, роковым, безжалостным и, главное, бездушным.

– Сочувствую, – только и смог вымолвить он и вернул бумагу соседке. – Держись, Валя.

– Ну да. Что же мне еще остается делать? – невесело усмехнулась та. – Я, знаешь, уже даже привыкла.

– Слушай, Валя, получается, что вот так вот запросто можно узнать о человеке абсолютно все?

– Герочка, милый, что значит «все»? Да ведь ты пойми: бумагу составляют люди, для которых любой, абсолютно любой человек – это потенциальный преступник! Ведь вот посмотри сам, какие здесь использованы формулировки: «какие-то неблаговидные поступки», «стравливала людей». Да какие-такие поступки-то?! Кого я когда стравливала?! Поклеп, гнусность и подлое вранье, вот и все! Просто у составителей подобных бумажек своя, вполне понятная цель: перестраховаться, мол, «вот же мы предупреждали, что человек неблагонадежен, так какие к нам претензии» и более глобальная, а именно: убедить работодателя, что он не за просто так платит им жалованье, премии, бонусы… Но что хуже всего: стоит такой бумажке родиться, так уж она будет следовать за тобой повсюду, как вторая тень!

Гере стало жалко ее, жалко себя. Он развел руками:

– Ну, Валь, это жестокий мир. Что тут поделать? Держись.

– Герман, ну как я могу держаться? Я человек амбициозный – это они правильно написали. Только для них амбициозность, карьеризм – это плохо, для грибов этих старых. Их по-другому учили. Руки опускаются, если честно, и появляется фактически постоянный страх оттого, что в очередном месте вновь откажут! Как-будто я нахожусь под каким-то стеклянным колпаком, как муха. И вылететь из-под него, как ни старайся, не получится. Разве что только чудо какое-нибудь случится…

Герман почувствовал, что его тяготит ее общество. Тогда он еще был женат и понимал, что этот ночной разговор на лавочке перед домом никакого, во всяком случае, приятного продолжения иметь не будет. Пожелав соседке чего-то дежурно-вежливого, он вошел в подъезд, кивнул консьержу. Вспомнил, о чем шла речь в том самом документе, который он читал только что и с которого нельзя было снимать копий и составлять аннотаций. Размышляя над последними словами Валентины, поднялся в лифте на свой этаж. Тихо отворил дверь в квартиру. Стараясь не разбудить жену и детей, аккуратно снял ботинки, прошел в кухню, включил свет. На кухонном столе стояли пустые пакетики от детского сока, кофейная чашка. Жена и дети ждали папу допоздна и читали книжку Алексея Толстого «Приключения Буратино». Как всегда не дождались и пошли спать. Герману стало тошно. Он давно уже понимал, что теряет семью, в которой он стал словно жилец, приходящий на ночлег, и то не всегда. Открыл холодильник, достал бутылку водки и плеснул себе в кофейную чашку жены. Выпил, поморщился. Немного посидел без движения, смотря в одну точку. Машинально открыл «Буратино» и прочитал: «Ворвались два доберман-пинчера, сыщики, которые никогда не спали, никому не верили и даже самих себя подозревали в преступных намерениях». После такого очевидного свидетельства концентрации неприятной для него темы Герману стало совсем не по себе, и то, о чем он раньше даже как-то и не задумывался, вошло в него, оформилось в виде навязчивой фобии и поселилось навсегда…

Так вот Андрея Первого нельзя было назвать треплом. На первой же неофициальной встрече в безлюдном ресторане «Спаго», который, наверное, можно было бы назвать самым безлюдным рестораном Москвы, Герман сразу понял это: за весь вечер, что они провели за беседой, в ресторане так никто и не появился. Заведение напротив, клуб «Гоа» [3]3
  Клуб «Гоа» приказал долго жить. Ныне вместо него сетевой ресторан восточной кухни.


[Закрыть], было переполнено, а в «Спаго» царили спокойствие и тишина.

Он понял, что Андрей Первый сознательно заботится о его, Германа, безопасности. Именно «безопасности», а не о «репутации». Потому что «репутация» у закупщиков в глазах широкой общественности, как минимум, подмоченная «по умолчанию». В абсолютно пустом ресторанном зале негде спрятаться соглядатаю с мини-камерой. И каждый новый посетитель сразу же раскрывает свои намерения, определяемые его поведением.

– Моя компания, – сказал Андрей Первый, – родом из Питера, если можно так сказать. Мы самые честные и порядочные, и я могу дать стопроцентную гарантию тайны наших деловых отношений. Встреча в ресторане, даже таком пустом, как этот, мать его, такой гарантии дать, безусловно, не может, но больше мы в ресторанах постараемся не встречаться. Мы вообще будем встречаться очень, очень редко. Только телефонные звонки и письма, приходящие на секретный электронный адрес в зоне «@com».

Герман хотел было спросить, а как же он будет получать свои деньги, но предпочел дослушать своего собеседника до конца. Тот продолжал:

– Я буду звонить и высылать предварительные предложения по электронной почте. Вы, Герман, после оценки моего «сырого» предложения формируете свой, так сказать, пакет пожеланий, звоните мне и сообщаете ваши условия. Далее я связываюсь со своим шефом, который постоянно проживает в Рио-де-Жанейро, согласовываю все с ним, и если все в порядке и не требуется повторного согласования вопроса с вами, то мы переводим вам деньги через литовский банк. Вот возьмите. – С этими словами Андрей Первый аккуратно подтолкнул пальцами через стол маленький прямоугольный плоский пластиковый футляр.

Герман так же аккуратно взял этот прямоугольник и опустил руки под стол. Из футляра он извлек пластиковую карточку «VISA», выписанную на имя какого-то Рокаса Ругиниса, и сложенный вчетверо конверт с пин-кодом.

– Кто такой этот Ругинис?

Андрей Первый недоуменно пожал плечами:

– Черт его знает! Какой-то литовец, на чей паспорт открыт счет. Во всяком случае, он резидент в своей стране, и совершенно очевидно, что никакого особенного внимания к нему никакие фискальные органы в его родной Литве проявлять не станут. Не будем же мы, в самом деле, открывать счет на ваше имя, не так ли?

Герману все предложенное очень понравилось. И с тех пор Андрей Первый стал его, если можно так выразиться, самым безопасным контактом. Схема работала как часы: на почтовый, «домашний», адрес Германа периодически приходили предложения от Андрея Первого. То ему надо было что-то ввести в ассортимент, то что-то ротировать, то провести какую-нибудь акцию… У Германа постепенно сформировался четкий прейскурант расценок на все его «стандартные» услуги. Впрочем, каждый случай был, по его мнению, индивидуальным и цены «прейскуранта» были лишь отправной точкой в торге. Довольно быстро Герман понял, что Андрей Первый особенно не радеет за деньги своего хозяина-миллионера, жителя Рио, и каждый раз понемногу повышал расценки. Отказа не было, и аппетиты Германа росли. Карточка погружалась в щель банкоматов по нескольку раз в неделю. Деньги на ней Герман никогда не держал и всегда снимал все до последнего цента в день зачисления очередного отката от компании Андрея Первого. Через довольно непродолжительное время полки магазинов «Ромашки» заполонило вино компаний «Пудинг» и «Золото Рейна» – компании Андрея. Со временем, прогуливаясь по магазинам конкурентов, Герман обнаружил, что вина от «Золота Рейна» превалируют почти во всех московских сетевых магазинах. Прикинул количество пластиковых карточек, выписанных на призрака по имени Рокас Ругинис, и от души похохотал.